Кольмаръ считается своими жителями довольно значительнымъ городомъ и оборони насъ Боже, сомнѣваться въ томъ. Въ то время, но крайней мѣрѣ, когда Эльзасъ былъ Французскою страной, онъ слылъ однимъ изъ главнѣйшихъ городовъ департамента верхняго Рейна, всюду сооружены казармы и огромныя бумагопрядильныя Фабрики, находятся въ безпрерывномъ движеніи; кромѣ того, тамъ привыкли видѣть префекта. Однимъ словомъ, Кольмаръ, играетъ извѣстную, не совсѣмъ маловажную роль; но, несмотря на всѣ ого достоинства, онъ не на столько великъ, чтобы отдѣльные личности могли входить и выходить незамѣченными и въ атомъ то собственно состоитъ вся разница между большимъ и маленькимъ городомъ. Еслибъ Михаилъ Фоссъ и Адріянъ Урмандъ проѣхали черезъ Ліонъ или Страсбургъ, то никто изъ знакомыхъ не имѣлъ бы и малѣйшаго подозрѣніи объ этомъ; пи такъ какъ имъ случилось проѣхать черезъ Кольмаръ, то это и не могло обойтись безъ того, чтобы не дойти до слуха мадамъ Фарагонъ, а черезъ нее конечно и до Георга.
Она живо интересовалась его сердечными дѣлами, частью потому, что питала страсть ко всѣмъ любовнымъ исторійкамъ. частью и по тому, что по ея мнѣнію, будущій владѣлецъ Hôtel de la Peslé вь Кольмарѣ имѣлъ гораздо большій вѣсъ, чѣмъ какой бы то ни было торговецъ полотнами.
— Я не понимаю, чего вашъ батюшка хочетъ, говаривала она нерѣдко, когда онъ и я были молоды, Базельцы были ему ни но чемъ, а на торговцевъ полотнами, толкающихся со своими тюками, онъ вовсе не обращалъ вниманія.
Слабою стороною мадамъ Фарагонъ были воспоминанія прошедшихъ временъ и часто довольно ясно намекала она Георгу, что только отъ нея зависѣло быть владѣтельницей гостинницы «Золотого льва» въ Гронперѣ, чему, впрочемъ, онъ никогда не вѣрилъ, такъ какъ хорошо зналъ огромную разницу лѣтъ между нею и его отцемъ. Молча слушалъ онъ также, какъ она хвалила званіе хозяина и какъ можно болѣе унижала этихъ базельскихъ разнощиковъ, какъ она ихъ называла, угадывая, что этимъ она старалась влить бальзамъ въ его больное сердце. Услышанъ о проѣздѣ Урманда съ отцемъ Георга, мадамъ Фоссъ тотчасъ же смекнула, что тутъ дѣло пошло на то, чтобы ускорить свадьбу.
— На вашемъ мѣстѣ, я бы совсѣмъ неожиданно явилась между ними, по совѣтовала она своему любимцу.
Помолчавъ немного, Георгъ отвѣтилъ:
— Ваша правда, всего лучше будетъ поѣхать мнѣ туда и привести дѣло въ порядокъ.
— Но, Георгъ, вѣдь вы не станете затѣвать ссоры?
— Какъ вы это понимаете? Нельзя же предположить, чтобы мы встрѣтились съ этимъ человѣкомъ какъ нѣжные друзья!
— Бога ради, ни навязывайтесь только сами на ссору! Въ такомъ случаѣ, я бы лучше согласилась ѣхать туда, вмѣсто васъ!
Озабоченность мадамъ Фарагонъ была безъ сомнѣнія самая искренняя, но не смотря на то весь этотъ романъ производилъ на нее въ высшей степени возбуждающее и оживляющее впечатлѣніе.
На слѣдующее утро Георгъ отправился черезъ горы, хотя и не могъ расчитывать, послѣ случившагося, на ласковый пріемъ и едва смѣлъ считать теперь Гронперъ своею родиною. Неизвѣстно было ему также, какъ намѣрена поступить Марія. Одно только сознавалъ онъ ясно, а именно что если хочетъ добиться какого нибудь благопріятнаго результата, то долженъ дѣйствовать быстро.
Весь погруженный въ свои размышленіи, повернулъ Георгъ въ Гронперъ и остановился передъ гостинницей, посреди улицы, такъ какъ самъ не зналъ, гдѣ ему пристать. Къ нему въ ту же минуту подбѣжалъ конюхъ, а подъ воротами онъ увидѣлъ отца, котораго уже никакъ не расчитывалъ встрѣтить дома. Но хозяина казался такимъ озабоченнымъ, что едвали могъ заниматься кѣмъ либо другимъ.
Адріянъ Урмандъ, въ тотъ вечеръ, когда получилъ вторичный отказъ Маріи Бромаръ, не показывался болѣе внизу, а прямо прошелъ въ свою спальню, гдѣ и уснулъ въ самомъ гнѣвномъ расположеніи духа. Супруги Фоссъ, тщетно прождавшіе его до глубокой ночи, должны были наконецъ убѣдиться, что бесѣда его съ Маріею по всей вѣроятности, не имѣла желаннаго успѣха.
На слѣдующій день, рано утромъ, на семейный совѣтъ снова былъ приглашенъ господинъ пасторъ. Хотя это не совсѣмъ приходилось по вкусу Михаилу, который будучи протестантомъ, вообще не любилъ духовнаго вмѣшательства и считалъ ученье отца Гондена годнымъ развѣ только для слабаго пола; но, въ этомъ крайнемъ случаѣ, онъ превозмогъ себя, и обратился къ его посредничеству, разсчитывая что, можетъ быть, ему удастся уговорить Марію.
Отецъ Гонденъ, однако, могъ только увѣрить, что тутъ ни онъ, ни церковь, ничего не въ состояніе сдѣлать, а что цѣль могла быть только достигнута авторитетомъ Михаила, въ качествѣ друга и совѣтника.
— Все это теперь для Маріи ничего не значитъ. Съ тѣхъ поръ, какъ мальчишка былъ здѣсь, она не обращаетъ болѣе вниманіе ни на меня, ни на данное ее слово.
Съ негодованіемъ оставилъ Михаилъ пастора съ женой и только вы шедши за ворота замѣтилъ подъѣхавшаго сына. Адріянъ также увидѣлъ Георга изъ оконъ бильярдной. Марія же, въ ожиданіи дяди, не выходила изъ своей комнаты.
Михаилъ не трогался съ мѣста; онъ все еще сильно сердился на сына, но всѣ угрозы, сыпавшіяся па него такъ недавно, разлетѣлись теперь въ прахъ — ему и въ голову не приходило прогнать сына изъ его родины. Съ засунутыми въ карманъ руками, стоялъ онъ не отступая ни на одинъ шагъ и только въ знакъ того, что узналъ Георга, наклонилъ голову, какъ будто хотѣлъ этимъ выразить: «Я очень хорошо вижу тебя, но не могу оказать, чтобы ты быль желаннымъ гостемъ въ Гронперѣ».
Георгъ обратился къ отцу съ вопросомъ:
— Правда ли то, что Адріянъ Урмандъ здѣсь, у васъ?
— Онъ вѣроятно тамъ, гдѣ нибудь дома, — угрюмо отвѣтилъ Михаилъ.
— Можно мнѣ съ нимъ говорить?
— Не стерегу же я его, — его то во всякомъ случаѣ, нѣтъ! — прибавилъ онъ, сильно напирая на слово «его», чтобы показать этимъ что есть кто другой, кого онъ стережетъ. — Ступай къ матери.
Такимъ образомъ благополучно произошло свиданіе Георга съ отцемъ и не повлекло за собой никакихъ дурныхъ результатовъ.
— О, Георгъ, мнѣ даже и не снилось видѣть тебя, здѣсь, сегодня, — вскричала мадамъ Фоссъ, какъ только онъ вошелъ къ ней.
— Вѣрю, что никто изъ васъ не ожидалъ меня,— возразилъ онъ. — Ну, что, однако, принято ли какое нибудь рѣшеніе?
— Я должна сознаться, къ своему крайнему сожалѣнію, что дѣло все еще колеблется!
Такъ Марія не измѣнила ему! Какая жъ была она, въ такомъ случаѣ, великодушное, прелестное, милое созданіе и какъ признателенъ хотѣлъ онъ ей быть! Съ какою радостью готовъ былъ принести ей всевозможныя жертвы и съ какою нѣжною и горячею любовью собирался беречь и холить ее!
— Гдѣ же она? — спросилъ Георгъ.
— Она въ постели, тебѣ нельзя ее видѣть.
— Но вѣдь она не больна?
— Я знаю только одно, что опа всѣхъ въ домѣ дѣлаетъ больными, — съ сердцемъ проговорила мадамъ Фоссъ.
— И надо тебѣ сказать, Георгъ, что отецъ былъ бы вправѣ, съ твоей стороны ожидать другаго обращенія. Это старить его. Ты знаешь, какъ горячо отецъ желаетъ этотъ бракъ и кажется, ты могъ бы уступить!
Эти слова ясно какъ день показывали, что Марія оставалась тверда и вѣрна своей первой любви и то обстоятельство, что она до сихъ поръ сохраняла свою непреклонность, позволяло надѣяться, что свадьба не состоится. Адріянъ Урмандъ значитъ былъ тутъ ни при чемъ. Теперь оставалось только переселить отца.
— Мужчина, въ обстоятельствахъ подобнаго рода, не такъ легко можетъ уступить, — отвѣтилъ Георгъ. Мадамъ Фоссъ молча продолжала заниматься своимъ шитьемъ. Тогда ея пасынокъ пошелъ отыскивать Урманда, котораго нашелъ въ обществѣ своего отца, въ бильярдной. Оба соперника раскланялись самымъ вѣжливымъ образомъ; они весьма мало знали другъ друга, потому что близкія отношенія Урманда съ семействомъ Фоссъ, начались очень недавно.
Михаилъ обратился къ сыну съ нѣсколькими не значу щи ми вопросами и наконецъ спросилъ, долго ли онъ намѣренъ оставаться.
— О, нѣтъ, батюшка. Я пріѣхалъ, такъ какъ ты меня видишь, ничего даже не захватилъ съ собой. —
Довольно и этого, если ты намѣренъ служить намъ помѣхою.
Послѣ этихъ словъ настало глубокое, тягостное, молчаніе, во время котораго Георгъ сѣлъ немного поодаль, а Адріянъ, вынувъ оной портъ-сигаръ, предложилъ изъ него сигару своему старому другу, но Михаилъ отказался. Его голова была переполнена самыми тяжелыми мыслями, при видѣ какъ все слагалось противъ него. Его тянуло къ сыну, дѣйствующему, въ чемъ онъ долженъ былъ сознаться, какъ истый мужчина, а обстоятельства вынуждали его обращаться съ нимъ сухо и строго и вмѣсто того, чтобы съ любовью довѣриться сыну, онъ принужденъ былъ отвернуться отъ него и быть заодно съ человѣкомъ, къ которому въ немъ начинало уже шевелиться чувство, похожее на ненависть. Несмотря на то, для удовлетвореніи своей чести ему слѣдовало настоять на бракѣ Маріи съ Урмандомъ.
Послѣдній зажегши сигару, всталъ, подошелъ къ бильярду и сталъ катать шары, потому что это тяжелое молчаніе было для него невыносимо.
— Если вы позволите, то я бы попросилъ васъ удѣлить мнѣ нѣсколько минутъ для краткаго переговори, — обратился, наконецъ Георгъ къ Урманду.
— Для переговори!
— Да, если вамъ это будетъ не особенно непріятно! Я думаю, намъ не мѣшало бы объясниться.
— Въ такомъ случаѣ, я оставлю васъ однихъ и прошу тебя только Георгъ не затѣвать ссоры, — сказалъ Михаилъ выходя и не обращая вниманіе на боязливые взгляды Урманда.
— Не знаю, для чего бы нужно было намъ объясниться, — возразилъ послѣдній, все еще катая шары.
— Для того, что надо изложить вамъ слѣдующее, — отвѣтилъ Георгъ коротко. — Молодая дѣвушка тамъ наверху. позволила уговорилъ себя сдѣлаться вашею женою, потому что она была увѣрена въ моей измѣнѣ.
— О, нѣтъ, не потому!
Увѣряю насъ, что это такъ, какъ я вамъ говорю — ступайте и спросите ее сами. Но если даже предположить, что это не такъ, то вамъ, во всякомъ случаѣ, трудно будетъ настоять на бракъ противъ ея желанія, а когда вы все таки будете продолжать настаивать. то добьетесь развѣ только ея отчаянія: женой же вашей она никогда не будетъ! Какъ честный человѣка вы вѣрно не захотите еще дальше мучить ее, напирая па то обстоятельство, что имѣете дядю, на своей сторонѣ.
— Кто смѣетъ утверждать, что она не хочетъ имѣть меня мужемъ?
— Я — да и она также!
— Но такъ какъ мы обручены, то почему жъ ей не быть моей женой?
— Но той простой причинѣ, что она этого не желается, и по той еще — что не любить васъ. Мнѣ кажется, что этого больше, чѣмъ достаточно. Господи, Боже мой! Лучше согласился бы я пойти на галеры или толочь камень на дорогахъ, чѣмъ прижать къ своей груди женщину, всѣ помышленія которой принадлежатъ другому.
— Все это звучитъ очень мило!
— Такъ позвольте же намъ сказать, что паши намѣренія ни въ какомъ случаѣ ужъ не могутъ быть названы милыми. Я не желалъ бы имѣть съ вами ссоры, почему въ послѣдній разъ и спрашиваю васъ: — Угодно ли вамъ уступить и не мѣшать намъ болѣе? Говорятъ, что вы засыпаны всѣми мірскими благами, такъ не трудно вамъ будетъ найти для себя лучшую партію, чѣмъ племянницу простаго хозяина гостинницы — дѣвушку, занимавшуюся всю свою жизнь тяжелыми работами.
— О конечно, еслибъ я только захотѣлъ, то могъ бы сдѣлать лучшую партію, возразилъ Адріянъ.
— Такъ не стѣсняйтесь. Развѣ вы не замѣтили, что и отцу надоѣла вся эта сумятица, которую вы здѣсь надѣлали. Не ждите же, чтобы вамъ это еще яснѣе дали почувствовать, указавъ на дверь.
— Кому-же, позвольте васъ спросить, могло бы придти въ голову подобная нелѣпость?
— Марія не прочь сдѣлать это и отецъ также.
— Не воображайте, пожалуйста, чтобы онъ, только, ради исполненія своего желанія, согласился-бы сдѣлать ее несчастною на цѣлый вѣкъ. Такъ рѣшайтесь же скорѣе высказать, что во желаете болѣе быть причастны къ этому дѣлу. Поступокъ вашъ тогда будетъ вполнѣ достоинъ мужчины.
Было весьма натурально что Георгъ смотрѣлъ на дѣло съ этой точки зрѣнія, но нельзя было и очень осуждать Урманда, взявъ въ соображеніе, до какой степени оказанная ему несправедливость должна была оскорбить его. Вслѣдствіе чего онъ весьма ясно изложилъ Георгу, что такъ какъ онъ самъ не навязывался, а его-же отецъ болѣе чѣмъ на половину подстрекалъ его, то и не намѣренъ уступить. Урмандъ, заключилъ, съ самымъ простодушнымъ видомъ.
— И болѣе вамъ нечего мнѣ сказать, любезный другъ?
— Нѣтъ — болѣе нечего, но, если ужъ пошлю на то, такъ я отъ слова думаю перейти къ Дѣлу.
— Хорошо! въ случаѣ, если мнѣ понадобится вашъ совѣтъ, то я дамъ вамъ знать. А что касается до дѣла, то мнѣ кажется, что здѣсь, въ домѣ, не вы господинъ! Желаю вамъ добраго утра!
Адріянъ Урмандъ вышелъ изъ комнаты, а немного погодя за ницъ послѣдовалъ и Георгъ.
Остатокъ дня прошелъ въ такомъ непріятномъ настроеніи. что каждый старался, по возможности, скорѣй разойтись.
Георгъ только что собирался лечь на приготовленную для него на постель, пакъ къ нему въ дверь, кто то тихо постучался и одна изъ служанокъ сунула ему въ руку записочку. На ней было написано слѣдующее: «Никогда и никогда не выйду я за него замужъ — клянусь въ этомъ своею жизнью».