векъ, потому что раненый сквайромъ на шкунѣ матросъ умеръ въ тотъ же вечеръ, но мы еще этого не знали.
Разбойники скрылись, точно въ воду канули. Имъ былъ данъ хорошій урокъ, по выраженію капитана. Мы теперь могли сдѣлать перевязку раненымъ и приготовить обѣдъ. За послѣднее взялись я и сквайръ, за первое докторъ. Стоны паціентовъ были такъ ужасны, что мы съ сквайромъ предпочли выйти изъ дома и расположиться на дворѣ, не смотря на опасность отъ разбойничьихъ пуль.
Изъ восьми человѣкъ, задѣтыхъ въ этотъ день пулями, живы были только капитанъ, Гунтеръ и раненый изъ бойницы бандитъ. Гунтеръ такъ и не пришелъ въ себя, несмотря на наши заботы. Онъ прохрипѣлъ весь день и къ ночи умеръ, не сознавая своего положенія. Капитанъ былъ раненъ въ лопатку, но не смертельно. Ни одинъ важный органъ не былъ задѣтъ. Другою пулей у него прострѣлило икру. Докторъ положительно увѣрялъ, что никакой опасности нѣтъ, но все-таки больному нужно было полнѣйшее спокойствіе.
У меня былъ только длинный разрѣзъ на пальцахъ. Докторъ наложилъ мнѣ на него англійскій пластыръ и шутя подралъ меня за ухо.
Послѣ обѣда докторъ и сквайръ подсѣли къ капитану и начали совѣтываться. Совѣщаніе продолжалось довольно долго. Оно кончилось въ часъ дня. Докторъ надѣлъ шляпу, взялъ пистолеты, опоясался кортикомъ, положилъ въ карманъ карту, перекинулъ за плечо мушкетъ и торопливо направился къ палисаду. Перескочивъ черезъ него, онъ увѣренной походкой пошелъ куда-то черезъ лѣсъ.
Я сидѣлъ съ Греемъ, въ противоположномъ углу комнаты. Мы удалились туда изъ скромности, чтобы не слышать разговора старшихъ. Увидавъ, что докторъ идетъ въ лѣсъ, Грей до того изумился, что даже пересталъ курить свою трубку.
— Чортъ знаетъ, что такое! — вскричалъ онъ. — Докторъ-то никакъ съ ума сошелъ!
— Не бойтесь, — отвѣчалъ я, — съ нимъ ничего не случится, вотъ посмотрите.
— Ну, такъ стало быть я сошелъ съ ума, — возразилъ Грей, — потому что, хоть убей, ничего не понимаю.
— У него есть какая-нибудь цѣль, — замѣтилъ я, — быть можетъ онъ пошелъ отыскивать Бена Гунна.
век, потому что раненый сквайром на шхуне матрос умер в тот же вечер, но мы ещё этого не знали.
Разбойники скрылись, точно в воду канули. Им был дан хороший урок, по выражению капитана. Мы теперь могли сделать перевязку раненым и приготовить обед. За последнее взялись я и сквайр, за первое доктор. Стоны пациентов были так ужасны, что мы со сквайром предпочли выйти из дома и расположиться на дворе, несмотря на опасность от разбойничьих пуль.
Из восьми человек, задетых в этот день пулями, живы были только капитан, Гунтер и раненый из бойницы бандит. Гунтер так и не пришёл в себя, несмотря на наши заботы. Он прохрипел весь день и к ночи умер, не сознавая своего положения. Капитан был ранен в лопатку, но не смертельно. Ни один важный орган не был задет. Другою пулей у него прострелило икру. Доктор положительно уверял, что никакой опасности нет, но всё-таки больному нужно было полнейшее спокойствие.
У меня был только длинный разрез на пальцах. Доктор наложил мне на него английский пластыр и шутя подрал меня за ухо.
После обеда доктор и сквайр подсели к капитану и начали советоваться. Совещание продолжалось довольно долго. Оно кончилось в час дня. Доктор надел шляпу, взял пистолеты, опоясался кортиком, положил в карман карту, перекинул за плечо мушкет и торопливо направился к палисаду. Перескочив через него, он уверенной походкой пошёл куда-то через лес.
Я сидел с Греем в противоположном углу комнаты. Мы удалились туда из скромности, чтобы не слышать разговора старших. Увидав, что доктор идёт в лес, Грей до того изумился, что даже перестал курить свою трубку.
— Чёрт знает, что такое! — вскричал он. — Доктор-то никак с ума сошёл!
— Не бойтесь, — отвечал я, — с ним ничего не случится, вот посмотрите.
— Ну, так стало быть я сошёл с ума, — возразил Грей, — потому что, хоть убей, ничего не понимаю.
— У него есть какая-нибудь цель, — заметил я, — быть может он пошёл отыскивать Бена Гунна.
