Указатель трудов Общества истории и древностей российских (Забелин)/Том 2/1889 (ДО)/01 Исторический очерк

Списокъ и указатель трудовъ, изслѣдованій и матеріаловъ, напечатанныхъ въ повременныхъ изданіяхъ Императорскаго Общества исторіи и древностей Россійскихъ при Московскомъ университетѣ — 2
авторъ Иванъ Егоровичъ Забелинъ (1820—1908/1909)
См. Оглавленіе. Опубл.: 1889. Источникъ: И. Забѣлинъ. Списокъ и указатель трудовъ, изслѣдованій и матеріаловъ, напечатанныхъ въ повременныхъ изданіяхъ Императорскаго Общества исторіи и древностей Россійскихъ при Московскомъ университетѣ : в 2 т. — Москва, 1889. — Т. II.

[V]

ИСТОРИЧЕСКІЙ ОЧЕРКЪ
ДѢЯТЕЛЬНОСТИ
ОБЩЕСТВА ИСТОРІИ и ДРЕВНОСТЕЙ РОССІЙСКИХЪ
съ 1804 по 1884 годы.

РѢЧЬ,
прочитанная въ торжественномъ Засѣданіи Императорскаго Общества Исторіи и Древностей Россійскихъ 18 марта 1884 г. по случаю исполнившейся восьмидесятилѣтней годовщины его существованія Предсѣдателемъ Общества И. Е. Забѣлинымъ.

Императорское Общество Исторіи и Древностей Россійскихъ пользуется нынѣ счастіемъ въ торжественномъ своемъ собраніи чествовать восьмидесятилѣтнюю годовщину своего существованія. Въ приснопамятный этотъ день первая наша мысль и первое наше слово да будутъ исполнены чувствами благоговѣйной живѣйшей благодарности Всемилостивѣйшему Государю Императору, соизволившему по ходатайству Высшаго Начальства, обратившаго вниманіе на долголѣтніе труды Общества, даровать Обществу съ нынѣшняго года увеличенное пособіе до 5000 р. въ годъ.

Отнынѣ издательская дѣятельность Общества утверждается на прочномъ основаніи и безъ ослабленія и колебаній должна идти къ тѣмъ цѣлямъ, которыя издавна опредѣлены Уставомъ Общества.

Въ приснопамятный день своего восьмидесятилѣтія, въ торжественномъ своемъ собраніи, съ сознаніемъ исполненнаго по силамъ и средствамъ своего долга, Общество можетъ достойно вспомянуть пройденный имъ [VI-VII]восьмидесятилѣтній путь ученыхъ трудовъ, направленный все время къ одной завѣтной цѣли, къ завѣтной цѣли привести въ ясность Россійскую Исторію, какъ это выражено и въ первоначальномъ, и въ нынѣ дѣйствующемъ Уставѣ Общества.

Цѣль эта, въ такомъ опредѣленномъ выраженіи, обозначилась не вдругъ. Но это выраженіе въ высокой степени важно. Оно должно служить намъ знаменемъ и живымъ руководителемъ во всѣхъ нашихъ малыхъ и большихъ работахъ. Сознаніе основной цѣли уясняетъ задачи предпринимаемыхъ работъ, облегчаетъ ихъ исполненіе, вноситъ порядокъ и стройность въ распредѣленіе работъ, устраняя случайность и утверждая правильную систему въ ихъ выборѣ. Особенно важно такое сознаніе именно въ издательской дѣятельности, составляющей прочную заслугу во всѣхъ трудахъ нашего Общества.

Чѣмъ живѣе воспринималось это сознаніе, тѣмъ плодотворнѣе, научнѣе и стройнѣе становилась и дѣятельность Общества. Бывали, конечно, времена, когда это сознаніе, такъ сказать, испарялось, улетучивалось. И тогда, само собою, вносилась въ издательское дѣло Общества шаткость и случайность.

Приведеніе въ ясность Россійской Исторіи“ началось отъ мысли знаменитаго Шлецера, изъ которой вмѣстѣ съ тѣмъ достославно возродилось и само Общество Исторіи и Древностей, отъ мысли, содержавшей въ себѣ спеціальную задачу — именно: критическое изданіе древнихъ Русскихъ Лѣтописей.

Въ этомъ словѣ критическое и заключался настоящій смыслъ приведенія въ ясность Русской Исторіи, ибо только критика вноситъ ясность во всякое дѣло.

Основное содержаніе Русской Исторіи находится въ Лѣтописяхъ и потому первый приступъ къ приведенію ея въ ясность естественно утверждался на критическомъ изданіи Лѣтописей, превосходнѣйшій образецъ котораго находился уже въ рукахъ Членовъ Общества въ знаменитомъ Шлецеровскомъ Несторѣ.

Ровно 80 лѣтъ тому назадъ, 18 марта 1804 г., что было въ пятницу, перворожденное Общество начертало планъ критическаго изданія Лѣтописей и затѣмъ приступило къ печатанію провѣреннаго своднаго текста. Въ теченіи пяти-шести лѣтъ оно успѣло нанечатать только 80 страницъ, то есть десять печатныхъ листовъ, какъ свидѣтельствовалъ К. Ѳ. Калайдовичъ, что означаетъ, что страницы выставлялись по рукописному, только на одной сторонѣ листа. Очень немного для притязательныхъ требованій; но достаточно для перворожденнаго Общества, которое по новости дѣла и по своей неопытности, но желая, конечно, лучшаго, начертало для своей работы трудно вынолнимый планъ. Оно взялось работать надъ сличеніемъ текста всѣмъ наличнымъ составомъ Членовъ. Каждый поочереди, по напечатанному корректурному листу долженъ былъ исполнять задачу сличенія и провѣрки, присовокупляя свои замѣчанія. Потомъ въ засѣданіи общимъ участіемъ долженъ былъ изготовляться и утверждаться обсужденіемъ всѣхъ Членовъ самый лучшій и вѣрнѣйшій текстъ и тогда только выправленный листъ отдавался въ типографію къ печатанію.

Въ этихъ порядкахъ уже лежала полнѣйшая невозможность двигаться скоро. Единоличное дѣло по способу труда хотѣли поднять трудомъ многоличнымъ. Калайдовичъ свидѣтельствуетъ впрочемъ, что издателемъ былъ собственно первый предсѣдатель Общества и ректоръ университета Х. Н. Чеботаревъ, которому помогалъ профес. Черепановъ. Это первое любопытнѣйшее изданіе изчезло безъ слѣда въ пожарѣ Москвы 1812 г. вмѣстѣ съ важнѣйшимъ Троицкимъ харатейнымъ спискомъ Нестора и великимъ множествомъ всякихъ древнихъ рукописей, наполнявшихъ тогдашнія библіотеки Москны.

Вмѣстѣ съ изданіемъ Лѣтописи перворожденное Общество опредѣлило также обслѣдовать по иностраннымъ источникамъ Исторію первобытныхъ Славянскихъ народовъ. Съ этою цѣлью на другой же годъ (1805 г.) была публично объявлена на соисканіе задача о времени разселенія [VIII-IX]Славянъ отъ Дуная, о чемъ мы еще будемъ говорить подробнѣе. Тѣмъ не менѣе высшее начальство находило, что Общество въ сущности ничего не дѣлаетъ.

За то, что къ 1810 г. Общество напечатало всего только помянутые 80 страницъ, оно за свою шестилѣтнюю бездѣятельность было упразднено 14 Декабря 1810 года. Образовано новое Общество съ избраніемъ Членовъ дѣятельнѣйшихъ (см. Исторію Общества Н. А. Попова, № 2919).

Однако полнѣйшимъ оправданіемъ первоначальной недѣятельности или собственно медлительности въ работахъ нашего Общества, можетъ служить то обстоятельство, что и при сильнѣйшей дѣятельности и при сильнѣйшихъ средствахъ, какими обладало уже наше время, мы всетаки не достигли въ этомъ дѣлѣ пристани. Наше Полное Собраніе Лѣтописей и по настоящій день далеко еще не полно, а изданіе самого Нестора Своднаго не выдерживаетъ критики.

Вновь учрежденное Общество принялось за исполненіе своей задачи по изданію Лѣтописи съ горячностью, всегда свойственною первымъ порамъ предпринятаго труда. Ілавная и сильнѣйшая сила въ этомъ случаѣ явилась въ профессорѣ Моск. Университета Романѣ Ѳед. Тимковскомъ, который съ небольшимъ въ одинъ годъ (Марта 1811—1812 г.) успѣлъ напечатать 13 листовъ Нестора. (Изд. въ 1824 г.).

Это былъ „первый изъ Россіянъ, оставившій намъ образецъ настоящаго критическаго изданія Лѣтописи, которому непремѣнно поклонился бы и самъ Шлецеръ, ибо Тимковскій во взглядѣ на задачи критическаго изданія Нестора, воспользовавшись указаніями Нѣмецкой же науки, оставилъ Шлецера за собою. Шлецеръ желалъ и надѣялся возстановить исключительно только самого Нестора сводомъ изъ снисковъ разнородныхъ, разнохарактерныхъ, разновременныхъ, и думалъ изъ десяти найденныхъ разнословій, опредѣлить, отгадать, что собственно написалъ самъ Несторъ. Выходило въ извѣстномъ родѣ сочиненіе, сочиненный Несторъ.

Тимковскій взялъ за основу древнѣйшій списокъ и воспроизводя его въ точности сличеніемъ съ другими, только провѣрялъ, объяснялъ, исправлялъ слова подлинника. Такъ точно поступалъ и Чеботаревъ, какъ видно изъ положенныхъ правилъ для его изданія. Такимъ образомъ въ этомъ случаѣ труды Общества стояли на надлежащей научной почвѣ, и въ сущности исполняли только требованія критики самого же Шлецера.

Но и этотъ подвигъ нашего Общества не достигъ желаемаго конца. Вторженіе 20 языкъ, истребивъ огнемъ и грабежемъ множество всякихъ сокровищъ Москвы, совсѣмъ раззорило и наше Общество, надолго прервавъ его занятія.

Къ великому счастію сохранились по крайнѣй мѣрѣ напечатанные Тимковскимъ тринадцать листовъ Нестора. Осталась возможность показать, что вновь учрежденное Общество провело свои полтора года съ достойною дѣятельностію.

На ряду съ изданіемъ Лѣтописи положено Тимковскимъ, при помощи Калайдовича, такое же образцовое изданіе памятниковъ древней Литературы и Права, подъ именемъ Русскихъ Достопамятностей.

Въ 1815 году 1-я книга Трудовъ и эти Достопамятности были выпущены въ свѣтъ. Начались заботы объ окончаніи печатаніемъ Лѣтописи. Лаврентьевскій списокъ въ то время находился въ Спб. Публичной библіотекѣ. Копія съ этого списка, находившаяся въ Обществѣ, сгорѣла въ 1812 г. Поэтому Общество стало ходатайствовать о высылкѣ ему Лаврентьевскаго списка, но получило отъ министра отказъ съ отмѣткою, что оный уже издается и въ 1810 г. выйдетъ въ свѣтъ. Оставалось заняться другимъ дѣломъ.

Отъ разгрома въ 1812 г. и отъ другихъ, уже своихъ внутреннихъ неблагопріятныхъ обстоятельствъ Общество не могло оправиться въ теченіи цѣлыхъ 10 лѣтъ.

Въ теченіи этого времени, года по два въ немъ не было даже и засѣданій.

Только въ 1823 г. Общество собралось съ нѣкоторыми силами и снова первая его мысль была объ изданіи Нестора, какъ и вообще объ изданіи Лѣтописей и [X-XI]Достопамятностей, т. е. памятниковъ древней письменности, юридическихъ и литературныхъ.

Тогда и рѣшено было выпустить въ свѣтъ оставшіеся 13 листовъ сличеннаго Тимковскимъ Лаврентіевскаго списка, издать Псковскую Лѣтопись, обсудить предложеніе объ изданіи Радзивиловскаго списка.

По возникшей перепискѣ относительно изданія Лѣтописей, Общество тогда же получило отъ одного изъ дѣятельнѣйшихъ своихъ Членовъ, Митр. Кіевскаго Евгенія, слѣдующее соображеніе:

„Намѣреніе издавать Несторову Лѣтопись конечно достойно трудовъ Общества.... но не довольно ли уже для насъ Несторовыхъ Лѣтописей донынѣ изданныхъ (изданіе Тимковскаго еще не выходило въ это время) и не пора ли по совѣту и примѣру Шлецера, приняться за своднаго Нестора, не по словамъ, а по разнорѣчію въ смыслѣ, для дополненія одного другимъ. Такъ дѣлалъ и собиратель Никоновской лѣтописи, и Татищевъ, но первый вовсе безъ критики, второй съ критикою невсегда вѣрною, и оба не указывали своихъ источниковъ“. (1828 г. Іюнь).

Эта мысль, болѣе практическая, чѣмъ строго научная занимала не послѣднее мѣсто въ тогдашнихъ ученыхъ соображеніяхъ, какъ надо повести дѣло. Года черезъ два она снова предлагается къ исполненію журналистомъ Н. А. Полевымъ. (1825 г. Апрѣль).

По указанію митр. Евгенія въ Общество поступили два лѣтописца, принадлежавшіе библіотекѣ Кирилло-Бѣлозерскаго монастыря, которые П. М. Строевъ, разсмотрѣвшій ихъ, и предлагалъ къ изданію, присовокупляя, что ихъ изданіемъ, при пособіи другихъ списковъ, Общество можетъ представить ученому свѣту почти первое сводное изданіе Лѣтописей, трудъ достойный бытія нашего Общества, котораго столь долго и къ сожалѣнію тщетно ожидаютъ любознательные современники“. (1825 г. Августъ).

Было опредѣлено ихъ печатать. Но П. М. Строевъ уже мечталъ объ Археографической экспедиціи и, получивъ возможность ее выполнить, отказался потомъ отъ этого изданія.

Между тѣмъ въ это самое время по мысли Шлецера или по мысли митр. Евгенія, приведенной выше, надъ сводомъ Лѣтописей давно уже трудился д. ч. Общества Арцыбышевъ. Это было сочиненіе изъ Лѣтописей, дополненное и объясненное иностранными свидѣтельствами, почему авторъ и назвалъ свой трудъ Повѣствованіемъ о Россіи. Въ 1829 г. онъ предложилъ Обществу издать этотъ трудъ, отмѣтивъ, что онъ работалъ надъ нимъ 30 лѣтъ.

Работа въ значительной степени отвѣчала задачамъ и цѣлямъ Общества и потому ея изданіе за счетъ общества было одобрено, но по недостатку средствъ исполнено только черезъ 10 почти лѣтъ въ 1838—1843, съ замѣчаніемъ, что „оно должно содѣйствовать полному, отчетливому и послѣдовательному познанію событій Россійской Исторіи“.

Рядомъ съ Повѣствованіемъ о Россіи Общество исполнило и давнишнее предположеніе издать Псковскую Лѣтопись, которая напечатана въ 1837 г. Въ то же время издана краткая Кіевская (Супрасльская) Лѣтопись по образцу Тимковскаго и къ тому же Славянскими буквами.

Съ 1837 г. основная задача дѣятельности Общества — Критическое Изданіе Лѣтописей — перешла въ особое учрежденіе при средствахъ и пособіяхъ, о которыхъ Обществу никогда и мечтать было невозможно. Съ того времени Высочайше учрежденная Археографическая Коммиссія достославно исполняетъ это дѣло и до нынѣ.

Въ этомъ случаѣ Императорское Общество Исторіи и Древностей можетъ почитать себя счастливымъ, что мысль объ учрежденіи Археографической Коммиссіи послѣдовательно и такъ сказать органически развилась изъ тѣхъ предложеній о приведеніи въ ясность Россійской Исторіи, которыя впервые возродились въ Обществѣ, которымъ Общество изъ скудныхъ своихъ средствъ впервые доставляло возможность осуществиться въ видѣ опыта на самомъ дѣлѣ. [XII-XIII]

Іюня 1823 г. д. ч. Общества П. М. Строевъ представилъ и прочелъ планъ „Экспедиціи путешествія по Россіи для отысканія древнихъ рукописей и другихъ древнихъ памятниковъ“. Это была знаменитая рѣчь: „О средствахъ удобнѣйшихъ и скорѣйшихъ къ открытію памятниковъ Отечеств. Исторіи и объ успѣшнѣйшемъ способѣ обработывать оные“. По выслушаніи рѣчи, Общество опредѣлило: „Предложеніе сіе производить въ дѣйство по возможности“. И возможность эта явилась однако въ то же лѣто. 30 Октября въ протоколѣ уже было записано, что П. М. Строевъ, вслѣдствіе читаннаго имъ предположенія объ Экспедиціи путешествія по Россіи, былъ посыланъ въ Новгородъ по сему предмету, на что издержалъ 400 руб., почему и опредѣлено издержанныя имъ деньги ему выдать. (Протоколы № 98 и 101).

При этомъ мы не должны забыть, что еще въ засѣданіи 13 Марта 1812 г. Калужскій первостатейный купецъ Я. И. Билибинъ предложилъ Обществу предпринять нѣкоторыя путешествія, нужныя по многимъ обстоятельствамъ, на что опредѣлилъ отъ себя сумму въ 10,000 р., обѣщая ее доставить въ то же лѣто. Сумма была доставлена, но въ разгромъ 12 года она попала въ руки попечителя Московскаго Университета П. И. Голенищева-Кутузова и съ трудомъ была возвращена Обществу уже отъ его наслѣдниковъ, лѣтъ черезъ 50.

Какого рода предполагались тогда путешествія, намъ неизвѣстно. Несомнѣнно, что цѣль ихъ, хотя бы и не въ той опредѣленности, была та же, какая предложена П. М. Строевымъ — то есть обзоръ и собраніе древнихъ памятниковъ.

Руководясь мыслію привести въ ясность Рос. Исторію, П. М. Строевъ ставилъ Обществу на видъ, что заниматься критическимъ обработываніемъ небольшаго числа извѣстныхъ въ то время Лѣтописей, значитъ начинать съ конца, а не съ начала, или заботиться объ украшеніи зданія, не имѣя матеріаловъ къ его основѣ: что кругъ дѣятельности Общества будетъ слишкомъ тѣсенъ, если онъ ограничится Синодальною Библіотекою или хотя всѣми Москов. книгохранилищами, и Общество станетъ издавать только то, что найдется случайно, или отчасти уже извѣстно. Не выходя изъ сего (произвольнаго) очертанія, Общество никогда не будетъ въ состояніи достигнуть той цѣли, какую предположило себѣ въ § 5-мъ Устава: Привести въ ясность Рос. Исторію. Нѣтъ, для столь великаго намѣренія, потребны иныя средства.... Недовольно Москвы для поприща нашей дѣятельности: пусть цѣлая Россія превратится въ одну библіотеку, намъ доступную. Не сотнями извѣстныхъ рукописей мы должны ограничить свои занятія, но безчисленнымъ множествомъ ихъ, находящихся въ монастырскихъ и соборныхъ хранилищахъ, никѣмъ не хранимыхъ и никѣмъ не описанныхъ; въ архивахъ, кои нещадно опустошаетъ время и нерадивое невѣжество; въ кладовыхъ и подвалахъ, недоступныхъ лучамъ солнца, куда груды древнихъ книгъ и свитковъ кажется снесены для того, чтобы ржа и тля могла истреблять ихъ удобнѣе и скорѣе“.

„Общество Исторіи должно: извлечь, привести въ извѣстность, и если не само обработать, то доставить другимъ средства обработывать письменные памятники нашей Исторіи и древней Словесности, разсѣянные на обширномъ пространствѣ (Русской земли).... Но, спросятъ меня, говорилъ П. М. Строевъ: какъ и какими средствами привести въ исполненіе сіи трудныя, повидимому, гигантскія предпріятія? Благимъ намѣреніемъ, постоянствомъ и трудами.... Порядокъ душа всякаго дѣла: потому и труды наши должно раздѣлить на части. Пусть они совершаются постепенно безъ лишняго спѣха, съ единою цѣлію любви къ Отечеству и единымъ желаніемъ совершенства нашей Исторіи. Да будетъ отдаленъ отъ нихъ ложный блескъ наружности, да подкрѣпляетъ ихъ постоянное терпѣніе и да не подражаемъ тѣмъ изъ ученыхъ Обществъ, коихъ дѣйствія, труды и успѣхи являются въ громкихъ провозглашеніяхъ газетъ, а не въ твореніяхъ ими изданныхъ“.

„Итакъ, заключалъ свою горячую рѣчь П. М. — первою основною частію обязанностей, предстоящихъ Обществу [XIV-XV]Историческому, должно быть: извлеченіе и приведеніе въ извѣстность всѣхъ (буде можно) памятниковъ нашихъ древнихъ письменъ. Для сего необходимо образовать экспедицію, которая бы обозрѣла, разобрала и съ возможною точностію описала всѣ монастырскія, соборныя, и проч. собранія рукописей“.... Все дѣло экспедиціи онъ распредѣлялъ на три части:

1) Обзоръ и описаніе хранилищъ.

2) Составленіе изъ собранныхъ каталоговъ Общей Росписи, систематически расположенной, которая, при возможной краткости, представляла бы самое полное и вѣрнѣйшее описаніе всѣхъ гдѣ-либо существующихъ памятниковъ нашей Исторіи и Литературы отъ временъ древнѣйшихъ до XVIII в.

3) Изданіе и критика собраннаго матеріала.

Распредѣляя занятія экспедиціи, Строевъ пробнымъ предметомъ для нея ставилъ библіотеку Новг. Софійскаго собора, которая заключала болѣе 1000 рукописей и вовсе не была извѣстна тогдашнимъ ученымъ. Карамзинъ не ссылался ни на одну изъ тамошнихъ рукописей. Какъ мы говорили, этотъ пробный обзоръ Софійской библіотеки былъ исполненъ на средства нашего Общества.

Важнѣйшею для дѣятельности Общества, Строевъ ставилъ 3-ю задачу предлагаемаго имъ предпріятія, именно изданіе памятниковъ и критику ихъ.

„Имѣя въ виду сотни списковъ Лѣтописей, говорилъ онъ, мы будемъ избирать лучшіе и напечатаемъ не два или три изъ нихъ (случайно попавшіеся и плохіе), но цѣлое Собраніе Лѣтописцевъ и Писателей Русской Исторіи, обработанное критически при собранныхъ матеріалахъ. Тогда отъ нашей воли будетъ зависѣть составленіе многочисленныхъ томовъ: пособій для древней Литературы, Дипломатики (т. е. разнородныхъ актовъ), Исторіи Политической и Церковной, Законовѣдѣнія и пр.

Въ заключеніе авторъ представлялъ Обществу, что если его предначертанія удостоятся одобренія, будутъ приведены въ дѣйствіе и успѣхъ оправдаетъ надежды, то виновникомъ столь великаго подвига будетъ не онъ, авторъ, но Государств. Канцлеръ гр. Никол. Петр. Румянцовъ, въ школѣ котораго авторъ и пріобрѣлъ всѣ тѣ опытныя знанія о предметѣ, предложенномъ Обществу. Авторъ послѣ писалъ, что его рѣчь въ Обществѣ не произвела ожиданнаго дѣйствія: одни отозвались, что къ исполненію предложеннаго надобны большія средства; другіе почли многое за химеры, а иные даже оскорбились, что молодой человѣкъ, только вступивъ въ Общество, принялъ на себя роль учителя.

Однако Общество, какъ упомянуто, опредѣлило предложеніе сіе производить въ дѣйство по возможности и въ то же лѣто удѣлило 400 р. для обозрѣнія Новгород. Софійской библіотеки. Необходимо присовокупить, что многое изъ проекта и доселѣ не исполнено, слѣд. и сомнѣнія нѣкоторыхъ членовъ были основательны.

Дальнѣйшая судьба этого достословнаго проекта всѣмъ намъ хорошо извѣстна. Плодомъ его была Археографическая Экспедиція, а потомъ Археографическая Коммиссія.

Само собою разумѣется, что Общество по неимѣнію средствъ, о чемъ засвидѣтельствовалъ и самъ авторъ, не могло взяться за выполненіе этого проекта тѣмъ болѣе, что пробный опытъ на его средства, стоившій 400 р., не представилъ ничего особенно завлекательнаго, и многими признавался даже неудачнымъ.

Средства Общества въ то время всегда были случайны, неопредѣленны. До 12 года они частными жертвами были обильны, а затѣмъ настало оскудѣніе, продолжавшееся до 1837 г., когда эти средства опредѣлились Высочайше дарованнымъ пособіемъ въ 1428 р. въ годъ. При скудныхъ неопредѣленныхъ средствахъ могло ли Общество предпринять что либо правильное!

Но мысли Строева, порожденныя главнѣйшею задачею дѣятельности Общества привести въ ясность Рос. Исторію и составлявшія въ сущности дальнѣйшее развитіе первоначальныхъ постановленій Общества о собраніи свѣдѣній [XVI-XVII]и рукописей изъ Архивовъ и библіотекъ Имперіи, остались руководящими мыслями и на послѣдующее время.

Систематическое изданіе Лѣтописей и Актовъ отошло въ кругъ работъ Археографической Коммиссіи. На долю Общества при его незначительныхъ средствахъ, оставались одни лишь случайныя жертвы, кто что найдетъ и кто что обработаетъ. Именно по всегдашнему недостатку средствъ никогда оно не находило силъ поставить правильно и независимо обработку того или другаго предначатаго проекта дѣятельности. Но тѣмъ не менѣе такой проектъ съ теченіемъ времени случайными жертвами выполнялся, хотя и безъ особой системы. Такъ по возможности выполнялось и изданіе самыхъ Лѣтописей, которыхъ не мало было напечатано и во Временникѣ, Великорусскія, и въ Чтеніяхъ, Малорусскія. А въ Чтеніяхъ постоянно и до сихъ поръ появляются обстоятельныя описанія рукописныхъ библіотекъ, служащія основнымъ матеріаломъ для той всеобщей Росписи памятниковъ Россійской Исторіи и Литературы, о которой мечталъ Строевъ. Въ этомъ отношеніи, по совѣсти должно сказать, заслуги нашего Общества несомнѣнны и полновѣсны.

Относительно изданія Лѣтописей наше Общество и теперь могло бы съ честью подвизаться на этомъ поприщѣ, еслибъ усвоило себѣ правильный взглядъ на это дѣло, и убѣжденіе, что каждый списокъ Лѣтописи, если только онъ не простая копія, въ сущности представляетъ своего рода особый литературный, хотя бы и компилятивный памятникъ, въ которомъ тамъ и сямъ, въ припискахъ, приставкахъ и прибавкахъ, всегда выражаются направленія понятій и умствованій современности, даже понятій и умствованій извѣстной мѣстности, выражаются руководящія господствующія идеи вѣка и тенденціи того или другаго сословія, выражаются именно въ собственномъ смыслѣ литературныя стремленія. Съ этой точки зрѣнія Лѣтописные списки представляютъ глубокій интересъ.

То же самое должно сказать и о Хронографахъ, списки которыхъ хотя и однородны по содержанію, но весьма разнородны и разнообразны по редакціи вносныхъ статей. Точно также, каждый списокъ Хронографа есть своего рода литературный памятникъ, заключающій въ себѣ свои взгляды и свои тенденціи, бродившіе въ извѣстное время въ старомъ Русскомъ обществѣ.

При помышленіяхъ объ изданіи Лѣтописей, Обществу невозможно было миновать мысли и объ изданіи Хронографовъ. Еще въ начальные годы своей дѣятельности, въ засѣданіи 1812 г. Февр. 5, д. ч. Каченовскій предложилъ вытребовать важнѣйшіе Хронографы изъ нѣкоторыхъ библіотекъ, съ тѣмъ, чтобы по разсмотрѣніи оныхъ, лучшій изъ нихъ напечатать отъ Общества. Въ 1815 г. 15 Окт. Общество уже рѣшило издать полный Хронографъ, о чемъ послѣдовало утвержденіе и Министра Народнаго Просвѣщенія. Долго разсматривались рукописи Хронографовъ, какъ свидѣтельствовали протоколы Общества, но дѣятеля къ изданію, повидимому, не оказывалось. Спустя 10 лѣтъ въ 1825 г. такой дѣятель явился въ лицѣ П. М. Строева, предложившаго особый проектъ изданія Хронографовъ. (Сп. Тр. № 129 и 174). Здѣсь, важнѣйшимъ дѣломъ, П. М. Строевъ почиталъ изданіе сводное отечественныхъ извѣстій, расположенныхъ въ хронологическомъ порядкѣ, что въ 1869 г. было исполнено однако не Обществомъ, но частнымъ лицемъ, А. Н. Поповымъ, въ послѣдствіи дѣятельнымъ секретаремъ нашего Общества.

Планъ П. М. Строева Общество опредѣлило разсмотрѣть, но видимо положило въ долгій ящикъ и несомнѣнно по неимѣнію средствъ на это обширное изданіе, съ составомъ котораго Члены (Каченовскій, впервые самъ предполагавшій это изданіе) не совсѣмъ были согласны. Знаемъ отвѣтъ П. М. Строева на сдѣланныя ему по этому случаю возраженія. „Развѣ Общество ничего не хочетъ дѣлать?“, — сказалъ онъ при заключеніи преній. Можемъ догадываться, что скептикъ Каченовскій, почитавшій и самыя Лѣтописи сочиненными въ XIII и даже въ XIV ст., теперь не особенно склонялся къ изданію Хронографовъ, какъ памятниковъ не столь важныхъ и къ тому же въ такое время, когда и [XVIII-XIX]Лѣтописи не были обработаны, а главное, когда вовсе не находилось денежныхъ средствъ.

Само собою разумѣется, что съ того времени, какъ изданіе Лѣтописей было выведено изъ круга занятій Общества, ему предлежало обратить особое вниманіе на памятники лѣтописнаго или собственно историческаго содержанія.

Еще въ 1829 г. Общество опредѣлило издать Несторово Сказаніе о житіи Бориса и Глѣба, сличенное по списку типогр. XIV в.

А Хожденіе Даніила Паломника въ Іерусалимъ было изготовлено къ изданію по 6 спискамъ, митр. Евгеніемъ, еще въ 1816 г., но взятое въ 1817 г. Тимковскимъ, по кончинѣ его не найдено въ его бумагахъ. Въ 1834 году Хожденіе снова предлагалось къ изданію д. ч. Коркуновымъ, при чемъ П. М. Строевъ упоминалъ даже о пергаментномъ спискѣ, имъ видѣнномъ въ одномъ изъ монастырей Владимірской губерніи. (Проток. 304), слѣдовъ котораго однако, сколько извѣстно, и доселѣ не найдено.

Предположенія объ изданіи этихъ памятниковъ такъ и остались предположеніями, не встрѣчая или усердныхъ дѣятелей, или средствъ для изданія.

Но мысль объ ихъ изданіи, конечно, не угасаетъ и мало по малу выполняется, предваряя болѣе сильное развитіе этого дѣла подъ редакціею Осипа Максимовича Бодянскаго и достойнаго его продолжателя А. Н. Попова.

Въ Русскомъ Историческомъ Сборникѣ Общество напечатало Сказанія о Мамаевомъ Побоищѣ и Слово о Полку Игоревомъ, которое въ слѣдъ за тѣмъ было вновь издано д. ч. Д. Дубенскимъ въ 3 части Русскихъ Достопамятностей съ подробнѣйшими объясненіями и примѣчаніями. Въ то же время 2-я часть Достопамятностей, по примѣру первой, была посвящена изданію Русской Правды и другихъ объясняющихъ ее памятниковъ.

Вмѣстѣ съ тѣмъ въ Русскомъ Историческомъ Сборникѣ стали появляться на Божій свѣтъ и Архивные Матеріалы. Передовыми памятниками въ этомъ случаѣ были мало извѣстныя дотолѣ Дѣла по Мѣстничеству, которыхъ издано два тома, въ 1838 и 1842 годахъ.

Тогда же при посредствѣ Общества стала выполняться мысль о достойномъ Историческомъ и Статистическомъ описаніи Москвы, благодаря просвѣщенному вниманію къ этому дѣлу и особымъ заботамъ знаменитаго градоначальника Москвы, кн. Д. В. Голицына, и по случаю Высочайшаго повелѣнія о сохраненіи древнихъ памятниковъ по всей Имперіи. Градоначальникъ, какъ Почетный Членъ Общества самъ присутствуя въ засѣданіи 1 Октября 1838 г., тутъ же предложилъ на покрытіе издержекъ на первый годъ собственные 5000 руб. Общество поручило эти работы своему члену, извѣстному знатоку и любителю Московской старины и древности, И. М. Снегиреву.

Черезъ три года, съ 1842 г., почтенный и замѣчательный трудъ И. М. Снегирева, подъ именемъ Памятниковъ Московской Древности сталъ выходить отдѣльными выпусками и на XI выпускѣ былъ законченъ въ 1845 г.

Рядомъ съ Лѣтописями, Хронографами и всѣми другими Русскими матеріалами, способствовавшими приведенію въ ясность Русской Исторіи, не были забыты и матеріалы иностранные. Въ первомъ же засѣданіи перворожденнаго Общества 18 Марта 1804 г., послѣ одобренія и утвержденія правилъ для изданія Несторова Лѣтописца, постановлено слѣдующее, § 5 Журнала: „Для большей же полноты, обстоятельности и ясности поручено будетъ гг. членамъ, искуснымъ въ Греческомъ и Латинскомъ языкахъ, отыскать и перевесть всѣ мѣста, касающіяся до Славенскихъ народовъ у древнихъ историковъ, начиная съ Геродота до самыхъ Византійскихъ писателей, какъ-то: Кедрина и прочихъ, равно какъ и у Римскихъ историковъ. Сіе составитъ нѣкоторый родъ весьма полезнаго и занимательнаго вступленія въ Несторовъ Лѣтописецъ, особливо касательно до Космографіи и Древности“.

Ровно восемьдесятъ лѣтъ прошло съ того время, когда были написаны и читаны эти дорогія строки, но, къ сожалѣнію для Русской учености, и до сихъ поръ это [XX-XXI]предложеніе остается не исполненнымъ именно въ томъ видѣ, какъ оно было поставлено. Однако во исполненіе доброй мысли на другой же годъ, 1805 г. Іюня 3, отъ Общества была объявлена для рѣшенія задача: „Несторъ лѣтописецъ говоритъ, что Славяне, населявшіе Россію, пришли съ береговъ Дуная изъ Болгаріи и земли Угорской, будучи вытѣснены оттуда Волохами. То рѣшить: 1) когда по всѣмъ вѣроятностямъ могло случиться сіе переселеніе? 2) и кого Несторъ называетъ Волохами: Римлянъ-ли, Лонгобордовъ, Болгаръ или дѣйствительныхъ Волоховъ?“ За лучшее рѣшеніе задачи Университетъ опредѣлилъ 250 руб., да Исторіографъ Карамзинъ 150 руб., итого 400 руб., или золотую медаль во 100 червонныхъ.

Поступило четыре сочиненія, всѣ не на Русскомъ языкѣ, 1 на Латинскомъ, 2 на Нѣмецкомъ и 1 на Французскомъ. Они были разсмотрѣны и 10 Декабря 1808 г. послѣдовало торжественное утвержденіе ихъ достоинствъ. Лучшимъ изъ нихъ признано 3-е по порядку, авторомъ котораго оказался Шлецеръ (сынъ) Христіанъ, профессоръ Московскаго Университета и членъ Общества, почему и исключался изъ соревнованія и слѣд. отъ награжденія, получивъ только за свой трудъ признательность отъ Университетскаго Совѣта и отъ Общества. Его трудъ, напечатанный на счетъ Университета въ 1810 г. (въ 8, стр. 107) и посвященный Императору Александру I, носитъ такое заглавіе: „О происхожденіи Словенъ вообще и въ особенности Словенъ Россійскихъ, или опытъ рѣшенія предложенной Императорскимъ Обществомъ Исторіи и Древностей Россійскихъ и Историческимъ Классомъ Императорскаго Московскаго Университета задачи относительно прогнанія Словенъ съ береговъ Дуная Волохами“.

Здѣсь печатно впервые наше Общество наименовано Императорскимъ, чего, случайно, только по желанію профессора Шлецера, въ книжкѣ, напечатанной отъ Университета, не могло бы быть допущено, и тѣмъ болѣе, что книжка посвящена самому Императору. Однако, по мнѣнію Министра Народнаго Просвѣщенія графа Разумовскаго, выраженному имъ 22 Февраля 1811 года при разсмотрѣніи устава уже для новаго Общества, ибо, какъ извѣстно, первоначальное Общество было упразднено 14 Декабря 1810 года, это прежнее Общество не имѣло права именоваться Императорскимъ. Можно полагать, что прежнее Общество пользовалось этимъ правомъ на томъ основаніи, что 14 Апрѣля 1804 г. было всемилостивѣйше принято подъ Высочайшее Его Императорскаго Величества покровительство.

Въ 1825 г. д. ч. Общества Д. И. Языковъ издалъ въ С.-Петербургѣ 1 томъ Собранія Путешествій къ Татарамъ. Общество не приминуло возревновать сему подвигу и предсѣдатель его А. А. Писаревъ поспѣшилъ предложить Обществу изданіе Собранія Путешествій въ Россію, совершенныхъ Европейцами съ XV по XVIII вв. Въ исполненіе этого предложенія д. ч. Погодинъ взялъ на себя переводъ Маржерета, Полевой — Іовія; Герберштейна рѣшено передать Красовскому. Языковъ предложилъ къ переводу Итальянца Барберини и прислалъ списокъ его путешествія, но повидимому самъ отказался отъ исполненія этого дѣла, ибо предсѣдатель отдалъ переводъ другому лицу, адъюнкту Галлеру, который осенью 1827 года доставилъ переводъ вполнѣ и Общество опредѣлило его издать. Въ то же время порученъ нереводъ Олеарія цензору С.-Петербургскаго Комитета Семенову. Въ 1828 г. Мая 22 Обществу представленъ д. ч. Погодинымъ переводъ Коллинса: Состояніе Россіи въ XVII ст. Опредѣлено въ свое время издать. Послѣ того было представлено начало перевода путешествія Бруина; въ 1829 г. начинался переводъ Герберштейна.

Затѣмъ въ началѣ 1832 г. снова было разсуждаемо о предположенномъ изданіи Путешествій, причемъ заявлено, что Обществу уже представлены переводы: Барберини, Герберштейна, Коллинса, фонъ-Бруина и опредѣлено раздать ихъ членамъ для разсмотрѣнія, Каменецкому, Давыдову, Погодину, Макарову. Переводъ Бруина оказался исправнымъ: рѣшено напечатать, въ свое время. Переводъ Барберини потребовалъ исправленія — поручено исправить С. П. Шевыреву. [XXII-XXIII]

Въ 1835 г. былъ снова доставленъ П. В. Кирѣевскимъ исправленный имъ переводъ Коллинса, которому увидѣть свѣтъ стало возможнымъ только въ Чтеніяхъ 1846 г.

Въ 1836 г. Венелинъ переводилъ Рейтенфельса. Въ 1838 года Ефремовъ представилъ переводъ Гюльмана о Византійской торговлѣ. Въ 1840 г. Даниловичъ готовился издавать въ подлинникѣ съ современнымъ переводомъ Литовскаго лѣтописца Стрійковскаго.

Краткія указанія на эти заботы и хлопоты о переводахъ иностранныхъ писателей являются добрыми свидѣтелями, что Общество прилагало всѣ возможныя старанія къ выполненію этой задачи. Но не мало было причинъ, почему этотъ отдѣлъ матеріаловъ двигался къ своему изданію очень медленно. И въ числѣ этихъ причинъ, кромѣ главной, недостатка въ средствахъ, были и цензурныя причины, по которымъ и самый Коллинсъ былъ напечатанъ уже въ 1846 г. съ великою смѣлостію при крѣпкой опорѣ на тогдашняго предсѣдателя, гр. С. Г. Строганова.

Въ 1825 г. было обращено вниманіе и на другой отдѣлъ иностранныхъ матеріаловъ. Въ засѣданіи 15 Апрѣля д. ч. Погодинъ предложилъ издавать на Русскомъ языкѣ „Изысканія, сдѣланныя иностранцами по части Русской Исторіи, преимущественно древней“ и перевести на первый разъ Байера и Еверса. Въ томъ же году были изданы, какъ извѣстно, только „Предварительныя изслѣдованія Эверса“ начало перевода которыхъ, надо замѣтить, было представлено Обществу еще въ 1817 году. (Прот. N. 46).

Переводчикъ Эверса, д. ч. Погодинъ представивъ свою книгу въ С.-Петербургѣ Исторіографу Н. М. Карамзину, долженъ былъ выслушать отъ него такое мнѣніе: „Это Эверсъ? Какъ не стыдно Историческому Обществу издавать Эверса? Вотъ то-то: у насъ вездѣ есть имена, а нѣтъ вещей. Я уважаю Эверса, его познанія, но не понимаю, какимъ образомъ можно намъ повторять его нелѣпое мнѣніе (Казарское происхожденіе Руси), къ поддержанію котораго онъ клонитъ свою книгу. Это ошибка противъ вкуса“. Я сидѣлъ какъ на иглахъ, говоритъ Михаилъ Петровичъ, ибо я предложилъ и я перевелъ Эверса“. Этотъ разговоръ Карамзина очень достопамятенъ, потому что онъ вполнѣ характеризуетъ извѣстный кругъ воззрѣній на обработку и задачи Русской Исторіи, какъ науки. Извѣстнаго воспитанія и направленія вкусъ, (но не истинныя цѣли науки) во многомъ еще руководилъ тогдашнею обработкою Исторіи и ярко отразился въ самой Исторіи Карамзина, указывая автору то или другое соотвѣтственное такому вкусу освѣщеніе событій и лицъ нашей Исторіи. Въ обработкѣ Исторіи господствовалъ тогда не столько научный, сколько въ собственномъ смыслѣ литературный и стало быть отчасти риторскій взглядъ, напоминавшій иныя писанія Византійцевъ. Ошибками противъ вкуса въ то время почиталось очень многое и въ особенности всякое противорѣчіе установившимся понятіямъ, а еще болѣе неблагопріятныя, хотя бы и превратныя сказанія о Россіи иностранцевъ, изданіе которыхъ, если было безъ выпусковъ и безъ примѣчаній патріотическаго негодованія, всегда могло возбудить разнообразные и даже опасные толки и пересуды.

Таковы были первыя попытки Общесгва привести въ ясность Россійскую Исторію со стороны иностранныхъ о ней сказаній и изслѣдованій.


Изслѣдовательность Общества, какъ мы видѣли, началась очень правильно изысканіями о первобытныхъ Славянахъ. Затѣмъ Общество два раза до 12 и послѣ 12 года предлагало задачу объ Исторіи городовъ, упоминаемыхъ въ первоначальной лѣтописи. Отвѣта не послѣдовало.

По уставу Общества, § 10, каждый членъ долженъ былъ принять на себя трудъ по какой либо части по своему произволенію, но долженъ былъ назначить срокъ, хотя самый дальній, въ который представитъ Обществу, что предпринялъ сочинить. На первое время многіе члены опредѣлили свои труды. Какъ исполнялось это предначертаніе на самомъ дѣлѣ, изъ протоколовъ не видно. Но упомянутое произволеніе въ выборѣ предметовъ изслѣдованія [XXIV-XXV]показываетъ, что опредѣленной программы работъ не было предположено, значитъ все дѣло оставалось въ рукахъ случайности. Однако эти случайныя работы, исполняемыя по произволенію каждаго, въ своей совокупности необходимо выражали направленіе и вкусы тогдашнихъ ученыхъ занятій.

Оказывается, что первые труды членовъ были посвящены по преимуществу изысканіямъ археологическимъ и въ особенности нумизматическимъ, гдѣ особенно также посчастливилось такъ названной Черниговской гривнѣ съ толкованіями самаго слова, и злату и сребру Владиміра и Ярослава, которое, кстати сказать, по нашему мнѣнію есть ничто другое, какъ золотыя посольскія и серебряныя купецкія печати, паспорты, упоминаемые въ первыхъ княжескихъ договорахъ съ Византійцами.

Затѣмъ найденныя древности Кіева, древности Владиміра, древности села Грузина, рѣчь о пользѣ археологіи, очеркъ археологическаго путешествія и т. п., какъ и статьи о юридическихъ древностяхъ, о судебныхъ поединкахъ, о присягахъ и божбахъ, о правежахъ, все это съ разсужденіями о словѣ Русь, о началѣ Руси и т. п., составляло вообще археологическую почву изслѣдованій.

На половину тѣмъ же характеромъ отличается и Погодинскій Русскій Историческій Сборникъ, такъ какъ многія его статьи были задуманы и обработаны по мыслямъ господствовавшихъ въ первое время трудовъ Общества.

Въ Историческомъ Сборникѣ изслѣдованіями Ходаковскаго и его полемикою противъ сомнѣній Калайдовича положено основаніе изслѣдованій о древнихъ городищахъ относительно ихъ первобытнаго, еще языческаго значенія.

Въ то же время было обращено вниманіе Общества и на курганы.

Еще въ началѣ 1836 года Дрезденскій библіотекарь Клеммъ препроводилъ въ Общество программу, приглашая всѣхъ любителей древности доставлять ему свѣдѣнія о могильныхъ холмахъ, гдѣ-либо находящихся. На другой годъ онъ доставилъ Обществу болѣе обстоятельные вопросы о курганахъ и могилахъ и другихъ остаткахъ древности въ Россіи. Въ первомъ случаѣ Общество повидимому не совсѣмъ готово было отвѣчать на такіе запросы, но теперь оказалось, что по этому предмету готовитъ для Общества обширное сочиненіе кандидатъ Московскаго Университета Вадимъ Пассекъ, который въ іюнѣ 1837 г. и доставилъ разсужденіе о городищахъ и курганахъ Южной Россіи, одобренное Обществомъ. Въ этомъ разсужденіи, по примѣру Строева, авторъ предлагалъ Обществу обозрѣть курганы по всей Россіи отъ Дуная до Забайкалья.

Общество опредѣлило, что при ограниченности своихъ средствъ оно не можетъ значительно содѣйствовать этому плану; предложило автору сократить свой планъ и на первый случай тщательно осмотрѣть и описать подробно курганы одной какой либо губерніи или даже уѣзда, или нѣсколькихъ уѣздовъ, наиболѣе по мѣсту его жительства и по другимъ удобствамъ, и изобразить оные на спеціальной картѣ: тогда Общество могло бы сдѣлать для такого описанія нѣкоторое пожертвованіе. Это описаніе, изданное въ свѣтъ, могло бы послужить образцомъ для прочихъ описаній, и тогда Общество могло бы отнестись къ ученымъ начальствамъ и просить мѣстныхъ пособій отъ учителей гимназіи, уѣздныхъ училищъ и штатныхъ смотрителей“. Когда Пассекъ (1838, апр.) согласился на это предложеніе, съ намѣреніемъ описать курганы въ Изюмскомъ, Полтавскомъ и Харьковскомъ уѣздахъ, то Общество сейчасъ же опредѣлило на расходы путешествія выдать ему 500 руб. ассигн.

На другой годъ (1839, окт.) Пассекъ читалъ уже свое описаніе кургановъ и городищъ Валковскаго, Харьковскаго и Изюмскаго уѣздовъ, причемъ представилъ Обществу три каменныя бабы и нѣсколько глиняныхъ и металлическихъ вещей.

Вмѣстѣ съ тѣмъ Общество стало получать свѣдѣнія о курганахъ и находимыя въ нихъ древности, и напечатало описаніе (въ 1839 г., № 407) раскопокъ, произведенныхъ въ 1838 г. въ имѣніи Н. А. Толстого Моск. Губ. Звенигородскаго уѣзда при селѣ Верхогрязьѣ. [XXVI-XXVII]

1840 г. въ мартѣ московскій гражданскій губернаторъ сообщилъ свѣдѣнія о курганахъ въ Подольскомъ уѣздѣ при селѣ Молодяхъ на берегу р. Рожая, а въ маѣ 1840 г. представилъ нѣсколько древнихъ вещей, найденныхъ въ 1838 г. въ курганахъ Звенигородскаго уѣзда, принесенныхъ въ даръ Обществу Н. А. Толстымъ.

Въ 1841 году въ апрѣлѣ Общество получило изъ Америки отъ Вашингтонскаго Національнаго Института предложеніе войти съ нимъ въ ученыя сношенія, дабы познакомить американскихъ ученыхъ съ русскими древностями, имѣющими отношеніе къ древностямъ Американскимъ. Общество предложило Пассеку составить обозрѣніе древнихъ кургановъ и гробницъ, а также и вещей, въ нихъ находимыхъ, и истукановъ южныхъ нашихъ степей для доставленія въ Нью-Іоркъ. Пассекъ представилъ рисунки вещей, виды кургановъ въ ихъ архитектурномъ построеніи, причемъ обнаружено, что нѣкоторыя гробницы по своему устройству имѣли разительное (будто бы) сходство съ внутреннимъ устройствомъ Египетскихъ и Мексиканскихъ пирамидъ.

Не забудемъ также, что Общество выдало пособіе и извѣстному изслѣдователю Ливонскихъ кургановъ, г. Крузе, для изданія въ свѣтъ его разысканій.

Помощь въ обработкѣ древняго періода Русской Исторіи Погодинымъ вполнѣ принадлежитъ Обществу, ибо на средства Общества печатались его первыя изслѣдованія и стало быть Общество здѣсь давало возможность автору вести свое дѣло надежно и неутомимо, какъ оно и было проведено.

Мало-по-малу въ средѣ Историческаго Сборника собирались и готовились матеріалы и изслѣдованія, съ которыми явились потомъ на Божій Свѣтъ Чтенія, а за ними Временникъ. И О. М. Бодянскій, и И. Д. Бѣляевъ, и В. М. Ундольскій начали свои работы въ Историческомъ Сборникѣ. Еще въ началѣ 1843 года Общество опредѣлило, закончивъ изданіе Сборника 10-ми томами, начать изданіе новой серіи трудовъ, составленіе плана которой было поручено О. М. Бодянскому. Черезъ два года, 6 февраля 1845 года Бодянскій былъ избранъ секретаремъ и весь характеръ, порядокъ и обычай при изданіи Сборника былъ вполнѣ измѣненъ къ изумительному лучшему. Осипъ Максимовичъ былъ человѣкъ неколебимыхъ точныхъ правилъ. Его погнуть было невозможно, развѣ переломить, и вотъ причина почему послѣ первыхъ лѣтъ его дѣятельности Общество вполнѣ ему довѣрилось, какъ доброму кормчему, съ которымъ плаваніе въ трудахъ надежно и безопасно отъ застоя и безпечности. Человѣкъ твердыхъ правилъ, онъ далъ первымъ Чтеніямъ очень правильную организацію и относительно объема содержанія, и относительно выхода книгъ. Послѣ Историческаго Сборника, Чтенія явились изданіемъ, можно сказать, со всѣхъ сторонъ изящнымъ, а своевременный и точный ихъ выходъ въ свѣтъ обратилъ вниманіе на дѣятельность Общества не только ученыхъ, но и читающей публики.

Вмѣстѣ съ тѣмъ именемъ Чтеній обозначилось особое направленіе въ трудахъ Общества, то направленіе, которое впереди всего поставило непреклонное условіе работать на общую пользу по возможности безвозмездно или съ возмездіемъ изъ не особенно значительнаго количества (максимумъ 300) отдѣльныхъ оттисковъ напечатаннаго въ Чтеніяхъ труда. Такъ было установлено Обществомъ при первомъ началѣ изданія Чтеній. Казалось, что такое условіе должно было подѣйствовать очень невыгодно и очень неблагопріятно на продолженіе трудовъ Общества. Но въ этотъ приснопамятный моментъ своей исторіи Общество обновилось юношескою жизнію первыхъ своихъ временъ. А о первыхъ временахъ вотъ что говоритъ одинъ изъ первыхъ же нашихъ дѣятелей, П. М. Строевъ. „Въ то время (въ 1811—1812) какой-то энтузіазмъ одушевилъ и членовъ и людей стороннихъ; быть-можетъ, его раздѣляли всѣ просвѣщенные Москвичи. Членъ Тимковскій, ученикъ извѣстнаго Гейне, мужъ достойнѣйшій, принялъ на себя изданіе сводной лѣтописи, очень трудное, безо всякой платы, печаталъ отчетисто и скоро, слѣдовательно трудился съ [XXVIII-XXIX]любовію. Членъ Калайдовичъ, ученикъ Тимковскаго, началъ издавать Русскія Достопамятности также безъ платы, также отчетливо и скоро. Секретарь напечаталъ первую часть Трудовъ, довольно хорошо по тогдашнему состоянію типографій, равномѣрно, безъ платы. Въ этой части помѣщено 10 сочиненій разныхъ членовъ, которымъ предложить возмездіе за трудъ (по понятію того времени) значило бы оскорбить ихъ. Свѣтское общество, публика, подъ именемъ благотворителей, вносила изрядныя суммы денегъ, огромное число книгъ, цѣлыя свои библіотеки. Такое одушевленное начало, особенная дѣятельность, трудолюбіе и безкорыстіе дѣятелей, указывали на успѣхи самые блистательные. Но Двѣнадцатый Годъ разрушилъ все“.

Слишкомъ 30 лѣтъ послѣ того Общество по многимъ причинамъ и главное по недостаточности и по неопредѣленности своихъ средствъ, не могло возстановить свою дѣятельность по образцу перваго времени. И только съ появленіемъ Чтеній снова возгарается воодушевленіе и энтузіазмъ первыхъ дѣятелей.

Съ тѣмъ же первоначальнымъ безкорыстнымъ трудолюбіемъ начинаютъ дѣйствовать новые люди. Въ два съ половиной года выходитъ 23 книжки Чтеній, объемомъ равняющіяся почти всему тому, что было издано до того времени въ Трудахъ и въ Сборникѣ, даже и вмѣстѣ съ отдѣльно-изданными книгами.

Случайное обстоятельство, переводъ и изданіе Флетчера, прерываетъ достославный ходъ Чтеній, но прерываетъ уже не ослабленіемъ и застоемъ дѣятельности, а только инымъ ея направленіемъ. Временникъ прерываетъ почти на 10 лѣтъ Чтенія весьма почтеннымъ стремленіемъ выяснить исторію такъ-называемаго Московскаго Государства и съ этою цѣлью въ обширномъ размѣрѣ изучаетъ архивный матеріалъ по преимуществу историко-юридическаго содержанія, предлагая въ то же время рядъ лѣтописей: Переяславскую, Нормацкаго XVI в. и лѣтописи Смутнаго Времени, и рядъ изслѣдованій какъ объ общей исторіи Руси въ первый періодъ, такъ еще болѣе о различныхъ сторонахъ государственнаго и общественнаго бытоваго устройства Московскаго. Однако онъ не пользуется очень важнымъ въ этомъ отношеніи матеріаломъ и не представляетъ ни одного перевода иностранныхъ сказаній именно о Московскомъ Государствѣ. Исторія о переводѣ Флетчера оставила свое впечатлѣніе, которое возобновлять быть-можетъ не совсѣмъ было удобно.

Съ 1858 года снова появляются Чтенія, теперь по четыре полновѣсныя книги въ годъ, что установилось, можемъ сказать, прочно и до настоящаго времени.

Чтенія, которыхъ до настоящаго года насчитываемъ 127 книгъ, представляются намъ тою широкою и полноводною рѣкой, въ которую слились и прежніе потоки повременнаго нашего изданія, Труды, Историческій Сборникъ, Временникъ.

По самому объему изданія, Чтенія давали возможность совмѣстить въ себѣ, слить въ одно русло различныя задачи и предначертанія прежнихъ лѣтъ, а потому все что должно было сказать уважительнаго о прежнихъ трудахъ, все это столько же относится и къ изданію Чтеній.

Филологическая, строго-научная передача въ печати древнихъ памятниковъ литературы, послѣ первоначальныхъ образцовъ Тимковскаго, здѣсь впервые была поставлена на самомъ видномъ мѣстѣ и въ широкомъ объемѣ. И историко-юридическое направленіе Временника, и археологическое направленіе Трудовъ и скандинавоманія Историческаго Сборника, все это въ Чтеніяхъ находило сильныхъ представителей и въ изслѣдованіяхъ, и въ собраніи матеріаловъ.

Но сверхъ того Чтенія О. М. Бодянскаго всегда имѣли свой особый характеръ.

Они водворили въ нашей наукѣ изученіе Славянства и Западнаго, и особенно Южнаго. Идеи о такомъ изученіи начались гораздо раньше, проводились въ Историческомъ Сборникѣ, который, кстати сказать, выдалъ пособіе Вуку Караджичу на изданіе собранныхъ имъ пѣсенъ, но самое дѣло широко пошло только въ Чтеніяхъ. Рядомъ со Славянствомъ очень широко было поставлено въ Чтеніяхъ и [XXX-XXXI]изученіе южно-русской нашей исторіи, особенно въ періодъ славнаго ея казачества.

Наконецъ и тотъ отдѣлъ матеріаловъ для приведенія въ ясность Русской исторіи, о которомъ еще съ 1825 года столько заботились, столько начинали, отдѣлъ иностранныхъ сказаній о Россіи только въ Чтеніяхъ получилъ правильное и постоянное теченіе, благодаря въ особенности неутомимому переводчику Алексѣю Ник. Шемякину, а также П. П. Барсову, М. И. Семевскому и др.

По общему признанію всѣхъ работающихъ по русской исторической и филологической наукѣ, Чтенія, какъ и всѣ прежнія изданія Общества, въ настоящее время составляютъ великую сокровищницу разнородныхъ и разнообразныхъ ученыхъ матеріаловъ, столько необходимыхъ для изслѣдователей Русской исторіи, древней литературы, филологіи, археологіи, юриспруденціи, этнографіи и другихъ отдѣловъ изученія Русскаго и Славянскаго міра, вслѣдствіе чего не появляется и малаго изслѣдованія по указаннымъ предметамъ, которое не было бы одолжено въ обработкѣ своей задачи собраннымъ трудами Общества ученымъ матеріаламъ и изслѣдованіямъ. Но повременное изданіе Общества имѣетъ и другое значеніе для трудолюбцевъ и тружениковъ Русской исторической науки, особенно молодыхъ и начинающихъ.

Повременное изданіе Общества подъ именемъ Чтеній всегда служило и служитъ добрымъ пристанищемъ для ихъ ученыхъ работъ, напримѣръ, для диссертацій и изслѣдованій, иногда весьма значительнаго объема, которыя вслѣдствіе этого объема и по учености и спеціальности содержанія, на частныя средства, безъ большихъ потерь, не могутъ быть и изданы. Безъ преувеличенія можно сказать что, еслибы не были издаваемы Чтенія и не существовало бы свободнаго доступа къ нимъ для напечатанія ученаго изслѣдованія или вновь открытаго матеріала, то очень многое въ этомъ случаѣ, весьма значительное и важное для интересовъ науки, не увидѣло бы свѣта и лишило бы науку весьма цѣнныхъ пріобрѣтеній. Общество имѣетъ достаточно свидѣтельствъ, что иныя ученыя работы или изысканія памятниковъ тогда только и начинались, когда оно изъявляло авторамъ готовность напечатать ихъ труды. И у молодыхъ ученыхъ во всѣхъ концахъ Россіи, при мысли о нашихъ Чтеніяхъ, всегда хранится сознаніе, что начинаемый ихъ трудъ, какъ бы онъ не былъ спеціаленъ, лишь бы отвѣчалъ основной задачѣ Общества, всегда найдетъ радушный пріемъ для проведенія его на Божій свѣтъ.

Въ этомъ незамѣтномъ, но очень важномъ обстоятельствѣ можно видѣть новую заслугу и истинную, въ полномъ смыслѣ плодотворную помощь Русской исторической наукѣ, приносимую Обществомъ, и постоянно призывающую къ работѣ столько новыхъ силъ и знаній.

Въ настоящемъ чтеніи, мы старались вспомянуть только давно позабытое, съ тою цѣлью чтобы поставить на видъ благія мысли, предположенія, предложенія, проекты, пожалуй мечты о томъ, что-бы и какъ-бы слѣдовало дѣлать для приведенія въ ясность Россійской Исторіи. Общество никогда не руководилось тщеславными притязаніями придумывать что-либо особенное свое, дотолѣ небывалое. Оно заботилось лишь о томъ, чтобы не отставать отъ движенія науки, идти въ ровень съ возникавшими отъ ея хода новыми запросами и новыми задачами, и всегда съ живымъ намѣреніемъ и усерднымъ желаніемъ стремилось возревновать начинавшемуся гдѣ бы ни было научному предпріятію или предположенной ученой работѣ. Въ началѣ по большей части благія мысли и благія намѣренія оставались только мыслями и мечтами. Но они всегда такъ-сказать пускали корни въ общее сознаніе дѣятелей Общества, и рано или поздно, иногда очень поздно, но все-таки принимались за ростъ и выростали выполняемымъ дѣломъ.


Предсѣдатель заключилъ свое чтеніе предложеніемъ, относительно издаваемыхъ Обществомъ матеріаловъ иностранныхъ и отечественныхъ, составить строго обдуманную [XXXII]программу или собственно подробную роспись тѣмъ иностраннымъ сказаніямъ о Россіи и тѣмъ отечественнымъ памятникамъ исторіи, литературы, права и т. д., которые неукоснительно требуютъ изданія, дабы съ установленіемъ таковой росписи возможно было избѣгнуть случайности въ выборѣ подобныхъ матеріаловъ и облегчить въ этомъ отношеніи самый трудъ редакціи.