| Πυρ σοι προσοισω Я принесу тебѣ огонь. |
| Эврипидъ Андром. |
Эйросъ. Почему ты называешь меня Эйросомъ?
Харміона. Такъ будешь ты называться отнынѣ. Ты тоже долженъ забыть мое земное имя и звать меня Харміоной.
Эйросъ. Это не сонъ!
Харміона. Для насъ нѣтъ болѣе сновъ; — но объ этихъ тайнахъ мы сейчасъ поговоримъ. Я радуюсь, что ты выглядишь живымъ и разумнымъ. Повязка тьмы уже отпала отъ твоихъ глазъ. Развеселись и ничего не бойся. Опредѣленные тебѣ дни оцѣпенѣнія миновали и завтра я сама открою тебѣ радости и чудеса твоего новаго существованія.
Эйросъ. Правда — я не испытываю оцѣпенѣнія. Странная дурнота и ужасная тьма оставили меня и я давно уже не слышу дикаго, шумящаго, страшнаго звука, подобнаго «шуму многихъ водъ». Но я совершенно ошеломленъ, Харміона, остротой воспріятія новаго, которую такъ внезапно пріобрѣли мои чувства.
Харміона. Черезъ нѣсколько дней это пройдетъ; но я вполнѣ понимаю тебя и представляю себѣ твои чувства. Прошло уже десять земныхъ лѣтъ съ тѣхъ поръ, какъ я испытала то, что пришлось испытать тебѣ; но воспоминаніе объ этомъ еще со мною. Но теперь ты претерпѣлъ всѣ страданія, которыя тебѣ суждено было претерпѣть въ Эдемѣ.
Эйросъ. Въ Эдемѣ?
Харміона. Въ Эдемѣ.
Эйросъ. О, Боже! пощади, Харміона! — я подавленъ величіемъ всего — непознаваемымъ, нынѣ познаннымъ — идеальнымъ Будущимъ, скрывающимся въ возвышенномъ и несомнѣнномъ Настоящемъ.
Харміона. Не думай объ этомъ. Завтра мы поговоримъ. Твой духъ волнуется, — пусть онъ ограничится простыми воспоминаніями; онѣ успокоятъ его тревогу. Не оглядывайся кругомъ, не смотри впередъ, — оглянись назадъ. Я сгораю отъ нетерпѣнія узнать обстоятельства потрясающаго событія, которое привело тебя къ намъ. Разскажи мнѣ о немъ. Будемъ говорить о знакомыхъ вещахъ старымъ роднымъ языкомъ міра, погибшаго такъ ужасно.
Эйросъ. О, какъ ужасно! — Да, это ужъ не сонъ.
Харміона. Сновъ больше нѣтъ. Очень горевали обо мнѣ, милый Эйросъ?
Эйросъ. Горевали, Харміона! — о, страшно! До послѣдней минуты облако скорби и глубокаго сожалѣнія окутывало твой домъ.
Харміона. Разскажи мнѣ объ этой послѣдней минутѣ. Я вѣдь знаю только самый фактъ катастрофы, и ничего больше. Въ то время, когда, разставшись съ человѣчествомъ, я перешла черезъ Гробъ въ царство Ночи — въ то время, если память меня не обманываетъ, постигшее васъ бѣдствіе никѣмъ не предвидѣлось. Впрочемъ, я не знакома съ умозрительной наукой того времени.
Эйросъ. Бѣдствія, о которомъ ты говоришь, дѣйствительно никто не предвидѣлъ; но подобныя же катастрофы давно занимали астрономовъ. Врядъ-ли нужно говорить тебѣ, другъ мой, что даже въ то время, когда ты покидала насъ, люди относили къ землѣ тѣ мѣста священнаго писанія, въ которыхъ говорится о конечной гибели міра въ огнѣ. Но непосредственныя причины разрушенія не могли быть разгаданы умозрѣніемъ въ такую эпоху, когда астрономія разсѣяла ужасы, связанные съ представленіемъ о кометахъ. Доказано было, что эти тѣла представляютъ крайне незначительную плотность. Прохожденіе кометы среди спутниковъ Юпитера не вызвало сколько-нибудь замѣтныхъ измѣненій въ массѣ или орбитахъ этихъ второстепенныхъ планетокъ. Установилось мнѣніе, что эти странствующія тѣла представляютъ изъ себя парообразныя скопленія необычайно тонкихъ частицъ, совершенно неспособныя причинить какой-либо вредъ нашему плотному шару даже въ случаѣ столкновенія. Но столкновенія не опасались, такъ какъ элементы веѣхъ планетъ были вычислены самымъ тщательнымъ образомъ.
Мысль, что среди нихъ можетъ оказаться агентъ предстоящаго огненнаго разрушенія, въ теченіе многихъ лѣтъ считалась совершенно несостоятельной. Но въ послѣднее время среди человѣчества распространились странныя, дикія, причудливыя фантазіи; и хотя только кучка профановъ высказывала явныя опасенія, однако, всѣ отнеслись съ неизъяснимымъ волненіемъ и недовѣріемъ къ сообщенію астрономовъ о появленіи новой кометы.
Элементы этого страннаго тѣла были тотчасъ вычислены и всѣ наблюдатели согласились, что на своемъ пути, въ перигелій, она пройдетъ очень близко отъ земли. Двое или трое второстепенныхъ астрономовъ рѣшительно утверждали, что столкновеніе неизбѣжно. Ты не можешь себѣ представить, какое впечатлѣніе произвела эта новость на умы народа. Сначала, въ теченіе нѣсколькихъ дней, никто не хотѣлъ ей вѣрить; разсудокъ, поглощенный житейскими дѣлами, отказывался воспринимать ея смыслъ. Но истина, разъ она имѣетъ жизненное значеніе, скоро прокладываетъ себѣ дорогу въ умы, даже наиболѣе упорные. Въ концѣ концовъ всѣ согласились, что астрономы говорятъ правду, и стали ожидать комету. Повидимому, она приближалась не особенно быстро, и внѣшній видъ ея не представлялъ сначала ничего необычайнаго. Она была красноватаго цвѣта, съ едва замѣтнымъ хвостомъ. Въ теченіе семи или восьми дней ея видимый діаметръ не увеличился сколько-нибудь замѣтно, и окраска почти не измѣнилась. Между тѣмъ, обычныя дѣла людей пришли въ разстройство; общее вниманіе поглощено было разсужденіями ученыхъ о кометѣ. Даже грубые невѣжды напрягали свои тяжелые мозги, стараясь понять въ чемъ дѣло. Теперь ученые отдавали свой умъ, свою душу изслѣдованію, не ради успокоенія пугливыхъ или оправданія любимой теоріи. Они стремились — они жаждали правильнаго разъясненія вопроса. Они изнывали по совершенномъ знаніи. Истина возстала во всей своей чистотѣ и величіи, и мудрые преклонились передъ нею въ обожаніи.
Мнѣніе о возможности матеріальнаго вреда для земли и ея обитателей, вслѣдствіе столкновенія, съ каждымъ днемъ теряло почву среди мудрецовъ; а мудрецы теперь владычествовали надъ умомъ и воображеніемъ толпы. Было доказано, что плотность ядра кометы далеко уступаетъ плотности самаго легкаго газа. Прохожденіе подобнаго же тѣла среди спутниковъ Юпитера безъ вреда для послѣднихъ, также значительно ослабляло опасенія. Теологи, съ ревностью, подстрекаемою страхомъ, толковали о библейскихъ пророчествахъ и объясняли ихъ народу такъ ясно и просто, какъ никогда не объясняли раньше. Они доказывали, что конечное истребленіе земли должно послѣдовать отъ огня; а кометы (какъ всѣмъ извѣстно) не состоятъ изъ огненнаго вещества. Это обстоятельство тоже уменьшало страхи, вызванные предсказаніемъ великой катастрофы. Надо замѣтить, что обычныя бредни толпы насчетъ связи кометъ съ войнами и эпидеміями, — на этотъ разъ вовсе не возникали, какъ будто внезапнымъ судорожнымъ усиліемъ разума суевѣріе было свергнуто съ престола.
Самый слабый разсудокъ пріобрѣталъ силу вслѣдствіе глубокаго интереса.
Возможность менѣе важныхъ поврежденій служила предметомъ всесторонняго обсужденія. Ученые говорили о легкихъ геолоческихъ пертурбаціяхъ, о вѣроятныхъ измѣненіяхъ климата и слѣдовательно растительности, о возможности магнетическихъ и электрическихъ вліяніяхъ. Многіе утверждали, что не произойдетъ никакого видимаго или ощутимаго вліянія.
Пока судили да рядили, объектъ этихъ препирательствъ постепенно приближался, причемъ его видимый діаметръ увеличивался и блескъ усиливался. Блѣдный страхъ овладѣвалъ людьми по мѣрѣ приближенія. Всѣ житейскія дѣла пріостановились.
Переломъ въ общемъ настроеніи совершился, когда комета превзошла, наконецъ, объемомъ всѣ извѣстныя до сихъ поръ.
Всякая надежда на возможность ошибки астрономовъ исчезла, неизбѣжность столкновенія стала очевидной для всѣхъ. Химерическіе страхи пропали, боязнь приняла опредѣленную форму. Сердца храбрѣйшихъ бились усиленно. Но черезъ нѣсколько дней эти чувства были поглощены другимъ, еще болѣе невыносимымъ. Странное тѣло не возбуждало въ насъ никакихъ привычныхъ мыслей. Его историческіе аттрибуты исчезли. Оно подавляло насъ зловѣщей новизной возбуждаемаго имъ волненія. Оно было для насъ не астрономическимъ явленіемъ въ небесахъ, а камнемъ, давившимъ наши сердца, тѣнью, заполонявшей наши души. Разрастаясь съ невѣроятной быстротой, оно приняло видъ огненной завѣсы, охватывавшей половину горизонта.
Но еще день, и люди вздохнули вольнѣе. Ясно было, что мы уже находимся въ сферѣ дѣйствія кометы, однако, мы были еще живы.
Мы даже испытывали необычайную бодрость тѣлесную и душевную. Крайняя разрѣженность кометы была теперь очевидна, потому что сквозь нее была ясно видны всѣ небесныя тѣла. Тѣмъ временемъ земная растительность существенно измѣнилась, укрѣпивъ нашу вѣру въ проницательность ученыхъ. Роскошная листва одѣла каждый побѣгъ.
Но еще день, и мы убѣдились, что бѣдетвіе не миновало насъ. Теперь сдѣлалось очевиднымъ, что мы столкнемся прежде всего съ ядромъ кометы. Странная перемѣна произошла съ людьми; и первые же симптомы страданія послужили сигналомъ къ общему отчаянію и ужасу. Это страданіе выразилось чувствомъ крайняго стѣсненія въ груди и легкихъ и невыносимой сухости кожи. Невозможно было сомнѣваться, что наша атмосфера радикально измѣнилась; эти измѣненія сдѣлались теперь предметомъ изслѣдованія. Результатъ изслѣдованія возбудилъ электрическій трепетъ сильнѣйшаго ужаса въ сердцахъ всѣхъ людей.
Давно уже было извѣстно, что окружавшая насъ атмосфера представляла смѣсь кислорода и азота, причемъ на сто частей воздуха приходится двадцать одна кислорода и семьдесятъ девять азота. Кислородъ, начало горѣнія и источникъ теплоты, былъ безусловно необходимъ для поддержанія животной жизни и являлся самымъ могучимъ и дѣятельнымъ агентомъ въ природѣ. Напротивъ, азотъ былъ неспособенъ поддерживать животную жизнь или горѣніе. Ненормальный избытокъ кислорода долженъ бы былъ вызвать именно такое повышеніе жизненной дѣятельности, какое мы испытали на-дняхъ. Мысль объ этомъ и возбудила страхъ. Что произойдетъ въ случаѣ полнаго исчезновенія азота изъ атмосферы? Неизбѣжное, всепожирающее, всеразрушающее, немедленное горѣніе; осуществленіе, во всѣхъ мелочныхъ и ужасныхъ подробностяхъ, пламенныхъ и потрясающихъ пророчествъ Священнаго Писанія.
Къ чему разсказывать, Харміона, о безумномъ отчаяніи человѣчества? Разрѣженность кометы, вначалѣ окрылившая насъ надеждой, теперь явилась источникомъ горькаго разочарованія. Въ ея неосязаемой газообразной структурѣ мы ясно усматривали кончину міра. Прошелъ еще день, и передъ нами мелькнула послѣдняя тѣнь надежды. Мы задыхались отъ быстраго измѣненія атмосферы. Багряная кровь бѣшено билась въ своихъ тѣсныхъ сосудахъ. Безумное бѣшенство овладѣло людьми; они дрожали и съ воплями простирали руки къ грозящимъ небесамъ. Но ядро разрушителя было уже надъ нами… даже здѣсь, въ Эдемѣ, я не могу безъ дрожи вспоминать объ этомъ. Буду кратокъ, — какъ бѣдствіе, погубившее насъ. На мгновеніе насъ озарилъ странный блѣдный свѣтъ, проникавшій всѣ вещи. Затѣмъ, — преклонимся, Харміона, передъ величіемъ всевышнаго Бога! — затѣмъ раздался громовой и всюду пронесшійся звукъ, точно исходившій изъ Его устъ, и масса окружавшаго насъ эфира вспыхнула яркимъ пламенемъ такого невыразимаго блеска и всепожирающей температуры, для которыхъ даже ангелы не найдутъ названія. Такъ кончилось все.
