Михаилъ въ это время чувствовалъ себя въ высшей степени несчастнымъ. Съ полнымъ убѣжденіемъ въ правотѣ своего поступка, старался онъ подавить любовь Маріи къ Георгу и держать сторону Адріяна; но оборотъ, который, помимо его воли, приняли дѣда, сильно начиналъ его безпокоить, тѣмъ болѣе, что онъ чувствовалъ, какъ отвращеніе къ этому базельцу все болѣе и болѣе росло въ немъ. Этотъ пошлый, маленькій франтикъ, съ его вѣчно парфюмированными батистовыми платочками и черною лоснящеюся головкою, протѣснился въ ихъ мирный уголокъ и прогналъ изъ него миръ и веселье! Съ подобной точки зрѣнія смотрѣлъ теперь Михаилъ на своего почетнаго гостя и дѣлая сравненіе между Адріяномъ и Георгомъ, невольно долженъ былъ сознаться, что всякая дѣвушка съ чувствомъ и съ здравымъ смысломъ, ни на минуту не могла колебаться, кому изъ нихъ отдать предпочтеніе. Онъ гордился сыномъ — онъ гордился даже тѣмъ, что тотъ оказывалъ ему такое упорное сопротивленіе, — но тѣмъ не менѣе его неудовольствіе черезъ это еще больше увеличивалось.
Два раза подходилъ онъ къ постели Маріи, съ намѣреніемъ сохранить передъ нею нею свою твердость, но это было не легко для Михаила, потому что больная женщина была для него всегда предметомъ самаго трогательнаго участія, а когда къ тому еще примѣшивались слезы, то изъ него все можно было сдѣлать, что очень хорошо было извѣстно его половинѣ.
Такимъ образомъ, при видѣ больной молодой дѣвушкѣ, лежавшей въ постели, такой хорошенькой въ споемъ ночномъ чепчичькѣ, не смотря на блѣдное личико н заплаканные глаза, Михаилъ, при первой своей попыткѣ, немедленно убѣжалъ, изъ страха поддаться, въ своемъ мягкосердечіи, трогательнымъ просьбамъ, съ которыми ей, можетъ быть, вздумалось-бы обратиться къ нему. Но на слѣдующій разъ, онъ уже не могъ устоять, чтобы не выслушать тихихъ, нѣжныхъ жалобъ этого дорогаго ребенка, когда она въ тоже время увѣряла никогда не выходить ни за кого безъ согласія ея милаго дяди, еслибъ только онъ согласился отказать Урманду.
— По какимъ-жe образомъ отдѣлаться мнѣ отъ него, возразилъ Михаилъ сердито.
— Тебѣ стоитъ только намекнуть ему на то, какъ онъ, вѣрно, тотчасъ-же уѣдетъ, увѣряла Марія.
Михаилъ, въ отвѣтъ, пробормоталъ себѣ что то подъ носъ, о болѣзни Маріи потомъ, что теперь ничего нельзя подѣлать и скрылся. У Маріи же послѣ этого разговора, воскресла надежда на побѣду. Ей хотѣлось, чтобы и Георгъ узналъ о ея полномъ разрывѣ съ Урмандомъ, поэтому она и написала ту коротенькую записочку, гдѣ сообщала ему о своемъ твердомъ намѣреніи не выходить ни за кого другаго.
Ни слѣдующее утро Михаилъ вышелъ изъ дому еще раньше обыкновеннаго. Онъ, но всю почти ночь не могъ сомкнуть глазъ, ломая голову, какъ вести себя въ отношеніи какъ однаго, такъ и другаго.
— Отказать Урманду! — это легче сказать, чѣмъ исполнить, — бормоталъ онъ про себя, взбираясь на гору, тотъ крѣпко будетъ держаться моего слова! Еслибъ даже я согласился отдать преимущество Георгу, то какъ же объяснить это другому?
Хотя онъ все еще считалъ невозможнымъ устроить это дѣло, къ общему согласію, но самъ давно уже убѣдилъ себя, что молодой человѣкъ далеко не оправдалъ его ожиданій. Прежде, когда этотъ бракъ возбуждала) еще живѣйшій интересъ Михаила Фосса, все въ Урмандѣ казалось ему достоинствомъ, не исключая даже запаха помады, распространявшагося съ его головы. «Номада», говорилъ онъ тогда, — служитъ признакомъ утонченной цивилизаціи горожанина.
Теперь же, сидя на сосновомъ обрубкѣ, онъ, въ своемъ одиночествѣ, онъ то и дѣло морщился,: думая о несчастномъ Урмандѣ! Что тутъ дѣлать — какъ быть? не отказаться ли отъ своего авторитета и не Дать ли свое родительское благословеніе на бракъ Маріи и Георга, не смотря на то, что всей деревни уже было извѣстно, что слово дано другому.
Размышляя такимъ образомъ Михаилъ вдругъ увидѣлъ передъ собою Георга. Онъ насупился и продолжалъ курить, но въ душѣ былъ очень благодаренъ сыну за то, что онъ отыскалъ его. Ему не нравилось сидѣть все одному, а еще болѣе надоѣло общество Адріяна Урманда. Но, какъ-бы тамъ ни было, не ему приходилось дѣлать первый шагъ къ примиренію.
— Я зналъ, что найду тебя здѣсь, батюшка, началъ Георгъ.
— Что тебѣ отъ меня нужно?
— Я думалъ, что здѣсь, въ лѣсу, намъ лучше можно будетъ побесѣдовать, чѣмъ тамъ, гдѣ подъ ногами все вертится тотъ молодой человѣкъ. Тутъ, наверху, мы бывало, всегда все обсуживали, помнишь-ли?
— То были другія времена. Тогда ты еще не умѣлъ играть роль самостоятельнаго господина и во всемъ противиться отцовской воли.
— Кромѣ этого однаго обстоятельства, я кажется, никогда ни въ чемъ не ослушивался тебя, защищался Георгъ.
— Да, тебѣ легко говорить: этого одного обстоятельства, но въ томъ то и штука! Я употребилъ все, чтобы сдѣлать изъ тебя самостоятельнаго человѣка и добыть ей положеніе въ свѣтѣ — и вотъ благодарность съ обѣихъ сторонъ.
— Чего-же хочешь ты отъ меня?
— Чего-же иначе, какъ только того, чтобы ты не разстраивалъ моихъ плановъ.
— Но такъ какъ этотъ Адріянъ Урмандъ…
— Не говори мнѣ, пожалуйста, объ этомъ Адріянѣ Урмандѣ, вскричалъ Михаилъ съ негодованіемъ, причемъ Георгъ вытаращилъ глаза отъ удивленія.
— Нѣтъ, я не то хотѣлъ сказать, поправился его отецъ, но, дѣйствительно, онъ уже мнѣ надоѣлъ. Еслибъ въ немъ была хоть искра энергіи и твердости, то давно бы Марія была уже увезена отсюда.
— Объ этомъ и не могу судить! Но, во всякомъ случаѣ, до сихъ поръ это еще не случилось. Сознайся, однако, батюшка, что тебѣ, какъ и ей, человѣкъ этотъ кажется весьма непривлекательнымъ! Такъ посуди-же, если въ три дня онъ успѣлъ надоѣсть тебѣ, такъ каково ей было-бы прожить съ нимъ весь вѣкъ.
— Зачѣмъ дала она ему слово?
— Кто знаетъ, батюшка, можетъ быть въ этомъ дѣлѣ каждый изъ насъ виноватъ!
— Только не я — никакъ ужъ ни я! Противъ эта го я долженъ возстать. Она сказала «да» и ее обручили, а его преподобіе говоритъ, будто обрученіе почти одинаково связываютъ, какъ бракъ.
— Кому какое дѣло до мнѣнія патера Гондена?
— Конечно ужъ не мнѣ! возразилъ Михаилъ.
— А по моему мнѣнію, подобное обрученіе не имѣетъ никакого значенія, когда одна изъ сторонъ измѣнила свое мнѣніе, какъ это и случилось съ молодою дѣвицею изъ Сенъ-Дье.
— Молчи, пожалуйста, я не могу равнодушно слушать, когда упоминаютъ о ней. Что мнѣ, къ чорту, за дѣло до этой дѣвчонки! Честные люди должны исполнять свой долгъ, а не брать примѣръ съ такихъ легкомысленныхъ созданій!
Оба Фосса были еще далеко отъ своего отеля, какъ старшій, уже вполнѣ сознался, что Адріянъ Урмандъ страшная для него тяжесть, хотя все еще не допускалъ возможности отдѣлаться отъ него. Идея о свадьбѣ была отложена на неопредѣленный срокъ и въ головѣ у Михаила возникъ вопросъ, какъ бы спровадить Урманда въ Базель.
— Если у него явится охота, то онъ можетъ потомъ вернуться, сказалъ онъ, но теперь, съ его стороны всего благоразумнѣе было бы уѣхать. Пока Марія больна, ее слѣдуетъ оставить въ покоѣ.
Георгъ предложилъ, чтобы отецъ самъ объяснилъ это Урманду, но казалось почти, что Михаилъ, не трусившій ни передъ кѣмъ, чувствовалъ тайный страхъ, къ этому маленькому швейцарцу.
— По. что еслибъ мать дала ему это понять! снова посовѣтывалъ Георгъ.
— Нѣтъ, ни за что въ мірѣ не согласится она, отвѣтилъ отецъ.
— Мнѣ это было-бы ни почѣмъ!
— Сохрани Боже, не смѣй и думать мѣшаться въ это дѣло!
Георгъ, наконецъ, предложилъ пастора по отцу не хотѣлось обратиться къ нему, такъ что войдя въ домъ между ними все еще де состоялось никакого рѣшенія. У лѣстницѣ, ведущей къ билліардной, размахивая кіемъ, стояло это маленькое пугало, Адріянъ, бывшій теперь сучькомъ въ глазахъ у всѣхъ. Оба прошли мимо него съ нѣмымъ поклономъ.
Къ сожалѣнію, они должны были отказаться привести мысль въ исполненіе объ отъѣздѣ Урманда, но поводу болѣзни Маріи, потому что опа сама встрѣтила ихъ. Георгъ поспѣшилъ поздороваться съ нею и молча схвативъ ея руку, не выпускалъ ее болѣе. Что Марія шепнула ему, въ видѣ привѣтствія, го осталось тайною для каждаго. Когда дядя подошелъ обнять ее, она все еще не отнимала своей руки у Георга. Это происходили въ сѣняхъ и Адріянъ Урмандъ былъ свидѣтелемъ всей сцены, а Георгъ замѣтилъ, что все его вниманіе сосредоточилось на нихъ, еще крѣпче сжалъ руку Маріи, чему она нисколько не противилась.
— Что происходитъ здѣсь? спросилъ Урмандъ, подходя къ нимъ.
— Что вы хотите этимъ сказать? спросилъ въ свою очередь Михаилъ.
— И ничего не могу тутъ разобрать, продолжалъ удивляться Урмандъ.
— Но, что-же, наконецъ? возразилъ Михаилъ, не замѣчавшій пожиманье рукъ молодыхъ людей.
— Какъ мнѣ это линять? Могу ли я еще считать Марію Бромаръ своей невѣстой? Мнѣ нуженъ отвѣтъ, чтобы знать, какъ поступать!
Подобное поведеніе изобличило въ немъ больше твердости характера, чѣмъ ожидалъ отъ него его противникъ въ «Золотомъ Львѣ».
— Что вы хотите этимъ сказать? Конечно, она ваша невѣста и я не знаю, зачѣмъ объ этомъ такъ много разговаривать.
— Во все время моего здѣсь присутствія, я въ первый разъ затронулъ этотъ предметъ, защищался Урмандъ, и онъ, дѣйствительно, былъ правъ. Но такъ какъ голова Михаила была полна всей этой исторіею, то ему и казалось, будто о ней говорилось безпрестанно.
Марія, между тѣмъ, улизнула въ кухню. Туда за ней послѣдовалъ Михаилъ и задумчиво прислонился къ плитѣ.
— Скажи-же ему, что онъ можетъ отправляться въ Базель, шепнула Марія дядѣ, но Михаилъ, тяжело вздыхая, покачалъ головой.
— Я того мнѣнія, что со мной здѣсь играютъ дурную шутку, обратился Адріянъ къ Георгу, оставшись съ нимъ вдвоемъ.
— Не можете же вы ожидать отъ меня дружескихъ изліяній, возразилъ Георгъ. Но если вы находите, что отецъ и прочіе дурно обходятся съ вами, то всего лучше повернутъ имъ спину.
— Я не могу позволить, чтобы кто либо обращался со мной подобнымъ образомъ, я къ этому не привыкъ.
— Выслушайте меня, господинъ Урмандъ, сказалъ Георгъ. Я вполнѣ съ вами согласенъ, что съ вами поступили не совсѣмъ хорошо и готовъ отъ имени всего семейства просись у насъ прощенія.
— Мнѣ отъ этого нисколько не будетъ легче.
— Такъ чего же вы требуете?
— Я хочу… хочу, однако, до того, что я хочу, вамъ нѣтъ никакого дѣла. Я объясню свои требованія вашему отцу, но никакъ не намъ. Во всякомъ случаѣ, мнѣ должна будетъ оказана справедливость, — законы Франціи гакъ-же хорошо извѣстны мнѣ, какъ законы Швейцаріи.
Если вы хотите призвать къ себѣ на помощь законы. то не мѣшало бы вамъ тотчасъ же выписать себѣ адвоката изъ Базеля, — подсмѣивался Георгъ.
Объ отъѣздѣ Георга Фосса теперь уже не могло быть и рѣчи. Все сложилось лучше, чѣмъ онъ смѣлъ ожидать и онъ былъ слишкомъ уменъ для того, чтобы уѣхать, прежде чѣмъ кончится вся эта исторія.
Такъ прошелъ день и Марія, совершенно поправившаяся, снова принялась за свои обыденныя занятія.
Георгъ и Адріянъ хотя и не искали случая встрѣчаться, но и нс теряли другъ друга изъ виду, такъ что никому изъ нихъ не удавалось заняться своими сердечными дѣлами. Георгъ, впрочемъ, можетъ быть, держался того мнѣнія, что для него это было лишнимъ, а Урмандъ, съ своей стороны, не скрывалъ отъ себя, что обыкновеннымъ путемъ ничего не добьется.
Михаилъ старался отыскивать себѣ занятіи въ домѣ: го ходилъ онъ въ сарая и конюшни, то на бойню, всюду отдавая распоряженія и приказанія, но каждый ребенокъ могъ бы утвердительно сказать, что мысли ого были далеко отъ дѣла.
Мадамъ Фоссъ охотно бы слѣдовала нашептыванью пастору, совѣты ватнаго крѣпко держаться Урманда, еслибъ только знала, чѣмъ повліять на мужа, потому что немного надо было проницательности, чтобы видѣть, какъ скоро звѣзда Адріана Урманда должна была потухнуть. Что касается до Маріи, то легко было замѣтить, до какой степени она была оживлена надеждою. Мадамъ Фоссъ, въ сущности, только мужу была обязана своимъ вдохновеніемъ къ этому браку со швейцарцемъ, но если ея племянницу можно было пристроить какимъ либо другимъ образомъ, то она ничего не имѣла бы противъ этого.
Наступающій вечеръ все еще не принесъ никакого результата, такъ какъ упорный молодой человѣкъ ни слова не говорилъ о своемъ отъѣздѣ въ Базель.