Джорджа усаживаютъ за работу. — Безбожные инстинкты бечевы. — Тѣ, кто тянетъ, и тѣ, кого тянутъ. — Какой прокъ можно извлечь изъ влюбленныхъ. — Странное исчезновеніе почтенной лэди. Исчезнувшій шлюзъ. — Музыка. — Спасены.
Теперь, когда Джорджъ былъ съ нами, мы усадили его за работу. Разумѣется, онъ вовсе не желалъ работатъ. По его словамъ, онъ сегодня много работалъ въ Сити. Но Гаррисъ, человѣкъ по натурѣ суровый и не склонный къ милосердію, сказалъ:
— Ну, а теперь вы будете работать на лодкѣ, для разнообразія; разнообразіе полезно. Принимайтесь-ка!
Джорджъ не сталъ спорить — даже его совѣсть зазрила — хотя и замѣтилъ, что, можетъ быть, лучше бы ему заняться чаемъ, предоставивъ намъ лодку, такъ какъ приготовленіе чая вещь хлопотливая, а мы съ Гаррисомъ, повидимому, устали. Вмѣсто отвѣта мы бросили ему бечеву (мы тянули теперь лодку бечевой); онъ взялся за нее и сталъ тянуть лодку.
Въ этихъ бечевахъ есть что-то странное и необычайное. Вы свертываете веревку такъ терпѣливо и осторожно, точно у васъ въ рукахъ пара новыхъ брюкъ, а спустя пять минутъ поднимаете одинъ сплошной, чертовски запутанный узелъ.
Сохрани меня Богъ отъ клеветы, но я думаю, что если вы возьмете обыкновенную бечеву, протянете ее по полю, затѣмъ отвернетесь на десять секундъ, то, когда вы оглянетесь назадъ, она окажется скомканной въ кучу посреди поля, вся въ узлахъ, въ петляхъ и съ неизвѣстно куда дѣвавшимися концами. И вамъ придется сидѣть надъ нею добрыхъ полчаса, распутывая узлы и ругаясь на чемъ свѣтъ стоитъ.
Таково мое мнѣніе о бечевахъ вообще. Не спорю, можетъ быть и найдутся почтенныя исключенія; я не стану утверждать, что ихъ нѣтъ. Весьма возможно, что есть бечевы, серьезно относящіяся къ своей профессіи — почтенныя, добросовѣстныя бечевы, которыя не воображаютъ себя тамбурнымъ вязаньемъ, готовымъ сплестись въ сѣтку, лишь только его предоставить самому себѣ. Я говорю, что такія бечевы „возможны“; я надѣюсь, что онѣ существуютъ; но я никогда не встрѣчался съ ними.
На этотъ разъ я самъ взялся за бечеву передъ тѣмъ, какъ мы вошли въ шлюзы. Я не хотѣлъ предоставить ее Гаррису, потому что Гаррисъ неаккуратенъ. Я осторожно и тихонько свернулъ ее, перевязалъ посрединѣ, сложилъ вдвое и положилъ на дно лодки. Гаррисъ также осторожпо поднялъ ее и передалъ Джорджу. Джорджъ взялъ ее твердою рукою и началъ развертывать такъ бережно, точно распеленывалъ новорожденнаго младенца; но не развернулъ и десяти ярдовъ, какъ уже бечева походила на плохо сплетенный неводъ.
Вѣчно одна и та же исторія, и вѣчно она сопровождается одинаковыми послѣдствіями.
Тотъ, кому приходится развертывать бечеву, сваливаетъ всю вину на того, кто свернулъ ее, и громко выражаетъ свое неудовольствіе.
— Ну, что вы тамъ напутали? Не могли свернуть аккуратно, этакой остолопъ! — ворчитъ онъ, распутывая веревку, выходитъ изъ себя, швыряя бечеву о земь, и вертитъ ее туда и сюда, стараясь разыскать концы.
Съ другой стороны, сидящій въ лодкѣ воображаетъ, что во всемъ виноватъ тотъ, кто взялся распутывать бечеву.
— Она была аккуратно сложена! — восклицаетъ онъ въ негодованіи. — Что вы съ ней сдѣлали? Вы всегда напутаете! Вы бы и палку связали въ узлы, попадись она вамъ въ руки.
И оба злятся до того, что готовы удавить другъ друга этой самой веревкой. Проходитъ десять минутъ; человѣкъ, находящійся на берегу, приходитъ въ совершенное неистовство, бѣшено теребитъ веревку и старается распутать ее чѣмъ попало. Разумѣется, отъ этого она запутывается еще больше. Другой вылѣзаетъ изъ лодки, спѣшитъ къ нему на помощь, и вотъ они начинаютъ вдвоемъ теребить веревку и мѣшать другъ другу. Они оба хватаются за одинъ и тотъ же конецъ и тянутъ его въ разныя стороны. Наконецъ, когда имъ удается распутать, они оглядываются и видятъ, что лодка уплыла Богъ знаетъ куда.
Я былъ свидѣтелемъ такого случая. Это происходило у Бовенэй въ довольно пасмурное утро. Мы плыли по теченію и замѣтили на берегу двухъ людей. Они держали въ рукахъ длинную бечеву и смотрѣли другъ на друга съ выраженіемъ такой безпомощности и отчаянія, какого я еще не видывалъ на человѣческомъ лицѣ. Очевидно, что-то случилось съ ними. Мы поспѣшили выйти на берегъ и спросили, въ чемъ дѣло.
— Наша лодка уплыла! — отвѣчали они негодующимъ тономъ. — Мы только-что распутали бечеву, оглядываемся, а ея уже нѣтъ.
Ясно было, что они считали это возмутительнымъ и неблагороднымъ поступкомъ со стороны лодки…
Мы отыскали лодку на полъ-мили ниже, застрявшую въ сучьяхъ, и привели обратно.
Я никогда не забуду фигуры этихъ двухъ господъ, бѣгающихъ взадъ и впередъ по берегу, съ длинной веревкой въ рукахъ, и отыскиващихъ свою лодку.
Вообще много забавныхъ происшествій на рѣкѣ связано съ бечевой. Одно изъ самыхъ обыкновенныхъ — это двое людей, идущихъ по берегу и погруженныхъ въ оживленную бесѣду, тогда какъ на сто ярдовъ позади человѣкъ, сидящій въ лодкѣ, тщетно кричитъ имъ: „Стойте!“, отчаянно размахивая весломъ. Что-нибудь случилось: руль отскочилъ или багоръ свалился за бортъ, либо, наконецъ, онъ уронилъ въ рѣчку свою шляпу и ее уноситъ теченіемъ. Сначала онъ кричитъ имъ довольно благодушно и весело:
— Эй, постойте минутку! Я уронилъ въ воду шляпу!
Затѣмъ: — Эй, Томъ… Дикъ, не слышите вы, что ли? — на этотъ разъ уже не совсѣмъ любезнымъ тономъ.
Затѣмъ: — Эй, оглохли вы, черти! Да стойте же, идіоты этакіе! Эй, стойте! О, чтобы васъ…
Тутъ онъ вскакиваетъ, бѣснуется, оретъ такъ, что лицо его наливается кровью, и ругается, какъ бѣшеный. Ребятишки на берегу останавливаются, дразнять его и швыряютъ въ него камешками, видя, что онъ не можетъ до нихъ добраться.
Всѣхъ этихъ непріятностей можно было бы избѣжать, если бы тѣ, кто тянетъ бечеву, помнили, что́ они тянутъ, и почаще оглядывались на своего товарища. Лучше всего тянуть одному.
Когда этимъ дѣломъ заняты двое, они увлекаются болтовней, а лодка представляетъ слишкомъ малую тяжесть для двоихъ, чтобы напоминать имъ о себѣ.
Однажды вечеромъ, уже послѣ нашей поѣздки, когда зашелъ разговоръ на эту тему, Джорджъ разсказалъ намъ весьма любопытный случай, въ подтвержденіе того, какъ неудобно двоимъ тянуть лодку.
Онъ и трое его пріятелей плыли однажды подъ вечеръ на тяжело нагруженной лодкѣ вверхъ по теченію изъ Майденгеда, и немного выше Кончемскихъ шлюзовъ увидѣли какого-то молодого человѣка съ дѣвушкой, которые шли вдоль бечевника, и, повидимому, увлеклись интересной и поучительной бесѣдой. Они несли багоръ, а къ багру была привязана бечева, тянувшаяся за ними, при чемъ задній конецъ ея болтался въ водѣ. Лодки не было видно ни вблизи, ни вдали.
Несомнѣнно, лодка была когда-нибудь привязана къ этой бечевѣ; но что съ нею сталось, какая роковая участь постигла ее и тѣхъ, кто въ ней находился, все это оставалось тайной. Во всякомъ случаѣ, молодая лэди и джентльменъ, тянувшіе лодку, повидимому, вовсе не интересовались ея судьбой. У нихъ былъ багоръ, была бечева, — и, очевидно, они считали, что этого съ нихъ достаточно.
Джорджъ хотѣлъ было окликнуть ихъ, но въ этотъ моментъ у него мелькнула блестящая мысль, и онъ остановился. Онъ поймалъ конецъ бечевы, сдѣлалъ на немъ петлю, закрѣпилъ ее на своей лодкѣ; затѣмъ всѣ четверо бросили весла, усѣлись поудобнѣе и закурили трубки.
И такимъ манеромъ молодой человѣкъ и его спутница тащили этихъ четырехъ кабановъ и тяжелую лодку до Марло.
По словамъ Джорджа, ему никогда еще не приходилось видѣть такой остервенѣлой злобы, какая мелькнула въ глазахъ молодыхъ людей, когда они убѣдились, что тащили чужую лодку на разстояніи двухъ миль. Джорджъ убѣжденъ, что если бы не смягчающее вліяніе нѣжной дѣвицы, молодой человѣкъ не посовѣстился бы прибѣгнуть къ самымъ сильнымъ выраженіямъ.
Дѣвушка первая опомнилась отъ изумленія, всплеснула руками и воскликнула отчаяннымъ голосомъ: „О, Генри, гдѣ же тетушка?!“
— Что же, нашли они ее? — спросилъ Гаррисъ.
Джорджъ отвѣчалъ, что не знаетъ.
Другой примѣръ опасныхъ послѣдствій недостатка симпатіи между тѣмъ, кто тянетъ, и тѣмъ, кого тянутъ, видѣли мы съ Джорджомъ у Вальтона. Это случилось въ томъ мѣстѣ, гдѣ бечевникъ опускается въ воду почти незамѣтнымъ наклономъ. Мы сидѣли на противоположномъ берегу, предаваясь созерцанію. Вдругъ показалась небольшая лодка, влекомая сильной лошадью, на которой возсѣдалъ крохотный мальчуганъ. Въ лодкѣ сидѣли, развалившись, въ лѣнивыхъ и мечтательныхъ позахъ, пятеро молодыхъ людей; тотъ, который правилъ рулемъ, казалось, совсѣмъ заснулъ.
— Хорошо, если бы онъ наткнулся на что-нибудь, — пробормоталъ Джорджъ, когда они проплывали мимо насъ.
И въ ту же минуту его пожеланіе исполнилось; лодка врѣзалась въ бечевникъ съ шумомъ, напоминавшимъ звукъ сорока тысячъ раздираемыхъ полотняныхъ простынь. Двое молодыхъ людей, корзина и три весла, помѣщавшіяся у лѣваго борта, моментально очутились на берегу, за ними послѣдовали двое сидѣвшихъ у праваго борта и полъ-секунды спустя валялись среди багровъ, коробокъ и бутылокъ. Послѣдній отлетѣлъ на двадцать ярдовъ далѣе и всталъ на голову.
Повидимому, это значительно облегчило лодку; она пошла гораздо легче, и лошадь, на которую мальчуганъ кричалъ во все горло, помчалась вскачь. Молодые люди поднялись и нѣкоторое время сидѣли, выпучивъ глаза. Прошло нѣсколько секундъ, прежде чѣмъ они поняли, что такое случилось съ ними; но, уразумѣвъ, въ чемъ дѣло, они закричали мальчику, чтобы онъ остановился. Онъ, однако, былъ слишкомъ занятъ лошадью, чтобы обратить вниманіе на ихъ крики, и они бѣжали за нимъ, пока не скрылись изъ вида.
Не могу сказать, чтобы я сожалѣлъ объ ихъ участи. Напротивъ, я желалъ бы, чтобы всѣ молодые люди, буксирующіе свои лодки такимъ способомъ, подвергались подобнымъ же несчастіямъ. Они не только сами подвергаются риску, но подвергаютъ опасности и непріятностямъ и встрѣчныя лодки. При такомъ благодушномъ способѣ плаванія невозможно избѣжать столкновенія съ другой лодкой, да и этой послѣдней невозможно уклониться отъ встрѣчи. Ихъ бечева задѣваетъ за вашу мачту и опрокидываетъ васъ, или зацѣпитъ кого-нибудь изъ сидящихъ въ лодкѣ и либо выброситъ его въ воду, либо хлестнетъ по физіономіи.
Изъ всѣхъ приключеній, связанныхъ съ бечевой, самое занятное — плыть въ лодкѣ, буксируемой барышнями. Я всякому совѣтую испытать это. Требуются всегда три барышни: двѣ тянутъ бечеву, третья вертится вокругъ нихъ и болтаетъ. Онѣ начинаютъ съ того, что запутываются въ бечевѣ. Бечева обвертывается вокругъ ихъ ногъ, и вотъ онѣ садятся на землю и начинаютъ распутывать другъ дружку, а потомъ обматываютъ веревку вокругъ горла и чуть не давятся. Наконецъ, онѣ отпускаютъ бечеву и тянутъ лодку бѣгомъ въ самомъ опасномъ мѣстѣ. Пробѣжавъ сотню ярдовъ, онѣ, конечно, задыхаются, разомъ останавливаются, садятся и начинаютъ болтать, а лодку относитъ на середину рѣки и начинаетъ вертѣть, прежде чѣмъ вы успѣете сообразить, въ чемъ дѣло.
— О, взгляните, — говорятъ онѣ, — какъ ее подхватило теченіемъ.
Затѣмъ онѣ усердно тянутъ ее нѣкоторое время, какъ вдругъ одна изъ нихъ вспоминаетъ, что ей нужно достать изъ лодки шаль; тогда всѣ оборачиваются, отпускаютъ бечеву, и лодка садится на мель.
Вы вскакиваете, сталкиваете ее и кричите имъ, чтобы не останавливались.
— Да въ чемъ дѣло? — отвѣчаютъ онѣ.
— Не останавливайтесь! — орете вы.
— Не… что?
— Не останавливайтесь… тяните… тяните!
— Сходи, Эмилія, узнай, что имъ тамъ нужно, — говоритъ одна, и Эмилія бѣжитъ къ лодкѣ и спрашиваетъ:
— Что вы говорите? Что-нибудь случилось?
— Нѣтъ, — отвѣчаете вы, — все въ порядкѣ; только тяните, пожалуйста, не останавливаясь.
— Почему не останавливаться?
— Намъ трудно управлять лодкой, когда вы останавливаетесь. Нужно тянуть ее равномѣрно.
— Тянуть что?
— Тянуть лодку равномѣрно.
— А, хорошо, я скажу имъ. Вѣдь мы хорошо тянемъ?
— О, да, прекрасно, только не останавливайтесь!
— Это совсѣмъ не трудно. Я думаю, что это ужасно тяжелая работа.
— О, нѣтъ, это очень просто! Нужно только тянуть, не останавливаясь, ровно.
— Понимаю. Дайте мнѣ мою красную шаль, она подъ подушкой.
Вы отыскиваете и передаете шаль, а тѣмъ временемъ подбѣгаетъ другая, которой понадобилась ея шаль, а на всякій случай онѣ захватываютъ и третью для Мэри, но Мэри она не нужна, и вотъ онѣ приносятъ ее обратно и вмѣсто шали требуютъ гребенку. Въ этой вознѣ проходить минутъ двадцать, а за слѣдующимъ поворотомъ онѣ встрѣчаютъ корову, и вамъ приходится вылѣзать на берегъ и спасать ихъ отъ этого свирѣпаго животнаго.
Да, на лодкѣ не соскучишься, когда ее тянутъ барышни.
Въ концѣ концовъ Джорджъ справился съ бечевой и усердно тянулъ насъ до Пентонъ-Гука. Тутъ мы принялись обсуждать важный вопросъ о ночевкѣ. Мы рѣшили ночевать въ лодкѣ и остановиться либо у Пентона, либо проѣхать до Стэнса. Но останавливаться было рано, и потому мы рѣшили проплыть еще три съ половиною мили, къ Реннимеду, гдѣ берега покрыты лѣтомъ и гдѣ очень удобно ночевать.
Потомъ мы пожалѣли, что не остановились у Пентонъ-Гука. Три-четыре мили — сущіе пустяки утромъ, но довольно тяжелая работа въ концѣ долгаго дня. Всякій интересъ въ природѣ пропадаетъ. Шутка и болтовня не идутъ въ голову. Полмили кажутся двумя милями. Вы не хотите вѣрить, что подвинулись такъ мало впередъ, и склонны думать, что карта вретъ; а проѣхавъ десять миль, какъ вамъ кажется, и все еще не встрѣтивъ шлюза, начинаете ужъ серьезно опасаться, что кто-нибудь утащилъ его.
Мнѣ случилось однажды плыть въ лодкѣ съ молодой лэди — моей кузиной со стороны матери. Мы направлялись въ Горингу. Было довольно поздно, и намъ хотѣлось поскорѣе попасть домой; по крайней мѣрѣ, „ей“ этого хотѣлось. Въ половинѣ седьмого мы были у Бенсонскаго шлюза; тутъ поднялся туманъ, и моя спутница совсѣмъ разстроилась. Она сказала, что ей хочется ужинать. Я отвѣчалъ, что и самъ бы не прочь, и развернулъ карту, чтобы точно опредѣлить, много ли еще намъ осталось плыть. Оказалось, что до ближайшаго шдюза, Валлингфорда, полторы мили, а оттуда до Клива — пять.
— О, отлично, — сказалъ я. — Мы будемъ у ближайшаго шлюза ранѣе семи часовъ, а тамъ намъ останется только одинъ еще. — Съ этими словами я налегъ на весла.
Мы миновали мостъ, и немного погодя я спросилъ ее, видитъ ли она шлюзъ.
Она отвѣчала, что никакого шлюза не видитъ. Я сказалъ: „О!“ и продолжалъ грести. Минуть черезъ пять я повторилъ свой вопросъ.
— Нѣтъ, — отвѣчала она, — не вижу никакихъ признаковъ шлюза.
— Вы… вы увѣрены, что замѣтите шлюзъ, если встрѣтите его, — спросилъ я нерѣшительнымъ тономъ, такъ какъ не хотѣлъ ее обидѣть.
Тѣмъ не менѣе она обидѣлась и сказала, что если такъ, то лучше мнѣ самому посмотрѣть, и я положилъ весла и оглянулся. Рѣка простиралась передъ нами на милю впередъ, озаренная блѣднымъ свѣтомъ сумерекъ; никакихъ признаковъ шлюза не было замѣтно.
— Мы не могли сбиться съ дороги? — спросила моя спутница.
Я отвѣчалъ, что это довольно мудрено, развѣ только мы свернули какъ-нибудь въ боковой притокъ.
Эта мысль вовсе не утѣшала ее, и она принялась плакать. Она сказала, что мы оба потонемъ и что это наказаніе за ея проступокъ, т.-е. за то, что она поѣхала со мной.
Мнѣ это наказаніе показалось слишкомъ жестокимъ. Но она не соглашалась со мною, и рѣшила, что мы вскорѣ погибнемъ.
Я попытался успокоить ее и выяснить положеніе. Я сказалъ, что, по всей вѣроятности, гребъ не такъ быстро, какъ мнѣ казалось, что мы во всякомъ случаѣ скоро увидимъ шлюзъ, — и приналегъ на весла; такъ мы проплыли еще милю.
Тутъ я и самъ не на шутку встревожился. Я снова развернулъ карту.
Валлингфордскій шлюзъ былъ обозначенъ на ней совершенно ясно на полторы мили ниже Венсонскаго. Карта была хорошая, четкая, при томъ же я помнилъ этотъ шлюзъ. Я дважды проплывалъ черезъ него. Гдѣ же онъ? Что такое случилось съ нами? Я начиналъ думать, что все это сонъ, что я лежу въ постели и вотъ-вотъ меня разбудятъ и скажутъ, что уже половина одиннадцатаго.
Я спросилъ кузину, не кажется ли ей, что все это сонъ; она отвѣтила, что хотѣла предложить мнѣ тотъ же вопросъ; и тутъ мы начали разсуждать, не спимъ ли мы оба, и если спимъ, то что же происходитъ въ дѣйствительности, и что во снѣ. Это становилось просто интереснымъ.
Какъ бы то ни было, я продолжалъ грести, а шлюза все не было видно, и рѣка становилась все мрачнѣе и таинственнѣе, а всѣ предметы принимали странный, необычайный видъ. Я вспомнилъ о водяныхъ и эльфахъ, о русалкахъ, которыя качаются на вѣтвяхъ и заманиваютъ путниковъ, и пожалѣлъ, что я такой грѣшный человѣкъ и знаю такъ мало молитвъ; вдругъ среди этихъ размышленій мой слухъ былъ пораженъ звуками гармоники, на которой кто-то прескверно игралъ, — и я понялъ, что мы спасены.
Я не поклонникъ гармоники, но какими божественно-прекрасными показались мнѣ эти звуки, — куда лучше игры Орфея на лирѣ Аполлона или чего-угодно въ этомъ родѣ. Божественная мелодія при нашемъ тогдашнемъ настроеніи только смутила бы насъ еще больше. Мы бы приняли ее за пѣніе духовъ и потеряли всякую надежду на спасеніе. Но звуки развеселой пѣсни, наигрываемой, спотыкаясь, на визгливой гармоникѣ, подѣйствовали на насъ самымъ ободряющимъ образомъ.
Вскорѣ эти сладкіе звуки приблизились, и лодка, откуда они исходили, поровнялась съ нашей.
Въ ней оказалась компанія поселянъ и поселянокъ, предпринявшихъ увеселительную поѣздку въ лунную ночь. (Луны, положимъ, не было, но это не ихъ вина.) Я въ свою жизнь не видѣлъ такихъ милыхъ и привлекательныхъ людей. Я крикнулъ имъ: „Какъ проѣхать къ Валлингфордскому шлюзу?“ и прибавилъ, что мы отыскиваемъ его уже добрыхъ два часа.
— Валлингфордскій шлюзъ! — повторили они. — Господи помилуй, сэръ, да онъ уничтоженъ съ годъ тому назадъ. Теперь уже нѣтъ Валлингфордскаго шлюза, сэръ. Сейчасъ будетъ Кливъ. Слышишь, Билль, джентльменъ отыскиваетъ Валлингфордскій шлюзъ.
Мнѣ и въ голову не приходило ничего подобнаго. Я хотѣлъ обнять и расцѣловать ихъ всѣхъ; но теченіе было слишкомъ быстро, и я ограничился простыми словами благодарности.
Мы благодарили ихъ безъ конца, сказали, что сегодня прекрасная ночь, пожелали имъ веселой поѣздки, и помнится даже, я приглашалъ ихъ всѣхъ къ себѣ погостить на недѣльку, а моя кузина сказала, что ея матушка будетъ рада ихъ видѣть. Затѣмъ мы спѣли хоръ солдатъ изъ „Фауста“ и попали домой какъ разъ къ ужину.