Утромъ 14-го іюня, въ мѣстечкѣ Бею, генералъ Драгомировъ собралъ къ себѣ начальниковъ всѣхъ отдѣльныхъ частей ввѣреннаго ему отряда[1] и офицеровъ Волынскаго пѣхотнаго полка. Предваривъ о строжайшемъ соблюденіи ввѣренной имъ военной тайны, онъ объявилъ, что въ эту же ночь будетъ переправа, для прикрытія наводки моста, причемъ сначала отправятся на понтонахъ три стрѣлковыя волынскія роты и первые два батальона Волынскаго же полка.
— Всѣ вы, господа, говорилъ генералъ — должны безусловно подчиняться офицерамъ, завѣдующимъ переправою[2]. На суднѣ соблюдается полная тишина. Во время слѣдованія на понтонахъ никоимъ образомъ не отвѣчать на непріятельскій огонь. Помощи раненымъ не подавать, памятуя о томъ, что каждое лишнее, неловкое движеніе можетъ опрокинуть понтонъ. Крѣпко внушите людямъ, что въ дѣлѣ у насъ сигналовъ нѣтъ, — слушай приказаніе командировъ; береги пулю — не выпускай ее даромъ, стрѣляй навѣрняка, иди впередъ — коли! Побьешь турка — не говори, что побѣдилъ его, пока не кончится война; помни, что «конецъ вѣнчаетъ дѣло». Затѣмъ, по высадкѣ на берегъ, прошу руководствоваться моимъ сегодняшнимъ приказомъ[3]. Что же касается плана аттаки, то его укажутъ вамъ обстоятельства и мѣстность. А теперь, господа, отъ души желаю вамъ полнаго успѣха! На насъ возложено Государемъ великое дѣло, — постараемся же выполнить его съ достоинствомъ!
При послѣднихъ словахъ, у М. И. Драгомирова навернулись на глазахъ слезы, — онъ зналъ, что нѣкоторыхъ изъ офицеровъ, съ которыми такъ душевно сжился въ мирные дни своего командованія дивизіею, видитъ въ послѣдній разъ....
Отрядъ пообѣдалъ раньше обыкновеннаго и, взявъ съ собою четырехдневный запасъ сухарей, да по фунту варенаго мяса на человѣка, двинулся изъ Бею къ Зимницѣ. Этотъ переходъ около 30-ти верстъ. Въ началѣ шестаго часа пополудни отрядъ былъ уже на мѣстѣ и остановился на равнинѣ, не доходя нѣсколько Зимницы, такимъ образомъ, чтобы строенія и сады мѣстечка скрывали его отъ наблюденій противника съ того берега.
Въ шесть часовъ пополудни, командиръ Волынскаго полка, полковникъ Родіоновъ, собравъ къ себѣ всѣхъ своихъ батальонныхъ и ротныхъ командировъ, объявилъ, что въ десять часовъ вечера, безъ особаго сигнала, роты собираются и слѣдуютъ къ мѣсту посадки, а разсаживаться будутъ сначала три стрѣлковыя роты, потомъ 2-й батальонъ и наконецъ 1-й батальонъ. Эти части составятъ первый рейсъ. По высадкѣ на противный берегъ, 3-я стрѣлковая рота немедленно разсыпается въ цѣпь, перпендикулярно къ Дунаю и фронтомъ на востокъ, къ Рущуку. 2-я стрѣлковая — паралельно Дунаю, фронтомъ на югъ, къ Тырнову и, наконецъ, 1-я стрѣлковая рота — тоже перпендикулярно къ Дунаю, но фронтомъ на западъ, къ Систову. Затѣмъ, роты 2-го батальона размѣщаются: 1-я за 2-й стрѣлковой, 2-я за 3-й стрѣлковой, 3-я за 1-й стрѣлковой и 4-я за 1-й ротой своего батальона. Ротамъ 1-го батальона расположиться въ томъ же самомъ порядкѣ за ротами 2-го батальона, составляя на первое время ихъ резервы. Это расположеніе покоемъ (П) должно было оградить со всѣхъ сторонъ мѣсто высадки послѣдующихъ эшелоновъ отъ покушеній непріятеля.
Въ ожиданіи часа посадки, десантный отрядъ расположился на отдыхъ за мѣстечкомъ, въ своемъ укрытомъ расположеніи.
Прежде чѣмъ начать переправу, необходимо было исполнить не мало предварительныхъ работъ. Десантному отряду предшествовали всѣ четыре понтонные парка, 23-й донской полкъ и уральская казачья сотня, которые и должны были заняться этими работами. Но приступить къ нимъ можно было не раньше, какъ совсѣмъ уже стемнѣетъ, — иначе мы рисковали бы преждевременно раскрыть противнику наше предпріятіе; поэтому къ спуску понтоновъ, вязкѣ плотовъ и паромовъ было приступлено только въ девять часовъ вечера. Мосты черезъ ближайшіе къ Зимницѣ протокъ и затонъ, были наведены еще наканунѣ, въ дождливую, туманную ночь съ 13-го на 14-е іюня, при чемъ наименьшій мостъ сооруженъ на козлахъ, а другой, до 30-ти сажень длиною, на парусинныхъ понтонахъ. Такимъ образомъ, еще утромъ 14-го числа уже былъ устроенъ удобопроходимый путь по всему лѣвому низменному берегу. Всѣ эти работы совершались въ полной тишинѣ: ни громкаго говора, ни громыханья громоздкихъ матеріальныхъ приспособленій. Вечеромъ 14-го числа, подошедшая къ берегу артиллерія 14-й и 9-й артиллерійскихъ бригадъ ожидала очереди спуститься на топкую низменность, чтобы у самаго берега Дуная, на отмели, прикрыть предстоявшую переправу. Установка ея на позиціи тоже относилась къ числу предварительныхъ мѣръ.
До наступленія темноты, командиръ 8-го корпуса, генералъ-лейтенантъ Радецкій, вмѣстѣ съ генераломъ Драгомировымъ и самымъ ограниченнымъ числомъ начальствующихъ лицъ и штаба, осмотрѣли съ довольно возвышеннаго берега, на которомъ стоитъ Зимница, всю впереди лежащую мѣстность. Прямо подъ обрывистымъ спускомъ протекаетъ, въ видѣ неширокой рѣчки, одинъ изъ дунайскихъ протоковъ, начинающійся нѣсколько выше Зимницы и впадающій въ главное русло у Журжева. Черезъ этотъ протокъ существуетъ у Зимницы деревянный мостъ, къ которому ведетъ неудобный спускъ, нѣсколько разработанный теперь нашими саперами. Пыль, какъ въ самомъ мѣстечкѣ, такъ и въ особенности на этомъ спускѣ, просто ужасающая, невозможная: при движеніи нѣсколькихъ человѣкъ, а тѣмъ болѣе повозокъ, она сейчасъ же поднимается густымъ облакомъ, такъ что въ пяти шагахъ предъ собою уже ничего невозможно разглядѣть. Тотчасъ же за мостомъ начинается широко раскинувшееся пространство топкой низменности, пересѣкаемое нѣсколькими затонами и лужами различной, но болѣе или менѣе значительной величины. Черезъ низменность дорога идетъ къ пристани по земляной дамбѣ, но теперь она была сильно размыта и мѣстами даже разрушена водою, такъ что воспользоваться ею для нашихъ цѣлей не представилось никакой возможности. Южная окраина низменности отдѣляется новымъ протокомъ (гораздо шире перваго), отъ двухъ отмелей, носящихъ названіе острововъ: Чингиневъ (ближайшій къ Зимницѣ и лежащій противъ нея) и Адда (находящійся ниже по теченію), за которыми по ту сторону уже идетъ главное русло Дуная. Вся эта низменность совершенно гола и песчана: ни одного дерева, ни одного кустика, даже травы сколько нибудь высокой невидно; только на Чингиневѣ растетъ высокій кустарникъ, уже могущій назваться молодымъ лѣскомъ, а поверхность Адда кое-гдѣ покрыта мелкимъ кривымъ кустарникомъ. Предварительная рекогносцировка этихъ острововъ показала, что оба они весьма болотисты и потому не представляютъ возможности быть занятыми пѣхотою. Но далѣе, къ востоку, на низменной части лѣваго берега замѣтенъ небольшой лѣсокъ, подбѣгающій къ самому берегу главнаго русла. Изъ-подъ этого лѣска и будетъ происходить ночью посадка. За островомъ Адда глазъ хватаетъ уже на турецкій берегъ. Онъ представляется въ видѣ не высокихъ, но отвѣсныхъ обрывовъ; въ нѣкоторыхъ мѣстахъ они кажутся какъ будто утесами, но мѣстные жители сказываютъ, что каменныхъ глыбъ на томъ берегу мало, почва же глинистая, глубоко изрытая водомоинами. Обрывы эти стоятъ надъ самою водой, отражающей ихъ темно-желтыя и красноватыя очертанія. Далѣе, въ глубь страны, берегъ начинаетъ постепенно возвышаться террасами и отдѣльными кряжами, одинъ выше другаго, тянущимися паралельно рѣкѣ. Эти возвышенности, окутанныя прозрачно-лиловою дымкой воздуха, кудрявятся желтоватою зеленью виноградниковъ и темными очерками садовъ, наполненныхъ пирамидальными тополями, раскидистыми орѣховыми и иными фруктовыми деревьями. Самыя же дальнія изъ возвышенностей, заканчивающія своими очертаніями картину противоположнаго берега, совершенно голы. Еще далѣе къ востоку кряжи перемѣшиваются съ отдѣльными круглыми холмами, но повсюду эти разнохарактерныя возвышенности, каждая отдѣльно и всѣ вмѣстѣ, представляютъ рядъ великолѣпныхъ оборонительныхъ позицій, которыя легко можно защищать шагъ за шагомъ. Если взять глазомъ на ту сторону, чуть-чуть правѣе Зимницы, то замѣтно, что тамъ, среди темной зелени и красноватаго фона горныхъ склоновъ, что-то пестрѣетъ и бѣлѣется какъ бы отдѣльными группами пятнышекъ, надъ которыми тамъ и сямъ торчатъ вертикально бѣлыя же черточки минаретовъ, да куполы двухъ церквей, и на бѣлой жести, покрывающей ихъ верхушки, ослѣпительно сверкаютъ искры солнца. Это городъ Систово (по-болгарски Свиштовъ), террасами расположившійся на сѣверномъ склонѣ кряжистыхъ высотъ праваго берега. Отъ Зимницы до Систова, по прямой математической линіи, будетъ версты три слишкомъ, но ясный, прозрачный воздухъ до такой степени оптически обманчиво приближаетъ всю массу противнаго берега, что на глазъ сдается, будто до Систова верста, не болѣе. Надъ самымъ Систовомъ съ южной стороны, господствуетъ высокій горный кряжъ, и на него-то генералъ Драгомировъ указалъ теперь всѣмъ сопровождавшимъ его отдѣльнымъ начальникамъ, какъ на главную и конечную цѣль предстоявшей аттаки: овладѣвъ этимъ кряжемъ, мы овладѣемъ не только Систовымъ, но и всею окрестною страною.
Чтобы хорошо разглядѣть съ румынскаго берега самое мѣсто высадки, надо либо перебраться по топи въ лѣсокъ, либо выдти изъ Зимницы версты на двѣ къ востоку, по журжевской дорогѣ и, не доходя деревушки Зимничале, бросить взглядъ, вооруженный биноклемъ, на противный берегъ, который противъ этого пункта ничѣмъ не заслоняется. Тамъ, сажень на 600 ниже восточной оконечности Адда, между береговыхъ обрывовъ, замѣтна небольшая лощина, образуемая устьемъ ручья Текиръ-дере. Крутые склоны возвышенностей, спадающіе въ нее, покрыты молодымъ лѣскомъ и кудрявымъ кустарникомъ. Тамъ — сказываютъ — есть турецкая караулка и водяная мельница, только ихъ за растительностію не видать отсюда. Эта-то лощинка и будетъ мѣстомъ высадки.
Подъ вечеръ небо начало хмуриться, и вѣтеръ, налетавшій порывами, сталъ свѣжѣть и крѣпчать все болѣе. Можно было опасаться къ ночи значительнаго волненія на Дунаѣ.
Десантный отрядъ былъ распредѣленъ на шесть рейсовъ: первые два — изъ одиннадцати ротъ регулярной пѣхоты, сотни пластуновъ, 60-ти казаковъ и восьми горныхъ орудій каждый; послѣдующіе — такой же силы, т. е. на 2,250 человѣкъ пѣхоты, но вмѣсто горныхъ, по шести полевыхъ орудій въ каждомъ.
Въ девять часовъ вечера приступили къ спуску 208 понтоновъ на воду и подвели ихъ по поперечному протоку къ такъ называемой австрійской таможнѣ. Этотъ пунктъ, находящійся на берегу большой песчаной отмели, у южной оконечности дамбы, обозначенъ высокою мачтой, на которой до войны, во время навигаціи, обыкновенно развѣвался австрійскій флагъ: прежде тутъ стояла баржа, служившая пристанью для австрійскихъ пароходовъ. Въ этомъ мѣстѣ должны были сѣсть на понтоны войска перваго рейса; для остальныхъ же рейсовъ посадка предназначалась нѣсколько ниже, какъ уже сказано, изъ-подъ лѣска. Понтонные батальоны распредѣлены для работы слѣдующимъ образомъ: 3-й, 4-й и 5-й батальоны — на полуторныхъ понтонахъ, поднимающихъ кромѣ гребцовъ отъ 30 до 45 человѣкъ[4], для перевозки пѣхоты, а 6-й — на понтонныхъ паромахъ, исключительно для артиллеріи и казаковъ. На случай появленія непріятельскихъ мониторовъ и для прикрытія переправы, одновременно со спускомъ понтоновъ были выставлены пять 9-ти-фунтовыхъ батарей, расположившихся по обѣимъ сторонамъ пункта посадки, а именно: три батареи (24 орудія) 14-й артиллерійской бригады — у австрійской таможни, примыкая къ ней своимъ правымъ флангомъ, и двѣ батареи (16 орудій) 9-й артиллерійской бригады — на крайнемъ лѣвомъ флангѣ, примыкая своимъ правымъ флангомъ къ восточной оконечности лѣска. Вся эта артиллерія была выдвинута къ самой чертѣ берега, и для ея прикрытія назначенъ 35-й пѣхотный Брянскій полкъ, съ частью стрѣлковъ: одинъ батальонъ у австрійской таможни и два на островѣ. Въ десятомъ часу вечера въ Систовѣ было замѣтно много огней, а слѣва, изъ вардарскаго турецкаго лагеря довольно хорошо доносились по водѣ звуки музыки, нѣсколько напоминавшей маршъ Черномора въ «Русланѣ»; въ одиннадцатомъ часу музыка прекратилась, а вскорѣ послѣ этого стали гаснуть, исчезая одинъ за другимъ, и огоньки въ Систовѣ.
Въ полночь, на берегу низменности, близь австрійской таможни сосредоточились войска первыхъ трехъ эшелоновъ десанта. Всѣ приготовленія и подходъ войскъ были совершены въ полной тишинѣ. Запрещено было даже курить, чтобы свѣтящимися точками папиросъ и трубокъ не привлечь вниманіе противника[5]. Турецкій берегъ, погруженный въ мертвое молчаніе, смутно обозначался темною массой въ легкомъ ночномъ туманѣ. Смутный призракъ луны изрѣдка неясно просвѣчивалъ бѣлесоватымъ пятномъ среди клубившихся облаковъ. Всплески волнъ, вздымаемыхъ расходившимся вѣтромъ, съ легкимъ шумомъ плавно били въ берега, и этотъ шумъ помогъ скрыть громыханіе приближавшейся артиллеріи. На той сторонѣ — ни огонька, ни звука. Турки, казалось, спали, не подозрѣвая близкой опасности.
Генералъ Рихтеръ лично распоряжался посадкой. Правильно, тихо и безъ малѣйшей суеты сѣли на понтоны люди перваго рейса, подъ начальствомъ полковника Родіонова и, перекрестясь, отвалили отъ берега. Это было ровно въ часъ ночи. Генералъ Драгомировъ въ послѣднюю минуту еще разъ предупредилъ людей, что отступленія нѣтъ, развѣ въ Дунай, а потому — такъ или иначе, но нужно идти впередъ: впереди — побѣда, позади — во всякомъ случаѣ погибель, если и не отъ пули, то въ водѣ. Онъ тихо послалъ вслѣдъ отплывающимъ свое благословеніе. Въ небольшой группѣ лицъ, окружавшихъ его, находились Великій Князь Николай Николаевичъ Младшій и молодой Скобелевъ, котораго, безъ всякаго особаго назначенія, прикомандировали къ генералу Драгомирову. При первомъ рейсѣ отправился начальникъ 1-й бригады 14-й пѣхотной дивизіи, генералъ-маіоръ Іолшинъ, старый кавказецъ боевыхъ временъ, бывшій нѣкогда командиромъ славнаго Мингрельскаго гренадерскаго полка, мундиръ котораго оставленъ ему въ награду за подвиги его части, совершенные во время его командованія. Понтонъ, на которомъ находился генералъ Іолшинъ, съ капитаномъ генеральнаго штаба Мальцевымъ и прусскимъ маіоромъ Лигницемъ, плылъ впереди, указывая остальнымъ дорогу. Этимъ передовымъ понтономъ начальствовалъ капитанъ Трентовіусъ. На ближайшихъ за нимъ понтонахъ находились пластуны, потомъ волынскіе стрѣлки и, наконецъ, остальныя роты 2-го батальона. Рейсъ замыкался паромами съ казаками и артиллеріею 2-й горной батареи.
Вѣтеръ разыгрывался все болѣе и болѣе, волненіе на серединѣ рѣки значительно увеличилось, такъ что усилія гребцовъ становились почти напрасными. Къ тому же луна, окончательно заволокнувшаяся густыми тучами, уже не давала и того скуднаго отсвѣта, который во время посадки еще проникалъ порою сквозь туманъ облаковъ. Турецкій берегъ, закутавшись мглою, совершенно исчезъ изъ глазъ, и на водѣ стала такая темнота, что судамъ десанта почти невозможно было слѣдить другъ за другомъ. Усилившееся волненіе вскорѣ разорвало линію понтоновъ, разбросало ихъ по рѣкѣ и, раньше срока, прибило одни изъ нихъ къ берегамъ выше назначеннаго мѣста высадки, а другіе, числомъ пять, сильнымъ теченіемъ, не позволявшимъ пристать къ берегу, посносило на версту ниже устья Текиръ-дере, котораго за темнотою почти и невозможно было разглядѣть. Тѣмъ не менѣе, часть передовыхъ понтоновъ, державшихся кучнѣе другъ къ другу, успѣли пристать къ лощинѣ. Первыми высадились генералъ Іолшинъ съ Мальцевымъ и Лигницемъ, горсть 3-й стрѣлковой роты волынцевъ со своимъ командиромъ, капитаномъ Фокомъ, и часть пластуновъ. Послѣдніе тотчасъ же, какъ кошки незамѣтно крадучись, подползли къ дремавшему турецкому пикету и безъ шума покончили съ нимъ въ ту же минуту. Но часовой, стоявшій на посту у караулки, замѣтилъ наконецъ подозрительное присутствіе на берегу постороннихъ людей и далъ по нимъ выстрѣлъ. Въ ту же минуту послышались встревоженные голоса и возгласы турокъ на мельницѣ.... Га̀лдятъ что-то, поднялась бѣготня, суматоха, раздалось еще два-три безпорядочныхъ выстрѣла — и пошла пальба, сначала рѣдкая, потомъ все чаще и чаще… Влѣво, на выдающемся возвышенномъ береговомъ пунктѣ, версты на три ниже устья ручья, ярко вспыхнула большимъ пламенемъ смоляная сигнальная вѣха… Издалека, съ восточной стороны, отъ села Вардина уже доносятся звуки сигнальныхъ рожковъ въ турецкомъ лагерѣ.
Поднялась общая тревога.
Первые изъ приставшихъ кое-какъ къ берегу, разрозненные понтоны, какъ уже сказано, очутились въ трехъ пунктахъ: выше устья ручья, въ самомъ устьѣ и значительно ниже его. Остальныя суда въ это время еще усѣевали собою тамъ и сямъ поверхность рѣки. Понятно, что при такихъ обстоятельствахъ правильная высадка по нумерамъ понтоновъ и цѣльными ротами, какъ предполагалъ было въ своей инструкціи генералъ Рихтеръ, окончательно не могла состояться. Высадившіеся люди въ первый моментъ по неволѣ растянулись болѣе чѣмъ на двѣ версты на непріятельскомъ берегу и сбились въ отдѣльныя, разобщенныя между собою кучки на трехъ выше-сказанныхъ пунктахъ. Такимъ образомъ, съ первой же минуты, вмѣсто правильныхъ ротъ, образовалось то, что̀ генералъ Драгомировъ чрезвычайно удачно и мѣтко назвалъ потомъ «боевыми товариществами» или «боевою артелью». Кто гдѣ высаживался, благодаря случаю, тотъ тамъ и дрался, примазываясь къ ближайшей кучкѣ своихъ и не спрашивая какой они роты; старались только поскорѣе добраться, такъ сказать, до ядра своихъ силъ, въ устье ручья, связаться тамъ въ одинъ общій клубокъ, чтобы потомъ уже дѣйствовать, по возможности, сообразно плану предначертанной аттаки[6]. Это чрезвычайно важное и въ высшей степени пригодное въ такія минуты боевое качество было привито генераломъ Драгомировымъ къ людямъ своей дивизіи еще въ воспитательное время ихъ мирной подготовки. Главное дѣло, чтобы люди и младшіе начальники — разъ, что имъ заранѣе ясно указана общая, главная цѣль — не терялись и дѣлали что̀ нужно, по собственной иниціативѣ, при всякихъ неожиданныхъ обстоятельствахъ и при какой бы ни было обстановкѣ. Въ данномъ случаѣ — хорошая выработка этого качества пригодилась какъ нельзя болѣе. Генералъ Іолшинъ, высадивъ горсть людей, бывшихъ съ нимъ на одномъ понтонѣ, приказалъ имъ — на первое время, пока не выяснятся на сколько нибудь обстоятельства — залечь въ топи устья и отвѣчать выдержаннымъ, разсчетливымъ огнемъ на безпорядочные выстрѣлы турокъ, которыхъ ближайшая позиція находилась шагахъ въ двухстахъ отъ берега. Люди съ понтоновъ, прибитыхъ къ берегу выше и ниже устья, шли на выстрѣлы, пробираясь поодиночкѣ, зачастую въ водѣ по колѣно, вдоль обрывистыхъ кручъ, мѣстами нависшихъ прямо надъ рѣкою, безъ малѣйшей тропинки у своего основанія. Такимъ образомъ, первоначальная горсть стрѣлковъ въ устьѣ ручья мало-по-малу росла, и вновь прибывавшіе люди тотчасъ же усиливали съ обоихъ концовъ звенья нашей ничтожной въ началѣ цѣпи.
Но, все-таки, десантъ, благодаря уже указаннымъ неожиданнымъ случайностямъ, былъ замедленъ на первомъ же рейсѣ. Роты не могли сразу собраться въ одно мѣсто, вслѣдствіе чего, по недостаточности силъ, не могло состояться и предварительное движеніе на три стороны впередъ, покоемъ, какъ было предположено. Оно хотя и состоялось, но уже значительно позже, съ прибытіемъ послѣдующихъ рейсовъ; первыя же разрозненныя кучки десанта смогли только удержаться на берегу до разсвѣта, — и то уже слава Богу! Между тѣмъ невольное промедленіе въ высадкѣ дало туркамъ возможность быстро собраться по тревогѣ и усѣять стрѣлками прибрежныя позиціи на кручахъ, по обѣ стороны устья. Тогда по нашей горсти, залегшей въ топи этого устья, и по поверхности Дуная былъ открытъ усиленный ружейный огонь. Звуки турецкихъ выстрѣловъ раздавались мелкою непрерывною дробью. Въ это время на облачномъ горизонтѣ смутно засѣрѣлъ первый просвѣтъ утренней зари. Темная поверхность рѣки стала мало-по-малу свѣтлѣть, а вмѣстѣ съ тѣмъ начали проясняться и очертанія противоположнаго берега. Это былъ первый моментъ борьбы ночной тьмы съ утреннимъ свѣтомъ, когда въ природѣ только начинаютъ неясно и нѣсколько фантастически вырисовываться общія очертанія наиболѣе крупныхъ предметовъ. Но уже и при этомъ смутномъ освѣщеніи, на бѣлесоватой поверхности рѣки сдѣлались замѣтны черныя точки и черточки отдѣльныхъ понтоновъ. Чуть только они выяснились, какъ въ небѣ вспыхнула точно молнія и вслѣдъ за тѣмъ гулко прокатился по водѣ красивый звукъ перваго артиллерійскаго выстрѣла. Это была турецкая пушка — и граната, направленная съ батареи, прикрывавшей городъ Систово, шлепнулась въ воду среди понтоновъ, поднявъ цѣлый фонтанъ брызговъ. Вмѣстѣ съ этимъ и ружейный огонь противника, по мѣрѣ того какъ цѣли очерчивались все болѣе и яснѣе, становился сильнѣе и мѣтче. Къ первому орудію вскорѣ присоединились и три другія, съ батареи, находившейся на восточныхъ высотахъ, близь вардарскаго лагеря[7]. Такимъ образомъ огонь сдѣлался перекрестнымъ — и на нашихъ понтонахъ люди стали нести довольно чувствительныя потери. Какъ только второй и третій выстрѣлы систовской батареи позволили опредѣлить мѣсто ея нахожденія, мы тотчасъ же направили на нее огонь трехъ 9-ти-фунтовыхъ батарей 14-й артиллерійской бригады, стоявшихъ на позиціи у австрійской таможни. Но не смотря на то, что сначала 24, а потомъ 36 орудій боролись противъ одного, которымъ была вооружена систовская батарея, имъ удалось заставить его замолчать только по прошествіи слишкомъ девяти часовъ съ начала канонады. Этою батареею, какъ оказалось потомъ, изъ разсказовъ систовскихъ жителей, командовалъ англійскій офицеръ, — и надо отдать ему полную справедливость: изъ одного орудія онъ ухитрялся бить и по понтонамъ, и по нашимъ прибрежнымъ орудіямъ, и по войскамъ, скоплявшимся на берегу, въ ожиданіи переправы. При этомъ замѣчательна та быстрота, съ какою его наводчики успѣвали направлять орудіе отъ понтоновъ къ берегу и обратно. Нѣтъ сомнѣнія, конечно, что углы возвышенія хорошо были опредѣлены съ первыхъ же выстрѣловъ. Но что̀ значитъ земляное закрытіе! — въ то время какъ болѣе половины выстрѣловъ систовской пушки не пропадали даромъ, — огонь нашихъ орудій, выпустившихъ каждое до 30-ти снарядовъ и стрѣлявшихъ на 1,100 сажень, огонь — надо замѣтить — чрезвычайно мѣтко направлявшійся въ брустверъ систовской батареи, долго не могъ ничего сдѣлать. Пришлось усилить артиллерію праваго фланга еще одною 9-ти-фунтовою батареею 9-й артиллерійской бригады, которая расположилась правѣе, т. е. западнѣе австрійской таможни, и когда такимъ образомъ противъ систовской батареи сосредоточились 36 сильныхъ, дальнобойныхъ орудій, — огонь ихъ заставилъ, наконецъ, но и то лишь послѣ полудня, замолчать турецкую пушченку[8]. И добро бы, стрѣляли наши плохо, неумѣли бы брать вѣрнаго прицѣла, — но нѣтъ, этого сказать нельзя, и даже иностранцы свидѣтельствуютъ противное[9]. Гранаты наши ловко впивались въ систовскую батарею, поднимая на ней грязно-желтыя облака земляной пыли, а турецкіе снаряды все-таки продолжали удачно рваться между войсками, стоявшими на зимницкой низменности, и шлепатъся въ воду среди плывущихъ понтоновъ. Вслѣдъ за систовской батареей, какъ сказано уже, открыла огонь и другая батарея, у вардарскаго лагеря, состоявшая изъ трехъ дальнобойныхъ орудій, огонь которыхъ съ разстоянія въ 1,500 сажень направлялся на понтоны и на лѣвый флангъ нашего расположенія; имъ отвѣчали двѣ 9-ти-фунтовыя батареи 9-й артиллерійской бригады, расположенныя на восточной окраинѣ лѣска[10].
Еще въ первомъ рейсѣ, происходившемъ, можно сказать, въ наилучшихъ условіяхъ относительно турецкаго огня, оказались уже весьма серьозныя потери; а съ разсвѣтомъ нѣсколько понтоновъ положительно изрѣшетило пулями[11], такъ что два изъ нихъ затонули вмѣстѣ съ бывшими на нихъ людьми, въ глубинѣ Дуная. Не мало доставалось и людямъ. Съ пункта посадки было видно, какъ на какомъ-нибудь понтонѣ, случайно избранномъ преимущественною цѣлью того или другаго отдѣленія турецкихъ стрѣлковъ, начинали падать наши солдаты. При разсвѣтѣ, все болѣе и болѣе вступавшемъ въ свои права, это въ особенности было замѣтно по штыкамъ. Частоколъ ихъ бодро и прямо торчитъ надъ головами сидящихъ людей, но вотъ, случайно попадаетъ понтонъ подъ сосредоточенный огонь — и штыки начинаютъ все болѣе склоняться книзу, рѣдѣть, падать; вмѣстѣ съ ними склоняются и падаютъ люди — то ничкомъ во внутрь понтона, то навзничь, опрокидываясь въ воду — и вотъ, на понтонѣ пусто… виднѣются только сидящія фигурки какихъ нибудь двухъ-трехъ гребцовъ, но и тѣ, одна за другою, никнутъ и падаютъ внизъ; вмѣстѣ съ ними валятся въ воду весла, — все это происходитъ въ теченіи одной, или много двухъ минутъ — и быстрое теченіе свободно подхватываетъ и несетъ куда-то внизъ по Дунаю понтонъ, издырявленный пулями и наполненный тѣлами убитыхъ и раненыхъ… Плыветъ онъ, все болѣе и болѣе погружаясь въ воду, которая струями вливается въ него сквозь пробоины, — плыветъ, лавируя по волѣ прихотливаго теченія и, наконецъ, тихо тонетъ, тонетъ, исчезаетъ — и на поверхности рѣки не остается никакихъ слѣдовъ только-что совершившейся катастрофы. Такъ, между прочимъ, погибъ въ первомъ же рейсѣ и 1-й взводъ 2-й горной батареи, съ командиромъ ея, подполковникомъ Стрѣльбицкимъ, штабсъ-капитаномъ Кобіевымъ, подпоручикомъ Тюрбертомъ[12] и девятнадцатью нижними чинами этой батареи. Переправа горной артиллеріи, вообще заслуживаетъ болѣе подробнаго описанія:
На каждомъ паромѣ, устроенномъ на двухъ соединенныхъ понтонахъ, было размѣщено по два орудія, по десяти коней и по 20-ти человѣкъ прислуги. Впереди шелъ 1-й взводъ, со Стрѣльбицкимъ, Кобіевымъ и Тюрбертомъ, за нимъ 2-й взводъ съ поручикомъ Гофмейстеромъ, далѣе паромъ съ 3-мъ взводомъ поручика Яковлева и, наконецъ, 4-й взводъ, подъ командою поручика Лихачева, который, послѣ смерти Стрѣльбицкаго и Кобіева, остался старшимъ офицеромъ во 2-й горной батареѣ. Теченіе стало сносить первые три парома къ отмели острова Адда, такъ что 2-й и 3-й взводы совсѣмъ-было сѣли на мель, а первый плотъ всячески старался отпихнуться съ мелководья и потому нѣсколько замѣшкался. Четвертый паромъ, гдѣ находился Лихачевъ, видя эту опасность, своевременно взялъ должное направленіе и такимъ образомъ опередилъ остальные. Парому 1-го взвода удалось сдвинуться съ мели ранѣе двухъ другихъ, и онъ уже направился вслѣдъ за Лихачевымъ, какъ вдругъ попалъ подъ сосредоточенный ружейный огонь турокъ. Нѣсколько пуль попали въ лошадей, что произвело сильный переполохъ на паромѣ: кони стали биться, брыкаться, взвиваться на дыбы, а пули между тѣмъ сыпались на паромъ, какъ вода изъ садовой лейки. Оба желѣзные понтона, поддерживавшіе настланный поперегъ ихъ плотъ, въ минуту были продырявлены пулями и быстро стали наполняться водою. Не смотря на это, надежда добраться до турецкаго берега не была еще потеряна; гребцы напрягали отчаянныя усилія, чтобы добраться до него поскорѣе, но тутъ, на бѣду, хватила въ край плота систовская граната, и трескъ ея разрыва произвелъ окончательный переполохъ между лошадьми: онѣ шарахнулись къ противоположному борту парома и чрезъ это сильно накренили его въ одну сторону, что̀ при понтонахъ, уже наполненныхъ водою, было вполнѣ естественно; орудія и вьюки снарядовъ повалились туда же; видно было, что на паромѣ произошла какая-то каша; однѣ лошади падали со всѣхъ четырехъ ногъ, другія, взвившись на дыбы, стали кидаться за бортъ, — плотъ накренился еще болѣе и, осыпаемый пулями, въ ту же минуту пошелъ ко дну. Видно было, какъ нѣсколько человѣкъ стараются спасаться вплавь, иные хватались за какіе-то обломки, а поверхность рѣки, то и дѣло, рябилась фонтанчиками и снопиками брызговъ отъ шлепавшихъ въ нее пуль… Нѣсколько мгновеній спустя, ни 1-го взвода, ни парома уже не существовало.
Между тѣмъ, 4-й взводъ, благополучно пройдя мимо сѣвшихъ на мель плотовъ, былъ уже не далѣе, какъ въ сорока саженяхъ отъ берега; но тутъ съ карниза ближайшаго обрыва на него посыпались пули, одна изъ которыхъ хватила въ ногу вьючную ящичную лошадь. Та стала биться и сорвалась задними ногами въ воду; остальныя лошади съ перепугу тропотили на мѣстѣ, сбившись въ кучу, и это уже угрожало 4-му взводу тою же участью, какая постигла первый паромъ, какъ вдругъ нѣсколько артиллеристовъ успѣли ухватить сорвавшуюся лошадь подъ уздцы и за хвостъ, и такимъ образомъ встащили ее на плотъ. Но въ ту же минуту новая пуля хватила ее въ ухо и свалила съ ногъ въ ужасныхъ конвульсіяхъ. Пришлось самимъ сейчасъ же придушить несчастное животное, такъ какъ только съ помощью этого средства возможно было кое-какъ успокоить суматоху, поднявшуюся между конями. Среди такой-то кутерьмы, не ранѣе какъ полчаса спустя послѣ обрыва лошади въ воду, удалось четвертому понтону подойдти близко къ берегу; только высадиться сразу неудалось, по причинѣ мелководья. Пришлось орудія и ящики перетаскивать на рукахъ; но усилія одной команды 4-го взвода были недостаточны, чтобы встащить ихъ съ берега навысоту, и потому поручикъ Лихачевъ самъ вскарабкался на утесъ и кликнулъ сверху нѣсколько волынскихъ солдатъ на помощь. Общими усиліями удалось наконецъ вытянуть обѣ пушки на возвышенность, и появленіе этихъ орудій пришлось какъ нельзя болѣе кстати: турки густою цѣпью сильно насѣдали на нашихъ съ гребня смежной, командующей высоты, такъ что принудили даже рѣдкую цѣпь волынцевъ податься нѣсколько назадъ. Первая граната, пущенная нашимъ горнымъ орудіемъ съ разстоянія въ 200 сажень, въ высшей степени удачно разорвалась среди турецкихъ рядовъ и сразу заставила ихъ пріостановиться.
Между тѣмъ вотъ что̀ происходило на берегу, у высадившихся кучекъ перваго рейса:
Сѣренькій отсвѣтъ зари позволилъ наконецъ различить окружающую обстановку въ устьѣ Текиръ-дере. Тамъ обнаружилось прежде всего присутствіе турокъ въ двухъ пунктахъ: на водяной мельницѣ и у сторожевой караулки, которая торчала около мельницы, но по разстоянію находилась ближе послѣдней къ мѣсту расположенія нашихъ кучекъ. У караулки засѣло около 60-ти человѣкъ турокъ. Командиръ 3-й стрѣлковой роты, капитанъ Фокъ, бросился туда «на ура», вмѣстѣ съ пятнадцатью своими молодцами, и смѣлымъ ударомъ въ штыки сразу вышибъ противника изъ его позиціи. Бо́льшая часть турокъ еще до столкновенія поспѣшила перебѣжать на мельницу, а неуспѣвшіе этого сдѣлать легли подъ ударами штыковъ. Такимъ образомъ, часть турецкой позиціи была захвачена нами, и стрѣлки капитана Фока на нѣкоторое время залегли у караулки. Но до прибытія дальнѣйшихъ подкрѣпленій невозможно было рѣшаться на бо̀льшее: горсть нашихъ людей въ устьѣ Текиръ-дере, какъ извѣстно, была слишкомъ ничтожна по своимъ силамъ, да и въ этой-то горсти уже не хватало двухъ-трехъ человѣкъ, уложенныхъ турецкими пулями. Аттаковать сильно занятую мельницу въ данныхъ условіяхъ значило бы вести людей на безполезное разстрѣляніе. По неволѣ надо было выждать пока побольше соберется своихъ, и эти минуты томительнаго ожиданія, при возбужденномъ состояніи людей, готовыхъ, не думая о себѣ, беззавѣтно ринуться впередъ, были для нихъ особенно тяжелы и казались часами. Какъ уже сказано, гребцамъ пришлось бороться съ сильнымъ вѣтромъ и быстрымъ теченіемъ; составныя части желѣзныхъ понтоновъ неоднократно развинчивались во время самаго движенія, которое чрезъ это замедлялось еще болѣе: необходимо было свинчивать ихъ, закрѣплять гайки и отливать набиравшуюся воду, а потому понтоны торопились подчаливать къ берегу гдѣ попало, лишь бы пристать поскорѣе. Послѣдующія горсти людей, видя, что дѣло переправы замѣшкалось и слыша на берегу рокотъ учащенной перестрѣлки, со всевозможнымъ рвеніемъ старались скорѣе взобраться на береговыя кручи. При этомъ нерѣдко случалось, что люди первой шеренги, стоя на плечахъ своихъ товарищей второй шеренги, работали кирками, лопатами и штыками, чтобы образовать въ стѣнѣ обрыва площадку, въ родѣ бермы[13], на которую они руками втаскивали снизу остальныхъ, и оттуда уже всѣ вмѣстѣ карабкались на вершину, цѣпляясь за стебли травы и корни кустарника. И вотъ, такимъ-то образомъ, отдѣльными горстями мало-по-малу накоплялась наша сила въ устьѣ Текиръ-дере. Пробѣгая мимо караулки, кучки прилаживались одна къ другой, стараясь выстраиваться въ порядкѣ, чтобы имѣть видъ отдѣльныхъ ротъ.
Генералъ Драгомировъ переправился со вторымъ рейсомъ, подъ сильнымъ перекрестнымъ огнемъ турецкихъ батарей. Съ нимъ въ одномъ понтонѣ находились лица дивизьоннаго штаба[14]. генералъ-маіоръ Скобелевъ, генеральнаго штаба подполковникъ Сухотинъ, адъютантъ Главнокомандующаго капитанъ Ласковскій и ординарецъ Его Высочества штабсъ-ротмистръ Цуриковъ[15]. Дальнѣйшее веденіе переправы начальникъ 14-й пѣхотной дивизіи, съ разрѣшенія командира 8-го корпуса, поручилъ генералъ-маіору Рихтеру, оставивъ при немъ за офицера генеральнаго штаба Великаго Князя Николая Николаевича Младшаго.
Не задолго до отправленія Драгомирова на непріятельскій берегъ, возвратился оттуда первый понтонъ, вслѣдъ за которымъ постепенно стали прибывать и другіе, принося все одно и то же извѣстіе, что требуются подкрѣпленія и какъ можно скорѣе. Поэтому было рѣшено посылать дальнѣйшіе десанты уже не правильными рейсами, а по мѣрѣ прибытія возвращающихся понтоновъ и притомъ только одну пѣхоту, стараясь, по возможности, группировать людей поротно. Отправка въ этомъ послѣднемъ порядкѣ началась съ гвардейской конвойной роты.
Въ то время какъ генералъ Драгомировъ высадился на ту сторону, капитанъ Фокъ съ людьми своей 3-й стрѣлковой роты, уже успѣвшими въ значительномъ числѣ собраться въ строй, кинулся на штурмъ мельницы. Лихая атака его, по распоряженію генерала Драгомирова, лично поведшаго людей въ дѣло, была своевременно поддержана нѣсколькими «боевыми артелями» — и тогда вокругъ мельницы загорѣлся жаркій, отчаянный бой. Много уже лежало около нея труповъ — и нашихъ, и турецкихъ — результатъ преимущественно штыковой работы. Часть турокъ бѣжала въ гору, гдѣ въ виноградникахъ засѣла на вершинѣ ихъ цѣпь; другая же часть заперлась внутри мельницы и не хотѣла сдаваться, отстрѣливаясь изъ маленькихъ окошекъ и изъ-подъ нижнихъ прорѣшинъ черепичной крыши. Наши стали было прикладами вышибать дверь, какъ вдругъ отъ мельницы повалилъ густой черный дымъ и сквозь нѣкоторыя щели пробились языки пламени.
Какимъ образомъ она загорѣлась — трудно сказать: иные говорятъ, что подожгли наши, другіе утверждаютъ, что сами турки, видя свое безвыходное положеніе, рѣшились на поджогъ, предпочитая сдачѣ доблестную смерть. Черезъ нѣсколько минутъ кровля рухнула — и они всѣ до послѣдняго погибли подъ ея развалинами. Дней пять спустя, еще можно было видѣть ихъ обугленныя руки, торчавшія изъ-подъ обгорѣлыхъ бревенъ и черепицы.
Одновременно съ атакою мельницы, одной кучкѣ нашихъ людей удалось занять съ боя гребень каменнаго мостика, ведущаго черезъ ручей Текиръ.
Всѣ эти эпизоды боя покончились въ началѣ третьяго часа утра.
Къ этому времени къ туркамъ успѣли прибѣжать новыя подкрѣпленія изъ вардерскаго лагеря съ одной и изъ Систова съ другой стороны. Они усѣяли стрѣлковыми цѣпями береговыя кручи и ближайшія высоты, образовавъ въ нѣкоторыхъ мѣстахъ оборону ружейнымъ огнемъ въ нѣсколько ярусовъ. При такомъ положеніи дѣлъ, противникъ уже началъ было напирать на нашу цѣпь, разсчитывая сбросить ее въ Дунай, какъ вдругъ появилось наше первое горное орудіе, тотчасъ же пустившее весьма удачную гранату. Турки, какъ уже сказано, замялись и пріостановили свое наступленіе. Въ это время подоспѣло и второе орудіе. Три-четыре не менѣе удачныхъ выстрѣла заставили непріятеля сначала попятиться, а потомъ и просто бѣжать назадъ, на вершину горы. Этого момента нельзя было упустить, и потому 3-й стрѣлковой ротѣ велѣно тотчасъ же двинуться въ атаку противъ лѣвыхъ высотъ, окаймлявшихъ Текирскую долину съ восточной стороны (отъ Рущука). Вслѣдъ за 3-й стрѣлковой, туда же были двинуты 5-я и 6-я, имѣя за собою въ резервѣ 7-ю и 8-ю роты[16]. 3-я стрѣлковая благополучно перешла ровъ и ручей, но 6-я рота при спускѣ была встрѣчена сильнымъ огнемъ турокъ, засѣвшихъ по другую сторону ручья на восточныхъ высотахъ, командующихъ мѣстностью и сплошь покрытыхъ виноградниками. При этомъ были убиты ротный командиръ подпоручикъ Швили и его субалтернъ-офицеръ, прапорщикъ Лукьяновъ; половина молодцовъ солдатъ тоже выбыла изъ строя. Маіоръ Подгурскій, находившійся въ этотъ моментъ при 6-й ротѣ, желая дать ей хоть одного офицера, потребовалъ отъ поручика Кузьмина, командовавшаго 5-ю ротою, его субалтерна, подпоручика Рѣшетникова, но оказалось, что Рѣшетниковъ раненъ.
— Ну, такъ давайте сюда прапорщика Прохницкаго!
— Тоже выбылъ изъ строя: раненъ.
Мѣшкать было нечего, а потому для поддержанія стрѣлковъ капитана Фока, маіоръ Подгурскій направилъ вмѣсто разстроенныхъ 6-й и 5-й ротъ — 7-ю и 8-ю изъ резерва.
Въ это время успѣла высадиться ниже устья Текиръ-дере 12-я волынская рота, а 10-я волынская, вмѣстѣ съ ротою гвардейскаго Императорскаго конвоя, прибыли къ самому устью. Гвардейцы и волынцы 10-й роты были тотчасъ же направлены въ поддержку капитана Фока, для атаки восточныхъ высотъ съ фронта, а 12-я рота, съ тяжкими усиліями, стала взбираться на крутой прибрежный скатъ, для того чтобы взять турокъ во флангъ, со стороны Дуная. Гвардейцы, едва успѣвъ выстроиться, безъ выстрѣла ринулись съ мѣста на высоты — и не мало легло ихъ въ этомъ славномъ штыковомъ дѣлѣ. Въ это же самое время, командиръ 12-й роты, штабсъ-капитанъ Бряновъ, успѣлъ наконецъ со своими людьми вскарабкаться на утесъ и первый, съ крикомъ «ура», бѣгомъ бросился во флангъ туркамъ. Аскеры на встрѣчу ему подставили стальную щетину — и девять штыковъ вонзились въ геройски смѣлаго Брянова. Онъ былъ поднятъ штыками на воздухъ, но и въ этомъ положеніи — какъ сказываютъ очевидцы — успѣлъ хватить саблею по головѣ какого-то турка. Изъ девяти ранъ, доставшихся на долю Брянова, двѣ были въ животъ. Когда подоспѣли его солдаты, — а это было два-три мгновенія спустя, — турки сбросили его со штыковъ имъ на встрѣчу и, не дожидая рукопашной расправы, кинулись бѣжать. Истекая кровью, Бряновъ однако не потерялъ сознанія и, приподнявшись съ земли на локтѣ, нашелъ еще въ себѣ достаточно силъ, чтобы подбодрять и направлять своихъ солдатъ словами. Это была могучая натура… Черезъ день онъ умеръ въ Зимницкомъ госпиталѣ, имѣвъ предъ смертью утѣшеніе въ георгіевскомъ крестѣ, который собственноручно былъ надѣтъ на него Государемъ Императоромъ.
Ударъ гвардейцевъ съ фронта и 12-й роты съ фланга заставилъ турокъ очистить первую восточную высоту. Между тѣмъ 5-я и 6-я волынскія роты успѣли къ тому времени оправиться и спустились къ ручью. Маіоръ Подгурскій назначилъ одного изъ старшихъ унтеръ-офицеровъ[17] командовать 6-ю ротою, выразивъ ея людямъ увѣренность, что онъ молодцомъ поведетъ ихъ впередъ въ дѣло и что они съумѣютъ отомстить за смерть своего командира. Люди дружно крикнули «ради стараться» и молодецки пошли въ бой, на поддержку своихъ стрѣлковъ и гвардейцевъ.
Въ штурмѣ восточныхъ высотъ приняли дѣятельное участіе двѣ батареи 9-й артиллерійской бригады, стоявшія у восточной окраины лѣска, на зимницкой низменности. Мѣткій огонь ихъ направлялся черезъ рѣку въ ряды турокъ и на много облегчилъ штурмовымъ ротамъ ихъ тяжелую задачу.
Вообще, до пяти часовъ утра, всѣ вновь прибывавшія десантныя команды направлялись отдѣльными партіями — частію на югъ, въ глубь по текирской долинѣ, частію же направо и налѣво, причемъ двумъ послѣднимъ направленіямъ по необходимости пришлось отдавать преимущество въ количествѣ силъ, потому что генералу Драгомирову надо было прежде всего отогнать турокъ съ прибрежныхъ высотъ на столько, чтобы они не могли вредить своимъ стрѣлковымъ огнемъ нашимъ командамъ, во время ихъ слѣдованія на понтонахъ. А такъ какъ наибольшій вредъ наносили цѣпи, раскинувшіяся вправо отъ устья ручья, то и пришлось прежде всего штурмовать восточныя высоты, обладаніе коими дало намъ наконецъ возможность привести въ исполненіе, хотя и не вполнѣ точно, первоначальный планъ построенія фронта на три стороны, покоемъ. Тогда 1-й батальонъ Волынскаго полка — пока не подойдутъ на смѣну ему части 2-й бригады 14-й дивизіи — былъ направленъ фронтомъ на западъ, противъ холмовъ и кряжей, среди которыхъ лежитъ городъ Систово.
Пока длился только что описанный бой, — на одной изъ вершинъ, лежащихъ ниже ручья по теченію Дуная, появились вдругъ двѣ роты турокъ, выстроились развернутымъ фронтомъ и открыли огонь залпами по парому, на которомъ плыли 60 человѣкъ Минскаго полка, изъ которыхъ каждый получилъ по нѣсколько ранъ; всѣ они были перебиты. Но и туркамъ не прошло это безнаказанно: одна рота Минскаго полка бросилась на нихъ въ штыки, опрокинула и многихъ положила тутъ же, на мѣстѣ. Вообще, пока мы не оттѣснили турокъ отъ берега, всѣмъ понтонамъ, отправлявшимся послѣ перваго рейса, приходилось терпѣть на рѣкѣ огонь, еще болѣе губительный, чѣмъ въ началѣ, потому что къ этому времени стало уже совсѣмъ свѣтло, цѣли выяснились вполнѣ, да и къ туркамъ прибыли еще новыя подкрѣпленія изъ лагеря и изъ Систова. Между тѣмъ наши подкрѣпленія, не смотря на всѣ усилія, прибывали медленно, горстями, потому что число подбитыхъ понтоновъ все увеличивалось, многіе изъ нихъ, чтобы быть вновь пущенными въ дѣло, требовали необходимыхъ исправленій, другіе же пришлось отводить назадъ, такъ какъ они, будучи снесены къ отвѣснымъ обрывамъ берега, не могли высадить свой десантъ. Едва лишь къ шести часамъ утра удалось гвардейцамъ и волынцамъ съ минскими на столько отбросить противника отъ прибрежныхъ высотъ, что дальнѣйшіе десанты могли слѣдовать по рѣкѣ, не подвергаясь болѣе ружейному огню. Къ этому же времени, по указанію генерала Іолшина, былъ разработанъ спускъ для десанта, нѣсколько выше устья Текиръ-дере. Все это дало намъ возможность возстановить до нѣкоторой степени правильность рейсовъ и распредѣлить болѣе систематическимъ образомъ десантныя части, для посадки ихъ на понтоны.
Отбросивъ противника къ востоку и отчасти къ западу, слабосильный фронтъ нашъ по необходимости растянулся чрезмѣрнымъ образомъ[18], такъ что въ центрѣ (т. е. въ части, обращенной къ югу) вышелъ значительный разрывъ, который до времени нечѣмъ было заполнить. Турки, замѣтивъ это обстоятельство, стали напирать преимущественно на центръ и, для усиленія своей атаки, выдвинули на южныхъ высотахъ два дальнобойныя орудія, которыя били не только по центру и вдоль текирской долины, но стали поражать также фланги и тылъ восточнаго и западнаго фронтовъ. Между тѣмъ у насъ на турецкомъ берегу было пока только шесть горныхъ орудій, огонь которыхъ, за дальностію разстоянія, не могъ наносить этой новой батареѣ никакого вреда, а потому и былъ сосредоточенъ противъ восточной стороны, гдѣ оказалъ громадную поддержку нашему лѣвому флангу[19]. Кромѣ того, у насъ не имѣлось достаточно силъ и для образованія общаго резерва, въ коемъ уже начинала ощущаться настоятельная надобность. Поэтому генералъ Драгомировъ, выславъ часть вновь прибывшаго эшелона на заполненіе разрыва въ центрѣ, приказалъ, чтобы части, которыя будутъ высаживаться впредь, собирались у мельницы, для образованія резерва. Но это распоряженіе не вполнѣ могло состояться, потому что турки проявляли все бо̀льшую и бо̀льшую настойчивость въ своихъ атакахъ, какъ противъ центра, такъ и противъ восточной стороны нашего боеваго порядка, вслѣдствіе чего Драгомирову приходилось безпрестанно посылать и туда, и сюда все новыя и новыя подкрѣпленія, такъ что объ образованіи общаго резерва онъ имѣлъ возможность подумать только тогда, какъ уже успѣли переправиться послѣдніе эшелоны его дивизіи, т. е. около 9½ часовъ утра, — слѣдовательно, почти черезъ восемь часовъ по завязкѣ боя. Когда рядъ послѣдовательныхъ штыковыхъ атакъ на восточныхъ высотахъ вышибъ наконецъ турокъ изъ виноградниковъ и рвовъ, окружающихъ эти плантаціи, — генералъ Драгомировъ нашелъ, что дѣло переправы уже достаточно обезпечено съ восточной стороны, а потому рѣшилъ перейдти къ подготовкѣ главнѣйшей задачи этого дня, т. е. къ занятію южнаго хребта, командующаго Систовымъ. Для этой цѣли онъ воспользовался 2-ю бригадою[20], первые эшелоны которой прибыли еще раньше и тотчасъ же двинулись къ Систову, вмѣстѣ со своимъ бригаднымъ командиромъ, генералъ-маіоромъ Петрушевскимъ. Остальнымъ же эшелонамъ этой бригады, по сборѣ батальоновъ, было приказано продвинуться впередъ, сквозь утомленныя и потерпѣвшія части 1-й бригады , и взять направленіе на систовскія высоты. При этомъ, впрочемъ, генералу Петрушевскому послано приказаніе — не предпринимать рѣшительнаго наступленія, пока по прибудутъ къ нему 4-я стрѣлковая бригада и артиллерія.
Въ такомъ положеніи находилось дѣло на правомъ берегу, въ половинѣ десятаго часа утра.
Князь Святополкъ-Мирскій, сдѣлавъ со своею 9-ю пѣхотною дивизіею[21] ночной переходъ изъ Лиссы къ Зимницѣ, пришелъ въ седьмомъ часу утра въ это мѣстечко и остановился на лугу, за строеніями, чтобы дать людямъ кратковременный отдыхъ, въ ожиданіи дальнѣйшихъ приказаній корпуснаго командира[22]. Рядомъ съ частями 9-й дивизіи стояла 4-я стрѣлковая бригада. Въ половинѣ девятаго часа ординарецъ генерала Радецкаго привезъ приказаніе всѣмъ этимъ частямъ двигаться къ переправѣ[23]. Стрѣлковые батальоны шли впереди, за ними три полка князя Мирскаго. Задача этого отряда заключалась въ томъ, чтобы, въ случаѣ удачи нашей переправы, тотчасъ же слѣдовать на турецкій берегъ за 14-ю дивизіею, а при неустойкѣ послѣдней — принять на себя бой и форсировать переправу, чего бы то ни стоило, не смотря ни на какія жертвы, такъ какъ Великій Князь объявилъ, что Онъ не приметъ никакого оправданія и что Дунай долженъ быть перейденъ у Зимницы, во что бы ни стало. Когда стрѣлки, въ девятомъ часу утра, спускались съ берега на низменность, — вправо на Дунаѣ вдругъ показался пароходный дымъ и вскорѣ затѣмъ обрисовался корпусъ друхтрубнаго парохода, принятый сначала за непріятельскій броненосецъ, спускающійся внизъ, отъ Никополя. Но вскорѣ ошибка разъяснилась: это былъ нашъ фламундскій пароходъ «Аннета»(подъ командой капитанъ-лейтенанта Тудера), который спѣшилъ теперь на помощь десанту, буксируя за собою двѣ большія баржи. Когда онъ плылъ на высотѣ систовской батареи, турки пустили по немъ двѣ-три гранаты — и тѣмъ ограничились; одна изъ нихъ попала въ трюмъ баржи, гдѣ лежалъ цѣлый слой кукурузы — остатокъ добычи, находившейся на ней при взятіи нами этого судна, — другія же пролетѣли мимо. Къ десяти часамъ «Аннета» была уже у цѣли своего плаванія и стала противъ лѣска. Изъ-подъ роскошныхъ вѣтвей ивъ и тамаринда, купавшихся въ самой водѣ, выглядывали, покачиваясь, наши понтонныя лодки — въ ожиданіи посадки слѣдующаго эшелона, въ которомъ должны были слѣдовать части стрѣлковой бригады уже на пароходѣ и баржахъ. По всей низменности, обходя затоны тянулись длинными косыми зигзагами колонны пѣхоты и 4-хъ-фунтовыя батареи артиллеріи 8-го корпуса. Люди, тяжело нагруженные боевымъ и походнымъ снаряженіемъ, въ суконныхъ мундирахъ, со скатанными шинелями черезъ плечо, тяжело ступали по глубокой топи, на каждомъ шагу уходя въ густую грязь по колѣно и, не смотря на солнечные лучи, успѣвшіе уже накалить воздухъ, энергически преодолѣвали всѣ эти тяжкія препятствія — лишь бы скорѣй дойдти къ переправѣ. Лошади тоже грузли, артиллерійскія колеса увязали по ступицу, но охочіе люди, забывъ про усталость, безпрестанно вытягивали на плечахъ орудія и ящики изъ болота. Голова этихъ колоннъ направлялась въ пространство низменности, прикрытое спереди лѣскомъ. Тамъ уже стояли нѣкоторыя части, въ ожиданіи очереди къ посадкѣ. Гранаты, между тѣмъ, и справа, и слѣва продолжали разсѣкать воздухъ сверлящимъ, спиральнымъ шипѣніемъ своего полета; онѣ бултыхались въ воду, подымая фонтаны, но, по счастію, уже не нанося особеннаго вреда понтонамъ, свистали черезъ ивнякъ и рвались между деревьями, ломая сучья и вѣтви, шлепались въ самый берегъ, среди нашихъ 9-ти-фунтовыхъ батарей, обдавая пространство вокругъ себя илистою грязью; рвались иногда и между колоннъ, двигавшихся по топи. Самому лѣску доставалось отъ гранатъ чуть ли не больше, чѣмъ остальнымъ мѣстамъ низменности: здѣсь на травѣ валялось много клочковъ и обрывковъ бѣлья, платья, аммуниціи… Санитары съ носилками быстро сновали по всему берегу, подбирая раненыхъ и убитыхъ; послѣднихъ сносили на сѣверную окраину лѣска, въ кустарники, гдѣ и складывали рядкомъ. Тѣла, подъ дѣйствіемъ палящихъ солнечныхъ лучей, вздувались, чернѣли и начинали разлагаться чрезвычайно быстро. На низменности было устроено два перевязочныхъ пункта, и ближайшій изъ нихъ, за западной оконечностью лѣска, находился въ сферѣ артиллерійскаго огня: все пространство сырой, еще не просохшей земли вокругъ него было изряблено яминами и бороздами разрывовъ. Но медики и въ этихъ условіяхъ спокойно и твердо исполняли свое дѣло. Впрочемъ, о дѣятельности врачей на переправѣ я скажу послѣ.
Прибытіе парохода съ тремя паровыми катерами и двумя большими баржами быстро двинуло впередъ все дѣло переправы, такъ какъ эти суда въ два рейса могли перевозить цѣлый пѣхотный полкъ. Такимъ образомъ, къ половинѣ одиннадцатаго часа была переправлена 4-я стрѣлковая бригада, что и дало Драгомирову возможность въ одиннадцать часовъ двинуть генерала Петрушевскаго на Систово. Для этого движенія, начальникъ 14-й дивизіи отдалъ слѣдующее приказаніе:
«2-й бригадѣ (гепералъ-маіора Петрушевскаго) двинуться на систовскія высоты съ фронта, направляясь отъ Дуная; стрѣлковой бригадѣ (генералъ-маіора Цвѣцинскаго) поддержать это наступленіе, направляясь за лѣвымъ флангомъ 2-й бригады; а затѣмъ, обѣимъ бригадамъ, сдѣлавъ захожденіе лѣвымъ плечомъ впередъ, направиться: 2-й брагадѣ — къ Систову, а стрѣлковой бригадѣ — въ обхватъ главнаго и командующаго гребня систовскихъ высотъ; бригадѣ же генералъ-маіора Іолшина — оставаться на занятыхъ (восточныхъ) высотахъ».
2-я бригада двинулась впередъ черезъ виноградники и разграничивающіе ихъ глубокіе рвы, причемъ и самыя дороги, ведущія на подъемы, походили болѣе на рвы или траншеи — столь онѣ были узки и окаймлены высокими краями. Труднѣе всѣхъ при этомъ пришлось Подольскому полку, на долю котораго досталась задача — овладѣть ближайшимъ предгоріемъ систовскихъ высотъ. Не смотря на удушающую жару, подольская цѣпь бѣгомъ двинулась къ своей цѣли и, къ счастію, ея атака была поддержана нашимъ прибрежнымъ артиллерійскимъ огнемъ съ зимницкой низменности. Подольцы и дѣйствовавшіе лѣвѣе ихъ житомірцы, напирая на противника, быстро заняли тѣснину тырновской дороги, въ томъ мѣстѣ, гдѣ эта послѣдняя отдѣляется въ глубь страны отъ дороги рущукской. Путь въ этомъ мѣстѣ идетъ между двухъ отвѣсныхъ глинистыхъ утесовъ, стѣны которыхъ обработаны лопатами, и могъ бы представить для турокъ хорошую оборонительную позицію, если бы они не были тѣснимы также и со своего праваго фланга стрѣлками 4-й бригады, руководимыми генераломъ Скобелевымъ 2-мъ. Угрожаемые обходомъ праваго фланга, турки вынуждены были очистить эту тѣснину безъ особеннаго сопротивленія и потянуться въ направленіи къ Тырнову.
Въ два часа пополудни 2-я бригада 14-й дивизіи показалась на гребнѣ высотъ, господствующихъ надъ Систовымъ, и заняла подступы къ городу, а въ четвертомъ часу дня генералъ-маіоръ Петрушевскій вступилъ уже и въ самый городъ. Все, что только принадлежало къ христіанскому населенію Систова, высыпало къ нему на встрѣчу, съ православнымъ духовенствомъ впереди, съ крестнымъ ходомъ и хлѣбомъ-солью. Болгарскія женщины вынесли на улицы воды, вина, разныхъ угощеній и подымали повыше маленькихъ своихъ дѣтей, чтобы тѣ могли лучше видѣть и запечатлѣть черты «русскихъ братій», и заставляли ихъ подавать солдатамъ вѣнки и букеты. Когда генералъ Петрушевскій заявилъ, что не онъ главный начальникъ, а Драгомировъ, который остается еще на мѣстѣ боя, то систовскія женщины просили его переслать отъ нихъ большой букетъ генералу Драгомирову. Радостныя лица, восторженныя объятія, поцѣлуи, словно въ Свѣтлый праздникъ, ликованіе, крики «ура» и «живіе», зазывы нашихъ воиновъ, на перебой другъ передъ другомъ, къ себѣ на постой — все это дополняло картину общей великой радости и восторга систовскаго населенія. Городъ сейчасъ же разцвѣтился коврами, флагами и тканями, развѣвавшимися съ каждаго окна и балкона; христіанскіе дома были отмѣчены большими крестами, начерченными мѣломъ на стѣнахъ и воротахъ; мужчины явились тоже съ бѣлыми и черными крестами, нашитыми на ихъ шапки и рукава сорочекъ. Такимъ образомъ, городъ былъ занятъ почти безъ выстрѣла, и только одному изъ батальоновъ, стоявшихъ на высотахъ, пришлось дать нѣсколько выстрѣловъ по непріятелю, появившемуся влѣво отъ командующаго гребня. Турки впрочемъ сейчасъ же удалились, чуть лишь замѣтили, что ихъ позиціи угрожаетъ справа цѣпь стрѣлковъ генералъ-маіора Скобелева 2-го.
Между тѣмъ, къ тремъ часамъ пополудни переправился уже 34-й пѣхотный Сѣвскій полкъ, которому генералъ-лейтенантъ Радецкій приказалъ поддержать бригаду Іолшина, на восточныхъ высотахъ. Затѣмъ, переѣхавъ самъ, съ корпуснымъ штабомъ, на правый берегъ, командиръ 8-го корпуса велѣлъ продолжать дальнѣйшую переправу пѣхоты, а именно: 33-го Елецкаго и 36-го Орловскаго пѣхотныхъ полковъ; 35-й пѣхотный Брянскій полкъ, находившійся частію на островѣ, частію на низменности, въ прикрытіи береговыхъ батарей, велѣно также переправить, а на смѣну его поставить 35-ю пѣхотную дивизію. Одновременно съ этими распоряженіями, генералъ Радецкій приказалъ переправлять и артиллерію на паромахъ. Къ девяти часамъ вечера всѣ полки 9-й пѣхотной дивизіи были уже на правой сторонѣ Дуная, при чемъ ея 1-я бригада стала въ резервѣ бригады Іолшина. 2-я же бригада (Брянскій и Орловскій полки) ночевала у переправы. Турки окончательно отступили еще въ пятомъ часу пополудни; бо̀льшая часть изъ нихъ пошла на Рущукъ, а остальные на Тырново.
У насъ, общимъ числомъ, выбыло изъ строя 748 человѣкъ убитыми и ранеными; изъ этого числа 636 человѣкъ пришлось на долю первыхъ эшелоновъ[24], гдѣ, слѣдовательно, почти седьмой ратникъ выбылъ изъ строя. — «Но смѣло можно сказать, говоритъ генералъ Драгомировъ, что эшелоны честно выполнили свой долгъ: не смотря на весьма упорное сопротивленіе турокъ, на ихъ убійственный и мѣткій огонь, не взирая на безвыходное положеніе, въ которомъ находились эти эшелоны въ первые часы переправы, когда, встрѣченные вдесятеро превосходившимъ непріятелемъ, они могли ясно видѣть, что разсчитывать на скорую помощь съ берега нельзя, — не смотря на все это, наши храбрецы беззавѣтно шли въ штыки, сбрасывали турокъ съ кручъ и овладѣвали ими; не было возможности гдѣ-либо укрыться и временно передохнуть немного: изъ каждаго куста летѣли пули и вырывали изъ строя храбрецовъ». Турки рѣдко когда выдерживали штыковый натискъ. Они, по большей части, видя рѣшительное наступленіе нашихъ, оставляли ровъ и перебѣгали черезъ виноградникъ до слѣдующаго рва, отстрѣливаясь на ходу. Но замѣчателенъ способъ этого послѣдняго отстрѣливанія: положивъ ружье на лѣвое плечо «вольно» и только придавъ ему наиболѣе горизонтальное положеніе, аскеръ заряжалъ и стрѣлялъ на ходу, не оборачиваясь, черезъ спину: авось-либо попадетъ! Это вызывало невольный смѣхъ у нашихъ солдатъ, которымъ еще и въ мирные дни завѣщалось беречь патронъ, какъ можно болѣе.
Всѣ чины, по отзыву генерала Драгомирова, до конца исполнили свой долгъ съ полнымъ самоотверженіемъ: начальники, начиная съ субалтернъ-офицеровъ и до старшихъ чиновъ дивизіи, а равно и состоявшіе при ней — генералъ[25], штабъ и оберъ-офицеры, выполняя возложенныя на нихъ назначенія и порученія, почти все время находились въ передовыхъ цѣпяхъ, и генералъ Драгомировъ свидѣтельствуетъ, что это дѣлалось не изъ пустой запальчивости, а потому, что только такимъ путемъ можно было сколько нибудь судить о положеніи дѣлъ въ боевой части: крайне пересѣченная мѣстность, до такой степени закрытая, что достаточно было отойдти шаговъ на пятьдесятъ назадъ отъ цѣпи, чтобы не имѣть уже никакого понятія о происходящемъ въ ней; отсутствіе не только конныхъ ординарцевъ, но даже лошадей у начальствующихъ лицъ — не допускали инаго способа управлять боемъ, такъ какъ своевременное полученіе приказаній въ боевыхъ участкахъ было почти не мыслимо при разъединеніи ихъ крутыми и глубокими оврагами и длинными скатами высотъ, на которыхъ стояли наши боевыя части[26].
Въ дѣлѣ 15-го іюня турки явили нашимъ санитарамъ первые и, къ сожалѣнію, неоднократные примѣры вѣроломства: не только тѣ изъ нихъ, которые были отрѣзаны отъ своихъ въ кустахъ и оврагахъ, но даже раненые стрѣляли и бросались съ ножами на одиночныхъ санитаровъ, нерѣдко послѣ только что оказанной имъ, наравнѣ съ русскими, первой помощи.
Между особенно отличившимися субалтернъ-офицерами, проявившими выходящее изъ ряда самоотверженіе, хладнокровіе и распорядительность, генералъ Драгомировъ называетъ Минскаго полка поручика Моторнаго, Волынскаго полка прапорщика Сергѣева и конно-горной батареи поручика Лихачева, а также особенно свидѣтельствуетъ «о великой помощи», оказанной ему генераломъ Скобелевымъ 2-мъ, который съ полною готовностью принималъ на себя всѣ назначенія, «не исключая и ординарческихъ», и оказывая самое благотворное вліяніе на молодежъ «своимъ блистательнымъ и неизмѣнно яснымъ спокойствіемъ».
Примѣчанія
править- ↑ 14-я пѣхотная дивизія (1-я бригада генералъ-маіора Іолшина, полки: 53-й Волынскій, 54-й Минскій; 2-я бригада генералъ-маіора Петрушевскаго, полки: 55-й Подольскій, 56-й Житомірскій), 4-я стрѣлковая бригада, генералъ-маіора Цвѣцинскаго (13-й, 14-й, 15-й и 16-й батальоны), двѣ роты пластуновъ, гвардейская рота конвоя Его Величества, часть саперъ и двѣ пѣшія горныя батареи.
- ↑ Въ ожиданіи переправы, завѣдывавшій оною, начальникъ 3-й саперной бригады, генералъ-маіоръ Рихтеръ, объявилъ по войскамъ, чрезъ полевой штабъ арміи, слѣдующія «Правила для посадки пѣхоты въ понтоны, соблюденія порядка во время переправы и высадки на непріятельскомъ берегу»:
1) Прибывшая къ мѣсту переправы пѣхота строится по-ротно, по возможности въ развернутомъ строѣ, въ 40 шагахъ отъ берега, фронтомъ къ рѣкѣ, каждая рота въ районѣ того понтоннаго батальона, на понтонахъ котораго совершитъ переправу, о чемъ ротный командиръ долженъ быть извѣщенъ своевременно полковымъ командиромъ. Полковымъ командирамъ будутъ своевременно высланы черезъ дивизьонный штабъ нумера понтоновъ и понтонныхъ батальоновъ.
2) Прибывшая къ своимъ понтонамъ рота разсчитывается, по указанію командира понтоннаго батальона, на отдѣленія, по числу понтоновъ, назначенныхъ для перевозки одной роты; къ каждому отдѣленію назначается начальникомъ офицеръ или унтеръ-офицеръ.
3) Понтонные отрядные офицеры указываютъ каждому начальнику отдѣленія понтонъ, въ которомъ онъ будетъ переправляться, чтобы при посадкѣ не произошло безпорядковъ; при этомъ они провѣряютъ число чиновъ въ отдѣленіяхъ, чтобы не было лишнихъ противъ назначеннаго числа.
4) Передъ началомъ посадки дается свистокъ, по которому понтонные офицеры и носовые унтеръ-офицеры становятся на берегу при своихъ понтонахъ, для наблюденія за посадкою.
5) Когда все готово, каждый отрядный офицеръ докладываетъ своему командиру понтоннаго батальона, а послѣдній подаетъ команду «садись», по которой каждое отдѣленіе идетъ рядами и, строясь на ходу въ одну шеренгу, садится въ свой понтонъ, соблюдая слѣдующія правила:
а) Люди несутъ ружья на перевѣсъ.
б) Если для посадки понтоны поставлены носами къ берегу, то для всхода кладутся доски, по которымъ люди вступаютъ на понтонъ, гдѣ разставляются рулевымъ задомъ къ бортамъ, такъ, чтобы не мѣшать гребцамъ при греблѣ. Поставленные у бортовъ люди садятся на оные, ставя ружья между колѣнъ; остальные люди располагаются стоя, держа ружья между ногъ. Понтонные офицеры и носовые унтеръ-офицеры входятъ послѣдними.
в) Если понтоны стоятъ къ берегу бортами, то люди, идя также въ одну шеренгу, входятъ на соединеніе полупонтоновъ и оттуда сходятъ: передняя шеренга въ правый, а задняя въ лѣвый полупонтонъ, гдѣ размѣщаются согласно пункта б.
г) Посадка людей въ понтоны исполняется по строевому, т. е. безъ малѣйшаго шума, а тѣмъ болѣе безъ разговоровъ; то же соблюдается и во все время переѣзда и высадки, т. е. люди стоятъ и сидятъ смирно, и немедленно исполняютъ команды офицеровъ и носовыхъ унтеръ-офицеровъ, отдаваемыя въ полголоса.
д) Сходя въ понтоны, люди не должны прыгать, во избѣжаніе качки, затрудняющей посадку.
6) По разсадкѣ войскъ, командирами понтонныхъ батальоновъ подается команда «отваливай», повторяемая понтонными офицерами, каждымъ своему отряду.
Примѣчаніе. Для перваго рейса, который будетъ на разсвѣтѣ или ночью, вмѣсто командъ командировъ понтонныхъ батальоновъ или свистковъ, будутъ установлены особые оптическіе сигналы и все будетъ исполняемо по часамъ командировъ понтонныхъ батальоновъ, предварительно провѣреннымъ [Отдавая должную дань полезности этихъ правилъ, все-таки нельзя не замѣтить, что употребленіе свистковъ, а въ особенности оптическихъ сигналовъ для перваго рейса, совершаемаго въ глубокой тишинѣ и подъ покровомъ ночной тьмы, едвали цѣлесообразно, потому что свистъ, а тѣмъ болѣе свѣтовой сигналъ невольно привлекутъ на себя вниманіе часовыхъ противника. Для того, чтобы рѣшаться на подобные сигналы, надо быть безусловно увѣреннымъ въ окончательномъ отсутствіи не только всякой бдительности, но и самыхъ береговыхъ постовъ у непріятеля. А кто же можетъ быть въ этомъ увѣренъ? Примѣчаніе автора.].
7) Во время переѣзда:
а) Какъ люди, такъ и начальство перевозимыхъ частей обязаны безусловно исполнять всѣ требованія понтонныхъ офицеровъ и унтеръ-офицеровъ, ибо на нихъ лежитъ отвѣтственность за правильное и успѣшное движеніе понтоновъ.
б) Люди десанта должны стоять и сидѣть смирно, не разговаривать, не бросаться въ стороны и даже, въ случаѣ удара въ понтонъ гранаты, не ошалѣвать, а исполнять все по командамъ.
в) При переправѣ въ виду непріятеля, отнюдь не стрѣлять до высадки на противоположный берегъ, хотя бы непріятель и открылъ огонь.
8) Приставъ къ противоположному берегу, люди выходятъ изъ понтоновъ въ томъ порядкѣ, какъ садились, и строются на берегу, въ такомъ разстояніи отъ мѣста высадки, чтобы не мѣшать остальнымъ выходить изъ понтоновъ. Если по мелководію понтонъ не можетъ подойдти къ берегу, то люди переходятъ на оный въ бродъ, но не иначе, какъ по командѣ отрядныхъ понтонныхъ офицеровъ.
9) Послѣ высадки, понтоны немедленно возвращаются обратно.
- ↑ Вотъ этотъ замѣчательный, какъ по слогу, такъ и въ отношеніи глубины пониманія военнаго дѣла и духа, приказъ начальника 14-й пѣхотной дивизіи: «Начальникамъ всѣхъ степеней не забывать назначать — кто ихъ долженъ замѣнить въ случаѣ убыли.
«Предварить всѣхъ, что въ случаѣ дѣла, поддержка будетъ, но смѣны никогда. Кто попадетъ въ боевую линію, останется въ ней пока не будетъ сдѣлано дѣло; потому патроны беречь; хорошему солдату 30 патроновъ достанетъ на самое горячее дѣло.
«Какъ бы тяжело ни приходилось, — не унывать, а помнить, что только «претерпѣвый до конца спасется». Святой долгъ офицеровъ — самимъ это постоянно помнить и людей подбадривать, чтобы этого не забывали.
«При вечерней и утренней молитвѣ, послѣ «Отче нашъ» пѣть: «Господи силъ съ нами буди, инаго бо развѣ Тебѣ помощника въ скорбѣхъ не имамы; Господи силъ помилуй насъ!»
«Выносъ раненыхъ возложенъ на санитаровъ. Слѣдовательно, никто для этого и ни для чего другаго рядовъ оставлять не долженъ. Офицеры и унтеръ-офицеры слѣдятъ, чтобы этого не было. Держись кучи, выручай другъ дружку — будетъ хорошо.
«Забирать патроны съ убитыхъ и раненыхъ.
«Штабъ-офицерамъ въ огнѣ рекомендую спѣшиваться.
«Врачамъ обращать бдительное и постоянное вниманіе на то, чтобы люди, сколько нибудь способные работать, въ число больныхъ не попадали.
«Никогда не забывать объявлять передъ дѣломъ — что̀ собираемся дѣлать. Послѣдній солдатъ долженъ знать куда и зачѣмъ онъ идетъ. Тогда, если начальникъ будетъ убитъ, смыслъ дѣла не потеряется.
«Если начальникъ будетъ убитъ, людямъ не только не теряться, но еще съ большимъ ожесточеніемъ лѣзть впередъ и бить врага.
«Помнить, что сигналы наши могутъ быть подаваемы и непріятелемъ, а потому начальникамъ рекомендуется воздерживаться отъ ихъ употребленія, а работать преимущественно словесными приказаніями.
«Сверхъ того, «отбоя», «отступлепія» и т. п. вовсе и никогда не подавать, и предупредить людей, что если такой сигналъ услышатъ, то это только обманъ со стороны непріятеля.
«У насъ ни фланга, ни тыла нѣтъ и быть не должно: всегда фронтъ тамъ, откуда непріятель. Дѣлай такъ, какъ дома учился: стрѣляй мѣтко, штыкомъ коли крѣпко, иди впередъ — и Богъ наградитъ тебя побѣдой.
«Помнить мѣры предохраненія отъ огня: въ огнестрѣльный періодъ боя — строй разомкнутый; близко ложатся снаряды — передвинуть впередъ; ложиться только по приказанію старшаго начальника.
«Помнить, что пока дѣло совсѣмъ не кончено, — еще ничего не сдѣлано, т. е. нужно бить до тѣхъ поръ, пока ничего свѣжаго и устроеннаго передъ тобой не останется. Иначе, получивъ подкрѣпленія, могутъ снова поворотить на насъ». [См. также Полевой уставъ для унтеръ-офицера. — 1913. — Примѣчаніе редактора Викитеки.]
- ↑ На каждомъ изъ этихъ понтоновъ полагалось восемь человѣкъ гребцовъ, одинъ рулевой, одинъ понтонный офицеръ и его помощникъ — унтеръ-офицеръ: четвертая часть понтонныхъ начальниковъ была изъ моряковъ; на тѣхъ же понтонахъ, гдѣ офицеровъ не доставало, начальство ввѣрялось свѣдущимъ и опытнымъ унтеръ-офицерамъ, морскимъ и понтоннымъ.
- ↑ Стало быть, оптическіе сигналы для посадки были совсѣмъ уже неумѣстны.
- ↑ Вотъ что говоритъ объ этомъ генералъ Драгомировъ въ своемъ донесеніи командиру 8-го корпуса:
«Характеристическою чертою боя было то, что первыя вступавшія въ бой части не составляли не только цѣльныхъ батальоновъ или ротъ, но даже взводовъ; каждая вновь прибывшая часть пристраивалась къ первымъ попавшимся кучкамъ, и такими-то импровизированными «частями-товариществами» наши храбрецы, предводимые и руководимые случайными начальниками, безъ малѣйшей надежды на близкую поддержку, выдержали славный бой; каждое товарищество зорко слѣдило за тѣмъ, что дѣлается у сосѣдей, и какъ только послѣдніе подавались впередъ, или имъ угрожалъ непріятель, немедленно слѣдовала помощь, или производилось передвиженіе въ связи съ движеніемъ сосѣдей».
- ↑ Часть турецкихъ войскъ была расположена лагеремъ близь села Вардаръ (оно же и Варденъ), лежащаго по рущукской дорогѣ, верстахъ въ десяти отъ Систова.
- ↑ Калибръ этого орудія былъ не великъ; по силѣ боя оно представляло среднее между нашими четырехъ и девяти-фунтовыми, и било по переправлявшимся понтонамъ съ разстоянія до 1,500 сажень.
- ↑ Корреспондентъ «Daily News» и др.
- ↑ Хотя вардарскія орудія стояли въ нѣкоторомъ отдаленіи отъ берега и были хорошо укрыты, тѣмъ не менѣе, наши лѣво-фланговыя батареи заставили ихъ къ десяти часамъ утра не только прекратить огонь, но и вовсе убраться съ позиціи.
- ↑ Эти издырявленные понтоны, еще нѣсколько дней спустя, можно было видѣть на отмели, куда ихъ вытащили по распоряженію генерала Рихтера.
- ↑ Лейбъ-гвардіи 1-й артиллерійской бригады подпоручикъ Тюрбертъ былъ временно прикомандированъ ко 2-й горной батареѣ, изъ состава гвардейскаго конвоя Императорской квартиры.
- ↑ Берма — горизонтальная площадка (уступ). — Примѣчаніе редактора Викитеки.
- ↑ 14-й пѣхотной дивизіи, генеральнаго штаба полковникъ Якубовскій, штабсъ-капитанъ Котельниковъ и поручикъ Шостакъ.
- ↑ Лейбъ-гвардіи Гродненскаго гусарскаго полка.
- ↑ Слѣдуетъ замѣтить, что въ этомъ случаѣ нумера и названія ротъ надо понимать условно: если говорится 5-я, 6-я и т. д., то это значитъ, что въ данной кучкѣ либо преобладало большинство людей такой-то роты, либо ея командиръ находился налицо; каждая рота все-таки оставалась въ дѣлѣ случайнымъ, но нравственно и потому тѣсно связаннымъ между собою «боевымъ товариществомъ».
- ↑ Фельдфебель выбылъ изъ строя.
- ↑ Около пятнадцати ротъ занимали фронтъ до трехъ верстъ.
- ↑ Эта поддержка принесла на столько существенную пользу, что генералъ Драгомировь полагаетъ, что въ будущемъ горныя батареи должны составлять незамѣнимую принадлежность десанта, производимаго въ подобныхъ же условіяхъ.
- ↑ Полки 55-й Подольскій и 56-й Житомірскій.
- ↑ Полки: 33-й Елецкій, 34-й Сѣвскій, Е. И. В. Наслѣднаго принца Австрійскаго, 35-й Брянскій, генералъ-адъютанта князя Горчакова (находился уже ранѣе на переправѣ, въ прикрытіи артиллеріи) и 36-й Орловскій, генералъ-фельдмаршала князя Варшавскаго, графа Паскевича Эриванскаго.
- ↑ Генералъ-лейтенанта Радецкаго.
- ↑ Одновременно съ этимъ генералъ Радецкій послалъ приказанія З5-й пѣхотной дивизіи въ мѣстечко Фрумозу и Кавказской казачьей дивизіи въ Бею — немедленно слѣдовать къ переправѣ, не останавливаясь въ Зимницѣ.
- ↑ Т. е. Волынскаго и Минскаго пѣхотныхъ полковъ, гвардейской роты, горной батареи и двухъ пластунскихъ сотень.
- ↑ Скобелевъ 2-й.
- ↑ Переправленная полусотня казаковъ въ первое время была отвлечена порученіемъ разрушить телеграфъ, что́ однако не удалось, вслѣдствіе отпора со стороны турецкой пѣхоты.