Kozlovsky pervye pochty t1 1913/Глава 4/VII

Первые почты и первые почтмейстеры в Московском государстве — Глава 4. VII
автор Козловский И. П.

Источник: Козловский И. П.. Первые почты и первые почтмейстеры в Московском государстве. — Варшава: Типография Варшавского учебного округа, 1913. — Т. 1. — С. 270—297.

VII

Семейная жизнь и хозяйственная деятельность А. А. Виниуса.

Настоящая глава почти целиком составлена нами на основании 2 книг, хранящихся в Почтовых Делах Моск. Архива Мин. Иностр. Дел: одна, составляющая картон № 6, заключает в себе черновики писем и заметки о корреспонденции А. А. Виниуса, его сына Матвея и секретаря Фадемрехта в 1695—1702 г.; другая, в картоне № 11, содержащая „домашние всякие записки“ А. А. Виниуса с 1703 по 1716 год. Мы не будем указывать на страницы этих книг, потому что желающий легко найдет всякую справку, пользуясь хронологической датой, приведенной нами при каждом случае^[1]. Те сведения, которые почерпнуты нами из других источников, мы будем сопровождать соответствующими ссылками.

А. А. Виниус был женат на некоей Матрене Ивановне. Этой личности уделяется в источниках мало внимания; немного внимания уделял ей и муж. У них было двое детей: известный нам Матвей и дочь Катерина. Детей А. А. Виниус очень любил, особенно Матвея, как увидим — не оправдавшего надежд отца. Дочь Андрея Андреевича была замужем за Алексеем Калитиным. 0 последнем нам известно, что он еще в 1710 г. копал медную руду на рр. Быму, Турке и Бурме^[2], владел несколькими селами, гл. обр. в Ярославском уезде (м. б. взятыми в приданое от Виниуса), впоследствии был „стольником по полковой службе“ и строил себе дом вместе с А. А. Виниусом в Петербурге.

Имя Матвея Виниуса в первый раз упоминается 18 октября 1693 года, когда „за службу“ отца его ему было велено „ведать почту“ от Москвы до „города Архангельского“. О его деятельности, как почтмейстера, трудно судить, потому что всё время его фигура заслоняется мощной фигурой Андрея Андреевича. Тем не менее отец, по-видимому, хотел получше обеспечить положение сына и добился указа о передаче ему и Рижской и Виленской почты (8 июля 1695 года). Мальчик (Матвей был в это время очень молод) как раз находился в периоде учения и посещал „немецкие“ школы. В марте 1699 года он был командирован для „совершеннейшего изучения латинского и немецкого языков и др. наук“ в гор. Берлин^[3]. Под 16 марта 1699 г. (в кн. черн. пис.) Андрей Андреевич записал: „того ж числа отпустил я Матфея, сына своего, с Бранденбургским посланником, г. Маргвардом Людвиг фон-Принцен, и своею рукою по-галанску писал к Гинцу и Офкину^[4] рекомандацию“.

С этого времени начинается оживленная переписка А. А. Виниуса с его сыном. Отец пишет сыну по-немецки и требует, чтобы он отвечал на том же языке; черновики многих писем имеются налицо, но еще больше — заметок отца о посылке письма с кратким изложением содержания письма. В этих заметках сказался внутренний мир старика. Для него этот сын — цель жизни, к нему направлены все его помышления; но у старика, под влиянием русской атмосферы, сложились аскетические взгляды на жизнь, а под влиянием образования — создалось представление о необходимости безостановочного труда, а сын, по-видимому, не разделял этих убеждений. Его покровитель, фон-Принцен, и „майстер“ Янетц, по-видимому, покрывали увлечения богатого юноши, чем и губили его. Обратимся к собственноручным заметкам отца в книге черновиков.

(авг. 1699) Писал к Янетцу прилично, чтоб над ево учением и росходами смотрел и еще к Матфею цыдулку по-русски много…

(19 окт.) Писал к Принцу… о ссуде Матфею и чтоб в нужде не оставил.

(окт.) (Матфею) зять, сестра и бабушка и все наши сродники и отец твой крестной в добром здравии иже тебе благожелая челобитье посылает.

(окт.) К Матфееву учителю о осторожности ево и чтоб ево ото всего берег и деньги у себя б держал.

(7 дек.) Писал Матвеюшке, чтоб отвечал на мои грамотки… кратко зело и лениво пишет. Чтоб писал, где лисица и пары соболи и камки девались. Деньги б берег гораздо… до марта денег не пошлю. Учился б прилежно и деньги… не терял… знался бережно и сказывал, что ушол и что в геометрии выучил и буде хочет солдатскому строю или драгунскому, чтоб выехал хотя б за прапорщика, и он бы о том ко мне писал и об малом писал бы, чему умеет.

(9 янв. 1700 г.) Писал к Янетцу о Матфеюшке и как ево в воздержании иметь… и что изучать в свое в Берлине бытие, и в Галандию рано ехать; и о присланных вещах и об меху, где девал и о ево непостоянстве и чтоб с нечестными лицы женскими не знался и о деньгах 200… для чего без ведома моего у Поппа (взял?). Впредь чтоб держать скупо…

— К Андрею Артемоновичу комплементы и благодарность за письмо о сыне моем, а однако же об нем не пространно писал чтоб изливать, и для чего ныне в Галандию я писал.

18 января А. А. подробно писал сыну о перенесении Кенигсбергской почты на Вильну (об этом подробно в своем месте будет сказано).

(26 марта). Матфеюшке, чтоб жил, как к нему писал и оставил мне радость в жизни и при смерти моей и что Принц ево хвалит и деньги мои просит только не з досадою. В немецком языке чтоб гараздо внимал и наукам, чтоб не посмеялись, как приедет…

— К Витцену о трубах 2, что в. г-рю послать обещал и 12 велел бы сделать, во што станет — будет чрез вексель заплачено; о деньгах, что в запас Матфею послал, чтоб поберег еще у себя, а ему б не отдавал, чтоб не стратил (?). А в банк бы не отдавал, опасно аресту.

— К Янетцу, чтоб к Матфею показал о ево учении радение свое прилежно.

(май) К сыну своему прошение, что худо учится.

— К Янетцу, чтоб его гараздо побуждать.

(30 июля). Писал пространно к Матфею, для чего давал 50 ефимков Цею без моего позволения, а я еще ему о том гораздо заказывал, чтоб отнюдь того не чинил и впредь бы те денги на нем выбрал, и бил челом, и за ним не запускал и буде того не учинит, то в великом гневе от меня будет…

— К Янетцу, чтоб прилежно за Матфеем смотрел и не давал воли в расточении денег и ключи б у себя имел, и когда те денги давал, и есть ли, письмо о том ко мне отписал.

(6 авг.) К Янетцу крепко о том писал, чтоб деньги ево беречь, воли ему не давать и к ученью его всяко принуждать гараздо, а буде учнет неправо поступать и ослушать, чтоб ко мне со всякою правдою писал, а ключи, где деньги лежат, у себя б держал.

— (к Принцену)… почасту на ево поступки присматривал, и что худо учит и неучтиво чинит, чтоб его гараздо в том обличить.

(авг.) Писал к Матфею с грозами, для чево сам 90 ефимков Цею, такому гуляке, отдал и безумно взял у него его старое платье в платежь, и писал ко мне по-русски, а я велю писать по-немецки и прочее…

— К Янетцу о том же и чтоб отнюдь волю над деньгами ему не давал и худо надзирает и для чего и в коих числах те 90 ефимков Цею отдал.

(19 ноября) К Матфеюшке о том, что ево в даче займу деньги Цею прощаю, только б впредь так не чинить, и то чиню, видя ево скруху, и глас, и печаль. И воздал бы прилежно учением.

(нояб.) Матфею об учении, чтоб даром деньги не тратил и жил хорошенько и учился бы прилежно и что вручил ево на попечение господина Витцена и о всяких своих недостатках ему доскучал.

(янв. 1701). Матфеюшке… велел ему ехать в Галле… жил во всём воздержно и благочестно… а ерша (?) к нему не пошлю.

Но Матвей Андреевич не торопился уезжать из Берлина. По крайней мере, до нас дошло одно письмо его из времени пребывания его в Бранденбургской столице. Русские, жившие для обучения в Берлине, пользовались большим вниманием со стороны первого короля прусского, Фридриха I. Среди рукописей 0бщества любителей древней письменности имеется письмо М. Виниуса к королевскому переводчику, Эрнсту Готлибу фон Бергену. Вот текст этого письма:

„Милостивый господине, здравия твоего да сохранит десница Божие.

Мыслью одержим есмь заутра видети очи его кор. вел. (буде он обретается в Шенгаусен) и молю тя (аще ти есть время) со мною ехати по моему преждереченному прошению. В воскресение чаю не так свободно, понеже многолюдно бывает, а в будущей недели дела многие (к хождению во град) такожде и иные зайдут дела, но мню, что заутра пристойно ехати. Но во всём полагаюсь на твое рассуждение, сам бы аз придох к тебе, но некая нужда привлекла дома быти, аще ли есть, молю тя мя посетити, аще бо ни, то отповедь прошу прислати писанием, а не чрез моего человека, не хотел бы, чтоб он о моей езде что ведал. А буде не изволишь писати, то пожалуй чрез Петра, или сына твоего, сегодня мне отповедь дати.

При сем всегдашней услуги твоей работник Матюшка Виниюс челом бью. Die 28 Aprill A-o 1701 Berlin^[5].

Фон-Берген был личностью довольно известной в свое время. Он путешествовал и по Московии, и по Украине, хорошо владел русским языком и к нему, как к переводчику, обращались все русские, жившие в Берлине; Петр, упоминаемый в письме, это — либо Лопухин, либо Курбатов (оба носили имя Петра), которые вместе с Виниусом обучались в Берлине; вероятнее, что первый, бывший с фон-Бергеном в близких отношениях^[6].

Матвей Виниус и не чувствовал разразившейся над ним грозы (отнятие почт Рижской и Виленской, 17 марта 1701 г.) и преспокойно поехал в Саксонию, затем в Данциг, наконец в Кенигсберг, где остался на некоторое время при резиденте, назначенном от прусского короля в Москву.

Тем временем отец уже звал его домой, удрученный начавшимися неудачами по службе и потеряв надежду, что сын заграницей проведет время с пользою.

(май) Писал Матвеюшке, чтоб поехал на Амбурх и оттоль к Городу…

— (к Францу Поппу, в Гамбург)… на лутчей корабль посадя, отпустить к Городу… к Денису^[7] и о всем к нему свое радение явить и спомогательство.

(10 июня) Писал к сыну своему, чтоб ехал в Москву и на ево потребу и росплату послал к нему письмо Францу Поппу 300 ефимков.

(8 июля) Писал к Матвеюшке, чтоб неотложно ехал, разделався там, к Москве, взяв в Амбурхе у Франца Поппа на дорогу, буде у него нет и ехал смирно… и бережно…

(15 июля) Пространно писано, чтоб однолично, все отставя прихоти, ехал домой без всякого ослушания.

(29 июля) Писал с прошением, чтоб ехал, и к Поппу, чтоб денег больши не давать, разве что на дорогу.

(5 авг.) К Матфею о возврате его со многим прещением.

(9 сент.) Писал к Матфею, велел без всякого прекословиа быть к Москве.

(16 сент.) Писал к Матфею, велел ему однолично быть без всякой отговорки домой.

(30 сент.) К Матфею, велел ехать немедленно.

Этим отметки о письмах Андрея Андреевича к сыну заграницу кончаются. Все эти заметки, при всём их лаконизме, производят сильное впечатление. Мы видим в них и безграничную любовь к сыну, и желание ему всякого добра, и глубокое сокрушение о его беспутной жизни и лености. По-видимому, кроме немецкого языка, Матвей Виниус заграницей ничему не научился. По прибытии домой, он продолжал числиться на службе в прежнем чине стольника.

Из записей в книге домаш. записок узнаем, что 27 апр. 1704 г. поутру Андрей Андреевич „отпустил сына Матфея по присылке из С.-Петербурга. Денег дано 50 руб., а что какой рухляди отпущено, платья… ружья, лошадей и запасов и т. д.“ Но поведение Матвея в Петербурге не стало лучше. В той же книге читаем: (20 мая 1705 г.) „Никите Дмитриеву сыну Полтеву дано в посылку к Матфею денег 20 р., чтоб ему отдать с роспискою, а буде живет неподобно и упивается, ему не отдавать, а отдать Дмитрею Резанову, или кому верить мочно, чтоб ему давать помалу, а не вдруг.“

Гамель сообщает, что в 1706 г. Матвей Виниус был командирован заграницу с каким-то поручением по части теологии^[8]. В это время отец его был „в отлучении“ — жил в Голландии; в своих расходах во время этой поездки Андрей Виниус отмечает „с Матфеем“, но называет ли он здесь сына, приехавшего к нему, или слугу, не знаем; о результатах командировки Матвея Виниуса ничего неизвестно; неизвестно даже, с отцом ли он вернулся, или один. Но всё-таки он не мог ни до чего дослужиться. Обладая знанием лишь немецкого языка, он заработывал мало. 13 дек. 1713 года состоялся сенатский указ, чтобы выдать ему за перевод курантов 20 рублей и „впредь ему, Матвею, быть при канцелярии (Сената) для переводу немецких писем“^[9].

Дочь А. А. Виниуса, Катерина Андреевна, бывшая за Калитиным, скончалась (раньше июля 1704 г.) прежде других членов его семейства. За нею последовали, по-видимому, мать и невестка (жена Матвея?), а в конце 1715 г. скончался и Матвей Виниус. Об этом узнаем из письма кабинет-секретаря Макарова Ив. Алексеев. Мусину-Пушкину: „по прошению Андрея Виниуса ц. вел. указал зятю его, Алексею Калитину, для его старости, быть при нём… Причина помянутому Калитину быть при бедном старике Виниусе для того, что у него никого не осталось, ибо и последний его, Виниусов, сын ныне умер, и для того ц. вел. за его службы над ним умилосердился и указал при нём быть зятю его Калитину“. Указ был подписан 20 дек. 1715 г., а послан 7 янв. 1716 г.^[10].

5 окт. 1716 г. царица Екатерина писала Виниусу письмо, в котором называет еще одного его родственника — полковника Порецкого; но об этом Порецком мы из книг Виниуса почти ничего не знаем (о нём упоминается один раз, да и то не как о родственнике).

Так печально сложилась семейная жизнь Андрея Андреевича.

В противоположность этому хозяйственные дела Виниуса складывались наилучшим образом, и накануне смерти он был предметом внимания, вероятно, не одного „родственника“.

„Книга домашних всяких записок“ А. А. Виниуса, из которой мы почерпаем известия о его хозяйстве^[11], разделяется на 2 половины: в одной записи идут в хронологическом порядке, вроде хозяйственного дневника, другая носит характер бухгалтерской книги, даже с терминами „дебет“ и „кредит“; в этой же второй части находим попытку в форме таблицы изобразить свои хозяйственные операции. Для нас удобнее всего обозреть содержание этой книги по известным категориям тех или иных хозяйственных вопросов.

Недвижимое имущество Виниуса было в это время значительным. В апреле 1705 года он впервые записывает подробно все данные о своем недвижимом имуществе; но так как это он делает при смете на раскладку казенных повинностей, то тут же ему приходится перечислять и дворы своего зятя, и соседей (некоторые были у него заложены); поэтому точную цифру дворов, принадлежащих самому Андрею Андр., мы впервые находим лишь в „сказке“ его жены (20 авг. 1707 г.): „а поместей, и вотчинных, и бобылских дворов за ним, думным дьяком, в Московском уезде, в Дмитрове, в Мещовску, в Волхове, в Белеве, на Резани, в Шацком, в Пошехонье, всего в 8 городех — 104“^[12]. В сент. 1708 г. Виниус насчитывает 105 дворов; в 1712 г. он купил еще двор в Москве у Лариона Порецкого, в Покровской сотне. Двор, где А. А. Виниус жил, находился у Сретенки. Был у него также загородный Московский двор, о посещении которого находим интересный рассказ в Дневнике Корба. „Мы отправились в имение Виниуса“, пишет Корб, расположенное на несколько миль дальше (от Воскрес. монастыря). Дом построен был из черепицы, но представлял различные удобства; протекающий тут же ручеек и широко раскинувшиеся поля представляли привлекательное зрелище. Первым удовольствием было восхитительное катание на лодках и прелесть ловли рыбы сетями; это тем более нас занимало, что мы знали, что ловим блюдо себе на ужин. Хозяин проявил полную услужливость, могущую свидетельствовать об его искренней расположенности и выдающемся радушии. После соколиной охоты, радушного и обильного обеда и обмена взаимных вежливостей и любезностей, г. посол пожелал вернуться в Москву“^[13].

Есть сведения еще о деревне Виниуса в Перемышльском уезде, принадлежавшей когда-то Б. М. Хитрово. Эта деревня, после бегства Виниуса заграницу, досталась ген.-майору Полонскому; но по указу 4 марта 1715 г. была возвращена Виниусу^[14].

Недвижимое имущество давало Андрею Андреевичу большой доход, о размерах которого, впрочем, судить трудно, Записи поступлений оброчных денег, припасов и пр. так разрознены, перечерканы и пр., что подвести им итог нет возможности. В таблице значится, что со своих деревень Виниус получал в Москве деньги, муку ржаную и пшеничную, толокно, овес, сухари, овсяную крупу, гречневую крупу, яшную крупу, муку яшную, просо, горох, конопляное масло, льняное масло, шерсть и сукно, масло коровье, сыр и творог, сено, солому, гусей, кур и уток, вино, дрова, лучину, быков, баранов и свиней, щетину, холсты и „мелочь всякую“. Попадаются записи и о получении наемной платы: „у токаря, что на загородном дворе живет, взято по записи в 23 сего м-ца (май 1704) пол-2 рубля, а на 702 и 703 сказал, что платил и Матрена сказала, что деньги были приняты“; „(15 июля 1704 г.) Мещовский староста Сава Игнатьев прислал за Мосальские пустоши наемных денег 5 руб. 5 алт.“; (5 марта 1705 г.) принял у Ми… за наем пустошей на сей 1705 год оброку 8 руб. и отпись ему дана моей руки на орленой бумаге“.

Число крепостных А. А. Виниуса нам неизвестно; в книге он дает подсчет только прислуге. Так напр. в феврале 1703 г. он записывает: „Людей всех моих налицо: мужеска полу 10, Лавруха, Афонка, возничий, конюх — 4,… 10, малых… людских 8, женска полу — 13, девок 17, всего 62“. Им он платит „жалованье“. В январе 1704 читаем: „Лаврухею вору не дано, для того, что взял у Матфея камзол и штаны лосиные без моего ведома“. — Рядом с упоминаниями о прислуге попадаются такие записи: „(янв. 1704) „попу, что служит в дому моем, довелось по ево сказке додать 2 рубли“; „(март 1704) Якову учителю… дано ему ¼ круп гречневых и овсяных пополам“. В апреле 1704 снова идет подсчет „людям“; всего оказывается 42; на их содержание 149 руб. 4 алт. в год. 22 февр 1705 г. людей значится 37, из них мужеского пола — 16 (поименно называются: Гаврила Петров с племянником Антошкою, Анисим Малцов, Тихон Алексеев, Иван Вихарев, Николай, Афонасий и Дмитряшко Волохи, Иван Овдокимов Нос, Иван Чухна, Яков Чухна, в стряпалной вдова Ирина, Парашка, Кадька и татарка, робята Марко, Алешка, „кормлю салдатку Огрофену — жена Наумова“. Отмечаются уходы „людей“: 13 янв. 1704 — „один ушел, говорят, что на Хопер“; 28 февр. того же года — „ушел и записался в солдаты“, „ушел в матросы“; были случаи изгнания: февраля 22 (1705 г.) „дал отпускную бабе Волошке; учинена за то, что блудно прижила ребенка мальчика с Лаврушкою поваром, что отдал в солдаты даточные в прошлом в 1704 году в январе, а другова прижила с Валешкою, что у Матфея живет и отпускная дана с той сего… в тетратех список. Пошла во двор Ивана Самойловича“; марта 27 (того же года) „отпустил малого Иванова сына… Антошку за плутовство, что живучи в Бернове, ничему учиться не стал, и что выучился — забыл, и дал ему отпускную за своею рукою. Сказали — пошел служить к брату своему двоюродному, подьячему“.

Государственные повинности и взносы вызывали со стороны Андрея Андреевича самые обстоятельные записи. В прежние времена он ревниво оберегал свои вотчины от этой статьи расходов. Вот, напр., содержание некоторых его прежних челобитен.

19 дек. 1686 г. Андрей Виниус бил челом, чтобы с его деревень стрелецкий и запросный хлеб поставить не в Сумы, как было указано, а в Смоленск. „У меня, пишет он, в Мещовском уезде по переписным книгам 19 дворов, а на лицо столько крестьянишек нет, да в той же деревнишки многие крестьянские дворы с хлебом и со всяким заводом сгорели и от того те крестьянишка разорились; да в Болховском уезде деревнишко ж у меня по переписным книгам всего 4 дворишка и с тех деревнишек моих… велено стрелецкой и запросной хлеб поставить в Сумы и от того и досталь в конец разорятся, а рублевые деньги с них я… заплатил“. Ради „пожарного разоренья“ челобитная была удовлетворена^[15].

В 1688 г. Мещовский воевода Клем. Игн. Зыбин по указу из Пушкарского приказу и по приговору уездных людей, по смете и по выкладке градских жителей и плотников, на проезжий мост, казенный погреб и амбар, а из остатков — на воеводские хоромы, которые огнили, по углам обвалились, собирал со двора по бревну, а также плотникам за работу, и на тес, и на гвозди по алтыну. С вотчины А. Виниуса (село Олех и дер. Плоская) с 19 дворов взято было 8 сосновых бревен, а вместо 11 дубовых бревен взято по 10 денег за бревно, а деньгами 19 алтын. Вместо леса они сами пожелали внести деньгами, потому что не захотели везти лес в Мещовск „за тяжелиною и за дальним расстоянием“. — Но крестьяне Виниуса сочли нужным пожаловаться помещику, и по челобитной Виниуса велено было Калужскому воеводе допросить Мещовского, по какому указу и на какое дело брали лес и деньги с крестьян Виниуса, а также — „за какую вину одного крестьянина он бил тростью и батогами“. На последнее обвинение Мещовский воевода отвечал, что он крестьянина вовсе не бил; на остальное дал вышепомянутое объяснение. Конец дела неизвестен^[16].

В 1697 году Виниус опять обратился к государю с челобитной: „деревнишка, г-рь, за мною, х. т., поместные и вотчинные на Рязани, в Шацком, в Болхове, в Белеве, и в Мещовску, и в Пошехонье; а ныне в те городы посланы розборщики и просят у крестьянишек моих сказок, сколко в которой деревнишке дворов сверх переписных книг 186 году, а в твоем, в. г-ря, указе о том именно, что у нашей братьи таких сказок имать, не написано, и те розборщики в тех городех крестьянишек моих держат и волочат, и убытчат“. Заявляет, что число дворов у него записано в Поместном приказе. Царь велел сказок не требовать^[17].

19 апр. 1698 г. последовала новая челобитная: „в Мещовской, г-рь, моей деревнишке, в сельце Олех с деревнею Плоскою, по переписным книгам 186 году крестьянских и бобыльских 19 дворов; а ныне в струговое дело в Брянск с тех моих мужиченков задатку подрядчику, и от письма, и работником с лошадьми сошло с двора по 2 рубли; а правят в то ж дело еще з двора ж по 4 рубли“; он просит: „не вели, г-рь, тех достальных денег на них (крестьянах) править, пока подрядчики будут сочтены в правду, во что им то струговое дело стало, и буде с кампанеи той, в которой мои мужиченки написаны, за платежем чего не достанет, вели, г-рь, те достальные деньги на мне здесь на Москве взять в Розряд и о том в Брянск и в Мещовск послать грамоты“. Эта челобитная также была удовлетворена^[18].

В то время, к которому относится рассматриваемая нами книга, подобных челобитий мы не встречаем. Записей же о выполнении повинностей и о взносах довольно много. Вот наиболее интересные из них.

„Апреля 29 (1704 г.) стольник Григорий Кирилов сын Жихарев описывал печи и у меня на дворе… в полатах нижних и верхних и в ст… хотя б где вверх и печей не было. В передней, боковой комнате, спалной — 4. В ст… ной в поварке… очагом — 2. Вверх над стрепалною да в 3 полатах — 4. 2 людских, да что у крылца 1, всего 3. — 13 печей. Записав… взял по 2 д. с печи, всего 4 алт. 2 д. и в книгах стольника отметил, что взяты, а отписи не взял, затем, что дело малое и бумаги гербовой не случилось. С загородного двора заплатил с 7 печей по 2 д. всего платил с 20 печей — 7 алт.

„Марта в 1 день (1705 г.) подьячим Земских дел приказа, старому Антипе Иванову 23 алт., молодому подьячему Петру Ларионову 16 ден., пошлин о том же на Аптекарской… дано в Приказе Зем. дел 6 руб., в Печатной приказ печатных пошлин дано и за работу 1 руб. 3 алт. 2 д. Всего стала та данная 8 р. 1 алт.

„Апреля в 23 д. (того же года) против в. г-ря именного указу и боярского приговору велено собрать со всех городов с 25 дворов крестьянских по подводе под артиллерийские припасы. Сего ж м-ца в последних велено взять и поставить мая в 1 день до Смоленска, а хто не поставит — и на том вдвое. И по тому указу я подрядил Тайнинского села, что под Москвою, крестьян: Козма Климов да Артемей Семенов.

Запись писана апреля в 20 д.

А порукою по них в той поставке артиллерийские извозчики Матфей Андреев сын Белоусов да Ларион Никитин.

А нанято 10 подвод по пол—5 руб. с подводы, да десятых с них же плачено пол—5 руб., итого 49 рублев с полтиною.

И те подводы имутся с 250 дворов.

А в той складке моих вотчин по переписным книгам 186 (году)
дворов Московского уезду в Горетове стану в с. Степанкове	8
в с. Соколникове	7
Дмитровского уезду в с. Никольском Плоскуново то ж	6
В Мещовском уезде в с. Олех и дер. Плоской	19
В Белевском уезде в дер. Ташлыкове	14

В Болховском уезде в дер. Слободке	9
В Рязанском уезде в селе Растошных (?) Борках	9
В Шатском уезде в селе Коверине	6
А в Пошехонском нет. Всего	73
За Алексеем Калитиным в Ярославском уезде в с. Ситково (?)	7

А со Ржевской и Старитской нет.

За Иваном и Михайлом Николевыми в сельце Горках Москов. уезду	5
„ в Алексинском уезде село Борисоглебское	29
„ в Козельском уезде с. Алешкина	13
„ в Галицком уезде угор (?) с деревнями	44
„ в Володимерском уезде с. Леушева	18
„ в Костромском уезде с. Ивановское Подосиниха	13
„ в Белевском уезде д. Хокимна (sic)	6
„ в Шатском полсела Коваль Свищова Данево то ж	7
„ в Вологотском уезде с. Зубова	4
Всего за ними крестьянских	139
Да по ево ж веленью приписал Назарей Кисленской
А за ним в Алексинском уезде в с. Карачеве	3
Да за дядею ево Назаревым	2
Всего за Кислинским	5
За Иваном Ивановым сыном Чепелевым
В Коломенском уезде полсела Секирина	2
Крапивенского уезду Соловской тожь в с. Шклове	2
Воротынского уезду в селце Рылдове (?) да в с. Малой Груздовке	15
Медынского уезду в д. Острожной	6
Медынского уѣзду въ д. Острожной	6
Всего за Иваном Чепелевым	31
Всего в тех вышеписанных деревнях и селах	250

Розложено взять со двора по 6 д. и того будет 50 рублев.
В том числе платить мне и платил	14	— 6
‎За Алексея Калитина	1	— 4	(платил я)
‎Ивану Николеву	26	— 8	$\left\{{\begin{matrix}\ \\\ \end{matrix}}\right.$ (платил он и мне дошли)
‎За Кислинских	1
‎Ивану Чепелеву довелось дать и дошли мне	6	— 2
Всего	50
Да в складке с 160 д. надобно 2 мерина с телегою и хомуты, и проводник.
Да в складке с 160 д. надобно 2 мерина с телегою и хомуты, и проводник.
А с моих Московских и Дмитрова не указано, так и с Пошехонья.
А с прочих довелось дать с	52	дворов тут
к Алексеевой Ярославской нет
С Николевых опричь Московных и Вологод. и Шатских	118	дворов
Всего у нас у обоих в складке	170	дворов

Положили за 2 мерина 12 руб. за хомуты шоры телега 2 р. проводнику цена 10 р. Ему на дорогу 10 руб. всего 34 руб имется с двора по 6 д.

По жеребю достался проводник дать Ивану Николеву, а с меня с 52 д. 10 р. 13... мерин в зачот

6 р. додать 4 р. 13... и та статья исправлена.

Только при том договорились, буде тот проводник назад выдет, тут за него 10 р. розделить подворно мне достанется на 52 д. по 2 с двора а Самойловичу тожь мне 3 р. 3 а. 2 д. ему 6 р. 30 а., а буде умрет или збежит безвестно остался... 10 р. за тем, чей тот проводник есть.

И в том подряде моих денег в росходе с 63 д. платил я по

6 р. 4 д. 7 — итого руб.	14	— 6
За Ярославские Алекс. Калитина по
6 р. 4 а. 7 д. руб.	1	— 4
Всего	16	—

В тех подрядных денгах от 8 р. осталось у меня 16 д. и тем денгам росход:

Извозчики обочли у меня — 10, на гербовую бумагу и подьячим за писмо в Земской приказ всего 6 а. 4 д. обоего 16 д.

‎И те двои подводы стали мне всего с 25 дворов складно с Москвы до Смоленска с отписми кладу и со всякими иными проторми с 75 д.	руб.	17
‎Другие с 170, а с меня с 52 дворов за лошадь и в подмогу проводнику и за телегу, и хомут, и шлею, и припряжь и за салдата всего с двора по 8 и с отписми и со всеми проторми будет		12—4	—16
Обоего стало	руб.	29—4	—16
‎И в то число взять на Болховичах	руб.	6
‎С Белевских взять	руб.	10
‎С Мещовских взять	руб.	10
‎С Рязанских взять	руб.	6
‎С Шатских взять	руб.	4
36
‎С Дмитровских Плоскунова		1	—2
‎С Ситковских по 6 д. с двора		1	—4
Всего		38	—6
‎И всего довелось взять с Ярославских с 25 дворов подвода с Москвы до Смоленска по 6 д. с двора итого		1—4
‎А со 160 д. по 2 мерина да проводник потому ж з двора		1—4
‎Всего за те обе подводы на них взять	руб.	2—8

Пожалования и награды, равно как и подарки вообще, упоминаются, сравнительно, редко: в декабре 1703 г. митрополит Казанский прислал Андрею Андреевичу „косяк осетра свежего“; в июне 1704 сам Виниус послал кружева в подарок какому-то „Алексе…“ за советы от болезней его самого и жены; в дек. 1708 какой-то митрополит прислал Виниусу в подарок „Жития Святых“ Димитрия Ростовского и книгу „Утешение в печали сущему“; наконец есть и царское пожалование:

„(1710 г.) Апреля в 22 и 23 д. Сибирского приказу президент кн. Матфей Петр. Гагарин за мои труды, что написал ему от ц. в-ва лица к Хивскому государю грамоту и от его лица к Хивским сенатором образцовой же лист с купчиною и купетских дел с комисаром с Петром Худековым. Да за начертание Сибирской губернии печатей Сибирской, Тоболской, Вятской, Пермской прислал ко мне г-рева жалованья пару соболей в руб. 30…“

Прежде А. А. Виниус неоднократно получал царские подарки; но в это тяжелое для него время такой подарок должен был сильно обрадовать его. В знак признательности он послал кн. Гагарину в дар ценную икону Нерукотворенного Спаса, сделав об этом на иконе соответствующую надпись^[19]. Икона эта имела интересную историю. Ее прислал в подарок Иоанну Грозному папа Григорий XIII; она была потом в покоях царя Феодора Иоанновича, затем попала впоследствии к патриарху Филарету и по его смерти была отдана в иконохранительницу. Отсюда она, по приказанию царя Феодора Алексеевича, была отдана в пожалование Виниусу, когда этот последний был дьяком Аптекарского приказа^[20].

А 4 июля Виниус пишет: „В свои именины дал я невестке своей перло около шеи с… запанками жемчугу было золотников с 18 да 4 запанки, всему цена руб. 100. Спорото верх треуха умершей дочери моей Катерине Андреевне“.

Обыкновенные расходы в записях А. А. Виниуса, конечно, доминируют над всем прочим содержанием. Наиболее интересна запись:

„Сего 1709 года смета домашним расходам.

На харч в год на день по 3 алт.	36	р. 5 алт.
Людем жалованье и холостым расход —	25	р. 9 алт.
Себе платье, жене и сыну, и обувь робяткам	50	р.
Запасов в прибавку — мяс, рыб и пр.	22	р. 9 алт.
Дров в прибавку и протчих запасов	29	р. 7 алт.
На пива, меду и прочие питья и вина	40	р.
	200	р.

(подсчет произведен, очевидно наскоро и потому не точен).

В дополнение к перечисленным категориям сведений приведем еще некоторые выписки из рассматриваемой нами книги в хронологическом порядке:

(декабрь 1703 г.) Ивану Агапитову отданы книги сиа:

Библиа большая в лицах —	12	р.
Библиа ж в лицах, что у него купил, продал —	12	р.
Евангелие в лицах, что у него взято, продал —	8	р.
Атлас водной с чертежами —	15	р.
	47	р.

— Из деревни Степанского привезли пшеницу 27 чет., плоха совсем.

(17 янв. 1704 г.) Из Пошехонских деревень привезли… ничево, пишет, что за поборами г-ревыми многими привесть не мочно.

(7 марта). Продана корова и бык, взято 8 р.

(25 марта). Закладная на двор Ивану Николеву писана Матфеевым именем и за ево рукою февраля в 11 день. Срок выкупу или просрочка февраля в 15 день 1705 года.

(июнь 1704 г.) Сена перевел с Дорофеева лугу, что на Яузе 20 возов косили из моево хлеба крестьяне подмосковные.

— Делал я 2 седла немецких, дал своих домашних кож и шерсти.

(20 окт.) Анисиму поимали в Яуских воротах в руских штанах, сняли кавтан, выкупал, взял у меня 13 д. впредь в зачот жалованья на 705 год.

(дек.) Андрей Чепелев прислал Матфееву лошадь, мерина бура, что откупил у Ивана Говорова, а дал де за нее 30 руб. Послана в Подмосковную.

(июнь 1705 г.) На поездке на службу издержано дома на всякую покупку всего 15 р. 20 алт.

(июня 3) Приходил ко мне розряд. подьячей… и Шведа у меня свел, которой у меня стоял с женою и с 2 детьми девочками, прапорщика Ягана „Habe“ и поставил у гостя у Никифора Сырейщика на Стретенке. Всего стояли у меня генв. с 27 18 недель 1 день; стали мне, положить на неделю по 2 р., всего 36 руб.

(1705, 1706, 1707 и 1708 г.г.)

В отлучении моем за море и в Голанской земле

В росходе с Москвы во всяких к дороге издержек в покупке рыбных запас. лошадей збруи палубы (?) шоры рыдван и протчих до гр… Полшею и на харчи и всяких расходов с Матфеем руб. 209—1.

Будучи в Гродне 7 месяц. на харч и что там будучи оставил рыдван палубы шоры хомуты полатку куплено сена запасов и протчих мелочей всего на	руб.	89	—9
От Гродни до Галанской земли лошадей попадало, лутчей неметской… платья и покрадено в харч провозе в ростерке посуды седел и иного всякой рухляди по смете на	руб.	76	—5
В Галанской земле будучи на харч, платье, наем за постоялое, провоз, опричь Булеуса (?)	руб.	51	—1
У Булеуса стоял 1706 с июля по апрель 1708 году всего 600 дней в подарках ему, и жене, и людем, и Елисав. и племяннице —	руб.	120	—1
Из Амстердама морем до Архангелского города и до Москвы в харч и провозе всего	руб.	105	—
		852	—

(1 дек. 1708 г.) Отдано Ивану Агапитову 96 листов фряжских новой библии, что с собою привез, продавать по 3 д.

(1 янв. 1712 г.) Поехал из Глухова, приехал к Москве.

(25 янв.) Стал… у своячины своей для того, на моем дворе стояли шведы.

— Жена моя сказала издержала убогим — 50 р.

— Несколько рецептов (напр. водка стомахалис доктора Костериюса).

Изредка в книге попадаются записи на голландском яз.; последняя страница вся написана по-голландски.

Подводя итоги данным о семейной жизни и хозяйственной деятельности А. А. Виниуса, мы видим в них сочетание самых разнообразных проявлений „немецкой“ и русской натуры. В семью Андрей Андреевич, очевидно, очень хотел внести русские начала — преобладающую роль домовладыки, чинность и благолепие; вместе с тем он хотел дать сыну и соответствующее образование, обеспечить его служебную карьеру. В хозяйственные дела помещика—крепостника он вносил „немецкую“ порядочность, рассудительность, разумные отношения к подчиненным. Его аккуратность доходила до того, что в бурные годы своего „отлучения“ — бегства за границу, он находил возможным вести счет своим расходам и вернувшись домой, аккуратно занес их в свою домовую книгу.

По-видимому, материальное положение самого Андрея Виниуса до конца его жизни было неплохим. Выше мы видели, что царь вернул ему конфискованное имущество. Теперь, когда старик был близок к смерти, родственники его, очевидно, с жадностью готовы были расхищать его достояние. Может быть, этим и объясняется его просьба о разрешении „быть при нём“ его зятю, Алексею Калитину; а между тем исполнение царем этой просьбы кое-кому очень было не по вкусу. Об этом можно заключить из письма государыни к Андрею Андреевичу, в котором она просит „господина Виниуса“ сделать своим наследником племянника его, полковника Порецкого, „ежели ближе его нет“^[21]. Неизвестно, что Виниус ответил на это письмо; но едва только он скончался (по-видимому, в самом начале 1717 года)^[22], как, по просьбе полковника Порецкого, Екатерина снова вмешалась в дело об имуществе Виниуса: 5 марта 1717 года она писала сенаторам из Амстердама, чтобы они взяли под охрану „дворы, деревни и пожитки умершего думного дворянина Виниуса“ до её прибытия и не отдавали их ни Алексею Калитину, ни кому другому^[23].

Когда состоялось окончательное распределение имущества скончавшегося, неизвестно; переход его библиотеки в публичную библиотеку, по свидетельству Пекарского, состоялся в 1718 г.

---

Мы сделали обозрение жизни и деятельности Андрея Андреевича Виниуса. Оно приводит нас к следующим выводам.

А. А. Виниус был одним из лучших представителей переходной эпохи (XVII—XVIII вв.). Большая часть его жизни принадлежит XVII веку, большая часть деятельности — времени Петра. Он представляет собою великолепный тип русского работника обеих эпох. В XVII веке он, увлекаясь светской культурной работой — проектами флота, дипломатией, почтами, не чужд был и добродетелей той эпохи — он интересовался богословскими и этическими вопросами, писал в этом духе ряд сочинений, получал иконы в подарок от государей; в XVIII веке — он ловкий вельможа, смотрит на религию с культурной и государственной точки зрения. Он заслужил глубокое доверие и уважение правительства в XVII в. и сохранил их надолго и при Петре В. При Петре он весь отдавался той сфере, где кипела преобразовательная деятельность. С „птенцами гнезда Петрова“ вместе он участвовал в попойках, не отставал от них в деле приобретения для себя лично материальных выгод; с этими же „птенцами“ он и работал до изнеможенія, несмотря на свой почтенный возраст. Редкие деятели Петровского времени соединяли в своих руках такое большое количество дел, которое лежало на Виниусе; да иначе и быть не могло — вряд ли кто из сотрудников Петра обладал такими разнообразными познаниями, как этот „русский немецкого происхождения — как называет его Корб. Он знал несколько языков, прекрасно владел русским литературным слогом, имел большую, разнообразную библиотеку; обладая гибким умом, он умел быть и хорошим администратором, и дипломатом, и деятелем просвещения, и аптекарем, и заводчиком, и литейщиком; знал корабельное дело, был опытен в финансовых вопросах, интересовался геологией и географией. Его мы видим в Москве в приказах, в Верхотурье и Туле на заводах, в Вильно — ведущим переговоры с почтмейстером, в Малороссии — в роли правительственного агента, в Гродно — при артиллерии, наконец за границей. Жизнь закончил он в Петербурге: он был в числе первых насельников новой столицы. Почти до смерти он не переставал заниматься наукою.

Подражая царю, который

То академик, то герой,
То мореплаватель, то плотник
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
На троне вечный был работник,

Виниус был таким же в тех сферах, куда помещала его властная рука преобразователя России. Судьба отказала ему в счастье — насладиться семейными радостями; судьба же отказала ему и в другом счастье, о котором мечтает всякий труженик — увидеть окончательные плоды своей деятельности. Он не дожил до конца Северной войны, которая была ведена флотом и артиллерией, в созидании которых Виниус был одним из главных помощников Петра.

Почта, это великое культурное явление, до Виниуса еще была только в зачаточном состоянии, ходила только на запад; при нём пролегли почтовые дороги по всем направлениям от Москвы — в Архангельск, Азов, Киев, даже — в далекую Сибирь.

Мы видели, как пострадал Аптекарский приказ, когда одно время Виниус оставил его; то же случилось с почтами и с Сибирью. Развитие первых надолго замедлилось; Сибирские дороги запустели, и сношения по ним стали прекращаться; а что делали Сибирские воеводы после Петра В., без надзора такого лица, каким был Виниус, — слишком хорошо известно. Несомненно, что в лице Виниуса Петр имел выдающегося помощника и очень дорожил им. Имя Виниуса должно в истории Петра В. стоять рядом с именами Гордона и Лефорта, и нисколько не ниже их.

Всем вышесказанным объясняется то обстоятельство, что царь, после всех превратностей судьбы старика, довольно скоро согласился на возвращение его из-за границы, вернул ему его имущество и даже внешний почет. Такая личность заслуживала нашего внимания, тем более, что в тех произведениях исторической литературы, которые касаются биографии Виниуса, оказалось много неточностей и подчас грубых ошибок, которые и были указаны в соответствующих местах нашей работы.

Что касается семьи Виниусов вообще, то надо сказать, что она представляет совсем иной тип приезжей иностранной семьи, чем семья Марселисов. Марселисы до конца остались чуждыми русским интересам; они до конца работали среди русского общества, как гости; они не поддались обрусенью. Виниусы — напротив. Превосходя Марселисов в образованности, они быстро сжились со своей новой родиной, сделались русскими; даже православными, не оставляя своего немецкого“ трудолюбия и энергии. Они сумели соблюсти свои личные интересы, сумели оказать большие услуги и своей новой родине. Правда, младший из них, Матвей, по-видимому, пал жертвой неуменья сочетать немецкие качества с русскими; погубило ли его баловство отца, или среда, в которую он попал в Берлине; неизвестно. Но отец и дед его навсегда оставили по себе след в русской истории.

____________

1. Все заметки писаны очень мелким почерком, часто перечеркнуты и читаются с трудом. Поэтому нам часто придется прибегать к многоточиям.
2. Бранденбург, 358.
3. С. А. Белокуров, О немецких школах в Москве, Чт. Моск. О-ва Ист. и Древн., 1907, I, стр. XXIV и 241.
4. Рижские контрагенты Виниуса.
5. Адресовано: „К отданию надлежит до рук господина Ернста Годлиба фон-Бергена моего ж милостивого государя, во град Келне ан дер Шпрее“. Печать сургучная, малого размера; сохранилась середина от неё с изображением всадника на коне; от надписи латинской кругом сохранилось „…nim… ferat om…“ См. сборник in—4°, по описанию Хр. Лопарева — т. II, № LXIV.
6. О последнем узнаем из писем отца его, Михаила Лопухина, см. в том же сборнике Общ. люб. древ. письменности.
7. Денис Гоутевал, Архангелогор. почтмейстер, помощник Виниуса.
8. Гамель, 37.
9. Доклады и пригов. Сената, III, 1361.
10. Доклады и пригов. Сената, V, 1234.
11. Любопытно, что эта книга начинается 1703 г., а книга черновых писем доведена до 1702 г.
12. Моск. Архивь Мин. Юст., Разрядные вязки, № 44. Названия сел и деревень см. ниже (не будут упомянуты лишь 2 пустоши, которые назовем здесь: это — пустоши Шитина и Лазаркова Горетова стана (см. межевые книги М. Архива М. Юст.).
13. Корб, 154. Dukmeyer, 369.
14. Госуд Архив, Кабинет Петра В., кн. № 32.
15. М. Архив М. Ю., Белгор. стола Разр. столбцы, № 1084, л. 332.
16. Моск. Архив М. Ю., Белгор. стола Разр. столбцы, № 1309, л. 53 и сл.
17. Моск. Архив М. Ю., Белгор. стола Разр. столбцы, л. 425.
18. Ibidem, № 1654, л. 112—115.
19. Икона с упомянутою надписью находится в церкви с. Косицы Верейского уезда Московской губернии.
20. С пожалованной иконы Виниус, по-видимому, заказал копию (может быть даже не одну) и на каждой из икон сделал надпись об её истории, почти везде одинаковую. Об одной такой иконе, находящейся в с. Михайловском, Старицкого у. Тверской губ., местный священник, о. Казанский, делал доклад в заседании Тверской Ученой Архивной Комиссии 16 сент. 1895 г. Но в надписи на той иконе, которую изучал о. Казанский, нет упоминания о передаче иконы кн. Гагарину.
21. Черновое письмо от 5 окт. 1716 г., см. Государственный Архив, Каб. Петра В., кн. № 62, 1.
22. А не в 1714, как значится в Сборнике Имп. Рус. Истор. Общества, т. 60. К 1714 году относятся последние, дошедшие до нас, письма Виниуса.
23. Копия с письма Екатерины сенаторам см. Госуд. Архив, Каб. Петра В., кн. № 62, 1.