въ одну сторону, другой въ другую. Смотри, какой здоровенный!
— Съ позволенія ихъ чести, сказалъ Консейль, въ немъ будетъ болѣе семи метровъ длины.
Дюгонъ не двигался и, казалось, спалъ на поверхности водъ.
— Хорошо, что онъ покоится, сказалъ я, этакъ будетъ легче съ нимъ справиться.
Шлюпка осторожно подошла на три сажени къ животному; гребцы оставили весла. Недъ Лендъ, откинувшись нѣсколько назадъ, потрясалъ своимъ багромъ.
— Сейчасъ видно мастера! сказалъ я Консейлю.
Вдругъ раздался свистъ и дюгонъ изсчезъ.
Ударъ былъ пущенъ съ большою силою, но, повидимому, Недъ промахнулся.
— Тысячу чертей! вскрикнулъ взбѣшенный канадецъ: я промахнулся.
— Нѣтъ, нѣтъ, вскрикнулъ я, животное ранено! Вотъ его кровь! Только орудіе въ немъ не осталось...
— Острога, острога! вскрикнулъ Недъ Лендъ: надо поймать острогу!
Матросы начали грести и рулевой направилъ шлюпку къ плавающему боченку.
Поймали острогу и пустились преслѣдовать животное.
Дюгонъ выплывалъ время отъ времени на поверхность моря, чтобы подышать. Рана его не обезсилила, потому что онъ плылъ съ изумительной скоростью. Гребцы приложили стараніе и шлюпка летѣла по его слѣдамъ. Не разъ мы нагоняли его очень близко: канадецъ уже замахивался, но дюгонъ внезапно нырялъ и дѣло оканчивалось ничѣмъ.
Можно себѣ представить, какъ злился и кипятился нетерпѣливый Недъ Лендъ. Онъ честилъ увертливое животное самыми крѣпкими словами, какія только существуютъ на англійскомъ языкѣ.
Я хотя и молчалъ, но признаюсь, меня тоже начинала разбирать досада на дюгона.
Мы преслѣдовали его безустанно цѣлый часъ. Я уже начиналъ думать, что ничего изъ нашей охоты не выйдетъ путнаго,
