Снова передъ нашими глазами необозримое море песчаныхъ бархановъ пустыни Кара-Кумъ, растилающейся къ югу-западу отъ укрѣпленія Керковъ. Шагъ за шагомъ, утопая въ сыпучемъ пескѣ, съ трудомъ двигаются наши лошади. Одинъ выше другаго поднимаются песчаные холмы, измѣняющіе свои виды и очертанія послѣ каждаго вѣтра. Привычный глазъ туркмена-джигита различаетъ направленіе. Мы двигаемся впередъ на постъ Тезекли, являющійся началомъ длиннаго ряда постовъ, расположенныхъ въ песчаной пустынѣ по старому руслу рѣки Андхой[1], берущей свое начало въ Авганистанѣ.
Рѣка эта въ прежнее время впадала въ Аму-Дарью, но уже въ половинѣ 18 столѣтія по ея теченію были устроены плотины и особыя водохранилища, которыя и преградили совершенно доступъ воды въ Аму-Дарью, и вся вода, сбираемая въ Андхоѣ, расходуется въ настоящее время на орошеніе значительной площади плодородной земли, лежащей между авганскими горами Абдхоемъ и Маймене. Впадина прежняго русла Андхоя ясно видна между барханами, извиваясь глубокою лощиною по направленію кишлака Хатаба. Нѣсколько лѣтъ тому назадъ во время полой воды заграждающія плотины у города Андхой были прорваны и масса воды устремилась снова по старому руслу. Въ теченіе почти мѣсяца пока не были возстановлены плотины, рѣка свободно текла по пустынѣ и разомъ въ этотъ короткій промежутокъ времени мѣстность сдѣлалась неузнаваемой. На глинистой почвѣ, пробиваясь черезъ неглубокій прибрежный песчаный слой, появились кустарники, зазеленѣла изумруднымъ оттѣнкомъ свѣжая трава и запестрѣлъ яркій коверъ различныхъ цвѣтовъ. Стада водяной птицы покрыли новую въ этихъ мѣстахъ рѣку и пустыня заговорила. Пастбища, вода и огромное количество принесенной водою рыбы привлекли сюда кочевниковъ-туркменъ, пришедшихъ со своими стадами барановъ и поставившихъ около рѣки свои кибитки. Но недолго продолжалась жизнь;—вмѣстѣ съ исправленіемъ на авганской территоріи заграждающихъ рѣку плотинъ вода постепенно начала убывать, превращаясь въ болота стоячей воды, быстро заросшія камышами. Болота, въ свою очередь, не имѣя притока новой воды, испарялись и высыхали, а камыши начали вянуть. Горячее солнце высушило и быстро сожгло остатки растительности. Люди со стадами откочевали обратно, водяная птица перелетѣла на Аму-Дарью и снова замерла жизнь въ этой части Кара-Кумской пустыни.
Съ огромнымъ трудомъ добрались мы наконецъ до поста Тезекли, расположеннаго въ небольшой землянкѣ построенной изъ стариннаго кирпича. Едва выдѣляясь изъ окружающихъ песчаныхъ холмовъ, стоитъ маленькая землянка, около которой поставленъ навѣсъ для помѣщенія лошадей. Человѣкъ 15 солдатъ пограничной стражи безсмѣнно въ теченіе всей своей пятилѣтней службы стоятъ на этомъ посту, держа разъѣзды до сосѣдняго поста и охраняя границу. Молодцеватый унтеръ-офицеръ начальникъ поста, является полнымъ хозяиномъ и начальникомъ этого заброшеннаго въ пустынѣ форпоста.
— Какъ живете, братцы? спросилъ я, интересуясь условіями ихъ жизни.
— Ничего, ваше-скородіе, жить здѣсь даже и довольно хорошо, отвѣтилъ бравый унтеръ. Лихорадокъ тутъ нѣтъ—не то что на Аму-Дарьѣ.
— И не скучно?
— Такъ, что и скучать времени нѣтъ… То въ разъѣздъ поѣдешь, то ученье. Опять таки авганцы съ караванами—записать ихъ тоже надо. День какъ есть и не видишь, какъ проходитъ.
— Ну, а праздники Пасху, напримѣръ, какъ вы встрѣтили?
— Такъ что хорошо очень встрѣтили, убѣжденно сообщилъ онъ мнѣ.
— Молитвы сами пѣли. На разговѣніе кабанъ былъ, колбасъ надѣлали. Водки изъ города привезли. Музыка своя у насъ имѣется, указалъ онъ на висѣвшую на стѣнѣ скрипку. Плясали здорово, чуть не до самой ночи…
Съ невольнымъ ужасомъ вслушивался я въ этотъ простодушный разсказъ удивляясь способности русскаго человѣка жить во всякой обстановкѣ и веселиться при всякихъ обстоятельствахъ. Своеобразная картина пляски среди безбрежной песчаной пустыни, подъ знойными лучами южнаго солнца вставала передо мною, лишь снова подтверждая доказательно изумительное умѣніе нашего солдата приспособиться. Нѣмцы отъ жизни при лучшихъ условіяхъ въ своихъ колоніяхъ, какъ напримѣръ, въ Камерунѣ, зарегистровываютъ огромное количество самоубійствъ среди расположенныхъ тамъ войсковыхъ частей.
Рядомъ съ землянкой невдалекѣ отъ нея вырисовывался небольшой холмъ, на которомъ виднѣлись груды битаго кирпича. Повидимому когда то на этомъ мѣстѣ стояла крѣпость, остатки стѣнъ которой, полузанесенные пескомъ, едва видны отъ земли. Въ крохотной землянкѣ было душно. Рядъ кроватей, стойка съ винтовками и шашками, вѣшалка съ различною одеждою и столъ занимали все небольшое помѣщеніе.
— Однако, здѣсь почти нѣтъ воздуха, замѣтилъ сопровождавшій насъ подполковникъ N, мѣстный командиръ отдѣла.
— Страшно жарко, и я совѣтую вынести кровати и устроиться на ночлегъ подъ открытымъ небомъ. Здѣсь положительно невозможно ночевать, добавилъ онъ, выходя…
Мы одинъ за другимъ послѣдовали его совѣту. Кровати были вынесены и поставлены около огромнаго песчанаго бархана, возвышавшагося недалеко отъ поста. Мягкій свѣтъ луны озарялъ окрестности. Въ пустынѣ царствовала полная тишина. Рѣзко переливаясь пророкоталъ звукъ трубы, игравшей повѣстку къ зарѣ. Люди выстроились передъ своей землянкой и послѣ переклички раздался согласный хоръ голосовъ, запѣвшихъ молитву. Торжественный мотивъ Молитвы Господней прозвучалъ мягкими акордами, разносясь далеко по окрестностямъ.
Сидя и лежа на кроватяхъ и вдыхая въ себя чистый и прохладный воздухъ пустыни, мы долго не могли заснуть, всматриваясь въ растилавшуюся передъ нашими глазами своеобразную картину. Барханы, освѣщенные блѣднымъ луннымъ свѣтомъ, казались еще выше и принимали самыя прихотливыя очертанія. Вотъ, гдѣ то далеко, какъ будто на самомъ краю горизонта показались два всадника—это разъѣздъ, возвращающійся съ сосѣдняго поста. Глухо шурша копытами по песку двигаются усталые кони. Свѣтъ луны придавалъ имъ колосальные размѣры. Огромныя тѣни разстилались за всадниками, падая длинной темной полосой…
— Какъ видите, жизнь здѣсь своеобразная и въ то же время до крайности однообразная, прервалъ наконецъ наше продолжительное созерцаніе №. Для интеллигентнаго человѣка такая жизнь—смерть, а для нихъ ничего, живутъ и довольны. Если бы вы знали съ какою неохотою они уходятъ съ этихъ постовъ, расположенныхъ въ пустынѣ, въ случаѣ перевода или назначенія даже на посты, находящіеся въ культурныхъ мѣстахъ. Зато офицеры, живущіе въ такихъ пустынныхъ мѣстахъ, погибшіе люди, въ особенности если попадается не семейный. Иногда жаль смотрѣть. А приходилось видѣть страшныя превращенія. Весь рядъ постовъ, расположенныхъ въ Кара-Кумѣ, находится почти въ одинаковыхъ условіяхъ. Всѣхъ ихъ восемь и изъ нихъ два офицерскихъ. Нѣкоторые можно считать въ лучшихъ условіяхъ лишь въ томъ отношеніи, что расположены ближе къ какому нибудь кишлаку, но по здѣшнимъ мѣстамъ и это много значитъ. Жизненные припасы доставать страшно трудно. Питаться приходится больше ничѣмъ, если такъ можно выразиться, т. е. мясо очень рѣдко, потому что сохранить его при такой температурѣ очень трудно. Обыкновенно рѣжутъ его на тонкіе куски и сушатъ на солнцѣ. Замѣняетъ его сало соленое, изъ котораго и варятъ. Хлѣбъ высыхаетъ какъ камень. Вообще жизнь не сладкая. А если заболѣетъ кто—такъ прямо бѣда. Въ особенности же плохо въ случаяхъ экстренныхъ, когда медицинская помощь нужна немедленно. Есть, положимъ, въ отрядѣ фельдшеръ, но что онъ сдѣлаетъ при своихъ скудныхъ познаніяхъ. А доктора ближе Керковъ нѣтъ. Доставьте-ка раненаго по дорогѣ, которую вы видѣли, до лазарета при 50° температурѣ. Проще въ такихъ случаяхъ, если ясно видно, что рана опасная, и не пытаться везти. Все таки человѣкъ спокойнѣе у себя можетъ умереть. Служба же очень тяжелая…
— Неужели же нельзя заниматься чѣмъ нибудь постороннимъ, что заинтересовало бы и давало бы возможность бороться со скукою?
— Нѣтъ, батенька, это вы оставьте… Азія съ ея жизненными условіями въ маленькихъ городкахъ засасываетъ совершенно. Даже люди, привыкшіе работать—здѣсь очень скоро разлѣниваются и совершенно бросаютъ всякое дѣло…
— Что же вы хотите отъ людей, заброшенныхъ волею судьбы въ пустыню. Не знаю чѣмъ это объяснить условіями ли жизни, или же тѣмъ, что сюда попадаются люди, которыхъ жизнь уже достаточно помяла, ну и плывутъ, отдаваясь теченію. Вначалѣ кто изъ молодыхъ попадаетъ задаются различными задачами, читаютъ и изучаютъ, ну а потомъ… Вѣдь подѣлиться даже своими впечатлѣніями не съ кѣмъ, въ силу чего махнутъ рукою и постепенно отвыкая отъ книги, начинаютъ даже ея бояться, какъ какого то жупела. Бываютъ такіе, что ударяются въ религію, и въ результатѣ вырабатывается повихнувшійся человѣкъ. А въ общемъ цѣлый рядъ дикихъ людей, кое съ кѣмъ изъ которыхъ вы потомъ познакомитесь. Жизнь въ пустынѣ безъ людей вообще ни для кого не проходитъ совершенно безнаказно. У всякаго потомъ нѣкоторый осадокъ остается.
— А вы давно въ Азіи, полковникъ...?
— Вотъ уже скоро десять лѣтъ. Много пришлось намъ пограничнымъ, здѣсь переиспытать, когда занимали мы Бухарско-Авганскую границу въ 1894 году. Сами посудите, никто изъ насъ не былъ знакомъ съ мѣстными условіями жизни. Когда ѣхали, такъ у каждаго впереди рисовалось какое-то Эльдорадо, а какъ пришли въ здѣшнія пустыни, такъ всѣ разомъ носы повѣсили. Офицеры вначалѣ были размѣщены другъ отъ друга верстахъ въ 300. И вокругъ ни одного цивилизованнаго человѣка. Жили въ юртахъ. А ужъ какъ семьямъ нашимъ досталось, про то и говорить нечего. Туземное населеніе относилось враждебно, въ силу чего и голодали зачастую.
— Однако, пора и на покой, черезъ нѣсколько времени сказалъ онъ, выѣдемъ дальше часа въ два ночи.
И тутъ же, опустивъ голову на подушку, разомъ захрапѣлъ на всѣ лады.
Три слѣдующихъ дня мы, поднимаясь съ полуночи, двигались по пустынѣ, пользуясь ночною прохладою и отдыхали во время дневнаго зноя въ постовыхъ землянкахъ. Посты Сунджа-Текянъ, Базаргянъ, Керкли, Тепели и Зеидъ расположены въ той же пустынѣ и живущіе одной и той же жизнью, при совершенно одинаковыхъ условіяхъ, прошли мимо нашихъ глазъ, почти не оставя никакихъ впечатлѣній, кромѣ общаго удивленія и ужаса передъ этою полною лишеній жизнью, которую ведутъ люди, живущіе на этихъ постахъ. Впереди оставались лишь два поста Донгузъ Сыртъ и Али-Кадымъ, а затѣмъ уже насъ ожидалъ удобный ночлегъ въ кишлакѣ Бассага, расположенномъ на берегу Аму-Дарьи.
Около поста Зеида мы замѣтили огромный караванъ, направлявшійся изъ Авганистана въ Керки.
Длинною вереницею растянулся рядъ верблюдовъ, мѣрно выступавшихъ подъ тяжелымъ грузомъ вьюковъ съ какими-то товарами. Одинъ за другимъ шли они, громыхая большими бубенчиками, привѣшенными къ шеямъ. На передовомъ, самомъ большомъ верблюдѣ, виднѣлся караванъ баши (начальникъ каравана). Уздечки съ красными кистями и попоны съ цвѣтною бахромой, покрывавшія верблюдовъ, придавали каравану нарядный видъ. Тяжелые вьюки съ сидящими на нихъ людьми въ тактъ шага колыхались на спинахъ этихъ кораблей пустыни, давая возможность людямъ испытывать на сушѣ морскую качку. Поводъ недоуздка каждаго верблюда былъ привязанъ къ хвосту впереди идущаго верблюда, въ силу чего караванъ такимъ образомъ представлялъ собою непрерывную цѣпь.
— Вотъ что доставляетъ намъ больше всего хлопотъ, указалъ № на проходившій уже въ нѣсколькихъ шагахъ отъ насъ караванъ. Сами посудите. Таможня, расположена не на самой чертѣ границы, какъ бы это слѣдовало, а въ растояніи пятидесяти верстъ. И вотъ на нашу долю выпадаетъ постоянное конвоированіе всѣхъ идущихъ изъ Авганистана каравановъ отъ границы и до Керковъ, что конечно является прямымъ ущербомъ нашему спеціальному дѣлу—охранѣ границы. А все отъ того, что не могутъ заставить чиновниковъ жить въ пустынѣ. Мы вѣдь живемъ, а они не могутъ. Это замѣчательно странно… А сколько является неудобствъ при такомъ положеніи… Сколько происходитъ недоразуменій. Масса контрабанды провозится только благодаря тому, что таможня находится не на томъ мѣстѣ, гдѣ бы ей слѣдовало быть. По закону каждый авганецъ съ товаромъ имѣетъ право переходить границу въ любомъ пунктѣ, и лишь обязанъ доставить своей товаръ въ таможню и уплатить пошлину. И вотъ, авганцы переходятъ границу и везутъ контрабандный товаръ. Если наткнутся на разъѣздъ пограничной стражи, то заявляютъ, что ѣдутъ въ таможню, чтобы уплатить пошлину. Разъѣздъ обязанъ въ такомъ случаѣ конвоировать караванъ до таможни… А если не наткнутся, то преблагополучно водворяютъ контрабанду внутрь края и не подумаютъ даже о таможнѣ и уплатѣ пошлины. Если бы таможни были на чертѣ границы, тогда бы другое дѣло и такихъ явленій бы не было, да и намъ развязали бы руки, освободивъ отъ конвоированія каравановъ въ таможни.
Отъ поста Донгузъ-Сыртъ виднѣлись высокіе холмы, расположенные ближе къ Аму-Дарьѣ. Барханы же поднимались все выше и выше.
— Вотъ эти холмы крайне интересны, прервалъ молчаніе N. Вѣроятно здѣсь когда нибудь были жилища пещерныхъ людей. Вся та гора изрыта пещерами и переходами.—Жаль, что никто не производилъ здѣсь изслѣдованій.
— Я какъ то съ однимъ офицеромъ—топографомъ, бывшимъ на съемкѣ, осматривалъ нѣкоторыя пещеры. Нужно только сдѣлать раскопку входовъ, а то они большею частью засыпаны пескомъ…
,_p.138.png)
Общій видъ города Бухары.
Въ одной пещерѣ нашли очень много костей различныхъ животныхъ, золу и какіе-то предметы неопредѣленной формы, сдѣланные изъ камня… Но самое интересное, что приходилось видѣть это найденный гдѣ то здѣсь китайскій мѣдный болванчикъ, что то вродѣ идола. Я хотѣлъ его купить, да не сошелся въ цѣнѣ, а потомъ узналъ, что продали его какому то скупщику въ Бухару. Жаль, что такая находка, сдѣланная туркменомъ, пропала безслѣдно.
Вѣдь когда то въ здѣшнемъ краѣ процвѣталъ буддизмъ, принесенный сюда китайцами; и поэтому этотъ идолъ, какъ можно думать, относился вѣроятно къ названной эпохѣ. Крайне досадно, что у мѣстныхъ кочевниковъ не сохранилось преданій о жизни прежнихъ обывателей этихъ мѣстъ. А вѣдь когда то здѣсь била жизнь ключомъ, доказательствомъ чему служатъ огромныя кладбища, которыя тянутся по всему берегу Аму-Дарьи. Попробуйте въ любомъ мѣстѣ на склонахъ горы или холма рыть землю и на самой незначительной глубинѣ оказываются костяки. Попадаются и вполнѣ сохранившіяся погребенія. Только немогутъ всего этого изслѣдовать и описать… Ученыхъ путешественниковъ по здѣшнимъ мѣстамъ почти не бываетъ… Да и Эмиръ бухарскій относится непріязненно къ археологическимъ изысканіямъ и раскопкамъ, а мусульмане-туземцы не любятъ, чтобы трогали ихъ могилы.
Примѣчанія править
- ↑ Рѣка Андхой образуется изъ трехъ рѣкъ: Нурпахъ-Шоръ, Ширпинъ-Дарья и Раби-Кайсоръ.