Возвращённый рай (Мильтон; Чюмина)/Книга четвёртая/ДО
| ← Книга третья | Возвращённый Рай — Книга четвёртая |
Сатана настойчиво упорствуетъ на продолженіи начатаго имъ предпріятія. Онъ открываетъ Христу видъ на столицу древняго міра. Это— Римъ. Подробное описаніе города и его дворцовъ и храмовъ. Народы, пришедшіе сюда на поклоненіе. Исторія упадка Римской имперіи, когда развратные правители ея заботятся только о наслажденіяхъ. Сатана обѣщаетъ посадить Богочеловѣка на престолъ римскихъ кесарей. Спаситель отклоняетъ предложеніе Сатаны и намекаетъ на изгнаніе самого Діавола, раньше изгнанія развращенныхъ кесарей, и приказываетъ ему отойти. Сконфуженный и устрашенный Сатана увѣряетъ Христа въ томъ, что онъ хотѣлъ только убѣдиться, дѣйствительно-ли Онъ—- Сынъ Божій, посланныя сокрушить силу Ада. Сатана показываетъ Христу Аѳины и поименовываетъ ѳя философовъ и великихъ людей, но Христосъ отрицаетъ ихъ ученіе и указываетъ на Богопознаніѳ. Сатана переноситъ Христа обратно въ пустыню, и Спаситель снова засыпаетъ, по п во снѣ Сатана тревожитъ его различными сновидѣніями. И Діаволъ, и силы его дѣлаютъ послѣднюю попытку. Сатана переноситъ Христа въ Iерусалимъ и, поставивъ на крышѣ Соломонова храма, предлагаетъ ему броситься внизъ, чтобы доказать Свое Божественное происхожденіе. ѵтъ Христа. Діаволъ исчезаетъ, а появившіеся ангелы переносятъ Сына Божія въ цвѣтущую долину, гдѣ, напитавъ Его трапезой, прославляютъ побѣду Его надъ Діаволомъ.
ВЪ СМУЩЕНІИ отъ новой неудачи,
Не находя отвѣта Іисусу,
Стоялъ предъ Нимъ безмолвно Сатана,
Изобличенъ въ коварствѣ и обманутъ
И Во всѣхъ своихъ надеждахъ многократно.
Лукавая чарующая рѣчь,
Которая собой плѣнила Еву —
Безсильною оказывалась здѣсь.
Въ поспѣшности и гордомъ самомнѣньѣ
Не взвѣсилъ онъ заранѣе ни силы
Противника, ни собственной своей.
И все-таки въ борьбѣ онъ продолжалъ
Упорствовать. Такъ иногда хитрецъ,
Считающій себя непобѣдимымъ
И понеся случайно пораженье,
Гдѣ менѣе всего онъ ожидалъ,
Чтобъ сохранить довѣріе къ себѣ,
Преслѣдовать упорно продолжаетъ
Противника и подвергать соблазну,
Хотя всегда бываетъ посрамленъ.
Во времена уборки винограда,
Когда вездѣ струится сладкій сокъ,
Съ жужжаніемъ надъ нимъ кружатся мухи,
И тщетно ихъ стараются прогнать.
Такъ иногда бушующія волны
Въ твердыню скалъ упорно ударяютъ
И, брызгами разсыпавшись вокругъ,
Стремятся вновь на приступъ безнадежно.
Такъ Сатана, разбитъ неоднократно,
Къ молчанію постыдно приведенъ,
Отчаявшись въ успѣхѣ козней хитрыхъ,
Не отступалъ. Онъ перенесъ Христа
На западную сторону горы,
Откуда Тотъ увидѣть могъ равнину.
Граничило на югѣ съ нею море,
На сѣверѣ высокой горной цѣпью
Она была защищена отъ вѣтровъ.
На берегахъ рѣки, пересѣкавшей
Прекрасную долину, возвышалась,
Раскинувшись среди холмовъ,
Роскошная столица. Украшали
Ее дворцы, водопроводы, храмы,
И портики, трофеевъ цѣлый рядъ,
Которые окружены казались
Со всѣхъ сторонъ цвѣтущими садами
И рощами.
И молвилъ Искуситель:
— Передъ Тобой — великій, славный Римъ.
Завоевавъ владычество надъ міромъ,
Прославившись во всѣхъ концахъ вселенной,
Добычею обогатился оігь.
Тамъ, на скалѣ Тарпепской, Капитолій
Виднѣется, слывущій неприступнымъ,
А далѣе, на Палатинѣ, видишь
Ты кесарей роскошныя палаты —
Созданіе великихъ мастеровъ.
Издалека блистаетъ позолота
Террасъ и крышъ, и башенокъ дворца.
Мой телескопъ воздушный наведенъ,
Гляди въ него на кровли и колонны,
На дивную изъ мрамора рѣзьбу,
Слоновой кости, золота и кедра.
Отсюда взоръ къ воротамъ обрати:
Какой приливъ народа и отливъ!
Вотъ преторы, проконсулы спѣшатъ
Въ провинціи, вотъ ликторы съ жезлами
И воиновъ блестящія когорты.
А тамъ въ пути виднѣются послы
Изъ дальнихъ странъ: Сіены и Мероп,
Изъ Индіи, а также отъ парояиъ.
Ты видишь-ли ихъ смуглыя черты,
Увѣнчанныя бѣлыми чалмами?
А, вотъ, еще изъ Галліи послы,
Изъ Кадикса, Британіи, а также —
Германіи и Скиѳіи, изъ дальнихъ
Сарматскихъ странъ, лежащихъ за Дунаемъ.
Народами повелѣваетъ Римъ,
Властитель ихъ—великій римскій кесарь.
И римскія обширныя владѣнья,
Могущество, богатство, совершенство,
Котораго достигли здѣсь искусства
Съ военною наукою—все это
Ты справедливо могъ-бы предпочесть
Монархіи Парѳянской. Исключая
Двухъ этихъ царствъ, коснѣютъ остальныя
Въ невѣжествѣ и варварствѣ, и ихъ
Показывать не стоитъ. Показавъ
Два первыя, я показалъ Тебѣ
Во славѣ ихъ два царства міровыхъ.
У кесаря нѣтъ сына. Престарѣлый
И преданный распутству, удалился
Въ Капрею онъ, на островъ укрѣпленный,
Чтобъ въ тайнѣ тамъ творить свои безчинства,
Довѣривши правленія труды
Жестокому любимцу своему,
Къ которому, однако, — ненавистный
Для каждаго и ненавидя всѣхъ,—
Довѣрія онъ также не питаетъ.
И, если-бъ Ты, столь щедро одаренный
Всѣмъ, что имѣть монарху подобаетъ,
Явился вдругъ и началъ совершать
Высокія дѣянія Свои —
Ты безъ труда низвергнулъ-бы тирана,
Освободивъ отъ ига Свой народъ.
Ты этого, при помощи моей,
Достигнулъ-бы: я властью обладаю,
Которую Тебѣ передаю
По праву я. Поставь Своею цѣлью
Владычество надъ міромъ, а иначе,
Пророчествамъ древнѣйшимъ вопреки,
Ты на престолъ Давидовъ не взойдешь
Иль царствовать не долго будешь Ты.
И отвѣчалъ Сынъ Божій безмятежно:
— Весь этотъ блескъ, величіе и роскошь
Очей Моихъ и духа не плѣняютъ,
Какъ не плѣнилъ военной славы блескъ.
Ты долженъ-бы еще повѣдать Мнѣ,
Котораго терзаютъ голодъ съ жаждой,
О пиршествахъ и дивныхъ празднествахъ,
Гдѣ пѣнится въ сосудахъ дорогихъ
Изъ золота, изъ хрусталя и мирры,
Украшенныхъ каменьями, вино
Изъ Сетіи, Фалерны и Хіоса.
Ты показалъ Мнѣ множество пословъ.
Не почестью, но времени потерей
Считаю Я обязанность внимать
Привѣтствіямъ пословъ иноплеменныхъ,
Исполненнымъ условной лжи и лести.
Ты говоришь, что кесаря легко
Мнѣ покорить, но, если вмѣстѣ съ нимъ
Низвергну Я и Демона, который
Чудовищемъ его подобнымъ сдѣлалъ?
Пускай казнитъ жестокаго тирана
Единственный его мучитель — совѣсть.
И не затѣмъ Я посланъ, чтобъ народъ
Освободить побѣдоносный прежде,
Но низостью паденье заслужившій.
Кто изъ мужей, воистину великихъ
И доблестныхъ, освободить захочетъ
Такихъ людей? И внѣшняя свобода
Спасетъ-ли ихъ отъ внутренняго рабства?
Узнай: когда возсяду на престолѣ
Давидовомъ, онъ съ деревомъ сравнится,
Которое распространяетъ тѣнь
Надъ цѣлою вселенною, иль съ камнемъ,
Которому разрушить суждено
Монархіи земныя. Воцарюсь
И царствовать Я буду безконечно,
А какъ должно все это совершиться —
Тебѣ о томъ не подобаетъ знать
И открывать не долженъ Я тебѣ.
И возразилъ безстыдный Искуситель:
— Да, вижу я, какъ мало цѣнишь Ты •
Все, что Тебѣ охотно предлагаю.
Ты все отвергъ; въ желаніяхъ разборчивъ
Безмѣрно Ты иль радъ противорѣчить,
Но знай и Ты, что я цѣню высоко
Дары свои и ихъ не расточаю.
Тебѣ готовъ земныя царства всѣ
Я даровать, они—мои владѣнья,
И ихъ даю тому, кто мнѣ угоденъ.
Для этого одно условье ставлю:
Ты долженъ пасть передо мною ницъ,
Какъ предъ Твоимъ Верховнымъ господиномъ.
Взамѣнъ Ты все получишь отъ меня,
Но меньшаго потребовать могу-ли
Въ отплату я за столь великій даръ?
Спаситель нашъ съ презрѣньемъ отвѣчаетъ:
— Словамъ твоимъ и предложеньямъ гнуснымъ
И ранѣе внималъ Я неохотно,
Теперь они внушаютъ отвращенье,
Съ тѣхъ поръ, какъ ты осмѣлился поставить
Постыдное условіе твое.
Но Я стерплю, покуда власть имѣешь
Ты надо Мной. Не сказано-ли такъ:
«Ты Господу Единому послужишь
И Одному поклонишься Ему?»
А ты, межъ тѣмъ, дерзаешь предлагать,
Чтобъ Сынъ Его склонился предъ тобою,
Великое проклятье заслужившимъ,
Которое теперь умножилъ ты
Попыткою кощунственною этой
И болѣе преступной, чѣмъ соблазнъ,
Которому въ быломъ подверглась Ева.
Но близокъ часъ раскаянья и кары.
Тебѣ даны земныя государства?
Но, можетъ быть, какъ похититель, ими
Владѣешь ты? тогда не говори
Мнѣ о правахъ. А если-же тебѣ
Дарованы они Царемъ Царей —
Какъ дурно ты Его благодаришь
За дивный даръ! Но стыдъ и благодарность
И Божій страхъ настолько ты забылъ,
Что предлагать Его-же достоянье
Кощунственно дерзаешь Сыну Божью,
Осмѣлившись условіемъ поставить,
Чтобъ Я тебѣ, какъ Богу, поклонился.
Прочь отъ Меня! Проклятьемъ заклейменный,
Воистину ты — злобный Сатана
Все далѣе чудесно по волнамъ;
Другія-же роскошныя жилища
Исчезли всѣ въ могилѣ водяной.
Спасителю въ смущеніи и страхѣ
Отвѣтилъ врагъ: — Сынъ Божій, не считай
Рѣчей моихъ жестокимъ оскорбленьемъ,
Вѣдь, Божьими сынами называютъ
И ангеловъ, а также и людей.
Дабы узнать, насколько Ты стоишь
Превыше ихъ въ Твоемъ священномъ правѣ,
Я отъ Тебя потребовалъ того,
Что воздаютъ мнѣ ангелы и люди.
Народы всѣ и тьмы воздушныхъ силъ
Меня своимъ владыкой признаютъ.
И знать: Кто Ты — не ближе-ли всего
Касается меня? Предречена
Съ пришествіемъ Твоимъ моя погибель.
Не пострадалъ отъ искушенья Ты,
Наоборотъ,—прославился, межъ тѣмъ
Какъ цѣли я желанной не достигнулъ.
Откинь-же мысль о царствахъ міровыхъ
Со славой ихъ пустой и скоротечной;
Не стану я совѣтовать Тебѣ
Пріобрѣтать владычество надъ ними.
Но мнится мнѣ, что болѣе вѣнца
Тебя влекутъ наука, созерцанье
И высшіе вопросы. Я сужу
По Твоему поступку въ годы дѣтства:
Покинувъ Мать, вернулся Ты во храмъ,
Гдѣ былъ найденъ вступившимъ въ состязанье
Съ учеными раввинами. Судилъ
Ты обо всемъ, подобно Моисею,
И Самъ училъ, не поучался Ты.
Понятіе даютъ о человѣкѣ
Младенчества и отрочества годы,
Такъ ясное иль облачное утро
Такой-же день предвозвѣщаетъ намъ:
Прославься-же премудростью Своею
На цѣлый міръ! Въ законѣ Моисея,
Въ Писанiяхъ пророковъ, въ Пятикнижьѣ,
Не все еще открыто и понятно.
Язычники, познанья почерпая
Лишь изъ одной природы, поражаютъ
Ученостью своею. Убѣжденьемъ
Подѣйствовать Тебѣ на нихъ должно;
Но съ ними какъ бесѣдовать Ты станешь
И -убѣждать, не зная ихъ ученья?
И, прежде чѣмъ вершину созерцанья
Покинешь Ты, взгляни сюда на западъ.
Тамъ высится, у береговъ Эгейскихъ,
Построенный на диво чудный городъ,
Гдѣ воздухъ чистъ и почва плодоносна.
Аѳинами зовутъ его и окомъ
Прекраснѣйшей Эллады. Онъ — отчизна,
Иль лучшее прибѣжище, ума,
Учености, искусства, краснорѣчья.
Ученые вкушаютъ тамъ покой
Въ тѣни садовъ и рощъ его зеленыхъ.
Вотъ зданье академіи и роща
Масличная — убѣжище Платона,
Гдѣ слышатся напѣвы соловьевъ.
Тамъ на холмѣ, зовущимся Гиметомъ,
Жужжащихъ пчелъ трудолюбивый рой
Философамъ собою размышленья
Внушалъ не разъ. Вдали Иллиса воды
И тотъ лицей, гдѣ Александръ Великій
Воспитывался нѣкогда. Вотъ Стоя,
Гдѣ Ты поймешь гармонію стиха
И музыки; творенія Гомера,
Великаго слѣпца, услышишь Ты,
Чьи пѣсни Фебъ именовалъ своими
Трагедіи въ хореяхъ или ямбахъ,
Что мудрости и нравамъ поучаютъ.
И въ образахъ наглядныхъ и живыхъ
Превратности судьбы изображаютъ,
Великія дѣянія и страсти.
Оттуда Ты къ витіямъ перейди,
Которые лишь силой краснорѣчья
Народныя волненія смиряли;
Склони Свой слухъ къ премудрому ученью,
Нашедшему подъ кровлею Сократа,
Убогою и жалкою, пріютъ.
Воистину мудрѣйшимъ изъ людей
Считался онъ; его сладчайшей рѣчью
Питалися всѣ школы мудрецовъ
Отъ стоиковъ и до эпикурейцевъ.
Усвой себѣ все слышанное здѣсь,
Тогда вполнѣ Ты будешь подготовленъ
Къ принятію всей тяжести правленья,
Какъ истинный Властитель и Монархъ.
Ему Христосъ премудро отвѣчаетъ:
— Предполагать тебѣ предоставляю,
Невѣдомы иль вѣдомы ученья
Всѣ эти Мнѣ. Отъ этого не буду
Я меньше знать. Кто свыше просвѣтленъ
Источникомъ животворящимъ Свѣта,
Не можетъ Тотъ въ ученіяхъ нуждаться,
Которыя основаны притомъ
Лишь на однихъ предположеньяхъ ложныхъ.
Не первый-ли философъ сознавался,
Что знаетъ самъ лишь то, что ничего
Не знаетъ онъ? Второй стремился къ баснямъ
И вымысламъ, а третій подвергалъ
Сомнѣнью все, что въ мірѣ несомнѣнно.
Одни, высоко ставя добродѣтель,
Не въ ней одной, однако, полагали
Все счастіе, но также въ долголѣтьѣ
И роскоши; другіе-же искали
Его въ однихъ лишь чувственныхъ утѣхахъ,
А стоики— въ презрѣньѣ ко всему.
Увы, чему способны научить
Всѣ мудрецы подобные, когда
Они самихъ себя не постигаютъ,
Понятія о Богѣ не имѣя,
О таинствахъ великихъ мірозданья,
О горестномъ паденьѣ человѣка,
И, межъ собой толкуя о душѣ,
Они о ней превратно разсуждаютъ,
Въ самихъ себѣ находятъ добродѣтель
И лишь себѣ приписываютъ славу,
Не Господу, скорѣй винятъ Его,
Зовя Его судьбою или счастьемъ?
Кто истину найти у нихъ захочетъ —
Обманутый найдетъ лишь пустоту.
Спасенія не вижу въ многокнижьѣ,
И всякій, кто читаетъ непрерывно
И ничего не вноситъ своего,
За истину способенъ тотъ принять
Пустыя побрякушки, какъ ребенокъ,
Сбирающій на берегу каменья.
Но, если-бы въ свободные часы
Задумалъ Я въ гармоніи стиха
Иль въ музыкѣ искать Себѣ усладу —
Какой языкъ при этомъ былъ-бы Мнѣ
Чтобъ волю имъ верховную Свою
Онъ возвѣстилъ устами Моисея.
Исполнится ихъ просьба.
Пріятнѣе родного языка?
Не наши-ли еврейскіе псалмы
И звуки арфъ плѣняли вавилонянъ?
И эллины лишь подражаютъ намъ
Въ чарующемъ искусствѣ пѣснопѣнья.
Но ихъ пѣвцы намъ дурно подражаютъ,
Боговъ своихъ пороки воспѣвая.
И, если-бы отъ пѣснопѣній ихъ
Откинуть всѣ блестящія прикрасы, —
Подобныя румянъ густому слою,
Который ликъ блудницы покрываетъ,—
Какимъ пустымъ окажется и жалкимъ
Обманчивое содержанье ихъ!
Возможно-ли къ Сіонскимъ пѣснопѣньямъ
Ихъ приравнять, Господнимъ славословьемъ
Исполненнымъ и боговдохновеннымъ?
Ораторовъ и дѣятелей ихъ
Искусное витійство восхваляешь
Ты предо Мной. Къ отечеству питаютъ
Они любовь, но даже въ этомъ—ниже
Израильскихъ пророковъ и вождей,
Наставленныхъ въ своихъ дѣяньяхъ свыше.
Въ законѣ ихъ, проникнутомъ величьемъ
И простотой, изложены начала
Гражданскаго правленія мудрѣй,
Чѣмъ у витій краснорѣчивыхъ Рима
И Греціи. Легко узнать изъ нихъ,
Какимъ путемъ на прочныхъ основаньяхъ
Родной народъ возможно осчастливить
И что собой порою губитъ царства,
Съ лица земли стирая города.
Вѣрнѣй всего Израиля законъ
Образовать способенъ государя.
Такъ говорилъ Сынъ Божій. Сатана,
Къ полнѣйшему смущенью приведенный
И стрѣлы всѣ напрасно истощивъ,
Спасителю, нахмурясь, возражаетъ:
— Когда Тебя ни почести, ни царства
Съ богатствами, ни таинства наукъ,
Ни ратный блескъ собою не плѣняютъ,
Тебѣ всего пристойнѣй оставаться
Въ пустынѣ той, гдѣ я нашелъ Тебя.
Но знай одно: раскаешься Ты вскорѣ
Въ томъ, что отвергъ предложенную помощь.
Во цвѣтѣ лѣтъ взошелъ-бы на престолъ
Давидовъ Ты, со славой воцарившись.
А нынѣ-же созвѣздья предвѣщаютъ
Тебѣ борьбу, гоненія, труды;
Претерпишь Ты презрѣнье, поруганье
И, наконецъ, насильственную смерть.
Тебѣ они предсказываютъ царство,
Но не могу понять еще: какое?
И мнится мнѣ, ему конца не будетъ,
Какъ не было начала. Но, когда
Придетъ оно — умалчиваютъ звѣзды.
Такъ говоря (онъ зналъ, что власть его
Не кончилась), въ пустыню Іисуса
Онъ перенесъ и тамъ Его оставилъ,
А самъ исчезъ. Кругомъ ложилась тьма.
Спаситель нашъ, претерпѣвая голодъ
Со стужею, покорно удалился
Подъ сѣнь деревъ, дабы главу Свою
Отъ сырости укрыть подъ ихъ защитой.
Но сонъ Его тревожилъ Искуситель
Видѣньями. Въ обоихъ полушарьяхъ
Свирѣпствовалъ жестокій ураганъ,
И громъ гремѣлъ, и молніи сверкали,
Вода съ огнемъ мирились для того,
Чтобъ выполнить задачу разрушенья.
Изъ каменныхъ пещеръ четыре вѣтра
Вдругъ вырвались и вторгнулись въ пустыню,
Высокія деревья сокрушая
Иль до земли склоняя ихъ. Сынъ Божій,
Отъ бури былъ Ты плохо огражденъ,
Но устоялъ, презрѣвшій искушенье!
Всѣ духи тьмы съ рычаньемъ обступили
Тебя толпой и огненныя стрѣлы
Они въ Тебя пытались направлять,
Но устрашить угрозой не могли!
Такъ ночь прошла, и утро, словно странникъ,
Облечено своею ризой сѣрой,
Явилося на смѣну тьмѣ ночной.
Оно своимъ сіяющимъ перстомъ
Сгустившіяся тучи разогнало,
Разсѣяло чудовищъ, искушавшихъ
Спасителя, и вѣтры усмирило.
Лучъ солнечный отрадно озарилъ
Лицо земли, и птицы громкой пѣсней
Среди вѣтвей привѣтствовали день;
Но и теперь Князь тьмы былъ недалеко,
И, сдѣлавъ видъ, что радуется онъ
Сіяющему утру, приступилъ
Къ Спасителю, не прибѣгая больше
Къ условной лжи: запасъ его обмановъ
Былъ истощенъ. Но, посрамленъ въ конецъ
И потерявъ надежду на успѣхъ,
Стремился онъ излить свой гнѣвъ и ярость.
На солнечномъ пригоркѣ, окруженномъ
И съ сѣвера, и съ запада лѣсами
Дремучими, онъ встрѣтилъ Сына Божья.
Представъ Ему въ своемъ обычномъ видѣ,
Заговорилъ небрежно Сатана:
— Съ отрадою привѣтливое утро,
Смѣнившее мучительную ночь,
Встрѣчаешь Ты, Сынъ Божій. Издалека
Мнѣ слышался зловѣщій грохотъ бури,
И мнилось мнѣ, что Небо и Земля
Смѣшалися. Такіе ураганы,
Хотя они внушаютъ смертнымъ ужасъ,
Безвредными бываютъ; лишь порой
Они съ собой опустошенье вносятъ,
Губя людей, растенія и скотъ.
Тому, надъ чьей главою разразятся,
Они всегда бѣду предвозвѣщаютъ.
Сегодня вихрь промчался надъ пустыней
И надъ Тобой и, значитъ, угрожаетъ
Несчастіемъ Тебѣ лишь Одному.
Не это-ли предсказывалъ тогда я,
Когда мою поддержку Ты отвергъ?
Ты выполнишь Свое предназначенье,
Но, прежде чѣмъ Ты скипетръ золотой
Израиля рукою примешь твердой,
Перенесешь не мало испытаній
И горестей. Видѣнья этой ночи
Да явятся Тебѣ предупрежденьемъ!
Такъ молвилъ онъ, и, путь Свой продолжая,
Спаситель нашъ ему отвѣтилъ кратко:
Заплакали изгнанники…
— Тѣ ѵжасы, которыми пугаешь,
Не болѣе Мнѣ могутъ причинить
Собою зла, чѣмъ капли дождевыя.
На признаки и предзнаменованья
Съ презрѣніемъ смотрю Я. Не отъ Бога
Ниспосланы они, а отъ тебя.
Ты вѣдаешь, что царствовать Я буду,
И помощь Мнѣ упорно предлагаешь,
Дабы сказать и похвалиться тѣмъ,
Что Я тебѣ Своей обязанъ властью.
Надменный ДухъІ Ты Господомъ Моимъ
Хотѣвъ прослыть и, будучи отвергнутъ,
Свирѣпствуешь! Меня посредствомъ страха
Ты думаешь къ покорности склонить?
Брось эту мысль! Изобличенный Мною,
Напрасно ты упорствуешь въ попыткѣ
Отчаянной и докучаешь Мнѣ.
Но, яростью пылая, отвѣчаетъ
На это врагъ:—Такъ выслушай меня,
Давидовъ Сьшъ, родившійся отъ Дѣвы,—
А въ томъ, что Ты—Сынъ Божій, сомнѣваюсь
Покуда я. Мнѣ вѣдомо лишь то,
Что предрекли пророки о Мессіи;
И о Твоемъ рожденьѣ, возвѣщенномъ
Архангеломъ, я первый услыхалъ,
И ангельскимъ внималъ я пѣснопѣньямъ,
Въ которыхъ Ты Христомъ именовался
Спасителемъ. Съ тѣхъ поръ я неотступно
Слѣдилъ вездѣ и всюду за Тобою —
Въ младенчествѣ й въ юности Твоей
И, наконецъ, въ позднѣйшіе года.
Въ числѣ другихъ къ Крестителю пришелъ я
Не для того, конечно, чтобъ принять
Крещеніе, и слышалъ Гласъ Господень:
Онъ звалъ Тебя Единороднымъ Сыномъ;
И понялъ я, что долгихъ изученій,
Глубокаго вниманья Ты достоинъ.
Я знать хотѣлъ, въ какомъ-же смыслѣ Ты
И степени зовешься Сыномъ Божьимъ?
Значеніе различное должны
Подобныя имѣть именованья.
И я, какъ Ты, зовуся Сыномъ Божьимъ
Иль нѣкогда имъ былъ, а если былъ,
То долженъ имъ остаться на-всегда;
И люди всѣ Господними сынами
Считаются, но думается мнѣ:
Въ лицѣ Твоемъ имѣетъ это имя
Особое и важное значенье,
А потому послѣдовалъ сюда
Я за Тобой и нынѣ заключаю,
Что Ты и есть предсказанный мнѣ Врагъ.
Не правъ-ли я, когда узнать стараюсь
Намѣренья Противника и силу
И, можетъ быть, посредствомъ договора
Привлечь Его въ союзники къ себѣ
Иль пріобрѣсть что можно отъ Него?
Я искушалъ, испытывалъ Тебя
И сознаюсь — скалѣ изъ адаманта
Подобенъ Ты, по твердости Своей.
И все-жъ въ Тебѣ лишь вижу человѣка,
Исполненнаго мудрости и блага,—
Не болѣе. Другіе мудрецы
Съ презрѣніемъ подобнымъ-же взирали
На почести, богатства и вѣнецъ.
Дабы узнать, чѣмъ смертныхъ превосходишь,
Прибѣгнуть я къ другому средству долженъ.
И съ этими словами, приподнявъ
Спасителя высоко надъ равниной,
По воздуху понесся Сатана
Въ ту сторону, гдѣ гордо возвышался
Солима градъ священный. Храмъ его
Подобенъ былъ горѣ изъ алебастра,
Увѣнчанной зубчатою короной
Изъ золота. Тамъ, на вершинѣ храма,
Спасителя поставилъ Сатана
И рекъ Ему съ презрительной насмѣшкой:
— Стой здѣсь, когда Ты можешь устоять!
Тебя принесъ я къ дому Твоего
Великаго Отца, и это мѣсто —
Есть высшее и лучшее изъ мѣстъ.
А если здѣсь не хочешь оставаться,
То бросься внизъ и этимъ докажи
Высокое Свое происхожденье
Отъ Господа. Чего Тебѣ страшиться,
Когда Ты есть воистину Сынъ Божій?
Не сказано-ль въ Писаньѣ, что Господь
Архангеламъ дастъ въ Небѣ повелѣнье,
И на руки Тебя ихъ сонмы примутъ,
Дабы ноги Ты не преткнулъ о камень?
Но возразилъ на это Іисусъ:
— Тамъ сказано и такъ: «Не искушай
Ты Господа и Бога твоего!»
И съ этими словами всталъ Спаситель,
А Сатана предъ Нимъ въ смятеньѣ палъ;
Чудовищу изъ Ѳивъ онъ сталъ подобенъ,
Которое жестоко пожирало
Всѣхъ, кто не могъ загадки разгадать,—
Когда-жъ она разгадана была,
Въ отчаяньѣ оно низверглось въ море.
Такъ, ужасомъ и скорбью пораженный,
Палъ Сатана и къ полчищамъ своимъ,
Которыя въ совѣтѣ засѣдали,
Не съ торжествомъ побѣды онъ вернулся,
Но имъ принесъ отчаянную вѣсть
О гибели и полномъ посрамленьѣ
Мятежника, который Сына Божья
Дерзнулъ въ своей гордынѣ искушать.
Такъ Сатаны паденіе свершилось.
Тутъ ангелы спустились свѣтлымъ сонмомъ
И, бережно Спасителя принявъ,
Они Его на крыльяхъ пронесли
По воздуху и тихо опустили
На мягкій дернъ, среди долинъ цвѣтущихъ,
Гдѣ, яствами небесными уставленъ,
Раскинулся предъ Іисусомъ столъ.
И ангельскіе клиры воспѣвали
Ему хвалу, покуда Онъ вкушалъ,
Великую побѣду прославляя,
Одержанную Имъ надъ искушеньемъ
И гордымъ искусителемъ Его:
— Великаго Отца священный Образъ!
На лонѣ-ли блаженства розсѣдаешь
И въ свѣтѣ свѣта дивнаго царишь,
Иль, воплощенный въ образъ человѣка,
Блуждаешь Ты въ пустынѣ одинокъ,
Гдѣ-бъ ни былъ Ты — дѣяньями и видомъ
Ты — Божій Сынъ воистину,
Который Божественною силой одаренъ.
Ты сокрушишь похитившаго Рай
Врага Небесъ, дерзнувшаго престолъ
Всевышняго оспаривать преступно.
Уже въ быломъ — со всей его дружиной
Низринулъ Ты и побѣдилъ врага,
А нынѣ Ты отмщаешь за Адама
И, восторжествовавъ надъ искушеньемъ,
Потерянный Ты возвращаешь Рай.
У Сатаны исторгнулъ Ты добычу,
Которую онъ пріобрѣлъ обманомъ.
И онъ ступить отнынѣ не дерзнетъ
Ногою въ Рай: взамѣнъ садовъ Эдема
Откроется Адаму и избраннымъ
Сынамъ его иной блаженный Рай —
Прекраснѣйшій. А Ты, Спаситель міра,
Ты снизошелъ на землю для того,
Чтобъ ихъ въ святомъ жилищѣ водворить,
Гдѣ будетъ имъ не страшенъ искуситель
И не смутитъ собою искушенье.
Ты, адскій Змѣй, не долго въ облакахъ
Торжествовать и царствовать ты будешь!
И, какъ звѣзда падучая, скользнешь
Ты съ высоты; великій Побѣдитель
Тебя пятой своею сокрушитъ.
Ты чувствуешь, что нанесенъ ударъ:
Еще нельзя послѣднимъ и смертельнымъ
Считать его, онъ только отучаетъ
Надменный Адъ торжествовать заранѣ;
У адскихъ вратъ въ попыткѣ дерзновенной
Не кается-ль жестоко Абадонна[1]?
Благоговѣть учись передъ Мессіей;
Изъ демонскаго царства твоего
Тебя изгнать Онъ можетъ безоружный.
И, въ ужасѣ услышавъ Гласъ Его,
Со всей своей мятежною дружиной
Немедленно ты въ бѣгство обратишься,
Пытался въ свиномъ укрыться стадѣ,
Дабы не быть низверженнымъ въ пучину
Безвременно на лютыя мученья.
Хвала Тебѣ, Сынъ Божій, Побѣдитель
Врага Небесъ, Наслѣдникъ двухъ міровъ.
Твой часъ насталъ, и къ дѣлу приступай
Великому — спасенью человѣковъ!
Такъ ангелы воспѣли Сына Божья,
Спасителя Благого, и, когда
Онъ пищею небесной подкрѣпился,
Они Ему дорогу указали,
И, къ подвигу готовый, незамѣтно
Онъ къ Матери Своей вернулся въ домъ.