Серебряная монета у них четырёх родов: московская, новогородская, тверская и псковская. Московская монета не круглой, а продолговатой и почти овальной формы, называется деньгой и имеет различные изображения: древняя имеет на одной стороне изображение розы, а новая — изображение человека, сидящего на лошади; обе на другой стороне имеют надпись. Сто таких монет составляют один венгерский золотой, шесть денег составляют алтын, двадцать — гривну (Grifna), сто — полтину (Poltina), двести — рубль (Rublus). Новые монеты чеканятся теперь с буквами на обеих сторонах, и в рубле их четыреста.
Тверская с обеих сторон имеет надпись и ценностью равняется московской.
Новогородская с одной стороны имеет изображение князя, сидящего на троне, а против него — кланяющегося человека, с другой стороны — надпись, и ценою она вдвое превышает московскую. Новогородская гривна содержит в себе 14 денег, рубль же — 222 деньги.
Псковская имеет бычачью голову, покрытую короной, а на другой стороне — надпись. Кроме того у них есть медная монета, которая называется пулой (Polani); шестьдесят пул составляют московскую деньгу.
Золотой монеты они не имеют и не чеканят сами, но употребляют почти всё венгерские червонцы, иногда также рейнские, и часто переменяют их цену, — особенно когда чужеземец покупает что-нибудь на золото: тогда они тотчас уменьшают его цену; если же, отправляясь куда нибудь. он нуждается в золоте, тогда опять увеличивают его цену.
По причине соседства, у них в ходу также рижские рубли; один рижский рубль стоит два московских. Московская монета из чистого и хорошего серебра, хотя ныне её также подделывают. Однако я не слыхал, чтобы кого нибудь наказывали за это преступление. В Московии почти все золотых дел мастера чеканят монету, и если кто-нибудь приносит слитки чистого серебра и желает обменить на монету, тогда они кладут на одну чашку весов серебро, на другую монету и уравнивают их весовую тяжесть. Установлена небольшая плата, которую, сверх равной тяжести, должно давать золотых дел мистерам, дёшево продающим свою работу. Некоторые писали, что в этой стране весьма мало серебра, и что князь запрещает вывозить его. Страна действительно вовсе не имеет серебра, исключая того, которое ввозится, как было сказано; но князь не запрещает вывозить его, а скорее остерегается этого и потому приказывает своим подданным делать обмен товаров, давать и принимать за одни вещи другие, как напр. меха, которыми они изобилуют, или что-нибудь подобное, для того, чтобы удержать в стране серебро и золото. Едва ли есть сто лет, как они стали употреблять серебряную монету, особенно чеканенную дома. Сначала, как только стали ввозить серебро в эту страну, из него отливались продолговатые серебряные пластинки (portiunculae), без изображения и надписи, ценою в один рубль; ни одной из них не существует ныне. Чеканилась также монета в княжестве галицком, однако она исчезла, так как не имела одинаковой ценности. Прежде монеты они употребляли мордки и ушки белок и других животных, меха которых привозятся к нам, и на них покупали жизненные потребности, как на деньги.
У них употребляется такой способ счисления, по которому все вещи считаются и распределяются по сороку или девяносту (per Sorogk aut Devuenosto), на подобие того, как у нас по сотням. Таким образом, считая, они часто повторяют эти числа: два сорока, три сорока, четыре сорока или два, три, четыре девяноста. Mille на их родном языке называется тысяча (Tissutzae); также десять тысяч они выражают одним словом — тьма (Tma), двадцать тысяч — две тьмы (Dvuetma), тридцать тысяч — три тьмы (Tritma).
Если кто-нибудь привезёт в Московию какие бы то ни было товары, то он должен немедленно заявить и показать их у сборщиков пошлин или начальников таможни. В назначенный час они осматривают и оценивают их; даже и когда они оценены, всё ещё никто не смеет ни продавать их, ни покупать, прежде нежели они будут показаны князю. Если князь захочет купить что-нибудь, то в ожидании этого не позволяется, чтобы купец показывал свои вещи, или чтобы кто-нибудь надбавлял цену. От этого происходит, что купцов иногда задерживают очень долго.
Не всякому также купцу можно приезжать в Московию, исключая литовцев, поляков и подвластных им. Шведам, ливонцам и германцам из приморских городов позволено производить торговлю и закупать товары только в Новгороде; туркам же и татарам — в Холопьем-Городе, куда во время ярмарки стекаются люди разных племён из самых отдалённых мест. Когда же отправляются в Москву посланники и полномочные послы, тогда все купцы, откуда бы они ни были, если только они приняты под их защиту и покровительство, — могут свободно и беспошлинно ехать в Москву, это и вошло у них в обычай.
Товары большею частью состоят из серебряных слитков, сукон, шёлку, шёлковых и золотых материй, жемчугу, драгоценных камней, золотой канители. Иногда купцы привозят вовремя иные дешёвые вещи и получают от них не мало прибыли. Часто также случается, что все желают какой нибудь вещи; кто первый привозит её, тот более обыкновенного получает прибыли. А когда многие купцы привезут большое количество одних и тех же товаров, то иногда следует за тем такая дешевизна, что тот, кто продавал свои товары по самой высокой цене, покупает их назад по понизившейся цене и с великою для себя выгодою привозит опять в отечество. Товары, которые вывозятся оттуда в Германию, суть меха и воск, в Литву и Турцию — кожи, меха и длинные белые зубы животных, которых они сами называют моржами (Mors), и которые живут в Северном море; из них обыкновенно турки искусно делают рукоятки кинжалов. Наши земляки думают, что это рыбьи зубы, и так их и называют. В Татарию вывозятся сёдла, узды, одежды, кожи, — оружие же и железо вывозятся только украдкой или по особому позволению областных начальников, в другие, северо-восточные страны. Однако они возят к татарам суконные и полотняные одежды, ножи, топоры, иглы, зеркала, кошельки и т. п. Торгуют они с большими обманами и хитростями, и не скоро кончают торг, как писали некоторые. Ибо, приценяясь к какой нибудь вещи, они дают за неё меньше половины, чтобы обмануть продавца, и не только держат купцов в неизвестности по месяцу или по два, но иногда доводят их до совершенного отчаяния. Впрочем, кто знает их нравы и не заботится, или показывает вид, что не заботится о хитростях, посредством которых они уменьшают цену вещи и тянут время, тот продаёт свои товары без всякого убытка.
Один краковский горожанин привёз двести центнеров меди, которую князь хотел купить и так долго задержал купца, что тот в досаде наконец повёз медь обратно в отечество. Когда он находился уже в нескольких милях от города, догоняют его пристава, останавливают и накладывают запрещение на его имущество, как будто бы за то, что он не заплатил пошлины. Купец, возвратившись в Москву, пожаловался княжеским советникам на причинённую ему обиду; они, выслушав дело, добровольно взялись быть посредниками и обещались обделать дело, если он будет просить милости. Хитрый купец, зная, что для князя будет большой стыд, если такого рода товары возвратятся из его владений, как будто не нашлось никого, кто мог бы купить и заплатить за такие дорогие товары, — не просил никакой милости, но требовал, чтобы ему оказали правосудие. Наконец, когда они увидели из его упорства, что его нельзя отклонить от принятого им намерения, и что он не хочет поддаться на их хитрость, то купили медь от имени князя и, заплатив настоящую цену, отпустили его.
Иностранцам продают они каждую вещь очень дорого, так что просят пять, восемь, десять, иногда двадцать червонцев за то, что в другом случае можно купить за один червонец. Хотя за то сами они покупают от иностранцев редкую вещь за десять или пятнадцать флоринов, тогда как она едва стоит один или два.
Если при договоре скажешь что-нибудь или не подумавши обещаешь, они хорошо помнят это и заставляют исполнить; если же сами в свою очередь что-нибудь обещают, то вовсе не исполняют того. Также, как только они начинают клясться и божиться, то знай, что тут скрывается хитрость, ибо они клянутся с намерением провести и обмануть. Я просил одного княжеского советника помочь мне при покупке некоторых мехов, для того, чтобы меня не обманули: сколь охотно обещал он мне свою помощь, столь же долго, на оборот, держал меня в ожидании. Он хотел мне навязать свои собственные меха; между тем, приходили к нему другие купцы, обещая награду, если он продаст мне за хорошую цену их товары. Ибо таков обычай купцов, что в купле или продаже берутся быть посредниками и обнадёживают своим усердным содействием, получив отдельно от каждой стороны подарки.
Недалеко от кремля есть обширный и окружённый стенами дом, называемый двором господ купцев (Curia dominorum mercatorum); в нём живут купцы и хранят свои товары. Там перец, шафран, шёлковые материи и т. п. товары продаются гораздо дешевле, нежели в Германии. Это должно приписать обмену товаров. Ибо когда московиты наложат весьма большую цену на меха, которые в другом случае идут по дешёвой цене, тогда и иностранцы, в свою очередь, по их примеру, ставят против них свои товары акже купленные дёшево, и пускают их дороже; от этого происходите, что, сделав равный с обеих сторон обмен вещей, они могут продавать вещи, преимущественно полученные за меха, посредственною ценою и без прибыли.
В мехах большое различие. Чернота, длина и густота волос на соболе служат признаком его зрелости. Купцы также набивают цену, если соболи пойманы в надлежащую пору» это наблюдается также и с другими мехами. По сю сторону Устюга и Двинской области соболей находят весьма редко около же Печоры их множество, и притом превосходнейших.
Куньи меха привозятся из различных стран, — из северской области — хорошие, из Швейцарии — лучше, из Швеции — самые лучшие. Там же (в северской области) их большее количество. Я слышал, что в Московии некогда водились собольи меха, из коих иные продавались за 30, другие за 20 червонцев. Но я не мог увидать ни одного такого меха.
Горностаевые меха привозятся также из различных мест, вывороченные на изнанку: но ими обманывают многих покупателей. У них есть какие то знаки около головы и хвоста, по которым можно узнать, в надлежащую ли пору они пойманы. Тотчас, как горностай пойман, с него сдирают кожу, выворачивают её, чтобы она не сделалась хуже от того, что вытрется мех. Если горностай пойман несвоевременно, и от того мех лишается хорошего и натурального цвета, тогда они вырывают из головы или хвоста те волоса, по которым можно было бы узнать, что он пойман не-в-пору, и таким образом обманывают покупателей. Каждый мех продаётся но три или по четыре деньги; те меха, которые побольше, лишены той белизны, которая бывает так чиста в маленьких.
Лисьи меха, преимущественно чёрные, из которых по большей части делаются шапки, бывают очень дороги, ибо десяток иногда продаётся по 15 червонцев. Беличьи шкурки также привозятся из различных стран; те, которые побольше, из области Сибири, а самые лучшие — из Швуаи (Schvuuaij), недалеко от Казани. Привозятся также из Перми, Вятки, Устюга и Вологды, связками по 10 шкурок вместе; в каждой связке две самых лучших, которые называются личными (Litzschna), три несколько похуже — красны (Crasna), — четыре покрасны (Pocrasna); последняя, называемая молошною (Moloischna), хуже всех. Каждая из этих связок продаётся по одной или по две деньги. Из них лучшие и отборные купцы вывозят в Германию и другие страны с большою для себя выгодою.
Рысьи меха дёшевы, а волчьи продаются дорого, с тех пор, как в Германии и Московии они вошли в цену. Кроме того, хребтовые волчьи меха стоят в гораздо меньшей цене, чем у нас.
Бобровые меха у них в большой цене, и почти все делают опушку платья из бобра, потому что у него чёрный и притом натуральный цвет.
Шкуры домашних кошек употребляются женщинами. Есть одно животное, которое на их языке называется песцом (Pessetz); его мех употребляют в дороге и в путешествиях, потому что он согревает тело больше других.
В казну вносится денежный сбор или пошлина со всех товаров, которые ввозятся или вывозятся. Со всякой вещи, ценою в один рубль, платится семь денег, кроме воска с которого берётся пошлина не только по цене, но и с весу. С каждой меры веса, которая на их языке называется пудом (Pud), платится четыре деньги.
О торговых путях, которыми ввозятся или вывозятся товары, также о дорогах но различным областям Московии я буду пространно говорить ниже, в Хорографии Московии.
Отдача денег на проценты во всеобщем употреблении; хотя они говорят, что это большой грех, однако почти никто не отказывается от процентов. Проценты почти невыносимы, именно с пяти рублей всегда берут один т. е. 20 со ста. Церкви, как было сказано, поступают снисходительнее, получая (как они говорят) десять за сто.