Путешественники наши весьма мало разговаривали другъ съ другомъ до самыхъ Вогезскихъ вершинъ, гдѣ имъ слѣдовало остановиться, чтобы дать кормъ лошади. Михаилъ, въ вознагражденіе за безсонницы послѣднихъ ночей, спалъ почти во всю дорогу, а Адріянъ, занятый нерадостными мыслями, не имѣлъ ни малѣйшаго желанія помѣшать ему въ этомъ. Прежде, чѣмъ доѣхать до Кольмара, онъ уже нѣсколько разъ готовъ былъ вернуться, и еслибъ не боялся Михаила, то навѣрное исполнилъ бы свое намѣреніе. Планъ его дѣйствій все еще не былъ составленъ, когда они остановились на вершинѣ горы передъ прелестною, маленькою рестораціею, обязанной своимъ существованіемъ Императору. Михаилъ Фоссъ потребовалъ бутылку вина и пустился въ разсужденія, какъ несносно должно быть мѣстопребываніе на этихъ высотахъ, во время зимы, когда глазамъ представляется только крутая, лѣсистая покатость и необозримая снѣжная Рейнская долина.
Но Урмандъ былъ неблагодарнымъ слушателемъ, потому что голова его была занята единственно неутѣшительною для него перспективою, черезъ три четверти часа находиться уже въ Гронперѣ, гдѣ ему предстояло выступить на сцену дѣйствующимъ лицомъ. Теперь только пришелъ онъ къ вполнѣ ясному убѣжденію, что ему слѣдовало бы оставаться въ Базелѣ, удовольствовавшись отказомъ, заключенномъ въ письмѣ Маріи. Онъ неоднократно принужденъ былъ придти къ тому убѣжденію, что такъ какъ его нарѣченная перемѣнила свое мнѣніе о немъ, то нельзя же будетъ силою принудить ее выдти за него замужъ. Такъ какую же роль долженъ былъ онъ играть въ Гронперѣ? Эти мысли производили на него такое тягостное впечатлѣніе, что онъ въ эту минуту, не смотря на производимую тамъ выгодную торговлю полотнами, проклянулъ судьбу занесшую его въ Гронперъ.
Когда Михаилъ принялся говорить объ окружающей ихъ природѣ, удивляясь, какъ хозяинъ той рестораціи, могъ выдержать всю зиму, начиная съ октября до апрѣля, имѣя единственнымъ развлеченіемъ табакъ и вино, то бѣдный молодой человѣкъ почувствовалъ себя даже оскорбленнымъ тѣмъ, что тотъ могъ говорить о такихъ обыкновенныхъ вещахъ, когда онъ, Урмандъ, находился въ такомъ стѣсненномъ положеніи; поэтому онъ отвернулся и проговорилъ сердито:
— Мнѣ рѣшительно все равно, чѣмъ бы онъ пи занимался; я знаю только одно, что всего пріятнѣе было бы, когда-бъ моя нога никогда не была въ Гронперѣ.
— Подкрѣпитесь стаканомъ вина, любезный другъ, возразилъ Михаилъ, горный воздухъ дурно дѣйствуетъ на васъ. Увѣряю васъ, прежде чѣмъ кончится день, все будетъ въ лучшемъ порядкѣ, успокоивалъ онъ его.
— Никогда не повѣрю я, чтобы это дѣло могло хорошо устроиться, отвѣтилъ Урмандъ, который хотя и выпилъ стаканъ вина, но не пришелъ отъ этого въ лучшее настроеніе.
— Ахъ, да почему же нѣтъ? Вы такъ говорите потому, что не знаете молодыхъ дѣвушекъ. Сдѣлайте только такъ, какъ я вамъ совѣтую и объясните Маріи, что послѣ всего происшедшаго вы не можете и не желаете принять ея отказъ за серіозное рѣшеніе. Право, она ничуть даже не думаетъ о Георгѣ и я, со своей стороны, нисколько не сомнѣваюсь въ томъ, кого она предпочитаетъ; еслибъ только не вздорное обѣщаніе и не манера, съ какою Георгъ напомнилъ ей о немъ, то ничего не измѣнилось бы.
Во время того, какъ экипажъ катился по крутой горной дорогѣ, оба сохраняли полное молчаніе, пока въѣзжая въ деревню, Урмандъ не очень то ласково сказалъ:
— Я тотчасъ же уѣду, когда она не приметъ меня такъ какъ слѣдуетъ.
Михаилъ отвѣтилъ нѣсколькими, повидимому добродушными Фразами, но въ звукѣ его голоса и въ сверканье его глазъ, Урмандъ чувствовалъ нѣмую угрозу.
Такимъ образомъ подъѣхали они къ «Золотому льву». Михаилъ вошелъ первый, за нимъ, едва смѣя поднять глаза, слѣдовалъ Урмандъ. Они нашли только мадамъ Фоссъ, такъ какъ Марія отретировалась заблаговременно чтобы обдумать какъ ей вести себя въ этомъ затруднительномъ положеніи.
Михаилъ, хотѣвшій казаться веселымъ и увѣреннымъ, поставилъ весь домъ вверхъ дномъ, для того чтобы живѣй былъ поданъ обѣдъ. Урмандъ, въ свою очередь, старался принять самый простодушный видъ, всталъ къ печькѣ и принялся что то насвистывать.
— Я думаю лучше всего прямо обратиться къ цѣли, началъ наконецъ Михаилъ. Гдѣ Марія?
Отвѣта не было.
— Да гдѣ же Марія Бромаръ? повторилъ онъ свой вопросъ, на этотъ разъ уже съ замѣтнымъ раздраженіемъ.
— Она на верху, отвѣтилъ Петръ, обдергивая скатерть.
— Такъ ступай и скажи ей, чтобы опа сошла ко маѣ, приказалъ ея дядя. Послѣ этого въ небольшой комнатѣ настала глубокая тишина и Адріянъ ощущалъ весьма непріятное сердцебіеніе при мысли, что спорный пунктъ, какъ казалось, долженъ былъ быть разрѣшенъ передъ всѣми домочадцами. Однако присутствіе духа не совсѣмъ еще покинуло его и онъ продолжалъ тихо насвистывать.
Петръ вернулся и сообщилъ, что Марія, по всей вѣроятности, не сойдетъ.
— Что же она сказала? спросилъ Михаилъ взволнованнымъ голосомъ.
— Она ни слова не сказала, — и велѣла мнѣ только убраться.
Тогда Михаилъ сдѣлалъ нѣсколько шаговъ, какъ будто самъ хотѣлъ пойти за непокорною, но, одумавшись, послалъ жену. Однако и она вернулась ни съ чѣмъ и тихо что то шепнула мужу, послѣ чего тотъ обратился къ Урманду со словамъ:
— Ее очень взволновалъ вашъ пріѣздъ; дадимте ей время успокоиться, а теперь пойдемте кушать.
Марія, въ это время, сидѣла на своей кровати, въ самомъ несчастномъ настроеніи. Она отъ души любила дядю, но, въ то же время, чувствовала къ нему какой то благоговѣйный страхъ, поэтому, если была способна сохранить всю свою твердость передъ теткою и пасторомъ, то содрогалась отъ необходимости сопротивляться дяди. Невыносимо тяжела была для нея мысль, что онъ будетъ имѣть право упрекать ее въ неблагодарности, что съ этихъ поръ, между ними, навсегда, уже будетъ порвана та связь, полная любви и довѣрія, которая соединяла ихъ доселѣ и что ей придется теперь пойти въ услуженіе къ чужимъ людямъ, Такъ, значитъ, насталъ тотъ мучительный моментъ, когда встрѣча съ Урмандомъ должна была рѣшить ея участь! Марія ясно сознавала, что если въ ея обращеніи, послѣ того, какъ она написала ему Подобное письмо, будетъ проглядывать хоть малѣйшій оттѣнокъ ласки или привѣтливости, то этимъ покажетъ, что письму не слѣдуетъ придавать особенной цѣны. Этого она, ни въ какомъ случаѣ не могла допустить, письмо; во что бы то ни стало, должно было сохранить все свое значеніе. Вслѣдствіе этого она и сказала теткѣ, когда та пришла за нею:
— Право, тетя Іозефа, я не могу сойти внизъ, потому что чувствую себя очень не хорошо; передайте пожалуйста дядѣ мой искреннѣйшій поклонъ и попросите его меня извинить.
И такъ неподвижно и безъ слезъ, сидѣла она на кровати, но ломала руки въ нѣмомъ отчаяніи, не зная какъ и гдѣ найти исходъ.
Обѣдъ прошелъ скучно и молчаливо и по окончаніи его Михаилъ, закуривъ, со своимъ молодымъ другомъ, сигары, сѣлъ вмѣстѣ съ нимъ па скамью передъ домомъ.
Михаилъ, не любившій говорить, во время того какъ курилъ погрузился въ раздумье, о предстоящихъ трудностяхъ, которыхъ ему слѣдовало разрѣшить. При этомъ въ его головѣ изрѣдко мелькала мысль что Георгъ, дѣйствительно могъ показаться, дли дѣвушки болѣе желаннымъ мужемъ, чѣмъ сидящей, подлѣ него молодой господинъ; однако онъ не позволилъ этой мысли созрѣть и развиться.
Урмандъ, между тѣмъ, убѣждалъ себя въ томъ, что ему слѣдуетъ показать себя мужчиной и что сидя здѣсь молча и спокойно, отнюдь не проявляетъ себя таковымъ. Ему страстно хотѣлось, чтобы у него попросили извиненіе въ оказанной ему обидѣ, но онъ пе зналъ какимъ Образомъ достигнуть этой цѣли. Наконецъ его собственное безпомощное состояніе и мрачное молчаніе сосѣда, показались Урманду просто невыносимыми и онъ вскочивъ со своего мѣста, объявилъ что пойдетъ къ одной торговки полотнами.
— Такъ какъ я уже здѣсь, то вѣдь и не мѣшаетъ пріобрѣсти маленькій барышъ, сказалъ онъ усиливаясь принять шутливый тонъ.
— И хорошо сдѣлаете, — возразилъ Михаилъ, — а я между силъ поговорю съ Маріею Бромаръ.
Когда Михаилъ Фоссъ называлъ Марію ея полнымъ именемъ, тогда это было вѣрнымъ признакомъ его дурнаго расположенія духа. Какъ только Урмандъ исчезъ, онъ, тяжело ступая, отправился наверхъ, чтобы отыскать строптивую, непослушную дѣвушку. Онъ нашелъ ее въ спальни, гдѣ она все еще, въ томъ же положеніи, сидѣла на своей кровати. Увидѣвъ его еще издали, Марія поспѣшила къ нему на встрѣчу и горячо поцѣловала его руку.
— Дядя Михаилъ, — умоляла она его, — прошу тебя будь добръ и пожалѣй меня.
— Какъ хороши мои намѣреніи, въ отношеніи тебя это я кажется, довольно ясно доказываю.
— Милый дядя! Тебѣ извѣстно, до какой степени ты мнѣ дорогъ и что для тебя, никакая жертва не показалась бы мнѣ слишкомъ тяжелою; но умоляю, не требуй отъ меня только этого одного! — Она нѣжно обняла его и подставила ему губы для поцѣлуя, но онъ отвернулся и не хотѣлъ принять ея ласки.
— О! — простонала тогда Марія, — ты продолжаешь быть жестокимъ ко мнѣ — тогда я должна уйти — уйти отсюда!
— Что за ложныя понятія Марія! Тебѣ можно уйти отсюда, только къ мужу. Куда же иначе пошла бы ты?
— Ахъ, пе все ли равно, куда идти?
— Марія согласись быть женою Урманда и все будетъ забыто!
Молодая дѣвушка ничего не отвѣтила на это. Михаилъ заключилъ, изъ ея молчанія, что если хорошо возьмется за дѣло, то ему вѣрно удастся уговорить ее и не зналъ только дѣйствовать ли добромъ иди строгостью. Посмотрѣвъ на нее, она показалась ему такою нѣжною, преданною, что и дало ему право думать скорѣе всего достигнуть цѣли ласкою, Вслѣдствіе этого рѣшенія онъ обнялъ и поцѣловалъ ее.
— Ахъ милый, добрый дядя Михаилъ, — просила она, — дорогой дядя, скажи, что ты согласенъ пощадить меня!
— Дорогое дитя мое, пойми, наконецъ, что я желаю этотъ бракъ, для твоего же блага.
— Я — не могу согласиться на него, дядя Михаилъ.
— Скажи же, зачѣмъ? Узнала ты что нибудь недоброе о немъ или предубѣждена, чѣмъ нибудь противъ него?
— Нѣтъ, ни то, ни другое! Я напротивъ, совершенно увѣрена, что онъ прекраснѣйшій человѣкъ, поэтому то я и желаю ему лучшей жены, чѣмъ бы я могла быть для него.
— Предоставь, пожалуйста, ему самому право судить объ этомъ! Почему же ты не могла бы быть ему любящей женой! Укажи мнѣ наконецъ, какую нибудь благоразумную причину! — произнесъ Михаилъ раздражительно, видя, какъ мало онъ подвигается впередъ.
— Хорошо я скажу тебѣ причину! Она состоитъ въ томъ, что я горячо и всѣмъ своимъ существомъ прилизана къ Георгу, Онъ мнѣ дороже всего на свѣтѣ и для него, одного бьется мое сердце. Суди же самъ, было ли бы добрымъ поступкомъ съ моей стороны отдаться другому, съ подобными чувствами!
— Почему же дала ты ему свое согласіе? Съ тѣхъ поръ вѣдь ничего не измѣнилось!
— Сознаюсь, что сдѣлала тогда страшную несправедливость?
— Этого я не нахожу;—во всякомъ случаѣ теперь уже дѣло сдѣлано и его нельзя уже измѣнить. Вѣдь тогда ты нисколько не думала о Георгѣ!
Марія не знала что отвѣтить на эту фразу, и наконецъ сказала: — Я думала будто но мнѣ всякое чувство умерло — такъ что тогда мнѣ было все равно, за кого бы ни выдти. Но потомъ Георгъ пріѣхалъ и открылъ мнѣ все.
— Отъ души жалѣю, что онъ не остался тамъ гдѣ былъ; здѣсь онъ былъ совершенно лишнимъ, — гнѣвно вскричалъ хозяинъ.
— Но онъ пріѣхалъ, дядя Михаилъ, хотя я и не дала ему къ тому ни малѣйшаго повода.
— Да, онъ пріѣхалъ чтобы разрушить все, что я, съ такимъ трудомъ воздвигнулъ. Но тебѣ знакома моя воля, я не требую теперь отъ тебя отвѣта, обдумай его сперва хорошенько. Помни что Урмандъ, пріѣхалъ сюда, по моему желанію и что если ты осрамить въ его глазахъ меня, себя и весь нашъ домъ, то я никогда не прощу тебѣ этого.
Тяжелою поступью, спустился Михаилъ внизъ и не трудно было замѣтить, что и на его душѣ было не легко.
Оставшись одна, Марія снова въ отчаяніи бросилась на свою кровать. Она знала что встрѣча съ Урмандомъ неизбѣжна и что теперь уже не смѣла обращаться съ нимъ со свойственною ей презрительною гордостью, а скорѣй должна была преклониться и унизиться передъ нимъ, чтобы только заставить его отказаться отъ всякихъ притязаній на нее.
Немного погодя, послѣ ухода Михаила, явилась мадамъ Фоссъ и уговорила Марію, принять своего жениха въ маленькой, хорошенькой гостиной, куда черезъ нѣсколько минутъ, дѣйствительно, привела его.
— Вотъ, господинъ Урмандъ, желаетъ поговорить съ тобой; не забудь дядины и мои желанія. — Съ этими словами она ушла, Закрывъ за собой двери и оставивъ ихъ однихъ.
— Я думаю, напрасно упоминать о томъ, что я выстрадалъ вчера, при пріѣздѣ вашего дяди, — началъ Урмандъ. — Прочитавъ ваше письмо, я не могъ повѣрить, что оно писано вами.
— Не смотря на то, оно все таки писано мной, господинъ Урмандъ?
— Но почему же? Въ чемъ провинился я передъ вами. Послѣднимъ вашимъ словомъ, не было ли обѣщаніе, быть мнѣ любящей женой?
— Не совсѣмъ такъ, господинъ Урмандъ! Я думала что со временемъ насъ соединитъ дружба и высказала вамъ, что всѣми силами постараюсь добросовѣстно исполнить свои обязанности въ отношеніи васъ.
— Такъ повторите это еще разъ и все будетъ хорошо!
— Никогда однако я не обѣщала любить васъ! это приходилось выше моихъ силъ и поэтому то я поступила весьма дурно, позволивъ уговорить себя, принять ваше предложеніе. Но повѣрьте никто не въ состояніи такъ строго судить этотъ мой проступокъ, какъ я сама!
— Но Марія объясните же, вслѣдствіе чего не допускаете вы возможности полюбитъ меня?
— Выслушайте меня, господинъ Урмандъ и будьте великодушны къ бѣдной дѣвушкѣ, чувствующей себя очень, очень несчастной! Я васъ не люблю, но не говорю чтобы не полюбила, если бы вы первый встрѣтились на моей дороги. Вѣдь вы должны нравиться каждой дѣвушкѣ! Дѣло только къ томъ, что Георгъ, опередилъ васъ, ему принадлежитъ моя клятва—и моя любовь! Я не могу измѣнитъ этого, еслибъ даже хотѣла. Поэтому, умоляю васъ быть великодушнымъ и отказаться отъ меня!
Признаніе Маріи, звучало весьма непріятно для уха Адріяиа; онъ бы скорѣй смягчился, еслибъ ода только упомянула о любви Георга къ ней. Его самолюбіе было глубоко оскорблено тѣмъ, что Марія Бромаръ, слывшая одною изъ красивѣйшихъ дѣвушекъ Эльзаса и Лотарингіи, предпочла ему какого то Георга. Отъ проницательности Маріи не ускользнуло это впечатлѣніе, почему она тотчасъ же прибавили:
— Подумайте только о томъ, что я васъ едва видѣла, когда уже любила Георга.
— Пашъ дядя пе желаетъ этого союза.
— Я никогда и не думаю, безъ согласія дяди, сдѣлаться женой его сына — нѣтъ, никогда!
— И гакъ какъ онъ никогда не дастъ своего согласія, го я не понимаю, для чего же мнѣ отказываться отъ васъ?
Послѣ краткаго молчанія, Марія отвѣтила:
— Для того, чтобы оградить себя отъ жизни подлѣ женщины, не любящей васъ и избавить меня отъ жертвы связать свою судьбу съ человѣкомъ, къ которому не чувствую склонности.
— И другаго отвѣта у васъ не находится для меня?
— Это послѣдняя мольба, съ которою я обращаюсь къ вамъ! возразила Марія.
— Въ такомъ случаѣ, я пойду къ вашему дяди!
И снова Марія осталась одна.