Отделкой золотой блистает мой кинжал,
Клинок надежный, без порока;
Булат его хранит таинственный закал —
Наследье бранного востока.
Наезднику в горах служил он много лет,
Не зная платы за услугу;
Не по одной груди провел он страшный след
И не одну прорвал кольчугу.
Забавы он делил послушнее раба,
Звенел в ответ речам обидным.
В те дни была б ему богатая резьба
Нарядом чуждым и постыдным.
Он взят за Тереком отважным казаком
На хладном трупе господина,
И долго он лежал заброшенный потом
В походной лавке армянина.
Теперь родных ножон, избитых на войне,
Лишен героя спутник бедный,
Игрушкой золотой он блещет на стене —
Увы, бесславный и безвредный!
Никто привычною, заботливой рукой
Его не чистит, не ласкает,
И надписи его, молясь перед зарей,
Никто с усердьем не читает...
В наш век изнеженный не так ли ты, поэт,
Свое утратил назначенье,
На злато променяв ту власть, которой свет
Внимал в немом благоговенье?
Бывало, мерный звук твоих могучих слов
Воспламенял бойца для битвы,
Он нужен был толпе, как чаша для пиров,
Как фимиам в часы молитвы.
Твой стих, как божий дух, носился над толпой
И, отзыв мыслей благородных,
Звучал, как колокол на башне вечевой
Во дни торжеств и бед народных.
Но скучен нам простой и гордый твой язык,
Нас тешат блёстки и обманы;
Как ветхая краса, наш ветхий мир привык
Морщины прятать под румяны...
Проснешься ль ты опять, осмеянный пророк!
Иль никогда, на голос мщенья,
Из золотых ножон не вырвешь свой клинок,
Покрытый ржавчиной презренья?..
1838
Другие редакции и варианты
править
1—8
автограф
В серебряных ножнах блистает мой кинжал,
Геурга старого изделье,
Булат его хранит таинственный закал, —
Давно утраченное зелье!..
Наезднику в горах служил он много лет
Орудьем гибельного мщенья,
И слушал он один его полночный бред
И сердца гордого биенье.
загл.
черн. автограф
КИНЖАЛ
5—8
а) [Лилейная рука тебя мне поднесла,
И очи черные, твоей подобны стали,
В тот миг тускнели и сверкали,
И надпись мне твою красавица прочла.]
б) [Тебя мне поднесла лилейная рука
В знак памяти на вечную разлуку;
Как жмет теперь тебя моя рука,
Так я пожал ту молодую руку.]
Примечания
править- ↑ Впервые — в журнале «Отечественные записки», 1839, том II, № 3, отд. III, с. 163—164.
367. ОЗ. 1839, № 3. Черн. автограф — ГИМ, тетр. Чертк. б-ки; в нем упоминается мастер Геург (Елизарошвили), имя которого Лермонтов мог услышать в Тифлисе в 1837 г. Ст-ние, очевидно, написано вскоре после возвращения с Кавказа. Воспринималось в контексте многочисленных выступлений в печати об упадке современного искусства: ст-ние «Последний поэт» Е. А. Баратынского («Московский наблюдатель». 1835, ч. 1, март, кн. 1), статья С. П. Шевырева «Словесность и торговля» (там же), сборник «Арабески» Н. В. Гоголя (1835), где в повестях «Портрет» и «Невский проспект» звучала тема разрушительной для искусства власти денег. О превращении поэзии в «игрушку» писал В. Г. Белинский (Т. 1. С. 364—365) в статье о сборнике ст-ний В. Г. Бенедиктова 1835 г., подчеркивая их изысканность, вычурность и внешний блеск. Исследователи отмечали перекличку лермонтовского «Поэта» со ст-нием О. Барбье «Мельпомена» (из сборника «Ямбы», 1831) и ст-нием А. С. Хомякова «Клинок» (1830) (см. примеч. Б. М. Эйхенбаума к ПСС-3. С. 199).
Комментарий:
В соответствии с п. 4 части 6 статьи 1259 Гражданского кодекса Российской Федерации сообщения о событиях и фактах, имеющие исключительно информационный характер не являются объектами авторских прав. |
