Я въ тотъ же день передалъ Консейлю и Неду Ленду кое-что изъ разговора съ капитаномъ.
Когда я имъ объявилъ, что черезъ два дня мы очутимся въ водахъ Средиземнаго моря, Конеейль захлопалъ въ ладоши, а канадецъ пожалъ плечами.
— Подводный тонель! вскрикнулъ онъ. Сообщеніе между морями! Какъ это можно! Это неслыханное дѣло!
— Другъ Недъ, возразилъ Конеейль, а вы когда нибудь слышали про „Наутилусъ“? Нѣтъ! Однако „Наутилусъ“ существуетъ! Такъ вы не вздергивайте плечами и не кричите: этого нѣтъ потому, что я объ этомъ не слыхалъ.
— Увидимъ, увидимъ! прорычалъ Недъ Лендъ. Чтожъ, но мнѣ лучше и не надо! Я радъ, коли этотъ проходъ есть и коли капитанъ вправду проведетъ насъ въ Средиземное море.
Въ тотъ же вечеръ „Наутилусъ" приблизился къ Аравійскому берегу. Мы плыли на поверхности моря и я могъ различить Джеду, главный торговый складъ Египта, Сиріи, Турціи и Индіи; я даже различилъ довольно хорошо общій видъ городскихъ построекъ, суда, причаленныя вдоль набережной и корабли, стоявшіе на якорѣ въ рейдѣ. Солнце, стоявшее довольно низко на горизонтѣ, прямо ударяло на дома и дома эти блестѣли, какъ снѣгъ. Эа городомъ виднѣлись деревянныя хижины и тростниковые шалаши, гдѣ жительствовали бедуины.
Скоро Джеда исчезла въ вечернемъ сумракѣ и „Наутилусъ“ погрузился.
На слѣдующій день, 10-го февраля, вдали показалось нѣсколько судовъ. „Наутилусъ“ снова поплылъ подъ водою, но въ полдень всѣ суда скрылись изъ виду и онъ снова вышелъ на поверхность.
Я, Недъ Лендъ и Консейль вышли на платформу. Восточный берегъ чуть-чуть обозначался въ туманѣ.
Мы сидѣли и толковали о разныхъ предметахъ, какъ вдругъ Недъ Лендъ протягиваетъ руку, указываетъ на какую-то точку на морѣ и говоритъ:
— Видите, г. профессоръ? Вонъ тамъ, тамъ!
— Не вижу, Недъ! Вы вѣдь знаете, у меня не ваши глаза.
— Смотрите хорошенько: вонъ тамъ, налѣво впереди, противъ фонаря! Видите, что-то движется? Видите какой-то комокъ?
— Да; да точно, отвѣтилъ я, послѣ внимательнаго наблюденія. Я какъ будто вижу какое-то черноватое тѣло на поверхности водъ.
— Не другой ли „Наутилусъ“? сказалъ Консейль.
— Нѣтъ, отвѣтилъ канадецъ. Это надо полагать какое нибудь морское животное.
— Съ позволенія ихъ чести, киты водятся въ Чермномъ морѣ? спросилъ Консейль.
— Да, иногда попадаются, отвѣчалъ я.
— Только это, съ позволенія ихъ чести, не китъ, сказалъ канадецъ, который не терялъ изъ виду темной массы. Мы съ китами старые знакомые. Я ихъ сейчасъ узнаю.
— Подождемъ — увидимъ, сказалъ Консейль. „Наутилусъ“ идетъ прямо туда.
„Наутилусъ“ точно шелъ какъ разъ по этому направленію и скоро мы были всего въ одной мили отъ черноватаго тѣла. Оно походило на большой утесъ среди моря.
— Чтобы это такое было? сказалъ я. Рѣшительно не могу придумать.
— А! двигается! ныряетъ! вскрикнулъ Недъ Лендъ. Тысячу чертей! что это еще за штука? Хвостъ нераздвоенный, неразвилистый, какъ у китовъ и кашалотовъ, а плавники словно обрублены!
— Въ такомъ случаѣ, сказалъ я, это…
— Кувыркъ! перевернулась на спину и выставило сосцы, вскрикнулъ канадецъ.
— Это сирена! вскрикнулъ Консейль. Это, съ позволенія ихъ чести, настоящая сирена!
Животное точно принадлежало къ отдѣлу морскихъ тварей, которыхъ въ древности считали полуженщинами, полурыбами.
— Нѣтъ, сказалъ я Консейлю, это не сирена, а другая
— Отрядъ сиренъ, группа рыбовидныхъ, подклассъ чревосумчатыхъ, классъ млекопитающихъ, отдѣлъ позвоночныхъ, забормоталъ Консейль.
Недъ Лендъ не сводилъ глазъ съ животнаго. Глаза канадца такъ и горѣли. Онъ поднималъ руку словно хотѣлъ пустить острогою.
— Что Недъ? спросилъ я.
— Ахъ, г. профессоръ, отвѣчалъ Недъ: такой штуки мнѣ еще отъ роду не приводилось запопасть!
Въ эту минуту капитанъ Немо вышелъ на платформу; онъ тотчасъ примѣтилъ дюгона, понялъ волненіе канадца и сказалъ ему:
— А что, дядя Лендъ, хорошо бы зацѣпить его багромъ?
— Ужъ и не говорите, капитанъ! отвѣтилъ канадецъ.
— Вы не прочь отъ того, чтобы поохотиться?
— Не прочь! не прочь!
— Ну чтожъ, коли не прочь, то поохотьтесь.
— Благодаримъ покорно капитанъ! радостно отвѣтилъ Недъ
Глаза у него такъ и запрыгали.
— Только смотрите, сказалъ капитанъ, не промахнитесь, — совѣтую вамъ это ради вашего добра.
Недъ Лендъ только пожалъ плечами.
— А дюгонъ очень опасное животное? спросилъ я.
— Да, отвѣчалъ капитанъ. Случается, что животное кидается на врага и опрокидываетъ лодку. Впрочемъ, дядѣ Ленду нечего бояться, у него вѣрный глазъ и твердая рука. Я больше потому совѣтую не промахнуться, что молъ упуститъ такую вкусную штуку. Дядя Лендъ, я знаю, порядочный лакомка.
— А! сказалъ канадецъ, такъ это штука вкусная?
— Очень вкусная, отвѣчалъ капитанъ: это настоящее мясо, и на Малайскихъ островахъ его подаютъ только къ столу принцевъ. А такъ какъ у принцевъ апетитъ хорошій, то за этимъ бѣднымъ животнымъ постоянно охотятся самымъ усерднымъ образомъ, такъ что онъ, равно какъ и его однородникъ манатъ или ламантинъ, становится рѣдкостью. — Такъ можетъ, лучше не охотиться бы, капитанъ, сказалъ Консейль: что какъ это самый послѣдній? Надо его оставить на разводъ! Вы подумайте, наука….
— Ну, пошли городить, Консейль! вскрикнулъ Недъ. Вы все наука да наука — а объ ѣдѣ никогда не позаботитесь!
— Охотьтесь, охотьтесь, дядя Лендъ, сказалъ капитанъ.
Въ эту минуту на платформу вышло семь человѣкъ изъ экипажа. Одинъ изъ нихъ держалъ багоръ и веревку, какіе употребляются при ловлѣ китовъ. Всѣ они были нѣмы и безстрастны, какъ всегда. Шлюпку спустили на море. Шесть гребцовъ сѣли на весла, а рулевой на руль. Недъ, Консейль и я помѣстились тоже.
— А вы, капитанъ? спросилъ я.
— Нѣтъ, я не поѣду, отвѣчалъ капитанъ. Счастливой охоты!
Шлюпка отчалила, гребцы дружно взялись за весла и мы полетѣли прямо на дюгона, который колыхался миляхъ въ двухъ отъ „Наутилуса“.
Приблизившись къ китообразному, шлюпка пошла тише и весла безъ шума окунулись въ спокойныя воды.
Недъ Лендъ съ багромъ въ рукѣ сталъ на носу.
За острогу, которой бьютъ кита, обыкновенно цѣпляютъ длинный канатъ; этотъ канатъ свернутъ въ клубокъ и быстро развертывается, когда раненое животное увлекаетъ его за собою въ глубь.
Но у Неда Ленда канатъ былъ всего саженей десять въ длину и къ концу его былъ прикрѣпленъ маленькій боченокъ. Если бы животное утянуло канатъ, боченокъ всплылъ бы на поверхность и такимъ образомъ обозначилъ бы путь дюгона подъ водою.
Я привсталъ, подошелъ къ краю шлюпки и явственно разсмотрѣлъ противника Неда Ленда.
— Знаешь, сказалъ я Консейлю: этотъ дюгонъ очень похожъ на ламантина или маната. Смотри: тѣло продолговатое, кончается очень вытянутымъ хвостомъ, а боковые плавники — пальцами. Все различіе съ манатомъ только въ томъ, что у него на верхней челюсти сидятъ два длинныхъ и острыхъ зуба. Этими зубами онъ можетъ отлично защищаться: одинъ зубъ у него въ одну сторону, другой въ другую. Смотри, какой здоровенный!
— Съ позволенія ихъ чести, сказалъ Консейль, въ немъ будетъ болѣе семи метровъ длины.
Дюгонъ не двигался и, казалось, спалъ на поверхности водъ.
— Хорошо, что онъ покоится, сказалъ я, этакъ будетъ легче съ нимъ справиться.
Шлюпка осторожно подошла на три сажени къ животному; гребцы оставили весла. Недъ Лендъ, откинувшись нѣсколько назадъ, потрясалъ своимъ багромъ.
— Сейчасъ видно мастера! сказалъ я Консейлю.
Вдругъ раздался свистъ и дюгонъ изсчезъ.
Ударъ былъ пущенъ съ большою силою, но, повидимому, Недъ промахнулся.
— Тысячу чертей! вскрикнулъ взбѣшенный канадецъ: я промахнулся.
— Нѣтъ, нѣтъ, вскрикнулъ я, животное ранено! Вотъ его кровь! Только орудіе въ немъ не осталось...
— Острога, острога! вскрикнулъ Недъ Лендъ: надо поймать острогу!
Матросы начали грести и рулевой направилъ шлюпку къ плавающему боченку.
Поймали острогу и пустились преслѣдовать животное.
Дюгонъ выплывалъ время отъ времени на поверхность моря, чтобы подышать. Рана его не обезсилила, потому что онъ плылъ съ изумительной скоростью. Гребцы приложили стараніе и шлюпка летѣла по его слѣдамъ. Не разъ мы нагоняли его очень близко: канадецъ уже замахивался, но дюгонъ внезапно нырялъ и дѣло оканчивалось ничѣмъ.
Можно себѣ представить, какъ злился и кипятился нетерпѣливый Недъ Лендъ. Онъ честилъ увертливое животное самыми крѣпкими словами, какія только существуютъ на англійскомъ языкѣ.
Я хотя и молчалъ, но признаюсь, меня тоже начинала разбирать досада на дюгона.
Мы преслѣдовали его безустанно цѣлый часъ. Я уже начиналъ думать, что ничего изъ нашей охоты не выйдетъ путнаго, какъ вдругъ животному пришла несчастная мысль отмстить намъ за преслѣдованіе.
Дюгонъ повернулся и ринулся прямо на шлюпку.
Но движеніе это не ускользнуло отъ зоркаго канадца.
— Теперь, глядите въ оба! сказалъ онъ.
Рулевой произнесъ нѣсколько словъ на своемъ странномъ нарѣчіи, — вѣроятно онъ предупредилъ матросовъ о предстоящей опасности.
Дюгонъ подлетѣлъ футовъ на двадцать къ шлюпкѣ, вдругъ остановился, втянулъ воздухъ своими огромными ноздрями, которыя находятся у него не на концѣ, а на верху морды, затѣмъ бросился на шлюпку.
Шлюпка не могла увернуться отъ удара, и чуть-чуть совсѣмъ не опрокинулась; она зачерпнула тонны двѣ воды, но, благодаря проворству и искуству рулеваго, все обошлось благополучно.
Недъ Лендъ, уцѣпясь за форъ-штевень угощалъ острогою громадное животное, которое, впустивъ зубы въ планширъ, приподнимало шлюпку, какъ левъ козленка. Мы повалялись другъ на дружку.
— Ну, Пьеръ Аронаксъ, думалъ я, пришелъ твой часъ!
Однако страхъ этотъ былъ напрасный: канадецъ справился съ животнымъ.
Я услыхалъ какъ заскрежетали зубы по желѣзу: дюгонъ исчезъ и унесъ острогу съ собою.
Но боченокъ скоро выплылъ на поверхность, а минуту спустя мы вытянули и дюгона.
— Каковъ? сказалъ я Консейлю.
Консейль даже вздохнулъ отъ удовольствія.
Мы встащили дюгона въ шлюпку и направились къ „Наутилусу“.
Пришлось пустить въ ходъ самыя крѣпкія тали, чтобы поднять дюгона на платформу.
Онъ вѣсилъ пять тысячъ килограмовъ!
Его разрубили подъ надзоромъ Неда Ленда.
Бъ тотъ же день мнѣ подали къ обѣду жаркое изъ дюгона. Корабельный поваръ былъ мастеръ своего дѣла и изгототовилъ безподобно это блюдо.
Мясо дюгона показалось мнѣ вкуснѣе телятины; да пожалуй, оно не уступало и говядинѣ.
На слѣдующій день, 11 февраля, кухня наша обогатилась еще одной тонкой дичью. Стая чегравъ или морскихъ ласточекъ спустилось на платформу „Наутилуса“.
— Съ позволенія ихъ чести, какая это птичка? спросилъ Консейль.
— Это родъ „Sterna nilotica“. Онѣ преимущественно водятся въ Египтѣ. Видишь, клювъ у нихъ черный, голова сѣрая въ крапинкахъ, глазъ окруженъ бѣлыми точками, спина, крылья и хвостъ сѣроватыя, брюхо и горло бѣлыя, а лапки красныя.
Намъ удалось тоже убить нѣсколько нильскихъ утокъ.
Эти нильскія утки премиленькія птички: горло и верхъ головы у нихъ бѣлыя и усѣяны черными пятнами, мясо ихъ чрезвычайно вкусно.
„Наутилусъ“ шелъ среднимъ ходомъ. Онъ, такъ сказать, прогуливался.
Я замѣтилъ, что чѣмъ мы ближе подходили къ Суэзу, тѣмъ вода Чермнаго моря становилась менѣе соленою.
Около ияти часовъ вечера мы завидѣли на сѣверѣ мысъ Ра-Магометъ. Этотъ мысъ составляетъ оконечность Каменистой Аравіи, лежащей между Суэзскимъ и Акабахскимъ заливами.
„Наутилусъ“ Юбальскимъ проливомъ вступилъ въ Суэзскій заливъ. Я могъ ясно различить высокую гору, возвышающуюся между двухъ заливовъ.
То была гора Оребъ, Синай, на вершинѣ котораго Моисей встрѣтился, по преданію, лицемъ къ лицу съ Іеговою.
Въ шесть чаеовъ „Наутилусъ“ то погружаясь, то всплывая, проходилъ мимо Тора.
Торъ находится въ самой глубинѣ залива и тутъ воды были замѣтно красноватыя, словно окрашенныя алою краскою.
— Капитанъ Немо правъ! подумалъ я. Воды здѣсь точно красныя.
Затѣмъ наступила ночь. Кругомъ воцарилась тишина; только изрѣдка раздавался крикъ пеликана или другой какой-нибудь ночной птицы, шумъ прибоя у скалъ, да свистъ далекаго парохода.
Отъ восьми до девяти часовъ „Наутилусъ“ оставался подъ — 254 —
волнами. По моему разсчету мы уже были очень близко отъ Суэза. Сквозь стеклянныя пластинки залы я видѣлъ основаніе скалъ ярко освѣщенныхъ нашимъ электрическимъ фонаремъ. Мнѣ казалось, что проливъ все болѣе и болѣе съуживается.
Въ четверть десятаго „Наутилусъ“ выплылъ на поверхность. Я поспѣшилъ на платформу.
— Наконецъ мы таки доберемся до этого Аравійскаго-Тунеля! думалъ я.
Нетерпѣніе меня такъ и жгло; мнѣ не сидѣлось на мѣстѣ, и не будь животворнаго, вечерняго вѣтерка, я бы не зналъ куда мнѣ дѣваться.
Скоро я замѣтилъ блѣдный, тусклый огонекъ. Этотъ огонекъ блестѣлъ въ милѣ разстояніи и, казалось, онъ прикрытъ какою-то дымкою.
— Пловучій маякъ! сказалъ кто-то около меня. Я обернулся и увидѣлъ капитана.
— Это пловучій маякъ Суэза, продолжалъ онъ. Мы скоро будемъ у входа въ тунель.
— А входить туда должно-быть не легко, капитанъ?
— Нелегко, г. профессоръ, и поэтому я всегда въ этомъ мѣстѣ правлю самъ. Теперь, г. Аронаксъ, не угодно ли вамъ будетъ спуститься съ платформы. „Наутилусъ“ сейчасъ погрузится и выплыветъ на поверхность, уже пройдя Аравійскій Тунель.
Я послѣдовалъ за капитаномъ Немо.
Когда я повернулъ въ свою комнату, капитанъ меня остановилъ.
— Г. профессоръ, желаете вы отправиться со мною въ каюту кормчаго.
— Я только не смѣлъ васъ объ этомъ, просить, отвѣчалъ я, а желалъ бы очень...
— Такъ пойдемте. Вы увидите все.
— Это плаваніе и подводное, и подземное, сказалъ я.
- Пожалуй, что такъ, отвѣчалъ капитанъ.
Капитанъ Немо провелъ меня къ центральной лѣстницѣ, переступилъ нѣсколько ступеней, отворилъ боковую дверь, прошелъ по верхнимъ коридорамъ и отворилъ дверь въ каюту кормчаго, которая, какъ уже было сказано, была устроена подлѣ платформы.
Каюта кормчаго представляла квадратъ, стороны котораго имѣли по шести футовъ и нѣсколько походила на каюты, устро¬ енныя на пароходахъ по Миссисипи и Гудзонъ. По серединѣ было колесо, расположенное вертикально и раздѣленное штуръ- тросами, которые шли до самой кормы „Наутилуеа". Четыре портика изъ чечевицеобразныхъ стеколъ, вдѣланные въ перего¬ родки каюты, давали кормчему возможность видѣть на всѣ че¬ тыре стороны.
Каюта была темная но глаза мои скоро освоились съ этой темнотой и я разглядѣлъ кормчаго.
— Какой крѣпышъ! подумалъ я.
Онъ стоялъ, опершись на колесные косяки.
Море, освѣщенное электрическимъ свѣтомъ, переливалось свер¬ кающими волнами. Свѣтъ этотъ выходилъ изъ электрическаго фонаря, сіявшаго позади каюты, на другомъ концѣ корабля.
— Ну, сказалъ капитанъ Немо, теперь пора приниматься за работу!
Изъ каюты кормчаго въ машинное отдѣленіе были проведены электрическія проволоки и капитанъ Немо могъ одновременно распорядиться я направленіемъ, и ходомъ ,,Наутилуса“. Онъ прижалъ одну пробку и тотчасъ же корабль пошелъ тише.
Я глядѣлъ на высокую, крутую стѣну, мимо которой мы плыли. Эта скала служила подпожіемъ наноснымъ пескамъ. Мы плыли мимо нея цѣлый чаеъ и очень близко,—всего въ нѣсколь¬ кихъ метрахъ. Капитанъ Немо не сводилъ глазъ съ компаса.
Время отъ времени онъ подавалъ злакъ кормчему и кормчій из¬ мѣнялъ направленіе „Наутилуса".
Я помѣстился у портика справа и впивался глазами въ ве¬ ликолѣпнѣйшія вереницы кораловъ, зоофитовъ, водорослей и ра¬ ковидныхъ, которые тянулись по всѣмъ выпуклостямъ и впади¬ намъ утеса.
Въ четверть одинадцатаго капитанъ Немо самъ взялся за румпель.
Широкая галерея, черная, глубокая открывалась передъ нами. „Наутилусъ" смѣло туда вошелъ.
Тотчасъ же раздался шумъ, словно кругомъ закипѣли котлы. Это воды Чермнаго моря стремились въ Средиземное.