1-го сентября турки поддерживали ружейный огонь только противъ отряда генерала Скобелева, на всѣхъ же остальныхъ пунктахъ ни единымъ выстрѣломъ не отвѣчали на нашу канонаду, которая началась, по обыкновенію, въ шестомъ часу утра, вмѣстѣ съ разсвѣтомъ. Великій Князь Главнокомандующій въ этотъ день выѣхалъ изъ Порадима въ десять часовъ утра и прибылъ на позицію въ началѣ двѣнадцатаго. Не много спустя, пріѣхалъ сюда же и Государь Императоръ. Къ половинѣ третьяго часа наша канонада, весьма впрочемъ не частая, совершенно прекратилась. Въ это время Его Величеству угодно было собрать здѣсь же, на одномъ изъ небольшихъ кургановъ «Императорскаго холма», военный совѣтъ изъ немногихъ высшихъ представителей нашей арміи, расположившихся на складныхъ табуретахъ кружкомъ около Государя. По лѣвую руку Его Величества сидѣлъ Великій Князь Главнокомандующій, а по правую военный министръ Д. А. Милютинъ; подлѣ Главнокомандующаго генералъ-адъютантъ Непокойчицкій, потомъ генералъ Зотовъ, князь Масальскій и генералъ Левицкій. Государь Императоръ выразилъ желаніе услышать мнѣніе членовъ совѣта о томъ, какъ теперь поступить вообще, въ виду новой постигшей насъ неудачи, и какой образъ дѣйствій относительно Плевны предполагается за наилучшій?
Великій Князь казался погруженнымъ въ глубокую задумчивость; начальникъ штаба арміи, какъ бы удрученный бременемъ своихъ заботъ, столь разностороннихъ и тяжелыхъ, сидѣлъ понуро, вперивъ сосредоточенный взоръ въ землю, видимо отдавшись весь какой-то глубокой думѣ. Государь обведя весь кружокъ вопросительнымъ взглядомъ, остановилъ взоръ на начальникѣ штаба Западнаго отряда. Тогда генералъ Зотовъ, основываясь на рѣшеніяхъ вчерашняго совѣщанія, изъяснилъ мнѣніе за постепенное, медленное отступленіе къ тѣмъ самымъ позиціямъ, какія занималъ Западный отрядъ до 26-го августа. Князь Масальскій подалъ голосъ въ пользу той же мысли, но генералъ-адъютантъ Милютинъ заявилъ свое несогласіе съ этимъ мнѣніемъ и въ обстоятельной, горячо и съ убѣжденіемъ сказанной рѣчи развилъ ту мысль, что отступать теперь, послѣ новаго пораженія, отнюдь не слѣдуетъ ни одной пяди, что отступленіе невозможно ни въ политическомъ смыслѣ, по нашимъ отношеніямъ къ нѣкоторымъ изъ европейскихъ державъ, ни въ смыслѣ нравственномъ, по отношенію къ противнику, къ своей собственной арміи и, наконецъ, къ Россіи; что намъ теперь не отступать, а напротивъ, надо еще тѣснѣе сплотиться вокругъ Плевны, притянуть къ ней изъ Россіи возможно бо̀льшія силы, взять сюда же гвардію и гренадеръ и стянуть вокругъ Османа, такъ сказать, желѣзное кольцо, пресѣчь ему пути сообщенія съ Виддиномъ и Софіей и, такъ или иначе, посредствомъ блокады или осады, вынудить его наконецъ къ безусловной сдачѣ; что это нашъ долгъ, котораго требуетъ отъ насъ не только честь арміи, но и честь государства.
Генералъ Левицкій присоединился къ мнѣнію военнаго министра и сталъ развивать детали этого плана. Тогда Государю Императору угодно было признать правильнымъ взглядъ генералъ-адъютанта Милютина и такимъ образомъ было рѣшено обложеніе Плевны, вмѣстѣ съ правильною осадою оной, причемъ предположено немедленно же вызвать изъ Петербурга генералъ-адъютанта Тотлебена, какъ авторитетнаго и опытнаго спеціалиста по части инженернаго искусства, и вручить ему главное завѣдываніе всѣми вообще операціями противъ Плевны. Въ четвертомъ часу Его Императорское Величество изволилъ вмѣстѣ съ военнымъ министромъ оставить позицію, на которой послѣ этого въ теченіе двухъ часовъ оставался еще Великій Князь Главнокомандующій и, сидя на холмѣ, продолжалъ совѣщаніе съ четырьмя остальными участниками военнаго совѣта. Между прочимъ, было рѣшено—пока, до прибытія гвардіи и гренадеръ, сосредоточить за Видомъ сильный корпусъ кавалеріи, подъ начальствомъ генералъ-лейтенанта Крылова, для партизанскихъ дѣйствій на путяхъ сообщенія арміи Османа.
Въ это же время прибылъ на позицію Донъ-Карлосъ съ однимъ изъ своихъ приближенныхъ. Оба они присутствовали здѣсь какъ совершенно частные люди, безъ всякаго оружія, въ коломянковыхъ бѣлыхъ фуражкахъ и такихъ же пиджакахъ партикулярнаго покроя. Нѣкоторые изъ иностранныхъ военныхъ агентовъ и корреспондентовъ также оставались еще на позиціи, откуда уѣхали одновременно съ Великимъ Княземъ.
Къ вечеру батареи наши возобновили медленный огонь, точно также оставшійся безъ отвѣта; за то въ ночь съ 1-го на 2-е сентября турки безъ всякой причины опять открыли на нѣкоторое время довольно частую ружейную пальбу, не причинившую намъ никакой потери.
И такъ, третъя Плевна покончилась; остается разобрать причины нашей новой неудачи. Мнѣнія, которыя по этому поводу высказываются теперь свѣдущими людьми и относительно которыхъ я, какъ и прежде, останусь только простымъ излагателемъ, сводятся къ слѣдующимъ пунктамъ[1]:
1) Недостаточность силъ для атаки. По свѣдѣніямъ генерала Зотова, у Османа паши къ 26-му августа было около 80,000 арміи «сильно фанатизированной и отлично вооруженной»[2]; мы же для атаки могли выставить, вмѣстѣ съ резервами, только 64 батальона, т. е. около 57,000 штыковъ, если принимать каждый батальонъ въ его полномъ боевомъ составѣ, чего, какъ извѣстно, въ дѣйствительности почти никогда не бываетъ. Такъ точно и на этотъ разъ, по строевымъ рапортамъ, полученнымъ генераломъ Зотовымъ предъ 26-мъ августа, во всей русской пѣхотѣ Западнаго отряда оказалось на лицо только съ небольшимъ 42,000 штыковъ. На румынъ въ этомъ случаѣ не разсчитывалось, потому что они никогда еще, какъ говорится, «не нюхали пороха», не были «обстрѣляны», и вопросъ о томъ, ка̀къ они будутъ драться и на сколько можно положиться на ихъ активную силу и способность къ атакѣ—являлся, до начала дѣла, крайне сомнительнымъ, ради чего на лѣвый флангъ румынской арміи была откомандирована даже цѣлая бригада нашей 5-й пѣхотной дивизіи, на тотъ возможный случай, что если бы турки вздумали броситься на румынъ и послѣдніе не выдержали бы натиска, то наша бригада была бы поставлена въ возможность предупредить катастрофу до прибытія резерва, а также и для того, чтобы во время атаки Гривицкаго редута, коей честь была предоставлена румынамъ, поддержать ихъ въ случаѣ неудачи. Вообще же, такъ какъ главный ударъ Осману предполагалось нанести съ юга[3], а атака Гривицкаго редута считалась не болѣе, какъ второстепеннымъ, демонстративнымъ дѣйствіемъ, то значитъ, что 1-ю бригаду 5-й пѣхотной дивизіи, въ сущности, можно считать вычеркнутою изъ счета батальоновъ, предназначавшихся для дѣйствительнаго удара. Стало быть, за вычетомъ этой бригады, а также трехъ полковъ общаго резерва и одного старо-ингерманландскаго батальона, охранявшаго расположеніе главныхъ квартиръ на позиціи (всего 16 батальоновъ), для дѣйствительной атаки оставалось только 48 батальоновъ, или около 43,000 штыковъ комплектныхъ, а въ дѣйствительности, согласно строевымъ рапортамъ, около 31,200, т. е. почти въ два съ половиною раза меньше, чѣмъ у Османа. Не является ли это сполна и даже большимъ повтореніемъ главной ошибки 18-го іюля, когда мы выставили неполныя 27,000 штыковъ противъ 60,000? Выходитъ, что условія нападенія остались тѣ же, а условія обороны значительно усилились въ пользу противника, такъ какъ къ 26-му августа вокругъ Плевны, особенно же на юго-восточномъ и южномъ фронтахъ возникло уже нѣсколько сильныхъ редутовъ и траншей, которыхъ 18-го іюля еще вовсе не существовало.
2) Недостаточность силъ въ главномъ пунктѣ удара. Если южныя укрѣпленія были признаны «стратегическо-тактическимъ ключемъ лагеря», такъ что отъ овладѣнія ими зависѣла судьба всего дѣла, то 22 батальона, изъ коихъ собственно для удара предназначалось первоначально только 13, были далеко не достаточны. Въ этомъ пунктѣ нужны были не 22, а по крайней мѣрѣ 40 батальоновъ, дабы князь Имеретинскій получилъ возможность вести одновременно атаку на два малые редута, взятые Скобелевымъ, и на Кришинскій редутъ, который собственно и составляетъ стратегическо-тактическій ключъ не одной лишь южной позиціи, а и всего укрѣпленнаго плевненскаго лагеря, ибо обладаніе Кришинскимъ редутомъ не только облегчило бы Скобелеву атаку двухъ малыхъ редутовъ, составляющихъ, собственно говоря, уже второстепенную цѣль дѣйствій на южномъ фронтѣ, но и позволило бы нашимъ войскамъ (опять же въ количествѣ не 22-хъ, а 40-ка батальоновъ) занять юго-западныя плевненскія возвышенности, которыя прикрываются Кришинскимъ редутомъ и, по господствующему своему положенію надъ всѣми остальными турецкими позиціями, собственно и составляютъ истинный стратегическо-тактическій ключъ ко всей позиціи Османа. Достаточно взглянуть на профили плевненскихъ позицій[4], чтобы убѣдиться въ этомъ, а именно: принявъ за средній уровень площадь шоссе у города (0), изъ вертикальнаго сѣченія видно, что Опонецкія высоты, увѣнчанныя укрѣпленіемъ Сулейманъ-паша-табіе, возвышаются надъ среднимъ уровнемъ на 40 сажень, Буковлекскія высоты на 20, а Кришинскій редутъ (Юнусъ-бей-табіе) почти на 70 сажень; тѣ же юго-западныя возвышенности, которыя онъ прикрываетъ собою и которыя тянутся въ направленіи къ Видскому каменному мосту, тоже значительно господствуютъ какъ надъ Буковлекскими, такъ и надъ Опонецкими высотами[5]; стало быть, занявъ ихъ, по овладѣніи Кришинскимъ редутомъ[6], мы съ разу стали бы въ господствующее положеніе надъ всѣми позиціями Османа, которому, въ добавокъ, легко могъ бы быть отрѣзанъ и самый путь отступленія къ Софіи, такъ какъ юго-западныя высоты прилегаютъ непосредственно къ Видскому мосту; онѣ къ тому же лѣсисты на своемъ темени, такъ что и это обстоятельство было бы для насъ не безвыгодно, позволяя хорошо укрывать наши силы отъ противника; онѣ достаточно пологи на своихъ сѣверныхъ скатахъ, обращенныхъ къ долинѣ Гривицкаго ручья, и потому, на случай атаки турокъ, эти скаты, хотя отчасти и покрытые виноградниками, даютъ полную возможность къ послѣдовательной оборонѣ въ нѣсколько ярусовъ и къ полному развитію настильнаго огня, такъ что во все время атаки противникъ ни одной минуты не былъ бы укрытъ отъ нашихъ выстрѣловъ. Конечно, и съ 22-мя батальонами можно было бы взять Кришинскій редутъ, и что князь Имеретинскій имѣлъ въ виду атаку именно этого укрѣпленія, доказывается его телеграммою на имя генерала Зотова отъ 29-го августа, гдѣ сказано: «Добровольскій будетъ атаковать Кришинскій редутъ». Но такъ какъ, въ силу общей диспозиціи на 30-е августа, цѣлью дѣйствій Скобелевскаго отряда, въ составъ коего, по диспозиціи, вошла и стрѣлковая бригада Добровольскаго, поставлялось «атаковать укрѣпленный лагерь, прикрывающій городъ Плевно со стороны ловчинскаго шоссе», а князю Имеретинскому быть въ резервѣ Скобелева «съ обязанностію поддерживать его атаку и прикрывать лѣвый флангъ его колонны», то и пришлось оставить мысль объ атакѣ Кришинскаго редута, потому что, во-первыхъ, диспозиція вовсе не указывала непосредственно атаку онаго, а во-вторыхъ, невольно возникъ вопросъ: что̀ считать укрѣпленнымъ лагеремъ? Весь ли районъ расположенія арміи Османа, огражденный цѣпью укрѣпленій, или же только лагерь турецкихъ резервовъ, дѣйствительно укрѣпленный въ тѣсномъ значеніи этого слова? Общая диспозиція указывала, или, лучше сказать, намѣчала цѣли дѣйствій для каждаго фронта лишь въ самыхъ общихъ чертахъ, предоставляя выборъ ближайшихъ цѣлей, развитіе идеи мѣстныхъ атакъ и порядокъ исполненія каждой частной задачи почину частныхъ начальниковъ. Но такъ какъ никакого укрѣпленнаго лагеря, прикрывающаго городъ со стороны ловчинскаго шоссе не было, а были лагери турецкихъ резервовъ по ту сторону Плевны, у гривицкаго шоссе, прикрываемые центральными юго-восточными и восточными укрѣпленіями, а также и Гривицкимъ редутомъ съ сѣверо-востока, и для этихъ-то лагерей, равно какъ и для самаго города, прикрытіемъ съ южной стороны служили два малые редута Абдулъ-бей и Реджи-бей, то генералъ Скобелевъ и пришелъ къ заключенію, что именно они-то и должны стать ближайшею цѣлью дѣйствій южнаго отряда. Предполагая, что по овладѣніи обоими редутами, получится возможность дѣйствовать въ тылъ укрѣпленныхъ лагерей турецкихъ резервовъ, причемъ Кришинскій редутъ останется въ сторонѣ и вполнѣ изолированнымъ, генералъ Скобелевъ поставилъ себѣ цѣлью, «во-первыхъ, овладѣть третьимъ и послѣднимъ гребнемъ Зеленой высоты», и «во-вторыхъ, овладѣть редутами и линіями ложементовъ, защищающими подступы къ лагерю и со стороны Зеленой горы»[7]. Во всякомъ случаѣ, оставленіе Кришинскаго редута безъ атаки было со стороны Скобелева большою ошибкой, за что̀ онъ и поплатился 31‑го августа; но не безгрѣшна и диспозиція, которая поставляетъ южному отряду цѣль дѣйствій на столько не ясно, что могло явиться превратное истолкованіе этой цѣли. Вѣрнѣе было бы атаковать сначала Кришинскій редутъ, а потомъ уже малые, или же вести атаку одновременно на тотъ и на другіе, но послѣднее могло бы быть состоятельнымъ только въ томъ случаѣ, если бы на южномъ фронтѣ, какъ въ пунктѣ «рѣшительнаго удара», у насъ было не 22, а 40 батальоновъ. При совершенно правильномъ взглядѣ на мѣсто нахожденія стратегическо-тактическаго ключа непріятельской позиціи, казалось бы, что на гривицкомъ и радишевскомъ фронтахъ слѣдовало ограничиться только демонстративными, преимущественно артиллерійскими дѣйствіями, развивая ихъ силу возможно большимъ образомъ, а главную силу штыковъ перенести на южный фронтъ; между тѣмъ, при атакѣ 30-го августа вышло то, что на демонстративныхъ фронтахъ у насъ, не считая румынской арміи, было собрано 42 батальона, а въ пунктѣ дѣйствительнаго удара 22.
Генералъ Зотовъ, сколько извѣстно, имѣлъ въ виду занять весь восточный фронтъ румынскими войсками, русскія же силы сполна сосредоточить на южномъ фронтѣ; но отъ этой мысли пришлось отказаться, по нежеланію румынъ передвинуться съ занимаемаго ими мѣста, такъ какъ они опасались за свою коммуникаціонную линію съ Никополемъ, вслѣдствіе чего и успѣли уже укрѣпиться на сѣверномъ фронтѣ. Такимъ образомъ, румыны вмѣсто помощи, въ сущности говоря, явились нашимъ бременемъ.
3) Преждевременная атака на радишевскомъ фронтѣ, погубившая совершенно безцѣльно два полка, и чрезъ то повліявшая на неудачный исходъ дѣйствительной атаки этого фронта, не только прискорбна, но и непростительна, даже какъ случайность.
4) Черезъ-чуръ продолжительная, четырехсуточная канонада, приведшая къ истощенію снарядовъ и порчѣ лафетовъ, едва ли могла особенно способствовать успѣху атаки. Нашей арміи, по собственному севастопольскому опыту, извѣстно, — на сколько можно, при продолжительной канонадѣ, притерпѣться къ ней, привыкнуть къ эффекту разрывовъ, которые къ тому же, по большей части, и мало дѣйствительны. Послѣднее мы могли замѣтить и на самихъ себѣ, въ третью Плевну: турецкія орудія считаются лучше нашихъ, а много ли вреда успѣли они нанести намъ за всѣ дни канонады? Жертвы ея считаются чуть не единицами и, во всякомъ случаѣ, не превышаютъ нѣсколькихъ десятковъ человѣкъ, почти исключительно въ средѣ артиллеристовъ. То же самое, конечно, было и у турокъ; наши снаряды, можно думать, были на столько не губительны, что противникъ уже въ половинѣ втораго дня не счелъ нужнымъ отвѣчать на бо́льшую часть выстрѣловъ нашихъ орудій; матеріальное разрушеніе тоже не достигало цѣли, такъ какъ за ночь болгарскіе руки исправляли все, что́ намъ удавалось испортить за день; это была своего рода неблагодарная работа Сизифа, а замѣченное всѣми будто бы отсутствіе турокъ въ укрѣпленіяхъ днемъ доказываетъ только, что они были хорошо укрыты и, стало быть, эффектъ нравственнаго потрясенія и нервной истомы пересталъ дѣйствовать. Онъ былъ дѣйствителенъ, кажется, только въ первые полтора дня, когда турки обмѣнивались съ нами выстрѣлами, порою даже довольно энергически, когда обезкураженные потерею Ловчи, они могли еще предполагать у насъ громадныя силы, собранныя для штурма Плевны, и если когда-либо мы могли болѣе всего разсчитывать на успѣхъ атаки, то это именно 27-го августа, въ тотъ моментъ, какъ въ виду относительной легкости, съ которою Скобелевъ достигъ чуть не до малыхъ редутовъ, при поддержкѣ демонстративною, въ сущности ничтожною атакою охотниковъ 4-го корпуса, турки — къ удивленію — начали вдругъ увозить свои орудія изъ редутовъ. Этимъ моментомъ и надо было воспользоваться, не давая имъ опомниться отъ очевидной, хотя и кратковременной паники, тѣмъ болѣе, что 27-го числа стояла еще сухая, прекрасная и даже не особенно жаркая погода, тогда какъ 30-го, по словамъ реляціи боя, «почва растворилась до крайности», такъ что «не только по пахатной землѣ, окружающей плевненскій лагерь, но даже по дорогамъ съ трудомъ могли двигаться люди и верховые кони, скользя по грязи и нерѣдко падая». Паника прошла очень скоро и Скобелевъ былъ отбитъ съ немалымъ урономъ, а къ утру 28-го даже отступилъ со втораго гребня на первый. Этотъ новый успѣхъ, безъ сомнѣнія, ободрилъ турокъ, придавъ имъ еще болѣе увѣренности въ своихъ силахъ — «самого-де Акъ-пашу отбили!» — а къ 30-му числу они, конечно, еще больше пообтерпѣлись и поприглядѣлись къ намъ, тѣмъ болѣе, что и въ шпіонахъ у нихъ не могло быть недостатка. Болгары то цѣлыми кучками, то въ одиночку безпрестанно и совершенно безпрепятственно шатались по всѣмъ нашимъ позиціямъ и батареямъ — и это, просто, удивительное дѣло, съ какою легкостію переходили они за черту нашихъ и турецкихъ линій — отъ насъ въ Плевну, изъ Плевны къ намъ, — и ктожь поручится, что между ними не могло быть шпіоновъ, хотя бы изъ числа помаковъ (потурчившихся болгаръ), которыхъ ни по языку, ни по одеждѣ никакъ не отличишь отъ болгара-христіанина? А помаки несомнѣнно были и есть въ составѣ арміи Османа, и извѣстно, что они, принадлежа по крови къ племени весьма хорошо одаренному умственно, способному къ развитію и воспріятію науки, нерѣдко достигаютъ въ Турціи весьма видныхъ служебныхъ положеній, какъ въ администраціи, такъ и въ арміи; а принявъ во вниманіе и это обстоятельство, можно ли тѣмъ болѣе поручиться, что среди тѣхъ «братушекъ», которые такъ добродушно торчали всѣ эти дни на Императорскомъ холмѣ и безпрепятственно шныряли между нашими и непріятельскими позиціями, не было переодѣтыхъ помаковъ-офицеровъ, которые легко и незамѣтно могли пересчитать и число нашихъ орудій съ парками, и число батальоновъ, и ихъ расположеніе на всей мѣстности, облегающей Плевну? Стало быть, нѣтъ ничего мудренаго, что Османъ-паша въ нѣсколько дней канонады могъ приблизительно узнать наши силы и успѣть не только приготовиться къ отпору, но и внушить достаточную бодрость и увѣренность въ побѣдѣ своей арміи. Повторяю, что неожиданный успѣхъ, вслѣдъ за кратковременною паникою 27-го числа, необходимо долженъ былъ повліять на подъемъ военнаго духа турокъ. Реляція о боѣ 30-го августа говоритъ: «трудно вообще было и представить себѣ болѣе неблагопріятнаго по погодѣ дня, каковъ былъ день, назначенный нами для атаки; мысль объ отмѣнѣ ея невольно приходила въ голову». — Остается пожалѣть, что эта мысль не была приведена въ исполненіе. «Но — продолжаетъ далѣе реляція — положеніе нашей артиллеріи не допускало такой отмѣны, да и кто бы могъ поручиться, что въ послѣдующіе дни наступитъ лучшая погода». Хотя хорошая погода наступила на слѣдующій же день, но дѣло не въ этомъ, а въ томъ, что не слѣдовало ли предпочесть временный недостатокъ снарядовъ напрасной потерѣ столькихъ тысячъ людей изъ состава и безъ того уже немногочисленной арміи, обрекая ихъ на непосильную атаку противъ вдвое сильнѣйшаго и укрытаго за окопами врага, на атаку, въ добавокъ, по пахатной землѣ, растворившейся до крайности, и притомъ сомнѣваясь еще до начала атаки въ возможности ея успѣха?
Но вопросъ: кого же винить въ этомъ?
Большинство обвиняетъ генерала Зотова. И это вполнѣ естественно: каждый неуспѣхъ требуетъ, такъ сказать, своего козла отпущенія. Точно такимъ же образомъ весь «грѣхъ міра» за первыя двѣ Плевны сваливался и на барона Криденера, и на полковника Тутолмина, и на князя Шаховскаго. Изъ фактическихъ, документальныхъ данныхъ, какія сообщены въ моемъ описаніи первыхъ двухъ плевненскихъ сраженій, не трудно видѣть на сколько могли быть виноваты и тотъ, и другой, и третій. Но подобнаго рода документальныя данныя не всегда могутъ являться своевременно; чаще всего, они дѣлаются достояніемъ только исторіи, т. е. уже послѣдующаго времени, а между тѣмъ, — пока-то до исторіи — эти обвиненія, съ легкой руки корреспондентовъ, проникли и во всесвѣтную газетную литературу, далеко за предѣлы не только дѣйствующей арміи, но и Россіи. Въ арміи же обвиняли, слава Богу, еще менѣе чѣмъ гдѣ-либо, потому что армія полна очевидныхъ свидѣтелей, знающихъ и понимающихъ ка̀къ было дѣло. Но, къ прискорбію, даже и въ арміи не всегда обходится безъ увлеченій и пристрастій, и это опять-таки понятно: никому, какъ самой же арміи, прежде всѣхъ остальныхъ, приходится расплачиваться собственною кровью за каждый промахъ или ошибку. Такъ точно и въ данномъ случаѣ. Но прежде чѣмъ обвинять, слѣдовало бы выяснить вопросъ: былъ ли генералъ Зотовъ самостоятельно дѣйствующимъ начальникомъ и на сколько онъ могъ быть таковымъ въ данныхъ условіяхъ? На это нѣкоторые отвѣчаютъ, что de jure — нѣтъ, de facto — былъ, ибо главное начальствованіе надъ соединеннымъ русско-румынскимъ Западнымъ отрядомъ было предоставлено князю Карлу какъ бы номинально, изъ соображеній скорѣе дипломатическаго, чѣмъ военнаго свойства. Въ сущности, если это и такъ, то только отчасти, да и то очень условно. Разъ, что мы нашлись вынужденными прибѣгнуть къ активному содѣйствію арміи союзнаго намъ владѣтеля, то естественно, что этому владѣтелю по праву принадлежало и главное начальствованіе надъ своею арміею, и — на сколько извѣстно, — румыны только подъ этимъ условіемъ и согласились на участіе въ дѣйствіяхъ противъ Плевны. Подчинить князя Карла генералу Зотову, конечно, было неудобно хотя бы уже и потому, что румыны, самолюбивые, какъ извѣстно, до болѣзненности, даже до смѣшнаго, никогда на это не согласились бы. Разъ, что мы прибѣгли къ ихъ содѣйствію, то они имѣли полныя основанія заключить, что мы въ нихъ нуждаемся, а если вы въ насъ нуждаетесь, то мы вамъ поставимъ свои условія. Главнѣйшимъ изъ этихъ условій и было самостоятельное начальствованіе князя Карла. Какъ принцу Гогенцоллернскаго дома, какъ владѣтельному принцу союзнаго намъ Румынскаго княжества, ему было предоставлено почетное положеніе главноначальствующаго надъ соединеннымъ русско-румынскимъ Западнымъ отрядомъ, а генералъ Зотовъ сдѣланъ его помощникомъ, въ качествѣ начальника штаба этого отряда, но съ сохраненіемъ главнаго начальствованія надъ русскою частію онаго. Изъ диспозиціи видно, что распоряженія генерала Зотова почти нисколько не касались румынской арміи, если не считать откомандированіе къ ней одной русской бригады, которое только ослабляло наши собственныя, и безъ того не великія, силы. Стало быть, для достиженія одной цѣли было двѣ головы, два начальника, изъ которыхъ ни тотъ, ни другой не могли распорядиться всѣми соединенными силами отряда по своему усмотрѣнію, а изъ этого и произошло то, что генералъ Зотовъ, понимая, гдѣ лежитъ стратегическо-тактическій ключъ позиціи и желая нанести главный ударъ съ южнаго фронта, не имѣлъ возможности сосредоточить въ данномъ пунктѣ силы, достаточныя для вѣрнаго, несомнѣнно успѣшнаго рѣшенія задачи. Въ сущности, роль его при князѣ Карлѣ могла быть только исполнительною, въ наилучшемъ случаѣ совѣщательною, какъ и было на самомъ дѣлѣ. Что же касается самого князя Карла, то обладая несомнѣнною и большою личною храбростью, онъ заботился исключительно о румынахъ, блѣднѣлъ при извѣстіяхъ о ихъ первоначальной неудачѣ на штурмѣ Гривицкаго редута, стремился самъ въ ихъ ряды, старался, чтобы его молодые, неокуренные порохомъ солдаты показали себя въ первомъ боевомъ дебютѣ молодцами, достойными союзниками русской арміи, поддержали бы честь румынской націи, и эти вполнѣ естественныя и понятныя заботы на столько поглощали его вниманіе и время, что вопросы общихъ стратегическо-тактическихъ комбинацій дѣла, предоставленнаго рѣшенію соединенныхъ силъ Западнаго отряда, почти совсѣмъ упускались имъ изъ вида. При томъ же, едва ли я ошибусь, если скажу, что онъ видимо стѣснялся своею ролью главноначальствующаго въ присутствіи нашихъ главныхъ квартиръ, какъ бы чувствуя, что эта роль только декоративная, номинальная, что если онъ и начальникъ, то лишь надъ румынами, а не надъ русскими. И генералъ Зотовъ, какъ начальникъ его штаба, по той же самой причинѣ не чувствовалъ себя свободнымъ для самостоятельныхъ распоряженій, не только надъ румынскою, но даже и надъ русскою частію отряда, и потому каждый день раза по два, по три, то былъ призываемъ, то являлся самъ на Императорскій курганъ для совѣщаній съ Великимъ Княземъ Главнокомандующимъ, который, съ своей стороны, изъ понятной деликатности въ отношеніи князя Карла, ограничивался ролью наблюдательною, иногда совѣщательною, но и только. Такимъ образомъ, выходитъ, что въ третью Плевну, въ сущности, никто не командовалъ, и этотъ недостатокъ полномочнаго единства въ командованіи люди свѣдущіе поставляютъ въ число важнѣйшихъ причинъ нашей неудачи. Положеніе генерала Зотова, говоря по правдѣ, было изъ самыхъ незавидныхъ: въ случаѣ успѣха не его увѣнчали бы побѣдные лавры, въ случаѣ же неудачи вся отвѣтственность за нее и разныя нареканія падали почти исключительно на его голову.
Многіе сѣтуютъ также на то, что Скобелевъ 31-го августа былъ оставленъ безъ достаточной поддержки. Самая настойчивость и упорство турецкихъ атакъ — говорятъ они — должны уже были служить намъ указаніемъ, на сколько важнымъ и опаснымъ считалъ Османъ фактъ взятія нами двухъ малыхъ редутовъ. Впослѣдствіи стало извѣстно, что для послѣдней своей атаки на Скобелева турецкій полководецъ собралъ воедино все, что́ только можно было собрать со всѣхъ своихъ позицій, оставивъ въ редутахъ лишь самое необходимое число стрѣлковъ, для прикрытія артиллеріи; что этою послѣднею атакой онъ ставилъ на карту всю судьбу своей арміи, и потому для наибольшаго обезпеченія натиска прибѣгнулъ, кромѣ зеленаго знамени и религіозныхъ гимновъ, еще къ самому суровому средству, выставивъ въ тылу атакующихъ колоннъ два полка кавалеріи и батарею, съ приказаніемъ рубить и стрѣлять картечью въ своихъ, если бы они побѣжали, а въ то же время всѣ обозы его арміи уже были вытянуты по дорогѣ къ Видскому мосту, на тотъ случай, что если, не смотря на все, не удастся и эта послѣдняя попытка атаки, то сейчасъ же уходить изъ Плевны съ остатками арміи на Софію. А что пятая атака могла быть отбита, то доказательство тому подполковникъ Мосцевой, который могъ же удержаться въ правомъ редутѣ, даже со скудными горстями сборныхъ командъ, отразивъ отчаянный натискъ противника; надо было только поддержать Горталова въ лѣвомъ редутѣ и тогда, быть можетъ, еще 31-го августа Плевна была бы наша. Говорятъ, — не знаю, на сколько справедливо — будто у Скобелева съ горечью и со слезами на глазахъ вырвались слова: «Наполеонъ великій былъ признателенъ своимъ маршаламъ, если они въ бою выигрывали ему полчаса времени для одержанія побѣды: я выигралъ цѣлыя сутки и меня не поддержали».
«Зачѣмъ не поддержали»… Конечно, это жаль и досадно, но… если бы возможно было знать заранѣе, что Османъ дѣлаетъ дѣйствительно послѣднюю попытку, что его обозы уже у Вида! Тогда, безъ сомнѣнія, не поддержать Скобелева, было бы не только оплошно, но и преступно. Къ сожалѣнію, войска 4-го корпуса оказались на столько обезсиленными вчерашнимъ штурмомъ, что батальоны штурмовавшихъ частей очутились въ четырехсотенномъ составѣ, а мы къ тому же опасались вылазки на нашъ радишевскій фронтъ, гдѣ корпусная артиллерія оставалась подъ весьма ограниченнымъ прикрытіемъ. Генералъ Крыловъ сдѣлалъ все что́ могъ, пославъ къ Скобелеву шуйцевъ, на свой страхъ и даже вопреки прямому приказанію. Безъ обладанія Кришинскимъ редутомъ, всякая дальнѣйшая помощь Скобелеву представлялась только напрасною тратою людей, и вотъ почему было рѣшено удержать редутъ Гривицкій и покинуть малые редуты.
Послѣ третьей неудачи, конечно, не оставалось ничего болѣе, какъ обложить Плевну и довести Османа хотя медленнымъ, но вѣрнымъ путемъ до неизбѣжной сдачи. Но въ военной средѣ существуетъ отчасти мнѣніе, что для успѣшнаго развитія нашихъ военныхъ операцій вовсе не настояло безусловной необходимости атаковать Плевну не только въ третій, а даже и во второй разъ, 18-го іюля. Полагаютъ, что это была излишняя роскошь въ тратѣ силъ, неоправдываемая необходимостію, а ради одного только удовлетворенія чувству военнаго самолюбія (point d'honneur).
Какъ же, однако, можно было поступить, не прибѣгая къ атакѣ?
На это отвѣчаютъ слѣдующимъ образомъ: военное счастіе необычайно благоволило къ намъ до 5-го іюля включительно: 4-го намъ сдался Никополь, 5-го мы, съ ничтожною потерею трехъ казаковъ ранеными, овладѣли Ловчей — въ высшей степени важнымъ стратегическимъ пунктомъ. Конечно, было бы весьма хорошо, если бы намъ столь же легко досталась и Плевна, которая, однако, уже съ 27-го іюня была занята турками; это послѣднее обстоятельство тѣмъ болѣе обязывало насъ обратить вниманіе на усиленіе Ловчи какъ гарнизономъ, такъ и земляными укрѣпленіями, немедленно послѣ взятія оной. Слова нѣтъ, что владѣй мы при этомъ еще и Плевной, то наша операціонная систово-тырновская линія была бы вполнѣ обезпечена отъ всякихъ Османовъ. Но не менѣе она могла бы быть обезпеченною и безъ взятія Плевны. Для этого стоило только своевременно обратить должное вниманіе на такъ называемую булгаренскую позицію, которая будучи неприступною съ фронта и, кромѣ того, обладая еще другими великими преимуществами, къ сожалѣнію, не была оцѣнена по достоинству. Разъ, что Шильднеръ-Шульднеръ нарвался въ Плевнѣ 7-го іюля на турокъ, ему незачѣмъ было атаковать ее 8-го, а слѣдовало, согласно инструкціи барона Криденера, отойдти, только не къ Бресляницѣ, а къ Булгаренямъ, какъ сдѣлалъ 8-го числа, согласно указанію самаго же Шильдеръ-Шульднера, полковникъ Тутолминъ съ остатками Костромскаго полка и Кавказскою бригадой. Такъ называемая, булгаренская позиція лежитъ на высотахъ деревень Дервишско-Село, Чаушка-Махала и Гяуркіой, на правомъ берегу Осмы, которая омываетъ подошвы этихъ высотъ, изгибаясь широкимъ полукругомъ, вогнутымъ къ сторонѣ Плевны, и въ центрѣ позиціи, т. е. противъ Чаушки-Махалы, течетъ въ очень крутыхъ, отвѣсно обрывистыхъ берегахъ, служа какъ бы естественнымъ рвомъ для естественныхъ бастіоновъ, представляемыхъ этими довольно значительными высотами. При этомъ надо замѣтить, что лѣвый берегъ Осмы низменный, пологій, мѣстами болотистый, ограничиваетъ собою на востокѣ обширную равнину, которая, не имѣя сколько нибудь значительныхъ возвышенностей, тянется вплоть до Плевненскихъ высотъ и не представляетъ на всемъ пространствѣ плевно-булгаренскаго шоссе ни одной надежной оборонительной позиціи. Правый же берегъ Осмы гористъ и на протяженіи всего ея теченія значительно господствуетъ надъ лѣвымъ, такъ что переправа большихъ военныхъ силъ съ лѣваго берега на правый, при отсутствіи дорогъ и мостовъ, кромѣ каменнаго моста на булгаренскомъ шоссе и другаго у Мисылеу, подъ Никополемъ, никакъ не могла бы совершиться внезапно, тѣмъ болѣе, что Осма очень капризна и послѣ каждаго порядочнаго дождя бурлитъ, переполняясь водою, такъ что и въ броды, вообще довольно рѣдкіе на Осмѣ, нѣтъ никакой переправы. При такихъ условіяхъ мѣстности, линія рѣки Осмы, относительно праваго фланга систово-тырновской операціонной линіи, могла бы играть такую же точно роль какъ и линія рѣки Лома, на лѣвомъ флангѣ, но съ гораздо большими для насъ выгодами, потому что на Осмѣ командующій берегъ былъ бы въ полномъ нашемъ распоряженіи. Обладая такими фланговыми пунктами, какъ Никополь и Ловча и предоставивъ первый изъ нихъ румынамъ, для занятія частію ихъ арміи, а второй занявъ на первое время, до подхода новыхъ силъ изъ Россіи, хотя бы одною бригадою пѣхоты изъ состава 9-го корпуса, намъ было бы совершенно достаточно держать остальныя силы барона Криденера въ центрѣ этой линіи, на укрѣпленной булгаренской позиціи, наблюдая кавалерійскими разъѣздами главныя дороги отъ трехъ названныхъ пунктовъ до Плевны — и Османъ-паша могъ бы себѣ оставаться въ Плевнѣ сколько ему угодно, а мы были бы спокойны, за правый флангъ своей операціонной линіи и безпрепятственно могли бы развивать забалканскія предпріятія, лишь бы только войска хватило! Османъ-паша никуда не могъ бы двинуться изъ Плевны, какъ только назадъ. Трудно допустить, чтобы онъ безполезно пошелъ разшибать себѣ лобъ о неприступныя съ фронта твердыни булгаренской позиціи, а при движеніи на Никополь или на Ловчу — онъ во всякомъ случаѣ рисковалъ бы подставить тотъ или другой изъ своихъ фланговъ удару булгаренскаго корпуса въ открытомъ полѣ. А намъ, въ сущности, только того и хотѣлось, чтобы выманить, наконецъ, турокъ въ открытое поле, но увы! — они тщательно избѣгали этого, зная сами полную свою несостоятельность внѣ земляныхъ закрытій. Но мало этого: имѣя, такъ сказать, въ кулакѣ готовый корпусъ на булгаренской позиціи, при условіи обладанія Ловчей, мы могли бы препятствовать правильнымъ сообщеніямъ Османа съ Софіей почти такъ же, какъ если бы стояли въ Горнемъ Дубнякѣ или Телишѣ; для этого можно было дѣйствовать кавалерійскими поисками изъ Ловчи на Торосъ, Турскій Изворъ и Тетевень на Видѣ и на Яблоницу на Искерѣ[8], а съ подходомъ изъ Россіи новыхъ подкрѣпленій, даже занять эти пункты (въ особенности же Яблоницу) пѣхотными частями и укрѣпиться въ нихъ[9]. Горная мѣстность, среди которой лежатъ всѣ эти пункты, позволила бы надежно занять ихъ, сравнительно говоря, даже небольшими частями пѣхоты, которыя тѣмъ не менѣе могли бы вполнѣ преградить сообщенія Османа съ Софіей, а сами, благодаря большой ловче-орханіевской дорогѣ, быть обезпечены и снабженіями, и подкрѣпленіями въ случаѣ надобности. Скажутъ, что для всего этого у насъ не было достаточно войска, но тѣ 22,861 человѣкъ, которыхъ мы потеряли убылыми изъ строя за три сраженія подъ Плевной[10], могли бы съ несравненно большею пользой сдѣлать свое дѣло на высотахъ булгаренской позиціи и въ дефилеяхъ Яблоницы.
Примѣчанія
править- ↑ Все послѣдующее окончаніе этого письма писано позднѣе 15-го сентября, а именно уже въ ноябрѣ 1877 года.
- ↑ Реляція генералъ-лейтенанта Зотова о Плевненскомъ боѣ съ 26-го по 31-е августа включительно.
- ↑ Въ реляціи генералъ-лейтенанта Зотова говорится, что «со стороны Ловчи предполагалось нанесеніе рѣшительнаго удара», и далѣе, что «пунктами атаки были избраны: сѣверное укрѣпленіе, иначе называемое Гривицкій редутъ, и лѣвый редутъ, выдающійся изъ системы центральныхъ укрѣпленій. Атака на этотъ редутъ производилась въ видахъ облегченія атаки на главный пунктъ, а именно: на укрѣпленія, прикрывающія Плевну со стороны ловче-плевненскаго шоссе, составляющія по своему положенію стратегическо-тактическій ключъ лагеря».
- ↑ См. приложеніе «Профили укрѣпленнаго лагеря при городѣ Плевно».
- ↑ На инструментально снятомъ планѣ относительныя вышины высотъ выражены въ слѣдующихъ цифрахъ:
Опонецкія (Сулейманъ-паша-табіе) 139,46.
Высшій пунктъ Буковлекскихъ высотъ 122,9.
Малые редуты, взятые Скобелевымъ — правый 132,6, лѣвый 142,3.
Кришинскій редутъ 166,8.
Прикрываемыя Кришинскимъ редутомъ юго-западныя высоты 160, 156, 152 и ближайшая къ мосту высота 129. - ↑ Во время третьей Плевны юго-западныя высоты почти не были укрѣплены турками.
- ↑ Рапортъ генералъ-лейтенанта Скобелева помощнику начальника Западнаго отряда арміи.
- ↑ Т. е. дѣлать въ іюлѣ то, что въ сентябрѣ и октябрѣ пытался не безъ успѣха дѣлать генералъ Карцовъ.
- ↑ Тетевень лежитъ на Бѣломъ Видѣ и замыкаетъ собою одинъ изъ балканскихъ проходовъ; Турскій Изворъ — на рѣкѣ Кальчикѣ и на большой дорогѣ изъ Орханіе въ Ловчу; Торосъ — на Видѣ прикрываетъ прибрежную видскую дорогу изъ Орханіе въ Плевну; Яблоница — въ дефилеяхъ Искера на плевно-софійскомъ шоссе. Тетевень, Изворъ и Торосъ служили въ сентябрѣ и октябрѣ 1877 года пунктами постоянныхъ поисковъ партизанскихъ партій сельви-ловчинскаго отряда генерала Карцова, а впослѣдствіи Торосъ и Тетевень были заняты постоянными отрядами, причемъ послѣдній даже пѣхотою.
- ↑ Собственно убыль была значительно больше, такъ какъ въ эту офиціальную цифру убыль убитыми за третью Плевну вошла только приблизительно: около 60-ти офицеровъ и болѣе 3,000 нижнихъ чиновъ, а убыль пропавшими безъ вѣсти и т. п. не вошла даже вовсе.