_-_%D0%B7%D0%B0%D1%81%D1%82%D0%B0%D0%B2%D0%BA%D0%B0_59.png)
_-_%D0%B1%D1%83%D0%BA%D0%B2%D0%B8%D1%86%D0%B0_%D0%90.png){kind=small}
рианские волнения[1] привели Церковь к волнениям несторианским — к спорам о лице Богочеловека, разрешенным Церковию на Третьем Вселенском Соборе.
Ариане в подтверждение своих еретических воззрений ссылались на те изречения Священного Писания Нового Завета, которые указывают на уничижительное состояние Господа нашего Иисуса Христа во дни Его спасительного мессианского служения роду человеческому: в этих изречениях ариане видели доказательство справедливости своего богохульного утверждения, что Сын Божий ниже Отца, подчинен Ему. Защитники православного учения указывали еретикам, что изречения Священного Писания об уничижительном состоянии Господа Иисуса нужно относить не к Божественной, а исключительно к человеческой природе Христа Спасителя. Однако, этот, справедливый по существу, ответ не исключал возможности такого недоуменного вопроса:
— Если Христос одно говорил и совершал как Бог, а другое как человек, то не должно ли отсюда заключать, что естества во Христе были разделены, — что в едином Лице Его действовали две сущности и две раздельные воли? — Разъяснение, что Божеская и человеческая природы во Христе Спасителе не разъединены, но находятся в соединении, вызывало новое недоумение: если Христос есть Богочеловек, т. е. полный Бог и полный человек, то как же понимать те места Святаго Евангелия, в которых Сам Господь говорил о Себе уничижительно? Блаженный Феодорит, приводя изречение Спасителя, что Он не знает о дне и часе Своего Второго Пришествия — ѡ҆ дни́ же то́мъ и҆ часѣ̀ никто́же вѣ́сть, ни а҆́гг҃ли нбⷭ҇нїи, то́кмѡ ѻ҆ц҃ъ мо́й є҆ди́нъ[2], сопровождает это изречение следующим вопросом, показывающим необходимость полного выяснения учения об отношениях двух естеств во Христе, которое бы устраняло всякие возражения и недоумения: «Почему Слово носит имя премудрости, как скоро подвержено немощи неведения?» — спрашивает блаженный отец.
Так арианство привело к новым недоумениям о Лице Иисуса Христа, которые и вызвали несторианские споры. Правда, для решения их многое заключалось в писаниях Святых Отцев Церкви IV века, и ими бы можно вполне удовлетвориться. Но кичливый ум не хотел смириться пред великой тайной воплощения Сына Божия: не без основания утверждают, что едва ли бы в Церкви возникли новые волнения, если бы на поприще церковно-исторической жизни не появился Несторий.
Родина Нестория — сирийский город Кесария Германикийская на реке Евфрате; год рождения и родители его неизвестны. Святый Кирилл Александрийский свидетельствует только, что Несторий «вышел из грязи, и происхождение его было постыдно». Несколько лет своей молодости он провел в одном монастыре близ Антиохии и затем, уже по принятии священства, выдвинулся как хороший проповедник. Историки Церкви, Сократ и Маркелл, современники Нестория, отмечают красноречие последнего, причем первый говорит о нём как человеке талантливом, но малообразованном. Жизнь Несторий вел строго-монашескую и в то же время, как свидетельствует Сократ, был «тщеславен, вспыльчив и легкомыслен». Без сомнения Несторий был человек гордый и самолюбивый, не желавший ни пред чем и ни пред кем преклоняться. Эта гордость и стремление к известности, по обвинению некоторых, и заставляли Нестория прибегать к показной святости в жизни и высокопарному слогу в проповеди. В 428 году как человек с выдающимся ораторским талантом Несторий был избран императором Феодосием II (408—450 гг.) в Константинопольские патриархи. Несторий при вступлении на кафедру проявил крайнюю нетерпимость, говоря во всенародном обращении к императору: «Дай мне, о царь! вселенную, очищенную от ересей, а я дам тебе Небесное Царствие; поборай мне против еретиков, а я буди поборать тебе против Персов»[3]. В начальные годы патриаршества Нестория благодаря именно ему поднято было жестокое гонение на различных сектантов, доселе пользовавшихся в Константинополе некоторой терпимостью: их заключали в тюрьмы, подвергали изгнанию, отнятию имуществ, закрывали и разрушали их молитвенные дома. Из Константинополя это преследование всяких ересей и расколов распространилось и по другим частям империи, приводя, по местам, к кровавым столкновениям. Но ревностный гонитель ересей неожиданно для своей паствы сам оказался еретиком.
Впрочем, не нужно думать, что Несторий был в полном смысле слова родоначальником еретического учения, связанного с его именем. Семена ереси встречаются на несколько десятков лет раньше времени Нестория — в сочинениях его учителя Феодора Мопсуестского и учителя самого Феодора Диодора Тарсийского. Несторию, таким образом, принадлежит лишь дальнейшее развитие учения и, благодаря высоте его положения, смелость и решительность в распространении и защите еретического мудрования. Первое выступление Нестория как проповедника и защитника несторианской ереси историк Сократ описывает следующим образом: «При Нестории был пресвитер Анастасий, приехавший вместе с ним из Антиохии; Несторий весьма уважал его и в делах пользовался его советами. Однажды, уча в церкви, этот Анастасий сказал: никто не должен называть Марию Богородицею, ибо Мария была человек, а от человека Богу родиться невозможно. В церкви произошло смятение. Несторий начал защищать Анастасия: ему не хотелось, чтобы человек, им уважаемый, был обличен в нечестивом учении. Отчасти для защиты Анастасия, отчасти (и несомненно главным образом) для распространения своих мыслей, Несторий стал часто проповедывать в церкви о том же предмете, открыто заявляя, что Пресвятую Деву Марию не следует называть Богородицей, так как Она родила не Бога, а только человека, с которым, помимо Нея, соединилось Слово Божие, превечно рожденное от Отца; человек Иисус, рожденный от Марии, был только обителью Божества и орудием нашего спасения; этот человек, чрез наитие Святаго Духа, стал Христом, т. е. помазанником, и Слово Божие пребывало с ним в особом нравственном или относительном соединении», — точнее: «в соприкосновении» только, а не в соединении по естеству, как учит Православная Церковь. Обращаясь к разъяснению страданий и смерти Богочеловека, — как страдал Христос Спаситель и как Он умер, — Несторий пояснял: «Можно сказать, — умер Сын Божий в несобственном смысле, ибо только человек Иисус умер и восстал; страдания Богочеловека возможны были только потому, что во Христе Божество было в разделении с человечеством». Что касается евангельских и апостольских изречений, где о Христе говорится «то в смысле уничижительном, то в смысле неизреченного превосходства, то Несторий, утверждая раздельность естеств во Христе, учил, что одни из этих изречений нужно относить ко Христу как исключительно к человеку, другие — как исключительно к Богу».
Заявление патриарха, что пресвятую Деву до́лжно называть не Богородицею, а человекородицею, вызвало в Константинополе всеобщее негодование, потому что употребление слова Богородица освящено было богослужебным и отеческим преданием[4], и, кроме того, Богоматерь была признаваема за особую покровительницу города. Видя это, Несторий предложил новое наименование Девы Марии — Христородица, а потом соглашался на принятие и церковного наименования с оговорками в смысле своего еретического заблуждения. Но уже понято было, что в данном случае дело шло не о словах, а о неизмеримо более важном: об основном догмате христианства — догмате воплощения Сына Божия. Против еретичествующего патриарха выступили с открытыми обличениями: Прокл, пресвитер Константинопольский, впоследствии епископ Кизический, а затем Патриарх Константинополя, и адвокат Евсевий, впоследствии епископ Дорилейский. Несторий назначил Проклу проповедь в день Благовещения. Прокл, воспользовавшись этим, начал проповедовать, имея, конечно, в виду Нестория, хотя и не называя его по имени, что пресвятую Деву до́лжно именовать Богородицею. Самое заглавие проповеди говорило об этом, как видно из следующего: «О вочеловечении Господа нашего Иисуса Христа, о том, что святая Дева Мария есть Богородица, что Родившийся от Нея есть Еммануил, Который есть вместе Бог и человек неслитно и непреложно». Евсевий же прервал однажды проповедь еретичествующего Нестория в кафедральном соборе таким громким восклицанием: «Ложь и богохульство! Воистину одно и то же Слово Божие и рождено Отцем в вечности, и воплотилось во времени от Девы для нашего спасения». Затем на воротах Константинополя усмотрен был прибитый к ним свиток — предполагают, что автор его тот же Евсевий, — где Несторий обвинялся в возобновлении уже осужденной в III веке ереси Павла Самосатского; свиток заключал обвинение словами: «анафема отделяющему Сына Божия от Сына Марии!»
Пользуясь покровительством императора, Несторий начал жестоко преследовать тех противников его еретического учения, каких он находил среди константинопольского клира и монастырей. Но дело Нестория, привлекшее к себе столь сильное внимание и возбудившее в столице столько горячих толков, естественно, получило огласку и за стенами Константинополя. «Из какого бы города, — пишет святый Кирилл Александрийский, — из какой бы веси не приходил кто, каждый спрашивает: что это за говор всеобщий, что за новое учение распространяется по церквам?» С подобным вопросом пришли к самому Александрийскому Патриарху (412—444 гг.) святому Кириллу некоторые монахи из египетских скитов: «Правду ли говорят, — спрашивали они святителя, — что нашлись где-то учители, которые проповедуют, что Пресвятую Деву нельзя называть Богородицей?» Узнав, таким образом, от иноков, что в монастырях его епархии обращаются еретические проповеди Нестория, святый Кирилл выступил на защиту православного учения. Как выдающийся богослов своего времени, как человек решительный и твердый и, наконец, как епископ одной из важнейших кафедр Восточной Церкви святый Кирилл занимал первенствующее положение в борьбе православных с несторианством. Свою борьбу с Несторием святый Кирилл открыл посланием «К отшельникам», т. е. египетским монахам. В этом послании, не называя Нестория по имени, святый Кирилл осуждает учение последнего, доказывая путем богословских умозрений, основанных на учении Священного Писания, предания апостольского и святоотеческого и учения Никейского символа, что Иисус Христос был Истинный Бог и истинный человек: «Из двух естеств — Божества и человечества — един Еммануил, един Господь Иисус Христос, един Истинный Сын Бог и вместе человек, не человек, обоготворенный, подобный тем, кои благодатию соделываются причастниками божественного естества, но Истинный Бог, Который ради нашего спасения явился в человеческом образе». Если же Господь Иисус Христос есть Истинный Бог и истинный Человек, то пресвятая Дева Мария, как родившая Богочеловека, есть воистину Богородица. Вместе с этим святый Кирилл обратился с особым рассуждением о православной вере к императору Феодосию и с подобным же, но более обширным, рассуждением к императрице Евдокии и сестре императора Пульхерии.
Узнав о действиях святаго Кирилла и будучи осведомлен, что послание «К отшельникам» получило значительное распространение вне египетских скитов и дошло даже до Константинополя, Несторий пришел в беспокойство и стал негодовать на святаго Кирилла Александрийского. Тогда сторонники Нестория написали два послания: одно против послания «К отшельникам», а другое под заглавием: «Против тех, кои в учении о соединении естеств во Христе или уничижают Божество Единородного, или обоготворяют человечество». Об этом сделалось известно святому Кириллу чрез достопочтенных и заслуживающих доверия мужей. Чтобы выяснить дело и не основываться на одних недоразумениях, святый Кирилл решил обратиться с посланием к Несторию. Здесь он указывает причины появления его послания «К отшельникам». Оно было делом необходимости: смущение в вере от поучений Нестория, недовольство ими, выражаемое приходившими к Кириллу от всех Церквей Восточных и, наконец, запрос папы Целестина с епископами из Рима, куда проникли слухи о новом учении, — всё это заставило Кирилла прервать молчание. «Вместо того, чтобы поносить меня, — советует в заключение святый Кирилл Несторию, — лучше бы тебе исправить свои слова, дабы прекратить соблазн во Вселенской Церкви. Поверь, что лучшим средством в этом случае будет сказать соблазнившимся слово, назвать святую Деву Богородицею, дабы мы и все другие могли в мире и единении совершать общественное Богослужение». В ответ на это Послание святаго Кирилла Несторий для объяснения между ним и Патриархом Александрийским избирает пресвитера Лампона; последнего он отправил с письмом от своего лица; заключительные строки письма гласили: «Опыт покажет, какой будет плод для нас от настойчивости благоговейнейшего пресвитера Лампона». Таким плодом было второе Послание[5] святаго Кирилла Несторию, представляющее собою возвышенное богословствование о догмате воплощения Слова Божия. Трогательно заключение Послания: «пишу к тебе эти слова, — говорит святый Кирилл Несторию, — побуждаемый любовию во Христе и как брату советую тебе и умоляю пред Богом и святыми Ангелами Его одинаково с нами мыслить и учить, дабы сохранился мир церковный и чтобы союз единомыслия и любви пребыл неразрывным между священниками Божиими. Приветствуй братию, находящихся при тебе; тебя приветствуют братия, находящиеся со мною». Несторий ответил и на второе Послание святаго Кирилла особым Посланием, в котором, вместо сознания своих заблуждений и готовности исправить их, наоборот, отстаивает свое лжеучение и даже в словах, полных гордости и насмешки, укоряет и призывает к исправлению самого святаго Кирилла.
Видя всю бесполезность сношений с Несторием, святый Кирилл решает обратиться за содействием в Рим к папе (422—432 гг.) Целестину; хотя он раньше и находился в разрыве с Римским епископом[6], но теперь, ввиду надвигавшегося общецерковного бедствия, примиряется. В Послании к папе Целестину святый Кирилл обрисовывает истинное положение дел в Восточной Церкви, созданное Несторием, и отсюда объясняет и свое обращение к папе и свои действия по отношению к Несторию. «Признаюсь, — пишет святый Кирилл, — я Соборною грамотою хотел довести до его (Нестория) сведения, что мы не можем входить в общение с тем, кто так говорит и мыслит; но прежде чем решиться на такой разрыв сношений, я заблагорассудил наперед сделать сношение с твоим благочестием: благоволи письменно изложить свое мнение о том, до́лжно ли нам еще иметь общение с ним». В подтверждение своих слов об еретичестве Нестория святый Кирилл посылает папе беседы, говоренные Несторием в церкви, сделав предварительно их перевод.
Папа Целестин осудил Нестория на Поместном Римском Соборе 430 года, и ответ его святому Кириллу был в высшей степени благоприятен для последнего. Папа огорчился «нечистым» учением Нестория и находит для себя утешение в благочестии Кирилла. Становясь на почву христианского терпения, папа по отношению к Несторию считает за лучшее такое решение: сначала до́лжно подать Несторию голос предостережения и только после этого, в случае его упорства, «нужно отсечь больной член, от которого страдает не он один, а поедается всё тело Церкви». Папа уполномочивает святаго Кирилла объявить Несторию от своего имени и от имени его, папы, чтобы Несторий, под страхом низложения и отлучения, в десятидневный срок отрекся от своего заблуждения и обратился к вере, содержимой Римом, Александрией и всей Вселенской Церковью.
Между тем Несторий, воспользовавшись одним недоуменным случаем канонического характера, обратился к папе Целестину тоже с Посланием. Объяснив повод, вынудивший его обратиться к Римскому епископу, Несторий переходит к объяснению догматических волнений, возникших в Восточной Церкви; здесь он недобросовестным образом излагает учение святаго Кирилла о воплощении Слова Божия, приписывая Александрийскому епископу чуждые ему мысли; опровергая Кирилла, Несторий излагает свое учение. Не получая ответа от папы, Несторий обращается к нему со вторым, подобным первому, Посланием. Наконец пришел ответ от папы, в котором последний, призывая Нестория к исправлению в его нечестии, объявляет ему, что доказательством такого исправления должно служить воссоединение с Церковью всех, отлученных Несторием за несогласие с ним. Для изъявления раскаяния Несторию, как и ранее в послании святому Кириллу, папа назначает десятидневный срок. В то же время Целестин обратился с обширным посланием к клиру и народу Константинопольскому и с менее обширными посланиями: к Ювеналию, епископу Иерусалимскому, Флавиану Филиппийскому, Руфу Фессалоникийскому и Иоанну Антиохийскому, воспитывавшемуся с Несторием в одном монастыре близ Антиохии; в этих посланиях папа обличал заблуждение Нестория, сообщая о том осуждении, какое предстоит последнему в случае его упорства. И святый Кирилл также писал некоторым восточным епископам, излагая сущность спора между ним и Несторием. От престарелого Акакия Берийского, Иоанна Антиохийского и других он получил ответы: в них не одобрялось развиваемое Несторием учение, но вместе с тем находилась просьба не доводить дело до открытого разрыва.
После соглашения с Римом святый Кирилл препроводил полученное от папы послание к Несторию с посланием от имени Александрийского Собора, в котором от Нестория требовалось письменное с клятвою отречение от его заблуждения. Послание это заканчивалось знаменитыми в истории несторианства анафематизмами, числом двенадцать, излагающими спорные пункты между святым Кириллом и Несторием по вопросу о воплощении Сына Божия[7]. Патриарх Антиохийский Иоанн, друг Нестория, советовал последнему подчиниться и принять слово Богородица. Несторий торжественно заявил, что он готов признать наименование Богородица, поскольку рожденный от Девы человек Иисус соединен был с Богом Словом. Но против анафематизмов святаго Кирилла он восстал со всею решительностью; в особом сочинении Несторий по пунктам, тоже в числе двенадцати, представил свои опровержения анафематизмов; здесь, по недостатку богословских познаний, Несторий высказал явно еретические мнения, что оттолкнуло от него и некоторых из его сторонников.
Во время этого обмена посланиями святаго Кирилла Александрийского, Нестория и папы Целестина между собою несторианские волнения глубоко взволновали верующих, которые разделились на две стороны: одна держалась учения, признанного затем на Третьем Вселенском Соборе православным, другая же стояла за несторианскую ересь. К первым принадлежали те поместные церкви, члены коих в IV веке являлись поборниками Никейского символа. Во дни ожесточенных арианских волнений главным противником этой ереси была Александрийская Церковь, руководимая своим архиепископом святым Афанасием. И теперь, при несторианских спорах, главным защитником Православия, как видим, был святый Кирилл, Патриарх Александрийский. Отцы Египетской Церкви заявляли на Третьем Вселенском Соборе: «От епископов Египетских требовать отчета в православной вере излишнее дело. Ибо всякому очевидно, что мы следуем вере святейшего Кирилла». Таких отцов, примыкавших к святому Кириллу, было на Третьем Вселенском Соборе пятьдесят. Церковь Римская и теперь, как ранее во времена арианских волнений, присоединяется к Церкви Александрийской. То же самое должно сказать о Фессалонике, Македонии, Иллирике и Иерусалиме. Наконец, во дни арианства ревностными защитниками Православия были монахи; и во время несторианских движений монахи, начиная с Константинополя, повсюду, держась Православия, относятся к несторианству как к ненавистному и богохульному учению. Относительно же сторонников Нестория замечается подобное же явление: за него боролись те же страны и Церкви, которые боролись за арианство. Антиохия Сирийская, гнездо арианства, была тем же самым и по отношению к несторианству. Все вожди несторианского движения вышли отсюда. Иоанн, архиепископ Антиохийский, объявляя себя другом Нестория и поименовывая, при этом, наиболее видных епископов своего округа, замечает о них, что они тоже относятся к Несторию «с любовию» и считают его дело «своим собственным делом». Ранее из Константинополя «раскидывались тенета для уловления приверженцев (арианскому) нечестию». Несторий из Константинополя тоже с успехом приобретал себе сторонников, и здесь он пользовался со стороны некоторых такою любовию, что даже после его изгнания, последовавшего за соборным осуждением, народ, по кончине его преемника по кафедре Константинопольской Максимиана, восклицал: «Да будет Несторий снова епископом в столице!» Сторону Нестория держат епископы Ираклийский, многие Сирийские, Азийские и Понтийские; вообще, можно сказать, что Азия склонилась к несторианской ереси, как ранее склонилась к арианской.
Отмеченное различие православных и несториан в воззрениях на догмат воплощения или, точнее, на соединение естеств во Христе Иисусе коренилось в различном решении ими основного вопроса об отношении веры к знанию. Защитники Православного учения против несториан примыкают здесь к воззрениям святаго Афанасия Александрийского, святаго Василия Великого и святаго Григория Богослова — в исследовании вопросов веры разуму должен быть положен предел, ибо вера выше разума.
— Зачем, — спрашивает святый Кирилл, — мне заботливо исследовать Писание, а не мудрствовать в простоте сердца согласно с ним?
Касаясь святейшей и величайшей тайны нашего спасения — тайны воплощения Слова Божия, тот же святый отец замечает: «Приими благоволение Отца, даровавшего нам собственного Сына. Не исследуй, прошу, этого дела. Оно не поддается разуму языческой мудрости и обыкновенному пониманию — чуждо того и другого». «Какая необходимость предлагать всем эти вопросы (о воплощении), столь утонченные и сокровенные? Не больше ли бы пользы принесли мы людям изъяснением нравственного учения, когда мы еще неспособны с надлежащею верностию проникать в догматическое учение?» Подобных мыслей держался и папа Целестин. В изысканиях о вере папа призывает к чрезвычайной осторожности: «Надобно более бояться и не высокомудрствовать, углубляясь в изыскания; не до́лжно, как сказано, исследовать предметов высших себя». Относительно же истины воплощения Слова Божия папа запрещает какие бы то ни было исследования разума: «Пусть, — говорит он, — устранится вопрос о рождении (Христа), который всякий истинно верующий должен решить в простоте сердца, ибо кто осмелится испытать Бога?!» Другой видный защитник Православия и приверженец святаго Кирилла — Феодот, епископ Анкирский, призывает разум к молчанию при виде истины воплощения Христова: «Не спрашивай меня, — поучает он, — об образе чудес Божиих, ибо скажу тебе: чудеса показывают только, что совершилось, а знать образ совершения я предоставляю Богу. Не задавай вопроса: каким образом Бог пребывает Богом и делается человеком? Верь чуду и не испытывай умом совершившегося». Не таких воззрений, но совершенно обратных, держались несториане: они усиливались постигнуть величие Божие способом человеческого исследования.
Видя себя осужденным Римом и Александрией, Несторий единственным выходом из своего затруднительного положения считал созвание Вселенского Собора для рассмотрения спорного вопроса. Того же желали и некоторые из защитников Православия. Поэтому в ноябре 430 года император Феодосий II от себя и от имени западного императора издал повеление о созыве Собора в Ефесе — как городе, где Божия Матерь в последние годы Своей жизни имела местопребывание. Временем открытия Собора назначалась ближайшая Пятидесятница. Каждый из митрополитов должен был взять с собою на предстоящий Собор такое число епископов, какое находил необходимым, сообразуясь с нуждами митрополии, чтобы на месте оставалось необходимое число епископов для исполнения архипастырских обязанностей. Наблюдение за «благоприличием» или ходом дел на Соборе, без права вмешательства в исследования членов Собора о догматах, указом императорским поручено было придворному сановнику Кандидиану.
С совершенно противоположными воззрениями и намерениями съехались в Ефес епископы еретичествующие и епископы православные. Несторий и его единомышленники созыв Собора поняли как позволение произвести «новый пересмотр церковного учения»; святый же Кирилл и его сторонники, напротив, понимали, что вопрос о воплощении Сына Божия — дело веры, а не разума. Несторий прибыл в Ефес вскоре после Пасхи (19 апреля) с 16 епископами и со своим другом вельможею Иринеем. Святый Кирилл Александрийский явился на собор с 50 епископами, множеством мирян и монахов, имея, при этом, полномочия от папы Целестина. Около 40 епископов было у Мемнона, митрополита Ефесского. От Африканской Церкви не было ни одного представителя вследствие нашествия вандалов; лишь Каприол, епископ Карфагенский, написал послание, прося Отцов Собора не вводить никакого новшества. Папа Целестин в качестве представителей и своих, и «всего собора западного» отправил на Собор в Ефес двух епископов и одного пресвитера с наказом им руководиться суждением Кирилла Александрийского. Представители папы, однако, не поспели к началу Собора. Тем не менее собралось около 200 епископов. Кандидиан, следуя данной ему императором инструкции, распорядился, чтобы все монахи и пришлые миряне оставили Ефес и чтобы ни один епископ не покидал города ни в коем случае, пока не окончатся заседания Собора. Между тем друг Нестория Иоанн Антиохийский с епископами своего округа всё еще не являлся вследствие затруднения созвать епископов, не могших выехать раньше окончания пасхальной недели, отчасти вследствие смятения в его городе, вызванного недостатком провизии и, главным образом, вследствие плохого состояния дорог по причине дождей. Так прошло шестнадцать дней за срок, назначенный императорским указом для открытия Собора. Святый Кирилл, принявший председательство на Соборе, решил открыть последний, не дожидаясь Иоанна Антиохийского. Святый Кирилл так действовал из ревности о славе Богоматери, в исполнение точного требования императорского указа рассмотреть дело без всякого промедления и после извещения двух сирийских епископов, посланных вперед Иоанном: «Господин епископ Иоанн, — доложили они, — повелел сказать вашему благочестию — делайте свое дело». Нестория и единомышленных с ним епископов три раза чрез особую депутацию, состоявшую из епископов, приглашали на Собор: первый раз, пред самым открытием Собора, а второй и третий — после открытия. Первая депутация получила от Нестория двусмысленный ответ: «Посмотрю и, если мне нужно будет придти, приду»; вторая и третья депутации не были даже допущены до Нестория.
22 июня 431 года под председательством Александрийского Патриарха Кирилла в главном храме Ефеса открылся Собор не менее 160-ти епископов, главным образом из Александрии, Египта, Иерусалима, Палестины и Иллирика; 68 епископов, сторонников Нестория, заявили протест против открытия Собора до прибытия Иоанна Антиохийского; этот протест поддерживал и чиновник императора Кандидиан. Но когда он явился на Собор, то отцы попросили его, по прочтении им царского указа о правах и обязанностях Собора, удалиться. При разрешении вопросов, поднятых несторианством, Отцы Собора за руководственное начало взяли учение Символа Никейского, который не раз прочитывался на Соборе, причем отцы Собора нарочито постановили хранить Никейский Символ в совершенной целости: «Святый Собор определил, — читаем в деяниях III Вселенского Собора, — не позволять никому произносить, писать или слагать иную веру, кроме определенной Святыми Отцами, сошедшимися в Никее». С прочтения Никейского Символа и открылось первое заседание Отцов III Вселенского Собора; за ним следовало чтение второго послания святаго Кирилла к Несторию, встреченное Отцами Собора высокими знаками одобрения за его согласие с Никейским Символом. Прочитано было письмо Нестория в ответ святому Кириллу, при чём отцы произнесли анафему как автору письма, так и его учению. Среди других, читанных на первом заседании Собора, документов оглашено было и третье послание святаго Кирилла Несторию, содержащее так называемые анафематизмы; оно тоже с одобрением было принято Собором. Затем, по предложению святаго Кирилла, постановлено было расспросить некоторых епископов и об устных беседах Нестория; сообщения епископов, которым пришлось иметь разговор с Несторием в Ефесе, не оставляли сомнения, что Несторий богохульно мыслил о божественном достоинстве Искупителя. Для более тщательного выяснения православного учения о соединении естеств во Христе Спасителе читан был особый свод изречений из сочинений, чтимых всею Церковию отцев: святаго Петра, епископа Александрийского, святаго Афанасия Великого, Юлия, папы Римского, святаго Феликса, папы Римского, Феофила, епископа Александрийского, святаго Киприана Карфагенского, Амвросия, епископа Медиоланского, Григория Богослова, Василия Великого, Григория Нисского, Аттика, епископа Константинопольского, Амфилохия, епископа Иконийского.
Потом Отцы Собора нашли нужным с этими извлечениями из сочинений отцов сопоставить извлечения из сочинений Нестория; последние вызвали всеобщее неодобрение.
Решив спорный вопрос о соединении естеств во Христе в том смысле, что «два естества — божеское и человеческое — соединены во Христе нераздельно и неслиянно», отцы III Вселенского Собора в том же первом заседании решили и вопрос о низложении Нестория. Отцы Собора составили следующий приговор: «Так как нечестивейший Несторий сверх прочего не захотел повиноваться нашему приглашению и не принял посланных от нас святейших и благочестивейших епископов, то мы вынужденными нашлись исследовать нечестивое его учение. Открывши же частию из его писем, частию из других сочинений, частию из бесед, которые он недавно имел в сей митрополии (т. е. Ефесе) и которые подтверждены свидетелями, что он и мыслит и проповедует нечестиво, мы вынуждены были, на основании канонов и послания святейшего отца и сослужителя нашего Целестина, епископа Римского, произнести против него, хотя не без горьких слез, следующее определение: Господь наш Иисус Христос, на Которого он изрыгает хулы, устами сего Святейшего Собора определяет: лишить его епископского сана и отлучить от общения церковного». Приговор соборный на другой день объявлен был Несторию в такой форме: «Святый Собор, собранный благодатиею Божиею, по повелению благочестивейших и христолюбивейших наших императоров, в митрополии Ефесе, Несторию, новому Иуде. Знай, что ты, за нечестивые твои проповеди и противление канонам, в 22 день текущего месяца июня, на основании церковных правил, низложен Святым Собором и лишен церковной степени». Этот приговор подписали более 200 епископов[8].
По осуждении Нестория Собор уведомил об этом Константинополь особым посланием, адресованным Константинопольским клирикам и экономам Константинопольской церкви: составлено и послано было от лица Собора и донесение императору, где, с изложением хода соборных занятий, находилась просьба, чтобы император повелел истребить в Церкви все учение Несториево, книги его, — где они найдутся, — сжечь, и всем, кто осмелился бы последовать учению Нестория, пригрозить гневом императорского величия. Вслед за этим посланием к императору поступило донесение от Нестория, где содержатся обвинения на Собор святаго Кирилла и где Несторий оправдывает свое отношение к порицаемому им Собору. Между тем 27 июня прибыл в Ефес Иоанн Антиохийский с 14 восточными епископами. От православных епископов Иоанну была послана навстречу особая депутация для склонения его на сторону уже состоявшегося решения Собора, но Иоанн депутации не принял. На другой день по прибытии Иоанн составил свой Собор, на котором присутствовало не более 43-х епископов. Собор этот, известный под печальным наименованием Отступнического, низложил Кирилла Александрийского и Мемнона, епископа Ефесского, — как «зараженных неизлечимою болезнию»; прочих же епископов, единомысленных Кириллу, отлучил лишь от общения, пока они в знак раскаяния не произнесут осуждения на «еретические» анафематизмы Кирилла Александрийского. Об определении своего Собора Иоанн и его сочлены отправили донесения императору, императрицам, клиру, народу и сенату Константинопольскому. Во всех этих посланиях Иоанн доказывает правоту своих действий и обвиняет Кирилла. Узнав о деяниях Иоанна, Кирилл и Мемнон снова приглашают собратий епископов на Собор — для обвинения Иоанна в незаконных действиях, так как Иоанн не пригласил на свои Собор обвиненных последним епископов. На Собор прибыли 10 июля и замедлившие в пути легаты Римского папы. Ознакомившись с деятельностью Собора под председательством святаго Кирилла, они встали на сторону православных. Собор трижды приглашал Иоанна Антиохийского на свои заседания, чтобы он доказал справедливость его обвинений на Кирилла, но Иоанн отказался, почему Собор Вселенский решил отсечь Иоанна и его сторонников от церковного общения и дать знать об этом императорам. Так в Ефесе образовались две враждебных стороны епископов, угрожавшие одна другой и отлучавшие друг друга. Чтобы выяснить истинное положение дела пред императором, которому оно было представлено Кандидианом, державшим сторону еретичествующих, в неблагоприятном для православных свете, православные епископы послали императору просьбу: отозвать Кандидиана и позволить пятерым из них лично явиться ко двору. К этому письму присоединены были деяния Собора, просмотренные святым Кириллом. Но Кандидиан закрыл все пути к Константинополю, чтобы послание не дошло по назначению. Тогда Отцы Собора вручили нищему послание епископам и монахам Константинополя с изображением хода соборных дел и стеснений, претерпеваемых православными в Ефесе. Нищий пронес письмо в Константинополь в палке. По получении послания в столице началось сильное возбуждение, главным образом в монастырях: обитатели последних с пением антифонов отправились ко дворцу императора. Среди иноков самым выдающимся был преподобный Далмат. В течение сорока восьми лет он пребывал безвыходно в затворе, не покидая его даже тогда, когда сам император просил его участвовать в торжественных крестных ходах по случаю землетрясения. Божественный голос свыше повелел теперь преподобному покинуть затвор. Преподобный Далмат и другие были допущены к императору. Великий подвижник показал ему послание из Ефеса, изложил жалобы православных и спросил: лучше ли присоединяться к одному нечестивцу, чем к множеству епископов, рассеянных по вселенной и представленных своими собратьями в Ефесе? «Соучастники Нестория, — говорил преподобный, — во множестве приходят (в Константинополь) и уходят невозбранно, а православные епископы в стеснении». Тронутый Феодосий дал обещание вызвать в Константинополь доверенных от Собора. Император действительно вскоре сдержал свое обещание, и епископы, посланные от православной стороны, выяснили императору и вообще в Константинополе создавшееся в Ефесе положение, так что дело приближалось к окончательному решению в пользу Православия и святаго Кирилла. Но в это время прибыл в Константинополь сильный связями при дворе сторонник и друг Нестория и Иоанна вельможа Ириней. Он добился пересмотра дела. И в результате святый Кирилл и его собратья епископы были обвинены как делавшие всё «самовластно и противозаконно, и потому (они) подлежат отлучению от Церкви и другим наказаниям». Уже приготовлена была бумага для подписи императору, и лишь прибытие домашнего секретаря Кирилла Иоанна, сумевшего восстановить поруганную правду, разрушило козни Иринея настолько, что мнения сановников, пересматривавших дело, разделились. Император, очевидно потерявшийся среди этих взаимных обвинений и донесений, решил для умиротворения спорящих низложить Нестория, святаго Кирилла и Мемнона. С таким указом он и посылает в Ефес комита Иоанна, назначенного на место Кандидиана, с поручением, кроме того, сделать то, что он признает полезным относительно веры. Иоанн ничего не мог сделать в Ефесе по причине царившего там величайшего смятения; взаимное ожесточение сторон было так сильно, что Иоанн не добился примирения. Он заключил под стражу святаго Кирилла, Мемнона и Нестория и донес императору о безуспешности своей миссии. Наконец император, склоняясь к общим просьбам, устроил в Халкидоне совещание из 16 епископов, прибывших сюда из Ефеса, по 8 от соперничавших сторон. На совещании этом, веденном в присутствии императора, открылась возможность Отцам православного Собора доказать истинность постановлений последнего и свою правоту. Благодаря этому еще до роспуска совещания в Ефесе было получено предписание освободить с восстановлением в прежних правах святаго Кирилла и Мемнона; Несторий же «увольнялся в место своего прежнего пребывания, то есть в Антиохию, откуда прибыл на престол Константинопольский». По прошествии некоторого времени епископы, заседавшие в Халкидоне, переведены были в Константинополь; православным епископам, затем, повелено было избрать преемника Несторию: был избрав и рукоположен Максимиан, инок отшельнического и нечестолюбивого характера. Относительно же Нестория был издан следующий декрет к Исидору Преторианиту, префекту и консулу:
«Хотя известно, что мы занимаемся делами общественными, однако же к неменьшей заботливости с нашей стороны относится утверждение кафолической веры; охранением веры мы надеемся служить благу общественному. Посему, когда Несторий, бывший пастырь Кафолической Церкви, а теперь изменник вере, вдался в такое страшное злочестие, необходимо, чтобы он подвергся и суду нашей светлости и получил наказание, достойное его поведения, за то, что отвержением законов досточтимой Церкви сделался виновником ужасной ереси. И как он повредил веру тех, которых склонил к участию в измене, то и должен принять на себя вину чужой измены. Посему ты, по своей власти и с свойственным тебе правом, да повелишь упомянутого Нестория, за оказанное им нечестие, подвергнуть всегдашнему изгнанию в Петру[9], а всё имение его передать Константинопольской Церкви для умножения сокровищ того священнейшего места, Таинства которого он нарушил. Ибо, таким образом, в душах людей сохранится благолепие к святейшей вере и, при утверждении благочестия, процветет благоденствие нашей империи».
Прочим епископам повелено было возвратиться в свои страны и города. Святый Кирилл возвратился в Александрию 30 октября и принят был паствою с величайшим восторгом и честию. Несторий же из Петры через некоторое время перемещен был в отдаленный Египетский оазис Ибис; здесь он был взят в плен кочевниками; отпущенный ими, он вскоре умер в совершенной безвестности от старости и изнурения. На последователей Нестория было воздвигнуто жестокое гонение; уцелевшие от него бежали в Персию, где в течение долгого времени пользовались особым покровительством государства.
Так разрешились к торжеству Православия бурные прения, поднятые Несторием и взволновавшие весь христианский мир. Но, к великому сожалению, это торжество не было внутренним примирением враждующих сторон. Епископы, с Иоанном Антиохийским во главе, отбыв из Ефеса, составили на пути, в Тарсе, а потом и в Антиохии, Собор, на котором решено было протестовать против низложения Нестория; при чём было подтверждено состоявшееся в Ефесе определение о низложении святаго Кирилла. Только непременная воля императора, чтобы «споры были прекращены и водворился мир Господень», остановила раздоры; конец же вражде положила впоследствии деятельность того же святаго Кирилла[10], этого великого борца за правую веру и мудрого ревнителя церковного мира.
_-_%D0%BA%D0%BE%D0%BD%D1%86%D0%BE%D0%B2%D0%BA%D0%B0_47.png)
- ↑ См.: Жития святых на русском языке, изложенные по руководству Четьих-Миней святаго Димитрия Ростовского, книга 9-ая, месяц май. Воспоминание Первого и Второго Вселенских соборов.
- ↑ Еванг. от Матф., гл. 24, ст. 36.
- ↑ С Персами тогда была война у Византии.
- ↑ Свидетельства об употреблении наименования Богородица с ранних пор встречаются в Церкви Александрийской (у Оригена, еп. Александра и св. Афанасия Великого), в Кесарии Каппадокийской (у св. Василия Великого), в Кесарии Палестинской (у Евсевия Кесарийского) и в самом Константинополе (у св. Григория Богослова).
- ↑ Так называемый «том» св. Кирилла.
- ↑ Из-за своего дяди и предшественника по кафедре Феофила, отлученного папой Иннокентием I, — несправедливо по мнению св. Кирилла, — от Церкви.
- ↑ Анафематизмы эти следующие: 1) Кто не исповедует Еммануила Истинным Богом и посему Святую Деву Богородицею, так как Она по плоти родила Слово, сущее от Бога, ставшее плотию, да будет анафема. 2) Кто не исповедует, что Слово, сущее от Бога Отца, соединилось с плотию ипостасно и что посему Христос един с Своею плотию, т. е. один и тот же есть Бог и вместе человек, анафема. 3) Кто во едином Христе, после соединения естеств, разделяет лица, соединяя их только союзом достоинства, т. е. в воле или силе, а не союзом, состоящим в единении естеств, анафема. 4) Кто изречения евангельских и апостольских книг, употребляемые святыми о Христе или Им самим о Себе, относит раздельно к двум лицам (ипостасям) и одни из них прилагает к человеку, которого представляет отличным от Слова Божия, а другие, как богоприличные, к одному только Слову Бога Отца, анафема. 5) Кто дерзает называть Христа человеком Богоносным, а не Богом Истинным как Сына единого со Отцем по естеству, так как Слово стало плотию и приблизилось к нам, восприяв нашу плоть и кровь (Евр. 2, 14), анафема. 6) Кто дерзает говорить, что Слово Бога Отца есть Бог или Владыка Христа, а не исповедует Его же Самого Богом и вместе человеком, так как, по писаниям (Иоан. 1, 14), Слово стало плотию, анафема. 7) Кто говорит, что Иисус как человек был орудием действий Бога Слова и окружен славою Единородного как существующий отдельно от Него, анафема. 8) Кто дерзает говорить, что воспринятому Богом человеку до́лжно поклоняться с Богом Словом, до́лжно Его прославлять вместе с Ним и вместе называть Богом, как одного в другом, а не чтит Еммануила единым поклонением и не воссылает Ему единого славословия, так как Слово стало плотию, анафема. 9) Кто говорит, что единый Господь Иисус Христос прославлен Духом в том смысле, что пользовался чрез Него как бы чуждою силою и от Него получил силу побеждать нечистых духов и совершать в людях божественные знамения, а не почитает Его собственным Его Духом, чрез Которого Он совершил чудеса, анафема. 10) Кто говорит, что Первосвященником и Ходатаем нашим был не Сам Бог Слово, когда стал плотию и подобным нам человеком, а как бы другой некто, отличный от Него, человек, происшедший от жены, или кто говорит, что Он принес Себя в приношение и за Самого Себя, а не за нас только одних, так как не зная греха Он не имел нужды в приношении за Себя, анафема. 11) Кто не исповедует плоть Господа Животворящею и собственно принадлежащею Самому Слову Бога Отца, но принадлежащею как бы другому кому, отличному от Него и соединенному с Ним по достоинству, т. е. приобретшему только Божественное в себе обитание, и не исповедует плоть Его Животворящею, так как Она стала собственною Слову, могущему всё оживотворить, анафема. 12) Кто не исповедует Бога Слова пострадавшим плотию, распятым плотию, принявшим смерть плотию и наконец ставшим первородным из мертвых, так как Он есть Жизнь и Животворящий как Бог, анафема.
- ↑ Хотя число епископов Собора простиралось только до 160, но дело в том, что многие из присутствовавших на Соборе имели полномочие подписываться за других отсутствующих.
- ↑ — город в Аравии.
- ↑ — об этой деятельности св. Кирилла см. в следующем очерке, посвященном воспоминанию IV Вселенского Собора.