— Ты действительно из племени Зогар, что на озере Чад? — спросила старуха, когда её спутник вступил в полосу лунного света. Не отвечая, он откинул ткань, скрывавшую его лицо и грудь, и перед старухой открылись могучие мускулы под тёмной бронзовой кожей родившегося в Африке араба. Открылся и священный знак на лбу, даваемый только особенно важным посланцам. Он успокоил подозрительность старческих дум.
— Ну, хорошо, — бормотала старуха, — я знаю, что людям из племени Зогар можно верить. Это не то, что наши занзибарские молодцы. Их бы уж я не повела в покои принцессы Зары. Что для них дочь великого бея? Товар, каким они нагружают свои суда для отправки в Константинополь. Но ты показал мне амулет, который заставил биться моё старческое сердце. Ведь я тоже с озера Чад. Дай червонцы твои звончей и полновесней наших, сплошь опиленных иерусалимскимй ростовщиками.
Её спутник не отвечал ни слова, был бледен и, казалось, напряжённо думал о чём-то. Они осторожно крались вдоль стены по мощённому белыми плитами двору занзибарского дворца.
Где-то совсем около них, невидимый, глухо клокотал океан, и неподвижный воздух тропической ночи был напоён его свежим дыханием. Лунный свет серебряными полосами ложился на влаге чёрных бассейнов и отсвечивался в каплях, застывших на розовом мраморе ступеней. Звёзды наклонялись близко-близко и были лживы и уверенны, как очи девушки, которая согрешила и хочет скрыть свой позор. Зачем в этот мир роскоши и греха пришёл обитатель широких равнин и зелёных дебрей, воин стройный в ожерельи из львиных зубов?