|
[202]ГЛАВА XIV.
Мѣра и письмо.
Умѣнье измѣрять подчиняетъ человѣку міръ; благодаря его умѣнью писать, его познанія не такъ бренны, какъ онъ самъ, а эти два искуства доставляютъ ему то, въ чемъ ему отказала природа — всемогущество и вѣчность. Исторія и въ правѣ и обязана слѣдить за народами и на этихъ путяхъ.
Италійскія мѣры.
Чтобъ можно было мѣрить, должны предварительно развиться понятія о единицахъ времени, пространства и вѣса и о состоящемъ изъ равныхъ частей цѣломъ, то-есть о числахъ и о числовой системѣ. Для этого природа представляетъ слѣдующія точки опоры: для времени — періодическое появленіе солнца и луны, то-есть день и мѣсяцъ; для пространства — длина человѣческой ступни, которую легче измѣрить, чѣмъ руку; для тяжести — та кладь, которую человѣкъ можетъ взвѣшивать (librare) вытянутой впередъ рукой, или «равновѣсіе» (libra). Точкой опоры для понятія о состоящемъ изъ равныхъ частей цѣломъ можетъ служить прежде всего рука съ своими пятью пальцами или обѣ руки съ своими десятью пальцами, и на этомъ основана десятичная система. Ранѣе уже было замѣчено, что эти элементы всякаго счета и измѣренія восходятъ не только ко временамъ, предшествовавшимъ раздѣленію греческихъ и латинскихъ племенъ, но и къ самой глубокой древности. Напримѣръ о томъ, какъ древне измѣреніе времени по лунѣ, доказываетъ языкъ (стр. 18); даже обыкновеніе считать дни не отъ послѣдняго фазиса луны впередъ, а отъ ожидаемаго фазиса назадъ, по меньшей мѣрѣ древнѣе той эпохи, когда Греки отдѣлились отъ Латиновъ. Десятичная система.Самымъ несомнѣннымъ доказательствомъ того, что десятичная система издревле была у Индо-Германцевъ въ исключительномъ употребленіи, служитъ хорошо извѣстное повтореніе во всѣхъ индо-германскихъ языкахъ однихъ и тѣхъ-же числительныхъ именъ до ста включительно (стр. 17). Что̀ касается Италіи, то во всѣхъ ея древнѣйшихъ порядкахъ видно употребленіе десятичной системы; достаточно будетъ напомнить о столь
[203]часто встрѣчающихся въ числѣ десяти свидѣтеляхъ, поручителяхъ, послахъ, должностныхъ лицахъ, о легальной равноцѣнности быка съ десятью баранами, о раздѣленіи волости на десять курій и вообще о примѣненіи десятичной системы повсюду, о межеваніи, о десятой долѣ жертвъ и пахатныхъ полей, о наказаніи десятаго изъ виновныхъ и о прозвищѣ Decimus. Самыми замѣчательными практическими примѣненіями этой древнѣйшей десятичной системы къ измѣренію и письменности служатъ италійскія цифры. Во время отдѣленія Грековъ отъ Италійцевъ, очевидно, еще несуществовало условныхъ численныхъ знаковъ. За то мы находимъ для изображенія трехъ самыхъ древнихъ и самыхъ необходимыхъ цифръ, для единицы, для пяти и для десяти, три знака I, V или Λ и X, которые, очевидно, изображали вытянутый палецъ, раскрытую руку и двойную руку и которые не были заимствованы ни отъ Эллиновъ ни отъ Финикіянъ, но были одинакими и у Римлянъ и у Сабелловъ и у Этрусковъ. Это были первые шаги къ образованію національной италійской письменности и вмѣстѣ съ тѣмъ доказательства тѣхъ оживленныхъ внутреннихъ сношеній между Италійцами, которыя предшествовали заморскимъ сношеніямъ (стр. 194); но мы, конечно, не въ состояніи рѣшить, которое изъ италійскихъ племенъ изобрѣло эти численные знаки и кто у кого ихъ заимствовалъ. Другіе слѣды десятичной системы встрѣчаются въ этой сферѣ рѣдко; сюда принадлежатъ: Vorsus, мѣра плоскости у Сабелловъ, имѣвшая 100 квадратныхъ футовъ (стр. 21), и римскій десяти-мѣсячный годъ. Система двѣнадцатичнаго счисленія.Но въ тѣхъ италійскихъ мѣрахъ, которыя не имѣютъ связи съ греческими и появились у Италійцевъ, вѣроятно, до ихъ соприкосновенія съ Греками, преобладаетъ раздѣленіе цѣлаго (as) на двѣнадцать единицъ (unciae). По этой двѣнадцатичной системѣ были организованы древнѣйшія латинскія священныя братства, какъ напримѣръ коллегіи Саліевъ и Арваловъ (стр. 166), равно какъ этрусскіе городскіе союзы. Число двѣнадцать господствуетъ въ римской системѣ вѣсовъ и въ линейныхъ мѣрахъ: въ первой фунтъ (libra), а во-вторыхъ футъ (pes) обыкновенно дѣлятся на двѣнадцать частей; единицей римскіхъ плоскостныхъ мѣръ былъ actus, который имѣлъ 120 футовъ въ квадратѣ[1] и совмѣщалъ въ себѣ обѣ системы — десятичную и двѣнадцатичную. Быть можетъ, по такой-же системѣ опредѣлялись мѣры емкости, но отъ нихъ не осталось никакого слѣда. — Если мы пожелаемъ доискаться, на чемъ основана двѣнадцатичная система, то-есть почему изъ ряда чиселъ такъ рано выдвинулась
[204]рядомъ съ числомъ десять число двѣнадцать, то причину этого мы можемъ найти только въ сравненіи солнечнаго теченія съ луннымъ. Солнечный оборотъ изъ приблизительно-двѣнадцати лунныхъ оборотовъ долженъ былъ еще скорѣе, чѣмъ двѣ руки съ десятью пальцами, дать человѣку глубокомысленное понятіе о цѣломъ, состоящемъ изъ равныхъ единицъ, и вмѣстѣ съ тѣмъ понятіе о числовой системѣ, этой первой основѣ математическаго мышленія. Послѣдовательное развитіе двѣнадцатичной системы, какъ кажется, было дѣломъ италійской націи и предшествовало первому соприкосновенію Италійцевъ съ Эллинами.
Эллинскія мѣры въ Италіи.
Но когда эллинскіе торговцы нашли дорогу къ западнымъ берегамъ Италіи, новыя международныя сношенія повліяли не на плоскостныя мѣры, а на линейныя мѣры, на вѣсы и главнымъ образомъ на мѣры емкости, то-есть на тѣ, безъ которыхъ невозможны ни торговля ни мѣна. Римскій футъ, — который впослѣдствіи хотя и былъ немного меньше греческаго[2], но въ ту пору или дѣйствительно былъ ему равенъ или считался ему равнымъ, — сталъ дѣлиться (сверхъ своего римскаго дѣленія на двѣнадцать двѣнадцатыхъ) по греческому образцу на четыре ладони (palmus) и шестнадцать пальцевъ (digitus). Сверхъ того римскій вѣсъ былъ приведенъ въ неизмѣнное отношеніе къ аттическому, преобладавшему во всей Сициліи, но не въ Кумахъ, — а это служитъ новымъ краснорѣчивымъ доказательствомъ того, что латинская торговля велась преимущественно съ Сициліей; четыре римскихъ фунта были признаны равными тремъ аттическимъ «минамъ» или, вѣрнѣе, римскій фунтъ былъ признанъ равнымъ одной съ половиной сицилійскимъ «литрамъ» или «полуминамъ» (стр. 199). Но самый странный и самый пестрый видъ получили римскія мѣры емкости какъ по своимъ названіямъ, такъ и по своему сравнительному значенію; ихъ названія были заимствованы изъ греческаго языка и были частію извращеніемъ греческихъ названій (amphora, modius отъ μέδιμνος; congius отъ χοεύς, hemina, cyathus), частію переводами (acetabulum отъ ὀξύβαϕον), между тѣмъ какъ наоборотъ ξἐστης было извращеніемъ слова sextarius. Не всѣ мѣры были тождественны, а только самыя обыкновенныя: для жидкостей Congius или Сhus, Sextarius, Cyathus; эти двѣ послѣднія употреблялись и для сухихъ товаровъ; римская Amphora была приравнена по вѣсу воды къ аттическому таланту и относилась къ греческому «метрету» какъ 3 : 2, а къ греческому «медимну», какъ 2 : 1. Для того, кто умѣетъ разбирать такого рода грамоты, въ этихъ названіяхъ и цифрахъ изображены сицилійско-латинскія торговыя сношенія во всей ихъ
[205]оживленной дѣятельности и во всемъ ихъ значеніи. — Греческихъ численныхъ знаковъ Римляне не усвоили, но воспользовались изъ греческой азбуки ненужными для нихъ изображеніями трехъ гортанныхъ буквъ для того, чтобъ образовать изъ нихъ цифры 50 и 1000, а, можетъ быть, также и 100. Въ Этруріи, какъ кажется, именно такимъ путемъ пріобрѣли знакъ по меньшей мѣрѣ для цифры 100. Впослѣдствіи цифровая система двухъ сосѣднихъ народовъ, по обыкновенію, отождествилась, и римская система была въ своихъ главныхъ чертахъ усвоена въ Этруріи.
Италійскій календарь до-греческаго періода.
Точно такимъ-же образомъ римскій и, по всему вѣроятію, вообще италійскій календарь началъ развиваться самостоятельно, а потомъ подчинился греческому вліянію. Въ томъ, что́ касается раздѣленія времени, человѣческое вниманіе останавливается прежде всего на регулярно слѣдующихъ одни за другими восхожденіи и захожденіи солнца, новолуніи и полнолуніи; поэтому время долго измѣрялось только днями и мѣсяцами не по циклическому вычисленію, а по непосредственному наблюденію. О восходѣ и закатѣ солнца до очень поздней поры возвѣщали на римскомъ рынкѣ публичные глашатаи; и точно также, какъ кажется, нѣкогда возвѣщали жрецы, — при наступленіи каждаго изъ четырехъ лунныхъ періодовъ, — о томъ, сколько пройдетъ дней до наступленія слѣдующаго періода. Стало быть въ Лаціумѣ и, вѣроятно, не только у Сабелловъ, но и у Этрусковъ, счетъ вели по днямъ и, какъ уже было ранѣе замѣчено, не впередъ отъ послѣдняго истекшаго луннаго періода, а назадъ отъ перваго ожидаемаго періода; этотъ счетъ вели по луннымъ недѣлямъ, которыя при средней продолжительности въ 7⅜ дней имѣли то семь, то восемь дней, и по луннымъ мѣсяцамъ, которые при средней продолжительности синодическаго мѣсяца въ 29 дней 12 часовъ 44 минуты, имѣли то двадцать девять дней, то тридцать. Въ теченіе нѣкотораго времени день былъ для Италійцевъ самою мелкой единицей времени, а мѣсяцъ самой крупной. Только въ болѣе позднюю пору они стали дѣлить и день и ночь на четыре части, а еще много позднѣе стали употреблять раздѣленіе времени по часамъ; этимъ объясняется, почему даже самыя близкія между собою по происхожденію племена расходились при опредѣленіи начала дня: Римляне считали это начало съ полуночи, а Сабеллы и Этруски съ полудня. И годъ еще не былъ распредѣленъ по календарю по меньшей мѣрѣ въ ту пору, когда Греки отдѣлились отъ Италійцевъ, такъ какъ названія года и временъ года образовались у Грековъ и у Италійцевъ вполнѣ самостоятельно. Однако Италійцы, какъ кажется, еще въ до-эллинскую эпоху успѣли достигнуть если не неизмѣнно установленнаго календарнаго порядка, то по меньшей мѣрѣ признанія двухъ самыхъ крупныхъ единицъ времени. Обычный у Римлянъ упрощенный счетъ по луннымъ мѣсяцамъ съ примѣненіемъ
[206]десятичной системы, и наименованіе десяти-мѣсячнаго періода времени «кольцомъ» (annus) или годовымъ оборотомъ носятъ на себѣ всѣ признаки глубочайшей древности. Впослѣдствіи, но все таки въ очень раннюю пору и, безъ сомнѣнія, также до эпохи греческаго вліянія, въ Италіи образовалась, — какъ уже было ранѣе замѣчено, — двѣнадцатичная система; а такъ какъ эта система возникла изъ наблюденія, что солнечный оборотъ равняется двѣнадцати луннымъ, то она, конечно, и была прежде всего примѣнена къ счисленію времени; съ этимъ находится въ связи и тотъ фактъ, что названія мѣсяцевъ (возникшія, конечно, лишь послѣ того, какъ мѣсяцы стали считаться частями солнечнаго года), въ особенности названія марта и мая одинаковы не у Италійцевъ и Грековъ, а у всѣхъ Италійцевъ. Поэтому весьма вѣроятно, что задача ввести практическій календарь, соотвѣтствующій и луннымъ и солнечнымъ періодамъ, — задача, которая въ нѣкоторомъ отношеніи похожа на квадратуру круга, и которая была признана неразрѣшимой и отложена въ сторону только послѣ того, какъ надъ ней трудились въ теченіе многихъ столѣтій, — занимала въ Италіи умы еще до начала той эпохи, когда возникли сношенія съ Греками; впрочемъ отъ этихъ чисто-національныхъ попытокъ разрѣшить ее не осталось никакихъ слѣдовъ. Древнѣйшій италійско-греческій календарь.Все, что́ намъ извѣстно о самомъ древнемъ римскомъ календарѣ и о календаряхъ нѣкоторыхъ латинскихъ государствъ (о томъ, какъ измѣряли время Сабеллы и Этруски, до насъ не дошло никакихъ указаній), положительно основано на древнѣйшемъ греческомъ распредѣленіи года; это распредѣленіе старалось придерживаться въ одно и то-же время и фазисовъ луны и временъ солнечнаго года и было построено на предположеніи, что лунный оборотъ имѣетъ 29½ дней, солнечный оборотъ — 12½ лунныхъ мѣсяцевъ или 368¾ дней и что происходитъ постоянное чередованіе полныхъ или тридцатидневныхъ мѣсяцевъ съ неполными или двадцатидевяти-дневными мѣсяцами, и двѣнадцати-мѣсячныхъ годовъ съ тринадцати-мѣсячными, — а чтобъ согласовать эту систему съ дѣйствительнымъ ходомъ небесныхъ явленій, были сдѣланы произвольныя добавки и исключенія. Весьма возможно, что это греческое распредѣленіе года сначало вошло у Латиновъ въ употребленіе безъ всякихъ измѣненій; но самая древняя форма римскаго года, какая намъ исторически извѣстна, уклоняется отъ своего образца не въ циклическихъ выводахъ и не въ чередованіи двѣнадцати-мѣсячныхъ годовъ съ тринадцати-мѣсячными, а въ названіяхъ и въ длинѣ отдѣльныхъ мѣсяцевъ. Римскій годъ начинается съ началомъ весны; его первый мѣсяцъ и вмѣстѣ съ тѣмъ единственный, который носитъ божеское имя, названъ по имени Марса (Martius); три слѣдующихъ получили свои названія отъ появленія молодыхъ ростковъ (aprilis), отъ выростанія (maius) и отъ процвѣтанія
[207](iunius); мѣсяцы съ пятаго до десятаго названы по своему числовому порядку (quinctilis, sextilis, september, october, november, december); одиннадцатый получилъ свое названіе отъ слова начинаніе (ianuarius, стр. 164), при чемъ, вѣроятно, дѣлался намёкъ на возобновленіе полевыхъ работъ послѣ отдыха, кончавшагося въ половинѣ зимы; названіе двѣнадцатаго и послѣдняго происходитъ отъ слова очищать (februarius). Къ этой регулярной смѣнѣ однихъ мѣсяцевъ другими прибавлялся въ високосныхъ годахъ еще безымянный «рабочій мѣсяцъ» (mercedonius), который былъ послѣднимъ и стало быть слѣдовалъ за февралемъ. Въ опредѣленіи длины мѣсяцевъ римскій календарь такъ же самостоятеленъ, какъ и въ усвоенныхъ имъ, по всему вѣроятію, древне-національныхъ названіяхъ мѣсяцевъ: вмѣсто четырехъ лѣтъ греческаго цикла (354 + 384 + 354 + 383 = 1475 дней), изъ которыхъ каждый состоялъ изъ шести тридцати-дневныхъ мясяцевъ и изъ шести двадцати девяти-дневныхъ и вмѣсто прибавки разъ въ два года високоснаго тринадцатаго мѣсяца, состоявшаго то изъ тридцати, то изъ двадцати девяти дней, въ римскомъ календарѣ были установлены четыре года, каждый изъ четырехъ тридцати-одно-дневныхъ мѣсяцевъ (перваго, третьяго, пятаго и восьмаго), изъ семи двадцатидевяти-дневныхъ мѣсяцевъ, изъ мѣсяца февраля, который имѣлъ три года сряду по двадцати восьми дней, а въ каждый четвертый годъ имѣлъ двадцать девять дней и, наконецъ, изъ прибавлявшагося черезъ каждый годъ двадцатисеми-дневнаго високоснаго мѣсяца (355 + 383 + 355 + 382 = 1475 дней). Этотъ календарь также уклонился отъ первоначальнаго раздѣленія мѣсяца на четыре то семидневныя, то восьмидневныя недѣли; вмѣсто того онъ установилъ разъ навсегда первую четверть въ тридцати-одно-дневныхъ мѣсяцахъ на седьмой день, въ двадцати девяти-дневныхъ мѣсяцахъ на пятый день, полнолуніе въ первыхъ на пятнадцатый день, во вторыхъ на тринадцатый; такимъ образомъ вторая и четвертая недѣли каждаго мѣсяца сдѣлались восьмидневными; третья недѣля обыкновенно была девятидневной и только въ двадцати восьми-дневномъ февралѣ была восьми-дневной, а въ двадцати семи-дневномъ високосномъ мѣсяцѣ была семидневной; первая же недѣля была въ тридцати-одно-дневныхъ мѣсяцахъ шести-дневной, а въ остальныхъ четырехдневной. При такомъ въ сущности однообразномъ теченіи трехъ послѣднихъ недѣль каждаго мѣсяца оказывалось нужнымъ возвѣщать только о длинѣ каждой первой недѣли; отсюда первый день первой недѣли и получилъ названіе «вѣщаго дня» (kalendae). Первые дни второй и четвертой недѣли, всегда состоявшихъ изъ восьми дней, были названы девятыми днями (nonae, noundinae), вслѣдствіе римскаго обыкновенія включать въ счетъ срока и срочный день, а первый день
[208]третьей недѣли сохранилъ свое прежнее названіе idus (быть можетъ, раздѣльный день). Главнымъ мотивомъ такого страннаго преобразованія календаря, какъ кажется, была вѣра въ благотворное вліяніе нечетныхъ чиселъ[3], и хотя онъ вообще придерживается древнѣйшей формы греческаго года, но въ его уклоненіяхъ отъ нея ясно обнаруживается вліяніе Пиѳагоровскаго ученія, которое преобладало въ ту пору въ нижней Италіи и вращалось въ сферѣ мистическихъ численныхъ сопоставленій. Но послѣдствіемъ этого было то, что этотъ римскій календарь, не смотря на свое очевидное стараніе сообразоваться съ теченіемъ луны и солнца, на самомъ дѣлѣ не соотвѣтствуетъ луннымъ періодамъ такъ-же точно, какъ имъ соотвѣтствуетъ въ общихъ чертахъ его греческій образецъ; а съ солнечными періодами римскій календарь, подобно самому древнему греческому, сообразовался только при помощи частыхъ и произвольныхъ исключеній и, по всему вѣроятію, сообразовался далеко не вполнѣ, такъ какъ въ практическомъ примѣненіи календаря едва-ли было болѣе здраваго смысла, чѣмъ въ его составленіи. И въ удержаніи стараго счисленія по мѣсяцамъ или, — что одно и то-же — по десятимѣсячнымъ годамъ кроется безмолвное, но не двусмысленное сознаніе неправильности и ненадёжности древнѣйшаго римскаго солнечнаго года. Въ своихъ главныхъ чертахъ этотъ римскій календарь можетъ считаться по меньшей мѣрѣ за обще-латинскій. При повсемѣстной неустойчивости начала года и названій мѣсяцевъ, болѣе мелкія уклоненія въ нумераціи и въ названіяхъ не противорѣчатъ тому, что у всѣхъ Латиновъ была одна основа для измѣренія времени; точно такъ и при своей календарной системѣ, въ сущности вовсе не сообразовавшейся съ мѣсячными періодами, Латины легко могли дойти до того, что стали опредѣлять длину мѣсяцевъ совершенно произвольно, нерѣдко заканчивая ихъ годовыми праздниками; такъ напримѣръ въ Альбѣ длина мѣсяцевъ колебалась между 16 и 36 днями. Поэтому правдоподобно, что греческая тріэтера была рано занесена изъ нижней Италіи по меньшей мѣрѣ въ Лаціумъ, а быть можетъ и къ другимъ италійскимъ племенамъ и затѣмъ подверглась дальнѣішимъ менѣе важнымъ измѣненіямъ въ различныхъ городскихъ календаряхъ. — Для измѣренія многолѣтнихъ періодовъ времени можно было пользоваться годами властвованія царей; но сомнительно, чтобъ въ Греціи и въ
[209]Италіи прибѣгали въ древнѣйшія времена къ этому столь употребительному на востокѣ способу измѣрять время. Напротивъ того, четырехлѣтній високосный періодъ и связанные съ нимъ цензъ и жертвенное очищеніе общины, какъ кажется, привели къ счисленію времени по люстрамъ, которое по своей основной идеѣ имѣетъ сходство съ греческимъ счисленіемъ времени по Олимпіадамъ; но оно скоро утратило свое хронологическое значеніе вслѣдствіе неправильностей, вкравшихся въ него отъ задержекъ въ производствѣ таксаціи.
Введеніе эллинской азбуки въ Италіи.
Искуство письменно изображать звуки моложе, чѣмъ искуство измѣрять. Италійцы, точно такъ-же какъ и Эллины, дошли до него не сами собой, хотя зачатки такого изобрѣтенія можно усмотрѣть въ италійскихъ численныхъ знакахъ (стр. 203) и въ незаимствованномъ отъ Грековъ древнемъ италійскомъ обыкновеніи вынимать жребій по деревяннымъ табличкамъ. Какой нуженъ трудъ для перваго выдѣленія звуковъ, являющихся въ столь многоразличныхъ сочетаніяхъ, всего лучше видно изъ того факта, что для всей арамейской, индійской, греческо-римской и теперешней цивилизаціи было достаточно и до сихъ поръ еще достаточно одной азбуки, переходившей отъ одного народа къ другому и изъ одного рода въ другой, а это важное произведеніе человѣческаго ума было плодомъ совокупныхъ усилій Арамейцевъ и Индо-Германцевъ. Семитская вѣтвь языковъ, въ которой гласныя играютъ второстепенную роль и никогда не могутъ стоять въ началѣ словъ, именно тѣмъ и облегчила выдѣленіе согласныхъ; стало-быть тамъ и была изобрѣтена первая азбука, еще лишенная гласныхъ буквъ. Индійцы и Греки прежде всѣхъ и независимо одни отъ другихъ, но совершенно различнымъ способомъ, создали полную азбуку, прибавивъ гласныя буквы къ дошедшей до нихъ торговымъ путемъ арамейской грамотѣ, состоявшей изъ однѣхъ согласныхъ; для обозначенія гласныхъ они употребили четыре буквы a, e, i, o — ненужныя Грекамъ для обозначенія согласныхъ, придумали особый знакъ для u и ввели въ грамоту слоги въ замѣнъ голыхъ согласныхъ, или, какъ выражается Паламедъ у Еврипида:
Отыскивая спасительное средство отъ забвенія,
Я соединялъ въ слога безгласныя буквы съ гласными
И изобрѣлъ для смертныхъ искуство письма.
|
Эта арамейско-эллинская азбука была сообщена Италійцамъ отъ жившихъ въ Италіи Эллиновъ, но не изъ земледѣльческихъ колоній Великой Греціи, а чрезъ посредство куманскихъ или тарентинскихъ торговцевъ, которые, завезли ее преже всего въ самые древніе центры международныхъ сношеній Лаціума и Этруріи, — въ Римъ и въ Цере. Впрочемъ та азбука, которую получили Италійцы, вовсе не была древнѣйшей эллинской, она уже подверглась разнымъ
[210]перемѣнамъ, а именно къ ней были прибавлены три буквы ξ, ϕ и χ и въ замѣнъ старыхъ знаковъ были введены ι, γ, λ[4].
[211]Азбуки этрусская и латинская, какъ уже было ранѣе замѣчено (стр. 198) произошли не одна отъ другой, а каждая изъ нихъ произошла непосредственно отъ греческой; даже и эта греческая азбука дошла
[212] до Этруріи и до Лаціума въ существенно-измѣненномъ видѣ. Этрусская азбука имѣла двойное s (Сигма s и Санъ sch) и только одно k[5], а отъ r только его древнѣйшую форму P; латинская азбука имѣла, сколько намъ извѣстно, только одно s и напротивъ того двойное k (Каппа k и Коппа q), а отъ r только его позднѣйшую форму R. Древнѣйшая этрусская письменность еще не знала строкъ и извивалась какъ змѣя, а новѣйшая употребляетъ параллельныя строки, которыя идутъ съ права на лѣво; латинская письменность, сколько намъ извѣстно изъ ея древнѣйшихъ памятниковъ, знакома лишь съ послѣднимъ способомъ — съ правильными строками, которыя первоначально шли, по произволу пишущаго, съ лѣва на право и съ права на лѣво, но потомъ шли у Римлянъ въ первомъ направленіи, а у Фалисковъ во второмъ. Занесенная въ Этрурію образцовая азбука, даже при своемъ сравнительно-обновленномъ видѣ, должна была принадлежать къ очень древнему времени, хотя и нѣтъ возможности съ точностію опредѣлить это время; это видно изъ того, что Сигма и Санъ постоянно употреблялись у Этрусковъ рядомъ одна съ другой, какъ два различныхъ звука, стало-быть и въ дошедшей до нихъ греческой азбукѣ эти буквы еще имѣли самостоятельное значеніе; но изъ всѣхъ дошедшихъ до насъ
[213]памятниковъ греческой письменности не видно, чтобъ Сигма и Санъ употреблялись у Грековъ одна рядомъ съ другой. Напротивъ того, насколько намъ извѣстна латинская азбука, она вообще носитъ на себѣ болѣе новый характеръ; впрочемъ нѣтъ ничего неправдоподобнаго въ томъ, что въ Лаціумѣ, не такъ какъ въ Этруріи, азбука не была усвоена однимъ разомъ, но что Латины, вслѣдствіе оживленныхъ сношеній съ своими греческими сосѣдями, долгое время примѣнялись къ бывшей въ употребленіи у Грековъ азбукѣ и слѣдили за всѣми ея измѣненіями. Такъ напримѣръ, мы находимъ, что формы P[6], Σ и ? не были незнакомы Римлянамъ, но были замѣнены въ общемъ употребленіи болѣе новыми формами R, ? и ?, а это можно объяснить только тѣмъ, что Латины долгое время пользовались греческой азбукой для письма и на греческомъ и на своемъ родномъ языкѣ. Поэтому изъ сравнительно болѣе новаго характера той греческой азбуки, которую мы находимъ въ Римѣ, и изъ болѣе древняго характера той, которая была заимствована Этруріей, едва-ли можно дѣлать заключеніе, что въ Этруріи стали писать раньше, чѣмъ въ Римѣ. — О томъ, какое сильное впечатлѣніе произвела на получателей доставленная имъ азбука и какъ живо они чуяли погруженное въ дремоту могущество этихъ съ виду ничтожныхъ знаковъ, свидѣтельствуетъ замѣчательный сосудъ, который былъ найденъ въ городѣ Цере въ одной изъ древнѣйшихъ гробницъ, сооруженныхъ еще до изобрѣтенія арокъ; на этомъ сосудѣ написана азбука по древне-греческому образцу въ томъ видѣ, въ какомъ ее получила Этрурія, а рядомъ съ этой азбукой помѣщенъ составленный по ней этрусскій силлабарій, похожій на тотъ, о которомъ велъ рѣчь Паламедъ; это, очевидно, былъ священный памятникъ, увѣковѣчивавшій воспоминаніе о введеніи въ Этруріи буквеннаго письма.
Развитіе азбуки въ Италіи.
Не менѣе этого заимствованія азбуки важно для исторіи ея дальнѣйшее развитіе на италійской почвѣ, — быть можетъ даже болѣе важно, такъ какъ оно бросаетъ лучъ свѣта на взаимныя внутреннія сношенія Италійцевъ, покрытыя гораздо болѣе густымъ мракомъ, чѣмъ сношенія на берегахъ съ чужеземцами. Въ древнѣйшую эпоху этрусской письменности, когда заимствованная азбука была въ употребленіи почти безъ всякихъ измѣненій, ею пользовались, какъ кажется, только Этруски, жившіе на берегахъ По и въ теперешней Тосканѣ. Потомъ эта азбука проникла, очевидно, изъ Атріи и Спины, на югъ вдоль восточнаго берега вплоть до Абруццовъ, на сѣверъ
[214]къ Венетамъ и въ болѣе позднюю пору къ Кельтамъ, жившимъ по сю сторону Альповъ и среди Альповъ и даже къ тѣмъ, которые жили за Альпами, такъ что ея послѣднія отпрыски достигли Тироля и Штиріи. Позднѣйшая эпоха этого развитія начинается съ преобразованія азбуки, которое заключалось главнымъ образомъ въ введеніи отставленныхъ одна отъ другой параллельныхъ строкъ, въ уничтоженіи буквы o, которую уже нельзя было отличать въ произношеніи отъ u, и въ употребленіи новой буквы f, для которой не было соотвѣтствующаго знака въ традиціонной азбукѣ. Это преобразованіе было совершено, очевидно, западными Этрусками; оно не нашло для себя доступа на той сторонѣ Апеннинъ, но было усвоено всѣми сабельскими племенами и прежде всѣхъ Умбрами; затѣмъ, при дальнѣйшемъ развитіи азбуки, ея судьба была различна у каждаго отдѣльнаго племени — у Этрусковъ, жившихъ на берегахъ Арно и подлѣ Капуи, у Умбровъ и у Самнитовъ; въ иныхъ мѣстахъ она вполнѣ или частію утрачивала промежуточныя буквы, въ другихъ пріобрѣтала новыя гласныя и согласныя буквы. Но это западно-этрусское преобразованіе азбуки не только такъ-же старо, какъ самыя древнія изъ найденныхъ въ Этруріи гробницъ, но еще гораздо старще, такъ какъ выше упомянутый силлабарій, вѣроятно найденный въ одной изъ тѣхъ гробницъ, изображаетъ преобразованную азбуку уже въ существенно-измѣненномъ и обновленномъ видѣ; а такъ какъ и сама преобразованная азбука молода въ сравненіи съ первоначальной, то мысль вынуждена почти совершенно отказаться отъ попытки проникнуть въ ту отдаленную эпоху, когда эта первоначальная азбука проникла въ Италію. — Между тѣмъ какъ Этруски являются распространителями азбуки на сѣверѣ, востокѣ и югѣ полуострова, латинская азбука, напротивъ того, ограничивалась однимъ Лаціумомъ и тамъ въ общемъ итогѣ сохранилась съ незначительными измѣненіями; только γ мало-по-малу слилось съ ϰ, a ζ съ σ, послѣдствіемъ чего было то, что по одному изъ каждыхъ двухъ равнозвучныхъ знаковъ (ϰ, ζ) исчезло изъ употребленія. Въ Римѣ, какъ это несомнѣнно доказано, эти знаки были устранены еще прежде конца четвертаго столѣтія отъ основанія города[7], и съ
[215]ними незнакомы всѣ дошедшіе до насъ письменные и другіе памятники, за исключеніемъ только одного[8]. Если-же принять въ соображеніе, что въ древнѣйшихъ сокращеніяхъ постоянно соблюдается различіе между γ и c, между ϰ и k[9], что, стало-быть, періодъ времени, когда эти звуки слились въ произношеніи, и болѣе ранній періодъ времени, когда сокращенія установились, были гораздо древнѣе начала самнитскихъ войнъ, и наконецъ, что между введеніемъ письменности и установленіемъ условной системы сокращеній непремѣнно прошолъ значительный промежутокъ времени, — то придется отнести начало письменности какъ въ Этруріи, такъ и въ Лаціумѣ къ такой эпохѣ, которая ближе къ первому наступленію египетскаго Сіріусова періода въ исторіческое время, то-есть къ 1321 году до Р. Х., чѣмъ къ 776 году, съ котораго начинается въ Греціи счисленіе времени по Олимпіадамъ[10]. О глубокой древности письменнаго искуства въ Римѣ свидѣтельствуютъ и многія другія ясныя указанія. Существованіе письменныхъ памятниковъ изъ эпохи царей доказано съ достаточной достовѣрностію; сюда принадлежатъ: особый договоръ, который былъ заключенъ между Габіями и Римомъ какимъ-то царемъ Тарквиніемъ, по всему вѣроятію не послѣднимъ царемъ этого имени; онъ былъ написанъ на шкурѣ принесеннаго по этому случаю въ жертву быка и хранился въ богатомъ древними памятниками, уцѣлѣвшемъ отъ сожженія Рима Галлами храмѣ Санка на Квириналѣ; союзный договоръ, который былъ заключенъ царемъ Сервіемъ Тулліемъ съ
[216]Лаціумомъ; его видѣлъ Діонисій на мѣдной доскѣ въ храмѣ Діаны, на Авентинѣ, — конечно въ копіи, составленной послѣ пожара при помощи латинскаго экземпляра, такъ какъ нельзя допустить, чтобъ въ эпоху царей уже существовала въ Римѣ рѣзьба на металлѣ. На учредительную грамоту этого храма ссылались учредительныя грамоты временъ имперіи, какъ на самый древній изъ римскихъ документовъ этого рода, и какъ на образецъ для всѣхъ другихъ. Но уже въ ту пору чертили (exarare, scribera — одного происхожденія съ scrobes[11]) или рисовали (linere, отсюда littera) на листахъ (folium), на древесной корѣ (liber) или на деревянныхъ дощечкахъ (tabula, album), а впослѣдствіи также на кожѣ и на холстѣ. На холщевыхъ свиткахъ были написаны священныя грамоты Самнитовъ и ананьинской жреческой коллегіи, равно какъ самые древніе списки римскихъ магистратовъ, хранившіеся въ храмѣ богини воспоминанія (Juno moneta) на Капитоліи. Едва-ли нужно еще напоминать объ очень древнемъ обыкновеніи мѣтить пасущійся скотъ (scriptura), о словахъ: «отцы и приписные» (patros conscripti), съ которыми обращались къ сенату, и о глубокой древности оракульскихъ книгъ, родовыхъ списковъ и календарей альбанскаго и римскаго. Когда римское преданіе изъ раннихъ временъ республики разсказываетъ намъ объ устроенныхъ на рынкѣ залахъ, въ которыхъ мальчики и дѣвочки знатнаго происхожденія учились читать и писать, то этотъ разсказъ, быть можетъ, былъ вымысломъ, но нельзя этого положительно утверждать. Причина нашего недостаточнаго знакомства съ самой древней римской исторіей заключается не въ неумѣньи Римлянъ писать и даже, быть можетъ, не въ недостаткѣ письменныхъ памятниковъ, а въ неспособности историковъ того времени, которое было самымъ удобнымъ для историческихъ изслѣдованій и для разработки архивныхъ матерьяловъ; эти историки заботились объ описаніи побудительныхъ причинъ и характеровъ, сраженій и государственныхъ переворотовъ и потому опускали изъ виду то, въ чемъ и преданія не отказали бы серьозному и самоотверженному изслѣдователю.
Общіе выводы.
И такъ исторія италійской письменности свидѣтельствуетъ прежде всего о томъ, что эллинскій бытъ имѣлъ на Сабелловъ болѣе слабое и менѣе непосредственное вліяніе, чѣмъ на западныя италійскія племена. Что Сабеллы получили азбуку отъ Этрусковъ, а не отъ Римлянъ, объясняется, по всему вѣроятію, тѣмъ, что у нихъ уже была азбука въ то время, какъ они начали двигаться вдоль хребта Апеннинъ, стало быть какъ Сабины, такъ и Самниты получили азбуку
[217]до выхода изъ своей родины. Съ другой стороны эта исторія письменности заключаетъ въ себѣ полезное предостереженіе отъ гипотезы, — которую пустило въ ходъ позднѣйшее римское просвѣщеніе, такъ легко увлекавшееся мистицизмомъ и всякою антикварною ветошью, и которую безпрекословно повторяли и болѣе новые и самые новые изслѣдователи, — будто римская цивилизація получила свое начало и свою сущность изъ Этруріи. Если-бы это была правда, то именно въ этой сферѣ должны-бы были прежде всего отыскаться ея слѣды; но оказывается совершенно противное, — оказывается, что зародышъ латинской письменности былъ греческій, а ея развитіе было настолько національнымъ что она даже не усвоила столь полезнаго этрусскаго знака для f. Даже тамъ, гдѣ замѣтны признаки позаимствованія, какъ напримѣръ въ числительныхъ знакахъ, оказывается, что скорѣй Этруски подражали Римлянамъ; по меньшей мѣрѣ извѣстно, что они взяли отъ Римлянъ знакъ для цифры 50. — Извращеніе языка и письменности.Наконецъ, характеристиченъ тотъ фактъ, что у всѣхъ италійскихъ племенъ развитіе греческой азбуки заключалось главнымъ образомъ въ ея извращеніи. Такъ напримѣръ, во всѣхъ этрусскихъ нарѣчіяхъ исчезли промежуточныя буквы, между тѣмъ какъ у Умбровъ исчезли y, d, у Самнитовъ d, у Римлянъ y, а у этихъ послѣднихъ, кромѣ того, грозили слиться d и r. У Этрусковъ очень рано совпали o и u; у Латиновъ также замѣтна наклонность къ такой же порчѣ языка. Почти совершенно противное замѣтно по отношенію къ шипящимъ буквамъ: между тѣмъ какъ Этруски удерживали три знака z, s, sch, а Умбры отбросили послѣдній изъ нихъ и вмѣсто него ввели въ употребленіе двѣ новыхъ шипящихъ, Самниты и Фалиски довольствовались, подобно Грекамъ, буквами s и z, а позднѣйшіе Римляне даже однимъ s. Отсюда видно, что вводители азбуки, какъ люди образованные и хорошо владѣвшіе обоими языками, чувствовали всѣ самыя тонкія различія звуковъ; но послѣ того, какъ національная письменность окончательно отрѣшилась отъ эллинскаго азбучнаго образца, промежуточныя буквы стали мало-по-малу совпадать съ своими ближайшими буквами, а шипящія и гласныя буквы стали извращаться; въ особенности первое изъ этихъ перемѣщеній или, вѣрнѣе, извращеній звуковъ вовсе несвойственно греческому языку. Съ этимъ извращеніемъ звуковъ идетъ рука-объ-руку извращеніе грамматическихъ формъ и производныхъ словъ. Причина такого варварскаго обхожденія съ языкомъ заключается въ томъ, что искаженія постоянно разъѣдаютъ всякій языкъ, если не встрѣчаютъ литературныхъ и раціональныхъ препятствій; разница только въ томъ, что въ настоящемъ случаѣ звуковое письмо сохранило на себѣ слѣды того, что обыкновенно исчезаетъ безслѣдно. Тотъ фактъ, что такое варварское обхожденіе съ языкомъ замѣтно у Этрусковъ въ болѣе сильной степени, чѣмъ
[218]у какого-либо другаго изъ италійскихъ племенъ, принадлежитъ къ многочисленнымъ доказательствамъ ихъ низшихъ культурныхъ способностей: если же такая порча языка замѣтна между Италійцами всего болѣе у Умбровъ, гораздо менѣе у Римлянъ, а всего менѣе у южныхъ Сабелловъ, то объясненіемъ этого могутъ отчасти служить болѣе оживленныя сношенія первыхъ съ Этрусками, послѣднихъ съ Греками.
Примѣчанія.
- ↑ Первоначально, какъ actus, такъ и еще чаще встрѣчающаяся его двойная мѣра — iugerum были, подобно нѣмецкому моргену, не мѣрами плоскости, а рабочими мѣрами и означали: послѣдняя изъ нихъ дневную работу, а первая — полуденную вслѣдствіе обычнаго въ Италіи полуденнаго отдыха пахарей.
- ↑ 24/25 греческаго фута равнялись одному римскому футу.
- ↑ По той-же причинѣ всѣ праздничные дни — нечетные, какъ тѣ, которые повторяются въ каждомъ мѣсяцѣ [kalendae — 1-го числа, nonae — 5-го или 7-го, idus — 13-го или 15-го], такъ и ранѣе перечисленные [стр. 160] 45 табельныхъ дней, — только за двумя исключеніями. Это доходитъ до того, что при многодневныхъ праздникахъ исключаются тѣ четные дни, которые находятся въ промежуткахъ между нечетными; такъ напр. праздникъ Карменты справлялся 11 и 15 января, праздникъ дубравъ — 19 и 21 іюля, праздникъ привидѣній — 9, 11 и 13 мая.
- ↑ Исторія азбуки у Эллиновъ заключается въ сущности въ томъ, что относительно ихъ первоначальной азбуки, состоявшей изъ 23 буквъ [то-есть финикійской азбуки, вокализированной и дополненной буквою u], дѣлались самыя разнообразныя попытки съ цѣлію ее дополнить и улучшить, и что каждая изъ этихъ попытокъ имѣла свою собственную исторію. Важнѣйшія изъ этихъ попытокъ, не лишенныя интереса и для исторіи италійской письменности, суть слѣдующія. — I. Введеніе своихъ собственныхъ знаковъ для звуковъ ξ, ϕ, χ. Эта попытка относится къ такимъ древнимъ временамъ, что только за исключеніемъ той азбуки, которая была въ употребленіи на островахъ Ѳерѣ, Мелосѣ и Критѣ, подъ ея вліяніемъ находились всѣ греческія азбуки и всѣ тѣ, которыя происходили отъ греческой азбуки. Первоначально она клонилась къ тому, чтобъ въ концѣ азбуки прибавить знаки X = ξῖ, Φ = ϕῖ, Ψ = χῖ, и въ этомъ видѣ азбука нашла доступъ на континентѣ Эллады, за исключеніемъ Аѳинъ и Коринѳа, и также у сицилійскихъ и у италійскихъ Грековъ. Напротивъ того, малоазіатскіе Греки и тѣ, которые жили на островахъ Архипелага, равно какъ жившіе на материкѣ Коринѳяне уже стали употреблять — въ то время, какъ они познакомились съ той попыткой — вмѣсто ξῖ пятнадцатый знакъ финикійской азбуки [Самехъ] Ξ; поэтому изъ трехъ новыхъ знаковъ они усвоили Φ для ϕῖ, а X не для ξῖ, а для χῖ. Третій знакъ, первоначально придуманный для χῖ, бо́льшею частію не употреблялся; его удержали только на малоазіатскомъ материкѣ, но тамъ ему придали значеніе φῖ. Малоазіатской манеры писать придерживались также Аѳины, съ той только разницей, что тамъ не были усвоены не только φῖ, но и ξῖ вмѣсто которыхъ по прежнему писалась двойная согласная. — II. Такъ-же рано, если не еще раньше, старались предотвратить угрожавшее смѣшеніе формъ для i? и s?, такъ какъ всѣ извѣстныя намъ греческія азбуки носятъ на себѣ слѣды старанія отличить эти знаки одинъ отъ другаго какъ-нибудь иначе и болѣе яснымъ образомъ. Но уже въ древнѣйшую пору были сдѣланы съ этой цѣлію двѣ попытки, изъ которыхъ каждая нашла для себя особую сферу: первая касалась шипящихъ звуковъ, для которыхъ въ финикійской азбукѣ было два знака — четырнадцатый [ʍ] для sch и восемнадцатый [?] для s, b предлагала вмѣсто послѣдняго изъ нихъ, болѣе пригоднаго по звуку, первый; такъ и писали въ древности на восточныхъ островахъ, въ Коринѳѣ и въ Керкерѣ и у италійскихъ Ахейцевъ. Вторая попытка имѣла цѣлію замѣнить і простой чертой ǀ; этотъ способъ замѣны былъ гораздо употребительнѣе перваго и въ неочень позднюю пору вошолъ въ такое всеобщее употребленіе, что ломанное i — ? повсюду исчезло, хотя нѣкоторыя общины удержали кромѣ ǀ и форму ʍ для s. — III. Новѣе была замѣна λ ? [который не трудно смѣшать съ Г γ] знакомъ ?, который мы находимъ въ Аѳинахъ и въ Беотіи, между тѣмъ какъ Коринѳъ и зависѣвшія отъ него общины достигли той-же цѣли, давши звуку γ вмѣсто формы крючка форму полукруга C. — IV. Точно также очень подверженныя смѣшенію формы для р ? и для r Р были различены путемъ превращенія послѣдней въ R: эта новая форма не была усвоена только у малоазіатскихъ Грековъ, у Критянъ, у италійскихъ Ахейцевъ и въ нѣкоторыхъ другихъ немногочисленныхъ мѣстностяхъ, но рѣшительно преобладала какъ въ собственной Греціи, такъ и въ Великой Греціи и въ Сициліи. Но тамъ не такъ рано и не такъ безслѣдно исчезла древняя форма для r — P, какъ болѣе древняя форма для l; стало-быть это нововведеніе, безъ сомнѣнія, было болѣе позднімъ. — Отличіе длиннаго e отъ короткаго и длиннаго o отъ короткаго ограничилось въ древности тѣми Греками, которые жили въ Малой Азіи и на островахъ Эгейскаго моря. — Всѣ эти техническія усовершенствованія однородны и имѣютъ одинакую историческую важность въ томъ смыслѣ, что каждое изъ нихъ возникло въ опредѣленное время и въ опредѣленномъ мѣстѣ и затѣмъ распространялось своимъ собственнымъ путемъ и развивалось самостоятельно. Превосходное изслѣдованіе Кирхгофа [Studien zur Geschichte des griechischen Alphabets] бросаетъ яркій свѣтъ на бывшую до того времени столь мало извѣстной исторію эллинской азбуки и сверхъ того доставляетъ намъ важныя свѣдѣнія касательно древнѣйшихъ сношеній между Эллинами и Италійцами; такъ напримѣръ, оно неоспоримо выяснило до сихъ поръ неразрѣшенный вопросъ о происхожденіи этрусской азбуки; но оно грѣшитъ нѣкоторой односторонностью, такъ какъ нѣкоторымъ изъ упомянутыхъ выше попытокъ придаетъ слишкомъ большую важность. Если бы пришлось установить въ этой сферѣ отличія одной системы отъ другой, то не слѣдовало-бы раздѣлять азбуки на два разряда по значенію X какъ ξ и какъ χ, а слѣдовало-бы установить различіе между азбукой въ 23 буквы и азбукой въ 25 или 26 буквъ, а въ этой послѣдней установить различіе между древнѣйшей обще-греческой и той малоазіатской іонической, отъ которой произошла позднѣйшая общая азбука. Впрочемъ нѣкоторыя мѣстности относились съ выборомъ къ различнымъ попыткамъ внести въ азбукѣ перемѣны, такъ что нѣкоторыя изъ этихъ перемѣнъ усвоились въ одномъ мѣстѣ, а нѣкоторыя другія — въ другомъ. Именно потому такъ и поучительна исторія греческой азбуки, что она объясняетъ намъ, какъ въ сферѣ ремеслъ и искуствъ нѣкоторыя группы греческихъ мѣстностей обмѣнивались между собою нововведеніями, a нѣкоторыя другія не принимали никакого участія въ такомъ обмѣнѣ. Что̀ касается въ особенности Италіи, то мы уже указывали [стр. 133] на замѣчательную противоположность между ахейскими земледѣльческими городами съ одной стороны и городами халкидскими и дорійскими, которые были болѣе похожи на купеческія колоніи — съ другой; въ первыхъ сохранились всѣ первоначальныя формы, а въ послѣднихъ были усвоены улучшенныя формы, даже такія, которыя, будучи заимствованы съ различныхъ сторонъ, до нѣкоторой степени противорѣчили однѣ другимъ, такъ напримѣръ наряду съ ?l употребляли Сγ. Италійскія азбуки, какъ это доказалъ Кирхгофъ, всѣ происходили отъ азбуки италійскихъ Грековъ и именно отъ халкидско-дорической; а что Этруски и Латины не получили азбуку одни отъ другихъ, но независимо одни отъ другихъ получили ее непосредственно отъ Грековъ, несомнѣнно доказываетъ различная форма буквы r путемъ слѣдующихъ соображеній: изъ четырехъ выше указанныхъ измѣненій азбуки, касавшихся вообще всѣхъ италійскихъ Грековъ [пятое измѣненіе ограничилось Малой Азіей], три первыя осуществились прежде, чѣмъ эта азбука перешла къ Этрускамъ и къ Латинамъ; когда она перешла къ Этрускамъ, различіе между p и r еще не было установлено; напротивъ того, когда она перешла къ Латинамъ, различеніе этихъ двухъ буквъ уже было по меньшей мѣрѣ начато; поэтому у Этрусковъ вовсе не было формы R для r, а у Фалисковъ и у Латиновъ встрѣчается только болѣе новая форма, за единственнымъ исключеніемъ самой древней римской надписи [стр. 213, прим.].
- ↑ Какъ кажется, не можетъ подлежать сомнѣнію, что у Этрусковъ никогда не было Коппы, такъ какъ не только нигдѣ не видно ея достовѣрныхъ слѣдовъ, но ея даже нѣтъ и въ томъ образцовомъ букварѣ, который написанъ на галасскомъ сосудѣ. Попытка доказать ея присутствіе въ силлабаріи, находящемся на томъ-же сосудѣ, была во всѣхъ отношеніяхъ неудачна, такъ какъ этотъ силлабарій касался и могъ касаться только тѣхъ этрусскихъ буквъ, которыя и позже были въ общемъ употребленіи, а къ числу ихъ, какъ намъ положительно извѣстно, Коппа не принадлежитъ; сверхъ того, поставленный въ концѣ силлабарія знакъ не могъ означать ничего, кромѣ f, которое было въ этрусской азбукѣ послѣдней буквой и не могло отсутствовать въ силлабаріи, изображавшемъ уклоненія этрусской азбуки отъ ея образца. Тѣмъ не менѣе, конечно, странно, что въ полученной Этрусками греческой азбукѣ недостовало Коппы, которая однако долго сохранялась въ халкидо-дорійской азбукѣ; слѣдуетъ полагать, что недостатокъ этой буквы былъ мѣстной особенностью того города, изъ котораго была впервые занесена азбука въ Этрурію. Произволъ и случайность всегда разрѣшали вопросъ, удержится-ли въ азбукѣ или будетъ изъ нея исключенъ такой знакъ, который дѣлается для нея излишнимъ; такимъ-то образомъ исчезъ изъ аттической азбуки восемнадцатый финикійскій знакъ, но въ ней сохранились другіе знаки, исчезнувшіе изъ звуковаго письма.
- ↑ Эту древнѣйшую форму для r мы находимъ въ квиринальскомъ глиняномъ сосудѣ, съ которымъ мы лишь недавно познакомились [его описалъ Dressel въ Annali dell’Instituto, 1880]; это, безъ сомнѣнія, самый древній изъ дошедшихъ до насъ памятниковъ римскаго языка и римской письменности.
- ↑ Къ этому времени слѣдуетъ отнести то письменное изложеніе законовъ Двѣнадцати Таблицъ, которое впослѣдствіи изучали римскіе филологи и отъ котораго до насъ дошли только обрывки. Не подлежитъ сомнѣнію, что немедленно вслѣдъ за своимъ составленіемъ эти законы были изложены письменно; но тѣ ученые и сами не считали находившійся у нихъ подъ руками текстъ за первоначальный, а смотрѣли на него какъ на офиціальное изложеніе тѣхъ законовъ, предпринятое послѣ сожженія Рима Галлами; это доказывается разсказомъ о происшедшемъ в то время возстановленіи таблицъ и уже ясно видно изъ того, что въ текстѣ, которымъ пользовались тѣ ученые, вовсе не было той древнѣйшей орѳографіи, съ которой они, однако, были знакомы. Сверхъ того, такой письменный памятникъ, который между прочимъ предназначался для заучиванія юношествомъ наизусть, не можетъ считаться за источникъ точныхъ филологическихъ указаній.
- ↑ Этимъ исключеніемъ служитъ приведенная на 222 страницѣ въ примѣчаніи надпись на квиринальскомъ глиняномъ сосудѣ. Напротивъ того, даже на Фикоронскомъ ларѣ C имѣетъ позднѣйшее значеніе буквы K.
- ↑ Такъ напримѣръ С значитъ Caius, CN — Gnaeus, но K — Kaeso. Къ позднѣйшимъ сокращениямъ это, конечно, непримѣнимо; въ нихъ γ изображается не зна̀комъ C, а зна̀комъ G [GAL Galeria], ϰ обыкновенно зна̀комъ C [C — centum, COS — consul, COL — Collina], но передъ a зна̀комъ K [KAR — karmentalia, MERK — merkatus], — такъ какъ въ теченіе нѣкотораго времени звукъ ϰ выражался передъ гласными e, i, o и передъ всѣми согласными зна̀комъ C, но передъ a зна̀комъ K, а передъ u древнимъ зна̀комъ Коппы — Ϙ.
- ↑ Если это вѣрно, то появленіе Гомеровскихъ поэмъ, — хотя, конечно, не въ той самой формѣ, въ какой онѣ дошли до насъ, — должно быть отнесено къ болѣе древней эпохѣ, чѣмъ та, которую Геродотъ называетъ цвѣтущей эпохой Гомера [100 лѣтъ до осн. Рима], такъ какъ введеніе эллинской азбуки въ Италіи и начало сношеній между Элладой и Италіей принадлежатъ къ послѣ-Гомеровскимъ временамъ.
- ↑ Точно такъ и древне-саксонское слово writan сначала значило чертить, а потомъ значило писать.
|
|
Римская Исторія. Томъ I / Ѳ. Моммсенъ; пер. В. Невѣдомскаго. — М.: 1887.