ГЛАВА ШЕСТАЯ.
ГРЕЧЕСКІЙ АРХИПЕЛАГЪ.
На слѣдующій день, 12 февраля, на разсвѣтѣ „Наутилусъ" выплылъ на поверхность. Я кинулся на платформу.
На сѣверѣ, въ трехъ миляхъ, обозначался неясный силуэтъ Пелазіума.
Потокъ принееъ насъ изъ одного моря въ другое.
Въ Средиземное море мы пронеслись по теченію, но воротиться въ Чермное море было невозможно.
Пока я объ этомъ разсуждалъ, на платформу явились Недъ Лендъ и Еонеейль.
Было уже около семи часовъ. Они, повидимому, цѣлую ночь преспокойно проспали.
— Ну чтожъ, г. профессоръ, гдѣ-жъ ваше суленое Средиземное, море? сказалъ канадецъ нѣсколько ворчливымъ тономъ.
— Мы плывемъ по его поверхности, Недъ, отвѣчалъ я.
— О! всрикнулъ Консейль. Съ позволенія ихъ чести, мы въ одну ночь, въ нѣсколько минутъ перешли непереходимый Сузскій перешеекъ?
— Ничему я этому не вѣрю! вскрикнулъ канадецъ.
— Напрасно не вѣрите, Недъ, сказалъ я. Посмотрите, — этотъ низкій берегъ, что загибается къ югу—это египетскій берегъ.
— Поберегите свои басенки для другихъ прочихъ, г. профессоръ, перебилъ Недъ Лендъ.
— 257 —
— Да вѣдь ихъ честь прямо вамъ говорятъ, Недъ, что это египетскій берегъ, сказалъ Консейль: — какъ же вы можете не вѣрить?
— Смѣю васъ завѣрить, Недъ, сказалъ я, что я. видѣлъ собственными глазами, какъ мы пролетѣли черезъ проходъ. Капитанъ Немо самъ управлялъ „Наутилусомъ" во время этого переѣзда и я сидѣлъ вмѣстѣ съ нимъ въ каютѣ кормчаго.
— Слышите, Недъ? сказалъ Консейль.
— Вы такіе зоркіе, Недъ, продолжалъ я, что вы только посмотрите хорошенько и увидите сами части Портъ-Саида, — вонъ опѣ тамъ!
Канадецъ началъ пристально вглядываться по указанному направленію.
— Ваша правда, г. профессоръ, сказалъ онъ, и вашъ капитанъ хватъ! Мы точно на Средиземномъ морѣ. Ну и отлично! Теперь, если вамъ не противно, такъ потолковать бы о дѣлишкахъ. Только надо толковать осторожнѣй, чтобы никто не подслушалъ.
Я очень хорошо понималъ, куда клонитъ канадецъ.
— Во всякомъ случаѣ все-таки лучше, пусть его выскажется! думалъ я.
Мы перешли и сѣли около фонаря, гдѣ насъ не такъ захлестывало волной.
— Ну, Недъ, мы слушаемъ, сказалъ я. Что скажете хорошенькаго?
— А вотъ, что я скажу, г. профессоръ: мы въ Европѣ и теперь надо ковать желѣзо, пока желѣзо горячо! Откладывать нечего: пожалуй, капитанъ Немо вдругъ опять повернетъ куда нибудь къ чорту на кулички! Надо бѣжать скорѣй!
Меня, признаюсь, всегда смущали подобныя рѣчи. Я нисколько не желалъ стѣснять товарищей, но въ то же самое время мнѣ было тяжело разстаться съ капитаномъ Немо.
Благодаря этому капитану Немо, благодаря его чудесному подводному снаряду, я каждый день могъ упражняться въ изученіи „морскихъ безднъ“ и пополнялъ свое сочиненіе!
Гдѣ и когда я найду еще подобное удобство, подобное счастіе?
Нигдѣ, никогда! - 258 —
Какъ только я себѣ это припоминалъ, падалъ духомъ, готовъ былъ плакать.
— Недъ, сказалъ я канадцу: скалите мнѣ откровенно, вы очень скучаете на бортѣ „Наутилуса“? Вы очень жалѣете, что судьба предала васъ въ руки капитана Немо?
Канадецъ нѣсколько минутъ не отвѣчалъ. Потомъ, скрестивъ руки на груди, проговорилъ:
— Откровенно говоря, я не жалѣю, что поѣздилъ по всѣмъ этимъ мытарствамъ. Оно занятно, слова нѣтъ. Да вѣдь всему есть конецъ, г. профессоръ. Ну, покатались и довольно. Пора этому подводному плаванью кончиться!
— Оно кончится, Недъ.
— Гдѣ и когда?
— Гдѣ? Я не знаю гдѣ. Когда? Я тоже не могу этого опредѣлить... То есть, я предполагаю, что оно кончится тогда, когда мы осматримъ все, что есть въ этихъ моряхъ... Все, что имѣетъ начало, имѣетъ и конецъ, Лендъ, — это давно извѣстно всякому!
— Я, съ позволенія ихъ чести, тоже думаю, сказалъ Консейлъ. И еще я думаю...
— Что, Консейль? Чего жъ вы запинаетесь?
— А то, что капитанъ Немо — повозитъ повозитъ насъ по всѣмъ морямъ, а потомъ и отпуститъ, дастъ свободу...
— Отпуститъ? вскрикнулъ канадецъ. Какъ бы не такъ! Держи карманъ! Дастъ свободу? Не свободу, а трезвону!
— Постойте, Лендъ, постойте! сказалъ я. Капитана намъ бояться нечего, это правда, но я не согласенъ однако съ Консейлемъ: отпустить насъ онъ не отпуститъ. Мы нечаянно завладѣли его тайной, — тайной для него очень важной, и хотя капитанъ Немо отличный человѣкъ, а все-таки не допуститъ, чтобы мы разславили по бѣлу свѣту о его „Наутилуеѣ“.
— Такъ чего жъ вы ждете? На что надѣетесь? спросилъ канадецъ.
— Надѣюсь, что обстоятельства будутъ благопріятнѣе и тогда мы ими воспользуемся. Что теперь невозможно, будетъ, можетъ статься, очень возможнымъ черезъ шесть мѣсяцевъ.
— Черезъ шесть мѣсяцевъ! вскрикнулъ Недъ Лендъ. А гдѣ мы будемъ черезъ шесть мѣсяцевъ, г. профессоръ? — 259 —
— Можетъ здѣсь, можетъ въ Китаѣ, Недъ. Вы знаете, что за ходокъ „Наутилусъ“. Онъ летаетъ но океану, какъ быстрокрылая ласточка по воздуху или какъ экстренный поѣздъ по рельсамъ. Онъ не боится появляться и въ европейскихъ моряхъ. Почему знать, очень можетъ быть, что онъ пристанетъ къ берегамъ Франціи, Англіи или Америки, — тогда намъ будетъ гораздо сподручнѣе бѣжать, чѣмъ теперь.
— Г. профессоръ, высоко вы летаете, да низко садитесь. Вы все толкуете: мы то-то сдѣлаемъ, мы другое устроимъ, мы будемъ тамъ-то! А я говорю: мы здѣсь и надо бѣжать отсюда! знаете: не сули журавля въ небѣ, лучше давай синицу въ руки!
Недъ Лендъ приперъ меня что называется къ стѣнкѣ. Я не зналъ что ему отвѣтить.
— Послушайте, г. профессоръ, продолжалъ онъ: отвѣтите вы мнѣ прямо, по совѣсти?
— Отвѣчу Недъ?
— Кабы капитанъ Немо сегодня сказалъ вамъ: ну, вы свободны! Идите себѣ на всѣ четыре етороны—вы бы рады были? Приняли бы его милость?
— Не знаю, Недъ.
— А кабы онъ прибавилъ, что вотъ сегодня я это вамъ позволяю, а завтра ужъ конецъ, не позволю?
Я молчалъ.
— А какъ думаетъ Консейль? спросилъ канадецъ.
— Консейль ни какъ не думаетъ, спокойно отвѣчалъ достойный парень. Ему это все равно. Онъ холостъ. Ни жена, ни дѣти не ждутъ его на родинѣ. Онъ служитъ ихъ чести; онъ думаетъ какъ ихъ честь; говоритъ, какъ ихъ честь и къ великому его сожалѣнію у него нѣтъ права голоса. Значитъ двое только будутъ спорить — Недъ Лендъ и ихъ честь, а Консейль будетъ только слушать.
Я невольно улыбнулся,, слушая, какъ фламандецъ еебя обезличивалъ, а Недъ Лендъ очень былъ доволенъ, что ему придется воевать не съ двумя, а съ однимъ.
— Ну, ладно, сказалъ Недъ Лендъ. Если Консейль отступается такъ мы вдвоемъ потолкуемъ. Что же, г. профессоръ, я сказалъ, вы слышали — давайте отвѣтъ!
Увертываться было нельзя, да мнѣ ужъ и опостылиди увертки. — 260 —
— Вотъ мой отвѣтъ Недъ: вы говорили основательно, а я нѣтъ. Капитанъ Немо насъ не отпуститъ, на это смѣшно и разчитывать. На его мѣстѣ мало-мальски осторожный и разсудительный человѣкъ никогда не рѣшится дать намъ свободу. Изъ этого слѣдуетъ, что надо воспользоваться первымъ удобнымъ случаемъ и бѣжать съ „Наутилуса“.
— Умныя рѣчи пріятно и слушать! сказалъ Недъ Лендъ. Очень это вы хорошо разсудили!
— Только я вотъ что прибавлю Недъ: надо вести дѣло поакуратнѣе. Если побѣгъ не удастся съ разу, такъ не удастся совсѣмъ. Капитанъ Немо намъ не проститъ такого самовольства и вѣроятно сдѣлается строже.
— Все это вы говорите справедливо, отвѣчалъ канадецъ, только вѣдь осторожность надо все равно соблюдать, какъ теперь, такъ и черезъ два года. Значитъ выходитъ на мое: при первой оказіи бѣжать.
— Хорошо, бѣжать. А что вы подразумѣваете подъ оказіей, Недъ?
— А вотъ какъ выберется темная ночка, да „Наутилусъ“ подойдетъ поближе къ какому нибудь Европейскому берегу.
— Такъ вы думаете пуститься вплавь?
— Да, коли только мы будемъ близко къ берегу и коли „Наутилусъ“ будетъ на поверхности моря.
— А если мы будемъ далеко отъ берега и „Наутилусъ“ будетъ держаться подъ водою?
— Ну, такъ я попробую стащить шлюпку. Я знаю, какъ ею управлять. Мы засядемъ въ середину и благополучно выплывемъ.
— Отлично Недъ! Подстерегайте такую оказію, только помните, что въ случаѣ неудачи намъ придется плохо.
— Я этого не забуду, г. профессоръ.
— Ну, теперь Недъ, хотите я вамъ скажу, что я думаю?
— Окажите, г. профессоръ.
— Я думаю, что такой оказіи не представится.
— Почему жъ вы такъ думаете?
А потому, что капитанъ Немо не простякъ, очень хорошо понимаетъ, что мы желаемъ на волю, и у Европейскихъ береговъ будетъ насъ стеречь. — 261 —
— Я, съ позволенія ихъ чести, тоже думаю, сказалъ Консейль.
— Увидимъ, увидимъ! сказалъ Недъ Лендъ.
— А теперь Недъ мы больше объ этомъ толковать не будемъ, сказалъ я. Когда вы будете готовы, вы насъ предупредите и мы за вами послѣдуемъ. Мы совершенно полагаемся на васъ.
Этимъ разговоръ и окончился.
Къ великому отчаянью канадца, я кажется предсказалъ вѣрно. Капитанъ Немо держался почти все время подъ водою и близко къ берегу не подходилъ. „Наутилусъ“ или чуть выплывалъ на поверхность, или погружался очень глубоко, потому что между греческимъ Архипелагомъ и Малой Азіей, мы, спускаясь на двѣ тысячи метровъ, не доставали дна.
Я не видалъ острова Карпатоса, одного изъ Спорадскихъ, и въ утѣшеніе мнѣ капитанъ Немо продекламировалъ стихъ изъ Виргилія:
Est in Carpathio Neptunio gurgite votes
Coerelus Proteus
Да показалъ пальцемъ какую то точку на картѣ.
А мнѣ очень хотѣлось посмотрѣть на этотъ островъ! То было мѣстопребываніе Протея, стараго Нептунаго пастуха.
Теперь островъ извѣстенъ подъ именемъ Скарпанто и лежитъ между Родосомъ и Критомъ.
Я видѣлъ сквозь стекла „Наутилуса“ только гранитное подножіе!
На слѣдующій день, 14 февраля, я хотѣлъ посвятить нѣсколько часовъ на изученіе рыбъ Архипелага, но по неизвѣстной мнѣ причинѣ филенки были герметически затворены.
Я замѣтилъ, что „Наутилус“" направляется къ Кандіи,старинному острову Криту.
Въ то время, какъ я отплывалъ на „Авраамѣ—Линкольнѣ“, я слышалъ, что этотъ островъ возмутился противъ турецкаго деспотизма. Какъ шло это возмущеніе, продолжалось или окончилось оно, я съ тѣхъ поръ ничего не зналъ. Нѣсколько разъ приходило мнѣ въ голову спросить объ этомъ у капитана Немо, но откуда же знать капитану подобныя вещи? Капитанъ Немо давно покончилъ съ землею и со всѣми земными дѣлами. - 262 —
Разъ вечеромъ я сидѣлъ съ нимъ въ залѣ. Онъ казался мрачнымъ и озабоченнымъ.
— Что это съ нимъ такое! думалъ я.
Капитанъ велѣлъ отодвинуть обѣ филенки, переходилъ отъ одного окна въ другому и внимательно наблюдалъ водную массу.
— Чего это онъ такъ вглядывается1? думалъ я. Желалъ бы я угадать!
Но не смотря на желаніе, я не угадалъ и въ утѣшеніе себѣ принялся наблюдать за рыбами.
Я между прочимъ запримѣтилъ колбней, упоминаемыхъ Аристотелемъ и извѣстныхъ въ просторѣчіи подъ именемъ морскихъ гольцовъ, которые преимущественно, встрѣчаются въ соленыхъ водахъ, около дельты. Запримѣтилъ я также пагровъ или серебристыхъ мрежниковъ; это рыбы фосфоросвѣтныя; Египтяне причисляли ихъ къ священнымъ животнымъ и появленіе ихъ въ водахъ рѣки предвѣщало плодородное разлитіе и праздновалось различными церемоніями. Я видѣлъ хейміоновъ, изъ разряда колючоперыхъ длинною въ три дециметра; это костистыя рыбы съ прозрачною чешуей синеватаго цвѣта съ красными пятнами; хейліоны большіе охотники до морскихъ растеній и потому сами чрезвычайно вкусны; они очень цѣнились обжорами древняго Рима, именно ихъ внутренности, смѣшанныя съ молоками мурены, съ мозгомъ павлиновъ и съ языками краснокрыловъ, составляли то „божественное“ блюдо, которымъ такъ восхищался Вителій.
Еще одинъ обитатель этихъ морей привлекъ мое вниманіе и разбудилъ воспоминаніе о древнихъ временахъ. То былъ — прилипало, рыба горлоперая, изъ семейства главощитней, которыя путешествуютъ, прилипляясь къ брюху акулы. По сказанію древнихъ эта рыбка, уцѣпясь за подводную часть корабля, могла его остановить; одна изъ нихъ остановила такимъ образомъ, во время битвы при Акціумѣ, корабль Антонія и помогла Августу побѣдить врага.
Отчего подумаешь занисятъ судьбы народовъ!
Я видѣлъ тоже великолѣпныхъ лютьяновъ, священную рыбу Грековъ, которые приписывали ей способность изгонять морскихъ чудовищъ изъ тѣхъ водъ, гдѣ онѣ появлялись; ихъ имя означаетъ цвѣтокъ и они оправдываютъ это названіе: они перелива
ются веѣми цвѣтами, начиная еъ блѣднорозоваго до темномалиноваго.
Я не могъ оторвать глазъ отъ этихъ морскихъ чудесъ!
Вдругъ я вскрикнулъ.
Среди водъ показался человѣкъ, водолазъ съ кожаннымъ кошелемъ у пояса.
Это мертвое тѣло! подумалъ я.
Но это было не мертвое тѣло, а живой человѣкъ. Онъ плылъ, изчезалъ, иногда выплывая на поверхность передохнуть, и снова погружался.
— Человѣкъ! вскрикнулъ я. Капитанъ! вы видите человѣкъ! утопающій!
Капитанъ мнѣ не отвѣтилъ. — Надо его спасти, капитанъ! кричалъ я. Во что бы то ни стало, надо его спасти!
Капитанъ подошелъ къ окну.
Человѣкъ поровнялся съ окномъ, прижалъ лицо къ стеклу и смотрѣлъ на насъ.
Къ величайшему моему изумленію, капитанъ Немо сдѣлалъ ему какой то условный знакъ. Водолазъ тоже отвѣтилъ ему знакомъ, тотчасъ же уплылъ на поверхность и больше не показывался.
— Не безпокойтесь, г. профессоръ, сказалъ мнѣ капитанъ. Это Николай съ мыса Матанана, по прозвищу рыба. Онъ извѣстенъ на всѣхъ Цикладахъ. Отличный водолазъ! Смѣлъ удивительно! Вода — его стихія. Онъ больше живетъ въ водѣ, чѣмъ на землѣ, — безпрестанно переплываетъ съ однаго острова къ другому, плаваетъ до самаго Крита.
— Вы его знаете, капитанъ?
— Немножно знаю, г. Аронаксъ.
Сказавъ это капитанъ Немо подошелъ къ сундуку, стоявшему около лѣваго окна.
Сундукъ этотъ былъ окованъ желѣзомъ; на крышкѣ блестѣла мѣдная пластинка съ вырѣзнымъ вензелемъ „Наутилуса“ и съ его девизомъ Mobilo in mobile.
Капитанъ, не обращая вниманія на мое присутствіе, открылъ сундукъ, наполненный слитками.
Золотыми слитками!
Откуда онъ взялъ столько драгоцѣннаго металла? — 264 —
Что онъ съ нимъ сдѣлаетъ, куда, на что употребитъ?
Я не произносилъ ни слова. Я только глядѣлъ.
Капитанъ Немо выбралъ слитки изъ сундука пересчиталъ и опять сложилъ.
По моему расчету тутъ было болѣе тысячи колограммовъ золота, то есть около пяти милліоновъ франковъ.
Затѣмъ онъ заперъ сундукъ и надписалъ на крышкѣ какой-то адресъ. Мнѣ показалось, что онъ писалъ на новогреческомъ языкѣ.
Сдѣлавъ это, капитанъ подавилъ электрическую пуговку. Явились четыре человѣка и не безъ труда выдвинули сундукъ изъ залы. Затѣмъ я услыхалъ, какъ они его спускали по желѣзной лѣстницѣ.
Въ эту минуту капитанъ Немо обратился ко мнѣ.
— Что вы говорите? спросилъ онъ.
— Я ничего не говорилъ, капитанъ.
— Такъ позвольте мнѣ пожелать вамъ добраго вечера.
И съ этимъ пожеланьемъ капитанъ вышелъ изъ залы.
Я тоже отправился въ свою комнату.
Разумѣется любопытство меня жгло и я напрасно пытался заснуть.
— Нѣтъ ли чего общаго между Николаемъ—рыбой и этими золотыми слитками? думалъ я. Не имѣетъ ли какого отложенія рыба...
Но что же общаго можетъ тутъ быть?
Скоро я почувствовалъ, что „Наутилусъ“ покачивается и догадался что мы выплыли на поверхность.
Затѣмъ я услыхалъ шаги на платформѣ. Я понялъ, что отвязывали шлюпку и спускали ее на море.
Черезъ минуту шлюпка слегка толкнулась о бокъ „Наутилуса“; затѣмъ всякій шумъ прекратился.
Черезъ два паса опять зашумѣли и заходили на платформѣ. Шлюпка была снова установлена на мѣсто и „Наутилусъ“ опять погрузился.
И такъ эти милліоны были доставлены по адресу!
Куда? кому? кто этотъ пріятель или банкиръ капитана Немо?
На другой день я разсказалъ Консейлю и Неду Ленду, что видѣлъ, слышалъ и предполагалъ.
Они удивились не меньше меня.
— Гдѣ онъ беретъ эти милліоны? сказалъ Недъ Лендъ.
Мы. съ Консейлемъ, конечно, не могли ему на это ничего отвѣтить.
Послѣ завтрака я отправился въ залу и принялся за работу.
До пяти часовъ вечера я писалъ.
Въ пять часовъ, не извѣстно почему, сдѣлалось вдругъ чрезвычайно жарко, такъ жарко, что я вынужденъ былъ снять свое висоновое платье. — Съ чего это такая жара? думалъ я; мы, кажется, не подъ высокими широтами, а на погруженномъ „Наутилусѣ“ температура не должна бы возвышаться!
Я посмотрѣлъ на манометръ; онъ показывалъ глубину въ шестьдесятъ футовъ, куда атмосферная теплота не достигаетъ.
— Ну, нечего дѣлать, подумалъ я, потерпимъ!
Я хотѣлъ опять приняться за работу, но жаръ сдѣлался совершенно невыносимъ.
— Пожаръ что ли на „Наутилусѣ“? проговорилъ я. Пойдти посмотрѣть!
Я только что хотѣлъ отворить дверь, какъ явился капитанъ Немо.
Онъ подошелъ къ термометру, поглядѣлъ и обращаясь ко мнѣ сказалъ.
— Сорокъ два градуса.
— Я это замѣчаю, капитанъ, отвѣтилъ я. И если еще хоть чуть-чуть эта жара усилится, мы не въ состояніи будемъ ее переносить.
— О, г. профессоръ, эта жара не усилится, если мы не захотимъ!
— Такъ вы можете умѣрять ее по вашему благоусмотрѣнію, капитанъ?
— Нѣтъ, но я могу удалиться оть нея.
— Такъ значитъ этотъ жаръ не въ „Наутилусѣ“, а снаружи...
— Безъ сомнѣнія. Мы теперь плывемъ по кипячей водѣ.
— Что вы! вскрикнулъ я.
— Посмотрите.
Филенки открылись и я увидалъ, что море совершенно бѣлое вокругъ „Наутилуса“. — 266 —
Волны кипѣли, какъ кипитъ въ котлѣ вода, выдѣляя клубы сѣрныхъ паровъ. Дотронувшись до окна, я быстро отдернулъ руку: стекло было страшно горячо.
— Гдѣ мы находимся теперь? спросилъ я.
— Около острова Санторина, г. профессоръ, отвѣчалъ мнѣ капитанъ, — именно въ каналѣ, который отдѣляетъ Неа-Каменни отъ Палеа-Каменни. Мнѣ хотѣлось вамъ показать любопытный образчикъ подводнаго изверженія.
— А я думалъ, что образованіе этихъ новыхъ острововъ уже кончено! сказалъ я.
— Въ волканической области нѣтъ ничего оконченнаго, отвѣчалъ капитанъ Немо: — подземный огонь непрерывно совершаетъ свою работу надъ земнымъ шаромъ. По свидѣтельству Кассіодора и Плинія, еще въ девятнадцатомъ году послѣ Р. X., — на томъ самомъ мѣстѣ, гдѣ недавно образовались эти оетровки, — появился новый островъ, названный „Божественнымъ“ — Teia; онъ вскорѣ исчезъ и снова появился въ шестьдесятъ девятомъ году, потомъ опять скрылся подъ волнами. Съ той поры до настоящаго времени плутоническая работа пріостановилась; но 3 февраля 1866 г. около Неа-Каменни, посреди сѣрныхъ паровъ, возникъ новый островокъ, названный островомъ Георгія, и 6-го того же мѣсяца онъ слился еъ Неа-Каменни. Ровно черезъ недѣлю, т. е. 18-го февраля, появился островокъ Афроесса, образовавъ между собою и Неа-Каменни каналъ шириною въ десять метровъ. Во время этихъ странныхъ явленій я находился въ морѣ и потому могъ слѣдить за всѣми измѣненіями. Кругловатый островокъ Афроесса, имѣя около трехсотъ футовъ въ діаметрѣ и тридцать въ высоту, состоялъ изъ емѣси черной стекловидной лавы и обломковъ полеваго шпата. Наконецъ, 10 марта, явился еще новый, по меньше, островокъ, названный Река, и съ тѣхъ поръ эти три острова, слившись съ Неа-Каменни, составляютъ одно цѣлое.
— А гдѣ же каналъ, въ которомъ мы теперь находимся? спросилъ я.
— Вотъ онъ, отвѣчалъ капитанъ Немо, показывая карту Архипелага. Видите, я означилъ тутъ и новые острова. — А каналъ этотъ, мнѣ кажется, со временемъ исчезнетъ?
— Очень можетъ быть, г. Аронаксъ; съ 1866 г. противъ <section begin=1> порта Св. Николая, на Пале-Каменни возникло восемь остров¬ ковъ вулканическаго свойства; весьма вѣроятно, что въ скоромъ времени Неа и Палеа еольютея въ одно. Если въ Тихомъ оке¬ анѣ инфузоріи образуютъ материки, то здѣсь тоже самое совер¬ шается волканическими изверженіями. Взгляните-ко какая проис¬ ходитъ работа подъ волнами!
Я возвратился къ окну. „Наутилусъ" стоялъ неподвижно, жара становилась невыносима, море изъ бѣлаго цвѣта перешло въ красный, свидѣтельствовавшій о присутствіи желѣзныхъ солей. Несмотря на то, что зала была закупорена герметически, послы¬ шался удушливый сѣрный запахъ; я замѣтилъ, что изъ-за багро¬ ваго пламени стало не видно электрическаго блеску.
Потъ струился градомъ по моему лицу, дыханіе у меня за¬ хватывало, я чувствовалъ, что сейчасъ сварюсь.
— Однако нѣтъ никакой возможности о<;таваться долѣе въ этомъ кипяткѣ! сказалъ я.
— Да, это было бы съ нашей стороны большимъ риекомъ! отвѣчалъ безстрастный капитанъ Немо.
Тотчасъ балъ отданъ приказъ и „Наутилуеъ*, повернувъ къ берегу, удалился отъ этой раскаленной печи, гдѣ было для него не безопасно простоять дольше.
Чрезъ четверть часа мы вздохнули свободно, очутившись на поверхности моря.
Мнѣ пришло на умъ, что если бы Недъ Ленду удалось при¬ вести въ исполненіе планъ бѣгства и онъ избралъ бы для по¬ бѣга эту область, то намъ живымъ не выбраться бы изъ этого огненнаго моря.
На другой день, 16 февраля, мы покинули этотъ баееейнъ, глубина котораго между Родосомъ и Александріей доходитъ до трехъ тысячъ метровъ. „Наутилусъ*, обогнувъ мысъ Мата- панъ, поплылъ по открытому морю, оставивъ позади себя гре¬ ческій архипелагъ.