Антверпенскій народъ сначала былъ охваченъ ужасомъ, затѣмъ бѣшенствомъ, при окончательномъ исходѣ борьбы. Богачи одержали верхъ, при помощи обмана и подкупа! Крестьяне противопоставили свое veto желаніямъ городского населенія. Побѣдители, которые не могли ни знать сомнительнаго качества этой побѣды, совершили ошибку, желая отпраздновать ее… Однако, они не осмѣливались показаться на балконѣ клуба, куда иронически призывала ихъ толпа взволнованныхъ, блѣдныхъ или красныхъ людей, глотавшихъ слезы отъ злобы.
Было пять часовъ. Становилось темно. Богачи разъѣзжались по домамъ, находившимся въ новомъ кварталѣ города, смущенно проскальзывая черезъ толпу, которая продолжала оставаться на площади.
Всѣ стояли въ тревогѣ, не зная, на что рѣшиться, съ сжатыми кулаками, увѣренные, что «такъ это не пройдетъ!», но незнавшіе, какъ это выйдетъ.
Въ предупрежденіе волненій, бургомистръ вызвалъ городскую милицію, усилилъ полицейскіе посты. Бергманъ, показавшійся на площади, былъ узнанъ, раздались привѣтствія, и его подняли на руки.
Онъ отказывается, какъ только можетъ, отъ овацій; съ самаго утра онъ призываетъ къ тишинѣ и благоразумію всѣхъ тѣхъ, кто его окружаетъ. «Мы побѣдимъ въ слѣдующій разъ!» говоритъ онъ.
Развѣвающееся на балконѣ клуба богачей, голубое знамя точно дразнитъ и возбуждаетъ его друзей.
Въ первую минуту, послѣ обновленной побѣды, богачи осмѣлились изъ-за растерянности побѣжденныхъ безнаказанно вывѣсить свое знамя.
Вдругъ происходитъ какое-то замѣшательство. Паридаль и его товарищи изъ Jeune Garde des Gueux, работая локтями, добираются до клуба.
Лоранъ, поднятый на плечи къ Яну Вингерхоуту, цѣпкій, какъ обезьяна, при помощи своихъ ногъ и рукъ, достигаетъ балкона, схватываетъ древко знамени, пробуетъ дернуть его, но кончаетъ тѣмъ, что виситъ на немъ, держась за матерію: раздается трескъ, древко сломано…
Толпа тревожно вскрикиваетъ.
Знамя захвачено, но смѣльчакъ находится въ пространствѣ съ своимъ трофеемъ. Онъ сломилъ бы себѣ шею, падая на мостовую, еслибъ сильный и отважный Вингерхоутъ не былъ бы тамъ! Онъ хватаетъ своего друга на руки, точно ловитъ мячикъ, затѣмъ спокойно ставитъ его на землю. Юноша, очутившись на ногахъ, двигаетъ знаменемъ надъ головами. Раздаются бурныя восклицанія. Полицейскіе пытаются схватить Лорана. Сотни рукъ, начиная съ кулака Вингерхоута, ограждаютъ его, оттаскиваютъ полицейскихъ, охраняютъ его.
Молодые люди, большой колонной, удаляются подъ сильное шиканье съ балкона, подъ громкое пѣніе гимна Гезовъ, сочиненнаго Вивелуа.
Но вдали раздается музыка, устроенная партіей богачей. Откуда этотъ вызовъ? Электрическая дрожь пробѣгаетъ по длинной процессіи Бѣдныхъ.
Повернувъ съ площади, въ томъ мѣстѣ, гдѣ она съуживается, гезы встрѣчаютъ группу юныхъ манифестантовъ съ голубыми значками въ петлицахъ и съ факелами въ сопровожденіи оркестра. Съ дикимъ крикомъ, они бросаются на своихъ противниковъ. Въ одну минуту факелы вырваны изъ рукъ носящихъ, а вся группа разсѣяна и опрокинута.
Между тѣмъ гезы узнаютъ, что въ новомъ кварталѣ города, на бульварѣ Леопольда, богачи, чувствуя себя въ безопасности отъ народнаго неудовольствія, разукрасили дома и устроили иллюминацію.
— Къ Бежару! — кричатъ манифестанты.
Начиная съ place de Meir, манифестація принимаетъ грозный характеръ. Ряды рабочихъ, выгрузчиковъ и мелкихъ буржуа рѣдѣютъ; ихъ мѣсто занимаетъ толпа темныхъ личностей. Послѣдніе не поютъ больше гимна гезовъ, но рычатъ зажигательные припѣвы.
По дорогѣ на avenue des Arts, одинъ runner бросаетъ камень въ дверь дома Сенъ-Фардье, окна котораго украшены плошками. Окна залиты свѣтомъ. Вѣтеръ, двигая шелковой занавѣской, приближаетъ ее къ огню плошки; занавѣска загорается. Озлобленная толпа вздрагиваетъ и кричитъ о пожарѣ, неожиданномъ соучастникѣ.
— Прекрасно! — Подожжемъ весь домъ!
Взводъ жандармовъ, полиція и городская милиція мѣшаютъ имъ довести эту шутку до конца.
Одна часть манифестантовъ попадается въ руки жандармовъ, но другая пользуется этимъ и скрывается на бульварѣ Леопольдъ, какъ разъ противъ дома Бежара.
— Долой Бежара!.. Долой торговца душъ!.. Долой торговца неграми!.. Долой мучителя!..
Ужасные кровожадные крики раздаются передъ домомъ Бежара. Зналъ ли онъ, что готовилось или нѣтъ, — во всякомъ случаѣ, онъ удержался отъ иллюминаціи своего дома.
Ставни въ нижнемъ, этажѣ закрыты; кажется, будто нѣтъ огня внутри дома.
Но эта скромность не останавливаетъ манифестантовъ. Они набрасываются, какъ безумные, на ненавистный домъ. Бродяги и праздношатающіе, составляющіе теперь шествіе, проявляютъ себя, уничтожая все на пути. Ставни съ оконъ сорваны, зеркальныя окна разбиты вдребезги.
— Смерть! Смерть Бежару! — кричатъ бунтовщики.
Отдавъ знамя своему вѣрному другу, Вингерхоуту, Паридаль неожиданно показывается, желая воспрепятствовать толпѣ проникнуть въ домъ, такъ какъ неожиданно всѣ его мысли обращены къ женѣ непопулярнаго судохозяина, къ его кузинѣ, Гинѣ. Пусть поймаютъ, повѣсятъ Бежара, ему все равно, пусть не останется камня на камнѣ въ домѣ, онъ ничего не будетъ имѣть противъ его разрушенія, но онъ готовъ отдать послѣднюю каплю крови, чтобы предупредить волненіе и испугъ г-жи Бежаръ!
Ахъ! несчастный, какъ онъ не предусмотрѣлъ раньше этой опасности!
Онъ призываетъ Вингерхоута на помощь. Но они оба безсильны. Невозможно остановить безумцевъ. Надо скорѣе слѣдить за ними, или, лучше, опередить ихъ въ домѣ, чтобы оказать помощь молодой женщинѣ. Лоранъ вскакиваетъ въ окно. Манифестанты уже проникли въ домъ, разбиваютъ бездѣлушки и мебель, разрываютъ портьеры, снимаютъ картины, прокалываютъ подушки, срываютъ обои, превращаютъ ихъ въ корпію, бросаютъ обрывки на улицу, грабятъ и уничтожаютъ все, что попадается имъ подъ руку.
Лоранъ опереждаетъ ихъ, бросается въ ближайшую комнату; она темна и пуста. Онъ проникаетъ въ третью комнату: никого; попадаетъ въ столовую: опять никого, онъ ищетъ въ оранжерей, теплицѣ, но не встрѣчаетъ ни живой души.
Между тѣмъ другіе слѣдуютъ за нимъ. Утомившись все ломать, они хотѣли бы покончить съ Бежаромъ! Лоранъ бросается въ переднюю, замѣчаетъ лѣстницу, взбирается быстро по ней.
Онъ проникаетъ въ первый этажъ, въ спальню, ванную, осматриваетъ всѣ уголки. Никого. Онъ кричитъ: «Гина! Гина!». Но Гины нѣтъ. Онъ продолжаетъ свои розыски, открываетъ шкапы, смотритъ подъ кровать. Опять никого. Ея нѣтъ нигдѣ… Спускаясь съ лѣстницы, въ полномъ отчаяніи, онъ наталкивается на толпу, которая спрашиваетъ у него о Бежарѣ. Всѣ упрекаютъ Паридаля, что онъ далъ уйти ихъ врагу. Къ счастью, Вингерхоутъ является во время и вырываетъ его изъ ихъ рукъ.
Между тѣмъ, на улицѣ, шумъ усиливается. Лоранъ спускается въ садъ, осматриваетъ конюшни, но безъ успѣха.
Наконецъ, онъ рѣшаетъ покинуть этотъ пустынный домъ. На улицѣ сотни бездѣльниковъ, смѣшавшись съ бунтовщиками, съ любопытствомъ смотрятъ на расхищеніе этого роскошнаго жилища. Лоранъ узнаетъ у одного изъ слугъ Бежара, что его господа на обѣдѣ у г-жи Сенъ-Фардье. Успокоившись, онъ удаляется оттуда, какъ вдругъ раздается громкій стукъ копытъ.
— Милиція! Милиція! Спасайся, кто можетъ!
Грабители прекращаютъ свое дѣло. Часть эскадрона приближается вскачь. На разстояніи сотни метровъ отъ толпы, капитанъ, г. Ванъ-Францъ, банкиръ, другъ семьи Добузье, командуетъ остановиться.
Всѣ богатые молодые люди, превосходные кавалеры, гарцуютъ на породистыхъ лошадяхъ, гордясь своею красивою темнозеленою формою… Взволнованные, разгнѣванные, они останавливаются передъ толпой. Бродяги, набравшись храбрости, кричатъ имъ: «Картонные солдаты! Полишинели! Кавалеры парадовъ!» Лоранъ узнаетъ сыновей Сенъ-Фрадье, и слышитъ, какъ одинъ изъ нихъ, поддаваясь впередъ, говоритъ Ванъ-Францу: «Когда-же мы аттакуемъ этихъ каналій, командиръ?» Проѣзжая по avenue des Arts, оба брата видѣли опустошеніе собственнаго дома и сгорали нетерпѣніемъ отомстить за нанесенную обиду.
До сихъ поръ ихъ служба была только отдыхомъ, простымъ спортомъ, предлогомъ для прогулокъ, экскурсій за городъ. Эти красивые диллетанты военной службы не будутъ виноваты, если эта чернь заставитъ ихъ совершить что-нибудь трагическое.
— Шашки на голо! — скомандовалъ Ванъ-Францъ немного взволнованнымъ голосомъ. Новенькія сабли блестятъ въ обтянутой перчаткой рукѣ каждаго всадника.
Паника охватываетъ банду громилъ. Масса устремляется впередъ, бросается направо, налѣво по окружающимъ улицамъ. Самые смѣлые бѣгутъ по тротуару и прячутся за деревьями.
— Впередъ! впередъ! — командуетъ Ванъ-Францъ.
Часть эскадрона скачетъ галопомъ, сборище разсѣивается, мостовая пустѣетъ.
Милиція отправляется назадъ, полиція доканчиваетъ свое дѣло, арестуя попавшихся.
Прогнанные въ этой сторонѣ, самые наглые изъ бродягъ рѣшаютъ продолжать манифестацію въ другомъ мѣстѣ.
Повернувъ за уголъ одной улицы, Лоранъ очутился лицомъ къ лицу съ Региной. Извѣстіе о разграбленіи ихъ дома застало Бежара за обѣдомъ, и въ то время, какъ мужъ поѣхалъ въ ратушу, чтобы сговориться съ друзьями, Гина, несмотря на общіе уговоры, вышла одна, желая удостовѣриться въ непопулярности, избранника.
Лоранъ подалъ ей руку: — Пойдемте, Регина. Вы не можете вернуться къ себѣ, вашъ домъ разрушенъ, даже улица не безопасна для васъ. Скорѣе отправляйтесь къ вашему отцу…
Она замѣтила у него на фуражкѣ значокъ приверженцевъ Бергмана.
— Вы съ ними за одно… вы были у меня въ домѣ. Только этого, Лоранъ, и не доставало. Это очень честно!
— Теперь не время упрекать меня и дѣлать мнѣ непріятности! — сказалъ Паридаль съ выраженіемъ, котораго у него раньше никогда не было… — Вы идете?
Пораженная его рѣшительнымъ видомъ, утомленная, она позволила увести себя и даже взяла его подъ руку… Онъ усадилъ ее въ первую попавшуюся карету и, сказавъ кучеру адресъ Добузье, сѣлъ противъ нея, прежде чѣмъ она могла что-нибудь возразить.
— Простите! — сказалъ онъ. — Я не покину васъ, пока я не буду знать, что вы въ безопасности. Она ничего не отвѣтила. Они больше не проронили ни слова.
Когда въ тѣсной каретѣ колѣни Лорана касались ея, она мгновенно откидывалась въ глубину экипажа или смотрѣла въ окно. Лоранъ удерживалъ дыханіе, чтобы лучше слышать, какъ она дышитъ; ему хотѣлось, чтобы это путешествіе длилось вѣчно. Оба они вспоминали то время, когда видѣлись въ послѣдній разъ. Она ощущала страхъ: ему казалось, что онъ снова очарованъ ею, какъ раньше.
Они миновали банды пьяныхъ, размахивавшихъ палками, къ концу которыхъ были привязаны лоскутки матерій и обоевъ изъ разрушенныхъ домовъ. При каждомъ уличномъ фонарѣ, Лоранъ взглядывалъ на молодую женщину. Тревога, которую онъ внушалъ своей кузинѣ, глубоко огорчала его. Онъ навсегда останется для нея предметомъ отвращенія и ужаса! Когда они достигли фабрики, онъ соскочилъ первый и подалъ Регинѣ руку. Она сошла безъ его помощи и спросила его изъ вѣжливости:
— Вы не войдете?
— Вы знаете, что вашъ отецъ поклялся меня больше не принимать…
— Правда. Я не подумала объ этомъ… Дѣйствительно, я очень благодарна вамъ. Г. Бежаръ цѣнитъ героевъ-враговъ…
— Пожалуйста, не смѣйтесь, кузина… Еслибъ вы знали, какъ ваши насмѣшки несправедливы… Повѣрьте скорѣй моей неизмѣнной преданности и моему глубокому… уваженію.
— Вы точно приводите заключительныя строки какого-нибудь письма! — сказала она, желая вернуть свой прежній насмѣшливый тонъ, но ей не доставало хорошаго настроенія и искренности. — «Все равно… еще разъ, благодарю»! И она вошла въ домъ.