 | Проект «ЭЛ» |
АНГЛІЙСКІЙ ЯЗЫКЪ И ЛИТЕРАТУРА. — 1) Языкъ. Между тѣмъ какъ этимологисты тщетно усиливаются отыскивать происхожденіе коренныхъ языковъ, начало Англійскаго, относящееся ко времени достовѣрной Исторіи, легко можетъ быть изслѣдовано. Онъ есть произведеніе почти искусственное, — Нормандско-Французское нарѣчіе, привитое какъ новая отрасль къ древнему родоначальному Англо-Саксонскому. Англы и Саксы, прибывшіе около 450 года изъ сѣверной Германіи въ Бретонскую Англію, привезли съ собою не помощь, но неограниченное самовластіе и языкъ Тевтоническій, не получивъ въ возвратъ отъ коренныхъ жителей ничего, кромѣ нѣкоторой части ихъ Цельтическаго (Кимрическаго) нарѣчія, которое перешло въ Арморику, Корнуаль и Галлію; собственно же на островѣ Бретонскомъ остался господствующимъ языкъ Англо-Саксонскій, — отрасль Нижне-Германскаго, съ коимъ по сіе время новѣйшій Англійскій языкъ сохранилъ большое сходство въ словахъ, произношеніи и словосочиненіи. Во времена владычества Датчанъ (съ 1013 по 1066) онъ вовсе не измѣнился, по причинѣ сходства своего съ языкомъ Скандинавскимъ, которое столь велико, что почти не возможно опредѣлить, Англо-Саксонскій ли языкъ произошелъ отъ Нижне-Германскаго и послѣ измѣнился по прикосновенію съ Датскимъ, или Датскій принялъ формы Нижне-Германскаго. Альфредъ, Король Саксовъ, явившись въ станѣ Датчанъ переодѣтый бардомъ, пѣлъ имъ стихи Саксонскіе, которые были понятны врагамъ его. Канутъ Великій ни сколько не измѣнилъ коренныхъ законовъ своихъ подданныхъ, которые казались ему братьями его Норвежцевъ, Шведовъ и Датчанъ. Но все приняло другой видъ со времени нашествія на Англію Вильгельма Завоевателя, съ его давно уже офранцузившимися Нормандскими баронами; дары, привезенные новыми побѣдителями, были совершенное презрѣніе къ побѣжденнымъ, къ правамъ ихъ собственности, нравамъ и нарѣчію. Французскій языкъ, какъ придворный, судебный и училищный, началъ угрожать изгнаніемъ Англо-Саксонскому, который едва почитался достойнымъ рабовъ и невольниковъ. Но нѣтъ ничего живучѣе языка, и Англо-Саксонскій, стѣсненный Французскимъ, хотя и заимствовалъ много чужестранныхъ словъ, но преобразовалъ ихъ на свой ладъ и даже самому произношенію ихъ сообщилъ свой характеръ. Рыцари Нормандскіе успѣли ввести новый словарь, но не грамматику; они обогатили память своихъ рабовъ, но не измѣнили ихъ произношенія. Основаніе древняго языка осталось то же, и, по естественной причинѣ, побѣжденный народъ сохранилъ свой Германскій характеръ. Въ послѣдствіе времени побѣдители, увидѣвъ необходимость, въ сношеніяхъ съ своими рабами, заставить ихъ понимать себя, принуждены были ознакомиться съ ихъ нарѣчіемъ, которое, отъ сліянія двухъ совершенно противоположныхъ языковъ, южнаго и сѣвернаго, сдѣлалось весьма оригинальнымъ и богатымъ. Трудно опредѣлить, что могло бы произойти отъ такой борьбы двухъ языковъ, если бъ войны между Англіею и Фракціею не положили ей предѣла и не отдѣлили мало по малу благородныхъ Нормандцевъ отъ прежнихъ братьевъ ихъ по оружію и странѣ; притомъ Англійскіе ратники дрались такъ храбро и столько содѣйствовали побѣдамъ надъ Королями Франціи, что Нормандскимъ рыцарямъ менѣе уже стоило сблизиться и даже слиться въ одинъ народъ съ воинственными удальцами. Подобно всѣмъ важнымъ происшествіямъ, измѣняющимъ видъ общества, такое преобразованіе не могло произойти вдругъ. Чрезъ двѣсти лѣтъ по завоеваніи, въ царствованіе Эдуарда I (въ концѣ XIII стол.) поэзія боязливо силилась освободиться отъ оковъ своихъ; ко Двору Эдуарда II осмѣливались уже являться менестрелы; наконецъ, въ знаменитое царствованіе Эдуарда III (съ 1327 по 1350), актомъ Парламента Англійскій языкъ признанъ былъ законнымъ, а Французскій исключенъ изъ присутственныхъ мѣстъ, чѣмъ самымъ уничтожалось различіе жителей по роду и происхожденію. Не смотря на то, Англійскіе вельможи употребляли еще языкъ отцевъ своихъ, и охота къ чтенію рыцарскихъ романовъ и Французскихъ поэмъ не истребилась; но въ XV столѣтіи продолжительная борьба Англіи съ Франціею до того усилила ненависть ихъ другъ къ другу, что она вошла въ пословицу, и положила рѣшительный предѣлъ между нравами, языкомъ и Словесностію обоихъ народовъ. При торжественномъ вшествіи Генриха V въ Парижъ, великолѣпныя празднества Двора украшались Англійскими менестрелами, съ ихъ арфами, и вельможи сочиняли стихи на языкѣ, нѣкогда презрѣнномъ.
Грамматическій переворотъ совершился. Во второй половинѣ XV столѣтія возникла междоусобная война между Домами Іоркскимъ и Ланкастерскимъ. Симъ остановлены были успѣхи языка, который обратился, вмѣстѣ съ нравами, къ прежней грубости. За сто лѣтъ до того времени Король Эдуардъ III наградилъ великими почестями поэта Чосера (Chaucer), но теперь, при всеобщемъ кровопролитіи, настало плачевное время для поэзіи, и только въ царствованіе Генриха VIII, когда уже обѣ стороны изнемогли въ борьбѣ, языкъ съ новою силою устремился къ своему развитію. По случаю реформаціи, Библія (1535) переведена была на народный языкъ, и положила основаніе прозѣ, подобно какъ въ Германіи переводъ Лютера. Съ сего времени Англійскій языкъ принялъ правильное, догматическое направленіе, которое еще болѣе усилилось отъ изученія древнихъ языковъ, распространившагося въ началѣ XVI вѣка по всей Англіи съ невѣроятною быстротою. Оть безчисленныхъ переводовъ, языкъ сблизился съ классическою Литературою, и обогатился множествомъ новыхъ Латинскихъ и Греческихъ выраженій; чистѣйшее произношеніе совершенно измѣнило просодію. Со времени Чосера (1330) разнообразіе въ произношеніи словъ, перешедшихъ изъ Нормандско-Французскаго языка въ древній Англо-Саксонскій[1], дошло до высочайшей степени; но поэты, желая основать стихосложеніе на количествѣ слоговъ, рѣшились воспользоваться Греческими и Латинскими примѣрами, для утвержденія законовъ просодіи. Не смотря на то, всѣ усилія ихъ остались напрасными отъ великаго множества незначительныхъ односложныхъ словъ, противныхъ устройству экзаметра и пентаметра древнихъ. Напротивъ того, подражаніе Италіянскому размѣру, который болѣе приличенъ духу Англійскаго языка, весьма много содѣйствовало къ приданію гибкости и опредѣленности послѣднему, въ продолженіе XVI столѣтія. Тогда всѣми писателями овладѣла страсть къ сонетамъ. Самъ Генрихъ VIII, отчаянный деспотъ въ богословскихъ спорахъ или въ кровопролитныхъ домашнихъ распряхъ, пытался на старости своей сочинять сонеты, можетъ быть въ доказательство того, что онъ не отсталъ отъ вѣка.
Въ знаменитое царствованіе Королевы Елисаветы, Спенсеръ и Шекспиръ превратили Англійскій языкъ въ орудіе, достойное ихъ великихъ произведеній; счастливое вліяніе сихъ геніальныхъ писателей не было остановлено мистическимъ и нелѣпымъ языкомъ приверженцевъ Кромвеля. Мильтоиъ обогатилъ Словесность своими смѣлыми оборотами; Валлеръ и Драйденъ еще болѣе образовали языкъ, который сдѣлался подъ ихъ перомъ утонченнѣе и пріятнѣе. Такое направленіе языка развилось во всей своей силѣ по возстановленіи Королевскаго трона, въ 1660. Страсть къ изученію Французскаго языка снова овладѣла Англійскими поэтами и литераторами, и отпечаталась на ихъ произведеніяхъ. Творенія Свифта, Аддисона, Попа, Стиля и всѣхъ знаменитыхъ писателей царствованія Королевы Анны заслуживали всеобщее уваженіе, по изящности отдѣлки и правильному опредѣленному слогу.
Въ продолженіе XVIII столѣтія для Англійскаго языка, соперничествовавшаго уже съ Французскимъ относительно красоты и обилія формъ, открылся новый неисчерпаемый источникъ богатства, въ преніяхъ Парламента и чрезвычайно распространившихся торговыхъ сношеніяхъ. Слова едва ли не всѣхъ Европейскихъ языковъ вошли въ составъ Англійскаго. Критикъ Джонсонъ, видя ежедневное заимствованіе Французскихъ словъ, перепугался до того, что не могъ удержаться оть слѣдующаго восклицанія: The English will one day be reduced to babble a dialect of France! т. е.: «Англичане со временемъ принуждены будутъ лепетать на какомъ нибудь Французскомъ нарѣчіи». Но опасеніе его было напрасно; вѣроятно онъ не понималъ духа отечественнаго языка, который съ самаго своего начала смѣшивался съ другими нарѣчіями, но всему пріобрѣтаемому давалъ свое образованіе и собственное оригинальное произношеніе. Въ новѣйшее время, въ произведеніяхъ Байрона и Вальтеръ-Скотта видна явная наклонность къ преобладанію Саксонской части языка надъ прочими усвоенными ей частями; притомъ во всѣ времена Англійской Литературы, въ ней обнаруживается вѣчная борьба между двумя главными стихіями ея, поперемѣнно преобладавшими другъ надъ другомъ. Съ нѣкотораго времени мелочная Литература и высшее общество стали оказывать предпочтеніе неологизму Французскому.
На ряду съ Англійскимъ языкомъ развивалось мало по малу и нарѣчіе Шотландское. Языкъ, коимъ говорили жители разныхъ сѣверныхъ провинцій Англіи, нечувствительно сливался съ южнымъ Шотландскимъ. Уже во времена Датскаго владычества къ племенамъ Пиктовъ, Бретоновъ и Саксовъ, обитавшихъ въ странахъ между Фортомъ и Твидомъ, присоединилось великое число людей Германскихъ. Съ тѣхъ поръ Тевтоническое нарѣчіе, смѣшанное съ словами Галлическими и Бретонскими, и болѣе приближавшееся, по своему грамматическому устройству, къ языку Датскому, нежели къ Саксонскому, сдѣлалось господствующимъ (Thierry, Conquête de l’Angleterre par les Normands, tom II, pag. 60, édit. de 1830). Сношенія между Англіею и южною Шотландіею умножились въ XI столѣтіи въ царствованіе супруга одной Англійской принцессы, Малькольма Кенмора, который воспитывался въ Англіи. Вскорѣ Англо-Саксонскіе выходцы, вслѣдъ за Королемъ Эдгаромъ, стали искать убѣжища въ Шотландіи у зятя его, Малькольма. Въ послѣдствіе времени многія Нормандскія семейства, недовольныя доставшимися на ихъ долю участками по завоеваніи Англіи, пріобрѣли нѣкоторыя владѣнія въ Шотландіи, гдѣ наслѣдники Малькольма приняли ихъ благосклонно, даровали имъ разныя должности и даже допустили участвовать въ Государственномъ Совѣтѣ. Тогда новый языкъ, вывезенный изъ Франціи, возъимѣлъ надъ Шотландіею то же дѣйствіе, какъ и надъ южною частію острова, не посредствомъ меча, но единственно вліяніемъ своего образованія. Англо-Нормандскій языкъ сдѣлался языкомъ Двора, безъ установленнаго на то закона, соединился съ нарѣчіемъ Тевтоническимъ, коего господство распространялось уже между большею частію тамошнихъ обитателей, и наконецъ вытѣснилъ Эрсское или Галлическое нарѣчіе въ земли по ту сторону Гремпіанскихъ горъ. Въ балладахъ, которыя были воспѣваемы на границахъ Англо-Нормандскихъ провинцій, оба діалекта сливались другъ съ другомъ, и если Шотландское нарѣчіе сохраняло столь долгое время свою литературную независимость и могло гордиться своими Джономъ Барбуромъ, который нѣсколькими годами опередилъ Англичанина Чосера, и Королями-поэтами (Іаковомъ I и Іаковомъ VI), то симъ обязано оно безпрерывнымъ войнамъ, посѣявшимъ ненависть между Шотландцами и Англичанами. По восшествіи на Англійскій престолъ сына Маріи Стюартъ, соединеніе обоихъ государствъ въ одну Державу пріуготовило паденіе Шотландскаго языка: онъ утерялъ свое первобытное достоинство, которое столь горделиво защищалъ до того времени, какъ національную славу, и остался въ употребленіи лишь между простымъ народомъ. Въ нашп времена Робертъ Борнсъ (Burns) снова возвысилъ Шотландскій языкъ своими лирическими стихотвореніями.
Ирландское нарѣчіе никогда не имѣло собственнаго, независимаго существованія; поэты и литераторы, рожденные и воспитанные въ Ирландіи, по праву и дѣлу, принадлежатъ Англіи. Когда, въ царствованіе Генриха II, Нормандскіе бароны завоевали Ирландію, Эрсскій или Галлическій языкъ, коимъ говорили жители той страны, до того презрѣнъ былъ побѣдителями, что ни одинъ изъ нихъ не удостоилъ обратить ни малѣйшаго вниманія на старинныя народныя пѣсни. Въ послѣдствіе времени Ирландія довольствовалась литературными произведеніями Англіи.
Англійскій языкъ не ограничился владычествомъ въ тѣсныхъ предѣлахъ Великобританскихъ острововъ: онъ пустился, вмѣстѣ съ своимъ народомъ, путешествовать по свѣту, и нынѣ развивается въ обширной странѣ Соединенныхъ Штатовъ, откуда еще распространяется по другимъ частямъ Земнаго Шара. Кто можетъ утвердительно предсказать блистательные, со временемъ, успѣхи этого языка въ Новомъ Южномъ Валлисѣ и Восточной Индіи!
Въ Соединенныхъ Штатахъ основаніе языка еще не измѣнилось, но произношеніе начало уже уклоняться отъ кореннаго, Великобританскаго, и принимать однообразнѣйшее направленіе. Въ Новой Англіи, не болѣе 30 или 40 лѣтъ тому назадъ, произношеніе ни сколько не различествовало отъ Великобританскаго XVIII вѣка; но съ тѣхъ поръ простонародный языкъ (см. Walker. Pronouncing Dictionary) уже много измѣнился въ удареніи. Въ южныхъ и среднихъ Штатахъ, отъ вліянія Шотландскихъ и Ирландскихъ учителей, сохранилось сходство въ произношеніи съ Ирландскимъ и Шотландскимъ языками. Мистрисъ Троллопъ предлагаетъ намъ безчисленные примѣры провинціялизмовъ или Американизмовъ жителей Соединенныхъ Штатовъ.
Коснувшись произношенія, замѣтимъ, что Англійскій языкъ относительно къ гармоніи не можетъ сравниться съ новѣйшими отраслями Латинскаго, ни даже съ Нѣмецкимъ, который, хотя и не всегда благозвученъ, но по крайней мѣрѣ произносится безъ страннаго присвистыванія, и не имѣетъ неопредѣленныхъ буквъ и слоговъ, сдавливаемыхъ между зубами. Лагарпъ говорилъ, что Англійскій языкъ не соотвѣтствуетъ законамъ человѣческаго голоса. Вольтеръ утверждалъ, что Англичане выигрываютъ по крайней мѣрѣ два часа въ день, глотая половину своихъ словъ. Какой-то другой насмѣшникъ сказалъ, что одинъ только Англійскій языкъ можетъ обойтись безъ языка. Къ симъ жестокимъ, не совершенно безпристрастнымъ приговорамъ иностранцевъ, можно присовокупить поэтически-свирѣпое проклятіе Байрона, когда онъ, сравнивая свой отечественный языкъ съ сладкозвучнымъ Италіянскимъ, говорить, что послѣдній вовсе не похожъ на первый:
Like our harsh northern whistling grunting guttural,
Which we’re obliged to hiss and spit and sputter all[2].
Англо-Саксонскій языкъ, былъ гораздо благозвучнѣе нынѣшняго Англійскаго; это ясно доказывается поверхностнымъ сравненіемъ нѣсколькихъ коренныхъ и производныхъ словъ. Нѣмецкій языкъ подвергся подобному же преобразованію: Швабскій діалектъ миннезингеровъ былъ гораздо благозвучнѣе Нѣмецко-Саксонскаго Лютерова. Напротивъ того, Италіянскій языкъ принялъ противоположное направленіе: онъ болѣе и болѣе смягчался.
По присоединеніи Нормандскаго языка къ Англо-Саксонскому, возможность составлять сложныя слова, столь много содѣйствующая гибкости и поэзіи Нѣмецкаго языка, ослабла въ Англійскомъ. Какое нибудь коренное Саксонское слово, имѣвшее множество вѣтвей въ Нѣмецкомъ языкѣ, перешло въ Англійскій одно, какъ сухое дерево безъ сучьевъ и листьевъ. Къ тому же заимствованіе безчисленныхъ иностранныхъ словъ не могло не повредить чистотѣ слога. Не смотря на то, коренная Саксонская часть языка осталась къ прочимъ пріобрѣтеннымъ частямъ въ пропорціи, какъ 3 къ 1. Почти все грамматическое устройство, глаголы и частицы суть Англо-Саксонскіе. Большая часть сырыхъ произведеній означаются Саксонскими словами (ox, swine, sheep); напротивъ того, слова происхожденія Латинскаго или Французскаго относятся уже къ тому, что обработано руками человѣческими (beef, porc, mutton). Изъ двухъ синонимъ происхожденія Саксонскаго и Французскаго, первая всегда заключаетъ въ себѣ болѣе поэзіи, вторая болѣе изящества, напр. fatherly и paternal; happiness и felicity; faithfulness и fidelity; dwell и lodge; bereave и deprive. Англичанинъ, читая какое ннбудь Нѣмецкое прозаическое твореніе, найдетъ иногда, что оно написано слишкомъ позвышеннымъ слогомъ; ибо онъ встрѣтитъ на каждой страницѣ множество Саксонскихъ словъ, заключающихся для него въ предѣлахъ одной поэзіи. Чтобы вполнѣ убѣдиться въ сказанномъ нами, стоитъ взять Шекспира или Библію, и прибрать ко всякому слову происхожденія Саксонскаго подобное же происхожденія Французскаго: различіе это разительно, особенно въ Библіи, гдѣ преимущественно встрѣчаются слова и выраженія Саксонскія.
Не смотря на то, Англійскій языкъ, въ теперешнемъ его состояніи, выразителенъ силенъ, богатъ и гибокъ. Отличаясь простотою отъ прочихъ Европейскихъ языковъ[3], онъ весьма легко приспособляется ко всякимъ предметамъ: притомъ не имѣетъ отвлеченности Нѣмецкаго языка и превосходенъ въ описательномъ родѣ: это есть языкъ торговли, учености и путешественниковъ, — орудіе, заключающееся, подобно прочимъ языкамъ, въ рукахъ народа, который владѣетъ имъ по своему произволу, или мягкій воскъ, измѣняющій свой видъ сообразно съ народными потребностями[4].
II. Литература. Литература Англійская образовалась изъ тѣхъ же стихій, какъ и языкъ. Германское начало проявляется въ древнихъ балладахъ и военныхъ пѣсняхъ Саксовъ; Французское — въ рыцарскихъ романахъ, эпическихъ поэмахъ, стихотворныхъ сказкахъ и благочестивыхъ легендахъ, появившихся въ Англіи вмѣстѣ съ Норманнами, и содѣлавшихся для Англо-Нормандскихъ стихотворцевъ важнымъ источникомъ подражанія. Баллады, родившіяся на границахъ Англіи и Шотландіи, только въ концѣ XVI столѣтія пріобрѣли твердое существованіе и извѣстность. Горскіе стихотворцы пѣли, а не писали. Напротивъ того, еще съ XIII столѣтія сохранились памятники Англійской Литературы, произведенные вліяніемъ Норманновъ; но они состояли въ однѣхъ копіяхъ и переводахъ. Англійскій языкъ дорого заплатилъ за свою медлительность: пока онъ съ трудомъ образовался, старшій братъ его поражалъ уже поэтическимъ блескомъ Гогенштауфенскій Дворъ, и два сочиненія (die Nibelung и Heldenbuch) истощили запасъ сѣверныхъ преданій. Во Франціи стихотворцы прославляли Карла Великаго, Короля Артура и Рыцарей Круглаго Стола, лишая тѣмъ будущихъ Англійскихъ менестреловъ средства обогащать собственную поэзію предметами отечественной Исторіи. Къ числу немногихъ произведеній Англійской Литературы того времени, заимствованныхъ у Французовъ, можно отнести Хронику Роберта Глостера, которая впрочемъ не имѣетъ ни какого поетическаго достоинства.
Первая отечественная поэма Шотландіи, Робертъ Брусъ, Джона Барбура, (умершаго въ 1396 г.) имѣетъ нѣкоторое достоинство; прославляя любимаго Короля и торжество отечества надъ Англіей), она еще по сіе время доставляетъ неизъяснимое наслажденіе Шотландскому крестьянину. Между тѣмъ и въ Англіи начали появляться нѣкоторыя замѣчательныя произведенія: священникъ Робертъ Лонгландъ, подъ именемъ Пирса Плоурмена (Piers Plourman), забавлялъ современниковъ своими Видѣніями, въ коихъ смѣялся надъ предразсудками своего вѣка; въ царствованіе Ричарда II, Джонъ Гауэръ (Gower, ум. въ 1402 г) въ Латинскихъ и Англійскихъ стихахъ проповѣдовалъ нравственность; наконецъ Чосеръ, съ 1328 по 1400 г. (см. имя его въ отдѣльной статьѣ, такъ какъ и большей части слѣдующихъ), названный своими чтителями утреннею звѣздою, умѣлъ въ своихъ Кантербюрскихъ сказкахъ (Canterbury tales) облечь Французскую поэзію въ Англійскіе обороты, и тѣмъ угодить какъ Норманнамъ, такъ и Саксамъ. Онъ возвелъ на литературную степень языкъ, который Эдуардъ III провозгласилъ народнымъ. По смерти его, въ продолженіе всего XV вѣка, успѣхи Литературы остановились; но стихотворный духъ не дремалъ: господствуя въ балладахъ и пѣсняхъ, онъ служилъ какъ бы вступленіемъ къ громкимъ пѣснопѣніямъ XVI столѣтія. Слѣпой Генрихъ (Blind Harry) воспѣлъ Валласа; Вилліямъ Дюнбаръ (Dunbar, съ 1465 по 1530) содѣлался необходимымъ при увеселеніяхъ и празднествахъ Двора Іакова IV, своими аллегоріями, исполненными жизни и воображенія (the Thistle and the Rose; the gold in serge).
Театралыюе Искусство, обязанное началомъ Французскимъ мистеріямъ и фарсамъ, медленно подвнгалось кь совершенству, и нравственныя представленія (les moralités) до Эдуарда VI вовсе не были значительны. Проза имѣла не болѣе успѣха. Джонъ Мендевиль (Mandeville) описалъ на Латинскомъ, Французскомъ и Англійскомъ языкахъ свои Восточныя путешествія, которыя служатъ любопытнымъ памятникомъ для Исторіи, Географіи, но ни сколько не важны для Литературы. Объ Историческомъ Искусствѣ не было и помину, между тѣмъ какъ во Франціи Комминъ написалъ уже свои превосходныя историческія записки. Вотъ въ какомъ положеніи находилась тогда Англійская Литература! Страсть къ классицизму была чрезмѣрная: уже при Генрихѣ VIII Кардиналъ Вульзе (Wolsey) основалъ каѳедру Греческаго языка въ Оксфордскомъ Университетѣ, гдѣ Эрасмъ Роттердамскій имѣлъ нѣкоторый вѣсъ, не смотря на сопротивленіе Духовенства. Канцлеръ Сиръ Томасъ Муръ писалъ на чистомъ Латинскомъ языкѣ сильно и выразительно; воспитаніе Эдуарда VI было основано на изученіи древнихъ авторовъ; сама Елисавета свободно говорила по-Латынн. Множество переводовъ доказываютъ, сколь велика была ревность ученыхъ къ классической Литературѣ. Несмотря на то, вліяніе древности на Англію было совсѣмъ другое, нежели на Францію, гдѣ духъ рабскаго подражанія Греческимъ и Римскимъ образцамъ господствовалъ въ неимовѣрной степени: это произошло отъ того, что въ среднія времена Французы произвели много оригинальнаго; можно было бы сказать, что національный духъ, истощивъ всѣ свои силы, хотѣлъ возобновить ихъ пищею классическою. Въ Англіи наклонность къ отечественной поэзіи вступила въ борьбу съ классицизмомъ, и заимствовала у него лишь правильныя формы языка и миѳологическія аллегоріи. Послѣдними все было напитано: прозаическія и стихотворныя сочиненія, театральныя представленія и придворныя празднества дышали Миѳологіею; Греческія божества являлись при всякомъ случаѣ, для прославіенія имени Королевы Елисаветы; Греческіе храмы воздвигаемы были для ея отдохновенія послѣ прогулки; пенаты встрѣчали ее при входѣ въ каждое жилище. Пажи, переодѣтые въ Дріадъ, блуждали по лѣсамъ; Тритоны и Нереиды плавали въ прудахъ великолѣпныхъ парковъ. Но это не мѣшало богамъ языческимъ быть въ ладу съ Эльфами и волшебницами временъ среднихъ. Въ Спенсерѣ и Шекспирѣ видимъ соединеніе этихъ двухъ противуположностей. Но чтобы понять Спенсера, воспитанника Аріостова, и, вмѣстѣ съ тѣмъ, самостоятельнаго поэта, должно пройти рядъ подражателей Петрарки, каковы: Говардъ, Графъ Сюррей, Сиръ Томасъ Уайятъ (Wyat), и безплодное произведеніе Филиппа Сиднея (1554—1586), пытавшагося въ своей Аркадіи, соединить требованія классицизма съ вдохновеніями романтическими. Чтобы постигнуть Шекспира, должно ознакомиться съ его предшественниками, Архіепископомъ Джономъ Болемъ, Престономъ, Эдвардсомъ, Лилло, Кидомъ, Гаскойномъ и Марловомъ, которые едва могли утолить страсть къ театральнымъ представленіямъ, господствовавшую при Дворѣ и въ народѣ со времени царствованія Генриха VIII. Реформація не имѣла въ Англіи того противо-драматическаго дѣйствія, какъ въ Германіи, гдѣ національный театръ въ продолженіе двухъ сотъ лѣтъ былъ въ совершенномъ упадкѣ. Епископская Церковь не подражала чрезмѣрной строгости Кальвинистовъ и Лютеранъ: она ни во что не вмѣшивалась, лишь бы никто не касался ея религіозныхъ правилъ. Нравоучительныя представленія упали; но Англичане, пристрастные подобно Испанцамъ къ предметамъ изъ отечественной Исторіи, уничтожили въ самомъ началѣ нѣкоторыя тщетныя усилія поддержать на театрѣ древнюю правильность. Путь былъ проложенъ: Шекспиру (1564—1616) оставалось показаться. Онъ угадалъ потребности народа, и началъ съ историческихъ піесъ, въ коихъ развилъ жизнь и дѣятельность всей Англіи XVI столѣтія. Въ драматическихъ своихъ произведеніяхъ онъ поэтъ самостоятельный, но для лирическихъ стихотвореній избралъ себѣ въ образецъ Спенсера. Нельзя не отдать справедливости самому Спенсеру (1510—1596), который дѣйствительно можетъ служить образцемъ изящества и нѣжнаго вкуса; послѣ Шекспира онъ составлялъ лучшее украшеніе царствованія Королевы Елисаветы, которую аллегорически воспѣлъ какъ богиню, въ своей рыцарской поэмѣ (The fairy Queen). Сіе произведеніе не имѣло подражателей, между тѣмъ какъ вслѣдъ за Шекспиромъ являются имена Бенъ-Джонсона, его мнимаго соперника, двухъ друзей Бомонта и Флетчера, Массингера, Чапмана, Гейвуда и Ролея (Rowlev), которые старались удовлетворять наклонности народа къ романтическимъ представленіямъ.
Въ знаменитое царствованіе Королевы Елисаветы сатира и эклоги пришли въ цвѣтущее состояніе, первая въ произведеніяхъ Джона Доуна и Джозефа Галла; послѣдняя въ безчисленныхъ сочиненіяхъ подражателей Спенсера или Сиднея. Описательная поэма развилась въ Поліольбіонѣ Драйтона и въ Пурпуровомъ островѣ Финеаса Флетчера. Лирическая поэзія нашла себѣ многихъ представителей, въ числѣ коихъ первое мѣсто занимаетъ Сиръ Вальтеръ Ралей (Raleigh): онъ пріобрѣлъ своими стихотвореніями славу, которой вовсе не искалъ.
Проза начинала уже твердыми шагами подвигаться къ совершенству. Тотъ же Сиръ В. Ралей написалъ Всеобщую Исторію; Беконъ (Bacon), Аристотель XVII столѣтія и основатель опытной Философіи, изложилъ на отечественномъ языкѣ нѣсколько философическихъ мыслей; въ сіе же время получило начало политическое краснорѣчіе. Вотъ главное вліяніе реформаціи: сначала члены Парламента разсуждали о дѣлахъ Церкви, а потомъ уже и о національныхъ предметахъ. Петръ Вентвортъ первый коснулся этой струны; въ засѣданіи 1576 года онъ произнесъ свою знаменитую рѣчь о государственныхъ властяхъ. Первыя рѣчи, произнесенныя въ Парламентѣ, не могли еще назваться превосходными произведеніями, но въ нихъ уже замѣтно было вліяніе Греческихъ и Латинскихъ ораторовъ и стараніе подражать имъ.
Съ XVII столѣтія обнаруживается въ нѣкоторыхъ отрасляхъ Литературы наклонность къ тщательнѣйшей и ученѣйшей отдѣлкѣ формъ; представители этой эпохи, продолжающейся до вѣка Королевы Анны, были: Валлеръ и Коули (Cowley). Первый (1605—1657), какъ человѣкъ придворный и свѣтскій, имѣлъ единственною цѣлію нравиться пріятностію слога, разборчивымъ вкусомъ и изящными мыслями; его можно назвать поэтомъ хорошаго общества. Коули (1618—1667) замѣчателенъ своими лирическими стихотвореніями, чистотою слога и философскимъ духомъ. По его эпическое произведеніе (Давиденда) не имѣло успѣха; слава эпическаго стихотворца предоставлена была современнику его, Мильтону, возбудившему тотъ буйный духъ пуританизма, который угрожалъ погибелью Іакову I, и вскипѣлъ въ царствованіе его сына. Поэтъ принесъ въ даръ отечеству эпопею (Потерянный Рай), заключающую въ себѣ исторію падшихъ ангеловъ, ихъ возмущенія и погибели. Въ дидактическихъ сочиненіяхъ Мильтонъ является ученымъ Христіаниномъ, въ духѣ Пресвитеріанской секты.
Ботлеръ (Buttler 1612—1673) возсталъ противъ республиканскаго пуританизма въ своемъ Годибрасѣ (Hudibras), гдѣ объявилъ рѣшительную войну религіозному и политическому фанатизму своего времени, и ѣдкою сатирою осмѣялъ парламентскихъ Донъ-Кихотовъ; но онъ не былъ приглашенъ ко Двору Карла II.
Со времени Карла II оказывается преобладаніе школы Французской, которое однако жъ состояло не въ рабскомъ подражаніи ихъ произведеніямъ, а только въ заимствованіи правилъ ихъ критики. Драйденъ (1631—1701), поэтъ и основатель Англійской критики, почелъ благоразумнѣйшимъ придерживаться болѣе сихъ отрицательныхъ правилъ, которыя не вводятъ истиннаго таланта въ заблужденіе, и не подчиняютъ его ложному вкусу, нежели изобрѣтать новую теорію критики. Онъ отличается чистотою слога и остроуміемъ. Вообще въ лирическихъ и дидактическихъ твореніяхъ сего времени изящность и умъ одержали верхъ надъ воображеніемъ и чувствомъ. Въ царствованіе Королевы Анны слогъ обыкновеннаго разговора сталъ болѣе и болѣе освобождаться отъ древнихъ тяжелыхъ и затруднительныхъ формъ; тогда же, со времени перемѣны въ правленіи 1688 года, оказалось всеобщее отвращеніе къ развратнымъ правамъ Двора Карла II. Вскорѣ эта благопристойность общественнаго языка отразилась въ сочиненіяхъ прозаическихъ писателей. Стиль и Аддисонъ, основатели первыхъ періодическихъ изданій, исключительно посвященныхъ одной Литературѣ, вполнѣ умѣли воспользоваться симъ очищеннымъ слогомъ.
Попъ является начальникомъ стилистической школы, такъ какъ Шекспиръ — романтической. Попъ слѣдовалъ по стезѣ, проложенной Драйденомъ, но съ духомъ болѣе философскимъ. Поэзія всегда соотвѣтствуетъ вѣку; Англичане полюбили нравственныя размышленія и сатиру: Попъ предлагаетъ имъ и то, и другое; въ своемъ Опытѣ о человѣкѣ онъ разбираетъ системы Шафтесбюри и Болингброка; излагаетъ эстетическія или, лучше сказать, риторическія правила своего времени въ Опытѣ о критикѣ; острится въ Похищенномъ локонѣ, и обновляетъ Гомера въ невѣрномъ, но блестящемъ переводѣ. Томсонъ, авторъ Временъ года, принадлежитъ нѣкоторымъ образомъ къ школѣ Драйдена; въ отношеніи къ описательной поэзіи онъ то же, что Попъ относительно къ дидактической.
Одна только отрасль Литературы, поэзія драматическая, удержала свою независимость, и основывала большую часть своихъ произведеній на правилахъ древней народной школы. Причина этого очевидна. Нѣтъ ничего легче введенія новой системы въ какое нибудь литературное общество; но невозможно овладѣть духомъ цѣлаго народа, который хвалитъ только то, что соотвѣтствуетъ его вкусу. Къ тому же Англичане со времени Шекспира имѣли уже театръ отечественный, и ни сколько не желали перемѣнить его. Иногда появлялись пьесы, основанныя на Греческихъ и Французскихъ образцахъ: Виги, оставшіеся побѣдителями, со времени Вильгельма III, восхищались даже стихами Аддисонова Катона, не подчиняя себя притомъ классицизму. Строгій Драйденъ, какъ авторъ драматическій, покоряется всеобщему вкусу. Трагедія, ознаменованная еще именами Отвея, Ли (Lee) и Рове (Rowe), облекается около половины XVIII столѣтія, вмѣстѣ съ Лилло, въ плаченную драму. Комедія со времени Шекспира болѣе и болѣе образовалась искусными авторами, и въ царствованіе Карла II развилась до величайшей безнравственности; по вступленіи на престолъ Вильгельма III, лишившись своей свободы, она утеряла и комическое достоинство. Не нашлось Мольера, который бы умѣлъ соединить смѣшное съ законами высшей Комедіи. Къ числу безнравственныхъ авторовъ относятся: Фаркуаръ (Farquar), Этериджъ, Герцогъ Букинггамъ, Вичерлей, Конгревъ и двѣ женщины, Афра Бенъ и Сусанна Сентливръ. Ванбругъ и Сибберъ отличаются уже отъ своихъ собратій большимъ благородствомъ. Опера долго еще не могла укорениться въ Лондонѣ; одно только произведеніе баснописца Гея, опера Нищихъ (Beggar’s opera) имѣло народный успѣхъ.
Въ сіе время является Джонатанъ Свифтъ, начальникъ торіевъ, отдѣлившій себя отъ всѣхъ партій, презиравшій всѣхъ людей и все въ мірѣ. Его можно отнести къ числу тѣхъ великихъ мизантроповъ, которые изъ любви къ добру живутъ въ совершенномъ разладѣ съ вѣкомъ. Въ его сатирическихъ романахъ отражаются богословскіе споры того времени и мелкія страсти людей. Чистый и остроумный слогъ Свифта не измѣняетъ своему вѣку.
Историческая проза развивалась съ меньшею поспѣшностію; замѣчательно одно лишь твореніе, Современная Исторія, Бёрнета (Burnet). Бекеръ, Тиррель и Эчардъ изготовили полезные матеріалы своимъ послѣдователямъ. Произведенія Томаса Спрата (ум. 1713), автора Исторіи Королевскаго Общества Наукъ, основаннаго въ Лондонѣ Карломъ II, и біографа поэта Коули, заслуживаютъ полное уваженіе. ГІо части Философіи по прежнему являются великія имена: Локка, по Опытной Философіи, Кодворта, Франца Гутчесона, идеалиста Беркелея, Лорда Болингброка, который былъ покровителемъ Попа, и Шафтесбюри (см. сіи слова). Важность политическаго краснорѣчія усиливается съ того времени, какъ начали печатать парламентскія рѣчи. Министръ Георгія II, Робертъ Вальполь и соперники его, Польтеней, Шиппенъ, Бернардъ, Графъ Честерфильдъ, Графъ Гардвикъ прославились въ Парламентѣ, и служили образцами юному Вилліаму Питту, въ послѣдствіи Лорду Чатаму. Въ то же время духовное краснорѣчіе, болѣе и болѣе облагороженное, но спокойное, безъ ораторскихъ движеній, создало Тилотсона и Шерлокка. — Литературная критика не была еще основана на философической теоріи. Одинъ изъ соперниковъ Драйдена, Раймеръ, болѣе извѣстный своею ученостію, былъ пристрастный и невѣжественный судья въ дѣлахъ вкуса. Колліеръ проповѣдывалъ противъ безнравственности театра; Деннисъ, напитанный желчью Зоила, погибъ въ злыхъ нападкахъ на Попа; Шафтесбюри, разбиравшій до того времени теорію изящнаго, основывалъ истолкованіе его на правилахъ нравственности; по его мнѣнію, изящное и доброе суть одно и то же; Стиль и Аддисонъ основывали на семъ предположеніи свои періодическія изданія (The Spectator, и проч.). Самый Джонсонъ, лучшій критикъ, увлеченъ былъ этимъ мнѣніемъ, и старался передать его слѣдующему вѣку.
Во второй половинѣ XVIII вѣка теоріи, исключительно свойственныя золотому вѣку (такъ хотѣли назвать время царствованія Королевы Анны) начали измѣняться. Однообразные звуки классической лиры ослабѣвали; юные поэты рѣшились защищать воображеніе, стѣсненное критикою, требовавшею во-первыхъ изящества, а во-вторыхъ изобрѣтенія. Душа, подавленная умомъ, потребовала возвращенія своихъ правъ; національная гордость, возбужденная семилѣтнею войною, отвергла подражаніе Литературѣ народа, унижаемаго отечествомъ на сухомъ пути и на морѣ.
Законы Французской критики ограничивали свободное подражаніе Природѣ; это побудило еще болѣе дѣйствовать вопреки ея правиламъ. Тогда Англичане обратились къ Литературѣ Нѣмцевъ, какъ къ старому другу; нравы часъ отъ часу становились чище; все начало дышать домашнею жизнію, сельскими наслажденіями. Нѣжная чувствительность отпечаталась на всѣхъ поэтическихъ произведеніяхъ. Эта эпоха особенно покровительствовала роду романовъ, изобрѣтенному Ричардсономъ, который умѣлъ схватить состояніе гражданской жизни со стороны серіозной; Фильдингъ, описалъ ея смѣшную сторону, частію изъ любви къ противорѣчію, частію изъ ревности, ибо «лавры Мильціада не давали покоя Ѳемистоклу.» Тріумвиратъ романистовъ заключается Стерномъ. Онъ чувствителенъ въ своемъ Сентиментальномъ Путешествіи, но совсѣмъ другимъ образомъ, нежели Ричардсонъ; его можно назвать представителемъ созданнаго Шекспиромъ юмора, гдѣ слезы утопаютъ въ улыбкѣ; но въ его Тристрамѣ Шанди чувствительность уступаетъ комизму; это совершенная противоположность Сентиментальному Путешествію. Стернъ былъ такъ оригиналенъ, что ни одинъ изъ его послѣдователей не могъ съ нимъ сравниться. Подражатели Фильдинга были счастливѣе; таковъ наприм. Смоллетъ, авторъ Родерика Рандома и Перегрина Пикля. Смоллетъ можетъ назваться отличнымъ Фламандскимъ живописцемъ; онъ счастливо списалъ съ натуры комическія подробности жизни. Ричардсону наслѣдовалъ Оливьеръ Гольдсмитъ, сочинитель романа, отличающагося простотою слога и великимъ драматическимъ интересомъ. Не менѣе заслуживаетъ вниманія его описательная поэма (Оставленная деревня). Гораздо большее число писателей отличилось въ дидактическомъ родѣ, соотвѣтствовавшемъ всегдашней потребности Англичанъ, соединять полезное съ пріятнымъ. Это ложно: достоинство поэзіи не состоитъ въ наставленіи или убѣжденіи. Какъ бы то ни было, между именами Дайера, Акенсейда, Амстронга, Месона, Дарвина, Гейлея, возвышается до геніяльной степени имя Юнга. Въ своихъ первыхъ произведеніяхъ онъ принадлежитъ еще къ вѣку Королевы Анны; но по послѣднему творенію (Ночныя размышленія), созданному въ зрѣломъ возрастѣ, становится на ряду съ писателями геніяльными; твореніе сіе исполнено высокихъ мыслей.
Элегическій тонъ распространился и на лирическую поэзію второй половины XVIII вѣка. Прайоръ и другіе писатели едва могли развить малѣйшій поэтическій духъ въ своихъ одахъ и лирическихъ стихотвореніяхъ. Но мы встрѣчаемъ совершенно противное въ произведеніяхъ Гаммонда, Шенстона, Грея, Коллинса, Бруса и Битти; Перси возбудилъ даже новую охоту къ стариннымъ пѣснямъ и старинной балладѣ, гдѣ слогъ занимаетъ не первое мѣсто. Одна только ода не измѣнила своего вида: она пиндарствовала. Въ этомъ родѣ особенно отличился Акенсейдъ.
Послѣ Мильтона Гловеръ первый оживилъ своимъ Леонидомъ эпическій родъ, который считали уже погасшимъ; въ сущности произведеніе Гловера, стоящее на ряду съ Фарсалою и Арауканою, есть Исторія, искусно описанная стихами. Но вдохновеніе эпическаго генія проявляется вполнѣ въ Гастингсскомъ сраженіи, отрывкахъ, изданныхъ юнымъ Чаттертономъ (ум. 18-ти лѣтъ) подъ вымышленнымъ именемъ Ролея (Rowley), забытаго стихотворца XV столѣтія, и въ подложныхъ пѣсняхъ Оссіана (см. Макферсонъ).
Драматическое Искусство быстро стремилось къ совершенству; знаменитые актеры, каковы Гаррикъ, Футъ, мистрисъ Сиддонсъ, прославили сцену, между тѣмъ какъ сама трагедія оставалась неподвижною. Публика съ наслажденіемъ еще слушала пьесы Шекспира, глубоко изученныя Гаррикомъ. Попытки Гловера и Месона даровать право гражданства трагедіи, основанной на подражаніи древнимъ, не имѣли ни какого успѣха. Комедіею, особенно фарсами, по прежнему, занимались многіе писатели, къ числу коихъ принадлежатъ Футъ и Гаррикъ. Кольманъ, Морфи и Комберландъ подражали Французамъ; Шериданъ прославился своею Школою Злословія. Но въ этомъ произведеніи обнаруживается лишь малая часть его таланта; какъ политическій ораторъ, онъ принадлежалъ къ той блистательной оппозиціи, которая прославилась именами Борка и Фокса, и борьбою съ сильнѣйшимъ противникомъ, Питтомъ. Способности сихъ знаменитыхъ ораторовъ равнялись важности происшествій, коихъ они были свидѣтелями и дѣйствующими лицами.
Исторія минувшихъ временъ также нашла себѣ достойныхъ представителей. Неизмѣримое пространство заключается между Борнетомъ, о коемъ упомянуто выше, и Юмомъ, Робертсономъ и Гиббономъ. Исторія Англіи Юма, не смотря на его невѣдѣніе духа среднихъ временъ и скептицизмъ, есть знаменитое произведеніе по слогу и политической проницательности. Робертсонъ лучше его обрисовываетъ отдѣльные характеры, но иногда поверхностенъ и слишкомъ много заботиться о сближеніи разнородныхъ случаевъ. Гиббонъ извѣстенъ своимъ насмѣшливымъ тономъ, вольнодумствомъ и ученостію; нѣсколько строфъ изъ Чайльдъ-Гарольда превосходно изображаютъ его. Гораздо ниже сихъ трехъ историковъ стоять Фергюсонъ, Джиллисъ, Митфордъ и Роско (Roscoe), послѣдніе двое занимались и Философіею. Сочиненіе Юма О природѣ человѣка написано такъ изящно, какъ только можно было написать о предметѣ, столь отвлеченномъ. Фергюсонъ, своимъ Основаніемъ Нравственной Философіи, занялъ почетное мѣсто въ Шотландской школѣ, коей начальники, Ридъ, Битти и Дюгальдь-Стюартъ, нападали на ученіе Юма и на школу матеріалистовъ. Другой Философическій писатель, Адамъ Смитъ, основалъ новую науку — Политическую Экономію. Въ скептицизмѣ Юма, опытной философіи Рида и практическомъ ученіи Смита отражаются три Философическія наклонности Англичанъ въ концѣ послѣдняго столѣтія. Отвлеченныя идеи Канта, увлекавшія въ то время Нѣмцевъ, не могли быть доступны народу, коего все благо заключалось въ матеріальныхъ выгодахъ, и который требуетъ отъ наукъ, отъ искусствъ, отъ философіи, даже отъ поэзіи, полезныхъ наставленій и доказательствъ, основанныхъ на опытѣ. За то, въ чемъ заключается ихъ литературная критика? Тотъ же Джонсонъ управляетъ ею своимъ самовластнымъ словомъ: useful pleasure (полезное удовольствіе); тотъ же Югъ-Блеръ видитъ въ поэзіи одно искусство выражать стихами страсти. Ораторъ Боркъ и Джерардъ основательнѣе разбираютъ идею изящнаго, но не могутъ, подобно Нѣмцамъ, составить полной теоріи Изящныхъ Искусствъ.
Впрочемъ, не смотря на столь тѣсные предѣлы, мы видѣли, что Англійская Литература стремилась къ независимости, и частію достигала своей цѣли. Шотландецъ Борнсъ (1796), вдохновенный поэтическою природою своего отечества, умѣлъ сообщить своимъ пѣснямъ сильный и свѣжій колоритъ старинныхъ балладъ (изданіе 1813 г. 4 ч. въ 8 д. л.); въ описательной и дидактической поэзіи мрачнаго и болѣзненнаго Коупера (The Task, Урокъ) отпечатанъ суровый, особенный характеръ, чуждый всякаго подражанія (послѣднее изданіе его сочиненій, 1816 г., 4 ч., въ 8 д. л.). Борнсъ и Коуперъ были предвѣстниками Лакистовъ (озеристовъ) такъ названныхъ Эдинбургскимъ Обозрѣніемъ потому, что двое изъ нихъ, Вордсвортъ и Кольриджъ, воспѣли въ стихахъ своихъ прекрасныя окрестности озеръ сѣверной Англіи. Главныя достоинства этой школы состоятъ въ живописной подробности, истинно вдохновенной поэзіи, оригинальности и свѣжихъ блестящихъ картинахъ Природы. Вильгельмъ Вордсвортъ (род. 1779), сочинитель лирическихъ балладъ и разныхъ поэтическихъ путешествій, одаренный творческимъ воображеніемъ и тонкою разборчивостію, отъ излишняго стремленія къ простотѣ въ выраженіи, впадаетъ нерѣдко въ принужденность — Кольриджъ (род. 1773), авторъ Христабеля и переводчикъ Шиллерова Валленштейна, глубоко проникаетъ въ сердце человѣческое, и въ особенности любитъ поражать ужасомъ; но его можно упрекнуть въ томъ же, въ чемъ и друга его, Вордсворта. Робертъ Соутей, обильный поэтъ, авторъ Жанны Д’Аркъ и другихъ поэмъ, слишкомъ много пользуется роскошью свойственнаго ему колорита. Джонъ Вильсонъ, сочинитель Пальмоваго Острова, слѣдуетъ Вордсворту; Т. Кампбель, авторъ Наслажденій Надежды и Гертруды Віонингской, занимался особенно обработкою своего слога. Томасъ Муръ (род. 1780), творецъ Ирландскихъ мелодій, поэмы Лалла-Рукъ, Любви Ангеловъ и проч., былъ нѣкоторое время въ большой славѣ; нѣжныя, изящныя и нерѣдко чувственныя картины привлекли на его сторону множество читателей; но въ послѣдствіи его блестящая поэзія прискучила. Джорджъ Креббъ (р. 1751) низвелъ свою музу до госпиталей, тюремъ, деревенскихъ кабаковъ, контрабандистовъ, несчастныхъ крестьянъ и больныхъ. Казалось, онъ желалъ найти поэтическую сторону въ предметахъ самой отвратительной простоты. Не смотря на свою принужденность, Креббъ былъ удивительный психологъ и искусный живописецъ; (Полное собраніе его сочиненій, Лондонъ, 1822, 5 ч.); притомъ онъ былъ независимъ отъ Лакистовъ, къ числу коихъ причисляется Вальтеръ Скоттъ по своимъ поэтическимъ произведеніямъ (Жена озера, Пѣснь послѣдняго менестрела, Марміонъ, и проч.). Но въ этомъ, какъ извѣстно, не заключается слава сего обширнаго генія.
Послѣ Гольдсмита, женщины исключительно завладѣли романомъ, образованнымъ Ричардсономъ и Фильдингомъ; Мисъ Бюрней, Мистрисъ Робинсонъ, Шарлотта Смитъ, Марія Эджвортъ, Джанна Остинъ и Леди Морганъ изображали картины домашней жизни; Г-жа Радклифъ (1822) описывала древніе замки, пещеры и привидѣнія; въ одномъ только Калебѣ Вилліамсѣ, Годвина, видна была нѣкоторая оригинальность; но съ появленіемъ Веверлея (1814) открылся новый свѣтъ. Въ продолженіе 17 лѣтъ безпрерывно выходили одно за другимъ удивительныя произведенія знаменитаго автора, который овладѣлъ, казалось, обширнымъ театромъ Исторіи и ея внѣшнею поэтическою стороною, предоставивъ внутреннюю опасному сопернику, великому поэту-эгоисту, разложившему на части собственное свое сердце, и создавшему въ своихъ твореніяхъ самого себя. Вальтеръ Скоттъ и Байронъ основали новыя школы въ Европѣ: оскорбленные и революціонные умы и скептики послѣдовали Байрону; почти всѣ романисты — Вальтеръ Скотту. Въ Америкѣ онъ создалъ Купера, живописца Океана и дикихъ лѣсовъ; въ Ирландіи — Гриффита и Банима; въ Шотландіи Джона Гольта; въ Англіи — Гораса Смита, Граттана, Дона Телесфоро-де-ла-Труэба, обангличанившагося Испанца, и многихъ другихъ. Въ продолженіе послѣдняго десятилѣтія, кромѣ историческихъ романовъ, появлялись религіозные или догматическіе (такъ напр. Трименъ, Варда, заключающій въ себѣ бесѣды свѣтскаго человѣка съ послѣдователемъ Епископской Церкви), этнографическіе (каковы: Анастазъ, Т. Гопе, Хаджи-Баба, Морьера, о нравахъ Персіянъ; Мусульманинъ, Маддена, и проч.); фашіонабельные (свѣтскіе), заступившіе мѣсто Ричардсонова романа (къ фашіонабельному роду относятся произведенія Лорда Норманби, Томаса Листера и Литтона Больвера), и наконецъ живописные, коими прославились: Ритчи, Барри Сентъ-Леджеръ (1829) и Марія Митфордъ.
Крофтенъ Крокеръ, авторъ Ирландскихъ легендъ и волшебствъ, и Барлея Магомета (Парижъ, 1832) не принадлежалъ ни къ какой школѣ. Гудъ, въ своихъ Whims and oddilies (причуды) остроумно нападаетъ на нынѣшнія дурачества. Вашингтонъ-Ирвингъ, авторъ Христофора Коломбо и Sketch-book, прощается съ Европою въ своемъ описательномъ романѣ Alhanimbra (1832). Повѣсти, столь обыкновенныя во Франціи, почти неизвѣстны въ Англіи.
Успѣхи драматической поэзіи не были столь значительны. Въ началѣ столѣтія Коцебу, въ переводѣ, былъ въ большой славѣ. Мистрисъ Коулей и Мистрисъ Инчбальдъ, Маклинъ, Голькрофтъ, Рейнольдсъ произвели нѣсколько комедій, которыя были благороднѣе старинныхъ, но уступали имъ въ комическомъ достоинствѣ. Жанна Бельи старалась, въ своихъ драматическихъ сочиненіяхъ, соединить классическій слогъ съ новѣйшею поэзіею. Ей подражали Кольриджъ, Мечеринъ (авторъ Бертрама и Манюэля), Барри-Корнваль (авторъ Мирандолы) и Мильманъ (авторъ Фаціо). Драматическія произведенія Байрона далеко отстаютъ отъ его поэмъ; превосходные эпизоды не замѣняютъ драматическаго эффекта. Галидонъ Гилль Вальтеръ-Скотта вовсе не достигаетъ своей цѣли. Къ послѣднимъ трагедіямъ, имѣвшимъ наиболѣе успѣха въ Лондонѣ, относятся: Ріенци, Маріи Россель Митфордъ, Францискъ I, Миссъ Кембль, Виргиній, Горбунъ и Мантуанка, Шеридана Ноульсъ. Изъ числа прочихъ сочиненій, относящихся къ школѣ Лакистовъ или сопровождавшихъ ее, замѣчательнѣйшія суть: дидактическая поэма Самюэля Роджерса (О наслажденіяхъ памяти); Римини, поэма Лей-Гонта, исполненная воображенія; Сицилійская повѣсть (Sicilian Story), Марціань Колонна, Письма Боккачія къ его любовницѣ, лжеименнаго Барри-Корнваля, о коемъ уже было упомянуто въ числѣ драматическихъ писателей, исполненнаго огня, изящества и простоты; пѣсни Ваттса, Крофтонъ Крокера, Гервея, баллады Аллана Коннинггама, поэмы Джемса Гогга, произведенія юмористическихъ поэтовъ, въ числѣ коихъ первое мѣсто занимаетъ Гудъ; наконецъ сочиненія Квакерскихъ поэтовъ обоего пола, какъ-то: Бернарда Бартона, В. Говитта и сестры его, Маріи Говиттъ, Фелиціи Гемансъ (сочинительницы Скептика), которая была глубокомысленнѣе своихъ единовѣрцевъ, и Летиціи Елисаветы Ландонъ, замѣчательной по своимъ прекраснымъ лирическимъ стихотвореніямъ.
По Историческимъ Наукамъ, не было ни одного генія, который могъ бы сравниться съ Юмомъ, Робертсономъ или Гиббономъ. Многіе занимаются собираніемъ матеріяловъ. При Нижней Палатѣ, еще съ начала столѣтія учрежденъ комитетъ для изданія документовъ, извлеченныхъ изъ архивовъ, относительно къ Публичному Праву; многія роскошныя изданія были посвящены Исторіи соборовъ и монументовъ равныхъ Графствъ. Дженджесъ, Чальмерсъ и Вальтеръ-Скоттъ описали Англо-Саксонскій дистриктъ. Галламъ и Торнеръ занимались изслѣдованіемъ отечественной Исторіи: первый замѣчателенъ своею ученостію и безпристрастіемъ; второй написалъ три сочиненія: объ Англо-Саксахъ, о средней и о новой Исторіи, до кончины Елисаветы. Торнеръ былъ приверженецъ реформы, и въ семъ отношеніи противоположенъ Доктору Линдгарду, Католическому священнику, который, въ замѣчательномъ сочиненіи своемъ, доказалъ важность изученія историческихъ источниковь. Полная безпристрастная Исторія Англіи еще не написана. Сочиненія Пальгрева и Мекинтоша слишкомъ кратки. Годвинъ, въ своей Исторіи Англійской Республики, исправилъ многія ошибки своихъ предшественниковъ. По части Шотландской Исторіи замѣчательны: Малькольмъ Лейнгь (3-е изданіе 1829), Вальтеръ Скоттъ и Фрезеръ Титлеръ, превзошедшій знаменитаго романиста ученостію въ сочиненіи, которое еще не окончено. О’Дрисколь написалъ Исторію Ирландіи до 1700 года; Томасъ Муръ занимался изслѣдованіемъ сего же предмета. Намъ остается упомянуть о слѣдующихъ сочиненіяхъ: Исторіи войны за Испанское наслѣдство, извлеченная изъ фамильныхъ записокъ Генерала Стангопа; симъ же предметомъ занимались стихотворецъ Соутей, Полковникъ Непиръ, Лордъ Лондондерри и другіе. Мойль, Череръ и Глейкъ описывали состояніе Испаніи во время послѣднихъ войнъ; Маргатъ, въ своихъ Приключеніяхъ Морского офицера, и Капитанъ Базиль Галлъ коснулись предѣловъ поэзіи. Записки друга Байронова, пирата Трелоунея, относятся къ числу автобіографій (см. эту ст.) Въ біографіяхъ Англичане никогда не имѣли недостатка. Сюда относятся жизнеописанія Рида и Робертсона, соч. Стюартомъ; Юма, Ричи; Джонсона, Босвелемъ, умноженное Крокеромъ (4 ч. 1831); — Локка, съ извлеченіемъ его корреспонденціи, Лордомъ Кингомъ (1829); Епископа Гебера и Сира Томаса Раффлеса, извлеченныя изъ ихъ Записокъ (1830); Адмирала Роднея (1830). Томасъ Муръ прекрасно описалъ жизнь Лорда Фицжеральда, принимавшаго участіе въ возстаніи Ирландцевъ въ 1798. Недавно издана переписка Гаррика (1831) и знаменитаго статистика и агронома Джона Синклера. Исторія живописцевъ, архитекторовъ, ваятелей и другихъ Англійскихъ художниковъ, Аллана Конинггама, составляетъ прекрасную біографическую галерею въ Family library. Наконецъ біографіи многихъ знаменитыхъ моряковъ описаны Маршалломъ (3 ч. 1832).
Географическое Общество, основанное въ Лондонѣ Барровомъ, издало 1-ю часть своихъ записокъ въ 1832 г.; Highland Society также съ нѣкотораго времени издаетъ превосходныя записки о Верхней Шотландіи. Лоу занимается Статистикою Англіи; Чальмеръ, Плейферъ и Синклеръ — Статистикою Шотландіи; Пьювенгамъ и Вексфильдъ — Статистикою Ирландіи. Но всего многочисленнѣе у Англичанъ, неутомимыхъ путешественниковъ, описанія путешествій. Частыя сношенія ихъ съ Индіею ежегодно распространяютъ точнѣйшія свѣдѣнія о сей обширной странѣ. Эльфинстонь описалъ Кабулъ (1815); Потингеръ, Белуджистанъ и Синдъ, Скипперъ и Монди — Индію вообще. Путешествія Парри, Франклина и Росса къ сѣверному полюсу; — двухъ братьевъ Бичи къ сѣвернымъ берегамъ Америки (1828); — Ворда и Гарди въ Мексику (1829); Эвереста въ Норвегію, Лапландію и Швецію (1829); — въ Константинополь, Макфарлана (1829); — въ Халдею, Мигнана; въ Средиземное Море, Бичи; — Эрля, въ Новую-Зеландію; — Карна, въ Палестину; описаніе Персидскихъ нравовъ, Морьера; — Статистика и политика Соединенныхъ Штатовъ, Узели; — всѣ эти произведенія, недавно изданныя, доказываютъ, что на всемъ Земномъ Шарѣ нѣтъ ни одного мѣста, которое бы не было посѣщено Англичанами.
Чистая Математика не имѣетъ большихъ успѣховъ; напротивъ того Прикладная весьма усовершенствована. Многіе занимаются Гидростатикою; Чаллисъ наблюдалъ за движеніемъ, съ намѣреніемъ опредѣлить ихъ законы. Для астрономическихъ наблюденій устроена Королевская Гринвичская обсерваторія; сверхъ того, при Университетахъ Оксфордскомъ, Эдинбургскомъ, Дублинскомъ и Гласговскомъ находятся обсерваторіи, которыя содержатся на счетъ сихъ Университетовъ. Астрономическое Общество издало нѣсколько томовъ превосходныхъ записокъ; а знаменитыя имена Гершеля, Галловея, Соута, Бели, Брюстера служатъ представителями успѣховъ Англіи по части Астрономіи.
Не менѣе того Англичане оказали важные успѣхи въ разныхъ отрасляхъ Естественныхъ Наукъ. Сынъ Гершеля занимался наблюденіемъ надъ теоріею звука и галванизма; въ предварительномъ разсужденіи о Естественной Физикѣ онъ показалъ успѣхи сихъ наукъ. Кетеръ писалъ о качаніи маятника; Дальтонъ и Юръ о газѣ и испареніяхъ; Джонсъ Гершель и Брюстеръ — о свѣтѣ; Лесли — о теплотѣ. Знаменитое имя Деви извѣстно по химическимъ его изслѣдованіямъ; Волластонъ открылъ новые металлы въ платинѣ; Фараде писалъ объ электрогалванизмѣ (см. статьи этихъ именъ).
Геогнозія въ особенности была усовершенствована въ Англіи. Лондонское Геологисчсское Общество процвѣтаетъ подъ управленіемъ Бокланда и Адама; Вернеріанское Эдинбургское — подъ вѣдѣніемъ Джемисона; лучшими геологами почитаются Бичъ, Лайяль и Конгберъ.
Зоологическія свѣдѣнія распространяются безчисленными путешествіями и произведеніями Англичанъ: Андерсонъ описалъ Американскихъ птицъ; Ричардсонъ, путешествовавшій вмѣстѣ съ Франклиномъ, Зоологію Сѣверной Америки; Грей, Индійскую; Бокландъ и Конгберъ усовершенствовали Зоологію окаменѣлостей.
Ботаника болѣе образовалась въ оранжереяхъ, нежели въ ученыхъ произведеніяхъ. Къ числу новѣйшихъ сочиненій по сему предмету относятся: Валлича, объ Азіатскихъ растеніяхъ; Горсфильда и Броуна, о растеніяхъ Японіи; Гукера, о растеніяхъ Сѣверной Америки и о папоротникахъ. Медицинскія науки составляютъ, по прежнему, одно изъ любимыхъ занятій Англичанъ, которые въ семъ отношеніи самостоятельны и не справляются съ теоріями иностранныхъ медиковъ. Чарльсъ Белль считается первымъ анатомомъ Англіи, а Астлей Куперъ — первымъ хирургомъ. Имена медиковъ Бельи, Гальфорда, Аберкромби, Гуча, Смита, Ватсона и Христисона весьма извѣстны. Медицинская Энциклопедія и Лондонская Медицинская Газета начинаютъ обращать вниманіе на ходъ сихъ наукъ и въ другихъ государствахъ.
Относительно Юриспруденціи, въ Англіи занимаются собираніемъ замѣчательныхъ судебныхъ случаевъ и рѣшеній. Нѣмецкія юридическія сочиненія съ нѣкотораго времени принимаются въ уваженіе. Періодическія изданія, Юристъ и Law Magazine, занимаются обработываніемъ сего предмета.
Богословіе не получило еще ученаго направленія. Епископская Церковь опасается Нѣмецкаго раціонализма, и отринула систему его черезъ посредство одного изъ своихъ членовъ (Роза). Церковная Исторія Англіи весьма хорошо обработана. Раугхапъ недавно написалъ біографію Виклеффа, Тоддъ — исторію жизни Кранмера. Методисты усердно дѣйствуютъ въ библейскихъ обществахъ и миссіяхъ.
Опытная Философія Локка по прежнему преподается съ каѳедръ, наряду съ ученіемъ Рида.
Политическія науки, и въ особенности Политическая Экономія, находятся въ цвѣтущемъ состояніи. Рикардо, Мальтусъ, Макъ-Куллокъ, Милль, Сеніоръ и Парнель развили систему Смита. Имя Бентама столь извѣстно, что не нужно упоминать объ немъ. Классическою Словесностью мало занимаются. Времена Бентлея и Порсона уже миновали. Филологическіе журналы имѣютъ мало подписчиковъ. Джонъ Гарфордъ перевелъ Эсхилова Агамемнона, и написалъ разсужденіе о Греческой трагедіи (1832); Скульфильдь издалъ Эсхила; Вилліамъ Соутсби замѣчателенъ по хорошему метрическому переводу Иліады (1831).
Безпрерывныя сношенія съ Индіею много содѣйствуютъ къ распространенію изученія Восточной Словесности. Имена Кольбрука и Вильсона знамениты въ Европѣ; послѣдній недавно передѣлалъ свой Лексиконъ Санскритскаго языка. Общество, основанное любителями (oriental translation fund), ободряетъ переводы, ежегодно награждая лучшіе медалями. Турецкая Грамматика Давидса, рано похищеннаго смертію, превосходна; она заключаетъ въ себѣ краткій обзоръ Турецкой Литературы.
Англію можно назвать классическою страною энциклопедій и журналовъ. Encyclopædia Metropolitana, родъ методической энциклопедіи, уже почти окончена; но первое мѣсто занимаетъ Encyclopædia Britannica, издаваемая профессоромъ Непиромъ (7-й томъ 7-го изданія вышелъ въ 1833 году); 18-й томъ Эдинбургской Энциклопедіи, Брюстера, оконченъ въ 1831 году; въ ней хорошо обработаны естественныя науки. Есть еще пять или шесть другихъ Энциклопедій, каковы Рисона, Лондонская и ироч., которыя уже окончены или скоро будутъ окончены. The Penny Cyclopædia начата въ 1833 году. Сверхъ того замѣчательна The American Encyclopædia of conversation, второе изданіе коей печатается въ Англіи, 12 том., въ 8 д. л. — Общество для распространенія общеполезныхъ знаній (Society for the diffusion of useful Knowledge), издаетъ тетрадями Библіотеку общеполезныхъ свѣдѣній, которая распространяетъ между народомъ математическія, физическія и естественныя познанія. Constable’s Miscellany, основанное въ Эдинбургѣ и посвященное Исторіи, Искусствамъ и Литературѣ, издается для народа и скоро окончится. Подобное же сочиненіе, The Family lihrary, Моррея, въ Лондонѣ, заключаетъ въ себѣ свѣдѣнія касательно Исторіи, біографіи и естественныхъ наукъ (число томовъ будетъ простираться до 40). The Cabinet Cyclopædia, Ларднера, есть собственно не энциклопедія, а собраніе отдѣльныхъ сочиненій объ Исторіи, механическихъ и коммерческихъ наукахъ и искусствахъ, и т. д.
Между журналами первое мѣсто занимаетъ теперь Edinburg Review, придерживающійся партіи Виговъ; Quarterly Review остается на сторонѣ Торіевъ; Westminster Review, основанный въ 1824 году, принадлежитъ къ школѣ Бентама и держится стороны радикальной; Foreign-Quarlerly Review, занимающійся сообщеніемъ извѣстій о замѣчательныхъ произведеніяхъ иностранной Литературы, уже равняется превосходною отдѣлкою статей съ Edinburg и Quarterly Review. The Literary Gazette и Athenæum, выходящіе еженедѣльно, не имѣютъ основательной системы критики, и довольствуются извлеченіями.
Ежемѣсячный Журналъ Blackwood’s Edinburgh Magazine, Вильсона, держащійся стороны ультраторіевь, остается въ прежнемъ видѣ.
New Monthly-Magazine, издаваемый съ 1832 года Больверомъ, знаменитымъ романистомъ и Членомъ Парламента, недавно измѣнилъ своихъ редакторовъ. Томасъ Кампбель основалъ, въ Іюлѣ 1832, журналъ Metropolitan-Magazine, который нынѣ въ рукахъ Капитана Марріата, сочинителя морскихъ романовъ. Fraser’s Magazine for town and country, издаваемый съ 1830, старается быть независимымъ, но въ сущности принадлежитъ къ партіи Торіевъ; предметы его суть: драматургія, поэзія, политика и Богословіе. Fact’s Edinburgh Magazine держится открыто стороны радикальной.
Примѣчанія
- ↑ Такъ напримѣръ, удареніе сначала падало на послѣдній слогъ; вмѣсто afféction говорили affectión; мало по малу Англо-Саксонское произношеніе одержало верхъ.
- ↑ «Непонятный, грубый, пронзительный языкъ Сѣвера, съ его гортаннымъ брюзжаніемъ, которымъ насилу можемъ мы свистать, плевать и бормотать.»
- ↑ Спряженія его не многосложны; имена прилагательныя не измѣняются по родамъ и числамъ; существительныя имѣютъ только два падежа и не перемѣняютъ своего окончанія.
- ↑ Лучшія Англійскія Грамматики суть: Валлиса, Битти (Beattie), Гарриса, Валькера, Роберта Ловта, Линдлея Моррея, и пр. — Къ лучшимъ Лексиконамъ служащимъ къ основательному изученію языка, принадлежатъ Джонсоновъ (перн. изд. 1745), умноженный Тоддомъ, 3 ч. въ 4 д. л., и сокращенный, 1 ч. въ 8 д.; Аша, Newud complete Dictionary of the english language; Буше, Glossary of archaic and provincial words (1-я ч. Лонд. 1832, въ 4 д. л.). Лексиконъ Американца Вебстера былъ также перепечатанъ въ Англіи. Къ лучшимъ Французскимъ сочиненіямъ по сему предмету относятся: Elémens de la langue anglaise, ou Méthode pratique pour apprendre facilement cette langue, Сирета, изд. Макарти или Бонифаса, Парижъ, 2 ч. въ 8 д. л.; Бонифаса, Dictionnaire anglais-francais et francais-anglais, Парижъ, 2 ч. въ 8 д. л.; Бойе, Шамбо, Гарнера, Карьера и Фена, Dictionnaire anglais-francais et francais-anglais, 2 ч. въ 4 д. л.; Петрони и Девенпорта A new Dictionary, и проч., Англійско-Французско-Италіянскій и наоборотъ, 2 ч. въ 8 д. л. — Для произношенія: Валькера Pronouncing Dictionary; Шеридана, и проч. — Для синонимъ: Мистрисъ Піоцци и Тейлоръ. — Для Шотландскаго языка: Джемисона Scottish Dictionary, съ прибавленіями, 4 ч. въ 4 д. л., и сокращенный. — Для Ирландскаго языка: сочиненія С. Валансея и О’Брейна (O’Brien). — Босвортъ началъ въ 1831 г. Лексиконъ Англо-Саксонскій. — На Русскомъ языкѣ нѣть ни одного хорошаго руководства къ изученію Англійскаго.