Явился Май, принёс и мягкий воздух,
И золотой свой свет, и аромат,
И дружелюбно белыми цветами
Всех манит, и из тысячи фиалок 5 С улыбкой смотрит синими очами,
И расстилает свой ковёр зелёный,
Весь пышно затканный лучами солнца
И утренней росой, и созывает
К себе любезных смертных. Глупый люд 10 На первый зов покорно поспешает.
Мужчины вышли в нанковых штанах
И в праздничных кафтанах с золотыми,
Сияющими пуговками; в цвет
Невинности все женщины оделись; 15 Крутит свой ус весенний молодёжь;
У девушек высоко дышат груди;
Поэты городские запаслись
Карандашом, бумагой и лорнетом…
И все, ликуя, за город бегут, 20 Садятся на муравчатых полянах,
Любуются на быстрый рост деревьев,
На нежные и пёстрые цветочки,
Внимают пенью беззаботных пташек
И шлют привет свой ясным небесам.
25 И у меня был Май с визитом. Трижды
В затворенную дверь он постучал
И кликнул мне: «Я Май! Не прячься, бледный
Мечтатель! выдь! Тебя я поцелую!»
Но двери я не отпер и сказал: 30 «Недобрый гость, зовёшь меня напрасно!
Тебя насквозь прозрел я — и насквозь
Узнал строенье мира; слишком много
И слишком глубоко узнал — и прахом
Рассеялись все радости мои, 35 И в сердце скорби вечные вселились.
Сквозь каменную жёсткую кору
Мне ясно видно всё в людских домах,
В людских сердцах; и здесь и там я вижу
Обман, да ложь, да жалостное горе. 40 На лицах я читаю злые мысли;
В стыдливом девственном румянце виден
Мне тайный трепет похоти; над гордым
И вдохновенным юноши челом —
Колпак дурацкий. Всюду на земле 45 Лишь тени прокажённые я вижу
Да рожи глупые и сам не знаю,
В больнице я иль в доме сумасшедших.
Насквозь, как в чистое стекло, я вижу
И всю земную глубь, и весь тот ужас, 50 Что Май напрасно хочет утаить
Под пышной муравой своей. Я вижу,
Как мертвецы лежат в гробах там тесных;
Глаза раскрыты, руки скрещены,
Лицо как полотно, и бел их саван, 55 И черви между жёлтых губ клубятся.
Я вижу — сын, с любовницей шутя,
Садится на отцовскую могилу…
Вокруг с насмешкой свищут соловьи,
И нежные цветочки полевые 60 Лукаво издеваются, и мёртвый
Отец в своей могиле шевелится,
И вздрагивает скорбно мать земля».
О бедная земля! твои терзанья
Я знаю. Вижу я, как грудь твою 65 Снедает пламя, как исходят кровью
Бесчисленные жилы, как широко
Твоя раскрылась рана и потоком
Вдруг хлынули огонь, и кровь, и дым.
Я вижу — из земной развёрстой пасти 70 Выходят исполинские сыны
Предвечной ночи, машут над собой
Багровыми светильниками, ставят
Свои литые лестницы и грозно
Бегут по ним на штурм твердыни неба. 75 За ними лезут карлики, и с треском
Там золотые лопаются звёзды.
Руками дерзновенных пришлецов
Раздёрнута завеса золотая
У божьего шатра, и с воем ниц 80 Святые сонмы ангелов упали.
Весь побледнев, сидит на троне бог,
Рвёт волосы и топчет свой венец.
Горит всё царство вечности. Повсюду
Пожар кровавый мечут исполины, 85 А карлы бьют горящими бичами
По спинам ангелов и в смертных корчах
Их за волосы тащут и кидают.
И мой хранитель-ангел там, с цветущим,
Прелестным ликом, с русыми кудрями, 90 С блаженством в голубых глазах и вечной
Любовью на устах… И гадкий, чёрный
Урод его схватил и повалил…
Со скрежетом он смотрит на его
Божественные члены… Сладострастно 95 Насилует его в своих объятьях…
И ярый крик несётся по вселенной…
Шатнулися основы мировые —
И рухнули и небо и земля,
И воцарилась тьма предвечной ночи.
↑Впервые — в журнале «Современник», 1860, том LXXXII, № 8, отд. I, с. 471—473, с цензурными искажениями: заглавие изменено на «Сумерки», в строке 74 слова «твердыни неба» заменены точками, строки 77—82 и 85—95 опущены. Полностью — в книге: Стихотворения М. Л. Михайлова. — Берлин: Georg Stilke, 1862. — С. 132—136 (Google)..
Это произведение перешло в общественное достояние в России согласно ст. 1281 ГК РФ, и в странах, где срок охраны авторского права действует на протяжении жизни автора плюс 70 лет или менее.
Если произведение является переводом, или иным производным произведением, или создано в соавторстве, то срок действия исключительного авторского права истёк для всех авторов оригинала и перевода.
