Тома отвели въ лучшую залу великолѣпныхъ аппартаментовъ наслѣднаго принца и заставили тамъ усѣсться на кресло. Ему это казалось особенно неловкимъ въ виду того, что тутъ же находились несравненно болѣе пожилые и знатные люди, продолжавшіе стоять. Онъ просилъ ихъ тоже сѣсть, но они, выражая словами и поклонами, свою благодарность за это приглашеніе не рѣшались имъ воспользоваться. Томъ собирался было настаивать, но его «дядя», графъ Гертфордъ, шепнулъ ему на ухо:
— Пожалуйста не настаивай, милордъ! Не принято, чтобы они сидѣли въ твоемъ присутствіи.
Дежурный пажъ доложилъ, что лордъ Сентъ-Джонъ проситъ аудіенціи у принца. Низко поклонившись Тому, лордъ объявилъ:
— Я пришелъ по приказанію короля говорить о дѣлѣ, требующемъ соблюденія величайшей тайны. Не соблаговолите ли, ваше королевское величество, выслать изъ залы всѣхъ своихъ приближенныхъ, за исключеніемъ графа Гертфорда?
Замѣтивъ, что Томъ, повидимому, не знаетъ, какимъ образомъ слѣдуетъ отдать соотвѣтственное приказаніе, Гертфордъ шепнулъ ему сдѣлать жестъ рукою, пожалуй, даже не говоря ни слова. Когда придворные удалились, лордъ Сентъ-Джонъ продолжалъ:
— Его величество король повелѣваетъ, чтобы его высочество принцъ, въ виду важныхъ и необходимыхъ государственныхъ соображеній, скрывалъ всѣми зависящими отъ него средствами и способами свою болѣзнь до тѣхъ поръ, пока она не пройдетъ и онъ не станетъ опять совершенно такимъ же, какъ прежде. Иными словами его высочеству предписывается ни подъ какимъ видомъ болѣе не отрицать, что онъ настоящій принцъ и наслѣдникъ англійскаго престола. Соблюдая августѣйшее свое достоинство, онъ долженъ принимать безъ всякаго протеста словами, или жестами, знаки почтенія и уваженія, подобающіе его сану и установленные закономъ и обычаемъ. Онъ не долженъ болѣе говорить кому бы тони было о мнимомъ своемъ низкомъ происхожденіи и предшествовавшей жизни, такъ какъ эти болѣзненныя мечты вызваны лишь воображеніемъ, разстроеннымъ вслѣдствіе чрезмѣрныхъ занятій науками. Онъ обязанъ какъ можно скорѣе воскресить въ своей памяти лица всѣхъ своихъ приближенныхъ. Въ случаяхъ, когда это ему не будетъ удаваться, онъ долженъ молчать, не обнаруживая своей забывчивости удивленіемъ, или же иными признаками. При выходахъ и парадныхъ пріемахъ, если у его высочества встрѣтится какое-либо недоразумѣніе относительно того, что именно слѣдуетъ сказать, или сдѣлать, онъ не долженъ обнаруживать безпокойства, которое могло бы быть подмѣчено кѣмъ-нибудь со стороны, а посовѣтоваться съ лордомъ Гертфордомъ, или же съ моей ничтожной особой. Король предоставилъ меня именно съ этою цѣлью въ распоряженіе вашего высочества и приказалъ мнѣ находиться при васъ до тѣхъ поръ, пока онъ не отмѣнитъ этого распоряженія. Такова воля его величества короля, который посылаетъ поклонъ вашему королевскому высочеству и молитъ Бога, чтобы Онъ, по своему великому милосердію, послалъ вамъ скорое исцѣленіе и сохранилъ васъ теперь и во вѣки вѣковъ подъ святымъ Своимъ покровомъ.
Высказавъ все это, лордъ Сентъ-Джонъ поклонился и отошелъ въ сторону. Томъ смиренно отвѣтилъ:
— Такова воля его величества короля! Нельзя шутить съ его приказаніями, или уклоняться отъ выполненія ихъ подъ какими бы то ни было предлогами. Я буду повиноваться.
Лордъ Гертфордъ замѣтилъ тогда, въ свою очередь:
— Его величество король изволилъ также отдать предписаніе относительно отмѣны на нѣсколько дней учебныхъ и другихъ серьезныхъ занятій, а потому не соблаговолите ли, ваше высочество, провести время въ какихъ-нибудь пріятныхъ забавахъ? Желательно, чтобы вы, принцъ, отдохнули и собрались съ силами для банкета, такъ какъ въ противномъ случаѣ вы можете утомиться и разстроить ваше августѣйшее здоровье.
На лицѣ Тома выразилось изумленіе и недоумѣніе. Замѣтивъ грустный взоръ, устремленный на него лордомъ Сентъ-Джономъ, мальчикъ покраснѣлъ. Благородный лордъ ласково ему сказалъ:
— Память все еще тебѣ измѣняетъ, и ты какъ будто удивляешься, но пусть это тебя не смущаетъ. Безъ сомнѣнія, она у тебя возстановится съ теченіемъ времени, когда твоя болѣзнь начнетъ проходить. Милордъ Гертфордъ говоритъ о банкетѣ у лорда-мэра, на которомъ будетъ присутствовать ваше высочество во исполненіе обѣщанія, даннаго два мѣсяца тому назадъ его величествомъ королемъ. Припоминаешь ты это теперь?
— Мнѣ очень жаль, что я долженъ отвѣтить отрицательно, — сказалъ неувѣреннымъ голосомъ Томъ и снова покраснѣлъ.
Бъ это мгновенье доложили о прибытіи лэди Елизаветы илэдк Анны Грей. Оба лорда обмѣнялись другъ съ другомъ многозначительными взглядами, и Гертфордъ поспѣшно подошелъ къ дверямъ. Когда молодыя дѣвушки проходили мимо, онъ, понизивъ голосъ, предупредилъ ихъ:
— Прошу васъ, лэди, сдѣлать видъ, будто не замѣчаете разстроеннаго состоянія принца. Не выказывайте также удивленія, если память ему станетъ измѣнять. Вы съ прискорбіемъ убѣдитесь, что это будетъ случаться на каждомъ шагу!
Тѣмъ временемъ лордъ Сентъ-Джонъ говорилъ Тому на ухо:
— Пожалуйста, принцъ, сообразуйся какъ можно строже съ желаніемъ его величества короля. Вспомни то, что для тебя возможно, и дѣлай видъ, будто помнишь все остальное. Не позволяй имъ замѣтить въ тебѣ сколько-нибудь серьезной перемѣны. Ты знаешь вѣдь, какъ нѣжно тебя любятъ твоя сестра и кузина, и какъ сильно опечалила бы ихъ эта перемѣна. Угодно вашему высочеству, чтобы я и вашъ дядя остались здѣсь?
Томъ изъявилъ свое согласіе жестомъ и словами, которыя пролепеталъ вполголоса, неувѣреннымъ тономъ. Онъ учился уже выполнять роль, навязанную ему судьбою и, въ простотѣ сердца, рѣшился играть ее настолько хорошо, насколько это для него возможно, сообразуясь во всей строгости съ приказаніями короля.
Несмотря на всѣ мѣры предосторожностей, бесѣда съ принцессами по временамъ у него не вязалась. Томъ неоднократно готовъ былъ уже придти въ отчаяніе и отказаться отъ выполненія непосильной роли, но каждый разъ его спасалъ замѣчательный тактъ принцессы Елизаветы, или же какое-нибудь словцо, какъ будто невзначай брошенное тѣмъ или другимъ изъ благородныхъ лордовъ, бдительно слѣдившихъ за разговоромъ. Лэди Анна Грей совсѣмъ казалось сбила съ толку Тома вопросомъ:
— Былъ ты сегодня, милордъ, съ визитомъ у ея величества королевы?
Мальчикъ замялся и, очевидно, не зная, что отвѣтить, собирался сказать что-нибудь наугадъ, но лордъ Джонъ, съ непринужденной ловкостью придворнаго, привыкшаго выпутываться изъ затруднительныхъ положеній, поспѣшилъ отвѣтить вмѣсто принца:
— Точно такъ, милэди. Ея величество соизволили успокоить принца благопріятными извѣстіями о состояніи здоровья его величества короля. Такъ вѣдь, ваше высочество?
Томъ пробормоталъ что-то такое въ утвердительномъ смыслѣ, но чувствовалъ, какъ почва у него подъ ногами начинаетъ колебаться. Нѣсколько позже упомянуто было въ разговорѣ, что Тому предписано прекратить на время учебныя занятія. Маленькая лэди тотчасъ воскликнула:
— Жаль, очень жаль, ты вѣдь такъ хорошо учился! Впрочемъ, потерпи немного. Тебѣ навѣрное позволятъ опять приняться за книги. Ты, дорогой мой принцъ, навѣрное будешь такимъ же ученымъ, какъ достопочтенный твой отецъ и станешь говорить на столькихъ же языкахъ, какъ онъ!
— Стоитъ развѣ говоритъ про моего достопочтеннаго отца! — вскричалъ Томъ, забывшись на мгновенье. — Думаю, что онъ и на родномъ-то своемъ языкѣ можетъ выражаться понятно развѣ лишь для свиней, которыя живутъ въ хлѣву на Мусорномъ его дворѣ. Что же касается до научныхъ свѣдѣній, то…
Случайно оглянувшись въ эту минуту, Томъ встрѣтилъ взоръ лорда Сентъ-Джона, устремленный на него съ торжественнымъ предостереженіемъ. Мальчикъ остановился, покраснѣлъ, а затѣмъ грустно проговорилъ вполголоса:
— Меня опять охватила болѣзнь, отуманивающая умъ странною мечтою. Я вовсе не имѣлъ въ виду непочтительно отзываться объ его величествѣ королѣ.
— Мы это знаемъ, принцъ, — подтвердила принцесса Елизавета, почтительно и ласково сжимая руку своего «брата» между ладонями своихъ ручекъ. — Пожалуйста не безпокойся объ этомъ. Вина тутъ не твоя, а твоего нездоровья.
— Ты очень милая утѣшительница, очаровательная моя лэди, — отвѣчалъ ей Томъ. — Сердце заставляетъ меня высказать тебѣ за это пламенную благодарность и я беру на себя смѣлость это сдѣлать.
Недогадливая юная лэди Анна позволила себѣ сказать Тому что-то по-гречески. Внимательный взоръ принцессы Елизаветы тотчасъ подмѣтилъ по благодушному недоумѣнію, выразившемуся на лицѣ Тома, что стрѣла его кузины пролетѣла надъ цѣлью. Она совершенно спокойно отвѣтила поэтому лэди Аннѣ цѣлымъ залпомъ шутокъ на греческомъ языкѣ и тотчасъ же перевела разговоръ на другую тему.
Время шло, благодаря всему этому, очень пріятно для Тома, который плылъ подъ чужимъ флагомъ, сравнительно, довольно удачно. Онъ все рѣже и рѣже садился на мель, или же натыкался на подводные камни. Видя, что всѣ съ нимъ такъ ласковы, стараются ему помочь и снисходительно относятся къ его промахамъ, Томъ сталъ чувствовать себя значительно лучше. Когда выяснилось, что обѣ дѣвочки будутъ съ нимъ вмѣстѣ вечеромъ, на банкетѣ у лорда-мэра, сердце Тома забилось отъ радости. Ему казалось, что теперь онъ всетаки не окажется одинокимъ на этомъ банкетѣ среди множества постороннихъ, незнакомыхъ лидъ. Между тѣмъ, часомъ раньше, мысль о томъ, что обѣ принцессы будутъ вмѣстѣ съ нимъ на банкетѣ, безъ сомнѣнія, привела бы его въ невообразимый ужасъ.
Ангеламъ-хранителямъ Тома, въ образѣ двухъ благородныхъ лордовъ, надо полагать, было не особенно легко выполнять возложенныя на нихъ обязанности. Въ продолженіе всего свиданья они чувствовали себя словно на горячихъ угольяхъ. Дѣйствительно, они находились въ положеніи лоцмановъ, которымъ надлежитъ вести большой корабль по узкому извилистому и чрезвычайно опасному фарватеру. Они все время держались насторожѣ и порядкомъ таки утомились. Когда поэтому, къ концу посѣщенія обѣихъ принцессъ, доложили, что лордъ Гильфордъ Дудлей желалъ бы навѣстить его высочество, они не только нашли, что принцъ совершилъ на первый разъ достаточные подвиги, но вмѣстѣ съ тѣмъ пришли къ заключенію, что имъ самимъ было бы очень трудно взяться сызнова за выполненіе тяжелой своей лоцманской задачи. Они почтительно посовѣтовали Тому извиниться, что онъ и сдѣлалъ съ величайшимъ удовольствіемъ. Напротивъ того, на хорошенькомъ личикѣ лэди Анны мелькнула легкая тѣнь разочарованія, когда она услышала о рѣшеніи не допускать такого блестящаго юношу, какъ лордъ Гильфордъ, передъ свѣтлыя очи его высочества.
Наступила пауза выжидательнаго молчанія, остававшагося непонятнымъ для Тома. Онъ взглянулъ на лорда Гертфорда, отвѣтившаго многозначительнымъ знакомъ, смыслъ котораго также ускользнулъ отъ мальчика. Догадливая принцесса Елизавета, съ обычной своей непринужденной граціей, явилась къ нему на выручку. Сдѣлавъ реверансъ, она спросила: — Его высочество принцъ, мой братъ, разрѣшаетъ намъ удалиться?
Томъ отвѣчалъ:
— Вы, милэди, разумѣется, можете быть увѣрены въ моемъ согласіи на всѣ ваши желанія, но я предпочелъ бы, чтобы они заключались въ чемъ-нибудь иномъ, а не въ разрѣшеніи удалить отсюда свѣтлую радость вашего присутствія! Желаю вамъ добраго дня и молю Бога, да осѣнитъ Онъ васъ Своей милостью! — Приэтомъ онъ невольно улыбнулся, добавляя: — Я всетаки не даромъ бесѣдовалъ мысленно съ сказочными принцами и принцессами и прилежно читалъ про нихъ въ книжкахъ. Я малую толику пріучился къ вѣжливымъ ихъ рѣчамъ, расшитымъ и изукрашеннымъ комплиментами.
По уходѣ обѣихъ принцессъ Томъ обратился съ утомленнымъ видомъ къ своимъ гувернерамъ и сказалъ:
— Не соблаговолите ли вы, благородные лорды, дозволить мнѣ уйти въ какой-нибудь уголокъ и отдохнуть немножко?
Лордъ Гертфордъ возразилъ:
— Осмѣлюсь замѣтить вашему высочеству, что ваше дѣло повелѣвать, а наше повиноваться! Тебѣ, принцъ, и въ самомъ дѣлѣ не мѣшаетъ отдохнуть прежде, чѣмъ отправиться въ Сити.
Онъ позвонилъ въ колокольчикъ, н тотчасъ явился пажъ, которому было приказано сообщить сэру Уильяму Герберту, что присутствіе этого джентльмэна желательно. Сэръ Уильямъ немедленно явился въ залу и отвелъ Тома въ великолѣпную опочивальню. Придя туда, Томъ прежде всего хотѣлъ выпить воды и протянулъ уже руку къ бокалу, стоявшему возлѣ графина, по камеръ-юнкеръ, одѣтый въ шелкъ и бархата, выхватилъ чуть не изъ рукъ у него этотъ бокалъ, поставилъ его на золотой подносъ и подалъ Тому, опустившись самъ на одно колѣно.
Усталый плѣнникъ сѣлъ и собирался спять съ себя полусапожки, робко спрашивая взоромъ разрѣшенія это сдѣлать, но тотчасъ другой камеръ-юнкеръ, одѣтый тоже въ шелкъ и бархатъ, упалъ передъ нимъ на колѣни и выполнилъ за него это дѣло. Томъ сдѣлалъ двѣ или три другихъ попытки раздѣваться, но, видя, что его каждый разъ поспѣшно предупреждаютъ, вздохнулъ и покорился своей участи, проговоривъ сквозь зубы:
— Чортъ бы ихъ всѣхъ побралъ! Удивляюсь, какъ это они еще не требуютъ, чтобы я дозволилъ имъ дышать за меня?
Очутившись въ туфляхъ и въ роскошномъ халатѣ, онъ легъ, наконецъ, отдохнуть. О снѣ не могло быть и рѣчи, такъ какъ голова Тома была слишкомъ полна мыслями, а его опочивальня — народомъ. Онъ не въ состояніи былъ удалить свои мысли, а потому онѣ остались терзать его своимъ присутствіемъ. Онъ не зналъ, какъ удалить своихъ прислужниковъ, а потому они тоже остались въ опочивальнѣ, къ величайшему сожалѣнію какъ Тома, такъ и ихъ самихъ.
Съ уходомъ Тома въ опочивальню остались въ залѣ лишь оба сіятельные его гувернеры. Въ продолженіе нѣкотораго времени они молча расхаживали по ней взадъ и впередъ и въ глубокой задумчивости покачивали головами. Наконецъ, лордъ Септъ-Джонъ спросилъ:
— Ну, что ты обо всемъ этомъ думаешь?
— Что я думаю? Вотъ что: король теперь при смерти, племянникъ мой сумасшедшій, вступитъ въ сумасшествіи на престолъ, да и послѣ того останется сумасшедшимъ. Говорятъ, что Господь Богъ покровительствуетъ Англіи. Во всякомъ случаѣ, она будетъ теперь очень нуждаться въ такомъ покровительствѣ.
— Оно и въ самомъ дѣлѣ па это похоже. Однако же… Нѣтъ ли у тебя какихъ-нибудь недоразумѣній насчетъ… то есть именно насчетъ…
Лордъ Сентъ-Джонъ, очевидно, не рѣшался высказаться обстоятельнѣе и замолчалъ, безъ сомнѣнія, чувствуя, что завелъ рѣчь о щекотливомъ предметѣ. Лордъ Гертфордъ сталъ передъ нимъ, прямо и откровенно взглянулъ ему въ лицо и сказалъ:
— Говори смѣло, никто, кромѣ меня, тебя не услышитъ. Какія тутъ могутъ быть недоразумѣнія?
— Мнѣ очень тяжело высказать мысль, возникшую въ моемъ умѣ, особенно же передъ тобою, милордъ, который состоитъ съ нимъ въ такомъ близкомъ родствѣ. Умоляю о прощеніи, если въ моихъ словахъ найдется что-нибудь оскорбительное, но я всетаки позволяю себѣ спросить: развѣ не странно, что умопомѣшательство могло такъ измѣнить всю его манеру держаться и говорить? Правда, что онъ и теперь въ своихъ рѣчахъ и обращеніи настоящій принцъ, но, всетаки, въ нихъ обнаруживается тамъ и сямъ маленькое различіе, сравнительно съ тѣмъ, какъ онъ держалъ себя прежде. Не странно развѣ, что умопомѣшательство истребило изъ его памяти даже самыя лица его отца, равно какъ придворныя формы и обычаи, соблюдавшіеся въ ежедневномъ обиходѣ? Какъ могло случиться также, что онъ, продолжая еще владѣть латинскимъ языкомъ, совершенно позабылъ греческій и французскій? Пожалуйста не оскорбляйтесь, милордъ, но облегчите мнѣ сердце отъ тревожныхъ опасеній, которыя теперь его мучатъ. Я буду вамъ за это неизрѣченно благодаренъ. Меня неотвязно преслѣдуетъ мысль о томъ, какъ настоятельно онъ самъ утверждалъ, что не принцъ и что…
— Замолчи, милордъ! Это, вѣдь, государственная измѣна! Развѣ ты забылъ приказаніе короля? Вспомни, что, если я стану тебя слушать, то, уже вслѣдствіе этого самаго, сдѣлаюсь соучастникомъ преступленія.
Сентъ-Джонъ поблѣднѣлъ и поспѣшно возразилъ:
— Сознаюсь, что былъ виноватъ. Надѣюсь, однако, что ваша свѣтлость соблаговолите меня пощадить, и что вы меня не выдадите? Я же обязуюсь не думать и не говорить болѣе объ этомъ щекотливомъ предметѣ. Надѣсь, вы меня извините. Въ противномъ случаѣ я погибъ!
— Успокойся, милордъ. Если ты не будешь никогда болѣе высказывать здѣсь, или же при другихъ, столь оскорбительныя подозрѣнія, то я признаю себя совершенно удовлетвореннымъ и сочту, что ты какъ будто ничего не говорилъ. Впрочемъ, и подозрѣнія твои сами по себѣ совершенно неосновательны. Онъ несомнѣнно сынъ моей сестры. Вѣдь его голосъ, лицо и все тѣлосложеніе какъ нельзя лучше знакомы мнѣ съ самой колыбели. Умопомѣшательство можетъ вызывать не только замѣченныя тобою, но иногда еще гораздо худшія странности. Развѣ ты запамятовалъ, какъ нашъ общій знакомый, баронъ Марлей, сойдя съ ума, забылъ свое собственное лицо, которое зналъ въ теченіе цѣлыхъ шестидесяти лѣтъ и принялся утверждать, будто ему навязали чужую физіономію. Онъ называлъ себя также сыномъ Маріи Магдалины и говорилъ, будто его голова сдѣлана изъ самаго хрупкаго испанскаго хрусталя. Онъ не дозволялъ даже никому до нея прикоснуться, опасаясь, чтобы, до неосторожности, ее какъ-нибудь не разбили вдребезги. Нѣтъ, мой добрѣйшій лордъ, не тревожь себя безцѣльными опасеніями и подозрѣніями! Это и въ самомъ дѣлѣ наслѣдный принцъ, а вскорѣ онъ будетъ королемъ. Вспомни, что я, какъ родной дядя принца, не могу ошибиться въ его личности. Совѣтую тебѣ хорошенько обдумать мои слова и держать ихъ въ памяти!
Поговоривъ еще съ Сентъ-Джономъ, при чемъ благородный лордъ пытался, по возможности, загладить свой промахъ многократными увѣреніями въ томъ, что теперь совершенно уже убѣдился представленными ему доводами и не станетъ питать на будущее врейя ни малѣйшихъ сомнѣній, графъ Гертфордъ простился съ своимъ товарищемъ по наблюденію надъ принцемъ. Лордъ Гертфордъ, оставшись одинъ дежурить въ залѣ, погрузился въ глубокія размышленія. Очевидно, что, чѣмъ больше онъ думалъ, тѣмъ въ большее смущеніе приходилъ. Графъ сперва было усѣлся въ кресло, а затѣмъ вскочилъ и принялся ходитъ взадъ и впередъ изъ угла въ уголъ, бормоча сквозь зубы:
— Нѣтъ, это, навѣрное, принцъ! Развѣ осмѣлится кто-нибудь утверждать, чтобы могли найтись два мальчика, не состоящихъ въ кровномъ родствѣ другъ съ другомъ, но въ то же время похожихъ, какъ двѣ капли воды? Впрочемъ, даже и тогда было бы положительно чудомъ, если бы случай свелъ вмѣстѣ такихъ двойниковъ и поставилъ одного изъ нихъ на мѣсто другого. Самая мысль о возможности такого случая является просто-на-просто сумасбродствомъ.
Помолчавъ немного, онъ добавилъ:
— Если бы еще мы имѣли дѣло съ обманщикомъ, который называетъ себя принцемъ, тогда, разумѣется, можно было бы имѣть противъ него нѣкоторую тѣнь подозрѣнія. Самозванецъ самъ по себѣ всетаки нѣчто естественное и удобопонятное. Въ данномъ случаѣ, однако, не можетъ бытъ и рѣчи о самозванствѣ. Мальчикъ, котораго король, весь дворъ и всѣ приближенные называютъ принцемъ, упорно отрицаетъ августѣйшій свой санъ. Понятное дѣло, онъ не самозванецъ! Нѣтъ, клянусь душой св. Стефана, что это настоящій нринцъ, который только спятилъ съ ума.