Ангельскія царства образованы всецѣло по Божественному существу, и не имѣютъ иного образа, нежели какой имѣетъ Божественное существо въ своей троичности: съ тѣмъ однако различіемъ, что тѣла ихъ суть твари, имѣющія начало и конецъ, и что царство, гдѣ они имѣютъ свою область, не есть ихъ тѣлесное достояніе, которымъ они обладаютъ по природному праву, какъ по природному праву обладаютъ они своимъ тѣломъ, но царство это принадлежитъ Богу Отцу, создавшему ихъ изъ силъ своихъ, и могущему поселить ихъ, гдѣ захочетъ; въ прочемъ же тѣло ихъ создано сообразно всѣмъ силамъ и изъ всѣхъ силъ Отца. И сила ихъ рождаетъ въ нихъ свѣтъ и познаніе, подобно какъ Богъ рождаетъ Сына изъ всѣхъ силъ своихъ; и подобно какъ Духъ Святой исходитъ изъ всѣхъ силъ Отца и Сына, такъ и въ ангелѣ исходитъ духъ его изъ сердца его, изъ свѣта его и изъ всѣхъ силъ его.
2. Теперь замѣть: какъ устроенъ ангелъ въ своемъ тѣлесномъ образѣ и со всѣми членами, такъ же устроено и все царство; оно въ совокупности своей, какъ одинъ ангелъ.
3. Если разсмотрѣть внимательно всѣ обстоятельства, то окажется, что все правленіе царства въ своей области устроено какъ тѣло одного ангела, или какъ Святая Троица.
4. Замѣть здѣсь глубину: въ Богѣ Отцѣ всякая сила, и Онъ есть родникъ всѣхъ силъ въ своей глубинѣ: въ Немъ свѣтъ и тьма, воздухъ и вода, зной и холодъ, твердое и мягкое, густое и жидкое, звукъ и звонъ, сладкое и кислое, горькое и терпкое, и чего я не могу и перечислить; однако я сужу объ этомъ по моему тѣлу, ибо первоначально, отъ Адама, оно создано изъ всѣхъ силъ Бога и по образу Его.
5. Ты не долженъ здѣсь однако думать, будто силы въ Богѣ Отцѣ пребываютъ по тому же образу, или качествуютъ столь же поврежденно, какъ въ человѣкѣ; въ такое состояніе привелъ ихъ господинъ Люциферъ, въ Богѣ же все нѣжно, пріятно, блаженно, и весьма кротко.
6. Прежде всего свѣтъ, (употребляя природное сравненіе), подобенъ свѣту солнца; но безъ той невыносимости, какую имѣетъ для нашихъ поврежденныхъ глазъ свѣтъ солнца; напротивъ, онъ весьма пріятенъ и блажененъ, зрѣлище любви.
7. Тьма же, скрытая въ средоточіи свѣта, значитъ вотъ что: когда какая-нибудь тварь, созданная изъ силы свѣта, хочетъ подняться въ этомъ свѣтѣ выше и кипѣть сильнѣе, нежели самъ Богъ, то этотъ свѣтъ погасаетъ въ ней, [разумѣй: духъ зажигаетъ огонь, когда поднимается надъ смиреніемъ и выходитъ изъ любви. Прочти вторую и третью книгу о Трехъ Началахъ, и о Троякой Жизни Человѣка], и она имѣетъ вмѣсто свѣта тьму: тогда узнаетъ тварь, что въ средоточіи сокрыта тьма.
8. Подобно какъ восковая свѣча свѣтитъ, когда ее зажгутъ; когда же погасятъ ее, то стволъ или свѣча становится тьмою: такъ и свѣтъ свѣтитъ изъ всѣхъ силъ Отца; но если бы силы были повреждены, то свѣтъ погасъ бы, и силы остались бы тьмою, какъ это видно на Люциферѣ.
9. Воздухъ также бываетъ въ Богѣ не по тому образу; но въ Немъ онъ пріятное, тихое дуновеніе или движеніе, то есть, исхожденіе или движеніе силъ есть начало воздуха, въ которомъ восходитъ Духъ Святой.
10. Вода также бываетъ въ Богѣ не по тому образу, но какъ родникъ въ силахъ, а не по образу стихій сего міра. Если сравнить ее съ чѣмъ-нибудь, то я сравнилъ бы ее съ сокомъ въ яблокѣ; но только она совершенно свѣтла, подобно небу, и есть духъ всѣхъ силъ. Господинъ Люциферъ такъ повредилъ ее, что она въ семъ мірѣ такъ неистовствуетъ и бушуетъ, бѣжитъ и мчится, и что она стала такою темною и густою, и къ тому же, если не бѣжитъ, то становится смрадною: я скажу объ этомъ подробно, когда буду писать о твореніи.
11. Зной въ Богѣ есть пріятная, кроткая теплота, исхожденіе свѣта; онъ возникаетъ (рождается) изъ свѣта, и въ немъ восходитъ источникъ любви.
12. Холодъ также бываетъ въ Богѣ не по тому образу, а какъ прохлада зноя, укрощеніе духа, восхожденіе или движеніе духа.
13. Замѣть здѣсь глубину: Богъ говоритъ у Моисея, давая законъ сынамъ Израилевымъ: Я гнѣвный Богъ ревнитель на ненавидящихъ Меня; и далѣе Онъ называетъ себя также Богомъ милосерднымъ для тѣхъ, кто боятся Его (Исх. 20, 5, 6; Второз. 5, 9, 10).
14. Теперь возникаетъ вопросъ: что же есть гнѣвъ Божій на небѣ? гнѣвается ли Богъ въ самомъ себѣ? и какъ бываетъ Богъ разгнѣванъ?
15. Вотъ, здѣсь надо разсмотрѣть въ отдѣльности семь различныхъ качествъ или особенностей: во-первыхъ, въ Божественной силѣ сокрыто терпкое качество; оно есть качество ядра или сокровеннаго существа, острота, стягиваніе воедино или проницаніе въ салиттерѣ, очень острое и терпкое, и порождаетъ твердость, а также холодъ; воспламененное же порождаетъ остроту, подобно соли.
16. Это особый видъ или источникъ гнѣва въ Божественномъ салиттерѣ: когда этотъ источникъ бываетъ воспламененъ, что можетъ случиться чрезъ великое движеніе или возстаніе или побужденіе, то въ немъ качествуетъ терпкій, великій холодъ, чрезвычайно острый, подобно соли, и весьма жестоко стягивающій воедино, подобно камнямъ.
17. Но въ небесной славѣ это качество не такъ мятежно, ибо оно не возстаетъ само, и не воспламеняетъ себя само; но царь Люциферъ своимъ возстаніемъ и гордынею воспламенилъ это качество въ своемъ царствѣ, отчего оно еще горитъ и будетъ горѣть до Послѣдняго дня.
18. Отчего и въ сотвореніи міра сего звѣзды и стихіи, а равно и всѣ твари дрожатъ и горятъ; и отчего онъ сталъ домомъ смерти и ада и вѣчнымъ жилищемъ позора для царства Люцифера и для всѣхъ безбожныхъ людей.
19. Это качество въ небесной славѣ рождаетъ остроту духа, откуда и чрезъ что тварное существо получаетъ форму, такъ что могутъ быть образованы небесныя тѣлы, а также различные цвѣта, формы и произрастанія. Ибо оно есть стягиваніе воедино и образованіе вещи: и потому оно есть первое качество и начало ангельскихъ тварей и всѣхъ образованій, какія есть на небѣ и въ семъ мірѣ, и всего, что можетъ быть названо.
20. Но когда оно бываетъ воспламенено возстаніемъ, (что могутъ сдѣлать въ своемъ царствѣ только твари, сотворенныя изъ Божественнаго салиттера,) то становится жгучей источной жилой гнѣва Божія. Ибо оно есть одинъ изъ семи духовъ Божіихъ, въ силѣ котораго пребываетъ Божественное существо во всей Божественной силѣ и небесной славѣ. Когда же бываетъ воспламенено, то становится яростнымъ источникомъ гнѣва и началомъ ада, а также мучительствомъ и болью адскаго огня и качествомъ тьмы: ибо Божественная любовь, а также и Божественный свѣтъ, погасаютъ въ немъ. [„Это есть ключъ, запирающій въ горницу смерти, и порождающій смерть; отсюда земля, камни и все прочее.“]
21. Другое качество, или другой духъ Божій въ Божественномъ салиттерѣ или въ Божественной силѣ, есть сладкое качество, которое дѣйствуетъ въ терпкомъ, и укрощаетъ терпкое, такъ что оно становится совсѣмъ пріятнымъ и кроткимъ. Ибо оно есть одолѣніе терпкаго качества и самый источникъ милосердія Божія, побѣждающаго гнѣвъ; имъ укрощается терпкій источникъ, и восходитъ милосердіе Божіе.
22. Подобіе тому ты видишь на яблокѣ, которое сначала бываетъ терпко, потомъ же, когда сладкое качество побѣдитъ и одолѣетъ его, становится совсѣмъ кроткимъ и пріятнымъ на вкусъ: такъ бываетъ и въ Божественной силѣ. Ибо когда говорятъ о милосердіи Бога Отца, то говорятъ о Его силѣ, о Его источныхъ духахъ, пребывающихъ въ салиттерѣ, откуда рождается Его любвеобильное сердце или Сынъ.
23. Замѣть здѣсь: терпкое качество есть сердце или ядро въ Божественной силѣ, стягиваніе воедино или образованіе, или форма, или изсушеніе: ибо оно есть острота и холодъ, какъ это видно по тому, что терпкій холодъ изсушаетъ воду и дѣлаетъ ее острымъ льдомъ. А сладкое качество есть умягченіе или согрѣваніе; отъ него терпкое и холодное качество становится жидкимъ и легкимъ, откуда беретъ свое начало вода.
24. Такимъ образомъ, терпкое качество зовется сердцемъ, и есть таковое, а сладкое — тепломъ, или умягченіемъ и укрощеніемъ, и они суть два качества, изъ которыхъ рождается сердце или Сынъ Божій. Ибо терпкое качество, въ стволѣ или ядрѣ своемъ, когда оно качествуетъ въ своей собственной силѣ, есть тьма; а сладкое въ своей собственной силѣ есть кипящій и грѣющій восходящій свѣтъ, источникъ кротости и благодѣянія.
25. Но такъ какъ въ Божественной силѣ, въ Богѣ Отцѣ, они оба качествуютъ одно въ другомъ, какъ если бы то была лишь единая сила, то это бываетъ кроткимъ, пріятнымъ, милосерднымъ качествованіемъ. И оба эти качества суть два духа Божія изъ семи источныхъ духовъ въ Божественной силѣ, какъ ты можешь видѣть образъ того въ Откровеніи Іоанна (I, 12—13), гдѣ апостолъ видитъ семь золотыхъ свѣтильниковъ предъ Сыномъ Божіимъ, что знаменуетъ семь духовъ Божіихъ, свѣтящихъ въ великой ясности предъ Сыномъ Божіимъ; изъ нихъ отъ вѣчности и до вѣчности непрерывно рождается Сынъ Божій, и Онъ есть сердце семи духовъ Божіихъ, которыхъ я здѣсь опишу по порядку, одного за другимъ. Ты долженъ возвысить здѣсь мысль твою въ духѣ, если хочешь понять это или постигнуть; въ собственномъ своемъ разумѣніи ты будешь лишь грубымъ, слѣпымъ невѣждою.
26. Третье качество или третій духъ Божій въ силѣ Отца, есть горькое качество, которое есть проницаніе или принужденіе сладкаго и терпкаго, и есть качество дрожащее, проницающее и восходящее.
27. Замѣть здѣсь: терпкое качество есть ядро, или стволъ, или кислота, или стягиваніе воедино; сладкое же есть свѣтлое утоленіе или укрощеніе, а горькое — проницаніе или торжество, и оно восходитъ и торжествуетъ въ терпкомъ и сладкомъ. Оно источникъ радости, или причина смѣющейся, возносящей радости, отчего вещь дрожитъ и ликуетъ отъ радости, и откуда происходитъ небесная радость. Оно же образуетъ въ своемъ собственномъ качествѣ всевозможные красные цвѣта; въ сладкомъ оно образуетъ различные бѣлые и голубые, въ терпкомъ и кисломъ различные зеленые, темные и смѣшанные цвѣта, въ многообразіи образовъ и запаховъ.
28. Горькое качество есть первый духъ, отъ котораго приходитъ въ движеніе жизнь, и беретъ начало подвижность; и оно по справедливости зовется COR или сердце, ибо это есть дрожащій, бурный, восходящій, проницающій духъ, торжество и радость, восходящій источникъ смѣха. Въ сладкомъ качествѣ горькое укрощается, такъ что становится совсѣмъ пріятнымъ и радостнымъ; но когда оно придетъ въ слишкомъ сильное возстаніе или движеніе, или слишкомъ сильно воспламенится, то зажигаетъ сладкое и терпкое качества, и становится какъ бы раздирающимъ, жалящимъ и жгучимъ ядомъ, подобно какъ когда у человѣка бываетъ нарывающая чумная язва, отъ которой онъ стонетъ и вопитъ.
29. Это качество, когда воспламенится, бываетъ въ Божественной силѣ духомъ ревниваго и горькаго гнѣва Божія, который неугасимъ, какъ это видно на легіонахъ Люцифера. Болѣе того, это качество, когда воспламенится, бываетъ горько-адскимъ огнемъ, который гаситъ свѣтъ, дѣлаетъ изъ сладкаго качества смрадъ, въ терпкомъ производитъ раздирающую остроту, твердость и холодъ, въ кисломъ порождаетъ рвотныя и поносныя свойства, смрадъ, бѣдствіе, обитель печали, домъ тьмы, смерти и ада, конецъ радости, о которой въ немъ нельзя болѣе и помыслить: ибо это ничѣмъ не можетъ быть утишено, и ничѣмъ не можетъ быть вновь освѣщено, но темный, терпкій, смрадный, кислый, поносный, горькій, яростный источникъ восходитъ во всю вѣчность.
30. Теперь замѣть: въ этихъ трехъ видахъ или качествахъ состоитъ тѣлесное или тварное существо всѣхъ тварей на землѣ и въ семъ мірѣ, будь то ангелъ или человѣкъ, или скотъ, или птица, или растеніе, небеснаго или земного образа, качества или рода, а равно и всѣ цвѣта и образы. Словомъ, все, что образуется, состоитъ въ силѣ и власти этихъ трехъ главныхъ качествъ, и ими образуется, и свойственной имъ силою слагается.
31. Прежде всего, терпкое качество и кислое суть тѣло или источникъ, стягивающій сладкую силу, а холодъ въ терпкомъ качествѣ изсушаетъ ее; сладкое же качество есть сердце воды, ибо оно жидко и прозрачно и уподобляется небу, и горькое качество производитъ въ немъ раздѣльность, такъ что силы слагаются въ члены, и производитъ въ тѣлѣ подвижность.
32. И когда сладкое качество высушено, оно бываетъ тѣломъ совершеннымъ, однако безъ разума; и горькое качество въ тѣлѣ проницаетъ качество терпкое, кислое и сладкое, и образуетъ различные цвѣта: къ какому качеству тѣло имѣетъ наибольшую склонность, или какое качество въ тѣлѣ всего сильнѣе, согласно тому и образуетъ горькое качество тѣло съ его цвѣтомъ, и согласно тому имѣетъ и тварь свое наибольшее влеченіе и склонность, и движеніе или волю.
33. Четвертое качество, или четвертый источный духъ въ Божественной силѣ Бога Отца, есть зной: онъ есть истинное начало жизни, а также истинный духъ жизни. Терпкое, кислое и сладкое качества суть салиттеръ, принадлежащій къ тѣлу, и изъ него образуется тѣло. Ибо въ терпкомъ качествѣ состоитъ холодъ и твердость, и въ немъ же стягиваніе и изсушеніе; въ сладкомъ же вода и свѣтъ, или видимость, и все вещество тѣла; а горькое есть раздѣленіе или сложеніе; зной же есть духъ, или возженіе жизни: отъ него возникаетъ въ тѣлѣ духъ, изливающійся во всемъ тѣлѣ, и свѣтящій внѣ тѣла, и производящій живое движеніе во всѣхъ качествахъ тѣла.
34. Но особенно надо обратить вниманіе во всѣхъ качествахъ на двѣ вещи. Когда смотрятъ на какое-нибудь тѣло, то прежде всего видятъ стволъ или ядро всѣхъ качествъ, образованное изъ всѣхъ качествъ; ибо къ тѣлу принадлежатъ терпкое, кислое, сладкое, горькое и зной; эти качества ссохлись, воедино и образуютъ тѣло или стволъ.
35. Великая тайна духа. Въ тѣлѣ эти качества смѣшаны, какъ если бы они были однимъ только качествомъ, и однако каждое качество кипитъ и исходитъ въ своей собственной силѣ. Каждое качество исходитъ въ другія изъ самого себя, и побуждаетъ другія, то есть, заражаетъ ихъ: отчего другія качества усвоиваютъ его волю, то есть, они испытываютъ остроту и духъ этого качества, что въ немъ есть, и непрестанно смѣшиваются между собою.
36. Теперь, терпкое качество съ кислымъ непрестанно стягиваетъ другія качества, и охватываетъ и сдерживаетъ тѣло, и изсушаетъ его: ибо оно изсушаетъ всѣ прочія силы, и сдерживаетъ ихъ всѣ своимъ зараженіемъ; сладкое же качество утишаетъ и увлажняетъ всѣ другія, и взаимно умѣряется со всѣми другими, отчего тѣ становятся пріятными и кроткими.
37. Горькое же дѣлаетъ всѣ другія живыми и подвижными, и дѣлитъ ихъ на члены, такъ что каждый членъ, при взаимномъ умѣреніи, пріобщается роднику всѣхъ силъ, отчего возникаетъ подвижность.
38. А зной зажигаетъ всѣ качества: отсюда возникаетъ (рождается) свѣтъ во всѣхъ качествахъ, такъ что одно видитъ другое; ибо когда зной дѣйствуетъ въ сладкой влажности, то онъ порождаетъ во всѣхъ качествахъ свѣтъ, такъ что одно видитъ другое.
39. Отсюда происходятъ чувства и мысли, такъ что одно качество видитъ другое, которое въ немъ и имъ самимъ умѣрено, и испытываетъ его остротою своею; такъ что становится одна воля, и она восходитъ въ тѣлѣ въ первый родникъ, въ терпкое качество.
40. Тогда горькое качество въ зноѣ проницаетъ терпкое, а сладкое въ водѣ кротко пропускаетъ его: тогда горькое качество въ зноѣ выходитъ изъ тѣла сквозь сладкую воду и создаетъ ему двое отверстыхъ вратъ; это — глаза, первая чувствительность.
41. У тебя есть примѣръ тому и прообразъ. Взгляни на міръ сей, въ особенности на землю, которая есть родъ всѣхъ качествъ, и гдѣ образуются всевозможныя сочетанія. Прежде всего въ ней есть терпкое качество; оно стягиваетъ воедино cалиттеръ и скрѣпляетъ землю, такъ что она становится однимъ тѣломъ и не раскалывается; и оно образуетъ въ землѣ различныя тѣла по роду каждаго качества, какъ то разные камни и руды, и всякіе корни по роду каждаго качества.
42. Теперь, когда тѣло образовано, оно остается на мѣстѣ, какъ тѣлесная, кипящая подвижность; ибо чрезъ горькое качество и въ горькомъ качествѣ оно кипитъ въ себѣ самомъ, то есть, въ своемъ собственномъ образованномъ тѣлѣ; но безъ зноя, который есть духъ природы, у него нѣтъ еще никакой жизни для роста или распространенія.
43. Когда зной солнца озаряетъ земную почву, то кипятъ и растутъ въ землѣ всѣ образованія рудъ и травъ, корней, гадовъ и всего, что есть въ ней.
44. Пойми это правильно: зной солнца зажигаетъ въ землѣ во всѣхъ образованныхъ тѣлахъ сладкое качество воды; теперь, чрезъ зной возникаетъ въ сладкой водѣ свѣтъ, который освѣщаетъ терпкое, кислое и горькое качества, такъ что они въ свѣтѣ видятъ; и въ этомъ видѣніи качества восходятъ одно въ другое, и испытуютъ одно другое, то есть, въ видѣніи они отвѣдываютъ остроты другъ друга, и отсюда происходитъ вкусъ.
45. И когда сладкое качество отвѣдаетъ вкуса горькаго качества, то начинаетъ корчиться и отступаетъ: какъ человѣкъ, когда отвѣдаетъ горькой или терпкой желчи, широко разѣваетъ ротъ, и корчится, и разводитъ обѣ челюсти дальше, нежели имъ это свойственно; такъ поступаетъ сладкое качество по отношенію къ горькому.
46. И когда сладкое качество такимъ образомъ вытягивается, и отступаетъ предъ горькимъ, то и терпкое устремляется вслѣдъ за нимъ, и тоже хотѣло бы отвѣдать отъ сладкаго, и оно непрестанно изсушаетъ тѣло позади себя и въ себѣ; ибо сладкое качество есть матерь воды, и оно совсѣмъ кротко.
47. Когда же, теперь, терпкое и горькое качества получатъ отъ зноя свой свѣтъ, то они начинаютъ видѣть сладкое качество, и отвѣдываютъ отъ его сладкой воды: тогда они устремляются неотступно вслѣдъ за сладкой водою, и пьютъ ее въ себя; ибо они весьма жестки, суровы и жадны, и зной совершенно изсушаетъ ихъ. И сладкое качество непрестанно бѣжитъ предъ горькимъ и терпкимъ, и все шире раздираетъ свой зѣвъ; а горькое и терпкое все спѣшатъ вслѣдъ за нимъ, и утоляются сладкимъ, и изсушаютъ тѣло. Таково истинное произрастаніе въ природѣ, будь то въ человѣкѣ, звѣрѣ, деревѣ, травѣ или камнѣ.
48. Теперь замѣть себѣ конецъ природы въ семъ мірѣ: когда сладкое качество бѣжитъ такимъ образомъ предъ горькимъ, кислымъ и терпкимъ, то терпкое и горькое такъ жестоко спѣшатъ за нимъ вслѣдъ, какъ бы за лучшимъ своимъ сокровищемъ; и сладкое такъ сильно стремится отъ нихъ прочь, и такъ сильно порывается, что проницаетъ терпкое качество, и разрываетъ тѣло, и уходитъ изъ тѣла наружу, за предѣлы земли и выше ея, и упорно стремится такимъ образомъ, пока не вырастетъ длинный стебель.
49. Тогда зной, что надъ землею, устремляется на стебель, и горькое качество тотчасъ воспламеняется отъ зноя, и получаетъ такой толчокъ отъ зноя, что пугается, а терпкое качество изсушаетъ его; тогда терпкое, сладкое и кислое качества и зной борятся между собою, и терпкое непрестанно производитъ въ нихъ своимъ холодомъ сухость, и сладкое отступаетъ тогда въ сторону, а другія спѣшатъ за нимъ вслѣдъ.
50. Когда же оно видитъ, что ему не миновать плѣна, что горькое такъ жестоко наступаетъ на него, и что зной снаружи также наступаетъ на него, то оно распаляетъ горькое качество и зажигаетъ его, и дѣлаетъ тогда скачокъ сквозь терпкое качество, и снова поднимается вверхъ надъ собою; тогда позади его, на томъ мѣстѣ, гдѣ была борьба, возникаетъ твердый узелъ, и въ узлѣ получается отверстіе.
51. Но пока сладкое качество проскакиваетъ сквозь узелъ, горькое успѣваетъ такъ жестоко заразить его, что оно все дрожитъ; и лишь только оно перейдетъ за узелъ, какъ быстро вытягивается во всѣ стороны, съ цѣлью избѣжать горькаго: и при такомъ вытягиваніи тѣло его остается посрединѣ полымъ, а въ трепетномъ скачкѣ сквозь узелъ оно образуетъ еще нѣсколько стеблей или листьевъ, и бываетъ тогда радо, что ускользнуло изъ битвы.
52. И когда теперь зной наступаетъ такимъ образомъ снаружи на стебель, то качества въ стеблѣ воспламеняются, и проникаютъ сквозь стебель, и солнце въ наружномъ свѣтѣ заражаетъ ихъ, и они рождаютъ цвѣта въ стеблѣ по роду своего качества.
53. Но какъ въ стеблѣ есть сладкая вода, то стебель сохраняетъ свой зеленый, свѣтлый цвѣтъ, по роду сладкаго качества.
54. Такую борьбу ведутъ качества вмѣстѣ со зноемъ непрестанно въ стеблѣ, и стебель вырастаетъ все выше, и одинъ натискъ выдерживается за другимъ, отчего стебель пріобрѣтаетъ все больше узловъ, и все шире простираетъ свои вѣтви. Между тѣмъ зной все продолжаетъ изсушать снаружи сладкую воду въ стеблѣ, и стебель становится все тоньше; чѣмъ выше онъ вырастаетъ, тѣмъ становится тоньше, пока уже не можетъ болѣе ускользнуть.
55. Тогда сладкое качество сдается въ плѣнъ, и горькое, кислое, сладкое и терпкое одновременно господствуютъ тогда между собой: и сладкое вытягивается еще немного, но оно не можетъ болѣе ускользнуть, ибо оно въ плѣну.
56. Тогда изъ всѣхъ качествъ, какія есть въ тѣлѣ, вырастаетъ шишка или головка, и возникаетъ новое тѣло въ шишкѣ или головкѣ, и получаетъ свой образъ, подобно тому какъ первоначально былъ образованъ въ землѣ корень, только что теперь иного, болѣе тонкаго вида.
57. Тогда сладкое качество кротко простирается дальше, и въ головкѣ вырастаютъ малые, тонкіе листочки, по роду всѣхъ качествъ. Ибо сладкая вода теперь — какъ чреватая жена, воспринявшая сѣмя; и она продвигается все дальше впередъ, пока не расторгнетъ головку.
58. Она пробивается тогда наружу также и въ листочкахъ, какъ жена, которая родитъ, но листочки или цвѣтокъ не имѣютъ больше ея окраски и образа, но окраску и образъ всѣхъ другихъ качествъ; ибо сладкое качество должно теперь рождать дѣтей другихъ качествъ. И когда сладкая мать породитъ прекрасные зеленые, голубые, бѣлые, красные и желтые цвѣточки или дѣтей, то бываетъ сильно утомлена, и не можетъ долго питать этихъ дѣтей, и не хочетъ даже долго имѣть ихъ, ибо это только ея пасынки, хотя они и очень нѣжны.
59. И когда зной снаружи наступаетъ на этихъ нѣжныхъ дѣтей, то всѣ качества въ дѣтяхъ воспламеняются: ибо духъ жизни качествуетъ въ нихъ; но такъ какъ они слишкомъ слабы для этого могучаго духа, и не могутъ подняться, то они испускаютъ свою благородную силу, и она такъ пріятно пахнетъ, что сердце смѣется у человѣка; самимъ же имъ предстоитъ завянуть и отвалиться, ибо они слишкомъ нѣжны для этого духа.
60. Ибо духъ переходитъ изъ головки въ цвѣтокъ, головка же бываетъ образована по роду всѣхъ качествъ; терпкое качество стягиваетъ тѣло головки, сладкое смягчаетъ его и вытягиваетъ, горькое дробитъ вещество на члены, а зной бываетъ живымъ духомъ внутри.
61. И вотъ, всѣ качества трудятся внутри, и порождаютъ плодъ свой или дѣтей, и каждое дитя бываетъ образовано по роду и свойству всѣхъ качествъ. И они трудятся надъ этимъ такъ долго, пока не засохнетъ вещество, не высохнетъ сладкое качество или сладкая вода; тогда плодъ выпадаетъ, и стебель также отсыхаетъ и валится.
62. И таковъ конецъ природы въ семъ мірѣ. Объ этомъ можно бы написать еще много высокихъ вещей; ты найдешь ихъ при описаніи сотворенія сего міра: сказанное же приведено здѣсь лишь для подобія, и описано самымъ краткимъ образомъ.
63. Теперь, второй образъ качествъ, или Божественныхъ силъ, или семи духовъ Божіихъ, должно особенно замѣтить на зноѣ. Прежде всего мы имѣемъ основаніе или тѣлесное существо, хотя этотъ образъ въ Божествѣ, а также и въ тваряхъ, не имѣетъ своего особеннаго тѣла, но всѣ качества бываютъ вмѣстѣ, одно въ другомъ, какъ единое качество; однако дѣйствіе каждаго изъ нихъ можно замѣтить отдѣльно.
64. Итакъ, въ тѣлѣ или родникѣ бываетъ зной, и онъ порождаетъ огонь, который есть образъ, и можетъ быть изслѣдованъ: и изъ зноя исходить свѣтъ, чрезъ посредство всѣхъ духовъ или качествъ, и свѣтъ есть живой духъ, его нельзя изслѣдовать. Но волю его можно изслѣдовать, чего онъ хочетъ, или каковъ онъ есть, ибо онъ дѣйствуетъ въ сладкомъ качествѣ, и свѣтъ восходитъ въ сладкомъ качествѣ, въ сладкой водѣ, въ другихъ же качествахъ не восходитъ.
65. У тебя есть примѣръ тому: ты можешь всякую вещь въ семъ мірѣ зажечь, такъ что она будетъ свѣтить и горѣть, если сладкое качество имѣетъ главное правленіе внутри ея; если же внутри ея имѣютъ верхъ другія качества, то ты не можешь зажечь. И хотя бы ты даже внесъ въ нее зной, ты все же не сможешь ввести духъ внутрь ея, чтобы она засвѣтилась: потому всѣ качества суть дѣти сладкаго качества или сладкой воды, ибо духъ восходитъ только въ водѣ.
66. И если ты разумный человѣкъ, въ которомъ есть духъ и разумѣніе, то оглянись вокругъ себя въ мірѣ, и ты увидишь, что это такъ: дерево ты можешь зажечь, такъ чтобы оно засвѣтилось, ибо вода имѣетъ въ немъ первенство, также и всякое растеніе на землѣ, въ которомъ сладкая вода имѣетъ первенство. Камень ты не можешь зажечь, ибо первенство имѣетъ въ немъ терпкое качество; землю ты также не можешь зажечь, если предварительно не будутъ побѣждены и устранены изъ нея другія качества; какъ это видно на порохѣ, который есть однако лишь молнія или духъ ужаса, гдѣ въ гнѣвѣ Божіемъ проявляется діаволъ, что я подробно опишу, а также и докажу въ другомъ мѣстѣ.
67. Теперь ты скажешь: но вѣдь и воду нельзя зажечь, такъ чтобы она засвѣтилась? Да, милый человѣкъ, здѣсь кроется тайна: дерево, которое ты зажигаешь, тоже не огонь, а темная палка, однако огонь и свѣтъ берутъ отъ него свое начало; но ты долженъ разумѣть: отъ сладкаго качества воды, а не отъ палки, то есть, отъ тучности, которая есть духъ въ ней.
68. Въ стихійной же водѣ на землѣ первенство или верхъ имѣетъ не сладость, а терпкое, горькое и кислое качества; иначе вода не была бы смертной, но была бы какъ та вода, изъ которой сотворено небо. Я это докажу тебѣ, что въ стихійной водѣ на землѣ первенство имѣютъ терпкое, кислое и горькое качества.
69. Возьми ржи, пшеницы, ячменя, овса, или чего хочешь, въ чемъ бы первенствовало внутри сладкое качество, и размягчи это въ стихійной водѣ, и потомъ нагрѣй, и тогда сладкое качество отниметъ первенство у другихъ; и зажги потомъ эту воду, и увидишь тогда также и духъ, оставшійся въ водѣ отъ тучности зерна, и побѣдившій воду: то же самое ты можешь видѣть и на мясѣ: мясо не горитъ и не свѣтитъ, одинъ только тукъ горитъ и свѣтитъ.
70. Теперь ты, можетъ быть, спросишь: какъ это бываетъ, или какимъ образомъ? Вотъ смотри: въ мясѣ первенство имѣютъ терпкое, кислое и горькое качества, а въ тукѣ сладость: поэтому тучная тварь всегда бываетъ радостнѣе тощей, ибо сладкій духъ сильнѣе кипитъ въ ней, нежели въ тощей; ибо свѣтъ природы, который есть духъ жизни, ярче свѣтитъ въ ней, нежели въ тощей; а въ этомъ самомъ свѣтѣ въ сладкомъ качествѣ состоитъ ликованіе или радость, ибо терпкое и горькое качества ликуютъ въ немъ: ибо они рады быть утолены, напитаны, напоены и освѣщены сладкимъ и свѣтлымъ качествомъ. Ибо въ терпкомъ нѣтъ никакой жизни, но терпкая, холодная, жесткая смерть; и въ горькомъ нѣтъ никакого свѣта, но темная, горькая и свирѣпая мука, домъ дрожащаго и яростнаго страшнаго бѣдствія.
71. Потому, когда они пируютъ у сладкаго и свѣтлаго качества, то заражаются имъ и становятся пріятными, а также совсѣмъ радостными, и ликуютъ въ твари: поэтому никакая тощая тварь не бываетъ радостною, развѣ только когда зной имѣетъ въ ней первенство: тогда, будучи даже тощей, и имѣя мало тука, она бываетъ все же отличной сладости. Напротивъ, иная тварь имѣетъ много тука, и бываетъ тѣмъ не менѣе совсѣмъ меланхолична; причина этому та, что тукъ ея склоненъ къ стихійной водѣ, гдѣ терпкое и горькое качества нѣсколько сильны.
72. Теперь, если ты разумный человѣкъ, то вотъ смотри: духъ, который поднимается (рождается) изъ зноя, онъ беретъ изъ сладкаго качества свой исходъ, свое восхожденіе и сіяніе; поэтому сладкое качество есть дружеская воля его, и господствуетъ въ кротости; и кротость и смиреніе есть собственное его жилище; и это есть ядро Божества: и потому зовется Онъ Богомъ, что Онъ сладокъ, кротокъ, дружественъ и благостенъ; и потому зовется Онъ милосерднымъ (barmhertzig), что Его сладкое качество восходитъ въ терпкомъ, кисломъ и горькомъ, и утоляетъ ихъ, услаждаетъ, орошаетъ и освѣщаетъ, чтобы они не оставались темною долиною.
73. Ибо пойми только въ точности свой материнскій языкъ, ты найдешь въ немъ такое же глубокое основаніе, какъ и въ еврейскомъ или латинскомъ, хоть ученые и кичатся ими, какъ безумныя дѣвы; это ничего не значитъ, наука ихъ нынѣ на склонѣ. Духъ свидѣтельствуетъ, что еще прежде, чѣмъ настанетъ конецъ, иной мірянинъ будетъ больше знать и разумѣть, нежели знаютъ нынѣ умнѣйшіе ученые: ибо врата небесъ отверзаются; и кто не будетъ лишь самъ ослѣплять себя, тотъ поистинѣ увидитъ ихъ. Женихъ увѣнчаетъ свою невѣсту, аминь.
74.[1] Смотри, слово barm помѣщается только на твоихъ губахъ; и когда ты говоришь barm, то закрываешь ротъ и вбираешь звукъ назадъ; и это есть терпкое качество, замыкающее слово, то есть, слагающее его воедино, такъ что оно становится твердымъ или звучитъ; а горькое качество расчленяетъ его.
75. То есть, когда ты говоришь bar, то послѣдняя буква r рокочетъ и ропщетъ, какъ дрожащее дыханіе, и это производится горькимъ качествомъ, которое бываетъ дрожащимъ. Теперь, слово barm — мертвое, непонятное слово, котораго никто не разумѣетъ: это значитъ, что оба качества, терпкое и горькое, суть жесткія, темныя, холодныя и горькія существа, и не имѣютъ въ себѣ никакого свѣта; поэтому внѣ свѣта нельзя понять ихъ силы.
76. Когда же говорятъ barmhertz, то второй слогъ hertz выталкиваютъ изъ глубины тѣла, изъ сердца: ибо слово hertz произноситъ истинный духъ, поднимающійся (рождающійся) изъ зноя сердца, въ которомъ восходитъ и кипитъ свѣтъ.
77. Теперь, смотри: когда ты говоришь barm, то оба качества, терпкое и горькое, весьма медлительно слагаютъ воедино слово barm: ибо это долгій, безсильный слогъ, по причинѣ немощи качествъ. Когда же ты говоришь hertz, то духъ быстро, какъ молнія, вылетаетъ въ словѣ hertz, и даетъ различеніе и смыслъ слова. Но когда ты произносишь ig, то улавливаешь духъ посреди двухъ прочихъ качествъ, такъ что онъ долженъ остаться внутри и сложить слово.
78. Такова Божественная сила: терпкое и горькое качества суть салиттеръ Божественнаго всемогущества; сладкое качество есть ядро милосердія, по которому все существо со всѣми силами зовется Богомъ. Зной есть ядро духа, откуда исходитъ свѣтъ, и загорается посрединѣ въ сладкомъ качествѣ, и уловляется терпкимъ и горькимъ, какъ находящійся въ срединѣ ихъ: въ немъ рождается Сынъ Божій; и это есть истинное сердце Божіе.
79. И пламя свѣта или молнія, свѣтящая мгновенно во всѣхъ силахъ, подобно какъ солнце во всемъ мірѣ, это есть Духъ Святой; Онъ исходитъ изъ ясности Сына Божія, и есть молнія и острота: ибо Сынъ рождается посреди другихъ качествъ, и бываетъ плѣненъ другими качествами.
80. Разумѣй правильно эту высокую вещь: когда Отецъ произноситъ слово, то есть, рождаетъ своего Сына, что бываетъ непрестанно и вѣчно, то это слово беретъ прежде всего начало свое въ терпкомъ качествѣ, гдѣ оно собирается, и въ сладкомъ оно беретъ свой источникъ, и въ горькомъ заостряется и движется, и въ зноѣ восходитъ и зажигаетъ срединный сладкій источникъ.
81. И вотъ горитъ одновременно во всѣхъ качествахъ отъ зажженнаго огня, и огонь горитъ изъ качествъ: ибо всѣ качества горятъ; и этотъ огонь есть одинъ огонь, а не много огней.
82. И этотъ огонь есть истинный Сынъ Божій, непрерывно рождающійся такимъ образомъ отъ вѣчности и до вѣчности: это готовъ я доказать на небѣ и землѣ, звѣздахъ и стихіяхъ, и на всѣхъ тваряхъ, на камняхъ, на листвѣ и травѣ, даже на самомъ діаволѣ; и доказать не мертвыми, худыми, неразумными доводами, но одними только живыми и непреодолимыми, да, непререкаемыми и неопровержимыми, крѣпкими доводами; даже превыше человѣческаго разума и вопреки ему; и, наконецъ, вопреки всѣмъ вратамъ діавола и ада, — если бы это не заняло здѣсь слишкомъ много мѣста.
83. Однако объ этомъ будетъ рѣчь во всей книгѣ, во всѣхъ главахъ и частяхъ, и ты навѣрное встрѣтишь это при созданіи тварей, равно и при сотвореніи неба и земли и всѣхъ, вещей, что болѣе умѣстно, да и понятнѣе для читателя.
84. Теперь замѣть: изъ этого же огня исходитъ молнія или свѣтъ, и движется во всѣхъ силахъ, и имѣетъ въ себѣ родникъ и остроту всѣхъ силъ. И такъ какъ онъ порожденъ чрезъ Сына изъ всѣхъ силъ Отца, то теперь онъ, въ свой чередъ, дѣлаетъ всѣ силы въ Отцѣ живыми и подвижными; и чрезъ того же Духа составлены всѣ святые ангелы, и образованы изъ силъ Отца; и тотъ же Духъ сохраняетъ и держитъ все, и составляетъ все, всѣ произрастанія, и цвѣта, и твари на небѣ, и въ семъ мірѣ, и надъ небомъ всѣхъ небесъ: ибо рожденіе Святой Троицы повсюду таково, и не иначе, и въ вѣчность не станетъ иначе.
85. Но когда огонь зажигается въ твари, то есть, когда тварь возстаетъ чрезмѣрно, какъ это сдѣлалъ Люциферъ и его легіоны, то свѣтъ погасаетъ, и восходитъ яростный и жгучій источникъ, источникъ адскаго огня, то есть, духъ огня восходитъ въ яростномъ качествѣ.
86. Замѣть при этомъ обстоятельства, какъ это совершается или можетъ совершиться: ангелъ составленъ воедино изъ всѣхъ силъ, какъ я уже подробно описалъ; когда же онъ возстаетъ, то возстаетъ сначала въ терпкомъ качествѣ, и стягиваетъ его воедино, какъ женщина, хотящая родить, и сжимается; отчего терпкое качество становится такъ жестко и остро, что сладкая вода не можетъ болѣе проницать его и кротко подниматься въ твари, но плѣняется терпкимъ качествомъ, и изсушается имъ, и превращается въ жесткій, острый, яростный холодъ; ибо она становится слишкомъ грубой отъ терпкаго стягиванія, и теряетъ свой свѣтлый блескъ и свою тучность, въ которыхъ восходитъ свѣтлый духъ, духъ святой, ангельской и Божественной жизни; и этотъ духъ такъ жестоко бываетъ стянутъ и сжатъ терпкимъ качествомъ, что засыхаетъ въ сладкое, тощее дерево.
87. И когда затѣмъ горькое качество восходитъ въ засохшемъ сладкомъ, то сладкое не можетъ болѣе укротить eгo и напоить своею сладкою свѣтлою водою, ибо она высохла: тогда горькое качество неистовствуетъ и бушуетъ, и ищетъ покоя или пищи, и не находитъ ихъ, и мечется въ тѣлѣ изголодавшимся ядомъ.
88. Когда же теперь зной зажигаетъ сладкое качество, и хочетъ утолить свой зной въ его сладкой водѣ, откуда онъ восходитъ и свѣтитъ во всемъ тѣлѣ, то не находитъ ничего, кромѣ жесткаго, тощаго и сладкаго источника, въ которомъ нѣтъ больше сока, ибо сокъ совсѣмъ высушенъ терпкостью.
89. Тогда зной зажигаетъ сладкій источникъ, въ намѣреніи утолиться имъ, но тамъ нѣтъ больше сока; и сладкій источникъ горитъ и раскаляется теперь, подобно жесткому, изсохшему камню, и не въ состояніи болѣе возжечь свой свѣтъ. И все тѣло остается теперь темною долиною, въ которой нѣтъ ничего: въ терпкомъ качествѣ — кромѣ яростнаго, жесткаго холода; въ сладкомъ — кромѣ жесткаго, раскаленнаго огня, гдѣ яростный зной восходитъ во всю вѣчность; въ горькомъ — кромѣ неистовства, бушеванія, жаленія и жженія.
90. И вотъ тебѣ правдивое описаніе отверженнаго ангела или діавола, а также и причина; и это описано не въ подобіи только, но въ духѣ силою, откуда все произошло. Человѣкъ, оглянись здѣсь за собой и предъ собой; ничто не бываетъ напрасно.
91. Это великое событіе, какъ оно произошло, ты найдешь описаннымъ подробно при паденіи діавола.
92. Пятое качество или пятый духъ Божій среди семи духовъ Божіихъ, въ Божественной силѣ Отца, есть блаженная, привѣтная и радостная любовь.
93. Теперь замѣть, что есть родникъ блаженной и привѣтной любви Божіей; замѣть здѣсь особенно, ибо это есть ядро.
94. Когда зной восходитъ въ сладкомъ качествѣ, и зажигаетъ сладкій источникъ, то этотъ огонь горитъ въ сладкомъ качествѣ: но такъ какъ сладкое качество есть легкая, пріятная, сладкая, родниковая вода, то оно укрощаетъ зной и гаситъ огонь, и тогда остается въ сладкомъ родникѣ сладкой воды только радостный свѣтъ, и зной бываетъ только кроткой теплотой; подобно какъ въ человѣкѣ сангвиническаго сложенія, въ которомъ зной бываетъ также лишь пріятной теплотою, если только человѣкъ ведетъ себя умѣренно.
95. Тотъ же привѣтный огонь любви и свѣта восходитъ въ сладкомъ качествѣ въ горькое и терпкое, и зажигаетъ горькое и терпкое качества, и кормитъ и поитъ ихъ своимъ сладкимъ любовнымъ сокомъ, и утоляетъ ихъ, и освѣщаетъ ихъ, и дѣлаетъ ихъ живыми и привѣтными.
96. И когда затѣмъ приходитъ къ нимъ сладкая, свѣтлая, любовная сила, такъ что они вкушаютъ ея и получаютъ ея жизнь, о, тогда бываетъ радостная встрѣча и ликованіе, радостное привѣтствіе и великая любовь, весьма радостное и блаженное лобзаніе и сладостное вкушеніе.
97. Тогда женихъ лобзаетъ свою невѣсту: о блаженство и великая любовь, какъ сладостна ты! какъ радостна ты! какъ пріятенъ твой вкусъ! какъ кротко ты благоухаешь! О благородный свѣтъ и ясность, кто можетъ измѣрить твою красоту! какъ изящна твоя любовь! какъ прекрасны твои цвѣта! О, и вѣчно такъ! кто можетъ это высказать! или что я пишу, я, который лишь лепечетъ, какъ дитя, учащееся говорить!
98. Съ чѣмъ же мнѣ сравнить это? Сравню ли съ любовью міра сего? но она только темная долина! О величіе! я не могу ни съ чѣмъ сравнить тебя, какъ только съ воскресеніемъ изъ мертвыхъ; тогда снова взойдетъ въ насъ огонь любви, и привѣтно охватитъ человѣка, и снова зажжетъ наше терпкое, горькое и холодное, темное и мертвое качество, и привѣтно обниметъ насъ.
99. О славный гость! почему ты удалился отъ насъ? О яростность и терпкость, ты виною тому! О яростный діаволъ! что же ты сдѣлалъ, ты, погрузившій во тьму себя и всѣхъ своихъ прекрасныхъ ангеловъ! Увы, и еще разъ увы! Была же вѣдь и въ тебѣ блаженная, прекрасная любовь, о высокоумный діаволъ! почему же ты не удовольствовался? вѣдь ты же былъ херувимомъ, и не было на небѣ ничего прекраснѣе тебя; чего же ты искалъ? хотѣлъ ли ты быть цѣлымъ Богомъ? вѣдь ты же хорошо зналъ, что ты тварь, и вѣяльная лопата не въ твоей рукѣ.
100. Но что я жалѣю тебя, смраднаго козла? О проклятый, смрадный діаволъ, какъ погубилъ ты насъ! Ужъ не хочешь ли ты оправдаться? или въ чемъ ты укоряешь меня? Ты говоришь, что если бы не произошло твое паденіе, то никогда не былъ бы измышленъ человѣкъ: о лживый діаволъ! хотя это и правда, однако салиттеръ, изъ котораго созданъ человѣкъ, и который столь же вѣченъ, какъ и тотъ, изъ котораго созданъ ты, пребывалъ бы въ вѣчной радости и ясности, и восходилъ бы равнымъ образомъ въ Богѣ, и вкушалъ бы блаженную любовь въ семи духахъ Божіихъ, и наслаждался бы небесною радостью.
101. О лживый діаволъ! погоди еще немного, духъ разоблачитъ тебѣ срамоту твою; потерпи еще краткій срокъ, и настанетъ конецъ твоей похвальбѣ. Погоди, лукъ уже нацѣленъ: поразитъ тебя стрѣла, куда упадешь ты тогда? мѣсто уже приготовлено, остается только зажечь его; подкладывай только храбро дрова, чтобы тебѣ не замерзнуть; придется тебѣ и попотѣть. Не думаешь ли ты, что снова получишь свѣтъ? Да, no bis infernum: обоняй сладкую любовь твою; отгадай, другъ, какъ она зовется? геенна; она будетъ вѣчно любить тебя.
102. О горе, бѣдный, ослѣпленный человѣкъ! зачѣмъ позволяешь ты діаволу дѣлать тѣло и душу твою такими темными и слѣпыми? о преходящее благо и наслажденіе сей жизни, слѣпая блудница, зачѣмъ любодѣйствуешь ты съ діаволомъ?
103. О безпечность! діаволъ ожидаетъ тебя; о высокомѣріе! ты адскій огонь; о красота! ты темная долина; о власть! ты неистовое бушеваніе и терзаніе адскаго огня; о месть за себя! ты яростный гнѣвъ Божій.
104. О человѣкъ! почему міръ становится слишкомъ тѣсенъ для тебя? Ты хочешь обладать имъ одинъ; и если бы обладалъ, то и тогда тебѣ не было бы еще достаточно просторно: ахъ, это гордость діавола, ниспавшаго съ неба въ адъ! Ахъ, человѣкъ! о человѣкъ! зачѣмъ же пляшешь ты съ діаволомъ, который врагъ твой? развѣ не боишься ты, что онъ столкнетъ тебя въ адъ? какъ можешь ты ходить такъ безпечно? вѣдь подъ ногами у тебя только узкій мосточекъ, на которомъ ты пляшешь; подъ мосткомъ же адъ. Не видишь ли ты, какъ высокъ и опасенъ твой путь? ты пляшешь между небомъ и адомъ.
105. О слѣпой человѣкъ! какъ ругается надъ тобою діаволъ! Ахъ, зачѣмъ печалишь ты небо! или ты думаешь, что не довольно будешь обладать въ семъ мірѣ? О слѣпой человѣкъ! не тебѣ ли принадлежитъ небо и земля, и даже самъ Богъ? Что приносишь ты въ міръ сей, или что берешь ты съ собой? ангельскую ризу приносишь ты въ міръ сей, и злою жизнью дѣлаешь изъ нея діавольскую личину.
106. О бѣдный человѣкъ, вернись! небесный Отецъ простеръ обѣ руки и зоветъ тебя; приди, Онъ хочетъ принять тебя въ свою любовь, вѣдь ты Его дитя, и Онъ любитъ тебя; если бы Онъ ненавидѣлъ тебя, то впалъ бы въ несогласіе съ самимъ собой: о нѣтъ! это не такъ; въ Богѣ нѣтъ ничего, кромѣ милосердной, привѣтной любви и ясности.
107. О вы, стражи Израиля! зачѣмъ спите вы? проснитесь отъ сна любодѣянія, и оправьте ваши свѣтильники! Женихъ грядетъ, затрубите въ трубы ваши! О вы, стяжатели и пьяницы, о какъ любодѣйствуете вы съ діаволомъ стяжанія! Такъ говоритъ Господь: развѣ не хотите вы пасти народъ мой, который Я ввѣрилъ вамъ? Вотъ Я посадилъ васъ на престолъ Моисея, и ввѣрилъ вамъ стадо мое, но вы печетесь только о шерсти, а не о моихъ овечкахъ, и строите себѣ дворцы на доходъ отъ нихъ: но Я посажу васъ на престолъ чумы, и пастырь мой будетъ вѣчно пасти моихъ овечекъ.
108. О прекрасный міръ! какъ скорбитъ о тебѣ небо! какъ возмущаешь ты стихіи! О злоба, когда ты прекратишься? Пробудись! пробудись! и рождай, о скорбная жена! вотъ супругъ твой грядетъ, и требуетъ отъ тебя плода; зачѣмъ спишь ты? вотъ, онъ уже стучитъ.
109. О блаженная любовь и ясный свѣтъ! останьтесь же съ нами, ибо вечеръ нисходитъ! О истина, о справедливость и правый судъ, что съ вами стало? духъ изумляется, какъ если бы никогда раньше не видѣлъ міра. Ахъ, зачѣмъ же пишу я о злобѣ міра, и долженъ писать, а міръ воздастъ мнѣ за то, ахъ, благодарностью діавола! Аминь.
- ↑ Примѣчаніе Сенъ-Мартена къ французскому переводу Утренней 3ари: „Надо предположить, что послѣдующее объясненіе слова barmhertzig — милосердный беретъ свое начало въ томъ материнскомъ языкѣ, который нашъ авторъ называетъ тaкже языкомъ природы. Быть можетъ, въ нашихъ даже наиболѣе чуждыхъ между собою языкахъ слова, отвѣчающія другъ другу по значенію, хотя и различныя по произношенію и начертанію, обнаружатъ, при болѣе глубокомъ анализѣ, если не однообразную, то все же очень близкую связь съ общей первоосновой, — лишь бы нашъ разумъ былъ достаточно открытъ для постиженія дѣйственности и въ то же время всеобщности языка природы. Безъ этого предположенія, примѣненіе авторомъ этого языка природы къ нѣмецкому слову barmhertzig могло бы смутить иные умы, какъ неприложимое ни къ французскому и ни къ какому другому употребительному языку.“