Возвращённый рай (Мильтон; Чюмина)/Книга третья
| ← Книга вторая | Возвращённый рай — Книга третья | Книга четвёртая → |
Потерпев новую неудачу, пристыженный и озлобленный Сатана решает прибегнуть к старой хитрости змея. Он старается искусит Спасителя славой и почестями, но Христос спокойно отклоняет его предложение и снова приводить в пример многострадального Иова. Диавол возражает, говоря, что и Сам Господь Бог добивается славы и чести, которую должны воздавать Ему силы земные и небесные. Когда Христос и на этом опровергает Сатану, то последний, сначала ничего не говоря, потом взывает к Божественному Посланнику спасти народ Божий от римского порабощения. Христос отвечает ему, что это уже предусмотрено, и присовокупляет вопрос о том, что неужели Сатана не знает, что и он со временем потерпит падение. Соглашаясь притворно со словами Спасителя, Сатана возносить Его на вершину высокой горы и оттуда указывает на роскошную страну, по которой идут войска и, то и дело, вступают в бой. Сатана предлагает Христу принять начальство над одним из войск и отвоевать престол царя Давида. Христос отвечает, что час Его еще не настал, но, если он и настанет, то для Него не понадобятся ни войска, ни оружие, и в заключение говорит, что придет час, когда все народы будут свободны. Сатана признал себя побежденным и на этот раз, хотя и не понял истинного значения слов Христа-Спасителя.
ТАК говорил Сын Божий. Сатана
Стоял пред Ним безмолвный и смущенный,
Не находя достойного ответа.
Он был разбит и слабость сознавал
Всех доводов своих и убеждений.
И, наконец, призвав на помощь хитрость
Змеиную, сладкоречиво молвил:
— Да, вижу я: Тебе открыто все,
И разрешить Ты можешь все вопросы;
Дела Твои согласны со словами,
Слова ж Твои для выраженья служат
Твоей души великой, а душа
Является высоким воплощеньем
Премудрости и правды, и добра.
Подобные Уриму и Туммиму[1],
Пророческим каменьям драгоценным,
Украсившим нагрудник Аарона,
Слова Твои премудростью блистают.
В сужденьях. Ты не можешь ошибаться
И, если бы на поле ратной славы
Ты призван был — и с малою дружиной
Ты доблестно завоевал бы мир.
Зачем же Ты божественных даров
Сияние таишь в уединенье
И здесь Один в пустыне дикой бродишь?
Вселенную зачем лишаешь Ты
Возможности делам Твоим дивиться,
А Самого Себя лишаешь славы
И почестей, незаменимой славы,
Единственной награды несравненной,
Которая стремленья пробуждает
Могучия и пламенем своим
Избранников высокие умы
И чистый дух охватывает дивно.
Она горит в возвышенных сердцах,
Которые не придают значенья
Сокровищам и почестям иным.
Ты зрелых лет достиг уже давно,
Моложе был властитель македонский[2],
Когда престолом Кира завладел,
И Сципион, гордыню Карфагена
Унизивший, а также и Помпей,
Когда, смирив Понтийского царя,
В столицу он вступал, как триумфатор.
Но зрелые года не умаляют,
Наоборот — усиливают в нас
Желание прославиться. Сам Цезарь,
Которому дивится целый мир,
Чем далее, тем больше жаждал славы
И с горечью оплакивал года,
Протекшие без славы для него.
И отвечал спокойно Иисус:
— Ты убедить Меня не в состоянье.
Не стану Я искать земных сокровищ,
Дабы обресть владычество земное,
И не ищу владычества для славы.
К чему она и что она такое?
Ничтожный блеск, народная хвала,
А сам народ — не жалкое ли стадо
И пестрый сброд, превозносящий часто
То, что скорей достойно порицанья?
И хвалит он, не зная сам кого,
Пленяется, не зная чем. Ужели
Ценителей подобных восхищенье
Желательно? Неодобренье их
Не служит ли скорее похвалою?
Как счастлив тот, кто это сознает!
Немногие разумны между ними,
Немногих же разумных похвала,
К несчастью, не составляет славы.
Когда Господь, увидев человека
Достойного, его превознесет,
И ангелы, ликуя непритворно,
Ему хвалы святые воспоют —
Вот истинная слава! Так случилось,
Когда Господь, Иова прославляя,
Спросил тебя (ты должен это помнить!),
Видал ли ты раба Его, Иова?
Он более был славен в небесах,
Чем на земле, где ложно превозносят
Все, что хвалы бывает недостойно.
Находится в глубоком заблужденье —
Кто славою великою считает
Одерживать победы, покорять
Оружием народы и в страну
Вносить с собой одно опустошенье.
Что делают подобные вожди?
Резня, грабеж, людей порабощенье —
Вот их дела. Плоды любви и мира
На их пути бесследно погибают
Затем они в гордыне без предела
Желают стать для мира божествами
И требуют, чтоб поклонялись им.
Они себя сынами величают
Юпитера и Марса, торжествуя,
Покуда смерть стопой победоносной
К ним не взойдет, и образ человека
В их облике, запятнанном пороком,
С усилием узнает смерть сама.
Постыдная, мучительная смерть —
Достойная награда их геройству.
Но, если бы в той славе, о которой
Ты говоришь, и заключалось благо —
Насилие и войны устранив,
Иным путем ее достигнуть можно:
Премудростью, терпеньем, воздержаньем.
Опять в пример Я приведу того,
Кто выносил гонения твои
С терпением воистину небесным.
Вторым за ним считаю Я Сократа.
За истину пожертвовавший жизнью,
Не равен ли славнейшим он героям?
Кто подвига не бескорыстно ищет —
Лишается награды за него.
И буду ли к такой стремиться славе,
Которую лишь честолюбцы ищут,
Её порой ничем не заслужив?
Не для Себя ищу Я вечной славы,
Но для Того, Кем послан Я, и в этом —
Свидетельство посланья Моего.
И, возроптав, ответил Искуситель:
— С презрением Ты думаешь о славе,
Которою Великий Твой Отец
Так дорожит. Своей лишь славы ради
Он сотворил вселенную, и в ней
Всем правит Он и всем повелевает.
На Небесах всечасно прославляем,
Он требует хвалы и от людей,
От всех племен: от эллинов, евреев
И варваров, и Он желает даже,
Чтоб мы, Его заклятые враги,
Его в своих хваленьях прославляли.
И отвечал с горячностью Спаситель:
— Он требует лишь должного Себе.
Все создалось не по Его ли Слову?
Не славы Он искал первоначально,
Но захотел излить Свои щедроты
И милости на все, что существует.
Чего же мог Он требовать за это,
Как не хвалы признательных сердец?
Ужель взамен Ему пренебреженьем,
Обидами, должны они платить?
Печальная награда, воздаянье
Жестокое за множество даров!
И славы ждать—пристало ль человеку?
Ведь, он ничем своим не обладает
И лишь хулы достоин и стыда.
Он отступил от Бога вероломно
И тем себя блаженства он лишил.
И, несмотря на это, он дерзает
Кощунственно присваивать себе
То, чем Один Всевышний лишь владеет.
Но милости Господни беспредельны:
О собственной не помышляя славе,
Стремится Он лишь тех превознести,
Кто воздает хваления Ему.
Так говорил Сын Божий. Сатана
Подавлен был виновностью своею
И в первый миг не находил ответа.
Но вскоре он измыслил ухищренье
И возразил: — Суди о славе так,
Как думаешь, но Ты рожден для царства,
Наследником Давидова престола.
Твои права — в руках у властелина
Могучего. Добытое оружьем
Он не легко уступит. Иудея
Священная с землей Обетованной
Находятся теперь во власти Рима,
Где царствует Тиверий. Не всегда
Владычество чужое было кротким;
Властители нередко оскверняли
Господень храм, подобно Антиоху.
Ужели Ты, безвестным пребывая,
Права Свои намерен возвратить?
И Маккавей в пустыню удалялся,
Но не один,—с вооруженной силой,
И приобрел сынам своим венец.
Но, если Ты к престолу не стремишься,
Пускай Тебя подвигнут долг и рвенье.
А рвение и долг не любят медлить.
Освободив страну свою от ига
Язычников, пророков предсказанья
Исполнишь Ты, Тебе предрекших царство,
Которому конца во век не будет.
И, чем скорей придет оно, тем лучше.
Так царствуй же, повелевай мирами!
И отвечал на это Иисус:
— Свершится все, когда настанет время,
Воистину так сказано в Писанье.
Быть может, Сам Всевышний предназначил
Мне пребывать в смиренном состоянье,
Претерпевать гоненья и обиды,
Презрение, насилье, для того,
Чтоб приучить Меня к повиновенью.
Умеющий страдать—умеет также
И действовать. Тот — лучший повелитель,
Кто приучен к повиновенью был.
Но обо Мне к чему твоя забота?
Зачем ко Мне с допросами твоими
Ты приступать пытаешься? Ужели
Не знаешь ты, что гибелью твоею
Тот будет день, когда возвышусь Я?
И, внутрейно затрепетав от страха,
Спасителю ответил Искуситель:
— Да будет то, что будет! Для меня
Надежды нет на милосердье Бога;
Где нет её—не может быть и страха.
Томительней бывает ожиданье,
Чем самое несчастье, и в худшем —
Теперь мое прибежище и цель.
И будешь ли Ты царствовать, иль нет —
Я понесу за преступленье кару.
К Тебе хочу прибегнуть с упованьем:
Твой кроткий лик и благосклонный взор
Внушают мне отрадную надежду,
Что, облаку подобно в знойный день,
Ты оградишь Собой меня от гнева
Всевышнего, Которого страшусь я.
И, если сам я к худшему стремлюсь,
Зачем же Ты так медлишь на пути
К всеобщему блаженству и не хочешь
Вселенную скорее осчастливить,
Над нею став достойнейшим царем?
Иль, может быть, Ты медлишь потому,
Что погружен глубоко в размышленья
О подвигах, что предстоят Тебе?
Я не дивлюсь. Хотя соединяешь
В Своей душе Ты совершенства все,
Которые доступны человеку,
Но жизнь Твоя текла в уединенье.
Лишь в городах немногих Галилеи
Тебе досель случалося бывать
И посещать однажды в год столицу „
На краткий срок. Ты мало наблюдал
И до сих пор еще не видел света.
Понятия не можешь Ты о славе
Его иметь, о царстве и монархах,
О роскоши и блеске их дворов.
А, между тем, наставник лучший — опыт,
Без опыта мудрейший человек
Становится неловким и смущенным,
Как юноша-пастух, нашедший царство,
Покуда он отыскивал ослов.
Но я хочу возвесть Тебя туда,
Откуда Ты, во всем величье их,
Воочию увидишь царства мира,
И, в царственной науке искушен,
Познаешь Ты, как приступить к борьбе.
И власть ему была дана такая,
Что с этими словами Иисуса
На гору он высокую возвел.
Вокруг её подножья расстилалась
Обширная равнина. По краям
Струились две прекрасные реки,
Неся, как дань, свои потоки морю.
Пшеницею, елеем и вином
Была земля окрестная богата,
На пастбищах везде стада паслися,
И с башнями виднелись города
Роскошные — властителей столицы
Настолько был обширен кругозор,
Что вдалеке виднелися пустыни
Безводные и дикие.
Дух Зла,
Взойдя туда, коварно речь повел:
— Ты видишь ли, с какою быстротою
Перенеслись с Тобою мы сюда?
Преградою нам не были ни горы,
Ни лес, ни степь, ни стены, ни моря.
Смотри, вот здесь Ассирия.
Границы Её—Аракс и Каспий; на востоке —
Могучий Инд, на западе — Евфрат,
На юг—залив Персидский и пустыни
Аравии. Вот это — Ниневия,
Которую построил славный Нин,
Салманасара гордого столица,
Чье торжество плененный им Израиль
Еще досель оплакивает горько.
Вот Вавилон, народов удивленье;
Он перестроен тем, кто Иудею
Поработил и весь Давидов дом,
Которые в неволе пребывали,
Покуда Кир им не вернул свободу.
Вот Персеполь и Бактру. Там видны
Роскошные палаты Экбатаны,
Гетамомнил стовратый. Дальше — Суза,
Река Хоасп, янтарная река,
Одни монархи пили из неё.
Вот, ставшая известною позднее,
Селевкия. Там видишь Артаксату
И Ктесифон, которые теперь
Принадлежат парфянам. Арзазес,
Монархии парфянской основатель,
Отвоевал все эти города
У преданных веселью Антиохов.
Ты видишь все могущество его.
Парфянские дружины в Ктесифоне
Сбирает царь, дабы идти на скифов,
Набеги чьи тревожат Согдиану.
Смотри, в каких воинственных доспехах
Полки его в сраженье выступают.
Оружье их, окованное сталью,
Всегда врагам бывает смертоносно,
Их конница в бою непобедима.
Смотри сюда, как строятся они
Искусно в ромб, крыло и полумесяц.
Взглянул Христос и рати увидал
Несметные в вооруженье легком,
Отвагою дышали конь и всадник;
Со всех сторон монархии обширной
В сражение собрался цвет бойцов:
От Маргианы до Гирканских скал,
От Мидии и с юга Сузианы.
Он увидал, как, в боевом порядке
Построившись, неслися в бой они
И, от врага искусно ускользая,
На всем скаку в него метали стрелы,
Себе в победу бегство обратив.
От множества оружья разливался
Над полем всем какой-то тусклый блеск.
Тут не было в пехоте недостатка
И в латниках, закованных в броню
Тяжелую. Рабочих легионы,
Вооружась лопатою, киркою
И топором, усердно вырубали
Вокруг леса, холмы уничтожая
И возводя искусственные горы,
Свободные оковывая реки
Плотинами, подобными ярму,
И прочными мостами, по которым
Верблюды шли, тащившие обозы.
Не так велик был Агрикана стан,
Когда Со всею скверной дружиной
Он осаждал Альбракку для того,
Чтоб овладеть прекрасной Анжеликой.
При зрелище подобном преисполнясь
Удвоенною смелостью, к Христу
Вновь приступил отважно Искуситель:
— Дабы видал и убедился Ты,
Что не ищу святую добродетель
Твою сгубить и обольстить Тебя,—
Наоборот, стараюсь я, насколько
Возможно мне, успех Твой обеспечить —
Тебя прошу я: слушай и вникай!
Хотя Тебе предсказано царенье,
Но, если Ты не станешь подражать
Великому Давиду и к тому
Стараний всех усердно не приложишь,
Тебе во век престола не достигнуть.
Таков и смысл пророческих речей.
Но, если бы, с согласья иудеев
И самарян, Давидовым престолом
Ты овладел, как можешь Ты царить
В спокойствии, теснимый с двух сторон
Парфянами и Римом? Заключить
С одним из них союз необходимо.
Возьми Себе в союзники парфян,
Вторженье их опасно Иудее:
Недавно в плен, на римлян не взирая,
Уведены Гиркан и Антигон.
Посредством ли союза, иль победы —
Я предаю во власть Твою парфян.
И только с их содействием Ты можешь
Приобрести наследственный престол
И братий всех от Десяти Колен
Израиля, томящихся в неволе,
Освободить. Все десять сыновей
Иакова и двое сыновей
Иосифа досель рабами служат,
Как в древности служили их отцы.
Итак, прими, что предлагаю я,—
И лишь тогда, не ранее, от рабства
Освободишь собратий Ты Своих,
Со славою воссядешь на престоле
Давидовом и царствовать Ты будешь
До самого Египта и Евфрата,
Ни Кесаря, ни Рима не страшась.
И отвечал ему невозмутимо
Спаситель наш:—Ты взору Моему
Представил здесь не мало образцов
Тщеславного величия земного
И бренного оружия, снарядов,
Которые так трудно изготовить
И так легко бывает уничтожить.
Мой слух пленить намеревался ты
Всей глубиной соображений тонких
По поводу взаимных отношений
Друзей, врагов, сражений и союзов,
Всего, что в мире важное значенье
Могло б иметь, но чуждо для Меня.
Ты говоришь, прибегнуть к этим средствам
Мне следует, чтоб не утратить царства,—
Я говорю, что время не пришло!
(И, чем поздней Мое настанет время,
Тем для тебя же лучше!) Но, когда
Придет оно — бездействовать не стану,
И слабостью не укорят Меня.
Нуждаться Я не буду ни в советах,
Ни в боевых орудиях твоих,
Которые, лишь бременем являясь,
Доказывают слабость, а не силу.
По-твоему, освободить Я должен
Всех сыновей Израиля, которых
Ты братьями Моими называешь,
Когда хочу со славою взойти
Я на престол наследственный Давида,
Соединив под скипетром Моим
Все племена Израиля? Откуда
Является в тебе такое рвенье
К Давидову престолу и народу?
Куда оно девалося, когда,
Тщеславием смущая иудеев,
Ты им внушал о переписи мысль,
И более семидесяти тысяч
Погибло их от язвы моровой?
Вот каково твое усердье было
К Израилю, и ныне таково
Оно ко Мне! А что же до племен
Касается, томящихся в оковах,
Они тому подверглись добровольно,
От Господа отпав и поклонясь
Языческим Ваалу с Астаротом.
Но идолам преступное служенье —
Не худшее из беззаконий их.
Во времена плененья не смирились
Пред Господом, не каялись они,
Но умерли, оставив по себе
Похожее на них во всем потомство;
Которое чтит идолов и Бога.
И стану ли радеть о их свободе
Я для того, чтоб, свергнувши оковы,
Они опять вернулись к поклоненью
Своим богам в Вефиле или Дане?
Пускай врагам слугою будет тот,
Кто Господу и лжебогам служил.
А, может быть (известно только Богу
Единому, когда случится это),
Захочет Он, как было Аврааму
Возвещено, к раскаянью и правде
Божественным глаголом их вернуть.
И в этот день, когда в страну родную
Их племена, ликуя, поспешат,
На их пути расступятся все воды
Ассирии, как перед их отцами,
Спешившими к земле Обетованной.
Разверзлися морская глубина
И светлые потоки Иордана.
Покуда же предоставляю их
Я времени и Промыслу Господню.
Такой ответ, уничтожавший козни
Врага Небес, дал истинный Монарх
Израиля, и участь постигает
Такая же хитросплетенье лжи,
Когда она в борьбу вступает с правдой.