1. Теперь предстоитъ показать, что въ школахъ необходимо учить всѣхъ всему. Пусть, однако, не поймутъ это выраженіе въ томъ смыслѣ, что будто бы мы требуемъ отъ всѣхъ знанія всѣхъ наукъ и искусствъ (а тѣмъ болѣе знанія полнаго и глубокаго). Это было бы ни полезно по существу дѣла, ни возможно для кого-либо, по кратковременности нашей жизни. Ибо мы видимъ, что каждая наука простирается столь далеко и глубоко (стоитъ только припомнить физику, ариѳметику, геометрію и тому подобныя науки, даже сельское хозяйство и уходъ за плодовыми деревьями и проч. занятія), что потребовалась бы цѣлая жизнь, даже при отличнѣйшихъ дарованіяхъ, еслибы вздумали изучать науку путемъ наблюденій и опытовъ, какъ это мы видимъ въ отношеніи ариѳметики на Пиѳагорѣ, въ отношеніи механики на Архимедѣ, въ отношеніи минераллогіи и металлургіи на Агриколѣ, въ отношеніи риторики на Лонголіусѣ (который, чтобъ быть совершеннымъ цицероніанцемъ, занимался только ею одною).[1] Но необходимо, чтобъ всѣ учились разумѣть основанія, законы и цѣли всего, что есть и что совершается вокругъ; ибо люди посылаются въ свѣтъ, чтобы быть не только зрителями, но и дѣятелями. То-есть, нужно заботиться и стараться, чтобъ никому живущему въ свѣтѣ не встрѣчалось что-нибудь настолько неизвѣстное, чтобъ онъ не могъ имѣть о томъ никакого сужденія и чтобъ онъ не могъ искусно и безъ вредной ошибки приспособить его къ извѣстной цѣли.
2. Итакъ, вообще и безъ всякаго исключенія должно стремиться, чтобы въ школахъ, а чрезъ посредство школъ и во всей жизни: 1) природныя дарованія развивались бы науками и искусствами; 2) даръ слова изощрялся; 3) нравы образовывались бы для всего честнаго; 4) Богъ почитался бы искренно.
3. Мудро сказалъ тотъ, кто сказалъ, что «школы суть мастерскія гуманности (scholas esse humanitatis officinas), ибо они должны стараться, чтобъ люди дѣйствительно становились людьми т. е., (ссылаясь на прежде поставленныя цѣли) были: 1) разумными созданіями, 2) владыками созданнаго, 3) созданіями—существующими въ радость своему Творцу. Это совершится, если школы будутъ заботиться образовывать людей—мудрыхъ духомъ, разсудительныхъ въ поступкахъ и благочестивыхъ сердцемъ.
4. Эти три предмета надлежитъ поэтому вселять въ юношество во всѣхъ школахъ. Я хочу показать это, взявши основанія дѣла,
I) изъ предметовъ, которые насъ здѣсь окружаютъ;
II) изъ насъ самихъ и
III) изъ Христа, Богочеловѣка (ϑεανϑρώπῳ), совершеннѣйшаго образца для нашего совершенства.
5. Самые предметы, насколько мы ихъ можемъ наблюдать, могутъ быть раздѣлены на три категоріи, именно на предметы, которые предложены только для наблюденія: каковы, напр., небо, земля и что есть въ ней; потомъ на предметы, которымъ можно подражать, какъ-то чудесный повсюду порядокъ, который заповѣдуется человѣку осуществлять и въ его дѣйствіяхъ; и, наконецъ, на предметы для наслажденія, каковы—благость божія, разнообразныя его благодѣянія, здѣсь и въ вѣчности. Если человѣкъ долженъ достигнуть равенства со всѣмъ этимъ, то его должно научить познавать то, что представляется наблюденію его на этой удивительной сценѣ,— научить поступать такъ, какъ онъ долженъ вести себя, и наконецъ научить наслаждаться тѣмъ, что̀ ему (какъ другу—гостю въ своемъ домѣ) всеблагой Творецъ щедрою рукою предлагаетъ для наслажденія.
6. Если мы будемъ наблюдать самихъ себя, то также убѣдимся, что для всѣхъ одинаково необходимы: образованіе, нравственность и благочестіе, разсмотримъ ли мы существо души нашей, или цѣль нашего сотворенія, или вступленіе наше въ свѣтъ.
7. Существо души заключено въ единствѣ трехъ силъ, (отражающихъ на себѣ несотворенную Троицу),—способностей познанія, воли и воспоминанія[2]. Познавательная способность (разсудокъ) изслѣдуетъ различія вещей до всѣхъ малѣйшихъ даже мелочей. Воля проявляетъ себя въ желаніяхъ по отношенію къ вещамъ, а именно въ выборѣ полезныхъ и удаленіи вредныхъ. Память же сохраняетъ для будущаго употребленія то, что̀ разсудокъ и воля когда-нибудь усвоили себѣ, и напоминаетъ душѣ о ея зависимости (отъ Бога) и о ея обязанностяхъ, въ каковомъ смыслѣ она называется совѣстью. Слѣдовательно, для того чтобы упомянутыя силы могли надлежащимъ образомъ исполнять свои отправленія, человѣкъ долженъ быть хорошо наученъ тому, что просвѣтляетъ разсудокъ, направляетъ волю и пробуждаетъ совѣсть,—дабы разсудокъ прозорливо проникалъ въ вещи, воля непогрѣшимо дѣлала выборъ, а совѣсть горячо стремилась къ Богу. А какъ всѣ эти силы (разсудокъ, воля и совѣсть) не могутъ быть разъединяемы, ибо онѣ составляютъ одну и туже душу, то точно также не должны быть раздѣляемы и эти три украшенія души: образованіе, добродѣтель и благочестіе.
8. Если, далѣе, разсмотримъ, для чего мы рождены на свѣтъ, то намъ откроется вдвойнѣ—троякая цѣль, именно: мы являемся въ свѣтъ, чтобъ служить Богу, созданіямъ и самимъ себѣ, и чтобъ наслаждаться тою радостью, которая имѣетъ свой источникъ въ Богѣ, созданіяхъ и насъ самихъ.
9. Если мы захотимъ служить Богу, ближнему и самимъ себѣ, то должны имѣть въ отношеніи Бога благочестіе, въ отношеніи ближнихъ нравственность, а въ отношеніи самихъ себя знанія. Между тѣмъ, все это между собою такъ тѣсно связано, что какъ человѣкъ для себя самаго не только долженъ быть разуменъ, но долженъ быть также нравственъ и благочестивъ; такъ для пользы ближняго должны ему служить не только добрые нравы, но также познанія и благочестіе, а для почитанія Бога должны ему содѣйствовать не только благочестіе, но также познанія и добрые нравы.
10. Если мы обратимся къ блаженству, для котораго Богъ назначилъ человѣка, то оно очевидно уже изъ сотворенія его, когда Богъ не только ввелъ человѣка въ разукрашенный уже всѣми благами міръ, но, кромѣ того, устроилъ еще рай для его наслажденія, и наконецъ опредѣлилъ сдѣлать человѣка соучастникомъ въ вѣчномъ блаженствѣ.
11. Подъ наслажденіемъ (voluptas) слѣдуетъ понимать не удовольствіе тѣлесное (хотя и это послѣднее нельзя иначе представлять, какъ имѣющимъ происхожденіе отъ добродѣтели воздержанія, такъ какъ безъ жизненной свѣжести здоровья и безъ привлекательности пищи и сна это удовольствіе немыслимо), но слѣдуетъ разумѣть радость душевную, которая истекаетъ или изъ окружающихъ насъ вещей, или изъ насъ самихъ, наконецъ бываетъ отъ Бога.
12. Наслажденіе, проистекающее отъ вещей, есть то удовольствіе созерцанія ихъ, которое испытывается мудрымъ. Гдѣ бы и когда бы онъ ни находился, что бы ни представлялось ему для созерцанія, что бы онъ ни привлекалъ въ предѣлы своего наблюденія, всюду и вездѣ находитъ онъ предметы для столь сильнаго наслажденія, что часто, находясь отъ восторга какъ бы внѣ себя, онъ забываетъ даже о своемъ существованіи. Вполнѣ вѣрно то, что говоритъ Премудрый: «Въ обращеніи мудрости нѣтъ суровости, ни въ сожитіи съ нею скорби, но веселіе и радость (Премудр. VIII, 16). А одинъ благородный мудрецъ замѣчаетъ, что «нѣтъ ничего пріятнѣе въ жизни стремленія къ мудрости».
13. Наслажденіе въ самомъ себѣ есть то пріятнѣйшее удовольствіе, которымъ радуется человѣкъ, преданный добродѣтели изъ самой глубины добраго сердца, когда онъ находитъ себя готовымъ исполнить все, чего потребуетъ отъ него справедливость. Эта радость гораздо выше предыдущей, какъ говорится: «чистая совѣсть лучшая собесѣдница за столомъ».
14. Наслажденіе въ Богѣ есть высшая ступень радости въ этой жизни, если человѣкъ чувствуетъ, что Богъ вѣчно милостивъ къ нему, и если радостно упоенъ Его отеческою, неизмѣнною благостію, такъ что сердце какъ бы исчезаетъ въ любви къ Богу, и человѣкъ ничего высшаго ни дѣлаетъ, ни желаетъ и ни знаетъ, какъ вполнѣ предаться милосердію Божію и, пребывая въ немъ, находить себѣ удовлетвореніе и предвкушать наслажденіе будущей вѣчной жизни. Это тотъ миръ Божій, который превыше всякаго ума (Филип. IV , 7) и возвышеннѣе котораго ничего нельзя ни желать, ни вообразить. Итакъ, упомянутые три предмета—образованіе, добродѣтель и благочестіе—суть тѣ три источника, изъ которыхъ истекаютъ всѣ потоки совершеннѣйшаго наслажденія.
15. Наконецъ, что эти три предмета должны быть въ каждомъ человѣкѣ, это (въ правило и образъ для всѣхъ) на самомъ себѣ представилъ и показалъ Богъ во плоти. Ибо Онъ преуспѣвалъ, какъ повѣствуетъ евангелистъ, не только въ возрастѣ, но и въ премудрости и въ любви у Бога и у человѣковъ (Лука II, 52). Вотъ счастливая троица тѣхъ качествъ, которыя служатъ намъ украшеніемъ! ибо что такое мудрость, какъ не познаніе всѣхъ вещей въ ихъ сущности? И что вызываетъ въ людяхъ милость и расположеніе, какъ не мягкость нравовъ? что доставляетъ намъ милость Божію, какъ не страхъ Господень, а именно глубокое, серьезное и пламенное благочестіе? Итакъ, да испытаемъ на себѣ то, что мы видимъ на Христѣ Іисусѣ, совершеннѣйшемъ идеалѣ всякаго совершенства, которому мы должны подражать.
16. Ибо Онъ самъ говоритъ: «научитесь отъ меня» (Матѳ. XI, 29). И такъ какъ Христосъ данъ былъ человѣческому роду—какъ просвѣщеннѣйшій учитель, какъ святѣйшій священникъ, какъ могущественнѣйшій царь; то и слѣдуетъ, что, уподобляясь по Христу, христіане должны образоваться и достигать того, чтобы всѣ были просвѣщенны по уму, святы по влеченію совѣсти и могущественны въ дѣяніяхъ (каждый въ своемъ призваніи). Итакъ, только тогда наши школы будутъ по истинѣ христіанскими, когда мы возможно болѣе уподобимся Христу.
17. Несчастный разладъ—когда названныя три свойства не соединены взаимно прочными узами. Злополучно обученіе, которое не ведетъ къ добрымъ нравамъ и благочестію. Ибо что такое научное образованіе безъ нравственныхъ правилъ? Кто преуспѣваетъ въ наукахъ, а въ нравахъ отстаетъ (изстари говорится), тотъ больше подается назадъ, чѣмъ идетъ впередъ. Что Соломонъ говоритъ о прекрасной, но пренебрегающей разумомъ женщинѣ, то относится также и къ ученому человѣку, дурно воспитанному: «что золотое кольцо въ носу у свиньи, то ученость для человѣка, отвратившагося отъ добродѣтели» (прит. Сол. XI, 22). И какъ драгоцѣнные камни оправляемъ не въ свинецъ, а въ золото, и тогда оба ярче блестятъ; такъ и научныя знанія должны быть соединены не съ нравственною распущенностью, но съ добродѣтельною спокойностью, и тогда одни будутъ служить украшеніемъ для другихъ. Когда же къ обѣимъ присоединяется благочестіе, тогда только достигнется истинное совершенство. «Страхъ Господень есть начало и конецъ мудрости, но онъ есть также вершина и вѣнецъ знанія, ибо «Полнота премудрости—бояться Господа» (притч. Сол. I, Сирахъ I и друг.).
18. Въ итогѣ: такъ какъ отъ юношескаго возраста и наставленія, сообщаемаго въ эту пору, зависитъ вся послѣдующая жизнь человѣка, то было бы прискорбно, если бы въ эту пору жизни не стали подготовлять умы всѣхъ людей для послѣдующей жизни. Ибо какъ въ утробѣ матери образуются тѣже члены у каждаго человѣка, и у каждаго всѣ, ноги, руки, языкъ и пр., но въ то же время не всѣ дѣлаются художниками, скороходами, писцами, ораторами; такъ и въ школѣ всѣ должны быть обучаемы всему, что свойственно «человѣку», хотя впослѣдствіи одному принесетъ болѣе пользы одно, а другому другое[3].
Примѣчанія
править- ↑ Пиѳагоръ, знаменитый греческій философъ-математикъ, родившійся около 582 г. до Р. Х., жилъ съ 529 г. въ Кротонѣ и основалъ тамъ религіозно-политическое общество. Онъ первый отказался отъ употребительнаго до того времени названія мудреца (σοφος, σοφιςης) и назвалъ себя другомъ, искателемъ или любителемъ мудрости (φιλοσοφος). Отъ Пиѳагора не сохранилось до насъ никакихъ сочиненій, такъ что о его ученіи судятъ по извѣстіямъ, дошедшимъ до насъ почти въ видѣ преданій о самомъ Пиѳагорѣ и его ученикахъ, «пиѳагорейцахъ». Кромѣ ученія о переселеніи душъ и аскетическаго направленія въ морали, Пиѳагору принадлежитъ основаніе математической философіи чиселъ. Имя Пиѳагора въ геометріи извѣстно по открытой имъ теоремѣ, которая носитъ имя Пиѳагоровой.
— Архимедъ, знаменитый математикъ и физикъ древности, родился въ Сиракузахъ, въ 287 г. до Р. X. Многія сохранившіяся творенія его даютъ возможность судить о его трудахъ и открытіяхъ. Извѣстно его выраженіе: «Da mihi punctum, ubi stabo, coelum terramgue movebo» (дайте мнѣ точку опоры, и я переверну вселенную); открытый Архимедомъ гидростатическій законъ носитъ его имя. Его открытія въ области практической механики имѣютъ величайшее значеніе: довольно упомянуть только о водяномъ винтѣ или архимедовой улиткѣ, о безконечномъ винтѣ. Но болѣе всего онъ прославился тѣми открытіями, которыя во время второй Пунической войны примѣнялъ для защиты своего роднаго города противъ Римлянъ. На 75 году отъ роду, при окончательномъ покореніи Сиракузъ, онъ былъ убитъ, по преданію, сидя надъ вычисленіями.
— Георгъ Агрикола, родившійся въ 1490 г. въ Саксоніи, извѣстенъ какъ основатель новѣйшей минераллогіи и металлургіи. Его химическія изслѣдованія земныхъ породъ считались неподражаемыми до XVIII столѣтія, а раціональное горное дѣло въ Германіи, основанное на одной теоріи, есть его твореніе.
— Христофоръ Лонголіусъ, родившійся въ Мехельнѣ въ 1488 или 1490 г., былъ однимъ изъ дѣятельнѣйшихъ поборниковъ классической литературы, жилъ въ Парижѣ, состоя совѣтникомъ парламента, и умеръ въ 1522 во время поѣздки въ Падую. Онъ старался до излишества подражать въ своихъ сочиненіяхъ, а именно въ рѣчахъ и письмахъ, стиллистической манерѣ Цицерона, изученію твореній котораго онъ посвятилъ большую часть своей жизни. - ↑ Тоже дѣленіе способностей было у Бэкона, и можно думать, что Коменскій допускалъ его подъ вліяніемъ этого мыслителя, которому онъ глубоко сочувствовалъ въ его научно-реформаторскихъ стремленіяхъ. Что же касается до выраженія о способностяхъ «quae increatum Trinitatem referunt», то это очевидное наслѣдіе мистической теософіи.
- ↑ Въ переводѣ Лейтбехера этотъ пунктъ заключается словами: «онѣ (школы) суть учрежденія гуманности и преддверія неба». Въ латинскомъ текстѣ изданія 1657 г. «Opera Omnia Did.», которымъ мы руководимся, этихъ словъ не оказывается.
