Источники: Inst. 2, 7 de donationibus; Dig. 39, 5 de donationibus; Cod. 8, 54 de donationibus.
Пособия: Meyerfeld. Die Lehre von den Schenkungen nach röm. Recht. Marburg 1835—1837 (неоконченное); Savigny. System des heutigen römischen Rechts Bd. IV; Michaux. Traité pratique des donations. Paris 1873; Умов. Дарение, его понятие, характеристические черты и место в системе права. Москва 1876.
Понятие дарения. — Под словом дарение, donatio, следует понимать две категории случаев, носящих один общий характер благодеяния, liberalitas и munificentia. В науке обыкновенно различают по признакам этой liberalitas: а) дарение в обширном смысле слова и б) дарение в тесном, техническом смысле его.
а) Под дарением в обширном смысле разумеется всякое свободное и безвозмездное предоставление другому имущественной выгоды. Так отказ (legatum) и назначение наследником (institutio heredis) будут дарением в обширном смысле[1]. Такое дарение не имеет самостоятельной правовой теории, ибо юридические отношения в данных случаях не зависят от самого дарения, а от той сделки (легата, назначение наследником), в которой оно выражается.
б) Под дарением в тесном смысле разумеется такое намеренное и безвозмездное предоставление имущественной выгоды, такая имущественная liberalitas, которая сопровождается уменьшением имущества лица, ее предоставляющего (даритель — donator) — с одной стороны и увеличением имущества лица, ее получающего (одаренный — is cui donatum est) — с другой стороны. Дарение в этом смысле имеет свою правовую теорию, обусловливает как таковое самостоятельно от сделок, служащих ему титулом (causa), юридические последствия. — Поэтому в последнем смысле и будем рассматривать учение о дарении.
Признаки дарения. Из данного определения видно, что признаками всякого дарения будут: а) намерение одарить, б) свободное к тому определение воли, в) безвозмездность, г) уменьшение имущества дарителя и д) увеличение имущества одаряемого.
Иеринг в блестящем своем труде «Цель в праве» (т. I глав. 4 и 7), выводя понятие дарения из общественно-этических целей, различает в нем следующие два признака: а) цель принести жертву без принуждения (Zwang) и награды (Lohn), и б) наличность имущественной жертвы, переход имущества от одного лица к другому. — Тут заключаются все нами перечисленные признаки, только последние мы выводим не из общественного значения права, а из анализа установленного уже института.
а) Намерение одарить, animus donandi. Для понятия дарения необходимо, чтобы предоставление имущественной выгоды другому совершалось непременно с намерением облагодетельствовать последнего: dat aliquis… propter nullam aliam causam ut munificentiam et liberalitatem exerceat, haec donatio appellatur[2]. Поэтому не будет дарением, напр., соглашение с целью избежать процесса, продажа вещи по необходимости или по незнанию, за цену низшую ее стоимости, оставление на произвол (derelictio) вещи, которою потом овладевает кто-либо и т. п.[3].
б) Намерение одарить должно быть результатом свободного к тому определения воли. Donari videtur quod nullo jure cogente conceditur[4]. Не будет дарением, если предоставляющий имущественную выгоду обязуется к тому правом, напр., делает арендатору обязательную скидку с арендной платы (remissio mercedis) или уплачивает по естественному обязательству, и т. п. Но будет настоящим дарением по разным нравственным обязанностям, напр.: по родству, дружбе, а также дарение из чувства благодарности, т. наз. donatio remuneratoria[5]. Коль скоро безвозмездное предоставление имущественной выгоды с целью оказать liberalitas совершается добровольно, хотя бы и по нравственному побуждению, но без принудительной связи между деянием дарителя и услугой одаряемого, то мы имеем настоящее дарение[6]. Другое дело, если предоставление имущественной выгоды совершается не animo donandi, а animo solvendi, с намерением простого расчета за оказанную услугу[7]. Поэтому же и так называемое donatio reciproca будет также настоящим дарением, когда оно совершается из благодарности за раньше полученный дар, но без всякой принудительной связи[8]. Тут будем иметь два совершенно самостоятельных дарения.
По поводу donatio remuneratoria в науке до новейшего времени не пришли к согласию. По господствующему воззрению (Meyerfeld. cit. I § 19; Savigny cit. § 153; Unger. Oesterr. Privatr. § 99) в нем видят настоящее дарение. Другие же ученые вовсе не признают в нем дарения. Наконец, третьи только в некоторых случаях видят настоящее дарение, а в других — простую возмездную сделку (напр., Michaux cit. р. 379 и след.; Molitor. Obligat. р. 348). Первое мнение следует признать уже потому, что оно, по всем вероятиям, было мнением и римских юристов, прилагавших к donatio remuner. общие начала о дарении. Толкование спорных мест см. у Савиньи l. c. — Кроме того, такой мотив, как благодарность, в каждом отдельном случае может быть и вовсе неуловимым (Molitor. Obligations II р. 350).
в) Предоставление имущественной выгоды должно быть безвозмездным. Не будет дарением dare ob causam, ob rem, ut alium obliget. Для дарения необходимо, чтобы имущественное приобретение совершалось ex lucrativa causa. Получение же эквивалента исключает понятие благодеяния. Не будут дарениями dationes как по поводу causa praesens (купля, мена и др.), так и causa futura (заем, приданое и др.). Но иногда для дарения избирается только форма negotii onerosi, как, напр., уплата заведомо недолжного, и тогда, разумеется, имеем дело с настоящим дарением (значение negotii simulati)[9]. Кроме того, могут быть сделки, смешанные с дарением (negotium mixtum cum donatione), как, напр., продажа вещи за низкую цену с целью предоставить покупателю выгоду[10]. Сюда же относится и так наз. donatio sub modo[11], т. е. дарение с уговором произвести из данного имущества определенные затраты[12]. Во всех подобных случаях имеем дело с дарением[13], но, конечно, на ту только часть предоставляемого имущества, которая останется от разницы между платой и стоимостью, от выполнения modus’a. Будет выполнение modus’a исчерпывать все имущество, то о дарении не может быть речи.
г) Уменьшение имущества дарителя. Необходимым признаком всякого дарения будет уменьшение имущества дарителя: non videtur ea esse donatio, quia nihil ex bonis meis diminuitur[14]. Это уменьшение следует понимать не только в смысле выделения одаряемому части наличного имущества дарителя, но и в смысле всякого отказа от имущественной прибыли в пользу одаряемого[15]. Так, дарственными сделками будут, между прочим, сделки, которыми предоставляется безвозмездное пользование домом (habitatio), договор ссуды, беспроцентный заем, прекариум, безвозмездное совершение услуг, известных под именем operæ fabriles и т. д. Одним словом, во всех случаях, когда лицо добровольно теряет возможную выгоду в пользу другого, хотя бы и не уменьшая наличного своего имущества, мы имеем дело с дарением. Но простое опущение сделать своему имуществу приращение, хотя бы это опущение послужило в пользу другого, по римскому праву не считалось за дарение: qui occasione acquirendi non utitur, non intelligitur alienare[16]. Поэтому, напр., не будет дарением отказ от наследства, или легата, вследствие какового отказа наследство или легат получает другое лицо[17].
В литературе далеко не согласны в том, как понимать признак уменьшения имущества дарения. Есть мнение (напр., см. Unger. Oesterr. Privatr. 2 § 95 n. 12), что уменьшение всегда должно касаться объема наличного имущества дарителя. Но такое ограничение неверно уже потому, что сами римские юристы признавали дарение в случаях т. наз. habitatio (L. 9 pr. D. 39, 5). Савиньи (System 4 р. 35, 49) объясняет это исключительное постановление тем, что тут сама вещь содержит в себе продуктивную силу, подготовляющую ее владельцу новую прибыль, которой он и лишается безвозмездным предоставлением пользования. Но поэтому же другие ученые (напр., Heimbach в Rechtslex. 9 р. 647 n. 25) совершенно логично выводили такое общее начало: всякое действие или отдача вещи в пользование, которые могут служить по своей природе к приобретению денег, при безвозмездности должны рассматриваться как дарение. Объектом такого дарения будет возможный имущественно-производительный результат действия или пользования вещью, насколько то определяется экономическим отношением спроса и предложения. Действительно, источники нередко говорят, напр., о дарении пользования: L. 22, 28 D. 23, 5; L. 9 pr. D. 39, 5 и особенно L. 9 § 1 D. 39, 5… non fundum, sed fructus perceptionem tibi donem… О выражениях, с первого взгляда противоречащих этому (в особенности L. 1 § 2 D. 43, 26), см. мой труд: Прекариум стр. 44—48.
д) Увеличение имущества одаряемого. Необходимым признаком дарения будет увеличение имущества одаряемого, чтобы он сделался locupletior[18]. Поэтому не будут дарением такие акты, которые хотя и выражают в известной степени имущественное самопожертвование, но не ведут к обогащению другого лица[19]. Так, не будет дарением предоставление поручительства или залога за чужой долг[20]. Не будет тут дарения по отношению к кредитору. Хотя объем имущества поручителя изменяется, — он принимает на себя обязанность, — но объем имущества кредитора остается прежний, у него не является двух требований, он не может получить и с должника, и с поручителя, а только с одного из них. При залоге кредитор получает право, в случае неуплаты должником, обратить взыскание на заложенную вещь, но размер этого взыскания определяется величиною долга; значит залог не увеличивает самого требования. Дело не изменяется и при несостоятельности должника, так как уплата долга со стороны поручителя лишает кредитора права требования к должнику. Не будет поручительство и залог по чужому долгу дарением по отношению к самому должнику, так как поручитель и залогодатель в момент уплаты чужого долга получают право требования к должнику, становятся его кредиторами и остаются ими даже при несостоятельности должника, которого имущество, значит, от поручительства и залога не увеличивается. Нельзя видеть дарения и в отказе кредитора от поручительства и залога, так как подобный отказ не производит никакого изменения в имуществе кредитора, поручителя и залогодателя. Не будет дарения и во всех тех случаях, когда лицу предоставляется имущество для передачи его другому; имущество такого лица нисколько не увеличивается; к тому же, дающий вещь для передачи и не имеет намерения одарить его, хотя может иметь намерение одарить кого-нибудь другого (donatio per interpositam personam).
Мы рассмотрели все необходимые признаки дарения. Иногда к ним прибавляют еще
е) Согласие одаряемого. В понятие дарения по римскому праву не входило одним из необходимых его признаков согласие лица одаряемого. Поэтому будет вполне действительно дарение, например, в форме принятия на себя чужого долга[21] или уплаты чужого долга[22] без согласия и ведения должника. Из этого следует, что дарение может быть и не договором; дарение не требует необходимого соглашения воль.
Нами принято воззрение, которого первыми и главными представителями были Мейерфельд (cit. р. 37 и след.) и Савиньи (cit. § 160). Но весьма многие писатели (напр., Puchta. Inst. II § 205 p.; Windscheid Pand. § 365 и 5) держатся того воззрения, что дарение для своей действительности требует согласия одаряемого. В источниках действительно имеются такие выражения, из которых с первого взгляда можно сделать тот вывод (см. Умов cit. стр. 119), что дарение немыслимо без акцепта (Cic. Top. с. 8 in f.). Но по верному замечанию Савиньи, такие выражения имеют лишь тот смысл, что дарение не может получить силы только против воли одаряемого, как это ясно следует из таких слов: non potest liberalitas nolenti acquiri (L. 19 § 2 D. 39, 5); invito beneficium non datur (L. 69 D. 50, 17, L. 16 C. 6, 30). С другой же стороны, устранение примеров действительного дарения без акцепта со стороны одаряемого основано на весьма неубедительных рассуждениях (см. у Умова cit. стр. 121, 122).
Рассмотрев признаки дарения, скажем о его предмете.
Предмет дарения может быть самый разнообразный, так как дарением можно произвести изменение во всех родах имущественных прав. Различие предметов обусловливает различие и способов обогащения чрез посредство дарения. Выходя из последних, дарение можно свести к следующим трем разрядам: а) дарение, состоящее in dando[23]; б) дарение, состоящее in promittendo или obligando[24] и в) дарение, состоящее in liberando[25].
О первом говорится тогда, когда одаряемому непосредственно самим актом дарения установляется известное право на вещь, напр., переносится право собственности, владения, пользования, сервитутное право и т. д.
Второй случай дарения имеется тогда, когда даритель обогащает одаряемого тем, что предоставляет ему право требования с него, дарителя, приняв на себя обязательство. Это так наз. обещание подарить. В donatio in obligando дарение составляет самое обещание, а не исполнение его, так как только оно и увеличивает имущество одаренного и уменьшает имущество дарителя, предоставляя одному право требования и возлагая на другого обязанность его исполнить; исполнение же обещания не более, как простое исполнение долга.
Третий случай дарения имеем тогда, когда даритель обогащает одаряемого тем, что освобождает его от известного обязательства к себе или от известных ограничений его прав, установленных в интересе дарителя. Так, даритель может обогатить своего должника по долговому обязательству, отказавшись cum animo donandi от своего права требования. Отказ с тою же целью от безвозмездного сервитутного права будет также дарением собственнику обремененной сервитутом вещи[26]. И т. д.
Дарение может иметь своим объектом не только определенные вещи или определенные права, но и все имущество или часть его (напр., dimidia pars). Это так наз. donatio universalis. Donatio universalis, если оно даже будет donatio omnium bonorum, не устанавливает общего преемства в правах, successio per universitatem[27]. Здесь каждая вещь, каждое право составляет самостоятельный предмет дарения[28], почему при d. univ. непременно должно было переименовать все предметы дарения. Даритель по-прежнему остается ответственным перед кредиторами по старым своим обязательствам.
На основании рассмотренных признаков и предмета дарения можно теперь определить:
Юридическую сущность дарения и место его в системе права. Раз, как мы видели, дарение может выражаться и не в форме соглашения воль, каковым соглашением характеризуется понятие договора, то нельзя считать дарение за договор и отводить ему место между договорами. Кроме того, по дарению, как показано, могут устанавливаться самые разнообразные права (вещные и обязательственные, как, например, при обещании подарить) и притом без явной, определенной связи с каким-либо институтом гражданского права, подобно, напр., приданому, купле-продаже. Поэтому правильно видеть в дарении такую сделку общего характера, которая может принимать в себя признаки самых разнообразных сделок и устанавливать самые разнообразные правоотношения. Этим определяется и место дарения в системе гражданского права, а именно в общей его части, в разделе о приобретении гражданских прав.
Вопрос об юридической сущности дарения и его месте в системе гражданского права один из самых спорных в науке. Большинство современных ученых делятся на два лагеря. Те, которые держатся признака соглашения в каждом дарении, видят в нем договор и потому помещают его в обязательственном праве, в отделе о договорах. Другие высказывают взгляд, принятый в тексте. В прежнее же время многие держались взгляда Юстиниана, поместившего дарение между способами приобретения права собственности (Inst. de donat. 2, 7); в дарении видели только способ безвозмездного приобретения права собственности и отводили ему место среди вещных прав. Правда, по дарению, весьма часто переносится право собственности, но даже и в этих случаях оно служит только justa causa для традиции, подобно купле-продаже и множеству других сделок (Savigny cit. § 142). Но кроме того, по дарению могут быть переносимы, помимо собственности, и многие другие права (напр., право на чужую вещь), может производиться освобождение от долга (liberatio); значит donatio не будет всегда datio (Unger. Syst. d. österr. allg. Privatr. p. 201). — С другой стороны, нельзя относить дарения и к обязательствам (см., напр., Windscheid. Pandekt 2, p. 348 n. 18. За ним и Умов cit. стр. 132, 133) прежде всего уже потому, что признак соглашения не существен, как указано выше, а кроме того, отношение, устанавливаемое дарением, во многих случаях не будет носить обязательственного характера. Необходимо обязательственное отношение устанавливается только в дарении, совершенном чрез обещание подарить. Но из дарения, переносящего, напр., право собственности, обязательственного отношения никоим образом не получится. — Оба упомянутые воззрения слишком односторонни и исключительны (Meyerfeld. cit. p. 86, 87). Поэтому правильно видеть в дарении negotium такого общего характера, который может выражаться в самых разнообразных формах юридических сделок (в форме традиции, в виде установления и уступки обязательства, уплаты долга и т. п.) и устанавливать самого разнообразного характера права; а поэтому и место дарению можно отвести только в общей части. Со времен Пухты (Institut. р. 29; System § 68), такой взгляд можно считать господствующим в литературе (его держатся: Савиньи, Келлер, Синтенис, Арндс, Вангеров, Унгер и др.). Довольно сильное возражение против этого воззрения находим в следующих рассуждениях Виндшейда (Pandekt. 2 § 117 n. 18). По поводу общего характера дарения он указывает на институт такого же общего характера, а именно приданое, которое может устанавливаться в самых разнообразных сделках, а тем не менее никто не думает выносить его из семейного права в общую часть. Затем еще купля-продажа — несомненно обязательственная сделка, а между тем последствием ее может быть установление самых разнообразных прав, так как можно продавать не только вещи, но и права на чужую вещь, обязательственные права и т. п. — На это можно ответить следующее. Приданое по своим специальным целям, — как бы разнообразны ни были сделки, которыми эти цели осуществляются, — тесно связано с определенным отделом гражданского права, тогда как дарение не имеет такого специального признака, по которому его можно было бы приурочить к определенному отделу права. Затем, если купля-продажа и может вести к установлению разнообразных прав, то лишь посредственно; непосредственно же она устанавливает только обязательство. Дарением же в одном случае может непосредственно установиться обязательственное отношение (обещание подарить), в другом — прямо вещное право (передача вещи cum animo donandi). — Мы не упоминаем о многих других попытках прежнего времени более или менее своеобразно определить сущность дарения (см. у Meyerfeld. cit. p. 87—89), а также и тех последних попытках конструировать дарение, которые выходили из переработки всей принятой теперь системы гражданского права. К числу последних относятся, напр., попытки Мейерфельда (cit. р. 89—92) и особенно наделавшего шум Нейнера (Neuner. Wesen und Arten der Privatrechtsverhältn. § 14, p. 101—104).
Установление дарения. Из сказанного об юридической сущности дарения и его предмете следует, что устанавливаться дарение может сделками самого разнообразного рода. Так, для дарственного установления права собственности на вещь необходимо traditio, для обещания подарить — формальное (stipulatio) или неформальное (pactum)[29], соглашение, для дарственного освобождения от долга — формальное признание долга погашенным (acceptilatio) или принятие на себя чужого долга (expromissio). Это только примеры сделок, с очевидностью обусловленных предметом дарения; но дарение, согласно предмету, может быть установлено и всякими другими юридическими путями[30], лишь бы только все необходимые признаки его были налицо и даритель имел право на безвозмездное отчуждение своего имущества[31]. Поэтому настоящим дарением будет лишь дарение, установленное сделкой inter vivos, donatio inter vivos, и не будет им т. н. дарение на случай смерти, mortis causa donatio[32], т. е. дарение, которого выполнение поставлено в зависимость от смерти дарителя, так что если даритель переживет одаряемого, то дар считается не осуществившимся. По сходству признаков такого дарения с отказами, рассмотрение его чаще всего относят к наследственному праву. От donationes mortis causa следует строго отличать те случаи чистого дарения inter vivos, когда прибавленное к нему условие (суспензивное или резолютивное) выполняется по смерти дарителя[33].
Считать ли donatio mortis causa за дарение или за одну из форм отказа, — вопрос в литературе весьма спорный. Рассмотрение его мы относим к отделу о легатах.
В римском учении о дарении были некоторые запрещения и предписание форм, несоблюдение которых делало установление дарения недействительным. К первым относится дарение между супругами, ко вторым — требование т. наз. insinuatio.
Дарения между супругами[34]. Дарение между лицами, состоявшими в браке действительном, по римским законам[35], запрещалось в том смысле, что супруг-даритель имел право востребовать (vindicatione) подаренную вещь или (condictione sine causa, ex injusta causa) ее стоимость (когда вещь отчуждена, а цена полученная налицо), или (utili vindicatione) предмет, купленный на подаренные деньги; мог, наконец, произвести зачет полученного дара. Запрещение это касалось супругов только на время существования брака и не применялось к дарениям, совершаемым до и после брака. Так, римское право знало целый институт добрачного дарения, donatio ante nuptias, позднее donatio propter nuptias[36]. При этом однако дарение, совершенное до брака, но осуществимое уже во время брака, подпадало данному запрещению. Наоборот, дарение, совершенное во время брака, но осуществляющееся уже после брака, было вполне дозволено, как-то donatio mortis causa. Со времени сенатусконсульта 206 года по P. X. (предложение сделано было импер. Севером и Каракаллой, отчего носит название oratio Severi, oratio Antonini[37]) после смерти супруга-дарителя, — раньше или одновременно с супругом одаренным, — не потребовавшего при жизни возвращения дара, последний рассматривался как donatio mortis causa и поэтому считался с самого установления[38] в полной действительности[39]. — Основанием к такому запрещению дарений между супругами, по словам источников[40], служило намерение предупредить взаимное обирание супругов во имя любви. Свободный римский развод мог послужить к такому постановлению одним из сильнейших поводов, что̀ доказывается исключением, сделанным для donatio mortis causa[41]. — По этому же основанию запрещалось дарение не только между супругами, но и дарения одного супруга родственникам другого, а именно patrifamilias последнего, всем находящимся под одною отцовскою властью с ним, не могла дарить мать своему сыну[42], т. к. косвенно это вело бы к одарению мужа в форме узуфрукта[43].
Из запрещения чистых дарений между супругами допускались следующие исключения:
1) Дарение между императором и императрицей[44].
2) Дарение на поправку зданий[45] (ne urbis ruinis deformetur).
3) Дарение в случае присуждения одного из супругов к deportatio[46].
4) Дарение раба manumissionis causa — с обязанностью отпустить его на волю[47].
5) Дарение жены мужу с целью доставить ему возможность получить почетное звание[48], напр., сенатора и всадника.
6) Дарение жены мужу для устройства общественных увеселений[49], которые лежали на обязанности некоторых высших магистратов.
7) Дарение мужем жене необходимых средств к жизни[50] или вообще такие дарения, которые состояли в предоставлении одним супругом другому пользования его вещами (наприм., одеждой, рабами) или его личными услугами[51].
8) Наконец, были действительны дарения небольшой стоимости, которые делал один супруг другому по поводу различных торжественных случаев, напр., дня рождения[52].
Insinuatio. В юстиниановом праве для всех крупных дарений предписана была т. наз. инсинуация (insinuatio), состоящая в заявлении и занесении в протокол пред определенным должностным лицом (в столице таким был magister census, в остальных местах — другие магистры). Крупными дарениями, требующими инсинуации, сперва (с 529 г.) считались дарения[53], превышающие 300, а позднее (с 531 г.) 500 солидов[54]. Если дарились не деньги, то производилась оценка даримому в судебном месте. При вычислении суммы дарения в расчет принимается только одно настоящее дарение; несколько дарений, сделанных одному лицу в разное время[55], тем более несколько дарений нескольким лицам[56] никогда не слагаются. При дарении плодоприносящей вещи в оценку не входят будущие плоды и доходы с нее[57]. При пожизненном вещном пользовании чужою вещью (узуфрукт) стоимость дарения определяется вероятною продолжительностью жизни пользователя[58]. При обещании производить срочные платежи нужно различать: назначен ли срок продолжительности таких платежей или нет. В первом случае все платежи складываются[59] и если сумма превышает 500 солидов, то дарение подлежит инсинуации. Когда же сумму невозможно определить[60], то платеж 1), долженствующий окончиться со смертью одной какой-либо стороны, при каждом осуществлении рассматривается как отдельное дарение, 2) долженствующий же перейти к наследникам обеих сторон, всегда подлежит инсинуации[61]. — Несоблюдение правил инсинуации ведет за собою недействительность дарения с самого начала и притом настолько, насколько общая сумма дарения превышает 500 солидов[62]. В последнем случае устанавливается общая собственность с предоставлением тому, кто имеет большую часть вещи, купить у другого остальную; но если это лицо отказывается от такой покупки, то приступают к действительному разделу вещи. Если даритель уже передал вещь, то он может требовать, на основании несоблюдения правил инсинуации, возвращения того, чем одаренный неправильно обогатился (vindicatio и condictio[63]). — По исключению не требуется инсинуации для дарений: а) делаемых императором или в пользу его[64]; б) делаемых с целью поправки разрушенного здания[65]; в) делаемых piissima causa, т. е. для выкупа пленных[66]; г) дарение движимых вещей magister militum для вознаграждения солдат[67]; д) дарение с целью установить приданное и donatio ante nuptias[68]; е) до 531 г. дарение для pise causæ[69].
В древнейшем римском праве дарение не знало никаких других ограничений и формальностей кроме тех, которые требовались для приобретения по дарению соответствующего права (см. L. 9 § 3. D. 39, 5; Fragm. Vatic. § 263, 293). Впервые формальные требования для дарения, как такового, мы находим в плебисците М. Cinci Alimenti de donis et muneribus, т. наз. lex Cincia 548 a. u. c. Источники не дают ясного представления о содержании этого закона и в науке поэтому крайнее разногласие (см. Danz. Lehrbuch der Geschichte des röm. Rechts 2, Aufl. Th. 2, p. 72—74). Савиньи (Vermischte Schriften Bd. I, p. 384, 385), а за ним и большинство новейших писателей полагает, что закон Цинция прежде всего запретил дарения свыше известной меры (modus legitimus, см. Ulp. 1), которую по разным соображениям он определяет в 20000 сестерций. Другие же ученые (напр., Liebe. Die Stipulation u. das einfache Versprechen, p. 107 и след.) полагают, что этот закон имел целью предупредить, чтобы разные одарения, установленные правами по поводу различных жизненных отношений (т. наз. munus), не выразились в форму безвозмездного обогащения одаряемого (donationes); одним словом, закон хотел запретить вообще immodicum munus. Затем, закон Цинция принадлежал к числу leges imperfectae (Ulp. pr. 1), поэтому дарение свыше меры не было само по себе недействительно, а давало право дарителю на rescissio в размере, превышающем legitimus modus. Но выполненная давность владения на подаренную вещь и смерть дарителя останавливали действие закона Цинция (Frag. Vat. § 293); наследники дарителя не могли прибегать к его защите (Frag. Vatic. § 312). Кроме того, несомненно от действия закона Цинция были изъяты лица в известных степенях родства (cognati) до пятой степени включительно, свойственники до 2-ой степени, муж и жена, жених и невеста (Frag. Vat. § 299, 302), лица, находящиеся в известных отношениях признательности (вольноотпущенник и патрон, спасший жизнь другому и т. п. Paulus 5, 11, § 6), все когнаты без различия степеней по поводу установления в форме дарения приданого. Лица эти были personae exceptae (т. е. от действия закона Цинция) в отличие от всех остальных, как pesonae non exceptae. Писатели, не признающие в законе максимума дарения, рассматривают положение personarum exceptarum иначе (см. Liebe cit. Vangerow Pand § 122, Anm. 1). Со временем положения закона Цинция мало-помалу перестают применяться в жизни и заменяются новыми. С Констанция Хлора находим судебную инсинуацию, которая по разным конституциям сопровождалась разными другими формальностями, обставлялась разными условиями и вела к разным последствиям, пока Юстиниан не дал ей изложенных форм и значения (см. различные конституции об инсинуации до Юстиниана у Данца. Lehrb. d. Gesch. d. röm. Rechts p. 75).
После вопроса об установлении дарения остается рассмотреть вопрос о его прекращении. Тут мыслим только один способ прекращения, а именно:
Возвращение дара. — По общему правилу, действительный дар не подлежал востребованию назад[70]. По особым только основаниям дар мог быть ревоцирован 1) третьими лицами или 2) даже самим дарителем.
1) Третьи лица могли уничтожить силу дарения, когда щедростью дарителя нарушались их права. Сюда относится тот случай, когда дарением нарушается законная часть (portio legitima) наследников. Особым, чисто личным иском querela inofficiosae donationis[71], последние имели право обессилить дарение в том размере, в каком восстановлялась вполне их законная часть. Кроме того, кредиторы могут требовать уничтожения дарений, сделанных должником in fraudem creditorum, хотя бы одаренный и не знал об этой fraus[72].
2) Сам даритель мог востребовать дар назад в следующих случаях[73]:
а) Propter ingratitudinem, в случаях неблагодарности одаренного[74]. Ревокация по этой причине сперва предоставлялась только патрону, позднее восходящим родственникам[75], а с Юстиниана — всем дарителям. Но тут же в законе перечислены роды неблагодарности, дающие право на ревокацию, а именно[76]: injuria atrox, нанесение тяжкой обиды, преимущественно словом; impia dextra, оскорбление действием; damnum, умышленное причинение значительного имущественного вреда; fides fracta, нарушение доверия по исполнению возложенных дарителем на одаренного обязанностей; periculum necis, причинение одаренным дарителю смертной опасности. В перечисленных случаях неблагодарности всякий даритель получал право требовать дар обратно; этого права он не мог быть лишен самим соглашением: такое соглашение считалось противным доброй нравственности. Только по исключению права на ревокацию лишалась дарительница-мать, ведущая предосудительный образ жизни[77], а по древнему праву и мать, вступившая во второй брак (mater binuba). Но по юстинианову праву эта последняя уже имела право на ревокацию, хотя только в трех случаях неблагодарности: impia dextra, damnum, действие, направленное на уничтожение всего имущества, и periculum necis[78]. Осуществлялось право ревокации особым actio revocatoria — condictio ex lege. Иск этот направлен на возвращение подаренной вещи или ее стоимости[79]; против третьих он не мог быть вчинен на выдачу вещи[80]; наконец, это был чисто личный иск и не мог быть осуществлен ни наследниками дарителя, ни против наследников одаренного[81].
б) Propter prolem subvenientem, в случаях нарождения детей, т. е. когда у дарителя родятся дети, которых не было во время дарения и по обстоятельствам дарения можно заключить, что дарение не имело бы места, если б даритель знал о будущем появлении детей. Этот повод к ревокации в римском праве признавался только в случаях дарения патрона своему вольноотпущенному[82].
Некоторые писатели ошибочно распространяют этот повод к ревокации на все случаи дарений. См. Michaux. Traité prat. des donat. § 1259.