Возвращённый рай (Мильтон; Чюмина)/Книга четвёртая
| ← Книга третья | Возвращённый рай — Книга четвёртая |
Сатана настойчиво упорствует на продолжении начатого им предприятия. Он открывает Христу вид на столицу древнего мира. Это— Рим. Подробное описание города и его дворцов и храмов. Народы, пришедшие сюда на поклонение. История упадка Римской империи, когда развратные правители её заботятся только о наслаждениях. Сатана обещает посадить Богочеловека на престол римских кесарей. Спаситель отклоняет предложение Сатаны и намекает на изгнание самого Диавола, раньше изгнания развращенных кесарей, и приказывает ему отойти. Сконфуженный и устрашенный Сатана уверяет Христа в том, что он хотел только убедиться, действительно ли Он—- Сын Божий, посланные сокрушить силу Ада. Сатана показывает Христу Афины и поименовывает ее философов и великих людей, но Христос отрицает их учение и указывает на Богопознание. Сатана переносит Христа обратно в пустыню, и Спаситель снова засыпает, по п во сне Сатана тревожит его различными сновидениями. И Диавол, и силы его делают последнюю попытку. Сатана переносит Христа в Иерусалим и, поставив на крыше Соломонова храма, предлагает ему броситься вниз, чтобы доказать Свое Божественное происхождение. Ответ Христа. Диавол исчезает, а появившиеся ангелы переносят Сына Божия в цветущую долину, где, напитав Его трапезой, прославляют победу Его над Диаволом.
В СМУЩЕНИИ от новой неудачи,
Не находя ответа Иисусу,
Стоял пред Ним безмолвно Сатана,
Изобличен в коварстве и обманут
И Во всех своих надеждах многократно.
Лукавая чарующая речь,
Которая собой пленила Еву —
Бессильною оказывалась здесь.
В поспешности и гордом самомненье
Не взвесил он заранее ни силы
Противника, ни собственной своей.
И все-таки в борьбе он продолжал
Упорствовать. Так иногда хитрец,
Считающий себя непобедимым
И понеся случайно пораженье,
Где менее всего он ожидал,
Чтоб сохранить доверие к себе,
Преследовать упорно продолжает
Противника и подвергать соблазну,
Хотя всегда бывает посрамлен.
Во времена уборки винограда,
Когда везде струится сладкий сок,
С жужжанием над ним кружатся мухи,
И тщетно их стараются прогнать.
Так иногда бушующие волны
В твердыню скал упорно ударяют
И, брызгами рассыпавшись вокруг,
Стремятся вновь на приступ безнадежно.
Так Сатана, разбит неоднократно,
К молчанию постыдно приведен,
Отчаявшись в успехе козней хитрых,
Не отступал. Он перенес Христа
На западную сторону горы,
Откуда Тот увидеть мог равнину.
Граничило на юге с нею море,
На севере высокой горной цепью
Она была защищена от ветров.
На берегах реки, пересекавшей
Прекрасную долину, возвышалась,
Раскинувшись среди холмов,
Роскошная столица. Украшали
Ее дворцы, водопроводы, храмы,
И портики, трофеев целый ряд,
Которые окружены казались
Со всех сторон цветущими садами
И рощами.
И молвил Искуситель:
— Перед Тобой — великий, славный Рим.
Завоевав владычество над миром,
Прославившись во всех концах вселенной,
Добычею обогатился он.
Там, на скале Тарпейской, Капитолий
Виднеется, слывущий неприступным,
А далее, на Палатине, видишь
Ты кесарей роскошные палаты —
Создание великих мастеров.
Издалека блистает позолота
Террас и крыш, и башенок дворца.
Мой телескоп воздушный наведен,
Гляди в него на кровли и колонны,
На дивную из мрамора резьбу,
Слоновой кости, золота и кедра.
Отсюда взор к воротам обрати:
Какой прилив народа и отлив!
Вот преторы, проконсулы спешат
В провинции, вот ликторы с жезлами
И воинов блестящие когорты.
А там в пути виднеются послы
Из дальних стран: Сиены и Мероп,
Из Индии, а также от пароян.
Ты видишь ли их смуглые черты,
Увенчанные белыми чалмами?
А, вот, еще из Галлии послы,
Из Кадикса, Британии, а также —
Германии и Скифии, из дальних
Сарматских стран, лежащих за Дунаем.
Народами повелевает Рим,
Властитель их—великий римский кесарь.
И римские обширные владенья,
Могущество, богатство, совершенство,
Которого достигли здесь искусства
С военною наукою—все это
Ты справедливо мог бы предпочесть
Монархии Парфянской. Исключая
Двух этих царств, коснеют остальные
В невежестве и варварстве, и их
Показывать не стоит. Показав
Два первые, я показал Тебе
Во славе их два царства мировых.
У кесаря нет сына. Престарелый
И преданный распутству, удалился
В Капрею он, на остров укрепленный,
Чтоб в тайне там творить свои бесчинства,
Доверивши правления труды
Жестокому любимцу своему,
К которому, однако, — ненавистный
Для каждого и ненавидя всех,—
Доверия он также не питает.
И, если б Ты, столь щедро одаренный
Всем, что иметь монарху подобает,
Явился вдруг и начал совершать
Высокие деяния Свои —
Ты без труда низвергнул бы тирана,
Освободив от ига Свой народ.
Ты этого, при помощи моей,
Достигнул бы: я властью обладаю,
Которую Тебе передаю
По праву я. Поставь Своею целью
Владычество над миром, а иначе,
Пророчествам древнейшим вопреки,
Ты на престол Давидов не взойдешь
Иль царствовать не долго будешь Ты.
И отвечал Сын Божий безмятежно:
— Весь этот блеск, величие и роскошь
Очей Моих и духа не пленяют,
Как не пленил военной славы блеск.
Ты должен бы еще поведать Мне,
Которого терзают голод с жаждой,
О пиршествах и дивных празднествах,
Где пенится в сосудах дорогих
Из золота, из хрусталя и мирры,
Украшенных каменьями, вино
Из Сетии, Фалерны и Хиоса.
Ты показал Мне множество послов.
Не почестью, но времени потерей
Считаю Я обязанность внимать
Приветствиям послов иноплеменных,
Исполненным условной лжи и лести.
Ты говоришь, что кесаря легко
Мне покорить, но, если вместе с ним
Низвергну Я и Демона, который
Чудовищем его подобным сделал?
Пускай казнит жестокого тирана
Единственный его мучитель — совесть.
И не затем Я послан, чтоб народ
Освободить победоносный прежде,
Но низостью паденье заслуживший.
Кто из мужей, воистину великих
И доблестных, освободить захочет
Таких людей? И внешняя свобода
Спасет ли их от внутреннего рабства?
Узнай: когда воссяду на престоле
Давидовом, он с деревом сравнится,
Которое распространяет тень
Над целою вселенною, иль с камнем,
Которому разрушить суждено
Монархии земные. Воцарюсь
И царствовать Я буду бесконечно,
А как должно все это совершиться —
Тебе о том не подобает знать
И открывать не должен Я тебе.
И возразил бесстыдный Искуситель:
— Да, вижу я, как мало ценишь Ты •
Все, что Тебе охотно предлагаю.
Ты все отверг; в желаниях разборчив
Безмерно Ты иль рад противоречить,
Но знай и Ты, что я ценю высоко
Дары свои и их не расточаю.
Тебе готов земные царства все
Я даровать, они—мои владенья,
И их даю тому, кто мне угоден.
Для этого одно условье ставлю:
Ты должен пасть передо мною ниц,
Как пред Твоим Верховным господином.
Взамен Ты все получишь от меня,
Но меньшего потребовать могу ли
В отплату я за столь великий дар?
Спаситель наш с презреньем отвечает:
— Словам твоим и предложеньям гнусным
И ранее внимал Я неохотно,
Теперь они внушают отвращенье,
С тех пор, как ты осмелился поставить
Постыдное условие твое.
Но Я стерплю, покуда власть имеешь
Ты надо Мной. Не сказано ли так:
«Ты Господу Единому послужишь
И Одному поклонишься Ему?»
А ты, меж тем, дерзаешь предлагать,
Чтоб Сын Его склонился пред тобою,
Великое проклятье заслужившим,
Которое теперь умножил ты
Попыткою кощунственною этой
И более преступной, чем соблазн,
Которому в былом подверглась Ева.
Но близок час раскаянья и кары.
Тебе даны земные государства?
Но, может быть, как похититель, ими
Владеешь ты? тогда не говори
Мне о правах. А если же тебе
Дарованы они Царем Царей —
Как дурно ты Его благодаришь
За дивный дар! Но стыд и благодарность
И Божий страх настолько ты забыл,
Что предлагать Его же достоянье
Кощунственно дерзаешь Сыну Божью,
Осмелившись условием поставить,
Чтоб Я тебе, как Богу, поклонился.
Прочь от Меня! Проклятьем заклейменный,
Воистину ты — злобный Сатана
Всё далее чудесно по волнам;
Другие же роскошные жилища
Исчезли все в могиле водяной.
Спасителю в смущении и страхе
Ответил враг: — Сын Божий, не считай
Речей моих жестоким оскорбленьем,
Ведь, Божьими сынами называют
И ангелов, а также и людей.
Дабы узнать, насколько Ты стоишь
Превыше их в Твоем священном праве,
Я от Тебя потребовал того,
Что воздают мне ангелы и люди.
Народы все и тьмы воздушных сил
Меня своим владыкой признают.
И знать: Кто Ты — не ближе ли всего
Касается меня? Предречена
С пришествием Твоим моя погибель.
Не пострадал от искушенья Ты,
Наоборот,—прославился, меж тем
Как цели я желанной не достигнул.
Откинь же мысль о царствах мировых
Со славой их пустой и скоротечной;
Не стану я советовать Тебе
Приобретать владычество над ними.
Но мнится мне, что более венца
Тебя влекут наука, созерцанье
И высшие вопросы. Я сужу
По Твоему поступку в годы детства:
Покинув Мать, вернулся Ты во храм,
Где был найден вступившим в состязанье
С учеными раввинами. Судил
Ты обо всём, подобно Моисею,
И Сам учил, не поучался Ты.
Понятие дают о человеке
Младенчества и отрочества годы,
Так ясное иль облачное утро
Такой же день предвозвещает нам:
Прославься же премудростью Своею
На целый мир! В законе Моисея,
В Писаниях пророков, в Пятикнижье,
Не всё еще открыто и понятно.
Язычники, познанья почерпая
Лишь из одной природы, поражают
Ученостью своею. Убежденьем
Подействовать Тебе на них должно;
Но с ними как беседовать Ты станешь
И -убеждать, не зная их ученья?
И, прежде чем вершину созерцанья
Покинешь Ты, взгляни сюда на запад.
Там высится, у берегов Эгейских,
Построенный на диво чудный город,
Где воздух чист и почва плодоносна.
Афинами зовут его и оком
Прекраснейшей Эллады. Он — отчизна,
Иль лучшее прибежище, ума,
Учености, искусства, красноречья.
Ученые вкушают там покой
В тени садов и рощ его зеленых.
Вот зданье академии и роща
Масличная — убежище Платона,
Где слышатся напевы соловьев.
Там на холме, зовущимся Гиметом,
Жужжащих пчел трудолюбивый рой
Философам собою размышленья
Внушал не раз. Вдали Иллиса воды
И тот лицей, где Александр Великий
Воспитывался некогда. Вот Стоя,
Где Ты поймешь гармонию стиха
И музыки; творения Гомера,
Великого слепца, услышишь Ты,
Чьи песни Феб именовал своими
Трагедии в хореях или ямбах,
Что мудрости и нравам поучают.
И в образах наглядных и живых
Превратности судьбы изображают,
Великие деяния и страсти.
Оттуда Ты к витиям перейди,
Которые лишь силой красноречья
Народные волнения смиряли;
Склони Свой слух к премудрому ученью,
Нашедшему под кровлею Сократа,
Убогою и жалкою, приют.
Воистину мудрейшим из людей
Считался он; его сладчайшей речью
Питалися все школы мудрецов
От стоиков и до эпикурейцев.
Усвой себе всё слышанное здесь,
Тогда вполне Ты будешь подготовлен
К принятию всей тяжести правленья,
Как истинный Властитель и Монарх.
Ему Христос премудро отвечает:
— Предполагать тебе предоставляю,
Неведомы иль ведомы ученья
Все эти Мне. От этого не буду
Я меньше знать. Кто свыше просветлен
Источником животворящим Света,
Не может Тот в учениях нуждаться,
Которые основаны притом
Лишь на одних предположеньях ложных.
Не первый ли философ сознавался,
Что знает сам лишь то, что ничего
Не знает он? Второй стремился к басням
И вымыслам, а третий подвергал
Сомненью всё, что в мире несомненно.
Одни, высоко ставя добродетель,
Не в ней одной, однако, полагали
Всё счастье, но также в долголетье
И роскоши; другие же искали
Его в одних лишь чувственных утехах,
А стоики— в презренье ко всему.
Увы, чему способны научить
Все мудрецы подобные, когда
Они самих себя не постигают,
Понятия о Боге не имея,
О таинствах великих мирозданья,
О горестном паденье человека,
И, меж собой толкуя о душе,
Они о ней превратно рассуждают,
В самих себе находят добродетель
И лишь себе приписывают славу,
Не Господу, скорей винят Его,
Зовя Его судьбою или счастьем?
Кто истину найти у них захочет —
Обманутый найдет лишь пустоту.
Спасения не вижу в многокнижье,
И всякий, кто читает непрерывно
И ничего не вносит своего,
За истину способен тот принять
Пустые побрякушки, как ребенок,
Сбирающий на берегу каменья.
Но, если бы в свободные часы
Задумал Я в гармонии стиха
Иль в музыке искать Себе усладу —
Какой язык при этом был бы Мне
Чтоб волю им верховную Свою
Он возвестил устами Моисея.
Исполнится их просьба.
Приятнее родного языка?
Не наши ли еврейские псалмы
И звуки арф пленяли вавилонян?
И эллины лишь подражают нам
В чарующем искусстве песнопенья.
Но их певцы нам дурно подражают,
Богов своих пороки воспевая.
И, если бы от песнопений их
Откинуть все блестящие прикрасы, —
Подобные румян густому слою,
Который лик блудницы покрывает,—
Каким пустым окажется и жалким
Обманчивое содержанье их!
Возможно ли к Сионским песнопеньям
Их приравнять, Господним славословьем
Исполненным и боговдохновенным?
Ораторов и деятелей их
Искусное витийство восхваляешь
Ты предо Мной. К отечеству питают
Они любовь, но даже в этом—ниже
Израильских пророков и вождей,
Наставленных в своих деяньях свыше.
В законе их, проникнутом величьем
И простотой, изложены начала
Гражданского правления мудрей,
Чем у витий красноречивых Рима
И Греции. Легко узнать из них,
Каким путем на прочных основаньях
Родной народ возможно осчастливить
И что собой порою губит царства,
С лица земли стирая города.
Верней всего Израиля закон
Образовать способен государя.
Так говорил Сын Божий. Сатана,
К полнейшему смущенью приведенный
И стрелы все напрасно истощив,
Спасителю, нахмурясь, возражает:
— Когда Тебя ни почести, ни царства
С богатствами, ни таинства наук,
Ни ратный блеск собою не пленяют,
Тебе всего пристойней оставаться
В пустыне той, где я нашел Тебя.
Но знай одно: раскаешься Ты вскоре
В том, что отверг предложенную помощь.
Во цвете лет взошел бы на престол
Давидов Ты, со славой воцарившись.
А ныне же созвездья предвещают
Тебе борьбу, гонения, труды;
Претерпишь Ты презренье, поруганье
И, наконец, насильственную смерть.
Тебе они предсказывают царство,
Но не могу понять еще: какое?
И мнится мне, ему конца не будет,
Как не было начала. Но, когда
Придет оно — умалчивают звезды.
Так говоря (он знал, что власть его
Не кончилась), в пустыню Иисуса
Он перенес и там Его оставил,
А сам исчез. Кругом ложилась тьма.
Спаситель наш, претерпевая голод
Со стужею, покорно удалился
Под сень дерев, дабы главу Свою
От сырости укрыть под их защитой.
Но сон Его тревожил Искуситель
Виденьями. В обоих полушарьях
Свирепствовал жестокий ураган,
И гром гремел, и молнии сверкали,
Вода с огнем мирились для того,
Чтоб выполнить задачу разрушенья.
Из каменных пещер четыре ветра
Вдруг вырвались и вторгнулись в пустыню,
Высокие деревья сокрушая
Иль до земли склоняя их. Сын Божий,
От бури был Ты плохо огражден,
Но устоял, презревший искушенье!
Все духи тьмы с рычаньем обступили
Тебя толпой и огненные стрелы
Они в Тебя пытались направлять,
Но устрашить угрозой не могли!
Так ночь прошла, и утро, словно странник,
Облечено своею ризой серой,
Явилося на смену тьме ночной.
Оно своим сияющим перстом
Сгустившиеся тучи разогнало,
Рассеяло чудовищ, искушавших
Спасителя, и ветры усмирило.
Луч солнечный отрадно озарил
Лицо земли, и птицы громкой песней
Среди ветвей приветствовали день;
Но и теперь Князь тьмы был недалеко,
И, сделав вид, что радуется он
Сияющему утру, приступил
К Спасителю, не прибегая больше
К условной лжи: запас его обманов
Был истощен. Но, посрамлен в конец
И потеряв надежду на успех,
Стремился он излить свой гнев и ярость.
На солнечном пригорке, окруженном
И с севера, и с запада лесами
Дремучими, он встретил Сына Божья.
Представ Ему в своем обычном виде,
Заговорил небрежно Сатана:
— С отрадою приветливое утро,
Сменившее мучительную ночь,
Встречаешь Ты, Сын Божий. Издалека
Мне слышался зловещий грохот бури,
И мнилось мне, что Небо и Земля
Смешалися. Такие ураганы,
Хотя они внушают смертным ужас,
Безвредными бывают; лишь порой
Они с собой опустошенье вносят,
Губя людей, растения и скот.
Тому, над чьей главою разразятся,
Они всегда беду предвозвещают.
Сегодня вихрь промчался над пустыней
И над Тобой и, значит, угрожает
Несчастьем Тебе лишь Одному.
Не это ли предсказывал тогда я,
Когда мою поддержку Ты отверг?
Ты выполнишь Свое предназначенье,
Но, прежде чем Ты скипетр золотой
Израиля рукою примешь твердой,
Перенесешь не мало испытаний
И горестей. Виденья этой ночи
Да явятся Тебе предупрежденьем!
Так молвил он, и, путь Свой продолжая,
Спаситель наш ему ответил кратко:
Заплакали изгнанники…
— Те ужасы, которыми пугаешь,
Не более Мне могут причинить
Собою зла, чем капли дождевые.
На признаки и предзнаменованья
С презрением смотрю Я. Не от Бога
Ниспосланы они, а от тебя.
Ты ведаешь, что царствовать Я буду,
И помощь Мне упорно предлагаешь,
Дабы сказать и похвалиться тем,
Что Я тебе Своей обязан властью.
Надменный Духъ! Ты Господом Моим
Хотев прослыть и, будучи отвергнут,
Свирепствуешь! Меня посредством страха
Ты думаешь к покорности склонить?
Брось эту мысль! Изобличенный Мною,
Напрасно ты упорствуешь в попытке
Отчаянной и докучаешь Мне.
Но, яростью пылая, отвечает
На это враг:—Так выслушай меня,
Давидов Сын, родившийся от Девы,—
А в том, что Ты—Сын Божий, сомневаюсь
Покуда я. Мне ведомо лишь то,
Что предрекли пророки о Мессии;
И о Твоем рожденье, возвещенном
Архангелом, я первый услыхал,
И ангельским внимал я песнопеньям,
В которых Ты Христом именовался
Спасителем. С тех пор я неотступно
Следил везде и всюду за Тобою —
В младенчестве и в юности Твоей
И, наконец, в позднейшие года.
В числе других к Крестителю пришел я
Не для того, конечно, чтоб принять
Крещение, и слышал Глас Господень:
Он звал Тебя Единородным Сыном;
И понял я, что долгих изучений,
Глубокого вниманья Ты достоин.
Я знать хотел, в каком же смысле Ты
И степени зовешься Сыном Божьим?
Значение различное должны
Подобные иметь именованья.
И я, как Ты, зовуся Сыном Божьим
Иль некогда им был, а если был,
То должен им остаться на-всегда;
И люди все Господними сынами
Считаются, но думается мне:
В лице Твоем имеет это имя
Особое и важное значенье,
А потому последовал сюда
Я за Тобой и ныне заключаю,
Что Ты и есть предсказанный мне Враг.
Не прав ли я, когда узнать стараюсь
Намеренья Противника и силу
И, может быть, посредством договора
Привлечь Его в союзники к себе
Иль приобресть что можно от Него?
Я искушал, испытывал Тебя
И сознаюсь — скале из адаманта
Подобен Ты, по твердости Своей.
И всё ж в Тебе лишь вижу человека,
Исполненного мудрости и блага,—
Не более. Другие мудрецы
С презрением подобным же взирали
На почести, богатства и венец.
Дабы узнать, чем смертных превосходишь,
Прибегнуть я к другому средству должен.
И с этими словами, приподняв
Спасителя высоко над равниной,
По воздуху понесся Сатана
В ту сторону, где гордо возвышался
Солима град священный. Храм его
Подобен был горе из алебастра,
Увенчанной зубчатою короной
Из золота. Там, на вершине храма,
Спасителя поставил Сатана
И рек Ему с презрительной насмешкой:
— Стой здесь, когда Ты можешь устоять!
Тебя принес я к дому Твоего
Великого Отца, и это место —
Есть высшее и лучшее из мест.
А если здесь не хочешь оставаться,
То бросься вниз и этим докажи
Высокое Свое происхожденье
От Господа. Чего Тебе страшиться,
Когда Ты есть воистину Сын Божий?
Не сказано ль в Писанье, что Господь
Архангелам даст в Небе повеленье,
И на руки Тебя их сонмы примут,
Дабы ноги Ты не преткнул о камень?
Но возразил на это Иисус:
— Там сказано и так: «Не искушай
Ты Господа и Бога твоего!»
И с этими словами встал Спаситель,
А Сатана пред Ним в смятенье пал;
Чудовищу из Фив он стал подобен,
Которое жестоко пожирало
Всех, кто не мог загадки разгадать,—
Когда ж она разгадана была,
В отчаянье оно низверглось в море.
Так, ужасом и скорбью пораженный,
Пал Сатана и к полчищам своим,
Которые в совете заседали,
Не с торжеством победы он вернулся,
Но им принес отчаянную весть
О гибели и полном посрамленье
Мятежника, который Сына Божья
Дерзнул в своей гордыне искушать.
Так Сатаны падение свершилось.
Тут ангелы спустились светлым сонмом
И, бережно Спасителя приняв,
Они Его на крыльях пронесли
По воздуху и тихо опустили
На мягкий дерн, среди долин цветущих,
Где, яствами небесными уставлен,
Раскинулся пред Иисусом стол.
И ангельские клиры воспевали
Ему хвалу, покуда Он вкушал,
Великую победу прославляя,
Одержанную Им над искушеньем
И гордым искусителем Его:
— Великого Отца священный Образ!
На лоне ли блаженства возседаешь
И в свете света дивного царишь,
Иль, воплощенный в образ человека,
Блуждаешь Ты в пустыне одинок,
Где б ни был Ты — деяньями и видом
Ты — Божий Сын воистину,
Который Божественною силой одарен.
Ты сокрушишь похитившего Рай
Врага Небес, дерзнувшего престол
Всевышнего оспаривать преступно.
Уже в былом — со всей его дружиной
Низринул Ты и победил врага,
А ныне Ты отмщаешь за Адама
И, восторжествовав над искушеньем,
Потерянный Ты возвращаешь Рай.
У Сатаны исторгнул Ты добычу,
Которую он приобрел обманом.
И он ступить отныне не дерзнет
Ногою в Рай: взамен садов Эдема
Откроется Адаму и избранным
Сынам его иной блаженный Рай —
Прекраснейший. А Ты, Спаситель мира,
Ты снизошел на землю для того,
Чтоб их в святом жилище водворить,
Где будет им не страшен искуситель
И не смутит собою искушенье.
Ты, адский Змей, не долго в облаках
Торжествовать и царствовать ты будешь!
И, как звезда падучая, скользнешь
Ты с высоты; великий Победитель
Тебя пятой своею сокрушит.
Ты чувствуешь, что нанесен удар:
Еще нельзя последним и смертельным
Считать его, он только отучает
Надменный Ад торжествовать заране;
У адских врат в попытке дерзновенной
Не кается ль жестоко Абадонна[1]?
Благоговеть учись перед Мессией;
Из демонского царства твоего
Тебя изгнать Он может безоружный.
И, в ужасе услышав Глас Его,
Со всей своей мятежною дружиной
Немедленно ты в бегство обратишься,
Пытался в свином укрыться стаде,
Дабы не быть низверженным в пучину
Безвременно на лютые мученья.
Хвала Тебе, Сын Божий, Победитель
Врага Небес, Наследник двух миров.
Твой час настал, и к делу приступай
Великому — спасенью человеков!
Так ангелы воспели Сына Божья,
Спасителя Благого, и, когда
Он пищею небесной подкрепился,
Они Ему дорогу указали,
И, к подвигу готовый, незаметно
Он к Матери Своей вернулся в дом.