АНГ | — 253 — | АНГ |
между именами Дайера, Акенсейда, Амстронга, Месона, Дарвина, Гейлея, возвышается до геніяльной степени имя Юнга. Въ своихъ первыхъ произведеніяхъ онъ принадлежитъ еще къ вѣку Королевы Анны; но по послѣднему творенію (Ночныя размышленія), созданному въ зрѣломъ возрастѣ, становится на ряду съ писателями геніяльными; твореніе сіе исполнено высокихъ мыслей.
Элегическій тонъ распространился и на лирическую поэзію второй половины XVIII вѣка. Прайоръ и другіе писатели едва могли развить малѣйшій поэтическій духъ въ своихъ одахъ и лирическихъ стихотвореніяхъ. Но мы встрѣчаемъ совершенно противное въ произведеніяхъ Гаммонда, Шенстона, Грея, Коллинса, Бруса и Битти; Перси возбудилъ даже новую охоту къ стариннымъ пѣснямъ и старинной балладѣ, гдѣ слогъ занимаетъ не первое мѣсто. Одна только ода не измѣнила своего вида: она пиндарствовала. Въ этомъ родѣ особенно отличился Акенсейдъ.
Послѣ Мильтона Гловеръ первый оживилъ своимъ Леонидомъ эпическій родъ, который считали уже погасшимъ; въ сущности произведеніе Гловера, стоящее на ряду съ Фарсалою и Арауканою, есть Исторія, искусно описанная стихами. Но вдохновеніе эпическаго генія проявляется вполнѣ въ Гастингсскомъ сраженіи, отрывкахъ, изданныхъ юнымъ Чаттертономъ (ум. 18-ти лѣтъ) подъ вымышленнымъ именемъ Ролея (Rowley), забытаго стихотворца XV столѣтія, и въ подложныхъ пѣсняхъ Оссіана (см. Макферсонъ).
Драматическое Искусство быстро стремилось къ совершенству; знаменитые актеры, каковы Гаррикъ, Футъ, мистрисъ Сиддонсъ, прославили сцену, между тѣмъ какъ сама трагедія оставалась неподвижною. Публика съ наслажденіемъ еще слушала пьесы Шекспира, глубоко изученныя Гаррикомъ. Попытки Гловера и Месона даровать право гражданства трагедіи, основанной на подражаніи древнимъ, не имѣли ни какого успѣха. Комедіею, особенно фарсами, по прежнему, занимались многіе писатели, къ числу коихъ принадлежатъ Футъ и Гаррикъ. Кольманъ, Морфи и Комберландъ подражали Французамъ; Шериданъ прославился своею Школою Злословія. Но въ этомъ произведеніи обнаруживается лишь малая часть его таланта; какъ политическій ораторъ, онъ принадлежалъ къ той блистательной оппозиціи, которая прославилась именами Борка и Фокса, и борьбою съ сильнѣйшимъ противникомъ, Питтомъ. Способности сихъ знаменитыхъ ораторовъ равнялись важности происшествій, коихъ они были свидѣтелями и дѣйствующими лицами.
Исторія минувшихъ временъ также нашла себѣ достойныхъ представителей. Неизмѣримое пространство заключается между Борнетомъ, о коемъ упомянуто выше, и Юмомъ, Робертсономъ и Гиббономъ. Исторія Англіи Юма, не смотря на его невѣдѣніе духа среднихъ временъ и скептицизмъ, есть знаменитое произведеніе по слогу и политической проницательности. Робертсонъ лучше его обрисовываетъ отдѣльные характеры, но иногда поверхностенъ и слишкомъ много заботиться о сближеніи разнородныхъ случаевъ. Гиббонъ извѣстенъ своимъ насмѣшливымъ тономъ, вольнодумствомъ и ученостію; нѣсколько строфъ изъ Чайльдъ-Гарольда превосходно изображаютъ его. Гораздо ниже сихъ трехъ историковъ стоять Фергюсонъ, Джиллисъ, Митфордъ и Роско (Roscoe), послѣдніе двое занимались и Философіею. Сочиненіе Юма О природѣ человѣка написано такъ изящно, какъ только можно было написать о предметѣ, столь отвлеченномъ. Фергюсонъ, своимъ Основаніемъ Нравственной Философіи, занялъ почетное мѣсто въ Шотландской школѣ, коей начальники, Ридъ, Битти и Дюгальдь-Стюартъ, нападали на ученіе Юма и на школу матеріалистовъ. Другой Философическій писатель, Адамъ Смитъ, основалъ новую науку — Политическую Экономію. Въ скептицизмѣ Юма, опытной философіи Рида и практическомъ ученіи Смита отражаются три Философическія наклонности Англичанъ въ концѣ послѣдняго столѣтія. Отвлеченныя идеи Канта, увлекавшія въ то время Нѣмцевъ, не могли быть доступны народу, коего все благо заключалось въ матеріальныхъ выгодахъ, и который требуетъ отъ наукъ, отъ искусствъ, отъ философіи, даже отъ поэзіи, полезныхъ наставленій и доказательствъ, основанныхъ на опытѣ. За то, въ чемъ заключается ихъ литературная критика? Тотъ же Джонсонъ управляетъ ею своимъ самовластнымъ словомъ: useful pleasure (полезное удоволь-