либъ даже я согласился отдать преимущество Георгу, то какъ же объяснить это другому?
Хотя онъ все еще считалъ невозможнымъ устроить это дѣло, къ общему согласію, но самъ давно уже убѣдилъ себя, что молодой человѣкъ далеко не оправдалъ его ожиданій. Прежде, когда этотъ бракъ возбуждала) еще живѣйшій интересъ Михаила Фосса, все въ Урмандѣ казалось ему достоинствомъ, не исключая даже запаха помады, распространявшагося съ его головы. «Номада», говорилъ онъ тогда, — служитъ признакомъ утонченной цивилизаціи горожанина.
Теперь же, сидя на сосновомъ обрубкѣ, онъ, въ своемъ одиночествѣ, онъ то и дѣло морщился,: думая о несчастномъ Урмандѣ! Что тутъ дѣлать — какъ быть? не отказаться ли отъ своего авторитета и не Дать ли свое родительское благословеніе на бракъ Маріи и Георга, не смотря на то, что всей деревни уже было извѣстно, что слово дано другому.
Размышляя такимъ образомъ Михаилъ вдругъ увидѣлъ передъ собою Георга. Онъ насупился и продолжалъ курить, но въ душѣ былъ очень благодаренъ сыну за то, что онъ отыскалъ его. Ему не нравилось сидѣть все одному, а еще болѣе надоѣло общество Адріяна Урманда. Но, какъ-бы тамъ ни было, не ему приходилось дѣлать первый шагъ къ примиренію.
— Я зналъ, что найду тебя здѣсь, батюшка, началъ Георгъ.
— Что тебѣ отъ меня нужно?
— Я думалъ, что здѣсь, въ лѣсу, намъ лучше можно будетъ побесѣдовать, чѣмъ тамъ, гдѣ подъ ногами все вертится тотъ молодой человѣкъ. Тутъ, наверху, мы бывало, всегда все обсуживали, помнишь-ли?
— То были другія времена. Тогда ты еще не умѣлъ играть роль самостоятельнаго господина и во всемъ противиться отцовской воли.
— Кромѣ этого однаго обстоятельства, я кажется, никогда ни въ чемъ не ослушивался тебя, защищался Георгъ.
— Да, тебѣ легко говорить: этого одного обстоятельства, но въ томъ то и штука! Я употребилъ все,
ли б даже я согласился отдать преимущество Георгу, то как же объяснить это другому?
Хотя он всё еще считал невозможным устроить это дело, к общему согласию, но сам давно уже убедил себя, что молодой человек далеко не оправдал его ожиданий. Прежде, когда этот брак возбуждала) еще живейший интерес Михаила Фосса, всё в Урманде казалось ему достоинством, не исключая даже запаха помады, распространявшегося с его головы. «Номада», говорил он тогда, — служит признаком утонченной цивилизации горожанина.
Теперь же, сидя на сосновом обрубке, он, в своем одиночестве, он то и дело морщился,: думая о несчастном Урманде! Что тут делать — как быть? не отказаться ли от своего авторитета и не Дать ли свое родительское благословение на брак Марии и Георга, не смотря на то, что всей деревни уже было известно, что слово дано другому.
Размышляя таким образом, Михаил вдруг увидел перед собою Георга. Он насупился и продолжал курить, но в душе был очень благодарен сыну за то, что он отыскал его. Ему не нравилось сидеть всё одному, а еще более надоело общество Адрияна Урманда. Но, как бы там ни было, не ему приходилось делать первый шаг к примирению.
— Я знал, что найду тебя здесь, батюшка, начал Георг.
— Что тебе от меня нужно?
— Я думал, что здесь, в лесу, нам лучше можно будет побеседовать, чем там, где под ногами всё вертится тот молодой человек. Тут, наверху, мы бывало, всегда всё обсуживали, помнишь ли?
— То были другие времена. Тогда ты еще не умел играть роль самостоятельного господина и во всём противиться отцовской воли.
— Кроме этого одного обстоятельства я, кажется, никогда ни в чём не ослушивался тебя, защищался Георг.
— Да, тебе легко говорить: этого одного обстоятельства, но в том то и штука! Я употребил всё,
