Бронзовые шейные или головные обручи. — Рыцарская цѣпь. — Различныя мнѣнiя о принадлежащемъ къ цѣпи наплечникѣ. — Куфическая монета. — Находки противъ д. Кручери. — При д. Эгли. — Люцинскiе находки при фол. Фряжки и Шкельбатовѣ. — Каменные долота. — Древнiй обычай класть въ гробъ покойниковъ любимѣишия ими вещи.— Символическiй знакъ власти или достоинства, булава. — Мнѣнiя о ней. — Ожерелье. — Перстни, съ изображенiемъ птицъ. — Рожанскiя древности. — Находки при сел. Езерникахъ, люцинскаго уѣзда. — Серги, найденные въ городокскомъ уѣздѣ. — Серебряныя гривны, найденныя въ витебскомъ уѣздѣ. — Находка монетъ, кольца и серебрянаго шарика въ лепельскомъ уѣздѣ. — Серебряныя украшенiя, найденныя въ динабургскомъ уѣздѣ. — Находки въ разныхъ мѣстахъ Витебской губернiи старинныхъ монетъ, съ 1873 по 1886 годъ. — Истуканъ Перуна и двухъголоваго идола. — Замечательная находка въ Могилевской губернiи.
Въ какую бы отдаленную эпоху не существовалъ человѣкъ, онъ долженъ оставить слѣды въ тѣхъ мѣстахъ, гдѣ онъ жилъ, на той землѣ которую онъ попиралъ ногами.Луи. Филье.
Въ теченiи двухъ съ половиной тысячь лѣтъ много племенъ и народностей жило и основалось на памяти исторiи въ предѣлахъ нашего отечества. И чѣмъ разнообразнѣе былъ самый племенной составъ, чѣмъ продолжительнѣе время претворенiя ею въ одно государство съ единымъ народомъ, тѣмъ обильнѣе былъ вкладъ въ общую сокровищницу русской древности.Графъ И. Толстой и Н. Кондаковъ.
Какъ ни рѣдки въ Витебской губернiи находки древнихъ вещей кромѣ монетъ, внѣ кургановъ, валовъ и городищъ, однакожь и онѣ случаются. Это замѣчанiе не относится къ орудiямъ каменнаго вѣка исключительно находимыхъ при копкѣ канавъ, обработкѣ полей и огородовъ, въ лѣсахъ, болотахъ, по берегамъ рѣкъ и озеръ словомъ вездѣ, гдѣ только человѣкъ могъ заниматься работой, добывать себѣ пищу, строiть жилища, бороться со зверемъ.... Есть впрочемъ мѣста, гдѣ особенно часто попадаются эти орудiя, а есть и такiе гдѣ, покрайней мѣрѣ доселѣ, ихъ вовсе не находятъ. Объ этомъ подробнѣе мы скажемъ въ IV главѣ.
Изъ внѣ курганныхъ находокъ важнѣйшiя произведены въ г. Динабургѣ и Лепелѣ, Динабургскомъ, Люцинскомъ, Лепельскомъ и Рѣжецкомъ уѣздахъ, а также на границѣ Витебскаго и Оршанскаго уѣздовъ, въ предѣлахъ Могилевской губернiи. Динабургская находка относится [61]къ 1862 году. Она сдѣлана совершенно случаяно, именно: при вырытiи рва подъ домъ одного частнаго лица, строившiйся возлѣ дамбы, рядомъ съ усадьбой дворянина П. М Будревича. Въ этой мѣстности, въ песчаномъ грунтѣ, не глубже 4 аршинъ отъ поверхности, земли, вырытъ былъ скелетъ человѣка большаго роста, при которомъ, кромѣ совершенно истлѣвшаго оружiя найдены:
Рис 33.
Рис 34.
Четыре бронзовыхъ витыхъ обруча (гривны) изъ коихъ два, въ окружности до ушекъ, имѣютъ по 3 англ. фута, а вѣсомъ по 1 фунту 3½ золотника, а остальныя при величинѣ окружности въ 2 фута 9 дюймовъ, вѣсомъ по 78 золотн. Толщина свитка первыхъ двухъ обручей (гривенъ) равна 1 дюйму въ окружности, а послѣднихъ ⅞ дюйма. Эти головныя украшенiя похожи на хранящiеся въ Копенгагенскомъ музеумѣ сѣверныхъ древностей. На этихъ именно частяхъ остова т. е. на черепахъ или близъ нихъ они и были найдены. Вотъ изображенiя перваго и второго вида найденныхъ въ г. Динабургѣ обручей или гривенъ. (рис. 33 и 34).
Цѣпь состоитъ изъ четырехъ бронзовыхъ, массивныхъ, прорѣзанныхъ, съ красивой насѣчкой вокругъ отверстiй — пластинокъ, изъ коихъ двѣ, находящiяся по концамъ цѣпи, имѣютъ форму какъ бы треугольника, съ вырѣзанными боками и закругленными углами; а двѣ помѣщающiеся между звеньями, [62]въ разстоянiи отъ первыхъ на З½, англ. дюйма, продолговатыя и также съ вырѣзными боками, закругленными углами и чеканкой; всѣ четыре пластинки соединенныя девятью рядами прочныхъ, хорошо сохранившихся двойныхъ бронзовыхъ не спаянныхъ цѣпей. На всѣхъ четырехъ пластинкахъ, въ частяхъ обращенныхъ въ одну сторону, имѣются небольшiя круглыя отверстiя, въ которыя, по всей вѣроятности, прикрѣплялись еще особыя цѣпочки, для подвѣски какихъ-либо украшенiй, или мелкихъ, принадлежностей вооруженiя, или наконецъ, что еще правдоподобнѣе, особыхъ знаковъ отличiя. Уцѣлевшiй съ одной стороны обрывокъ цѣпи убѣждаетъ въ этомъ предположенiи. Вѣсъ цѣпи около 2½ ф., а длина 3½ англiйскихъ фута.
Рис 35.
Судя по положенiю цѣпи на остовѣ, т. е. отъ лѣваго плеча наискось груди, подъ правую руку, гдѣ она достигала праваго плеча, а равно бывшихъ при ней весьма изящной чеканной отдѣлки бронзовыхъ наплечниковъ, должно предполагать, что цѣпь эта не составляя необходимой принадлежности рыцарскаго одѣянiя, была знакомъ особаго достоинства или званiя носившаго ея лица. Прилагаемые рисунки 35 и 36 представляютъ первый: точно изображенiе одного изъ трехугольныхъ пластинокъ отъ рыцарской цѣпи, а послѣднiй продолговатую пластинку.
Что касается упомянутыхъ наплечниковъ, изъ коихъ, одинъ принесенъ мною въ даръ Московскому археологическому обществу, то покойный председатель этого общества, графъ А. С. Уваровъ, а также членъ общества о. архимандритъ Амфилохiй остались при томъ мнѣнiи, что вещь эта не есть наплечникъ, а пряжка отъ женскаго пояса. Это мнѣнiе свое графъ Уваровъ основываетъ на томъ, „что при раскопкахъ, произведенныхъ имъ въ Суздальскомъ уѣздѣ Владимiрской губернiи, онъ имѣлъ случай найти нѣсколько подобныхъ украшенiй, которыя всегда встрѣчаются по бокамъ женскаго костяка [63]у пояса, и у нѣкоторыхъ сохранились даже кожаные ремни“.
Рис 36.
Въ подтвержденiе своего мнѣнiя, графъ указываетъ на имѣющiеся внутри этого предмета слѣды пряжки (fibula)[1]. Ниже помѣщена оборотная сторона этого предмета. (рис. 38).
Рис 37.
Рис 38.
Въ виду того, что вещь эта весьма сходна съ хранящимся въ королевскомъ Копенгагенскомъ музеѣ подъ № 422 бронзовымъ запястьемъ и ближе подходитъ подъ запястья за №№ 419, 420 и 421-мъ,[2] мы готовы согласиться съ приведеннымъ здѣсь мнѣнiемъ покойнаго председателя Археологическаго общества, если бы вещь эта не была найдена вмѣстѣ съ прочими принадлежностями рыцарскаго одѣянiя, совршенно такого же металла и характера. Затѣмъ и предположенiя покойнаго Н. И. Костомарова, съ которымъ мы лично входили по этому предмѣту въ сношенiе, и который по тщательномь осмотрѣ другаго, совершенно такого же экземпляра этой вещицы, призналъ ее за наколѣнникъ или налокотникъ отъ древняго рыцарскаго панцыря... мы ужъ никакъ раздѣлить не можемъ, и скорѣе согласны, что вещь эта есть наплечникъ, составлявший часть вышеописанной цѣпи, вмѣстѣ съ которой онъ найденъ, при мужскомъ скелетѣ, при которомъ находились часть разрушившагося оружiя и другiя вышеописанныя вещи.
Вотъ изображенья лицевой и оборотной [64]стороны описаннаго предмета (рис. 37 и 38).
Что на пространствѣ, занимаемомъ нынѣ Динабургомъ и его предмѣстьями, могъ быть схороненъ кто-либо изъ знаменитѣйшихъ военноначальниковъ давно прошедшихъ вѣковъ, въ томъ нельзя сомнѣваться, припомнивъ, что основанiе этого города относится если не къ XII, то навѣрно къ XIII вѣку (именно къ 1278 году), что Динабургъ, въ теченiе почти пятисотъ лѣтъ, былъ постояннымъ театромъ военныхъ дѣйствiй сосѣдственныхъ державъ и народовъ; что на поляхъ его в частую сталкивались поляки, литовцы, шведы, датчане и русскiе, не говоря уже о битвахъ болѣе близкихъ къ намъ временъ. На груди скелета, на цѣпочкѣ, покоилась серебряная арабская куфическая монета. Какому вѣку принадлежитъ она — неизвѣстно; но, судя по хорошо сохранившимся на обѣихъ сторонахъ ея надписямъ, это легко можетъ бытъ опредѣлено опытнымъ нумизматомъ.
Розысканiе этихъ замѣчательныхъ памятниковъ старины, попавшихъ немедленно по вынутiи изъ земли, въ разныя руки, сдѣлано нами. Изъ числа четырехъ гривенъ, двѣ отправлены витебскимъ губернскимъ статистическимъ комитетомъ Императорской археологической комиссiи, а всѣ остальныя вещи, за исключенiемъ одного наплечника — московскому археологическому обществу. Наплечникъ же, попавшiйся мнѣ прежде другихъ вещей и послужившiй путеводною нитью для дальнѣйшихъ розысканiй, переданъ брату моему К. М. Сементовскому, у котораго хранится и нынѣ.
Изъ уѣздныхъ местностей наиболѣе оказались богатыми въ археологическомъ отношенiи окрестности м. Креславки. Здѣсь графъ Адамъ Плятеръ, на берегахъ Западной Двины находилъ много прекрасныхъ бронзовыхъ и серебряныхъ издѣлiй, какъ напр. головные уборы, ожерелья, браслеты, проволочные поясы, кольца, цѣпочки, серебряныя и стеклянныя бусы, мѣдные топорики, молоты, бердыши и другiе. Изъ дѣлъ Витебскаго губернскаго статистическаго комитета видно, что подобная находка повторилась въ прошломъ 1886 году, въ Динабургскомъ уѣздѣ, близь деревни Кручери. Здѣсь крестьянинъ Донатъ Вигуль нашелъ нѣсколько мѣдныхъ (вѣроятно бронзовыхъ) вещей, именно: шейное кольцо (гривну) съ тремя подвѣсками; проволочную цѣпь о двенадцати звѣньяхъ; гребешокъ; два браслета съ украшенiями (?) на концахъ; одинъ тонкiй браслетъ съ орнаментомъ; шейный обручъ съ отломанымъ концемъ; пряжку; четыре обломка шейныхъ колецъ; шесть тонкихъ, гладкихъ браслетовъ; восемь тонкихъ [65]изогнутыхъ лентообразныхъ обломковъ; проволочное спиральное кольцо; три тонкихъ проволочныхъ кольца; двѣнадцать небольшихъ обломковъ отъ спиральныхъ трубочекъ (?); двѣ малыхъ пластинки съ тремя дырочками на каждой; пять маленькихъ обломковъ (?), одинъ изъ нихъ проволочный. Болѣе точнаго описанiя или фотографiи этой весьма интересной находки, въ дѣлахъ комитета нѣтъ. Это лишаетъ насъ возможности сдѣлать какое либо правильное заключенiе о значенiи найденныхъ вещей; тѣмъ не менѣе мы думаемъ что они принадлежали покойницѣ изъ болѣе или менѣе знатнаго рода. Еще раньше, именно въ 1882 году, въ огородѣ крестьянина деревни Эгли, Ужвалдской волости, Динабургскаго уѣзда найдено: шесть бронзовыхъ браслетъ, пряжка, два крученыхъ, въ видѣ веревки, прута; вѣроятно шейныхъ обручей (гривенъ) и пять небольшихъ обломковъ отъ вещей (?).[3] Въ отношеши статистическаго комитета въ Императорскую Археологическую коммиссiю,[4] касательно прутьевъ (т. е. гривенъ) сказано: „одинъ потолще съ наконечниками“; пряжка переименована въ „кольцо въ видѣ пряжки съ надѣтыми на него крючками“. Объ остальныхъ вещахъ пояснено: „небольшой кусокъ спиральной, согнутой, крученой проволоки и четыре куска плоско разбитой проволоки, свитые спиралью“. Люцинскiе внѣ курганные находки, весьма сходны съ динабургскими, отчего должно заключить что онѣ относятся къ одному и тому же времени и одинаковаго происхожденiя. Изъ числа извѣстныхъ намъ находокъ, мы можемъ указать на двѣ: въ 1878 году, въ разстоянiи четверти версты отъ фольварка Фряшки, Нетрской волости, саженяхъ въ двацати пяти отъ проселочной дороги, на песчаномъ полѣ, свиньи вырыли четыре серебряныхъ гривны, а въ 1877 году въ имѣнiи Шкельбатахъ, Пыльденской волости въ мѣстности называемой военныя могилы вырыты: 1) Обрывки узкихъ въ ¼ дюйма ширины ремней съ дырочками для прикрѣпленiя къ нимъ украшенiй: 2) мѣдное кольцо, представляющее три изгиба змѣи, изломанное, безъ головки; 3) остатки цѣпи изъ мѣдной витой спиралью проволоки, съ наружной стороны закругленной, а съ внутри плоской; 4) остатки пластинокъ и проволоки очевидно отъ концовъ цѣпи; 5) два браслета мѣдныхъ: одинъ витой, а другой украшенъ насѣчкой, для руки не большой величины; 6) витой шейный обручь мѣдный; 7) такойже большаго размѣра красной мѣди обручь, съ загнутыми въ видѣ колецъ концами. 8) Шейное украшенiе въ видѣ наполовину широкаго — плоскаго, а наполовину узкаго - круглаго обруча, съ восемнадцатью трехъ угольными и одной шарообразной подвѣсками. Подвѣсковъ этихъ, судя по числу отверстiй въ широкой части обруча, было тридцать одинъ; 9) тройная цѣпь, соединенная однимъ концомь съ подвѣской и 10) буса, расколотая пополамъ, величиной въ лѣсной орѣхъ, свѣтло-зеленовато-желтаго цвѣта, потерявшая наружный блескъ (рис. 39).
На прилагаемомъ рисункѣ изображено [66]по фотографiи восемь главнѣйшихъ изъ этихъ предметовъ; самыя вещи, въ свое время, отосланы Витебскимъ губер. стат. комитетомъ въ Императорскую Археологическую комиссiю, именно: два бронзовыхъ браслета (1 и 2) двѣ гривны мѣдныхъ (3 и 4), одна серебряная (№ 5), одно бронзовое украшенiе съ привѣсками въ родѣ трехъ угольныхъ пластннокъ и съ шарикомъ по срединѣ ихъ (6), тройная бронзовая цѣпь (№ 7) и наконецъ обрывокъ бронзовой, спиралою витой, въ видѣ трубочки проволоки (№ 8).
Рис 39.
Въ 1855 году, при проведенiи канавы на пахатной землѣ имѣнiя Завидичъ, отстоящаго отъ г. Лепеля на шести верстахъ, открыто значительное количество человѣческихъ костей, лежавшихъ не глубже полутора аршина отъ поверхности. Между этими костями найдены два каменныя долота. Орудiя эти принадлежать М. Ф. Кусцинскому, который сообщая намъ рисунокъ ихъ и выше изложенныя свѣдѣнiя, добавляетъ, что вѣроятно на томъ мѣстѣ, гдѣ найдены долота, было когда-то
языческое кладбище и что орудiя эти зарыты въ землю, вмѣсте съ покойниками, при которыхъ обыкновенно [67]оставляли предметы, бывшiе въ употребленiи. Изображенiе сихъ орудiй помѣщено въ IV главѣ.
Обычай класть въ гробы покойковъ любимѣйшiя ими вещи, изъ особаго пониманiя народомъ загробной жизни, сохранился еще и донынѣ, въ большей или меньшей степени, въ разныхъ мѣстностяхъ Россiи. Нашъ бѣлорусскiй народъ также не чуждъ этимъ вѣрованiямъ, кои въ особенности рельефно обрисовываются при празднованiи имъ Троициныхъ дней и при совершаемыхъ въ Духовъ день поминкахъ[5].
Но чѣмъ народъ менѣе развить, чѣмъ менѣе усвоилъ онъ ученiе нашей церкви, тѣмъ болѣе сохранилось въ немъ языческихъ вѣрованiй предковъ, тѣмъ легче обычаями его объяснить значенiе археологическихъ находокъ. Относительно обычая класть въ гроба покойниковъ любимѣйшiя ихъ вещи и вообще относительно представленiя загробной жизни, согластно съ древними языческими понятiями, мордовцы Пензенской губ. представляютъ, самые поразительныя образцы. Крестьяне этой губернiи, какъ и нашъ бѣлорусскiй народъ, убѣждены, что покойники за гробомъ также ѣдятъ и пьютъ, какъ и въ здѣшней жизни. Поэтому каждому умершему всегда кладутъ въ гробъ тѣ предметы, которые онъ любилъ. Такъ напримѣръ, если умершiй любилъ курить, то кладутъ съ нимъ въ гробъ трубку, ежели любилъ плесть лапти, кладутъ качедыкъ; женщинамъ кладутъ иглу съ ниткой, лоскуть холста и т. д. Но мордвинскiя вѣрованiя о загробной жизни еще характеристичнѣе обрисовываются въ празднованiи этимъ народцемъ сороковаго дня.
Празднества эти такъ интересны, что читатели наши, безъ сомнѣнiя, не посѣтуютъ на насъ за это маленькое отступленiе, и потому продолжаемъ. Каждый умирающiй и умирающая, разумѣется взрослые, предъ смертiю, назначаютъ себѣ намѣстниковъ, называемыхъ по мордовски озай-васта (отъ слова какъ-сижу), которые въ сороковой день представляетъ собою умершаго. Озай-васта выбирается обыкновенно умирающимъ изъ самыхъ близкихъ друзей его. Съ вечера наканунѣ сороковаго дня, всѣ родственники покойнаго собираются въ тотъ домъ, гдѣ устраиваются поминки, и приносятъ съ собою что нибудь изъ съѣстнаго, но непременно въ деревянныхъ чашкахъ. Потомъ хозяева дома ставятъ среди избы брагу въ кадушкѣ, и всѣ начинаютъ ее распивать чашками, вмѣстѣ съ ними и озай-васта, виновникъ празднованiя, главное лицо, на которое обращается вниманiе всѣхъ. Утромъ поминки идутъ своим чередомъ: ѣдятъ, пьютъ водку и брагу, и пьяные пляшутъ. Послѣ обѣда настаетъ пора разставаться съ мнимымъ покойникомъ, пора проводить его въ могилу, въ новое его жилище. Для этого озай-васта, сидѣвшiй до того времени въ переднемъ углу, на подушкѣ, садится на приготовленную нарочно для сего случая скамью среди избы. Среди же избы ставятъ длинную палку, упирая ее однимъ концомъ въ полъ, а другимъ въ потолокъ, и прилепляютъ [68]къ этой палкѣ восковую свѣчу, согнутую въ кольцо и составленную изъ нѣсколькiхъ свѣчъ. Послѣ этого одинъ изъ гостей беретъ палку со свѣчей и идетъ вонъ изъ избы, другiе же берутъ скамью, на которой сидитъ озай-васта и вся процессия шествуетъ за свѣчей на дворъ, гдѣ для мнимаго покойника, если онъ мужчина готова оседланная лошадь. Тутъ начинается полное провожанiе т. е. плачъ, стонъ, и если послѣ покойника остались мать, жена, дѣти, эти несчастныя обнимаютъ, цѣлуютъ озай-васта, и на прощанье, угощаютъ его водкой и брагой.
Распростившись со своими родственниками, воображаемый мертвецъ садится на лошадь и уѣзжаеть. Озай-васта, желая вѣроятно, выразить: какъ трудно умирающему разставаться съ этой жизнiю и съ родными, до трехъ разъ возвращается въ домъ, гдѣ встрѣчаютъ его съ новой радостью и угощенiемъ. Послѣ третьяго раза, онъ уѣзжаетъ изъ вида и возвращается въ домъ тайкомъ, чрезъ заднiй дворъ, обыкновеннымъ гостемъ. Поминки женщинъ бываютъ съ немногими варiацiями. Женскiй озай-васта уходитъ пѣшкомъ[6].
Въ Себежскомъ уѣздѣ Витебской губернiи[7], въ день радоницы (во вторникъ, на Өоминой недѣлѣ), при совершенiи на кладбищахъ панахидъ, на всѣхъ могилахъ стоитъ кутья, покрытая хлѣбами, въ которыхъ теплятся свѣчи, и лежатъ два окрашенныхъ яйца. Это въ знакъ христосованiя съ умершими. Простодушный народъ вѣритъ что умершiе родные ихъ невидимо дѣлятъ съ ними трапезу и потому многiе оставляютъ остатки пищи на могилахъ. Въ троицынъ день поминовенiе совершается также какъ и въ радоницу, съ тѣмъ только различiемъ, что въ этотъ день прибывшiе на кладбище родные вѣтками березъ опахиваютъ могилы. Обычай этотъ въ нѣкоторыхъ мѣстахъ называется парить стариковъ. Хлестая могилы покойниковъ свѣжими березовыми вѣтвями, крестьяне думаютъ доставить почивающимъ въ землѣ роднымъ удовольствiе бани... Въ эти же дни въ окнахъ избъ вывѣшиваются ручники для того, какъ говоритъ народъ, чтобы дяды, т. е. души покойниковъ могли безошибочно узнать хаты своихъ родныхъ и навѣстить ихъ. Навѣщая своихъ родныхъ дяды, по понятiямъ народа, садятся подъ пѣчкой. Во всѣхъ этихь обычаяхъ ярко видна грубая языческая идея о загробной жизни. Послѣ этого понятно, почему въ старину, когда народъ былъ еще темнѣе, языческiе обряды исполнялись акуратнѣе и гробы покойниковъ наполнялись предметами потребленiя ихъ земной жизни.
Изъ числа сдѣлавшихся извѣстными намъ внѣкурганныхъ археологическихъ находокъ пятидесятыхъ годовъ, одна обратила на себя особое вниманiе. Эта каменная вещица составляющая, какъ думаеть М. Ф. Кусцинскiй, большую рѣдкость, есть по его мнѣнiю символическiй знакъ достоинства лица, занимавшаго особо важный постъ. Мы не раздѣляемъ этого мнѣнiя почтеннаго нашего сочлена и помѣщая изображенiе находки предоставляемъ судить о значенiи ея нашимъ археологамъ. Изображаемый [69]предметъ сдѣланъ изъ твердаго сѣраго камня, имѣетъ круглую форму, съ четырьмя, крестообразно-расположенными, выпуклыми украшенiями, и отверстiе для насадки на палку (рис. 40).
Рис 40.
М. Ф. Кусцинскiй, сообщивши намъ рисунокъ этой находки, извѣщалъ, что этотъ знакъ достоинства найденъ на полѣ имѣнiя Бѣлое, помѣщицы Корсакъ, и что ни въ берлинскомъ музеумѣ древностей, ни въ копенгагенскомъ собранiи сѣверныхъ древностей ему не случилось видѣть подобнаго. Мы далеко не раздѣляемъ этого мнѣнiя г. Кусцинскаго и думаемъ, что вещица эта — издѣлiе послѣднихъ временъ.
Что касается находки, сдѣланной 4-го Апрѣля 1865 года, въ самомъ городѣ Лепелѣ, при вырытiи канавы на площади, противъ дома коллежскаго совѣтника Соколовскаго, то по мнѣнiю г. Кусцинскаго, это жезлъ или булава, какiе обыкновенно употребляли въ старину гетманы и вообще начальники войскъ, въ знакъ своей власти. Булава эта сдѣлана изъ красноватого порфира, съ тщательной полировкой; по обѣимъ концамъ ея имѣются углубленiя въ одинъ вершокъ; къ нижней оконечности вѣроятно прикрѣплялась ручка, такъ какъ оконечность эта немного тоньше и не такъ гладко отполирована: въ длину весь предметъ имѣетъ пять вершковъ (рис. 41).
Рис 41.
Къ какому времени принадлежитъ эта находка — съ точности опредѣлить трудно; но принимая въ соображенiе что нынѣшняя Витебская губернiя въ XVI вѣкѣ служила неоднократно театромъ войнъ, можно съ нѣкоторой достовѣрностью отнести ее къ этому времени, тѣмъ болѣе, что, по сказанiю Стрыйковскаго, въ 1568 году, близъ Лепеля было кровопролитное сраженiе.
Мы не раздѣляемъ и этого мнѣнiя г. Кусцинскаго, такъ какъ форма старинныхъ гетманскихъ булавъ была совершенна другая, точно также какъ и матерiалъ изъ коего они были сдѣланы[8]. Вотъ какъ описываются гетманскiя булавы въ сочиненiи брата нашего покойнаго Н. М. Сементовскаго „Малороссiйской, запорожской и донской старинѣ“[9]. Булавы, какъ и бунчуки раздѣлялись на большiя и малыя, перначи или шестоперы или жезлы. Обыкновенная гетманская булава состояла изъ палки орѣховаго или другаго [70]крѣпкаго дерева, длиною въ три четверти аршина, съ одного конца палки придѣлывался серебрянный шаръ, нерѣдко продолговатый или имѣвшiй видъ осьмигранника и другiя формы. Шаръ былъ серебряный, вызолоченный и осыпанный жемчугомъ, лаллами, аметистами, изумрудами, бирюзой и другими камнями. Также на булавахъ нерѣдко вырѣзывались надписи: кому и отъ кого пожалована булава или приличное изрѣченiе, большею частiю взятое изъ священнаго писанiя. У Мазепы была булава съ его гербомъ, а у Самуйловича съ вензелемъ. Противуположный конецъ палки также обдѣлывался въ серебряную оправу, иногда гладкую а чаще съ узоромъ. Были булавы чисто серебряныя, безъ деревяной палки; такую булаву Хмельницкiй получилъ отъ Польскаго короля въ 1649 году, а отъ турецкаго Султана осыпанную жемчугами и драгоцѣнными камнями. Дорошенко получилъ отъ Крымскаго хана подобную же булаву. Булава присланная Царемъ гетману Хмельницкому, по принятiе его въ подданство Россiи, была серебряная съ подписью: 1654 годъ и вензелемъ Царя. Многiе гетманы имѣли у себя нѣсколько булавъ и употребляли ихъ смотря но важности торжества на которомъ они должны были присутствовать. Дѣлались булавы и длинныя, такъ что служили вмѣсто палки; такую булаву имѣлъ Самуйловичъ, въ то время, когда былъ взятъ въ церквѣ и представленъ въ царскую палату предъ Голицинымъ.
Полковники имѣли свои булавы — перначи и шестоперы, иначе полковничьи жезлы, отличавшiеся отъ гетманскихъ булавъ меньшимъ размѣромъ и тѣмъ, что по большей части верхъ ихъ былъ шести-гранный, отъ чего они и назывались шестоперами.
Запорожскiе атаманы также имѣли большiе и малые булавы и перначи: большiе были серебряные, а малые желѣзные. Въ Петербурге до селѣ хранится булава войска запорожскаго; она, представляетъ стиснутый граненый шаръ, съ серебряной обдѣлкой на концѣ орѣховой палки.
Кромѣ войсковаго атамана на Запорожьѣ имѣли перначи какъ куренные, такъ и походные атаманы и полковники.
Въ 1776 году Императрица Екатерина II подарила атаману Донскаго войска: насѣку, т. е. большую булаву и булаву обыкновенную. Насѣка была деревянная, длиною 2¼ аршина съ серебряною позлащенною главой изъ двухъ вмѣстѣ стиснутыхъ шаровъ; на верхнемъ шарѣ прикрѣплены вертикально два металлическiе черные орла, крестообразно пересѣкающiеся. Булава была изъ чернаго дерева, длиною въ аршинъ; глава ея гладкая, круглая, какъ и наконечникъ, серебряная, вызолоченая.
Какъ на булавѣ, такъ и на насѣкѣ имѣлась слѣдующая надпись: „Войска Донскаго Войсковому Атаману Алексѣю Иловайскому, пожалована въ 1776 году, во время командованiя какъ онымъ, такъ и всѣми иррегулярными войсками Генералъ-Аншефа князя Потемкина“.
Мы нарочно нѣсколько распространились о гетманскихъ булавахъ, чтобы показать на сколько вѣрно предположенiе г. Кусцинскаго о лепельской находкѣ. По нашему мнѣнiю найденная въ Лепелѣ порфировая [71]вещица — небольше, какъ дверная рукоятка или украшенiе отъ старинной кастольной мебели или же просто головка отъ трости; но уже никакъ не гетманская булава.
Высказавъ наше мнѣнiе о „лепельской“ булавѣ, мы нисколько не желаемъ противорѣчить мнѣнiю покойнаго графа А. С. Уварова, допускавшаго глубокую древность употребленiя каменныхъ булавъ въ Сибири и на Кавказѣ и потому склонявшагося видѣть и въ лепельской находкѣ — булаву, т. е. знакъ власти,
хотя и позднѣйшаго времени[10]. Точно также мы не согласны считать прототипомъ гетманскихъ булавъ находки грубыхъ круглыхъ каменныхъ молотовъ въ Сибири и на Кавказѣ.
Рис 42.
Рис 43.
Рис 44.
Въ 1864 году, въ Люцинскомъ уѣздѣ недалеко отъ селенiя Езерникъ, одинъ крестьянинъ, совершенно случайно, выкопалъ въ мѣстности, не представлявшей никакихъ искусственныхъ возвышенностей, низменной и отчасти болотистой, 22 большихъ серебряныхъ монеты, начала XII вѣка, изъ коихъ 4, достались намъ, нѣсколько зеренъ изъ ожерелья, изъ коихъ одно (рис. 42) красное съ четырьмя бѣлыми полосками, имѣющими голубой процвѣтъ; древнiй серебряный крестикъ, о которомъ скажемъ ниже въ V главѣ и наконецъ два перстня: (рис. 43 и 44) серебряный, съ изображенiемъ стоящей на вѣткѣ птицы, крылья коей подняты кверху, и мѣдный почти такой величины, какъ предъидущiй, съ такимъ же изображенiемъ птицы и поднявшейся предъ нею змѣи, но работы болѣе грубой. Эти зерна ожерелья, перстни и крестикъ составляютъ нынѣ собственность автора.
Нѣсколько лѣтъ тому назадъ[11], въ имѣнiи моемъ Лепельскаго уѣда, Рожанщинѣ, расположенномъ на берегу рѣчки Ушача, при вырытiи ямъ для храненiя картофеля, найденъ былъ довольно хорошо сохранившiйся остовъ человѣка громаднаго роста. Такъ какъ кости эти открыты въ небольшомъ борку, на песчаномъ бугрѣ, между фольварковыми постройками, гдѣ никогда не было кладбища, то догадокъ о томъ кому принадлежатъ эти кости, и когда и по какому случаю зарытъ здѣсь покойникъ, было множество. Въ концѣ концовъ наши деревенскiе археологи [72]порѣшили, что это кости какого то богатыря[12].
Одинадцатаго мая 1885 года, при расчисткѣ берега р. Ушача, въ слоѣ глины и ила, въ моемъ присутствiи, найдена очень большая желѣзная шпора (по народному — острога), рѣзко отличающаяся не только отъ нынѣ употребляемыхъ, но и отъ тѣхъ кои носили ратные люди, лѣтъ сто тому назадъ и болѣе. Найденная шпора имѣетъ въ длину 6⅜, между концами дужки 3 2/8, а ширина ободка (дужки) ⅝ англiйск. дюйм. На дужкѣ имѣется по концамъ два круглыхъ, въ 2/8, по сторонамъ шесть длинныхъ, въ ⅜ англ. дюйма отверстiй, въ кои вероятно вбивались гвозди для прикрѣпленiя шпоръ къ подбору сапога; кромѣ того какъ видно по уцѣлѣвшей, съ правой стороны, желѣзной сережкѣ, шпора пристегивалась еще и подъ подошвой сапога ремнемъ.
Принимая въ соображенiе, что на другой сторонѣ р. Ушача, дѣлающей здѣсь крутой поворотъ, почти подъ прямымъ угломъ, находятся еще довольно замѣтные слѣды обширнаго землянаго укрѣпленiя, обращеннаго фасомъ въ поле по направленiю къ г. Полоцку, въ настоящее время густо поросшаго сосновымъ лѣсомъ, должно предполагать, что здѣсь въ XV и XVI вѣкахъ были кровавыя стычки ливонцевъ и литвы, и что найденныя древности суть остатки этихъ воителей.
Это не противорѣчитъ сказанiямъ исторiи и согласуется съ общей судьбой нашей многострадальной Бѣлоруссiи, а также подтверждается хотя и не частыми находками: остатковъ перержавѣвшаго оружiя и старинныхъ мелкихъ серебряныхъ монетъ.
Рис 45.
Въ 1873 году крестьяне деревни Родьзки, Холомерской волости, Городокскаго уѣзда, обработывая землю подъ посѣвъ льна, подъ слоемъ дерна, нашли двѣ проволочныхъ серебряныхъ серги довольно простой работы. Серги хотя и похожи одна на другую, но не парныя. Металлъ ихъ очень мягокъ и повидимому представляетъ сплавъ серебра съ оловомъ. Настоящiй рисунокъ представляетъ серги въ натуральную ихъ величину (Рис. 45).
Въ 1872 году въ предѣлахъ Ловожской волости, Витебскаго уѣзда, при распашкѣ ляды близь деревни Заборцевъ, возлѣ озера Лосвидскаго (оно же Лука), подъ слоемъ дерна, на глубинѣ около трехъ вершковъ отъ поверхности земли, найдено крестьянами нѣсколько разной формы серебряныхъ витыхъ, обручей (гривенъ); каждый изъ нихъ вѣсилъ около полуфунта. Серебро этихъ вещей [73]было смѣшано съ значительнымъ количествомъ олова и малой долей мѣди, которая, повидимому явилась здѣсь не какъ искусственная примѣсь, а какъ спутникъ дурно обработаннаго серебра. Большая часть этой находки сдѣлалась добычей жидовъ.
Вотъ рисунокъ двухъ изъ найденныхъ въ Ловожской волости гривенъ. Форма ихъ довольно красива, хотя работа не особенно отчетлива. (рис. 46).
Рис 46.
Въ томъ же году въ Бѣшенковенской волости, Лепельскаго уѣзда, при деревнѣ Хмельникѣ, въ 40 саженяхъ отъ р. Западной Двины, въ землѣ, при копанiи картофеля, найденъ крестьянами глиняный горшокъ, съ тремя большими, и горстью малыхъ серебряныхъ монетъ, а также серебряные кольцо и дутый шарикъ. Почти одновременно съ симъ кладомъ, въ Ливенгофской волости, Динабургскаго уѣзда, въ полуверстѣ отъ станцiи Риго-Динабургской желѣзной дороги, въ песчаномъ бугрѣ, найдено крестьянами 167 мелкихъ (величиной въ 15 копѣечникъ), круглыхъ серебряныхъ, въ родѣ пуговицъ украшенiй и между ними 3 серебряныхъ монеты.
Кромѣ описанныхъ нами остатковъ древняго оружiя, воинскихъ украшенiй, уборовъ, монетъ и т. п. въ Витебской губернiи, хотя очень рѣдко, находились изваянiя древнихъ языческихъ божествъ. Г. Киркоръ въ статьѣ своей о первобытныхъ памятникахъ Бѣлорусскаго полѣсья упоминаетъ о трехъ находкахъ этого рода, именно:
Въ 1684 году, въ развалинахъ какого то древняго зданiя близъ г. Витебска, найденъ былъ какъ, полагаютъ, идолъ Перуна значительныхъ размѣровъ, стоящiий на подносѣ. Идолъ и подносъ были сдѣланы изъ чистаго [74]золота. К. С. Стецевичъ описавшiй этоть случай, говорить: „что отъ находки многiе поживились и что даже Папѣ въ Римъ послана была часть золота“.
Въ пятидесятыхъ годахъ, близь Полоцка, въ им. Экиманiи, на груди костяка былъ найденъ неизвѣстный идолъ изъ шлифованаго камня, изображающiй человѣка восточнаго типа, въ длинномъ одѣянiи, полулежачаго, съ чашей въ лѣвой рукѣ, подносимой къ устамъ, правая рука подогнута; волосъ нѣтъ и слѣда, лицо обрюзглое. Длина статуэтки 104 милиметра. Статуэтка эта была въ свое время передана г. Киркоромъ въ Виленскiй музей древностей.
Въ 1874 г. въ Невельскомъ уѣздѣ, при посадкѣ деревъ былъ найденъ идолъ о двухъ головахъ, вышиной 9 дюймовъ. Фотографическiе снимки этой находки находятся въ музеѣ Ягеллонскаго университета, а къ статьѣ г. Киркора приложено изображенiе его съ обоихъ сторонъ. Къ сожалѣнiю г. Киркоръ не сообщаетъ изъ какого матерiала сдѣланъ этоть истуканчикъ, если изъ камня, какъ можно думать, судя по изображенiю, то какой породы. Судя также по изображенiю, истуканъ этотъ долженъ быть не двуглавый, а двуличный. Гдѣ онъ находится въ настоящее время не извѣстно, но въ 1874 г. былъ у Городокскаго исправника — Бурмейстера.[13]
Какъ ни мало число вещей найденныхъ на такихъ мѣстахъ Витебской губернiи, гдѣ не существуетъ и не существовало, по крайней мѣрѣ въ памятные годы, никакихъ видимыхъ остатковъ старинныхъ насыпей, какъ вообще не рѣдки подобныя находки, но все же существованiе ихъ доказываетъ, что губернiя эта не такъ бѣдна погребенными въ нѣдрахъ земли памятниками давно минувшихъ вѣковъ и обитавшихъ
когда-то на пространствѣ ея народовъ, какъ это можно было думать до сего времени, по результатамъ мѣстныхъ изслѣдованiй получившихъ гласность.
Впрочемъ къ числу этихъ находокъ слѣдуетъ также отнести: а) тотъ металлическiй слитокъ, который, какъ мы замѣтили выше, найденъ въ Городокскомъ уѣздѣ, на полѣ, близь кургана Голубецъ и б) многочисленныя находки различныхъ Древнихъ серебряныхъ и мѣдныхъ монетъ, въ числѣ коихъ нерѣдко встрѣчаются: арабскiя — куфическiя, греческiя, римскiя, грузинскiя, германскiя, венгерскiя, голландскiя, русскiя великокняжескiя и польскiя.
Монеты эти попадаются въ такихъ разнообразныхъ мѣстностяхъ, что вывести изъ этихъ находокъ какое либо заключенiе относительно преобладанiя, въ той или иной мѣстности, одного или другого рода монетъ положительно не всегда можно: иногда онѣ попадаются одиночно, иногда же [75]въ весьма большихъ массахъ, такъ называемыми кладами. Лѣтъ пятнадцать тому назадъ, совершенно случайно, при паханiи земли, въ III части г. Витебска, найдено было около четверика мелкой серебряной польской сигизмундовской монеты, называемой народомъ „луской“.
Въ 1866 году, апрѣля 9-го дня, въ этомъ же городѣ и въ той же части его, на лѣвомъ берегу рѣки Западной Двины, насупротивъ Спасской церкви, при спускѣ на воду вновь построенной лайбы, почти на самомъ гребнѣ довольно возвышеннаго и крутаго берега, подъ пластомъ осунувшейся отъ движенiя лайбы, земли, на глубинѣ четырехъ или пяти вершковъ, найденъ глиняный, круглой формы, горшокъ, вышиной, какъ разсказывали очевидцы, вершковъ пяти, наполненный старыми серебряными монетами; но къ сожалѣнiю, по жадности и невѣжеству нашедшихъ ихъ рабочихъ, онѣ почти всѣ попали въ руки жидовъ; и только девять изъ нихъ достались намъ. Монеты эти пяти величинъ, приблизительно соотвѣтствующихъ размѣрамъ нынѣшнихъ рубля, полтинника, четвертака, гривенника, стараго
русскаго чекана, и пятикопѣечника, но только нѣсколько потолще и не совсѣмъ круглой формы. Почти всѣ онѣ польскiя XVI и XVII столѣтiя, но между ними попадаются и голландскiя.
Изъ дѣлъ Витебскаго губернскаго статистическаго комитета, видно: что съ 1873 года по 1886 годъ включительно, были получены офицiальныя донесенiя о слѣдующихъ находкахъ монетъ (кладахъ).
Въ 1873 году, въ Динабургскомъ уѣздѣ, Колунской волости, близь имѣнiя Арендоль, крестьянами деревни Большiя Стродишки найденъ оловяный горшочекъ, запаянный сверху съ 257 древними серебряными монетами.
Въ 1875 году, Лепельскаго уѣзда, Усайской волости, деревни Зарѣчья, крестьянами найдено 24 большихъ серебряныхъ и около 12 фунтовъ мелкихъ мѣдныхъ монетъ. Въ томъ же году крестьяне деревни Дубинокъ Михаловичской волости Полоцкаго уѣзда, нашли въ землѣ, на улицѣ — 43 сереб. монеты; а крестьяне деревни Забумерье, Войханской волости, Городокскаго уѣзда, нашли въ полѣ, въ глиняномъ горшкѣ около 13 фунтовъ старинной мелкой мѣдной монеты.
Въ 1876 году, крестьяне деревни Котовщины, Каменской волости, Лепельскаго уѣзда, нашли, на полѣ, въ двухъ верстахъ отъ почтовой дороги, идущей въ г. Лепель изъ г. Витебска, 113 серебряныхъ и мѣдныхъ монетъ.
Въ 1877 году крестьянскiе дѣти деревни Папортной, Козаковской волости, Велижскаго уѣзда, роясь въ пескѣ, нашли глиняный горшечекъ съ 5 большими и 753 малыми серебряными монетами.
Въ томъ же году крестьянскiй мальчикъ села Запалы, Пылденской волости, Люцинскаго уѣзда, близь озера Соложъ, нашелъ 100 старинныхъ монетъ, именно: 90 оръ и солидовъ, 8 русскихъ копѣекъ и 2 иностранныя.
Въ томъ же году, той же волости и деревни, на болотистомъ мѣстѣ, въ кочкѣ, въ сверткѣ еловой коры, было вырыто свиньями 120 мелкихъ серебряныхъ монетъ; а въ г. Витебскѣ, на Вокзалъ-горѣ, при расчисткѣ [76]мѣста подъ зданiе классической гимназiи найдено рабочими несколько хорошо сохранившихся армянскихъ красной мѣди монетъ.
Въ 1878 году въ огородѣ крестьянина деревни Замошья, Бѣльской волости, Лепельскаго уѣзда найдено 150 старинныхъ серебряныхъ монетъ.
Въ 1879 году крестьяне деревни Лукашенокъ, Усвятской волости Велижскаго уѣзда, при поднятiи земли для озимаго посѣва, вырыли 125 пражскихъ грошей.
Въ 1880 году, крестьянинъ деревни Поплавокъ, Пышнянской волости, Лепельскаго уѣзда — Кубарь, усмотрѣвъ на принадлежащемъ ему лугу, на верху кротовины, серебряную монету, разрылъ выброшенную кротомъ землю и въ ней нашелъ еще
2 монеты.
Въ 1881 году, того же уѣзда, Бѣльской волости, въ деревнѣ Замошьѣ, близь гумна крестьянина Семенова, свиньи вырыли 90 старинныхъ серебряныхъ монетъ.
Въ 1882 году, того же уѣзда, въ мѣстечкѣ Бочейковѣ, при проведенiи канавы найдено 68 штукъ серебряныхъ монетъ.
Въ 1883 году, въ мѣстечкѣ Кохановичахъ, Дриссенскаго уѣзда, при снятiи обвалившагося плетня на огородѣ церковнаго причта, найденъ рабочими кувшинъ, разсыпавшiйся отъ прикосновенiя, въ которомъ находилось старинныхъ серебряныхъ монетъ: 4 величiной въ пятачекъ, 1398 въ двугривенный и 357 штукъ въ полтинникъ.
Въ томъ же году въ Невельскомъ уѣздѣ, въ имѣнiи Бродахъ помѣщика Адамовича, при распашкѣ земли, найдено болѣе 200 мелкихъ серебряныхъ монетъ XIV вѣка, а въ Витебскомь уѣздѣ, близь заштатнаго города Суража, при обработке поля,
вырыто сохою 486 серебряныхъ монетъ, изъ коихъ двѣ величиной въ рубль, пять въ полтинникъ, а остальные въ двугривенный, овальной формы, временъ царей Михаила Өеодоровича и Алексѣя Михаиловича.
Въ 1885 году, на крестьянскомъ огородѣ деревни Бородавки, Смолянецкой волости, Лепельскаго уѣзда, при вспашкѣ земли найдено 1680 старинныхъ малаго размѣра серебряныхъ монетъ и 60 большаго.
Въ томъ же году, крестьянскими дѣтьми, близь деревни Типилоки, Замошанской волости, Полоцкаго уѣзда найдено 148 старинныхъ серебряныхъ монетъ; а въ огородѣ деревни Бикольницъ, Черствятской волости, Полоцкаго уѣзда, около 1000 такихъ же монетъ; наконецъ, въ прошломъ 1886 году, на крестьянскомъ огородѣ деревни Батукаловой, Каменецкой волости, Лепельскаго уѣзда, близь дома, на глубинѣ шести вершковъ найденъ глиняный горшокъ съ 10 малыми и 10 большими серебряными монетами 1617 года.
Оканчивая эту главу мы должны упомянуть о весьма замѣчательной и совершенно случайной находкѣ старинныхъ монетъ и древнихъ серебряныхъ украшенiй, вырытыхъ, лѣтъ двадцать тому назадъ, въ предѣлахъ Могилевской губернiи, Оршанскаго уѣзда, въ имѣнiи Суходревѣ, принадлежавшемъ въ то время д. с. с. Матюнину, верстахъ въ 20 отъ г. Витебска, на полѣ, недалеко от рѣчки Суходревки.
Находка эта заключалась изъ значительнаго количества древнихъ [77]серебрянныхъ восточныхъ монетъ, нѣсколькихъ, разныхъ формъ серебряныхъ шейныхъ обручей и перстней съ камнями и рѣзьбой.
Рис 46.
Къ крайнему сожалѣнiю мы очень поздно узнали отъ помѣщика Г. П. Матюнина объ этой находкѣ и лишь при большомъ усилiи успѣли прiобрѣсть, уже изъ третьихъ рукъ, два шейныхъ обруча, рисунокъ коихъ въ половину натуральной величины здѣсь прилагается (рис. 47).
↑Мнѣнiе графа А. С. Уварова сообщено мнѣ секретаремъ общества К. К. Герцемъ, 14 ноября 1865 года, за № 291. Оно потомъ напечатано въ одной изъ книгъ древностей, издаваемыхъ обществомъ. А. С.
↑Сѣверныя древности Королевскаго музея въ Копенгагенѣ. А. С.
↑1-й главѣ этого сочинения мы привели любопытное указанiе на находки въ гробахъ покойниковъ не только вещей, но даже серебряныхъ и мѣдныхъ монетъ. А. С.
↑Прим. Посѣтивъ въ маѣ 1888 года М. Ф. Кусцинскаго, въ имѣнiи его Завидичахъ, и осмотрѣвъ собранiе его рѣдкостей, мы окончательно убедились что вещь названная имъ булавой, не болѣе какъ костельное украшенiе весьма недавняго происхожденiя.
↑„Старина малороссiйская, запорожская и донская“. С.-Петербургъ 1848 г.
↑Первое извѣстiе объ этомъ напечатано мною въ Витебскихъ Губ. Вѣд. 1885 г. № 42.
↑Народъ вѣритъ, что въ этихъ мѣстахъ жили когда-то богатыри, огромнаго роста и страшной силы люди, воевавшiе каменными молотами. Ясное указанiе на существованiе „каменнаго вѣка“ у здѣшнихъ аборигеновъ.
↑Рукопись наша была уже окончена когда по счастливой случайнюсти, намъ удалось, въ маѣ 1888 г. увидѣть въ собранiи М. Ф. Кусцинскаго — этотъ прославленный идолъ. Каково же было наше удивленiе, когда прославленный г-мъ Киркоромъ идолъ оказался не болѣе не менѣе, какъ гипсовой покрытой желтымъ лакомь уродливой куклой, весьма недавняго происхожденiя. — Очень жаль если ученое собранiе Ягеллонскаго университета, на основанiи фотографiи этой куклы, вздумаетъ дѣлать какiе либо выводы о языческихъ вѣрованiяхъ Бѣлоруссовъ. А. С.
Это произведение перешло в общественное достояние в России согласно ст. 1281 ГК РФ, и в странах, где срок охраны авторского права действует на протяжении жизни автора плюс 70 лет или менее.
Если произведение является переводом, или иным производным произведением, или создано в соавторстве, то срок действия исключительного авторского права истёк для всех авторов оригинала и перевода.
