Вернувшись въ блокгаузъ, капитанъ сразу увидалъ, что ни одинъ изъ насъ не былъ на своемъ мѣстѣ, исключая Грея. Он не на шутку разсердился. Мы никогда еще не видали его такимъ взбѣшеннымъ.
— По мѣстамъ! — гаркнулъ онъ громовымъ голосом.
Мы сконфуженно кинулись со всѣхъ ногъ исполнять строгое приказаніе. Капитанъ продолжалъ кричать:
— Грей, я отмѣчу въ корабельномъ журналѣ, что вы хорошо исполняете свой долг… Мистер Трелонэ, я на вас удивляюсь!.. Докторъ, вы кажется говорили, что служили въ военной службѣ; если вы такъ же точно вели себя при Фонтенуа, то лучше бы вамъ было оставаться за печкой!..
Мы всѣ молчали. Капитанъ снова заговорилъ, но уже другимъ голосомъ:
— Друзья мои, вѣдь я для вашей же пользы… Вы, я думаю, сами сейчасъ слышали, что негодяи собираются сдѣлать приступъ. Насъ меньше числомъ, но за то мы находимся подъ прикрытіемъ стѣнъ форта и сверхъ того я до этой минуты думалъ, что у насъ есть преимущество дисциплины… Каково же было мнѣ ошибиться!.. А вѣдь это преимущество зависитъ ужь чисто отъ насъ самихъ.
Онъ обошелъ всю комнату и осмотрѣлъ все ли въ порядкѣ, всѣ ли на своихъ мѣстахъ и заряжены ли ружья.
На восточной и западной сторонѣ блокгауза было только по одной бойницѣ; на южной сторонѣ было двѣ, а на сѣверной пять. Оружія у нас было достаточно — двадцать мушкетовъ. Мы взяли и разложили дрова на четыре кучи соотвѣтственно каждой сторонѣ дома, устроивъ такимъ образомъ нѣчто въ родѣ четырехъ столовъ. На каждый столъ положили четыре заряженныхъ ружья съ достаточнымъ количествомъ зарядовъ и по нѣсколько кортиковъ.
— Загасите огонь, — сказалъ капитанъ, — теперь не холодно, а то дымъ глаза очень ѣстъ.
Мистеръ Трелонэ взялъ желѣзную корзинку, вынесъ ее на улицу и выбросилъ тлѣющія головни на песокъ, гдѣ онѣ скоро погасли.
— Джимъ еще не завтракалъ, — продолжалъ капитанъ. — Закуси, Джимъ, и становись на свое мѣсто. Кушай на здоровье, но только попроворнѣе, мальчикъ… Гунтеръ, всѣмъ по стакану виски.
Покуда пили грогъ, капитанъ доканчивалъ изложеніе составленнаго имъ плана защиты.
— Докторъ, — говорилъ онъ, — вы становитесь у двери. Смотрите въ оба, но не слишкомъ выставляйтесь впередъ, когда будете стрѣлять черезъ сѣни. Гунтеръ встанетъ на восточной сторонѣ, а Джойсъ на западной… Такъ… хорошо… Мистеръ Трелонэ, вы здѣсь самый лучшій стрѣлокъ; становитесь съ Греемъ на сѣверной сторонѣ, гдѣ пять бойницъ. Тутъ самое опасное мѣсто. Если они станутъ стрѣлять въ насъ черезъ наши собственныя бойницы, то намъ придется очень плохо… Джимъ, насчетъ стрѣльбы мы с тобою никуда не годимся. Будемъ же вдвоемъ заряжать ружья и помогать, гдѣ понадобится.
Между тѣмъ утренній холодъ дѣйствительно прошел.
Солнце проглянуло изъ-за деревьевъ и сейчасъ же наводнило нашу поляну горячимъ свѣтомъ, отъ котораго моментально разсѣялся весь туманъ. Остывшій песокъ быстро накалился и на бревнахъ блокгауза показалась вытопившаяся смола. Мы скинули сюртуки и камзолы, засучили рукава рубашекъ и встали по своимъ мѣстамъ, нѣсколько возбужденные отъ ожиданія кровавой развязки.
Прошелъ цѣлый часъ.
— Чортъ возьми! — сказалъ капитанъ. — Нѣтъ ничего хуже подобнаго жданья! Ужь скорѣе бы!..
Только что онъ это произнесъ, какъ показались первые признаки приближающагося штурма.
— Сэръ, — спросилъ Джойсъ съ своей обычной вѣжливостью, — долженъ ли я стрѣлять, если увижу кого-нибудь?
— Конечно! — вскричалъ капитанъ. — Вѣдь я же вамъ говорилъ.
— Благодарю васъ, сэръ, — отвѣчалъ Джойсъ съ тою же неизмѣнной вѣжливостью.
Еще ничего не было, но мы уже насторожились. Стрѣлки звякнули ружьями, а капитанъ остановился посреди комнаты, сжавъ губы и сдвинувъ брови.
Такъ прошло еще нѣсколько минутъ. Но вотъ Джойсъ приложился и выпалилъ. Вслѣдъ за его выстрѣломъ кругомъ блокгауза раздался оглушительный залпъ. Пули шлепнулись о стѣны зданія, но ни одна не влетѣла внутрь. Когда дымъ разсѣялся, кругомъ были попрежнему тишина и спокойствіе. Въ лѣсу не шевельнулась ни единая вѣтка, ни одинъ ружейный стволъ не блеснулъ сквозь чащу.
— Вы попали? — спросилъ капитанъ.
— Нѣтъ, сэръ, не думаю, — отвѣчалъ Джойсъ.
—По крайней мѣрѣ не лжетъ, и это хорошо, — пробормоталъ капитанъ, — Заряди ему ружье, Джимъ… Сколько ихъ съ вашей стороны, докторъ, на ваш взгляд?
— Я могу сказать точно, — отвѣчалъ докторъ, — въ мою сторону было сдѣлано три выстрѣла, два вмѣстѣ, а одинъ немного западнѣе.
— Значитъ трое, — сказалъ капитанъ. — А съ вашей сколько, мистеръ Трелонэ?
Тутъ было труднѣе сосчитать. Съ сѣвера наступало много: по мнѣнію сквайра семь человѣкъ, а по мнѣнію Грея восемь или десять. Съ востока и запада раздалось только по одному выстрѣлу. Очевидно аттака велась собственно только съ сѣвера, а остальные выстрѣлы были простой уловкой, чтобы отвлечь вниманіе осажденныхъ. Но капитанъ не измѣнилъ черезъ это своихъ распоряженій. По его мнѣнію оставлять безъ защиты какой либо пунктъ крѣпости было опасно.
Да у нас и времени не было раздумывать. Съ сѣвера изъ лѣсу вдругъ выскочила толпа бандитов и устремилась на палисадъ. На насъ посыпался снова цѣлый градъ пуль и одна пуля разбила въ куски ружье доктора.
Мятежники точно обезьяны лѣзли на приступъ палисада. Сквайръ и Грей выстрѣлили каждый по два раза, выстрѣлъ за выстрѣломъ… Упало трое, одинъ головою по нашу сторону палисада, а двое по ту сторону. Одинъ изъ этихъ двухъ былъ впрочемъ не столько раненъ, сколько напуганъ, потому что онъ сейчасъ же вскочилъ и пустился на утекъ черезъ лѣсъ.
Четыремъ прочимъ разбойникамъ удалось перелѣзть черезъ палисадъ, между тѣмъ какъ остальные семеро, прячась въ лѣсу, поддерживали противъ блокгауза усиленный и хорошо направленный огонь.
Перескочившіе черезъ заборъ тотчасъ же бросились на нас, испуская дикіе крики. Оставшіеся въ лѣсу тоже кричали, ободряя ихъ. Мы стрѣляли безпрерывно, но такъ торопливо, что ни один выстрѣлъ не попалъ пока въ цѣль. Въ одинъ мигъ нападающіе взбѣжали на холмъ и устремились къ дому.
В средней бойницѣ первымъ показалось лицо Джона Андерсена.
— На штурмъ! — кричалъ онъ. — На штурмъ!… Всѣ сюда!… Другой разбойникъ схватилъ ружье Гунтера за дуло, вырвалъ его из рук у несчастнаго и нанесъ послѣднему черезъ амбразуру сильный ударъ прикладомъ въ самую грудь, такъ что тотъ безъ чувствъ повалился на полъ. Третій разбойникъ обѣжалъ кругомъ дома и появился въ дверяхъ противъ доктора, махая кортикомъ.
Относительное положеніе обѣихъ сторонъ круто измѣнилось. Прежде мы стрѣляли изъ-подъ прикрытія, а теперь въ насъ цѣлили невидимые враги, для которыхъ наши выстрѣлы были безвредны. К счастью стоялъ такой дымъ, что въ двухъ шагахъ ничего не было видно. Это насъ до нѣкоторой степени спасало. Я слышалъ только смутные крики, пистолетные выстрѣлы и стоны раненыхъ. Потомъ изъ всего этого гула отчетливо выдѣлился голосъ капитана:
— На вылазку, друзья!.. На ножи!.. Всѣ на вылазку!..
Я схватилъ первый попавшійся кортикъ и кто-то въ эту минуту нанесъ мнѣ рану въ кисть руки. Но я почти не обратилъ на это внимания, потому что торопился выбѣжать вонъ. Я увидалъ доктора, который гналъ своего противника къ подножію холма, цѣлясь ему въ голову изъ мушкета.
— Не отходите далеко от дома, ребята!.. — кричалъ капитанъ.
Несмотря на шумъ, я замѣтилъ въ его голосѣ сильную перемѣну. Я безсознательно повиновался и повернулъ за восточный уголъ дома. Тутъ я лицомъ къ лицу наткнулся на Джона .jpg)
Бѣжавшій слѣдомъ за мною, Грей убилъ Андерсена, прежде чѣмъ тотъ, промахнувшись въ меня, успѣлъ снова поднять руку с кортикомъ. Другой разбойникъ былъ убитъ наповалъ въ ту самую минуту, какъ онъ только что выстрѣлилъ въ одну изъ амбразуръ. Онъ лежалъ мертвый съ дымящимся пистолетомъ въ рукѣ. Третьяго докончилъ докторъ. Четвертый изъ перелѣзшихъ черезъ палисадъ счелъ за лучшее ударить отбой и ретировался къ палисаду, бросивъ на полѣ битвы свой кортикъ.
— Стрѣляйте же, что-жь вы! — кричалъ капитанъ. — Да возвращайтесь скорѣе въ домъ!.. Скорѣе!..
Но четвертый разбойникъ успѣлъ-таки перелѣзть черезъ палисадъ и убѣжать въ лѣсъ. Черезъ минуту возлѣ блокгауза остались только убитые мятежники, изъ которыхъ четверо лежали во дворѣ, а пятый за заборомъ.
Мы вернулись въ блокгаузъ, такъ какъ съ минуты на минуту опасались возобновленія штурма. Дымъ понемногу разсѣялся и тогда мы увидали, какъ дорого обошлась намъ побѣда.
Гунтеръ лежалъ безъ чувствъ на полу возлѣ своей бойницы. Джойсъ лежалъ возлѣ своей и уже не дышалъ. Посреди залы стоялъ сквайръ и поддерживалъ на рукахъ капитана; оба были блѣдны какъ смерть.
— Капитанъ раненъ, — сказалъ мистеръ Трелонэ.
— Они ушли? — спросилъ мистеръ Смоллетъ.
— Ушли, которые могли уйти, — отвѣчалъ докторъ. — Пятеро остались на мѣстѣ.
— Пятеро! — вскричалъ капитанъ. — Да это отлично! Насъ теперь четверо противъ девяти, а это куда лучше, чѣмъ семеро противъ девятнадцати, какъ было вчера. Капитанъ ошибался. Разбойниковъ было только восемь человекъ, потому что раненый сквайромъ на шкунѣ матросъ умеръ въ тотъ же вечеръ, но мы еще этого не знали.
Разбойники скрылись, точно въ воду канули. Имъ былъ данъ хорошій урокъ, по выраженію капитана. Мы теперь могли сдѣлать перевязку раненымъ и приготовить обѣдъ. За послѣднее взялись я и сквайръ, за первое докторъ. Стоны паціентовъ были такъ ужасны, что мы съ сквайромъ предпочли выйти изъ дома и расположиться на дворѣ, не смотря на опасность отъ разбойничьихъ пуль.
Изъ восьми человѣкъ, задѣтыхъ въ этотъ день пулями, живы были только капитанъ, Гунтеръ и раненый изъ бойницы бандитъ. Гунтеръ такъ и не пришелъ въ себя, несмотря на наши заботы. Онъ прохрипѣлъ весь день и къ ночи умеръ, не сознавая своего положенія. Капитанъ былъ раненъ въ лопатку, но не смертельно. Ни одинъ важный органъ не былъ задѣтъ. Другою пулей у него прострѣлило икру. Докторъ положительно увѣрялъ, что никакой опасности нѣтъ, но все-таки больному нужно было полнѣйшее спокойствіе.
У меня былъ только длинный разрѣзъ на пальцахъ. Докторъ наложилъ мнѣ на него англійскій пластыръ и шутя подралъ меня за ухо.
Послѣ обѣда докторъ и сквайръ подсѣли къ капитану и начали совѣтываться. Совѣщаніе продолжалось довольно долго. Оно кончилось въ часъ дня. Докторъ надѣлъ шляпу, взялъ пистолеты, опоясался кортикомъ, положилъ въ карманъ карту, перекинулъ за плечо мушкетъ и торопливо направился къ палисаду. Перескочивъ черезъ него, онъ увѣренной походкой пошелъ куда-то черезъ лѣсъ.
Я сидѣлъ съ Греемъ, въ противоположномъ углу комнаты. Мы удалились туда изъ скромности, чтобы не слышать разговора старшихъ. Увидавъ, что докторъ идетъ въ лѣсъ, Грей до того изумился, что даже пересталъ курить свою трубку.
— Чортъ знаетъ, что такое! — вскричалъ онъ. — Докторъ-то никакъ съ ума сошелъ!
— Не бойтесь, — отвѣчалъ я, — съ нимъ ничего не случится, вотъ посмотрите.
— Ну, такъ стало быть я сошелъ съ ума, — возразилъ Грей, — потому что, хоть убей, ничего не понимаю.
— У него есть какая-нибудь цѣль, — замѣтилъ я, — быть можетъ онъ пошелъ отыскивать Бена Гунна.
Я, какъ впослѣдствіи оказалось, угадалъ вѣрно. Но покуда докторъ ходилъ, мнѣ стало что-то очень жарко въ блокгаузѣ и около дома на дворѣ. Отъ скуки и истомы я началъ придумывать очень нелѣпый проектъ небольшой прогулки. Мнѣ представилась картина, какъ докторъ гуляетъ теперь по лѣсу, въ прохладѣ, вдыхая ароматный запахъ сосенъ и слушая пѣніе птицъ. Невыносимо показалось мнѣ сидѣть въ душномъ казематѣ, среди труповъ и крови и обливаться потомъ отъ нестерпимой жары.
Занявшись мытьемъ пола въ комнатѣ, а потомъ посуды, я незамѣтно увлекся неотвязной мыслью и кончилъ тѣмъ, что поддался ей окончательно. Очутившись по сосѣдству съ мѣшкомъ сухарей и замѣтивъ, что никто на меня не смотритъ, я сдѣлалъ первый шагъ къ задуманной продѣлкѣ и набилъ себѣ сухарями карманы.
Намѣреніе было конечно безумное. Я шелъ на очевидный рискъ. Но все-таки я старался принять кое-какія мѣры для охраны себя отъ непредвидѣнныхъ случайностей и даже позаботился снабдить себя пищей по меньшей мѣрѣ на цѣлыя сутки.
Вторымъ моимъ дѣломъ было утащить пару пистолетовъ, которые я спряталъ подъ камзолъ вмѣстѣ съ пороховницей и маленькимъ мѣшечкомъ пуль.
Въ сущности мой планъ былъ самъ по себѣ вовсе не такъ ужь плохъ. Я хотѣлъ пробраться къ песчаной отмели, отыскать Бѣлую Скалу и посмотрѣть, тутъ ли лодка, о которой мнѣ говорилъ Бенъ Гуннъ. Я и до сихъ поръ нахожу, что провѣрить этотъ фактъ было для насъ очень важно. Но такъ какъ я навѣрное зналъ, что меня ни за что не пустятъ, то и рѣшился уйти безъ спроса, на собственный свой страхъ и рискъ. Въ этомъ была моя вина, но вѣдь я былъ еще такъ молодъ и глупъ и не могъ устоять противъ искушенія.
Воспользовавшись моментомъ, когда сквайръ и Грей занялись перемѣной перевязки у капитана, я крадучись добрался до палисада, перелѣзъ черезъ него и убѣжалъ въ лѣсъ прежде, чѣмъ меня успѣли хватиться.
Такова была моя вторая выходка. Она была еще безразсуднѣе первой, потому что теперь для защиты форта я оставилъ только двухъ здоровыхъ человѣкъ. Но опять-таки она не менѣе первой содѣйствовала нашему спасенію.
Я направился прямо къ восточному берегу, чтобы миновать становище пиратовъ. Солнце было ужь довольно низко, но зной стоялъ попрежнему нестерпимый. Идя лѣсомъ, я слышалъ отдаленный ревъ прибоя, а шелестъ листьевъ указывалъ на довольно сильный морской бризъ. Вскорѣ воздухъ сталъ свѣжѣе и легче. Еще черезъ нѣсколько шаговъ я вышелъ на опушку. Передо мной засинѣло море. Почти у самыхъ ногъ моихъ разбивались пѣнистые валы. Море у острова Сокровищъ никогда не бываетъ спокойно; какая бы жара ни была, будь хоть полное безвѣтріе, на всемъ пространствѣ острова нѣтъ уголка, гдѣ бы днемъ и ночью не раздавался неумолкаемый ропотъ волнъ.
Я пошелъ берегомъ, направляясь къ югу, потомъ, укрываясь за кустами, приблизился к нашей пристани. Вода въ ней была спокойна, точно свинцовая поверхность, и въ этомъ гладкомъ зеркалѣ отражалась неподвижная Испаньола съ чернымъ флагомъ на носу.
Къ штирборту была причалена шлюпка, въ которой сидѣлъ Сильверъ. На шкунѣ, наклонившись черезъ бортъ, стояли два матроса, изъ которыхъ у одного была на головѣ красная шапка. Вѣроятно онъ былъ тотъ самый, котораго я видѣлъ верхомъ на палисадѣ. Они очевидно смѣялись и разговаривали, но я все-таки не могъ ничего разслыхать. Впрочемъ вскорѣ я услыхалъ громкій, ужасный крикъ, отъ котораго въ первую минуту не на шутку испугался. Потомъ оказалось, что это кричалъ капитанъ Флинтъ, Сильверовъ попугай, и я даже разглядѣлъ издали его блестящія пестрыя перья. Птица сидѣла на пальцѣ у своего хозяина.
Вслѣдъ затѣмъ шлюпка отчалила отъ шкуны и поплыла къ берегу. Человѣкъ въ красномъ колпакѣ и его товарищъ ушли съ палубы внизъ въ каюту.
Между тѣмъ солнце окончательно скрылось за холмами; съ болота поднялся густой туманъ; ночь приближалась. Я понялъ, что нужно торопиться, если я хочу отыскать въ этотъ же день лодку Бена Гунна.
Бѣлая Скала виднѣлась за кустами шагахъ въ трехъ стахъ отъ меня. Мнѣ пришлось однако добираться до нея довольно долго, потому что я по большей части продвигался ползкомъ, чтобы меня не видали. Когда я дошелъ наконецъ до скалы, ночь уже наступила. Подъ скалою я отыскалъ углубленіе, выложенное дерномъ и закрытое со всѣхъ сторонъ кустами. Въ углубленіи находилась знаменитая лодка. Это былъ на мой взглядъ самый первобытный образецъ подобнаго рода издѣлій. Лодочка была такъ мала, что мнѣ одному было въ ней почти тѣсно, но за то въ ней было одно весьма цѣнное для меня достоинство — она была легка до послѣдней степени.
Итак, я убѣдился, что лодка существуетъ. Оставалось возвратиться домой въ блокгаузъ. Но тутъ вдругъ у меня опять зародилась фантазія, — фантазія дикая, нелѣпая, но я никакъ не могъ отъ нея отрѣшиться. Мнѣ вспало на умъ подъѣхать на Беновой пирогѣ къ Испаньолѣ, перерѣзать якорный канатъ и пустить шкуну на произволъ вѣтровъ. Я находилъ, что мятежникамъ послѣ кроваваго пораженія ничего больше не остается дѣлать, какъ поднять якорь и выйти въ море. Мнѣ улыбалась мысль помѣшать имъ въ этомъ. У стражи на шкунѣ не было шлюпки, и потому исполненіе моего замысла не представляло особаго труда.
Я сѣлъ на землю, чтобы обдумать все какъ слѣдуетъ и погрызть сухариковъ въ ожиданіи совершенной темноты. Ночь какъ нарочно обѣщала быть очень темною. Туманъ густѣлъ и совершенно обволакивалъ небо. Темнота наступила непроглядная. Когда я рѣшился наконецъ взвалить себѣ на плечи лодку Бена Гунна и пойти съ ней ощупью къ морю, кругомъ всей пристани было только два замѣтныхъ пункта: большой костеръ возлѣ болота, гдѣ сбились въ кучу побѣжденные пираты, заливая ромомъ стыдъ пораженія, и блѣдный огонекъ на морѣ, едва пробивавшійся сквозь туманъ и обозначавшій мѣсто, гдѣ стояла на якорѣ шкуна.
Шкуна замѣтно перемѣстилась со времени отлива; она была теперь обращена носомъ въ мою сторону; единственными зажженными фонарями на всемъ кораблѣ были фонари, горѣвшіе въ гостиной; ихъ-то свѣтъ я и видѣлъ съ берега.
Отливъ стоялъ уже очень низко, такъ что мнѣ порядочно долго пришлось идти пѣшкомъ по мокрому песку, въ который я увязалъ по щиколодку. Но вотъ я добрелъ до воды и, войдя въ нее выше колѣна, довольно ловко поставилъ лодку килемъ вниз на горько-соленыя волны.