ГЛАВА ДЕСЯТАЯ.
ПОДВОДНЫЯ КАМЕННОУГОЛЬНЫЯ копи.
На другой день, 20 февраля, я проснулся очень поздно. Ноч¬ ная усталость продлила мой сонъ до одинадцати часовъ. Я ско¬ ро одѣлся и поспѣшилъ узнать направленіе „Наутилуса*. Инстру¬ менты показали мнѣ, что онъ плылъ все на югъ, со скоростію двадцати миль въ часъ, на глубинѣ ета метровъ.
Явился Консейль.
Я разсказалъ ему о вчерашней ночной прогулкѣ, и такъ какъ филенки были открыты, то онъ могъ увидѣть часть затопленнаго материка.
„Наутилусъ* плылъ всего въ десяти метрахъ надъ равниною Атлантиды. Онъ былъ похожъ на воздушный шаръ, который вѣ¬ теръ несетъ надъ земными лугами, иди, вѣрнѣе сказать, мы си¬ дѣли въ корабельной залѣ, какъ въ почтовомъ вагонѣ желѣзной дороги.
Первые очерки, что мы увидали, это «калы фантастической формы, лѣса деревьевъ, переходящихъ изъ царства растительнаго въ царство животное, ихъ неподвижные силуэты дрожали и иска¬ жались подъ струистыми волнами, каменистыя массы, которыя пря¬ тались подъ коврами морскихъ анемоновъ и были усѣяны длин¬ ными вертикальными гидрофитами, осколки лавы, странно искрив¬ ленные, которые свидѣтельствовали о непомѣрной вулканической силѣ.
Пока все это блестѣло при электрическомъ свѣтѣ „Наути¬ луса* , я разсказывалъ Консейлю исторію Атлантъ, которые такъ вдохновили Бальи.
Я разсказывалъ ему о войнахъ этихъ тероическихъ племенъ, объ Атлантическомъ вопросѣ, какъ человѣкъ, который уже не можетъ въ немъ болѣе сомнѣваться. Но Еонсейль мало слушалъ меня и его разсѣянность скоро объяснилась. Множество рыбъ привлекли его вниманіе, а когда являлись рыбы, то Консейль обыкновенно погружался въ бездну классифи- — 299 —
каціи и уносился за предѣлы дѣйствительнаго міра; мнѣ поэтому ничего болѣе не оставалось, какъ послѣдовать его примѣру и заняться съ нимъ ихтіологическою наукою.
Впрочемъ, эти рыбы Атлантическаго океана не слишкомъ рѣзко отличались отъ тѣхъ, которыхъ мы уже до сихъ поръ видѣли. Это были скаты, гиганты шириною въ пять метровъ, одаренные большою силою мускуловъ, что позволяло имъ выбрасываться надъ поверхностью волнъ; различныхъ родовъ акулы, между прочими бирюзовая акула, въ пятнадцать футовъ длины, съ острыми трехъугольными зубами и до такой степени прозрачными, что они почти незамѣтны были среди водъ; коричневые иглоспинники, центрины или толстяки, облеченныя въ бородавчатую кожу, осетры, похожія на осетровъ Средиземнаго моря, иглицы, длиною въ полтора фута, желтокоричневыя, снабженныя маленькими сѣрыми плаввивами, безъ зубовъ и безъ языка, которыя извиваются какъ змѣи.
Между костистыми рыбами, Консейль замѣтилъ черноватыхъ маркеловъ длиною въ три метра, съ острымъ мечомъ на верхнихъ челюстяхъ, яркоцвѣтныхъ трахинъ, или нетровыхъ рыбъ, извѣстныхъ во времена Аристотеля подъ именемъ драконовъ, у которыхъ такія спинныя колючки, что прикасаться къ нимъ очень опасно; корифены, у которыхъ коричневая съ голубыми полосками спина; маленькіе голубые скаты; златики, которые отливали серебромъ и лазурью, наконецъ щитоноеы длиною въ восемь метровъ, плавающія групами, у которыхъ плавники желтые въ видѣ серповъ и длинные мечи въ шесть футовъ, неустрашимыя животныя, скорѣе травоядныя, нежели рыбоядныя, — которыя повиновались малѣйшему знаку своихъ самокъ, какъ хорошо вышколенные мужья.
Но наблюдая различные обращики морской фауны, я не переставалъ разсматривать и длинныя равнины Атлантиды. Иногда „Наутилусъ“ замедлялъ свой ходъ и скользилъ, съ ловкостью китообразнаго, по узкимъ проходамъ между вершинами холмовъ. Случалось этотъ лабиринтъ такъ запутывался, что дѣлался непроходимымъ и тогда подводный снарядъ подымался, какъ аэростатъ перелеталъ препятствіе, и снова плылъ на глубинѣ нѣсколькихъ метровъ надъ дномъ. Это удивительное и прелестное — 300 —
плаваніе — напоминаю воздушное, съ тою только разницею, что „Наутилуеъ“ повиновался рукѣ рулеваго.
Окою четырехъ часовъ вечера, почва, главнымъ образомъ состоящая изъ густаго ила, перемѣшаннаго съ минерализованный вѣтками, мало по малу измѣнилась; она сдѣлалась каменистѣе, казалась усѣянною конгломератами, базальтовыми туфами. Я думалъ, что горы скоро заступятъ длинныя равнины; въ самомъ дѣлѣ, благодаря нѣкоторымъ эволюціямъ „Наутилуса“, я примѣтилъ меридіональный горизонтъ, загороженный высокой стѣной, которая, казалось, закрывала всѣ выходы. Ея вершина очевидно была выше уровня океана. Это должно быть былъ материкъ или по меньшей мѣрѣ островъ, — одинъ изъ Канарскихъ острововъ или острововъ Зеленаго мыса.
Пунктъ этотъ не означенъ на кормѣ, — не означили, можетъ статься, умышленно, и я не зналъ гдѣ именно мы находимся.
Во всякомъ елучаѣ, подобная стѣна казалась мнѣ концемъ этой Атлантиды, которой мы прошли только весьма малую часть.
Ночь не прервала моихъ наблюденій. Я остался одинъ; Консейль ушелъ въ свою каюту. „Наутилусѣ“ уменьшилъ ходъ; онъ плылъ иди лучше сказать, вился надъ неясно-обозначававшмися массами, то чуть не касался почвы, какъ будто сбиралея сѣсть, то всплывалъ на поверхность волнъ. Сквозь кристальныя водныя массы я увидалъ нѣсколько созвѣздій, — именно пять или шесть изъ зодіаканальныхъ звѣздъ, которыя составляютъ хвостъ Оріона.
Долго еще я оставался у подоконника, любуясь красотами моря и неба, пока не закрылись филенки.
Въ это время „Наутилусъ“ приблизился къ отвѣсу высокой стѣны. Какіе тутъ маневры пускалъ въ ходъ капитанъ Немо, я не знаю. Я отправился въ свою комнату. „Наутилусъ“ не шевелился. Я легъ съ твердымъ намѣреніемъ проспать нѣсколько часовъ.
На другой день, когда я вошелъ въ залу, было восемь часовъ; я посмотрѣлъ на монометръ; монометръ показывалъ, что „Наутилусъ“ плылъ по поверхности океана. Я слышалъ шумъ шаговъ на платформѣ, но корабль стоялъ неподвижно, не было никакой качки, ничто не обнаруживало волненія струй. Я поднялся до филенки, она была открыта. Но вмѣсто бѣлаго дня, который я ожидалъ увидать, я увидалъ, что окруженъ глубокою темнотою.
Гдѣ мы? Не ошибся ли я? Можетъ еще ночь? Нѣтъ! Ни одной звѣзды не блиститъ и ночью не бываетъ такой абсолютной тьмы.
Я не зналъ что думать, я терялся.
Вдругъ около меня раздался голосъ:
— Это вы г. профессоръ?
— А! капитанъ Немо! вскрикнулъ я.
— Гдѣ мы?
— Подъ землею, г. профессоръ.
— Подъ землею! вскрикнулъ я. И „Наутилусъ" все плыветъ?
— Онъ всегда плыветъ.
— Но я не понимаю!...
— Погодите нѣсколько минутъ. Сейчасъ засвѣтятъ намъ фонарь и если вы лучше любите свѣтъ, чѣмъ темноту, то вы будете удовлетворены.
Я взошелъ на платформу и сталъ ждать. Тьма была такая, что я даже не примѣтилъ капитана Немо; а между тѣмъ у себя надъ головою, я примѣчалъ какой то свѣтъ, или лучше сказать полусвѣтъ, который казалось падалъ изъ круглой щели.
Въ эту минуту зажгли фонарь и меня, такъ сказать, обдало яркимъ сіяніемъ.
Я на секунду закрылъ глаза, ослѣпленные этимъ электрическимъ свѣтомъ.
„Наутилусъ" стоялъ неподвижно, около крутаго берега, расположеннаго какъ набережная. Море преображалось здѣсь въ озеро, заключенное въ стѣнахъ, которыя имѣли двѣ шли въ діаметрѣ или шесть миль въ окружности. Эти высокія стѣны, склонялись и образовывали что то въ родѣ евода съ круглымъ отверстіемъ. Изъ зтаго отверстія и падалъ замѣченный мною полусвѣтъ, очевидно происходящій отъ дневпаго сіянія.
Прежде чѣмъ внимательнѣе изслѣдовать внутреннее положеніе этой огромной пещеры и доискиваться, была ли это работа природы или рукъ человѣческихъ, я подошелъ къ капитану Немо. — Гдѣ мы? спросилъ я.
— Въ самой срединѣ потухшаго вулкана, отвѣчалъ мнѣ капитанъ; море вѣроятно вслѣдствіе какого нибудь землетрясенія, залило его. Пока вы спали г. профессоръ, „Наутилусъ” проникъ въ эту лагуну чрезъ естественный каналъ, открытый на десять метровъ подъ поверхностью океана. Здѣсь то и есть наша остановочная пристань, вѣрная, удобная, таинственная, укрывающая и отъ худой погоды и отъ всѣхъ вѣтровъ.
— Въ самомъ дѣлѣ, сказалъ я, здѣсь вы въ безопасности, капитанъ. Кто можетъ найти васъ въ этомъ вулканическомъ центрѣ? Но въ его вершинѣ, я кажется примѣтилъ отверстіе?
— Да, его кратеръ, когда то наполненный лавой, парами и пламенемъ, теперь даетъ проходъ животворному воздуху, которымъ мы и дышемъ.
— Но что это за вулканическая гора? спросилъ я.
— Она принадлежитъ къ безчисленнымъ островкамъ, которыми усѣяно это море. Для другихъ судовъ это просто подводный рифъ, а для насъ это огромная пещера. Мнѣ открылъ ее случай, чѣмъ оказалъ болынуй услугу.
— А нельзя сойти ,чрезъ отверстіе, "которое образуетъ кратеръ вулкана?
— Невозможно. Я даже не могу подняться выше. На глубинѣ ета метровъ, тутъ еще можно пробраться, а затѣмъ стѣны выдвигаются и путь невозможенъ.
— Я вижу, капитанъ, что природа всегда и повсюду служитъ вамъ. Въ этомъ озерѣ вы въ безопасности; никто, кромѣ васъ сюда не проникнетъ. Но къ чему вамъ это убѣжище? „Наутилусъ* не нуждается въ гавани.
— Нѣтъ г. профессоръ, въ гавани не нуждается, но нуждается въ электричествѣ для своего плаванія; а чтобъ добыть электричество нужны элементы, которые необходимо снабдить содіемъ; а чтобы добыть содій нуженъ уголь, а для добыванія угля нужны каменоугольныя копи. Здѣсь море скрываетъ цѣлые лѣса, потопленныя въ теологическія времена; они теперь минерализованы, превращены въ каменный уголь и служатъ мнѣ неисчерпаемыми минами.
— Ваши люди, значитъ, исправляютъ должность рудокоповъ, капитанъ?
— Именно. Эти мины простираются подъ водою, какъ и каменноугольныя копи Нью-Кестля. Здѣсь то, одѣтые въ пробковыя фуфайки, съ пиками и заступами въ рукахъ, мои люди добываютъ каменный уголь, который я не долженъ выпрашивать у земли. Когда я зажигаю горючее вещество для добыванія содія, дымъ вырывается изъ кратера этой горы и придаетъ ей видъ еще дѣйствующаго вулкана.
— И мы увидимъ вашихъ товарищей на этой работѣ?
— Нѣтъ; по крайней мѣрѣ на этотъ разъ нѣтъ, потому что я долженъ продолжать кругосвѣтное путешествіе... Я удовольствуюсь тѣмъ содіемъ, который имѣю въ запасѣ. Мы будемъ нагружаться только одинъ день, а затѣмъ опять поплывемъ. Если вы хотите осмотрѣть эту пещеру и обойти лагуну, то воспользуйтесь сегодняшнимъ днемъ, г. Аронаксъ.
Я поблагодарилъ капитана и пошелъ искать своихъ товарищей, которые еще не выходили изъ каюты.
Я пригласилъ ихъ съ собою, не объясняя гдѣ мы находимся.
Они вошли на платформу.
Консейль, который ничему не удивлялся, смотрѣлъ какъ на вещь очень естественную — заснуть подъ волнами и проснуться подъ горою. Недъ Лендъ думалъ только о томъ, не имѣетъ ли эта пещера нѣсколькихъ выходовъ.
Послѣ завтра, около десяти часовъ, мы сошли на берегъ.
— Вотъ мы и еще разъ на землѣ! сказалъ Консейль.
— Я не называю этого на землѣ! замѣтилъ канадецъ: мы скорѣе подъ землею, чѣмъ на землѣ!
Между подошвою горы и водами озера находился песочный берегъ, который въ самомъ широкомъ мѣстѣ имѣлъ до пятидесяти футовъ; по этому плоскому песчаному берегу можно было обойти вокругъ озера. У подошвы скалъ почва была усѣяна живописными грудами вулканическихъ осколковъ и огромными пензовыми каменьями. Все это отъ дѣйствія подземнаго огня покрылось словно лакомъ и сверкало при свѣтѣ электрическаго фонаря. Слюдистая пыль берега поднималась отъ нашихъ шаговъ и разлеталась, какъ облако искръ. Почва замѣтно возвышалась и мы скоро пришли къ извилистымъ покатостямъ, по которымъ чрезвычайно трудно было подниматься. -804-
Надо было идти осторожно посреди конгломератовъ и нога скользила на этихъ стеклянистыхъ трахитахъ, составленныхъ изъ кристаловъ, полеваго шпата и кварца. Вулканическая природа этихъ огромныхъ пещеръ подтверждалось. Я замѣтилъ это моимъ товарищамъ.
— Представьте себѣ, сказалъ я имъ, что это такое, когда эта воронка наполняется кипящей лавой и когда уровень этой жидкости, раскаленной до бѣла, подымется до жерла горы, какъ расплавка до краевъ?
— Я, съ позволенія ихъ чести, себѣ это представляю очень хорошо, отвѣчалъ Консейль; только я вотъ не понимаю почему остановилась эта плавка и какъ это сдѣлалось, что горнило замѣнилось тихими водами, озеромъ?
— Очень вѣроятно, Консейль, что землетрясенія произвели подъ поверхностью океана это отверстіе, по которому прошелъ „Наутилус“. Тогда воды Атлантическаго океана вошли вовнутрь горы; произошла страшная борьба между двумя стихіями, и дѣло окончилось въ пользу Нептуна. Но много вѣковъ прошло съ тѣхъ поръ и затопленный вулканъ преобразился въ тихій гротъ.
— Все это отлично! сказалъ Недъ Лендъ: только жаль, что это отверстіе, про которое вы говорите, не надъ уровнемъ моря!
— Но, другъ Недъ, отвѣчалъ Консейль, еслибъ этотъ проходъ былъ неподводный, то „Наутилусъ“ и не вошелъ бы въ него.
— А я прибавлю, метръ, Лендъ, что воды не прошли бы подъ гору и что вулкапъ остался бы вулканомъ. И такъ ваши сожалѣнія напрасны.
Мы продолжали путь.
Покатости все болѣе и болѣе съуживались. Иногда ихъ перерѣзали глубокія рытвины, черезъ которыя надо было перескакивать. Приходилось обходить выдающіеся уступы; мы то скользили на колѣняхъ, то ползли на животѣ.
Но благодаря ловкости Консейля и силѣ канадца, всѣ препятствія были побѣждены. На высотѣ около тридцати метровъ почва измѣнилась; мѣсто конгломерата и траншита заступилъ черный базальтъ.
Между этими базальтами извивались длинные ручья остыв— 305
шей лавы, покрытые смолистыми полосами; мѣстами слались широкіе сѣрые ковры. Свѣтъ, проходя сквозь наружный кратеръ, освѣщалъ всѣ вулканическія изверженія, погребенныя въ погасшей горѣ.
Достигнувъ высоты ста пятидесяти метровъ, мы были остановлены непредвидѣннымъ препятствіемъ.
Внутренній выгибъ дѣлался отвѣснѣе и прямое восхожденіе тано вилось невозможнымъ.
Въ зтомъ мѣстѣ царство растительное начинало спорить съ царствомъ минераловъ. Нѣсколько кустарниковъ и даже нѣсколько деревъ показывались изъ извилинъ стѣны.
Я узналъ молочайникъ, который выпускалъ изъ себя ѣдкій сокъ.
Геліотропы, вовсе не оправдывавшіе здѣсь своего названія, потому что солнечные лучи никогда не доходили до нихъ, печально склоняли свои цвѣточки. Тамъ и сямъ нѣсколько златоцвѣтовъ смиренно росли у подошвы алоя, съ длинными болѣзненными листьями. Но, между ручьями лавы, я примѣтилъ маленькія фіалки, еще испускавшія легкое благоуханіе.
Я, признаюсь, съ величайшимъ наслажденіемъ, повелъ носомъ.
Запахъ—это душа цвѣтка, а морскіе цвѣты, эти великолѣпные гидрофиты бездушны!
Мы пришли къ подножію букета роскошнаго драконоваго дерева, которое раздвигало утесы силою мускулистыхъ корней.
Вдругъ Недъ Лендъ вскрикнулъ:
— Ахъ, г. профессоръ! Улей!
— Улей! отвѣчалъ я, что зто вы, Недъ, бредите?
— Улей! улей! повторилъ канадецъ, и вокругъ него пчелы жужжатъ!
Я подошелъ и долженъ былъ повѣрить очевидности.
Въ отверстіи выдолбленной дыры, въ драконовомъ деревѣ, ютилось нѣсколько тысячъ пчелъ. Пчелы вовсе не рѣдкость на Канарскихъ островахъ, и произведенія ихъ тамъ очень цѣнятъ.
Совершенно понятно, что канадецъ пожелалъ запастись медомъ, въ чемъ я ему и не препятствовалъ.
Нѣсколько сухихъ листьевъ, смѣшанныхъ съ сѣрою, вспыхнули отъ искръ его огнива и онъ началъ выкуривать пчелъ.
Жужжаніе мало по жалу прекратилось, улей опустѣлъ и до— 306
ставилъ намъ нѣсколько фунтовъ душистаго меду, которымъ Недъ Лендъ наполнилъ свою котомку.
— Я смѣшаю этотъ медъ съ тѣстомъ хлѣбоплода и угощу васъ такимъ пирогомъ, что просто объяденье! сказалъ онъ.
— Это будетъ не пирогъ, сказалъ Консейль, а пряникъ!
— Пряникъ, такъ пряникъ, сказалъ я. Однако пойдемте дальше.
Чрезъ нѣсколько поворотовъ тропинки, озера показались во всей своей величинѣ. Электрическій фонарь оевѣщалъ тихую поверхность, на которой не было ни ряби, ни зыби. „Наутилусъ“ стоялъ неподвижно; на его платформѣ и на берегу двигались ліодй изъ экипажа; черныя тѣни ясно выдавались по среди освѣщенной атмосферы.
Мы обогнули самый высокій хребетъ первыхъ очерковъ горъ, которые поддерживали сводъ, — и я увидѣлъ что не однѣ пчелы были представителями животнаго царства во внутренности этого вулкана. Хищныя птицы парили, кружились, или вылетали изъ гнѣздъ, лѣпившихся на вершинахъ утесовъ.
То были голубятники съ бѣлымъ брюхомъ и крикливыя трещетки.
Предоставляю судить, какая алчность обуяла канадца при видѣ вкусной дичи и какъ онъ сокрушался, что съ нимъ нѣтъ ружья.
Онъ попробовалъ замѣнить свинецъ каменьями и послѣ многихъ безполезныхъ попытокъ, — ранилъ великолѣпную драхву. Если сказать, что онъ двадцать разъ рисковалъ жизнію, чтобъ завладѣть ими, то это будетъ чистѣйшая правда, но онъ кончилъ все-таки тѣмъ, что присоединилъ животное къ меду въ катомку.
Мы должны были сойти къ берегу, потому что хребетъ становился непроходимъ. Надъ нашими головами сіяющій кратеръ казался широкимъ отверстіемъ колодца. Съ этого мѣста было видно небо; я даже видѣлъ какъ бѣжали безпорядочныя облака, которыя влачили но вершинамъ горъ свои туманные лоскутья. Облака эти держались на посредственной высотѣ, потому что вулканъ поднимался подъ уровнемъ Океана всего только на восемьсотъ футовъ.
Полчаса спустя послѣ послѣдняго подвига канадца, мы достигли внутренняго берега.
Здѣсь представителями флоры явились широкія поляны морскаго укропа. Это мелкое зонтичное растеньице носитъ еще названіе сверлильной травы, и варенье изъ нея очень вкусно.
Консейль набралъ ее нѣсколько охапокъ.
Что же касается до фауны, то представителями ея явились тысячи раковидныхъ: морскіе раки, крабы, мизики, 1), креветы 2), сѣнокосы, галатеи, и великое множество раковинъ, ужовокъ, багрянокъ и блюдечекъ.
Передъ нами открылся великолѣпный гротъ. Мы вошли туда и съ удовольствіемъ растянулись на его мягкомъ пескѣ. Огонь словно отполировалъ стѣны; онѣ такъ и сверкали. - Недъ Лендъ ощупывалъ ихъ толщину и постукивалъ по нимъ; я не могъ удержаться отъ улыбки.
Разговоръ зашелъ тогда, по обыкновенію, о побѣгѣ; я счелъ позволительнымъ потѣшить его и объяснилъ, что капитанъ Немо зашелъ на югъ только для того, чтобъ возобновить запасъ содія, что теперь онъ, можетъ статься, приблизится къ берегамъ Европы и Америки, и что тогда удобнѣе будетъ исполнить задуманное.
Мы лежали въ этомъ прелестномъ гротѣ уже съ часъ; разговоръ сначала былъ очень оживленъ, но потомъ затихъ; насъ клонила дремота. Такъ какъ я не видѣлъ никакой причины противиться сну, то и прилегъ отдохнуть.
Мнѣ снилось, — вѣдь сновъ себѣ выбирать нельзя; что приснится, то и бери! — мнѣ снилось, что я превратился въ молюска, что этотъ гротъ, не гротъ,, а моя двустворчатая келья...
Вдругъ меня разбудилъ голосъ Консейля.
— Скорѣй, скорѣй! кричалъ онъ.
— Что случилось? спросилъ я, приподнимаясь.
— Вода! вода! вода приливаетъ!
Я вскочилъ на ноги.
Море катилось въ наше убѣжище, какъ прорвавшійся потокъ.
— Скорѣй! скорѣй! кричали мы другъ другу.
Черезъ нѣсколько минутъ мы уже были уже въ безопасности на вершинѣ грота.
1) Мизикъ (mysis) скорлупнякъ изъ семейства двойно-ногихъ раковъ.
2) Креветь (palaemon) скорлупнякъ изъ семейства гаряелевыхъ. — Что это дѣлается? спросилъ Консейль: какой нибудь но¬ вый феноменъ? — Нѣтъ, отвѣчалъ я, это приливъ, такой же приливъ, какой заститъ и героевъ Вальтера Скотта! Океанъ вздымается къ верху и по естественному закону равновѣсія уровень озера, также возвышается. Ну, мы отдѣлались ножной ванной! Теперь маршъ къ „Наутилусу"! Черезъ три четверти часа, мы явились на корабль. Экипажъ уже оканчивалъ нагрузку запаснаго содія, и „Наутилусъ" могъ съ минуты на минуту пуститься въ путь. Но капитанъ Немо не отдавалъ никакого приказанія. Что онъ: хотѣлъ дождаться ночи и выйти тайнымъ образомъ изъ этого подводнаго прохода? Можетъ быть! Какъ бы то ни было, на другой день „Наутилусъ" оста¬ вилъ свою гавань и вышелъ въ открытое море, держаеь на глу¬ бинѣ нѣсколькихъ метровъ подъ водами Атлантическаго океана.