ГЛАВА СЕДЬМАЯ.
ПЕРЕѢЗДЪ ПО СРЕДИЗЕМНОМУ МОРЮ ВЪ СОРОКЪ ВОСЕМЬ ЧАСОВЪ.
Средиземное море, или голубое море, „великое море" у евреевъ, „mare nostrum" у римлянъ, обрамленное апельсиновыми — 268 -
деревьями, алое, кактусами, наполненное благоуханіями миртъ,окруженное крутыми горами, насыщенное чистымъ, прозрачнымъ воздухомъ, но непрестанно подверженное дѣйствію подземнаго огня, справедливо можно назвать полемъ битвы, на которомъ до сихъ поръ происходитъ борьба Нептуна съ Плутономъ изъ за преобладанія надъ земнымъ шаромъ. „На немъ и на его берегахъ“, говоритъ Мишле, „человѣкъ погружается въ самый благорастворенный климатъ всего земнаго шара“.
Но несмотря на всю эту красоту, мнѣ удалось сдѣлать лишь вееьма быстрый обзоръ этого бассейна, поверхность котораго занимаетъ два миліона квадратныхъ километровъ. Я даже лишенъ былъ возможности пользоваться личными познаніями капитана Немо, такъ какъ эта загадочная личность ни разу не показалась во весь нашъ быстрый переѣздъ. Я полагаю, что „Наутилусъ“ сдѣлалъ подъ водою около шести сотъ лье, и путь этотъ онъ совершилъ въ двое сутокъ: 16 февраля мы покинули берега Греціи, а 18-го, съ восходомъ солнца, проѣхали уже Гибралтарскій проливъ.
Очевидно, что Средиземное море, стѣсненное со всѣхъ сторонъ землею, не нравилось капитану Немо: слишкомъ много воспоминаній, — если не сожалѣній, пробуждали въ немъ эти волны. Ему здѣсь было тѣсно, и его „Наутилусу" тоже не доставало простору между сдвинутыми берегами Европы и Африки.
Такимъ образомъ скорость, съ которой мы ѣхали, равнялась двадцати пяти милямъ въ часъ, или двѣнадцати лье, въ четыре километра каждое.
Нечего и говорить, что Недъ Лендъ, къ великому своему прискорбію, долженъ былъ отказаться отъ намѣренія бѣжать. Лодкой нельзя было воспользоваться, такъ какъ судно неслось съ быстротой отъ двѣнадцати до тринадцати метровъ въ секунду. При такихъ условіяхъ сойти съ „Наутилуса“ — значило бы спрыгнуть съ поѣзда, несущагося на всѣхъ парахъ, что было бы весьма неблагоразумно. Вдобавокъ, снарядъ нашъ поднимался на поверхность воды только по ночамъ, съ цѣлью запастись новымъ воздухомъ, и держался направленія, сообразуясь указанію компаса и указанію лага.
Въ Средиземномъ морѣ мнѣ удалось видѣть только то, что можетъ уловить глазъ пасажира экстреннаго поѣзда изъ того
ландшафта, который мелькаетъ передъ нимъ: отдаленные предметы были доступнѣе глазу, нѣмъ предметы болѣе близкіе, которые мелькали, какъ молнія передъ глазами.
Мы съ Консейлемъ ухитрились однако разсмотрѣть нѣкоторыхъ рыбъ, которыя, благодаря силѣ своихъ плавниковъ, въ продолженіи нѣсколькихъ минутъ соперничали въ быстротѣ съ „Наутилусомъ“ и плыли наравнѣ съ нимъ. Сидя у окна мы дѣлали наблюденія; тѣ замѣтки, которыя я успѣлъ наскоро набросать, позволяютъ мнѣ сдѣлать короткое обозрѣніе рыбъ, обитающихъ въ этомъ морѣ.
Нѣкоторыхъ я успѣлъ разглядѣть, другихъ видѣлъ лишь мелькомъ; о тѣхъ же, которыхъ мнѣ невозможно было разсмотрѣть, по причинѣ быстраго бѣга „Наутилуса“, я не стану и упоминать. Говоря о нихъ, позвольте мнѣ придерживаться совершенно произвольной классификаціи, съ помощью которой мнѣ будетъ легче передать мои быстрыя наблюденія.
Среди водяной массы, освящаемой въ нѣкоторыхъ мѣстахъ электрическимъ свѣтомъ, мелькали породы вьюновъ длиною въ метръ, свойственные почти всѣмъ климатамъ; гнюсы изъ семейства скатовыхъ, шириною въ пять футовъ, съ бѣлымъ брюхомъ и пестрою, пепельносѣрой спиной, разстилались на подобіе огромныхъ платковъ, влекомыхъ быстрымъ теченіемъ. Другіе скаты мелькали столь быстро передъ глазами, что я не могъ даже заключить, оправдываютъ ли онѣ названіе орловъ, какъ называли ихъ греки, или же ихъ приличнѣе назвать крысами, жабами или летучими мышами, какъ прозвали ихъ новѣйшіе рыболовы.
Акулы-прожоры, или мокой, въ двѣнадцать футовъ длины, особенно страшныя для водолазовъ, наперерывъ перегоняли другъ друга; морскія лисицы, длиною въ восемь футовъ, одаренныя замѣчательно тонкимъ обоняніемъ, словно какія-то синеватыя привидѣнія мелькали передъ глазами. Мечъ-рыба изъ семейства спаровыхъ, величиною около тринадцати дециметровъ, блеетѣла въ своей золотой и лазоревой одеждѣ, опоясанная поперечными полосками, ярко выступавшими на темномъ фонѣ ея плавниковъ, глаза у нея оттѣнены золотистыми бровями; эта рыба была посвящена Венерѣ и до сихъ поръ сохранила всю свою первобытную красоту, не смотря на то, что происхожденіе ея относится къ отдаленнѣйшей геологической эпохѣ; это одна изъ тѣхъ дра— 270 —
гоцѣнныхъ породъ, которыя водятся во всѣхъ водахъ, во всѣхъ климатахъ, легко перенося всякую температуру. Великолѣпные осетры, величиною отъ девяти до десяти метровъ, быстро двигаясь, сильно ударяли своими хвостами по нашимъ окошкамъ, обнаруживая при этомъ свои голубоватыя, иепешренныя коричневыми пятнами спины; они имѣютъ много сходства съ акулами, но уступаютъ послѣднимъ въ силѣ; встрѣчаются они повсюду. Весной они плывутъ обыкновенно вверхъ по большимъ рѣкамъ и любятъ бороться съ теченіемъ Волги, Дуная, По, Рейна, Луары и Одера; питаются они селедками, макрилью, семгой и треской; несмотря на то, что они принадлежатъ къ разряду хрящевыхъ, мясо ихъ очень нѣжно; ихъ обыкновенно употребляютъ въ пищу свѣжими, сушеными, маринованными или соленый. Нѣкогда осетры подавались съ большой торжественностью на обѣденныхъ пиршествахъ Лукула.
Веѣ разнообразныя породы рыбъ, обитающихъ въ Средиземномъ морѣ, которыя я успѣлъ замѣтить въ то время, какъ „Наутилусъ“ подымался на поверхность воды, принадлежали къ шестьдесятъ третьей породѣ костистыхъ. То были тунцы, съ темно-голубой спиною, серебристымъ брюхомъ, сверкавшіе блестящими полосами въ водѣ. Говорятъ, будто они обыкновенно гонятся за кораблемъ, стараясь, подъ его защитой, укрыться отъ раскаленнаго жара тропическихъ странъ; дѣйствительно они гнались за „Наутилусомъ“, точно также какъ гнались нѣкогда за кораблями Лаперуза. Впродолженіи нѣсколькихъ часовъ, они не уступали въ скорости бѣга нашему судну. Я не могъ налюбоваться этими милыми животными; строеніе ихъ вполнѣ соотвѣтствовало быстротѣ ихъ движенія: голова у нихъ маленькая, тѣло гибко и вертенообразно, грудина сильно развитая и хвостъ раздвоенный; величина нѣкоторыхъ доходила до трехъ метровъ. Плыли они треугольникомъ, какъ летаютъ извѣстныя породы птицъ, которымъ они не уступали въ скорости, почему древніе народы обыкновенно говорили, что этимъ рыбамъ хорошо извѣстны геометрія и стратегія. Тѣмъ не менѣе провансальцы, которые цѣнятъ эту рыбу не менѣе жителей Пропонтиды и Италіи, приспособились ловить ее; безразсудное животное тысячами бросается и погибаетъ въ тоняхъ, устроенныхъ марсельцали.
Для памяти я назову только тѣхъ рыбъ Средиземнаго моря, — 271 —
которыхъ намъ еъ Консейлемъ удалось разглядѣть. Бѣловатыя морскія угри мелькали неуловимою тѣнью передъ нами; змѣеобразныя мурены въ три-четыре фута величиною, окрашенныя зеленымъ, голубымъ и желтымъ цвѣтомъ; мерлусы, длиною въ три фута, печень которыхъ составляетъ весьма лакомое блюдо; лентецъ, словно бѣловатый водоросль; тригла, которую поэты величаютъ рыба — лира, а моряки рыба — свистунъ; ротъ ея оканчивается двумя треугольными пластинками, вырѣзанными на подобіе кружева, которыя представляютъ нѣкоторое сходство съ инструментомъ Гомера. Тригла—ласточка, плавающая со скоростью птицы, отчего и получила это названіе; красноголовые голоцентры, спинные плавники которыхъ разукрашены волокнами; желѣзница, испещренная черными, коричневыми, голубыми, желтыми и зелеными пятнами: онѣ чутки къ серебристому звону колокольчика; великолѣпные палтусы,—которыхъ по справедливости можно назвать фазанами моря,—рамбоидальной формы съ желтоватыми плавниками, съ коричневыми пятнышками; верхняя часть боковъ ихъ окрашена обыкновенно коричневымъ и желтымъ цвѣтомъ, что придаетъ имъ видъ мрамора; наконецъ виднѣлись цѣлыя стаи барбуновъ, этихъ морскихъ парадизокъ, за которыхъ римляне платили по десяти тыеячъ сестерцій за штуку; эти рыбы доставляли имъ пріятное зрѣлище во время обѣда; съ звѣрскимъ удовольствіемъ слѣдили они, какъ рыбы эти, умирая на столѣ передъ ихъ глазами, постепенно переходили изъ краснаго цвѣта горной киновари въ мертвенно блѣдный.
Бѣшенная скорость „Наутилуса“, когда онъ мчался среди водяной массы, было причиной того, что я не могъ разглядѣть шипаносовъ, гнюсовъ, косоротовъ, коньковъ, ланцетниковъ, камбалъ, скатовъ, колбней, красноротокъ и другихъ главныхъ породъ семейства кособокихъ, губановъ, колючеперовъ, корюхъ, долгоперовъ и прочихъ, живущихъ въ водахъ Атлантическаго океана и Средиземнаго моря.
Что касается до морскихъ млекопитающихъ, то намъ попались, при входѣ въ Атлантическое море, три или четыре кашалота, спины которыхъ снабжены были спинными плавниками, какъ у всѣхъ кашалотовыхъ; нѣсколько дельфиновъ, изъ семейства китообразныхъ, свойственныхъ Средиземному морю; передняя часть головы ихъ исполосована маленькими свѣтлыми полосками; замѣ— 272 —
тилъ я еще около дюжины тюленей съ бѣлымъ брюхомъ и черной шерстью; ихъ называютъ часто монахами и дѣйствительно они напоминаютъ доминиканцевъ; величина ихъ не болѣе трехъ метровъ.
Консейль, съ своей стороны, успѣлъ замѣтить одну шести футовую черепаху, снабженную тремя продольно—выдающимися чешуйками. Я очень сожалѣлъ, что упустилъ изъ виду это пресмыкающее. По описанію Консейля, это былъ, по всей вѣроятности, рѣдкій экземпляръ сфарчита опаснаго (testudo coriacea). Самому мнѣ удалось замѣтить лишь нѣсколькихъ съѣдомыхъ черепахъ, съ продольной чешуей.
Впродолженіи нѣсколькихъ минутъ удалось также полюбоваться и животнорастеніями; одна великолѣпная оранжевая галеолера зацѣпилась за окно бакборта; это было длинное волокно, вѣтвящееся на безчисленное множество отростковъ, изъ которыхъ самые послѣдніе имѣли видъ тончайшаго кружева; сомнѣваюсь, что бы соперницы Арахнеи могли сплести что нибудь нодобное. Къ несчастью невозможно было пріобрѣсти этотъ замѣчательный экземпляръ.
Вѣроятно мнѣ не удалось бы увидѣть другихъ животнорастеній, еслибъ „Наутилусъ“ не умѣрилъ внезапно скорость своего хода. И вотъ именно почему.
Въ ту минуту мы плыли между Сициліей и берегомъ Туниса. Въ этомъ узкомъ мѣстѣ между Мысомъ-Бономъ и проливомъ Мессинскимъ, дно моря внезапно подымается на большую высоту, такъ что глубина дѣлается не болѣе семнадцати метровъ, тогда какъ съ обѣихъ сторонъ она равна ста семидесяти. „Наутилусу“ для того, чтобъ не наткнуться на эту подводную преграду, пришлось принять мѣры предосторожности; по этому онъ и пошелъ тише.
Я указалъ Консейлю на картѣ Средиземнаго моря то мѣсто, гдѣ находится этотъ подводный хребетъ.
- Да это, съ позволенія ихъ чести, настоящій перешеекъ, соединяющій Европу съ Африкою, замѣтилъ Консейль.
— Да, мой другъ, отвѣчалъ я: онъ совершенно заграждаетъ проливъ Ливійскій, и измѣренія Смита доказали, что материки нѣкогда соединялись между собой въ томъ мѣстѣ, гдѣ находятся мысы Боко и Фурино.
— Это очень вѣроятно, сказалъ Консейль.
— Я полагаю, что подобная преграда существуетъ между Гибралтаромъ и Целмой, которые, въ геологическую эпоху, замыкали Средиземное море.
— А что, если съ позволенія ихъ чести, теперь волканическая сила выдвинула эту преграду надъ поверхностью моря? вскрикнулъ Консейль.
— Это невозможно, возразилъ я.
— Пусть ихъ честь позволитъ мнѣ докончить: кабы это случилось теперь, то господинъ Лессепсъ, который прорываетъ перешеекъ, былъ бы очень недоволенъ этимъ!
— Конечно, но я повторяю тебѣ, что подобный фемоненъ невозможенъ въ наше время. Подземная сила огня постепенно уменьшается. Волканы, столь многочисленные прежде, мало по налу угасаютъ; внутренній жаръ охлаждается. Теперь можно даже исчислить на сколько температура внутреннихъ слоевъ земнаго шара утратила своей теплоты въ теченіе столѣтія. Это составляетъ большой ущербъ для нашей планеты, ибо теплота есть ея жизнь.
— А солнце-то?
— Солнца одного недостаточно для этого, Консейль. Развѣ оно можетъ оживить мертвеца?
— Не думаю!
— Слѣдовательно, другъ мой, и земля наша когда нибудь уподобится трупу; она сдѣлается также необитаема, какъ необитаема луна, которая уже давно утратила свою жизненную теплоту.
— А сколько для этого понадобится вѣковъ? спросилъ Консейль. Когда это можетъ случиться?
— Черезъ нѣсколько сотъ тысячъ лѣтъ, мой милый.
— Стало быть, отвѣчалъ Консейль, времени намъ хватитъ чтобы кончить наше путешествіе, если только Недъ Лендъ намъ не помѣшаетъ въ этомъ!
И успокоенный, Консейль принялея снова наблюдать неровное дно, скользя по которому „Наутилусъ“ изъ предосторожности замедлялъ нѣсколько быстроту своего хода.
Тамъ, благодаря скалистой и вулканической почвѣ, распустилась цѣлая флора морскихъ губокъ, морскихъ кубышекъ, прозрачныхъ какъ стекло дынниковъ, такъ называемыхъ гладкихъ, украшенныхъ красноватыми усиками и испускающихъ легкій фос274 -
форичеекій блескъ; дынниковъ обыкновенныхъ, извѣстныхъ также подъ названіемъ морскихъ огурцовъ, подвижныхъ волосатокъ, пурпуръ которыхъ окрашивалъ воду, древовидныхъ медузниковъ красоты необыкновенной, длинновѣтвистыхъ павлинохвостовъ, множество морскихъ ежей, употребляемыхъ въ пищу, всевозможныхъ видовъ, и зеленыхъ анемоновъ съ сѣроватымъ стволомъ, коричневымъ дискомъ, теряющихся въ массѣ своихъ оливковаго цвѣта щупальцевъ.
Наблюденія Консейля преимущественно направлены были на молюсковъ и на суставчатыхъ, и хотя номенкнатура ихъ и страдаетъ неполнотою, тѣмъ не менѣе, желая отдать полную справедливость доброму малому, я привожу его личныя наблюденія.
Дѣлая обзоръ мягкотѣлымъ, онъ называетъ многочисленныя семейства раковинъ, гребешковъ, гребневидныхъ, лазоревыхъ позвонковъ, громоздящихся другъ на другѣ, трехуголокъ, трехзубыхъ шипицъ, съ желтыми плавниками и прозрачными раковинами, оранжевыхъ бокожаберниковъ, яичекъ усѣянныхъ зеленоватыми точками, аплизій, извѣстныхъ также подъ названіемъ морскихъ зайчиковъ, скоблимъ, мясистыхъ безрожекъ, зонтичниковъ, принадлежащихъ исключительно Средиземному морю, морскихъ ушковъ, раковина которыхъ производитъ довольно цѣнный перламутръ, волосистыхъ гребешковъ, безъимянокъ, которыхъ лангедокцы, говорятъ, предпочитаютъ устрицамъ; венеровъ бородавчатыхъ, столь цѣнимыхъ марсельцами; двухгнѣздыхъ ракушекъ, бѣлыхъ и жирныхъ, принадлежащихъ къ тѣмъ семействамъ, которыми изобилуютъ берега Сѣверной Америки и которыя въ такомъ количествѣ сбываются въ Нью-Йоркѣ; крышчатыхъ гребешковъ самыхъ разнообразныхъ цвѣтовъ, углубившихся въ свои щели; ложиловъ, представляющихся на вкусъ какъ бы приправленными перцомъ, морщиноватыхъ веяеркосердцевиковъ съ раковиною выгнутою на верхушкѣ и выпуклою по краямъ; цинтій, усаженныхъ сплошь пурпуровыми пузырьками; килевиковъ, своею загнутою верхушкою напоминающихъ легкія гондолы; увѣнчанныхъ феролъ, атлантокъ съ спиральной формы раковиной; сѣрыхъ съ бѣлыми пятнами фетидъ, одѣтыхъ въ евои бахромчатыя покрывала, солидъ, похожихъ на небольшихъ слизней; каволинъ, скользящихъ, на спинѣ, иврикулей и между ними такъ называемое магнитное ушко, съ своей овальной раковиной, бурыхъ — 275 —
ребрышекъ, завитковъ, янитнъ, нагочеропниковъ, камнежиловъ. листовиковъ, рожиковъ, пандоръ и дроч., и проч.
Что касается до суставчатыхъ, Консейль въ своихъ запискахъ совершенно основательно раздѣлилъ ихъ на шестъ классовъ, изъ которыхъ половина принадлежитъ морю. Эти три класса составляютъ скорлупняки, усоногія и кольчецы.
Скорлупняки въ свою очередь подраздѣляются на девять порядковъ, и первый изъ этихъ порядковъ заключаетъ въ себѣ десятиногихъ скорлупняковъ, то есть животныхъ, голова и грудь которыхъ представляются большею частію слившимися, ротовой же апаратъ состоитъ изъ нѣсколькихъ паръ члениковъ и которыя имѣютъ четыре и болѣе паръ грудныхъ лапокъ, служащихъм имъ для передвиженія. Консейль, согласно учителю нашему Мильнъ-Эдвардсу, раздѣлилъ этотъ порядокъ на три отдѣла: на короткохвостыхъ или крабовъ (brachyoures), на длиннохвостыхъ или раковъ (macroures) и безхвостыхъ морскихъ пауковъ (aomoures).
Названія эти отзываются нѣсколько барбаризмомъ, но они вѣрны и точны. Между короткохвостыми Консейль называетъ аматъ, вооруженныхъ двумя большими расходящимися на лбу зубцами, инаха, неизвѣстно почему то, послужившаго грекамъ символомъ мудрости, нѣкоторыхъ изъ шлемоносныхъ, вѣроятно случайно попавшихъ въ этотъ высокій районъ морскаго дна, ибо обыкновенно они предпочитаютъ большія глубины, прорессъ, пилумпій, ромбоидъ, зернистыхъ калянъ,—легко удобоваримыхъ, замѣчаетъ Консейль,—иззубренныхъ кориетъ, эбалій, кораллинъ, волнистыхъ дориппъ и другихъ. Между длиннохвостыми, подраздѣленными на пять семействъ, на панцырныхъ, землекоповъ, настоящихъ раковъ (actacus) гарнелевыхъ и иглоногихъ, онъ называетъ лангустъ обыкновенныхъ, мясо самокъ которыхъ такъ извѣстно своимъ вкусомъ; листорожцевъ кольчатыхъ или такъ называемую морскую саранчу, прибрежныхъ гебій и многіе другіе виды употребляемыхъ въ пищу скорлупняковъ, не упоминая однако о подраздѣленіи astacus, которое обнимаетъ собою обыкновенныхъ гомаровъ, или морскихъ раковъ вообще, потому что лангусты единственные представители гомаровъ Средиземнаго моря. Наконецъ между безхвостыми онъ наблюдалъ дроцинъ обыкновенныхъ, ютившихся обыкновенно подъ покинутою раковиною, - 276 -
которою они завладѣваютъ, майю рогатую, діогенова отшельника, ужовку и другихъ.
На этомъ остановилась работа Консейля. Онъ не успѣлъ пополнить классъ скорлупняковъ обзоромъ ротоногихъ, плосконогихъ, равноногихъ, трилобитовъ, коротконогихъ, многоногихъ и щитней. А въ дополненіе къ изученію суставчатыхъ морскихъ, онъ долженъ бы упомянуть и о классѣ усоногихъ, къ которому принадлежатъ одноглазки и рыбные клещи, и о классѣ кольчецовъ, который въ свою очередь пришлось бы раздѣлить на трубчатыхъ кольчецовъ и на спиножаберныхъ кольчецовъ.
Но „Наутилусъ", миновавъ неровное дно Ливійскаго пролива, поплылъ въ болѣе глубокихъ водахъ съ обыкновенною своею быстротою.
Съ этой поры не видно было уже ни молюсковъ, на суставчатыхъ, ни зоофитовъ. Кой гдѣ подобно тѣнямъ мелькали огромныя рыбы.
Въ ночь съ 16 на 17 февраля, мы вступили во второй бассейнъ Средиземнаго моря, котораго наибольшая глубина достигаетъ трехъ тысячъ метровъ.
„Наутилусъ“, благодаря своему винтовому устройству, скользя наклонными плоскостями, углублялся до самыхъ крайнихъ предѣловъ нѣдра морскихъ водъ.
Тутъ, какъ бы въ замѣнъ чудесъ естественныхъ, я увидалъ въ водныхъ масахъ слѣды человѣческихъ бѣдствій.
Мы находились въ части Средиземнаго моря, которая такъ обильна бѣдствіями. Сколько кораблей здѣсь потерпѣло крушеній, сколько судовъ безслѣдно исчезло, направляясь съ алжирскаго берега къ Провансу! Въ сравненіи съ громаднымъ пространствомъ Тихаго океана, Средиземное море представляется не болѣе какъ озеромъ, но озеромъ капризнымъ, съ волнами измѣнчивыми, сегодня благосклоннымъ и ласковымъ къ хрупкой тартанѣ1), скользящей какъ бы по воздуху между небомъ и водою, завтра яростнымъ, бурнымъ, вздымающимся отъ вѣтра, разрушающимъ самые крѣпкіе корабли частыми ударами безъ устали бьющихъ о нихъ волнъ.
Въ этой быстрой подводной прогулкѣ сколько ужасающихъ
- ) Одномачтовое судно.
картинъ разрушенія представлялось глазамъ моимъ! Здѣсь на днѣ покоились различные обломки, одни уже опутанные кораллами, другіе покрытые только ржавчиною, якоря, пушки, ядра, разныя желѣзныя корабельныя украшенія, пароходные винты, обломки машинъ, разбитые цилиндры, паровики съ выбитымъ дномъ, корабельные остовы, покачиваемые водою.
Всѣ эти потерпѣвшіе крушеніе корабли погибли одни отъ столкновенія, другіе же разбились о подводныя гранитныя скалы. Нѣкоторыя потонули совершенно отвѣсно, съ непокривившимися мачтами, съ такелажемъ окрѣпнувшемъ отъ морской воды. Казалось, они стояли на якорѣ въ этой неизмѣримой пристани и ждали минуты отъѣзда. Когда „Наутилусъ“ проходилъ между ними, освѣщая ихъ своимъ электрическимъ свѣтомъ, такъ и казалось, что вотъ-вотъ сейчасъ эти корабли будутъ привѣтствовать его и выкинутъ свой флагъ! Но нѣтъ, одно безмолвіе и смерть царятъ въ этой области бѣдствій!
Я замѣтилъ что морское дно, по мѣрѣ приближенія „Наутилуса“ къ Гибралтарскому проливу, вее болѣе и болѣе покрывалось этими зловѣщими морскими выкидками. Въ этомъ мѣстѣ берега Африки и Европы тѣснѣе сближаются между собою, и въ этомъ узкомъ пространствѣ столкновенія случаются очень часто. Здѣсь я видѣлъ множество желѣзныхъ килей, фантастическихъ развалинъ пароходовъ; одни изъ нихъ совсѣмъ опрокинулись, другія еще стояли, изображая собою какихъ то приводящихъ въ ужасъ существъ. Одинъ изъ такихъ пароходовъ, съ разрушенными боками, согнутой трубой, колесами, отъ которыхъ осталась одна только оправа, рулемъ оторваннымъ отъ старнъ-поста, но висящемъ еще на желѣзной цѣпи, заднимъ планчеромъ, выѣденнымъ морскими солями, представлялъ ужасный видъ! Сколько погибшихъ, сколько жертвъ положено этимъ крушеніемъ! Спасся-ли хоть одинъ матросъ, чтобы разсказать объ ужасномъ бѣдствіи, или волны хранятъ роковую тайну? Не знаю почему, но мнѣ пришло на мысль, что этотъ погруженный въ бездну морскую пароходъ, не тотъ ли самый „Атлаеъ“, исчезнувшій безслѣдно лѣтъ двадцать тому назадъ! Что за ужасное повѣствованіе вышло бы, если бы разсказать о всѣхъ тайнахъ этой морской пучины, этой необозримой могилы, гдѣ погибло столько богатствъ, гдѣ нашла смерть столько жертвъ! Между тѣмъ „Наутилусъ“ быстро и равнодушно мчался среди этихъ развалинъ.
18 февраля, около трехъ часовъ утра, онъ прибылъ ко входу въ Гибралтарекій проливъ.
Тамъ находятся два теченія: течете верхнее, издавна извѣстное, несущее волны океана въ бассейнъ Средиземнаго моря; затѣмъ теченіе встрѣчное, нижнее, о существованіи котораго доказано нынѣ научнымъ путемъ. Дѣйствительно, сумма водъ Средиземнаго моря, непрерывно увеличиваемая волнами Атлантическаго океана и рѣками впадающими въ него, должна бы ежегодно поднимать уровень этого моря, ибо испаренія его недостаточны для сохраненія равновѣсія, чего однако нѣтъ, и естественно слѣдовало предположить существованіе нижняго теченія, которое черезъ Гибралтарскій проливъ несетъ воду Средиземнаго моря въ бассейнъ Атлантическаго океана.
Фактъ доказанный. Этимъ то встрѣчнымъ теченіемъ воспользовался „Наутилусъ“, быстро подвигаясь по узкому проходу. Передъ моими глазами промелькнули чудесныя развалины храма Геркулеса, если вѣрить Плинію и Авьенусу, погребеннаго вмѣстѣ еъ островомъ, на которомъ онъ былъ сооруженъ; и, спустя нѣсколько минутъ, мы уже неелись по волнамъ Атлантическаго океана.