РОКУ 1649.
Отмѣнивши Хмелницкій пріязнь и постано́ву зъ королемъ полскимъ, за́разъ на веснѣ затягши само́го хана, зъ великими поту́гами татарскими и незличо́ными своими войсками козацкими, которыхъ полковъ было: полкъ Чигри́нскій, полкъ Черкаскій, полкъ Корсунскій, полкъ Ка́невскій, полкъ Лися́нскій, полкъ Бѣлоцерко́вскій, полкъ Па́волоцкій, полкъ Уманскій, полкъ Калишскій[1], полкъ Могилевскій, полкъ Животовскій, бо тамъ козацство звалося ажъ и поза Днѣстромъ коло Галича и за́мковъ доставали, межи иными и Плевского за́мку за Надворкою доставали; а тутъ волостѣ усѣ́ и городы опрочъ тилко само́го единого Подолскаго Каменця, ажъ поза Константиновъ Старый, въ Шулжинцехъ, Грицевѣ, Чорторіей, козацство зоставало. У Овручомъ особливый полковникъ зоставалъ, до котораго усе Полѣ́ся належало. Знову зась на Заднѣпру полки, которые до гетмана жъ Хмелницкого притягнули: полкъ Переяславскій, полкъ Нѣжинскій, полкъ Чернѣговскій со всею Сѣве́рью ажъ по Гомель и Дроковъ и Мглинъ, полкъ Прилуцкій, полкъ Ича́нскій, полкъ Лубе́нскій, полкъ Ирклѣевскій, полкъ Мирго́родскій, полкъ Полтавскій, полкъ Зѣнко́вскій. Тіе усѣ́ полки были при гетману Хмелницкому, въ которыхъ незличо́ная личба́ войска была, бо иншій полкъ мѣлъ козацства тысячъ болше двадцати, бо що село, то сотникъ, а иная сотня мѣла люду тысячу. Такъ усе, що живо, поднялося въ козацство, же зале́дво знайшолъ въ якомъ селѣ такого человѣка, жебы не мѣлъ албо́ самъ, албо́ сынъ до войска ити; а ежели самъ не зду́жалъ, то слугу па́рубка посылалъ. А иные, ки́лко ихъ было, всѣ ишли зъ двора, тилко одного зоставали, же трудно было о на́ймитахъ. А то усе дѣялось задля того, же прошлого ро́ку збогатилися шарпани́ною добръ шляхетскихъ и жидовскихъ и иныхъ людей, бываючихъ на прехоже́нствѣ, же на́ветъ где въ городахъ были и права Магдебурскіе, и прися́глые буйми́строве и райцы свои уряды покидали, и бороды голили, и до того войска ишли, бо тіе себѣ знева́гу держали, которые бы зъ бородою него́леною въ войску зоставали. Такъ діяволъ учинилъ себѣ смѣхъ съ людей стате́чныхъ. И такъ Хмелницкій на початку посту святыхъ Петра и Павла, на Чорномъ Шляху́ за Животомъ скупившися зъ тими полками и ханомъ крымскимъ, просто потягнули были подъ Межибоже, гдѣ зоставало козацство въ облеже́нню отъ войска коронного, але увѣдомившися жолнѣрове о толь великихъ потугахъ козацкихъ и татарскихъ, зоставивши Межи́боже, вте́комъ уступили, которыхъ орда и здогонила, але увойшли до Збаражжя. Гетманъ Хмелницкій со всѣми поту́гами просто тягнулъ противо войска коронного, которое зоставало подъ Збара́жемъ обозомъ, надъ которыми былъ старшій ксіо́нже Еремѣй Вишневецкій, съ которымъ войско великое было. И такъ притягнувши гетманъ Хмелницкій до Каменя Човганского и оставивши та́боръ ити пома́лу, самъ съ ханомъ комо́нникомъ пойшовши, осадили тое войско подъ Збаражжемъ на святыхъ апостолъ Петра и Павла, и напотомъ таборъ прійшолъ и доставали того войска, которые му́сѣли, зоставивши окопы, около за́мку и въ мѣстѣ тѣсно стали, которыхъ въ обложе́нню ажъ до Успенія Богородицы держали, але оныхъ не достали. На которыхъ барзо трудно было, же му́сѣли стерво исти, а и того мало было, бо собакъ и кошокъ вы́или. Король зась его милость Янъ Казимиръ, подъ Топоровомъ стоячи зъ сенаторами и посполитое руше́ння скупивши, оттоль рушилъ со всѣми поту́гами на о́тсѣчь войску, зостаючому въ обложенню у Збара́жя. О которомъ узявши пе́вную вѣдомость гетманъ Хмелницкій, осадивши збаражское войско, зъ комо́нникомъ и ханомъ пойшолъ противко короля его милости, и спотка́лися подъ Зборовомъ. Юже́ зъ Зборо́ва выйшло войско было и самъ король его милость. Где спотка́вшися войско зъ войскомъ, много шко́ды орда учинила войску коронному, же зале́два могли справился и назадъ до Зборова уступили. И тамъ осаженно короля его милость, и безъ мало до того не пришло было, же и узято бы было, бо уже нѣ́отколя помочи сподѣва́тися было; можная рѣчъ, любо не приступомъ, але и голодомъ оныхъ звоевати. Однакже и гетманъ Хмелницкій не зы́чилъ того, жебы мѣлъ ся достати монарха христіянскій въ руки и въ неволю бесурманскую. И такъ зъ собою трактовати почали презъ дней два и учинили зго́ду, же не имѣли по самую Случъ жолнѣ́ре на Украи́ну бывати, тылко опрочъ урядове сторосто́ве по городахъ албо сами пано́ве, жебы уже болшъ задору и причинъ до войны не даванно. А ордѣ плата полономъ городовъ дванадцати, которые могутъ ви́няти. И по тихъ трактатахъ, узявши заставу пановъ значныхъ у войско, гетманъ Хмелницкій бытностію своею былъ у короля его милости въ Зборовѣ, где оного шано́вано, ударо́вано и другого дня отпущено до войска. Итакъ король его милость повернулъ назадъ до Львова; а Хмелницкій, пришедши подъ Збара́же, приказалъ зъ шанцовъ войску уступити и южъ межи собою зъ войскомъ короннымъ болше задору не чинити; бо и отъ короля его милости посланцо́ве до князя Вишневецкого пришли, поспо́лу при гетману Хмелницкому, и до всего того войска, зостаючого въ обложе́ню въ Збаражу, ознайму́ючи о той зго́дѣ. И Хмелницкій зъ ханомъ крымскимъ, розправивши орду, то есть мурзѣ придавши козаковъ, и такъ многіе городы козаки позводили, и людей Татаре въ неволю побрали, и козаки мае́тность побрали, и мѣста значные спустѣли. И днемъ передъ Успеніемъ Богородицы уступило войско козацкое и Орды отъ Збаражя, тягнучи просто на Украину.
Того жъ року войско литовское подъ Заганнямъ и Хвойниками розбили полкъ Кіевскій зъ Крыче́вскимъ.
Того жъ року саранча великая была и збо́же зпсовала, же дорожне́та великая была на хлѣбъ, на соль и на сѣно. И такъ по оной зго́дѣ понаѣзди́ли урядове на Украину были, и самъ воевода кіевскій Адамъ Кисѣль зъ жоною въ Кіевѣ зоставалъ, бо, якъ благочестивый панъ, въ зго́дѣ зъ гетманомъ Хмелницкимъ былъ. По той згодѣ выкупили обоихъ гетмановъ коронныхъ, Потоцкого и Калиновского, и при нихъ гетманства зоставили.
Не хотячи́ войско порожніова́ти, а звла́ща зъ такимъ поганиномъ и ворогомъ вѣры христіянской збратавшися, Волоская земля христіянство любо зостаетъ въ подданствѣ Ту́рчиновъ, али однакъ, же южъ почали обфи́то жить при одномъ господарѣ спокойно Василю Липулѣ, и потому позавидѣвши, жебы оныхъ уменшати, же христіянство, а звла́ща Рось, гору узяла, такъ розумѣю, же за повелѣніемъ Ту́рчина, ханъ крымскій зъ гетманомъ Хмелницкимъ несподѣванно со всѣми поту́гами козацкими и татарскими, напавши на Волоскую землю, нѣвець все обернули, звоевали по самые горы, людей побрали въ полонъ и набы́тки ихъ, тилко за́мки мо́цные одержалися, и самъ господаръ уступилъ былъ зась мѣста столечного, але знову ся навернулъ. А Хмелницкій стоялъ зъ ханомъ у Прута. А тую землю чатами звоевали. А напотомъ господаръ поедна́лъ орду, а зъ гетманомъ Хмелницкимъ, жебы ся вернулъ зъ его землѣ, учинилъ сватовство, дочку́ свою за сына Хмелницкого пріобищалъ дати, що напотомъ и учинилъ. А войско коронное зъ гетманами стояло подъ Камянцемъ Подолскимъ, не даючи жа́дной причины козакамъ до войны. Итакъ того року жа́дной войны зъ короннымъ войскомъ не было, але, повернувши о Покро́вѣ зъ Волохъ упокоемъ сидѣли въ домахъ.
Зѣмо́ю почали давати жолнѣ́рове поводъ до войны, бо залоги козацкіе почали наѣжати, а войска затягати. О чомъ увѣдомившися гетманъ Хмелницкій, скупятися полкомъ приказалъ и за́разъ по Рождествѣ Христовомъ выйшолъ и сталъ самъ въ Стави́щахъ, а войска по разнихъ городахъ въ тихъ повѣтахъ коло Богу стали и такъ ажъ до весны зоставали, покуля́ ханъ зъ Крыму зъ ордами притянулъ. А скоро ханъ зъ Крыму наспешилъ зъ ордами, того жъ часу Хмелницкій зо всѣми поту́гами пойшолъ противъ короля его милости. А король стоялъ подъ Бересте́чкомъ, и тамъ всѣ войска съ посполитымъ руше́ніемъ зоставали. Где притягши гетманъ Хмелницкій пе́ршой недѣли Петрова поста, дали бой слу́шній войску королевскому. Аже не стате́чная пріязнь вовку зъ бараномъ, такъ христіяни́новѣ зъ бусурманомъ. Ханъ крымскій почалъ зъ королемъ его милостю щось зго́дного, и учинили потре́бу еще, и ханъ за́разъ зъ ордами уступилъ, зоставивши самихъ козаковъ. Що видячи, гетма́нъ Хмелницкій зъ писаремъ ско́чили до хана, унимаючи оного, але не дался намо́вити, просто пошолъ подъ Ожеховцѣ миль килкана́дцять и сталъ. Которого гетма́нъ упросилъ, жебы оному орды далъ учинити о́тсѣчь войску, поне́важъ самъ не хотѣлъ вернутися. Що ханъ и учинилъ: на прозбу Хмельницкого далъ мурзѣ въ килкана́дцять тысячъ. Зъ которыми самъ ходилъ Хмелницкій, але юже не справедливая пріязнь; бо тилько прійшо́вши до Пляшева рѣчки, болше милѣ отъ войска, и вернулися. Зъ которыми ити му́сѣлъ и Хмелницкій, зоставивши войско и усѣ призна́ки и гармати войсковые, що при Хмелницкомъ козанства и тридцати ко́ней не было. Итакъ ханъ пойшолъ у свою землю, зоставивши орды тилко тысячей двадцать при мурзахъ. И не дохо́дячи Константинова Старого, Хмелницкій, въ малой купѣ, отвернулъ къ Грицко́ву и на Лю́баръ, а тилко при немъ усего козацства зобралось зъ ордою отъ хана человѣка семдесятъ. Такъ-то нефортуна оному послужила зъ тимъ великого щастя, а найболше зашкодила татарская незычли́вость, который уходячи и самъ Хмелницкій Татаромъ не увѣрилъ. Итакъ идучи Хмелницкій городами отъ Лю́бара, многихъ козаковъ заставалъ на залогахъ, а инихъ, которые до войска не дойшли и по городахъ зоставали за труднимъ проходомъ отъ Татаръ, также и тихъ, которіе въ тихъ городахъ меновались козаками. Усе тое му́сѣло уступовати на Украину за Хмелницкимъ, боячися пановъ своихъ и жолнѣрства. Итакъ тое усе ку́пилося до боку гетмана Хмелницкого, которій, прійшовши до Па́волочи, знову почалъ войско збирати и изъ городовъ выгоняти оста́нцовъ приказалъ. А тое зась войско, зоста́лое подъ Бересте́чкомъ, презъ увесь постъ Петровицу сами безъ орды маючи щоде́нную потре́бу зъ войскомъ короннимъ и видячи, же юже́ безъ орды о нихъ не посилку́ютъ, що и въ далшій часъ не мѣли би помочи, такъ юже́ не дба́ючи и приказанія старшихъ своихъ, знявшися, просто пойшли черезъ переправы Икву и Пляшову, зоставивши гарма́ты; на которыхъ переправахъ много козацства погинуло. А такъ тое войско безъ та́буру увойшло на Украйну и, заставши Хмелницкого, при немъ ску́пившися, стали та́боромъ подъ Бѣлою Церквою и по орду за́разъ послали. Войска зась коронніе зъ гетмани полнимъ и короннимъ въ тропу за войскомъ козацкимъ потягнули на Украину и, прійшовши подъ Трилѣсся, мѣсто оное достали и ви́стинали. А войско зась литовское зъ княземъ Радивиломъ гетма́номъ своимъ, притягнувши подъ Лоевъ, мѣли потре́бу зъ козаками, которіе тамъ зоставали на заставахъ, немалое войско: полкъ Чернѣговскій и Нѣжинскій. Которіе зоставали безпе́чне, болшей ба́вячися пянствомъ, а нѣже́ли осторожностію, розумѣючи, же юже́ незвитя́жними зостали. Которихъ зоставала сторожа у самого Днѣпра, а войско задля пространности зоставали подъ Ропками. А когда дала сторожа знати, же войско литовское переправуется презъ Днѣпръ, старшій козацкій Небаба, полковникъ чернѣговскій, порвавшись несправне, скочилъ противно тому войску исправному. Которого заразъ тое войско литовское зломило и много козаковъ порубали, и того самого Небабу, неува́жного полковника, тамъ же стято. А остатокъ войска козацкого, зъ полковникомъ нѣжинскимъ, уступили до Чернѣгова. За которимъ князь Радивилъ притягнулъ подъ Чернѣговъ, але, юже́ тамъ нѣчого не вскура́вши, назадъ повернулъ на Любечъ и, прійшовши до Любеча зъ своими людми военными, городъ Любечъ осадилъ, и самъ, знову переправивши за Днѣпръ, потягнулъ на Кіевъ и, тамъ притягнувши на долное мѣсто, немаль пустое засталъ, бо съ козаками и мѣщане кіевскіе уступили суднами у низъ Днѣпра къ Переяславлю, Черкасомъ и къ инымъ мѣстамъ коло Днѣпра, где могли пройти байдаками и иными суднами. А митрополита кіевскій Силвестръ Коссовъ не уступовалъ съ катерды, але́ зостава́лъ при церкви святой Софіи. Такъ же и архимандрита печерскій Іосифъ Тризна зъ братіею зоставали у монастыру Печерскомъ, любо великую шкоду и небезпечность здоровя имѣли. И, поплюдрова́вши въ Кіевѣ, войско литовское потягнуло подъ Бѣлую Церковь, где ску́пившись съ войскомъ короннымъ, наступили на Хмелницкого гетма́на. Але однакъ гетма́нъ Хмелницкій собою не зво́нпилъ: далъ добрый бой обо́мъ тимъ войскамъ, коронному и литовскому, же оныхъ много пало и отъ козаковъ трудность великую и обиду мѣли, а ба́рзей о живность задля́ ко́ней. Итакъ зъ собою сто́ячи презъ недѣль двѣ, почали до зго́ды прихо́дити презъ воеводу кіевского Адама Киселя́, который на той зго́дѣ великую шко́ду понеслъ отъ Татаръ, бо оного пожако́вано. Итакъ на той згодѣ гетманове коронные вымогли тое на Хмелницкомъ, же позволивъ войску коронному въ Браславлю на збо́же, а части другой войска стати на Заднѣпру въ полкахъ Нѣжинскомъ и Чернѣговскомъ и въ Вишневичѣ, а войску литовскому у Стародубовщинѣ. Итакъ тую зго́ду принявши, войска розійшлися. А що до иншихъ пактовъ, на збаражскихъ пунктахъ стало. Тилко то новая, що войско стало въ тихъ городахъ, где козацство. И Хмелницкій гетма́нъ при той згодѣ взявши заставу добрую пановъ значныхъ, былъ у войску коронномъ у гетмановъ коронныхъ и Литовского на бенке́тѣ презъ цѣлый день и повернулъ въ цѣлости. До того жъ и Любечъ зоставалъ зъ жолнѣрами въ обложе́нню отъ козаковъ, ажъ росказанія зайшло отъ гетмана Хмелницкого, жебы отступили отъ Любеча. Итакъ войска розійшлися по той згодѣ такъ коронные литовскіе, яко тежъ и козацкіе по домахъ по Успеніи Пресвятой Богородицы, и тоей же зимы, за тимъ позволеніемъ гетмана Хмелницкого, войска коронные росположилися: гетманъ коронный Калиновскій, который зоставъ по Потоцкому Миколаю, бо Потоцкій тоей же осени померъ, итакъ братъ Калиновскаго Калиновскій же на Заднѣ́пра притягнулъ зъ войсками коронными, за унѣверсаломъ гетмана Хмелницкого; которому Заднѣпра не сопротивляючись въ городы пустило; и самъ сталъ Калиновскій въ Нѣжинѣ и тамъ зимовалъ, а войска, которые мѣлъ при себѣ немалые, росправилъ по разныхъ городахъ по Заднѣ́прю и поза Десною. А литовское войско стало въ Стародубо́вщинѣ, якъ идеть границя князства Литовского. Козацство зась, зостаючое въ городахъ, волно сходило съ тихъ городовъ, кидаючи набытки свои у городѣ, къ Полтавѣ и тамъ слободы поосажовали а инные на грунтахъ московскихъ слободы поосажовали, не хотячи́ съ жолнѣрами зоставати и стацей онымъ давати, бо несносную стацію брали. А тое козаки мѣли позволення, жебы зходити зъ домовъ, отъ гетмана Хмелницкого. Которымъ не могли жолнѣрове заборонити, бо и зъ гарматами выходили зъ городовъ. Але напотомъ хто зостался, юже́ оного не пущено, и давати му́сѣлъ стацію жолнѣрамъ. Що не могучи ся згодити, у Вишневе́ччинѣ въ Липовомъ учинили задоръ жолнѣре и тамъ на самое Воскресеніе людей вырубали у Миргородскомъ полку, итакъ зъ собою не згодилися. На що любо учинилъ инквизицію гетманъ Хмелницкій, але, видячи попу́дливость жолнѣрскую, иннымъ промысломъ промышлялъ, бо на жаданне жолнѣрское полковника миргородского Гла́дкого казалъ стратити. Толко жь тая причина бо́лшая: же онъ ишолъ отъ Берестечка зъ войскомъ, Гла́дкій гетма́номъ назывался, итакъ на оного причины Хмелницкій шукалъ, аже тая причина стала за заводъ зъ жолнѣрами, казалъ оного стра́тити, а тутъ за́разъ послалъ до Хана въ Крымъ, жебы поспѣшалъ до оного на зношенія жолнѣрства, которые ся на его пріязнь убезпе́чилися.
Жолнѣрове юже́ убезпе́чили на пріязнь гетма́на Хмельницкого и на терпливость, бо, стоячи на Украи́нѣ на зимовлѣ, великую кры́вду, албо́ бѣду, людемъ чинили, ве́длугъ своего звыча́ю жолнѣрского, такъ въ обтяже́ню здырствомъ, яко тежъ и по части тихъ людей, що въ козацствѣ зоставали и о смерть приправовали. О чомъ такъ великіе ска́рги до гетмана Хмельницкого доходили со-всѣхъ сторонъ. И видячи, же жолнѣре, що далѣй, горшими на людей становлятся, и вытягши хана зъ ордами и усему козацкому войску не знайму́ючи, але тилко тіе полки, зостаю́чіе поблизу чигрина́, зъ собою узявши, пойшолъ въ поля противно орды. А гетманъ Калиновскій, завзявши вѣдомость, же въ поляхъ уже орда зостаетъ, войска свои, которые зоставали коло Днѣстра и коло Богу, ску́пилъ и сталъ за Лади́жиномъ на Батозѣ, а до того войску далъ знати, которое зоставало въ Нѣжинѣ зъ братомъ оного и по и́ншихъ городахъ заднѣпрскихъ, жебы якъ найскорѣй поспѣшали до обозу до боку его. Которые якъ найскорѣй ру́шили зъ Заднѣпра, немалые кры́вды чинили людемъ, простуючи на кіевскіе перевозы, и тамъ переправили Днѣпръ спокойно, бо въ Кіевѣ зоставалъ воевода кіевскій Адамъ Кисель, который зъ тими жъ жолнѣрами уступилъ совсъмъ зъ Кіева, бо зъ жоною зоставалъ. Которому, подобно, далъ знати гетманъ Хмелницкій, жебы уступалъ, бо зъ нимъ яко зъ благочестивымъ паномъ, мѣ́шкалъ зго́дне. Але тое войско, которое уступило зъ Заднѣпра, не поспѣшило до боку гетма́на своего коронного въ обозѣ на Бато́гъ, бо Хмелницкій, знявшися зъ ханомъ въ поляхъ, за которыми войско козацкое наздого́нъ ишло, и просто потягнулъ къ войску коронному, на которыхъ напавши зъ ордою, обозу досталъ и тое войско знеслъ, и Калиновскому гетма́новѣ тамъ же голову оття́то, и до Хмелницкого Татаринъ принѣслъ. Зъ которого то войско зъ того обозу мало хто увойшолъ, бо, хоча́й хто былъ ко́нми добрыми увойшолъ албо́ лѣсами, то по старому, покуля́ Татаре оныхъ нагнали, то люди оныхъ громили, не имѣючи надъ ними милости за ихъ тиранства и здырства. Итакъ тое войско разбивши, ханъ зъ Хмелницкимъ пустились просто къ Ка́мянцовѣ Подолскому, и що орда узяла была живого неволника жолнѣрства, усе приказалъ вы́стинати, жебы ся орда не обтягала.
Въ тому року знову по городахъ много пановъ пропало, которые на свои мае́тности понаѣзди́ли были, бо знову оныхъ ихъ посполство позабывало, и козаки, що уступили были зъ своихъ дворовъ, знову ся понавороча́ли. А гетманъ Хмельницкій, ставши подъ Камянцемъ Подолскимъ, много шко́ды начинили, бо за Лвовомъ и по Волынню попусто́шивши и на полнивши ясы́ромъ Орду, повернулъ до чигирина и отпустилъ орду.
И того жъ року послалъ до Волохъ женити сына своего зъ дочко́ю господаря волоского Василія воеводы Лупика, который учинити му́сѣлъ, боячи́ся оного. И такъ тоей осени тое сталося веселля, и отдалъ дочку́ свою до Чигрина́. Которое зъ великимъ коштомъ, такъ отъ господаря волоского, яко тежъ и людей, зостаючихъ, куда тое войско зъ весе́ллемъ ишло, отправлялося, бо не въ малѣ купи ишло, а люде своеволные.
Того жъ року барзо при́мерки великіе были въ Корсунѣ и по инныхъ городахъ въ тихъ повѣтахъ, также и на Заднѣ́прю , въ Переясловлю и въ пригородкахъ его, въ Носо́вцѣ, въ Прилуцѣ, опрочъ Нѣжина, много вымерло людей, же пусты зостали дворѣ.
Того жъ року въ осени́ чудъ немалый стался въ Конотопѣ мѣстѣ у замку, бо по отходѣ жолнѣрства, албо́ еще отъ пе́ршого ро́ку тое́й войны, зостался былъ урядникъ Сосно́вскій зъ жоною, который мѣлъ и пятеро дѣтей своихъ, зъ жоною своею спло́женныхъ, и мѣ́шкалъ въ томъ замку конотопскомъ до сего часу. Якъ Калиновского зне́сено на Батозѣ, за́разъ и тутъ на Заднѣпру старо́стъ много позаби́ванно, где и того старосту въ томъ же за́мку конотопскомъ тая своеволя убила зъ жоною и зъ дѣтми, особъ четверо, и тамъ же въ томъ за́мку конотопскомъ въ колодязь всѣхъ вкидано. Которое то забойство сталося о святой Тройцы на томъ тижню. А тотъ колодязь былъ глыбокій, саженей коло десяти, ежели не болше. Итакъ тіе тѣла побитыхъ зоставали въ томъ колодязѣ въ водѣ ажъ до Воздвиженія Честнаго Креста, и въ той часъ незнать откуля́ узялася вода и тотъ колодязь выполнила и усѣ тіе тѣла на верхъ вынесла, и якъ оные зъ тее́й води побрано, знову вода уступила на свое мѣсце внизъ въ колодязь при очахъ многихъ людей. А тіе тѣла въ цѣлости зоставали. Которые то тѣла жители копотопскіе, тамъ же неподалеку того жъ колодязя выкопавши яму, поховали.
Того жъ часу и року изъ Сивера, то есть изъ Стародубова, Почепа, Мглина́, Дро́кова, жолнѣровъ выгнало посполство самихъ тихъ городовъ, много оныхъ погромивши.
Янъ Казимѣръ, король полскій, ску́пилъ войска коронные, якъ юже́ трава стала, и сталъ обозомъ подъ Камянцемъ Подолскимъ. О чомъ гетма́нъ Хмелницкій вывѣдавшися, послалъ до Крыму по орду, зъ которою и самъ ханъ выйшолъ. И гетманъ Хмельницкій, ску́пивши войско козацкое и поспо́лу зъ ордами ру́шилъ противно короля, зоставивши часть войска подъ Чернѣговомъ, то есть полка: Нѣжинскій, Переяславскій и Чернѣговскій, противно войска литовского, которое зоставало обозомъ подъ Речицею, придавши козакамъ килко мурзъ орды Ивановѣ Золотаре́нковѣ, шуриновѣ своему, который полковникомъ нѣжинскимъ зоставалъ. А самъ Хмелницкій гетманъ зъ войсками козацкими и ордами потягнулъ противно короля, которого и засталъ подъ Камянцемъ Подолскимъ. И тамъ, маючи зъ собою утарчку, старался король полскій усѣма́ силами, жебы отъ Хмелницкого орду оторвати и пріязнь ихъ розорвати, що усе великими подарками и обѣщаннмъ дани давати, тилко дабы отступили отъ козаковъ. Аже тотъ непріятель радъ бы усѣхъ христіянъ въ нѣвець обернути, почалъ ся схиля́ти до згоды зъ королемъ и ре́чю посполи́тою. Очемъ Хмелницкій постерегши, высылаетъ посла своего Григорія Гуляницкого до его царского величества къ Москвѣ, стараючись о пріязнь; а напотомъ, юже́ видячи непріязнь хана зъ ордами, отступаетъ отъ Камянца албо отъ Гусятина сторожне зъ войскомъ и прійшолъ въ цѣлости на Украину (А ханъ зъ ордами у свою землю пойшолъ) и выславъ своихъ пословъ къ его царскому величеству въ Москву, юже́ щире поддаючися.
……[2]
И въ томъ же 1654 годѣ присланный бываетъ отъ его царского пресвѣтлого величества Алексѣя Михайловича, всея Россіи Самодержца, ближній бояринъ и дворецкій Василій Василіевичъ Бутурлинъ, изъ иными бояре и многими столниками и дворяны, великимъ посломъ до гетмана Хмельницкого по жаданню его и усего войска Запорожского, чинячи постанову, якъ маютъ зоставати подъ высокодержавною его царского величества рукою. Задля которыхъ великихъ его царского величества пословъ зложилъ гетманъ Хмелницкій зъѣздъ въ Переясловлю усѣмъ полковникамъ, сотникамъ и атаманню и самъ пріѣхалъ въ Пероясловль на день Богоявленія Господня, и тамъ рада была, где усѣ полковники и сотники съ товари́ствомъ, при нихъ будучимъ, позволилися зоставати подъ высокодержавною его царского величества рукою, не хотячи́ юже́ болшъ жаднымъ способомъ быти подданными королю полскому и давнимъ паномъ, а нѣ тежъ пріймати къ себѣ Татаръ; на чомъ на той-то радѣ и присягу вы́коналъ гетма́нъ Хмельницкій зо всѣми полковниками, сотниками и атаманню и усею старшиною воинскою, и узяли великое жалованне его царского величества соболями, и заразъ по усѣхъ полкахъ розослали столниковъ съ прида́ннямъ козаковъ, жебы такъ козаки, яко войты́ со всѣмъ посполствомъ, присягу вы́конали на вѣчное подданство его царскому величеству. Що по усей Украи́нѣ уве́сь народъ зъ охотою тое учинилъ. А бояринъ и дворецкій Василій Василіевичъ Бутурлинъ повернулъ на Москву до его царского величества. И немалая радость межи народомъ стала.