| «Саратовъ стоитъ на берегу величественной Волги, царицы рѣкъ, движущаго моря и владычествуетъ надъ одною изъ пространнѣйшихъ областей въ государствѣ. Въ сей области находятся и многолюдные уѣзды, хлѣбопашцами, помѣщичьими крестьянами населенные, и плодородныя, широкими рѣками орошаемыя степи, никѣмъ или еще мало обитаемыя, и степи безводныя, и солончаки; въ ней Элтонское озеро, снабжающее солью треть Россіи; въ ней иностранныя колоній, въ ней Ахтуба и развалины Сарая; въ ней ростутъ береза и виноградъ, произведенія Сѣвера и плоды Юга; въ ней и хлѣбопашество, и торговля, и судоходство, и рыбныя ловли и соляной промыселъ». Воспоминанія Ф. Ф. Вигеля. Рус. Арх. 1892 г. № 6, стр. 22. |
При настоящемъ состояніи историческихъ знаній очень трудно придти къ какимъ-либо прочнымъ выводамъ по вопросамъ о томъ, какіе народы обитали въ Саратовскомъ краѣ въ до-монгольскій періодъ Саратовской исторіи, какіе слѣды оставили они по себѣ и какое ихъ было значеніе для края. Вещественные и письменные признаки, по которымъ мы могли бы судить о древнѣйшихъ обитателяхъ этого края, до того неясны, сбивчивы и противорѣчивы, что на основаніи ихъ можно дѣлать одни только предположенія и выводы вѣроятной цѣнности. Такъ, возможно, что уже въ глубочайшей древности, въ такъ называемый ледниковый періодъ исторіи Европы, когда въ Саратовской губерніи бродили густоволосые мамонты и сибирскій носорогъ, костями которыхъ вели обильную торговлю арабскіе купцы въ IX—X вв., по Р. Хр. — въ долинѣ саратовской Волги обиталъ и человѣкъ. Немногіе признаки жизни этого человѣка встрѣчаются въ остаткахъ каменныхъ орудій, найденныхъ въ предѣлахъ Саратовской губерніи. Затѣмъ очень вѣроятно, что въ историческія времена сѣверная, лѣсистая часть края еще задолго до Р. Хр., дѣйствительно, была заселена скорѣе бродячими, чѣмъ осѣдлыми племенами финно-угорскаго происхожденія, которыя позднѣе составляли племенные союзы и вслѣдствіе вторженій въ ихъ страну съ юга, то отливали къ сѣверу, то селились на прежнихъ мѣстахъ. Что до средней и южной, предстепной и степной полосы Саратовской губерніи, то извѣстно, что она издавна была мѣстомъ кочевокъ разнаго рода, кажется, скорѣе тюркскихъ, чѣмъ арійскихъ племенъ, слѣдъ которыхъ на Низовой Волгѣ въ до-христіанскую эпоху пока недостаточно точно обнаруженъ. Тюркскія же племена, еще задолго до Р. Хр., чрезъ Кавказъ и такъ называемыя Киргизскія ворота приходили изъ Азіи въ Европу. Привлекаемыя блескомъ западной цивилизаціи, сіявшей въ Греціи и Италіи, и въ желаніи найдти новыя пастбища, эти племена, вытѣсняемыя монголами, частію двигались на западъ; частiю-же, находя въ степяхъ юго-восточной Европы, на благодатныхъ волжскихъ берегахъ, удобныя мѣста для своихъ кочевокъ, осаживались здѣсь, проводя рѣдко осѣдлый, но большею частію пастушескій образъ жизни. Элементы тюркскихъ народностей мы встрѣчаемъ въ Геродотовыхъ Іиркахъ, т. е. Туркахъ и плѣшивыхъ Агриппаяхъ, кажется предшественникахъ Гунновъ и бритыхъ Половцевъ; въ Страбоновыхъ Сиракахъ, т. е. Сарацинахъ и вѣроятно соплеменныхъ имъ Аорсахъ; въ Сакахъ, Сакатахъ, Саканахъ и Нессіотахъ — Птолемея, изъ которыхъ — первыхъ новѣйшіе изслѣдователи относятъ къ тюркскому племени (Вамбери), а не къ славянскому (Григорьевъ); въ Гуннахъ, Хозарахъ, можетъ быть Болгарахъ (Иречекъ), Буртасахъ, Узахъ или Гузахъ, Печенѣгахъ, Торкахъ, Куманахъ, Половцахъ-Кипчакахъ — латинскихъ, византійскихъ, армянскихъ, арабскихъ и русскихъ писателей.
Изъ перечисленныхъ народностей — одни крѣпко сидѣли на Волгѣ: Саки (Сакасинъ географа конца XIV в., Бакуви, къ сѣв. отъ Астрахани), Хозары — въ Итилѣ (Астрахань, Саркеллъ), Торки (Турки — село Балашовскаго уѣзда), Узы (Узени — Новоузенскъ), Буртасы (Старые и Новые Бурасы): другіе, пробираясь на западъ, „погибоша — аки Обры“: разбились большею частію о грудь Славянства; третьи — и до сихъ поръ обитаютъ въ заволжскихъ степяхъ, въ Уфимской и Оренбургской губерніяхъ: это — Башкиры. Слѣдъ тюркскихъ племенъ и до сихъ поръ сохраняется и раньше сохранялся въ топографическихъ и др. названіяхъ саратовской мѣстности. Такъ, древнее названіе поселеній на мѣстѣ древняго Саратова Яйлакъ — слово турецкое и значитъ — лѣтнее становище; Калачъ — названіе одного турецкаго племени, станція на Дону и село въ восточн. части Богучарскаго уѣзда: Кучугуры, Оркино тожъ, село Аткарскаго уѣзда и др. Такимъ образомъ можно сдѣлать не невѣроятный выводъ, что 1) въ древнѣйшую эпоху, въ до-монгольскій періодъ Саратовской исторіи саратовская Волга дѣйствительно была заселяема, что 2) она была заселяема почти исключительно финно-угорскими и тюркскими племенами, которыя кидались съ Уральскихъ горъ, а не изъ Средней Азіи въ Европу, останавливаясь въ приволжскихъ долинахъ.
Тѣмъ же путемъ, какимъ въ древности въ саратовскія степи приходили изъ Азіи племена тюркскія, пришли сюда и монголы — татары. Съ половины XIII в. они раскинули на обширныхъ степяхъ юго-восточной Россіи тяжелое по воспоминаніямъ въ русской исторіи царство Золотой Орды. Это то самое царство, которое до XVIII в. опредѣлило, совмѣстно съ другими дѣятелями, ходъ исторіи русской жизни, побуждая русскій народъ селиться на отдаленномъ с.-в. Европы, „убогомъ суглинкѣ“, въ дремучихъ лѣсахъ Руси Суздальской, и вырабатывать своеобразную московскую культуру въ ту пору, когда западный Европеецъ дѣлался господиномъ земнаго шара; то самое царство, которое въ XIII и XIV вв. заставляло содрогаться отъ ужаса сердце русскаго человѣка при одномъ словѣ татаринъ; которое создало Москву, образовавъ изъ нея военный лагерь для борьбы съ мосульманскимъ востокомъ и юго-востокомъ…
Вотъ почему чрезвычайно интересна исторія этого царства, разъясненіе которой на основаніи памятниковъ, разсыпанныхъ и въ живой рѣчи саратовскаго народа, топографическихъ названіяхъ, и названіяхъ городищъ, и въ мѣстныхъ обычаяхъ — можетъ освѣтить многія страницы исторіи русскаго народа. Раскинутая на обширныхъ пространствахъ Низоваго Поволжья — эта Золотая Орда, какъ показываютъ карты атласа Каталанскаго (1375 г.) и братьевъ Франциска и Доминика Пицигани (1367 г.), обильно засѣдала на Волгѣ — и оставила по себѣ память вблизи Саратова, въ развалинахъ города Укека, монгольское имя котораго — валъ или плотина, сдѣланная изъ фашинника и земли (Френъ) до сихъ поръ обнаруживается въ береговыхъ укрѣпленіяхъ мѣстности расположенія этого города. Былъ-ли на мѣстѣ Укека городъ раньше татаръ — пока неизвѣстно. Вѣроятнѣе думать, что, основавъ на берегахъ Ахтубы свою столицу, Сарай, татары во второй половинѣ XIII в., для защиты ея и собственныхъ владѣній отъ иноземныхъ и вассальныхъ, съ хитрымъ расчетомъ на сѣверо-западной границѣ своихъ владѣній выдвинули передовой фортпостъ — Укекъ, который вѣрнѣе всего былъ татарскою крѣпостію и имѣлъ стратегическое значеніе. Высокая гора, вдающаяся мысомъ на Волгу, на которой стоялъ Укекъ и съ которой видна далекая окрестность, необходимость защиты отъ сѣвера, естественно условливали появленіе здѣсь крѣпости, впослѣдствіи разроставшейся въ городъ. Съ значеніемъ пограничнаго города татаръ Укекъ встрѣчается у арабскихъ писателей. Подъ защитою этой крѣпости, на мѣстѣ стараго Саратова былъ татарскій поселокъ, а можетъ быть и цѣлый городъ Яйлакъ, впослѣдствіи носившій названіе Сара-тау у болгарскихъ лѣтописцевъ. Въ концѣ XIV вѣка Укекъ былъ разрушенъ Тамерланомъ, дѣло котораго докончили дѣятели геологическіе, атмосферные и человѣческіе, разрушая гору, на которой стоялъ Укекъ. Остались отъ него важныя для исторіи татаръ и Руси развалины, ожидающіе капитальныхъ затратъ и серьезныхъ археологическихъ изслѣдованій.
Какъ и все мосульманское, обреченное на гибель при свѣтѣ жизненнаго христіанства, окончательно пало въ началѣ XVI в. и царство Золотой Орды. Съ половины этого вѣка начинается наступательное движеніе въ восточной Европѣ на мосульманскій міръ, которому нанесенъ былъ крѣпкій ударъ покореніемъ царствъ Казанскаго (1552 г.) и Астраханскаго (1556 г.). Съ этого времени и только съ этого времени Волга de jure становится русскою рѣкою и начинаетъ распространяться въ среднемъ и нижнемъ ея теченіи русское вліяніе. Конечно, не вдругъ послѣднее могло здѣсь утвердиться. Конецъ XVI и весь XVII в. прошелъ въ тяжкой борьбѣ русскихъ „изъ-за Волги“, и прежде всего съ мосульманскими племенами, которыя не могли же сразу отказаться отъ своего господства въ здѣшнемъ краѣ. Лѣтъ черезъ десять послѣ покоренія Астрахани, даже турецкій султанъ, Селимъ II, въ союзѣ съ Крымскими татарами и нагаями, хотѣлъ возстановить царство Орды на Ахтубѣ — предпріятіе, не увѣнчавшееся успѣхомъ. Далѣе идетъ неустанная борьба русскихъ съ нагаями, крымцами, кубанцами, калмыками, киргизами. Отраженіе этой борьбы мы видимъ даже въ XVIII в., сто лѣтъ назадъ въ Саратовѣ отбивались отъ киргизовъ. Это съ одной стороны. Съ другой, съ давнихъ поръ, еще со временъ Святослава I, главнымъ образомъ съ новгородскихъ ушкуйниковъ Низовое Поволжье служило притономъ для памятной въ русской исторіи — вольницы. Всякіе противо-гражданскіе московскіе элементы, начиная съ вора и бѣглаго холопа и кончая раскольникомъ, находили себѣ на Волгѣ, вдали отъ центра, въ раздольныхъ степяхъ и на дорогахъ широкихъ волжскихъ водъ — безопасный пріютъ. Въ особенности съ половины XVI в. замѣтно усиливается значеніе этой понизовой вольницы въ юго-восточныхъ степяхъ…
По неспособности заниматься мирнымъ трудомъ — эта понизовая „голытьба“, то мелкими шайками (Голощапъ, Кудеяръ, Бакутъ и много др.), то цѣлыми массами, когда ея скоплялось слишкомъ много (Разинъ, Некрасовъ, Пугачевъ), пропитанная духомъ разрушенія, жгла и грабила все, что ни попадалось, главнымъ образомъ — суда, ходившія по Волгѣ, хуже чужихъ. Нужно было обезопасить Волгу, сдѣлать ее свободною для плаванія судовъ, защитить въ тоже время юго-восточную границу государства отъ кочевыхъ народовъ, покорить ихъ русскому вліянію, отнять у нихъ Волгу. Вотъ почему вскорѣ, послѣ покоренія Казани и Астрахани, мы видимъ, что учреждаются на Волгѣ разъѣздные сторожи, устраиваются станицы съ крѣпостцами, острожками, главнымъ образомъ на мѣстахъ древнихъ татарскихъ поселеній (Тетюши, Самара, Саратовъ, Царицынъ и др.), къ которымъ естественно должны были приливать силы кочевниковъ, и изъ которыхъ образовались современные поволжскіе города. Такимъ путемъ возникъ и Саратовъ, выросшій изъ станичнаго острожка. Въ царствованіе Ѳеодора Ивановича, въ правленіе дальнозоркаго Бориса градостроителя, князь Григорій Осиповичъ Засѣкинъ, второй воевода большаго полка въ Казанскомъ походѣ (дивизіонный генералъ) 2 іюля 1590 года положилъ основаніе Саратову, какъ это значится на одномъ старомъ Евангеліи, хранящемся, какъ говорятъ, у одного жителя г. Казани, г. Никифорова: Евангеліе выдаютъ за подлинное. Это извѣстіе подтверждается и другими документами XVI в., въ которыхъ Саратовъ упоминается подъ 1590 г. съ названіемъ „новаго города“ (А. И. т. I № 230). Сохранилось извѣстіе, что старый Саратовъ былъ первоначально на островѣ, какъ и города Хвалынскъ (основанъ въ 1685 г., съ 1780 г. уѣздный городъ), Царицынъ (основанъ 1589 г.), Енотаевскъ (Астраханской губерніи). Въ 1597 г. князь Воротынскій былъ воеводою на „Саратовѣ островѣ“. Олеарiй упоминаетъ о сорока островахъ около Саратова. Вѣроятно для защиты первоначально рыболовныхъ артелей, помѣщавшихся на островахъ, представлявшихъ изъ себя болѣе выгодные пункты въ военномъ отношеніи и вообще, на волжскихъ островахъ возникали крѣпостцы. Возможно, что островомъ называлось мѣсто стараго расположенія Саратова на лѣвомъ берегу Волги, омываемое Волгою и впадающими въ нее рѣчками. Во время разлива Волги это мѣсто дѣйствительно должно было казаться островомъ. Самое названіе Сара-атавъ, что, думаютъ (авторитетный ученый г. Баязитовъ), значитъ «желтый, красивый островъ», подтверждаетъ соображеніе о мѣстонахожденіи стараго Саратова на островѣ. Впрочемъ, возможно это слово «Саратовъ» производить и отъ одного древняго народца «Sarataе», о которомъ упоминаетъ географъ II в. по Р. Хр. Птолемей при исчисленіи народовъ Западной Азіи, обитавшихъ въ Seythia intra Іmaum, когда говоритъ: sub Alanis montibus — Saratae… sub Saratis Таbienae еt сеt. (Lib. VI, сар. XIV). Во время переселеній изъ Азіи въ Европу тюрко-монгольскихъ племенъ могли придвинуться къ Волгѣ и Сараты, давъ мѣстности свое названіе. Во всякомъ случаѣ имя Саратова такъ же древне, какъ и христіанскій міръ. Выборъ мѣста для русскаго Саратова, кромѣ традиціоннаго значенія мѣстности, условливался срединнымъ положеніемъ между двумя другими крѣпостями Царицыномъ и Самарою и близостію переволоки съ Медвѣдицы на Волгу, очень важною для Донскихъ казаковъ, память о которыхъ слышится и въ названіи рѣчки „Донскою“ близь стараго Саратова. Со времени основанія русскаго Саратова началась боевая жизнь города, героическій періодъ его исторіи. Стоя въ безлюдной мѣстности, опустошенной Тамерлановымъ потокомъ, на рѣкѣ, среди „дикаго поля“ на столько дикаго, что полемъ даже дороги не было въ Москву, Саратовъ, сначала украинный городъ, крѣпость, что на языкѣ XVIII в. называлось словомъ «фортеція», имѣлъ своимъ назначеніемъ слѣдить за степными насельниками и волжско-донскими казаками. Отъ конца XVI и за весь XVII в. идетъ цѣлый рядъ извѣстій, правда скудныхъ, но однородныхъ, характеризующихъ Саратовъ именно со стороны его стратегическаго значенія. Это былъ военный постъ, откуда разсылались по сторонамъ отряды, куда приносились вѣсти о движеніи враговъ, откуда шли извѣстія о нихъ въ Москву и т. д. Память объ этой борьбѣ увѣковѣчена въ Саратовѣ даже церковнымъ торжествомъ, крестнымъ ходомъ въ честь иконы Владимірской Божіей Матери, этой прославленной заступницы по благочестивому сознанію русскаго народа именно отъ татаръ; ходъ установленъ въ 1693 г., послѣ набѣга и счастливаго отраженія крымцевъ и кубанцевъ. И внѣшній видъ первоначальнаго Саратова представлялъ крѣпость, съ валомъ, деревянными стѣнами, башнями и бойницами, одного типа со всѣми русскими деревянными крѣпостями и острожками (Олеарій). Это время героической обороны, XVII в., самый трудный въ исторіи Саратова. Выдерживая нападенія съ разныхъ сторонъ, особенно пострадавъ въ смутную эпоху самозванцевъ, когда на Волгѣ появлялись самозванные волжскіе цари, защищая Волгу и Украину восточную, въ этотъ періодъ Саратовъ оказалъ и добрую услугу русской землѣ. Разрушаемый и вновь воздвигаемый то на старомъ пепелищѣ, то на правомъ берегу Волги, куда Саратовъ-крѣпость перенесенъ былъ въ 1674 г., послѣ разоренія его вольницею Разина, и гдѣ раньше существовалъ его пригородъ, — Саратовъ съ честію, за немногими исключеніями, держалъ знамя русской народности и государственности, и хотя позднѣе другихъ городовъ русской земли вышелъ на борьбу христіанской Европы съ мосульманскимъ востокомъ, тѣмъ не менѣе и по всей справедливости и ему можетъ быть удѣлена доля славы въ этой борьбѣ, имѣющей всемірно-историческое значеніе. Позднѣе, въ XVIII в., Саратовъ является крупнымъ дѣятелемъ и въ исторіи обрусенія инородческихъ заволжскихъ племенъ.
Почти попутно съ этою борьбою мечемъ за Волгу, шла и другая борьба Саратова, борьба съ природою съ цѣлью эксплоатаціи благодатныхъ саратовскихъ степей, съ цѣлью побѣды этихъ степей трудомъ, процессъ — непрекращающiйся до нынѣ. Трудовыя, промышленныя силы русскаго народа привлекали въ Саратовскій край особыя условія жизни этого края, которыя были вмѣстѣ съ тѣмъ и главными факторами, творившими Саратовскую исторію. Изучая эти факторы въ ихъ исторической послѣдовательности, мы замѣчаемъ, что прежде всего русскаго человѣка, отчасти и инородца, привлекали богатыя рыбою Волжскія воды, рыболовство; земля, земледѣліе развилось позднѣе. Главными рыболовами, а вмѣстѣ и колонизаторами, кажется, какъ и на сѣверѣ, явились прежде всего монастыри, которыхъ притягивалъ къ себѣ волжскій міръ богатствомъ и разнообразіемъ воднаго царства. Вслѣдъ за покореніемъ Казанскаго царства, государь начинаетъ жаловать своихъ „богомольцевъ“ рыбными ловлями. Сначала рыбныя монастырскія артели занимали острова и въ лѣтнее только время; съ острова перемѣщались на близь лежащій берегъ, преимущественно горный… Устраивался поселокъ (Березники, Архангельское и др.), расчищалась пашня, появлялась „церковь съ пѣніемъ“; случалось, что изъ такого поселка позднѣе выросталъ и цѣлый городъ (Хвалынскъ, Вольскъ осн. въ 1690 г.) Слѣдъ этой промышленной и колонизаторской дѣятельности монастырей и доселѣ сохранился въ Саратовѣ въ названіяхъ мѣстныхъ церквей. Троицкая Лавра — этотъ крупнѣйшій и богатѣйшій изъ сѣверныхъ монастырей, оставилъ по себѣ памятъ въ Троицкомъ Старомъ Соборѣ, Сергіевской церкви; Ново-Спасскій Московскій въ Спасо-Преображенской церкви; Чудовъ-Патріаршій въ прежде бывшемъ Четырехъ-Святскомъ монастырѣ, въ честь московскихъ святителей Петра, Алексѣя, Іоны и Филиппа. Саратовъ былъ городомъ, куда стекались рыболовы, гдѣ складывались рыбные продукты, помѣщались рыбные дворы. Онъ и назывался „рыбій городокъ“. Любопытно, и до сихъ поръ астраханскіе рыболовы главнымъ образомъ изъ Саратовскаго края. Память объ этомъ значеніи рыбнаго промысла въ Саратовѣ символически запечатлѣна и на губернскомъ знамени, изображающемъ трехъ стерлядокъ.
Затѣмъ, населеніе манило самое дикое поле, мѣстами обильное глубокимъ черноземомъ. Завоеваніе трудомъ этого поля, трудомъ земледѣльческимъ, шло съ сѣвера и сѣверо-запада съ того времени, когда явилась возможность безопасной жизни, со времени устройства Пензенско-Сызранской черты (кон. XVII в.), защищавшей юго-восточную границу государства. Насколько трудно здѣсь было добывать хлѣбъ, видно изъ того, что даже въ окрестностяхъ Саратова въ 1721 в. небезопасно было сѣять и пахать. Эта, чрезвычайно интересная въ своей исторіи, широкая по своимъ размѣрамъ колонизаціонная работа, замѣчательная по энергіи и стойкости русскаго человѣка, любопытная по отношеніямъ его къ земледѣльческому населенію, шла съ начала XVIII в. и быстрыми шагами. Заселяли саратовское Поволжье крестьяне монастырскіе, крестьяне бѣглые, крестьяне помѣщичьи, вотчинные, черносошные, служилые люди (главнымъ образомъ — боярскія дѣти), мордва, татары, пахатные солдаты, малороссы, казаки, нѣмцы, поляки и даже французы. Отъ служилыхъ татаръ ведутъ свое начало нѣкоторыя саратовскія дворянскія фамиліи: Енгалычевы, Девлетъ-Кильдѣевы, Бегильдѣевы, Шахматовы, Еникѣевы и др. Названія саратовскихъ улицъ: Нѣмецкая, Татарская, Казачья — сохраняютъ память и въ городѣ о разнородномъ составѣ населенія области. Земли было много и давалась она щедрою рукою, въ особенности въ вѣкъ Екатерины II, брали столько, сколько могли захватить, лишь бы не мѣшалъ сосѣдъ! Отодвигалась къ югу сторожевая линія (Дмитріевскъ-Камышинъ 1692 г.), южнѣе шла и колонизація. Раньше всего заселился Кузнецкій уѣздъ, въ которомъ, вѣроятно, оставалось населеніе отъ эпохи татарской; позднѣе Камышинскій и Балашовскій. Такъ, мало по малу на степяхъ стали выростать поселки и произрастать хлѣбные злаки разныхъ наименованій, а «дикое поле» то тамъ, то здѣсь начало покрываться волнистою жатвою… Особенно на пышномъ черноземѣ богато привился и разцвѣлъ красивый подсолнечникъ, а на дѣвственныхъ песчаныхъ мѣстахъ — сладкій арбузъ и душистая дыня.
Въ этой колонизаціонной работѣ Саратовъ игралъ видную роль, защищая колонистовъ, регулируя ихъ поземельныя и общественныя отношенія, принимая продукты и сбывая ихъ по Волгѣ. Въ тоже время и самъ городъ сдѣлался крупнымъ землевладѣльцемъ края. Извѣстно, что Петръ І-й во время своего Азовскаго похода (1695 г.), посѣтилъ Саратовъ, вошелъ на Соколову гору и увидалъ раскинувшіяся около города громадныя пространства земельныхъ угодій, уходившія въ туманныя дали заволжскихъ степей… Не любилъ великій созидатель русской жизни, чтобы «Божіе благословеніе втунѣ прозябало» и подарилъ Саратову окрестъ лежащія земли съ лѣсы, угодьи, сѣнными покосы и рыбными ловли. Саратовъ получитъ столько, сколько могъ взять, болѣе 300000 десятинъ; конечно, было бы больше людей, больше бы и взяли. Этотъ поистинѣ царскій подарокъ, хотя позднѣе и оспаривался, а нынѣ сократился до 72000 десятинъ, положилъ начало земледѣльческому процвѣтанію города, тому, чѣмъ живетъ Саратовъ главнымъ образомъ и въ наши дни. Свое значеніе, какъ земледѣльческаго рынка, Саратовъ едва ли когда утратитъ. Памятникомъ Петру I въ Саратовскомъ краѣ служитъ городъ Петровскъ, основанный въ 1698 году, въ день тезоименитства государя, 29 іюня.
Хлѣбъ и рыба — земледѣліе и рыболовство не единственныя были условія жизни, привлекавшія въ Саратовскій край населеніе. На юговостокѣ Россіи, въ Астраханскихъ степяхъ, находилось громадное соляное царство; въ особенности въ этомъ отношеніи замѣчательно вѣчно-творческое, неистощимое Элтонское озеро. На сѣверо-востокѣ соляной минералъ трудно было добывать (Соликамскъ, Соли-Галичъ, Сольвычегодскъ); еще труднѣе была его доставка. Вотъ почему еще въ XVI в. русскія суда ходили въ Астрахань за солью: въ XVIII в. соляное дѣло было организовано (въ 1741 г.) извѣстнымъ историкомъ, астраханскимъ губернаторомъ Татищевымъ, который пригласилъ для разработки соляныхъ астраханскихъ богатствъ англичанина Элтона, давшаго озеру свое имя. Громадная, милліонная разработка солянаго дѣла притягивала въ край населеніе, а Саратовъ сдѣлался центромъ соляной заволжской операціи. Въ 1749 г. переведено было изъ Самары въ Саратовъ соляное управленіе (комиссаріатство); а въ 1806 г., при разграниченіи Саратовской губерніи отъ Астраханской, всѣ села и деревни заволжскія, занимавшіяся перевозкою соли, причислены были къ Саратовской. Вся эта соляная операція поднимала Саратовъ: въ немъ появились конторы, складочные амбары, лабазы, мельницы, перерабатывавшія соляной минералъ... (Соляная улица).
Наконецъ, крупнымъ факторомъ, творившимъ Саратовскую исторію, была, конечно, Волга, придававшая городу портовое значеніе. Разработка мѣстныхъ природныхъ богатствъ не имѣла бы широкихъ размѣровъ и не сообщила бы городу экономическаго значенія, если бы не было этого царскаго пути, прекраснаго транзита, изъ года въ годъ несущаго на своей груди труды Руси милліонныя. Чтобы оцѣнить значеніе Волги для Саратова, нужно помнить, „что она, судоходные и сплавные притоки ея бассейна, въ числѣ не менѣе 100, на протяженiи не менѣе 22000 верстъ, пересѣкаютъ всѣ среднія и внутреннія губерніи, юго-восточный и восточныя края Европейской Россіи; что она протекаетъ по 9 губерніямъ; что на ней находятся губернскіе города этнхъ губерній, а также и уѣздные, торговые и промышленные; что одинъ изъ нихъ Нижній въ свою ярмарку ведетъ торговлю на сумму до 200 мид. руб.; что вся эта обширная торговля пользуется для доставки грузовъ, главнымъ образомъ, Волгою и ея притоками, Окой и Камой; что верховья Волги соединены съ рѣками Балтійскаго бассейна, тремя водными системами: Вышневолоцкой, Тихвинской и Маріинской; что системой Александра Виртембергскаго Волга соединена съ Архангельскимъ портомъ, а желѣзными дорогами, идущими отъ ея пристаней, не только съ Петербургомъ и Москвой, но и со всѣми портами, какъ Балтійскаго, такъ и Азовскаго морей; что при помощи Волги, Россія соединена съ Средней Азіей: что бассейнъ этой рѣки простирается до 1,200,000 кв. верстъ, или до 126,000,000 десят.; и, наконецъ, что длина самой Волги отъ истока до моря простирается до 3500 вер., т. е. она длиннѣе въ три, четыре и болѣе разъ всѣхъ значительныхъ рѣкъ Европы“. „На многихъ страницахъ не перечислить, какіе товары двигаются по Волгѣ“. „Среднимъ числомъ только по Волгѣ движется товаровъ не менѣе, какъ на 300 мил. руб. въ годъ, не считая цѣнности лѣсныхъ продуктовъ. А какъ она велика, видно изъ того, что въ 1881 г. по Волжскому бассейну прошло не менѣе 2127 мил. пудовъ, тогда какъ по всѣмъ желѣзнымъ дорогамъ провезено вообще грузовъ 2077 мил. пудовъ“ (Волга—какъ путь сообщенія. Проф. Н. Богуславскаго. Спб. 1887 г. стр. 1—11). Неудивительно, поэтому, что Волга привлекала и привлекаетъ въ Саратовъ массы пришлаго рабочаго люда, cудохозяевъ, навигаторовъ; украшала и украшаетъ широкія текучія воды массою судовъ разнообразнаго типа и разныхъ названій. Въ особенности значеніе Волги, какъ фактора мѣстной жизни, усилилось со времени Петра I, со времени устройства канализаціонныхъ системъ (Вышневолоцкой) и со времени введенія пароходства (1818—1842), уничтожившаго тяжелую лямку и удешевившаго транзитъ. Въ смыслѣ перевозки громоздкихъ матеріаловъ, Волжскій путь никогда не потеряетъ своего значенія. Въ тоже время живой, бодрый видъ трудящейся рѣки, придавалъ и придаетъ городу живой видъ, возбуждая на трудъ и энергію жителя.
Подъ вліяніемъ перечисленныхъ, главнѣйшихъ условій, творилась жизнь края, возросталъ и Саратовъ. Первоначально крѣпость на лѣвомъ берегу Волги, со второй четверти XVII в. это былъ не важный рыбій городокъ, раскинутый около церкви Преображенія, съ валомъ и рогатками, защищавшими Саратовъ со стороны суши, и съ сторожевою каланчею на Соколовой горѣ. Въ началѣ XVIII в., это было мѣстечко въ глазахъ иностранца (шведскаго капитана), съ 500 семей русскихъ (число инородческихъ было едва ли больше) и 7-ю церквами (въ томъ числѣ одна часовня), по прежнему обведенное валомъ и обставленное деревянными рогатками, съ рынкомъ для мѣстныхъ обывателей и тремя ярмарками: Казанской, Введенской и Никольской, установленными (1719 г.), вѣроятно, въ дни храмовыхъ праздниковъ мѣстныхъ церквей. Къ половинѣ этого вѣка Саратовъ выросъ уже на столько, что ученый докторъ и академикъ Иванъ Лепехинъ, въ 1769 г. посѣтившій Саратовъ, говорилъ: „Самое города построеніе весьма изрядно. Хотя въ немъ нѣтъ каменнаго построенія, кромѣ семи церквей и двухъ монастырей, мужскаго и женскаго, однако прямыя улицы и хорошіе ряды, дѣлаютъ сей городъ пріятнымъ, такъ что его можно почесть за одинъ изъ лучшихъ Волжскихъ городовъ. Въ немъ находятся соляная и рыбная пристани (даже шляпная фабрика). Около города на берегу Волги цѣлый флотъ судовъ съ пушками для безопасности отъ разъѣзжающихъ удальцовъ на Волгѣ. Соляная и рыбныя пристани привлекаютъ много народу“. Немного позднѣе этого времени въ Саратовѣ насчитывалось уже до 7000 жителей (1774 г.). Черезъ десять съ небольшимъ лѣтъ послѣ этого, одинъ саратовскій богомолецъ у святынь Кіева (Скопинъ) отмѣтилъ въ своемъ дорожномъ дневникѣ, что „намѣстническій домъ и прочія присутственныя мѣста въ Тамбовѣ и Курскѣ строеніями хуже саратовскихъ“. За предпослѣднее десятилѣтіе ХVІІІ в. довольно подробную картину Саратова и саратовской жизни даетъ „Географ. словарь. Рос. госуд.“ 1789 г. „Строеніе города на отлого возвышенномъ берегу; съ сѣверной стороны отдѣляется часть онаго, съ тамошнимъ мужскимъ монастыремъ, широкимъ и глубокимъ буеракомъ, надъ которымъ въ нечувствительныхъ скатахъ возвышается Соколова гора съ соляными магазейнами, построенными внизу скатовъ горы, надъ Волгою. Въ городѣ 6 церквей каменныхъ; строеніе обывательское деревянное; улицы прежняго (древняго) расположенія, но довольно порядочны и прямы. На выѣздѣ изъ города, по Царицынской дорогѣ, построенъ деревянный намѣстническій домъ съ присутственными мѣстами. Городъ окруженъ небольшимъ валомъ и узкимъ рвомъ. За валомъ пеньковые амбары, гдѣ вьютъ канаты и веревки. Живущихъ въ семъ городѣ купцовъ 129 чел., которые производятъ обыкновенную въ лавкахъ продажу, получая товары изъ Москвы и съ ярмарокъ, или берутъ привозимые на судахъ, либо сухимъ путемъ, отъ купцовъ иногороднихъ. Мѣщанъ и цеховыхъ 2503 души, изъ которыхъ, кромѣ упражняющихся въ ремеслахъ и мелочныхъ перепродажахъ, большая часть содержитъ себя хлѣбопашествомъ и скотоводствомъ, живучи въ хуторахъ. Городъ сей, по положенію своему, какъ онъ находится между Казанью и Астраханью на водяной коммуникаціи, такъ и по состоянію другихъ выгодностей отъ великаго стеченія народу для привозу и отвозу соли и рыбы водою и сухимъ путемъ, такъ что зимнею порою въѣзжаютъ и выѣзжаютъ по тысячѣ и по двѣ тысячи подводъ каждый день, весьма хорошъ для торговли, ибо въ немъ можно получать всякую рыбу, Симбирской и Уфимской губ. товары, также товары Астрахани, или Персидскіе и Индѣйскіе, какъ-то: шелкъ, хлопчатую бумагу и пр., хлѣбъ, масло, пеньку, сало, кости и всякій скотъ; для сего самаго, кромѣ ежедневнаго торгу, бываетъ въ немъ іюля 8 числа годовая ярмарка. Сверхъ сего, въ семъ городѣ, при государынѣ Елизаветѣ Петровнѣ, учреждена соляная контора, „низовою" называемая, для добыванія и привозу соли съ Элтонскаго озера и отвозу оной во все государство. Также для находящейся въ немъ шелковой фабрики, близь города, въ вер. 5, при подошвѣ Лысыхъ горъ, заведенъ обширный садъ тутовыхъ или шелковичныхъ деревьевъ. Наконецъ, въ окрестностяхъ онаго копаютъ сододковатый корень на мимоидущія Волгою суда, которыя и развозятъ оный въ другія мѣста“. Вотъ почему Екатерина II, устрояя гражданскую дисциплину въ хаотической сферѣ областнаго управленія и размежевывая съ этою цѣлію страну на губерніи, признала за „благо“ сдѣлать „лучшій“ въ низовомъ Поволжьи Саратовъ, хотя передъ тѣмъ и пострадавшій отъ Пугачева (1774 г. августъ) столицею округа, губернскимъ городомъ (1781 г.). Тогда же по указу царицы въ губерніи, къ тремъ прежнимъ городамъ (Царицыну, Дмитріевску-Камышинъ, Петровску) сразу прибавилось шесть новыхъ (Вольскъ, Хвалынскъ, Кузнецкъ, Сердобскъ, Аткарскъ и Балашовъ), и насаждены были правительственныя учрежденія, изъ которыхъ нѣкоторыя живутъ до нынѣ (Губернское Правленіе, Казенная Палата, Уѣздное Казначейство, Сиротскій Судъ и съ 1785 г. Дворянское Собраніе). Немного позднѣе, въ 1828 г. въ Саратовѣ учреждена была и епархія. Такъ Саратовъ сдѣлался административнымъ центромъ округа, сосредоточивавшимъ въ себѣ духовные, гражданскіе, общественные и экономическіе интересы обширнаго района (вдвое болѣе современной Греціи). Съ другой стороны, въ эпоху неразвитости провинціальной общественной мысли, равнодушнаго отношенія къ благу ближняго, по почину администраціи и ея указаніямъ, такъ или иначе, но все-таки строилась жизнь города и края въ цѣляхъ общечеловѣческихъ.
Слѣды творческой дѣятельности Екатерины II сказались на области и въ другихъ отношеніяхъ. Продолжательница дѣлъ Петра I любила вызывать къ жизни пустынныя, пустопорожнія пространства и заселять ихъ. Съ этою цѣлію въ 1763 г. обнародованъ былъ манифестъ, вызывавшій къ Россію нѣмцевъ, а въ 1762 г. раскольниковъ. Тогда-то двинулись съ Рейнскаго Пфальца нѣмецкіе колонисты, которые, пользуясь широкими льготами, образовали нынѣ цвѣтущія свои колоніи (Сарепта, Баронскъ и др.), а въ Саратовѣ — Нѣмецкую слободку (Нѣмецкая улица). Для католиковъ здѣсь образована была въ 1850—56 гг. Тираспольская епархія, съ семинаріею, обнимающая католическій міръ цѣлаго юга Россіи; а для протестантовъ саратовскихъ и смежныхъ губерній (1819 г.) Евангелическая лютеранская консисторія (1835 г. переведена въ Москву) и суперъ-интендентское управленіе; для тѣхъ и другихъ (1765 г.) контора, завѣдывавшая иностранными поселенцами (всего въ Саратовской губерніи поселилось до 10000 колонистовъ). Несмотря на строгую замкнутость своего характера, побѣждающіе міръ своею методичностію, какъ вездѣ и всюду, и въ Саратовскомъ краѣ, нѣмецкіе колонисты создавали порядливую жизнь въ мѣстахъ своихъ поселеніи, что должно было отражаться и на русскихъ поселкахъ. Блестящій примѣръ строго-общиннаго устройства и раціональнаго отношенія къ землѣ, представляетъ собою въ русской исторіи колонія Сарепта, затерявшаяся для вниманія огромнаго большинства русской публики въ приволжскихъ степяхъ... Нѣмецкіе колонисты имѣли вліяніе на развитіе въ Саратовской области организованнаго земледѣлія и рѣдкихъ, пользующихся однако всеобщимъ уваженіемъ, кустарныхъ промысловъ (сарептская горчипа, бальзамъ, сарпинка, табакъ), а чрезъ сношенія съ своими западными земляками естественно переносили сюда идеи и формы жизни своей родины, придавая, совмѣстно съ другими элементами, своеобразную окраску умственной жизни Саратова...
Сосредоточеніе административнаго управленія въ Саратовѣ, въ свою очередь должно было возвышать городъ. Въ 1811 г. въ немъ насчитывалось уже 27 тыс. жителей, а въ 47 г. 52 тыс.. тѣмъ не менѣе, общее впечатлѣніе въ первой половинѣ XIX в., въ умномъ наблюдателѣ Саратовъ оставлялъ далеко не въ свою пользу. Въ 1815 г. профессоръ Казанскаго университета Ф. Эрдманнъ, посѣтившій Саратовъ, говорилъ: „Саратовъ, хотя и губернскій городъ, но некрасивъ и построенъ неправильно: несмотря на сильную населенность, онъ имѣетъ гораздо болѣе пустынный видъ, чѣмъ Симбирскъ... Видъ города выигралъ бы гораздо болѣе, еслибы онъ не былъ часто посѣщаемъ пожарами... Однако между каменными домами, число которыхъ, не считая церквей и казенныхъ зданій, въ цѣломъ простирается едвали до сотни, есть нѣсколько правильныхъ и изящно построенныхъ. Образъ жизни здѣшнихъ обывателей не такъ роскошенъ, какъ во многихъ другихъ губернскихъ городахъ, и это потому, что здѣсь мало дворянства; но состоящіе здѣсь на службѣ чиновники ведутъ образъ жизни довольно общественный“...
Профессоръ Эрдманнъ указываетъ и причину плохого состоянія города — это частые пожары. Саратовъ горѣлъ часто и такъ горѣлъ, что отъ него оставалось „единственное наименованіе города“ (Державинъ). Перелистывая лѣтописную хронику конца XVIII и первой половины нынѣшняго вѣка, мы замѣчаемъ, что въ Саратовѣ были годы холерные, годы голодные, годы чумные, годы печальные... Неудивительно, поэтому, что съ именемъ Саратова, даже у образованнаго человѣка въ нашемъ вѣкѣ соединялось одно географическое представленіе. И, конечно, если бы не просвѣтительныя реформы Императора Александра II, павшія особенно благотворно на такіе центры экономической жизни, какъ Саратовъ, послѣдній не вдругъ выдвинулся бы изъ ряда губернскихъ городовъ обычнаго типа, не сталъ бы выше Симбирска. Какъ извѣстно, эти реформы создали златоносный источникъ русскихъ богатствъ — свободный трудъ; обезпечили его прекрасно организованнымъ, совѣстнымъ, состязательнымъ, гласнымъ судомъ (съ 1868 г. въ Саратовѣ); открыли ему право свободнаго приложенія въ сферѣ экономической. Въ особенности полезна была для Саратова земская реформа (съ 1866 г. въ Саратовѣ), сохраняющая силы народнаго труда устройствомъ земской медицины; оберегающая народный достатокъ и содѣйствующая его развитія) взаимнымъ страхованіемъ, банками и ссудо-сберегательными товариществами, обереганіемъ запаса на черный день, покрывающая дикое поле сѣтью школъ. Самымъ крупнымъ дѣломъ ея было устройство желѣзной дороги, „оживившей оцѣпенѣлый край“ и сообщившей городу то коммерческое значеніе, остывавшее въ зимнее время, которое связало Саратовъ съ обѣими столицами и Центрами производительности, и подняло его, какъ торговый городъ, среди городовъ Низоваго Поволжья на рѣдкую высоту.
Рядъ перечисленныхъ условій, творившихъ Саратовскую исторію, сдѣлали то, что крѣпостца, рыбій городокъ, мѣстечко, лучшій городъ въ концѣ прошлаго года, захудавшій въ первой половинѣ нынѣшняго и оживившійся во второй. Саратовъ въ наши дни, съ своимъ 120 т. населеніемъ, около 8 т. учащихся въ 69 школахъ, примѣрно устроенныхъ, 600 т. городоваго бюджета, 138 фабриками и заводами, 16933 зданіями, сравнительно развитою публичною прессою (9 изданій, въ томъ числѣ 5 газетъ), съ своимъ музеемъ, пассажемъ, частію асфальтовыми тротуарами на главныхъ улицахъ, водопроводомъ, желѣзною и конно-желѣзною дорогами, опернымъ и драматическимъ театрами, обширною библіотекою и свѣтлою читальною публичною залою — принимаетъ по мѣстному общественному сознанію столичный обликъ.
Изученіе историческихъ условій саратовской жизни не только должно бы уяснить вопросъ о томъ, какимъ путемъ Саратовъ достигъ своего настоящаго состоянія, но и выяснить роль личности саратовскаго человѣка въ складѣ областной исторіи, степень участія Саратова въ союзной работѣ всей русской земли и, что особенно важно, открыть его будущія перспективы. Велика была бы результатность подобныхъ работъ... Знать свое прошлое, значитъ познать себя, узнать цѣну свою, самоувѣренно смотрѣть въ будущее. Тѣмъ не менѣе исторія русской провинціи, ея внутренняго смысла, при наличномъ состояніи условій областныхъ историческихъ работъ — задача будущаго.
С. Кедровъ.