У рейда на холмѣ виднѣется кабакъ.
Жанъ Гоэлло̀ старикъ, но бравый молодчина,
Служившій ма̀рсовымъ и опытный морякъ
(Съ рукой, оторванной ядромъ у Наварина), 5 Здѣсь лѣтнимъ вечеромъ просиживалъ не разъ,
Прихлебывая грогъ лѣнивыми глотками,
И съ трубкою въ зубахъ, онъ заводилъ разсказъ
Передъ внимавшими усердно новичками.
«Тому лѣтъ шестьдесятъ, какъ сталъ я морякомъ 10 И принятъ былъ на бортъ «Прекрасной Онорины»,
Дрянного корабля, лишь годнаго на сломъ.
Мы плыли въ Гамбію съ попутнымъ вѣтеркомъ;
Хоть съ дѣтства я знавалъ невзгоды и кручины,—
Я выросъ босикомъ, ловя у нашихъ скалъ 15 Креветокъ; мой старикъ—его я дядей звалъ—
Былъ каждый вечеръ пьянъ и билъ меня нещадно,—
Но здѣсь, на кораблѣ, совсѣмъ ужъ безотрадно
Пришлось,—и я терпѣть безъ жалобы привыкъ.
Невольничьимъ судномъ нашъ оказался бригъ, 20 Свой экипажъ держалъ въ ежовой рукавицѣ
Нашъ капитанъ, а мнѣ, какъ водится, сторицей
Отплачивали всѣ—ударовъ цѣлый градъ
На юнгу сыпался впопадъ и невпопадъ…
Ни въ комъ не встрѣтилъ я ни капли состраданья, 25 Въ ту пору часто въ ходъ пускались наказанья,
И каждый ревностно работалъ кулакомъ,
Чтобъ сдѣлать мальчика заправскимъ морякомъ.
Я плакать пересталъ—мнѣ слишкомъ тяжко было—
И вѣрно бы не снесъ моей судьбы постылой, 30 Когда бы самъ Господь въ могуществѣ Своемъ
(А въ Божій промыселъ мы вѣруемъ на морѣ),
Мнѣ друга не послалъ въ моемъ сердечномъ горѣ:
Среди лихихъ людей нашелся добрый песъ;
Подобно мнѣ, и онъ не мало перенесъ; 35 Мы скоро сдѣлались старинными друзьями. Terre-neuve[1] громаднѣйшій, съ блестящими глазами,
Весь черный, оттого его прозвали Блэкъ,
Онъ полюбилъ меня, какъ будто человѣкъ.
И часто въ тишинѣ, среди ночной прохлады, 40 Когда сіяли звѣздъ блестящихъ миріады
Надъ палубой давно затихшей корабля,
Гдѣ виденъ былъ матросъ, стоявшій у руля,
Усѣвшись въ уголкѣ у мачты, за мѣшками
И Блэка охвативъ обѣими руками, 45 Я сердце облегчалъ потокомъ горькихъ слезъ.
Да, убаюканный ласкающей волною,
Я плакалъ въ тишинѣ, а онъ, мой вѣрный песъ,
Онъ понималъ меня и, сидя предо мною,
Лизалъ мое лицо шаршавымъ языкомъ… 50 Бѣдняга Блэкъ! Не разъ я вспоминалъ о немъ!
II.
«Сначала вѣтеръ дулъ попутный, настоящій.
Но вотъ однажды (зной тогда стоялъ палящій)
Нашъ старый капитанъ—онъ былъ свирѣпый скотъ
Но опытный морякъ—матросу молвилъ: 5 «Вотъ
Ты видишь облако, что̀ тамъ идетъ… лѣвѣе?»
— Да, кажется, оно готовитъ намъ сюрпризъ.
«Ну что-жъ! мы ждемъ его… Людей къ снастямъ! Живѣе! 10 Скрѣпляйте паруса! Тяни бомъ-кливеръ внизъ!..»
Гремѣли бѣшено порывы урагана,
Мы довѣрялися искусству капитана,
И дружно экипажъ за дѣло принялся:
Скрѣпили ма̀рсели, спустили паруса, 15 Но бригъ старенекъ былъ и дѣло шло къ развязкѣ.
Онъ закружился вдругъ въ какой-то адской пляскѣ;
Мы все работали подъ возроставшій шумъ
И грохотъ, но вода ужъ наполняла трюмъ,
И думать намъ пришлось о собственномъ спасеньи. 20 Промокнувъ до костей и въ страшномъ утомленьи,
Отвязывать нашъ ботъ мы принялись тотчасъ,
Но вдругъ, какъ будто залпъ изъ тысячи орудій,
Раздался трескъ… и насъ, какъ видно, не спросясь,
Разсѣлась палуба!.. Въ одно мгновенье люди 25 Съ погибшимъ кораблемъ, какъ пластъ, пошли ко дну.
Не весело нырнуть въ морскую глубину!
Подобно молніи, мелькнуло предо мною
Прошедшее: нашъ портъ, верхушки мачтъ и храмъ,
Нашъ берегъ, гдѣ босой ходилъ я по скаламъ, 30 Рядъ раковинъ морскихъ… Громадною волною
Мнѣ залило глаза,—я плавать не умѣлъ.
Но вѣрный Блэкъ тотчасъ на помощь подоспѣлъ
И крѣпко за воротъ схватилъ меня зубами, 35 А шлюпка, къ счастію, качалась передъ нами
Невдалекѣ, и мы, хотя не безъ труда,
По грознымъ бурунамъ добралися туда.
Да, странную судьба придумала затѣю:
Изъ многочисленной команды корабля 40 Лишь спасся мальчуганъ съ собакою своею
Въ пустомъ челнѣ, безъ мачтъ, безъ веселъ, безъ руля!
Хоть съ раннихъ лѣтъ я былъ рѣшительнаго нрава
И не трусливъ, но все-жъ, судя о дѣлѣ здраво,
Я понялъ, если вдругъ не встрѣтится судно̀, 45 То здѣсь погибнуть мнѣ навѣрно суждено.
Я былъ одинъ среди пустыни океана!
И съ Блэкомъ мы спаслись отъ гнѣва урагана
Лишь только для того, чтобъ—строго говоря—
Погибнуть съ голоду: нигдѣ ни сухаря, 50 Ни капельки воды!.. Три долгихъ, долгихъ ночи,
Три безконечныхъ дня по волѣ бурныхъ волнъ
Носился, какъ листокъ, нашъ злополучный челнъ.
Терзаемъ голодомъ, вперивъ съ тоскою очи
Въ синѣющую даль, при яркомъ свѣтѣ дня, 55 Въ сіяньи звѣздъ ночныхъ, съ собакой сидя рядомъ,
Глядѣвшей грустными глазами на меня,
Я паруса искалъ полубезумнымъ взглядомъ.
Увы, лишь океанъ я видѣлъ предъ собой
И дальній горизонтъ, блиставшій синевой!
На третій день я былъ охваченъ лихорадкой.
Томимый жаждою и внутреннимъ огнемъ,
Увидѣлъ я, что Блэкъ слѣдитъ за мной украдкой,
И что-то странное тотчасъ замѣтилъ въ немъ: 5 Онъ весь дрожалъ, въ углу забившись отдаленномъ,
Глаза его, угля̀мъ подобно раскаленнымъ,
Сверкали… — «Что съ тобой? Ты, кажется, не радъ
Товарищу?» Я всталъ, протягивая руку, 10 Чтобъ приласкать его, но странный гнѣвъ и муку
Прочелъ въ его глазахъ; онъ подался назадъ,
Готовый укусить, и съ яростнымъ ворчаньемъ.
И я увидѣлъ тутъ съ несказаннымъ страданьемъ,
Что зубы онъ вонзилъ въ обшивку изъ досокъ, 15 И тотчасъ изо рта струя зловѣщей пѣны
Вдругъ хлынула… Я зналъ причину перемѣны
И сомнѣваться въ ней ужъ болѣе не могъ:
Онъ сталъ добычею ужаснаго недуга—
Мой Блэкъ, въ комъ я нашелъ товарища и друга, 20 Кто спасъ меня изъ волнъ, лелѣялъ и берегъ—
Единственный мой другъ, любимый, неизмѣнный…
Вы въ силахъ ли понять весь ужасъ этой сцены:
Челнокъ, затерянный межъ небомъ и водой,
И солнца южнаго лучи надъ головой 25 Ребенка, что̀ дрожитъ предъ звѣремъ разъяреннымъ,
Готовымъ кинуться въ безумьи изступленномъ?..
Полусознательно я вытащилъ кинжалъ
(Одинъ лишь мигъ еще—и было бы ужъ поздно),
Безумные глаза его блеснули грозно,
30 Онъ бросился ко мнѣ и страшно зарычалъ.
Я увернулся… самъ схватилъ его за шею
И придавилъ къ землѣ всей тяжестью своею.
Я слышалъ съ ужасомъ какой-то странный хрипъ,
Онъ бился подо мной… Дрожа какъ въ лихорадкѣ, 35 Я въ горло ножъ ему вонзилъ до рукоятки—
И мой единственный, мой первый другъ погибъ!..
Ка̀къ позже я безъ чувствъ найденъ былъ моряками
Съ французскаго судна, моими земляками—
Не все-ль равно? 40 Съ тѣхъ поръ не разъ пришлося мнѣ
Пролить людскую кровь: недолго на войнѣ
Привыкнуть ко всему; я даже безъ боязни
Присутствовалъ всегда при совершеньи казни,
Въ сраженьяхъ наносилъ врагу не мало ранъ: 45 Я руки обрубилъ десятку англичанъ,
Цѣплявшихся за бортъ въ бою у Трафальгара,
И, право, не страдалъ нисколько отъ кошмара…
(Командовалъ тогда контръ-адмиралъ Магонъ).
Въ Плимутѣ, не спросясь, покинулъ я понтонъ, 50 Оставивъ свой кинжалъ въ боку у часового,
И, чортъ возьми! о томъ не сожалѣлъ ничуть!
Но, вспомнивъ этотъ мигъ изъ дальняго былого,
Я знаю: ночью мнѣ навѣрно не заснуть…
