Потерянный рай (Мильтон; Чюмина)/Книга одиннадцатая
| ← Книга десятая | Потерянный рай — Книга одиннадцатая | Книга двенадцатая → |
- Википроекты
Сын Господа Бога представляет Богу-Отцу молитвы кающихся первочеловеков и ходатайствует об их прощении. Господь снисходит к молитвам падших людей, но не допускает дальнейшего их присутствия в Раю. Он посылает целые сонмы херувимов под военачальством архангела Михаила, чтобы они изгнали грешников из Эдема и сообщили им грядущее. Архангел Михаил сходит на землю, и Адам, указывая Еве на тревожные знамения, идет к нему навстречу. Посланник Небес передает грешникам волю Господню. Ева горько рыдает, но Адам с твердостью встречает повеление Господа. Архангел провожает их до ближайшего холма, откуда в чудном видении открывает им все события, которые должны совершиться до потопа.
ТАК в искреннем раскаянье молились
Они Творцу. Небесной благодатью
Все жесткое смягчилось в их сердцах,
И вознеслись молитвы прямо к Небу.
Завистливые ветры не могли
Развеять их: в Небесные врата
Они не умаленными проникли,
И в облаках священных фимиама
Их к Господу возносит Божий Сын:
— Взгляни, Отец, вот первые плоды,
Взращенные великим милосердьем,
Которое явил Ты человеку.
Тебе, Отец, как Твой Первосвященник,
В кадильнице несу Я золотой
Молитвы их и вздохи. От семян,
Посеянных раскаяньем в душе,
Взошли они и слаще тех плодов,
Которые в Раю произрастали.
Склони же слух к безгласному моленью,
И Мне просить дозволь за Человека!
Пускай приму Я все его деянья —
И добрые, и злые — на Себя
И первые достоинством возвышу,
Вторые же — Я смертью искуплю.
В знак милости к виновным и несчастным,
Прими от них благоуханье мира!
Пускай они, с Тобою примирясь,
Остаток дней спокойно проведут,
Покуда их губительная смерть
Не приведет к иной и лучшей жизни,
В которой все, чей грех Я искуплю,
В блаженстве жить и радоваться будут,
Соединясь со Мною нераздельно,
Как Я с Тобой неразделимо слит!
И отвечал Отец Ему без гнева:
— Возлюбленный Мой Сын! Я принимаю
Ходатайство Твое за человека,
Но долее в Эдеме оставаться
Ему закон природы воспрещает:
Бессмертная и чистая стихия
Слияния с грехом не переносит.
И человек, пороком оскверненный,
Вносящий в мир греховную заразу
И тлению нетленное подвергший,
Питаться должен пищею земной —
И воздухом дышать неоскверненным
Не может он. Блаженством и бессмертьем
Был наделен вначале человек,
И, если он утратил первый дар,
Второй из них служил бы лишь к тому,
Чтоб горести его увековечить, —
И смерть ему освобожденьем будет.
Очистившись посредством испытаний
И добрых дел, в иной и лучшей жизни
Воскреснет он и вознесется к Богу,
Когда Земля и Небо обновятся.
Но пусть ко Мне, со всех концов Небес
Спешат сюда блаженных Духов сонмы:
Решения не скрою Я от них;
Им ведомо, как ангелов преступных
Я покарал, пускай теперь узнают,
Как совершил над человеком суд,
И, видя все — пусть в долге укрепятся,
Хотя и так их твердость несомненна.
Умолк Господь, и Ангелу, на страже
Стоящему, Мессия сделал знак,
И затрубил в трубу свою Архангел,
В ту самую, которая звучала
Впоследствии с Хорива и, быть может,
Раздастся в день Великого Суда.
Немедленно, призыву повинуясь,
Спешат сыны возлюбленные света
Сюда из рощ цветущих амаранта,
В которых бьет воды живой родник.
Они Престол Господень окружают,
И волю им Свою вещает Он:
— Сыны мои! Запретного плода
Отведавший, узнав добро и зло,
Стал человек бессмертному подобен.
Пускай гордится знанием своим,
Взамен добра приобретая зло.
В раскаянье он молит о прощенье, —
Ему вложил Я в душу эти чувства.
Мне ведомо, что, будучи свободным
В решениях, непостоянен сердцем
И слабости подвержен Человек.
Дабы руки и к Древу, Жизни также
Он не простер, изгнанию из Рая
Я осудил виновного. Пускай
Среди трудов возделывает землю,
Откуда взят: таков Мой приговор.
Ты, Михаил, Мою исполнишь волю:
Меж пламенных и грозных херувимов
Ты воинов достойных изберешь,
Которые должны святое место
Оберегать от новых смут врага.
Спеши туда и грешников чете
Ты объяви изгнание на-веки,
Но возвести печальный приговор
Им с кротостью и, если покорятся,
Не оставляй без утешенья их, —
Грядущее откроешь ты Адаму;
Напомни им, что семенем Жены
Нарушенный союз восстановится.
Тогда они, хотя с печалью в сердце
Покинут Рай, но с миром и надеждой.
Итак, в Раю, с восточной стороны,
Поставишь ты из херувимов стражу,
И пламенем сверкающих мечей
Устрашены да будут злые духи,
Что вздумали б коснуться Древа Жизни,
Дабы его плодами человека
Ввести в соблазн и обольстить вторично.
Умолк Господь, и был готов Архангел
Пуститься в путь со свитой херувимов,
Не знавших сна, четвероликих, светлых, —
Чью бдительность не властны усыпить
Волшебный жезл иль дивная свирель,
Что Аргуса[1] стоокого сгубили.
Меж тем, заря приветствовала мир,
Разлив кругом росы благоуханье,
Когда Адам, а с ним праматерь Ева
Окончили молитву. Снизошла
На них с Небес живительная бодрость,
И в глубине отчаянья надежда
Блеснула им. И молвит муж жене:
— Легко тому я верую душою,
Что блага все нисходят к нам от Бога,
Но, чтоб могла смиренная молитва
К Господнему Престолу вознестись,
Я этому с трудом дерзаю верить.
Однако же, Господь услышал нас
И, ниспослав душе смятенной мир,
Он в памяти чудесно оживил
Великое Свое обетованье
О семени Жены, что сокрушит
Главу врага. Возрадуйся же, Ева,
Достойная праматерь человеков:
Через тебя жив будет человек,
И для него все будет жить в природе.
Но с грустию ответила она:
— Я имени такого недостойна —
Преступница, обрекшая тебя
Погибели! Но, в благости Своей,
Наш Судия меня — причину смерти,
Источником грядущей жизни сделал,
И ты ко мне исполнен снисхожденья
Великого. Идем трудиться в поле.
Мы провели всю эту ночь без сна,
Но утро знать усталости не хочет:
С улыбкою оно вступает в путь.
Не удалюсь я больше от тебя,
Куда бы труд ни призывал урочный;
Он сопряжен отныне с утомленьем,
Но может ли собою тяготить,
Пока живем среди садов Эдема?
Так будем же довольны жизнью нашей!
Так думала и так желала Ева
В смирении великом, но судьбою
Предрешено иначе было все.
Сиянье дня румяного померкло,
И с высоты вдруг ринулся орел,
Преследуя роскошно оперенных
Красивых птиц. Великолепный лев
Погнался вдруг за ланью и оленем,
Которые бегут к вратам восточным.
И говорит с тревогою Адам:
— Великие предвижу перемены
В грядущем я. Подобные явленья —
Предвестники Божественных решений:
Их Небо шлет, быть может, для того,
Чтоб возвестить о приближенье кары.
Надолго ли осталось жизни в нас?
Нам ведомо, что́, взятые из праха,
Со временем мы снова станем прахом, —
И больше мы не знаем ничего.
Ты видишь тьму, грядущую с востока,
Меж тем как свет на западе сияет,
И облако, сверкая белизной,
Спускается, плывя среди лазури?
Божественное нечто в нём таится.
Встревоженный Адам не ошибался.
Воители небесные в Эдем
Спустилися на облаке из яшмы,
И на холме они расположились.
Покинув стан (своим великолепьем
Пленивший бы смущенный взор Адама,
Когда бы страх его не отуманил),
Великий Вождь Небесных легионов
Пошел один к жилищу человека.
И с трепетом Адам воскликнул: — Ева!
К известию великому готовься:
Нам предстоит решение судьбы
Своей узнать иль новые законы,
Предписанные Господом. Я вижу,
Как шествует величественный воин,
Чья гордая осанка обличает
Владыку в нём и князя светлых Сил.
Он не суров и не внушает страха,
Но, кротости не замечаю в нём,
Которая пленяла в Рафаиле.
Приветствовать его мне подобает
А ты пока отсюда удались!
| С глубокою тоскою (Сатана) восклицает: — Ты, Небесам подобная Земля, Едва ли их красой не превосходишь! (Стр. 89.) |
Меж тем, к нему приблизился Архангел
И, говорить готовясь с человеком,
Оставил он небесный образ свой
И светлыми доспехами облекся.
Поверх брони одежда развевалась
Пурпурная. Окрашена Ирисой[2],
Она была блистательней и ярче,
Чем тирская пурпуровая ткань,
Носимая царями. Звездный шлем
С приподнятым забралом открывал
Прекрасный лик, и мужественно зрелы
Казалися Архангела черты.
Копье в руке держал он; у бедра
Виднелся меч, подобно зодиаку
Сверкающий — гроза врага Небес.
Адам спешит с почтением склониться
Пред Божиим послом, но Михаил,
Достоинство суровое храня,
Так о своем приходе возвещает:
— Услышана мольба твоя, Адам,
И злая Смерть, которая должна
Была тебя не медля поразить,
Удалена надолго. Свой проступок
Раскаяньем и добрыми делами
Загладишь ты в теченье долгой жизни,
И, может быть, Господь тебя избавит
От смерти злой, но дольше оставаться
Тебе в Раю не дозволяет Он.
Явился я, чтоб удалить тебя;
Возделывать ту землю должен ты,
Откуда взят. Так Господу угодно!
Окончил он, и холод леденящий
Все существо Адама охватил
Отчаяньем. Услышала и Ева
Архангела слова, и громкий вопль
Убежище её собою выдал:
— О, роковой, губительный удар!
Смертельного удара ты ужасней!
Покинуть Рай? Мою отчизну Рай?
Счастливые леса его и рощи?
Надеялась я с грустью, но спокойно,
В тени его последний встретить день
Цветы мои, названия которым
Давала я, лелеемые утром
И вечером заботливой рукою,
В иной стране не расцветете вы!
И как могу с моею брачной кущей
Расстаться я, которую цветами
Душистыми я щедро украшала?
Куда пойду скиталицею в мир —
Безжалостный и мрачный? И возможно ль,
Чтоб воздухом иным дышали мы,
Привыкшие к плодам бессмертным Рая?
И с кротостью прервал ее Архангел:
— О бедствии своем не сетуй, Ева!
С терпением перенеси утрату,
Которая заслужена тобой!
Уходишь ты отсюда не одна:
С тобою — муж. Ты следуешь за ним,
И там, где он — твоя отчизна будет.
Опомнившись от первого удара,
Что ужасом его оледенил,
Архангелу Адам смиренно молвить:
— Посол Небес! Один ли ты из первых
Властителей, иль первый между ними, —
Ты с кротостью вещаешь повеленье,
Которое — возвещено другим —
Нам сердце бы собою растерзало,
Свершенье же такого приговора
Убило б нас. Покинуть на-всегда
Счастливое убежище, отраду,
Которая очам осталась нашим!
Пустынею нам каждая страна
Покажется, настолько же чужою,
Насколько ей мы чужды! Но решенья
Всевышнего бывают непреложны:
Молить Его о перемене их
Мы не должны. Итак, я покоряюсь.
Но более всего меня печалит,
Что, изгнанный отсюда, на-всегда
Лишаюсь я блаженства лицезренья.
Здесь тем местам я мог бы поклоняться,
Где Он меня явленьем удостоил.
Моим сынам я мог бы говорить:
«На той горе являлся мне Господь,
В дубраве там я слышал Глас Господень,
На берегу источника со мною
Беседовал Всевышний. Я воздвиг бы
Ему везде из дерна алтари,
Где Господу я приносил бы в жертву
Куренья смол с душистыми цветами.
Но там, в ином несовершенном мире,
Где лик Его увижу лучезарный
И где следы от ног Его найду?
Хотя страшусь Божественного гнева,
Но жизнь мою продлил Он и потомство
Мне обещал, и слабый отблеск славы
Божественной увидеть издалека
Мне было бы великим утешеньем.
Посол Небес ответил благосклонно:
— Ты ведаешь, Адам, Земля и Небо,
А не одна лишь райская гора
Принадлежат Творцу, и, Вездесущен,
Он в мире все Собою наполняет,
Где все живет и дышит Им Одним.
Он дал тебе всю землю во владенье,
Но местопребывание Свое
Он не одним Эдемом ограничил.
Сюда к тебе стекались бы потомки
Со всей земли, тебе на поклоненье —
Их праотцу великому, но ты
Подобного лишился превосходства
И будешь жить в одной земле с сынами.
В присутствии Творца не сомневайся:
В долинах Он, в дубравах обитает;
Отеческой любовью осененный,
Во всем найдешь ты образ Божества
И дивные следы Его. Но ведай:
Ниспослан я, дабы тебе открыть
Грядущее и в вере укрепить.
Готовься же добро и зло увидеть,
Борьбу страстей людских и беззаконий
С Божественным Господним милосердьем;
И, научась переносить спокойно
Несчастье и счастье, не станешь
Страшиться ты, когда придет конец.
Пусть Ева спит; взойдем на эту гору,
Откуда ты грядущее увидишь.
| Так молвит Сатана; Он стелется туманом по земле, Среди лесов отыскивая змея, И, наконец, его находить спящим, Свернувшимся в бесчисленные кольца. (Стр. 90.) |
Признательно Адам ему ответил:
— Иди вперед, путеводитель дивный!
Я следую повсюду за тобой.
Склоняюсь я пред Божией десницей
Карающей и сам судьбы ударам
Безропотно я подставляю грудь.
Пускай она в страданьях закалится,
А я в трудах покой приобрету.
И, вот, они посходят на вершину
Крутой горы, откуда вся земля
До крайнего предела им открылась.
Такою же высокою была
И та тора, с которой Искуситель
Указывал Христу земные царства.
С вершины взор Адама обнимает
Все местности, в которых основались
Впоследствии прославленные царства
И города: от граней Самарканда,
Где был престол великий Тамерлана,
До Пекина в империи Небесной,
И далее, к пределам Экбатана,
Где Персии владыки управляли,
И до Москвы, где правит Русский Царь.
Увидел он султанов Византию
И Негуса владения; Марокко,
Алжир и Фец — отчизну Альманзора[3]
Оттуда он в Европу перенесся.
Где гордый Рим, властитель полумира.
Впоследствии возникнул, — и, быть может,
Он Мексику богатую увидел
И ту страну, что звали Эль-Дорадо.
Для более возвышенных видений
Готовяся открыть Адаму очи.
Снимает с них Архангел оболочку,
Затмившую собою зоркость их,
Когда плодов обманчивых познанья
Вкусил Адам. Ефразией и рутой
И каплями тремя воды живой
Он зрение Адама очищает,
Которого охватывает дивно
Восторг святой, — и говорит ему:
— Теперь, Адам, открой глаза твои
И будешь ты свидетелем последствий
Вины твоей, на неповинных павшей!
Открыв глаза, Адам увидел поле
Со сжатыми снопами; в стороне
Стада паслись, а по средине поля
Был жертвенник дерновый возведен.
Явился жнец; и от трудов своих
На жертвенник священный без разбора
Он возложил незрелые колосья
Со спелыми. Затем пришел пастух,
И кротостью черты его дышали.
Из стада взял он первенцев отборных
И, заколов, куреньями осыпал
И возложил с молитвой на костер.
Немедленно на жертву снизошел
Огонь с небес, сияя ярким светом,
И сжег ее, распространяя дым.
Но жертва земледельца оставалась
Нетронутой — затем, что не от сердца
Она была Творцу принесена.
Со злобою в нём зависть закипела,
И в пастыря он бросил острый камень.
Смертельно в грудь ударом поражен,
Упал пастух, струится кровь ручьями,
И дух его из тела отлетает.
Видением ужасным потрясенный,
Так говорит Архангелу Адам;
— Несчастье постигло, о, наставник,
Того из них, чье сердце было кротко
И жертва чья столь чистою была.
Ужели так должны вознаграждаться
Усердие и преданность Творцу?
Растроганный промолвил Михаил
В ответ ему: — Два мужа этих — братья,
От чресл твоих они произошли,
И праведный неправедным убит
Из зависти. Но пролитая кровь
Возмездие собою вызывает,
А тот, кого ты видишь бездыханным —
У Господа найдет себе награду.
В отчаянье воскликнул прародитель:
— Ужасное деянье и причина
Ужасная, приведшая к нему!
Ужели Смерть я лицезрел сейчас
Во всем её зловещем безобразье?
Лишь мысль о ней приводит в содроганье,
Но каково ее перенести?
И Михаил ответил человеку:
— Ты видел Смерть в первоначальном виде,
Но много есть различных видов Смерти,
Ведущих к ней различными путями,
И менее страшна её обитель,
Чем самое преддверие её.
Одни умрут от грубого насилья,
Как видел ты; другие — от огня,
От голода, потопа. Большинство же —
От жадного невоздержанья в пище,
Которое недуги порождает.
Сейчас они чудовищной толпой
Перед тобой воочию предстанут.
Увидишь ты, последствиям каким
Подвергло всех невоздержанье Евы!
Немедленно пред взорами Адама
Явилося печальное жилище,
Похожее на мрачную больницу,
И множество страдальцев там лежало.
Скопление недугов роковых
Увидел он: мучительные корчи,
Агонию, падучую болезнь,
Горячку, рак, водянку, воспаленье
И старческую немощь, худосочье,
Безумие, ломоту, лунатизм.
Металися в стенаниях страдальцы,
И от одра к одру переходило
Отчаянье, меж тем как злая Смерть
Копьем своим, ликуя, потрясала,
Но медлила удара нанесеньем,
Которого несчастные молили.
На зрелище такое кто бы мог
Глядеть без слез? Заплакал и Адам,
Хотя рожден он не был от жены,
И, сетуя, воскликнул он невольно!
— О, жалкий род, несчастный род людской!
Как глубоко унижен ты, и лучше б
Тебе во век на свет не появляться!
Затем ли нам Господь дарует жизнь,
Чтоб исторгать ее среди мучений?
С недугами подверглось искаженью
Подобие Господне в человеке,
Который был прекрасным сотворен.
Впоследствии он пал, но образ Божий
Он сохранил в себе хотя отчасти
Зачем же он подвергнут униженью?
И Михаил ответил: — Образ Бога
Покинул их, предавшихся пороку, —
И приняли подобие порока
Те, кто служил ему и поклонялся,
Невольником страстей безумных став.
— Я признаю Господне правосудье, —
Сказал Адам, — но к смерти приводящих
Ужель иных путей не существует,
Помимо тех, что видел я сейчас?
— Нет, есть пути! — Архангел отвечал: —
Воздержен будь, и долгие года
Ты проживешь в спокойствии и мире,
Пока ты в лоно матери-земли
Не упадешь, как падают плоды
Созревшие. Зовется это: старость.
Но для того, чтоб к старости придти,
Переживешь ты юность и красу, —
На месте их появятся седины,
Упадок сил. Все чувства притупятся,
И радости исчезнут, охладится
Огонь в крови, и жизненный бальзам
С живительною силою иссякнут.
И говорит наш праотец: — Отныне
Не стану я ни смерти избегать,
Ни умолять о долгой жизни. Буду
Стремиться лишь к тому, чтоб легче было
Нести её томительное бремя.
Я буду ждать конца и разрушенья
С терпением.
Архангел возражает:
— Привязанность и отвращенье к жизни —
Две крайности. И долго ль проживешь,
Не долго ли — живи, как подобает,
И предоставь решенье Небесам.
Теперь к иному зрелищу готовься!
Взглянул Адам, — и видит он равнину
Со множеством палаток разноцветных.
Поблизости шатров паслись стада,
И слышались оттуда звуки арфы.
Виднеется и тот, кто пробегает
Искусными перстами по струнам.
Невдалеке он видит наковальню,
Где человек из меди и железа
Расплавленных орудья мастерит.
Но, вот, из гор, с ближайшей стороны,
Спускается толпа мужей достойных,
Что к племени принадлежат иному,
И кажется, что, преданы Творцу,
Они душой стремятся к сохраненью
Среди людей свободы полной с миром.
В блистающих уборах из шатров
Выходят тут прекраснейшие жены,
И с пением, и пляскою навстречу
Они идут к пришельцам. От красавиц
Невластны те очей своих отвесть;
Опутаны любовными сетями,
Они спешат избрать себе подруг.
С вечернею звездою Гименей
Впервые здесь свой факел зажигает,
И пышные шатры оглашены
Веселием и шумом празднества.
Цветы, венки и звуки песнопений,
И зрелище счастливого союза —
Все привело Адама в восхищенье,
И молвит он: — Благословенный Ангел,
Хвала тебе! Ты очи мне отверз
И зрелище отрадное являешь,
Которое внушает мне надежду
На лучшие, счастливейшие дни.
Архангел же ответил: — Не суди
Поверхностно! Носящий образ Божий,
Для высшего ты Богом предназначен.
Богатые, роскошные шатры
Являются шатрами беззаконий.
И в них живет братоубийцы племя.
Стремясь к одним утонченностям жизни,
Способные к искусствам, люди эти,
Забыв Творца и Духа Пресвятого,
Который их столь щедро одарил,
Исполнились безумным самомненьем.
Красавицам, которых видел ты,
Достоинство и добродетель чужды.
Воспитаны для чувственных утех,
Они одним уменьем обладают —
Плясать и петь, роскошно наряжаться
И обольщать мужей благочестивых,
Которые за ласки жен безбожных
Пожертвуют и славою, и честью.
Пускай они ликуют и смеются —
За этот смех прольется море слез.
И говорит, мгновенно опечалясь,
Тогда Адам: — О, горе им и стыд!
И как они, вступившие достойно
На правый путь, от долга уклонились?
Но, вижу я, везде от жен исходят
Все бедствия!
— От слабости мужей,
Которые не ценят превосходства
Им данного! — Архангел возразил. —
Но к новому видению готовься!
Взглянул Адам, — обширную страну
Увидел он, селения, поля
И городов не мало многолюдных.
И полчища людей вооруженных
Увидел он, исполненных отвагой
Свирепою и силою могучей.
Одни из них в бою кровопролитном
У пастырей стада их отбивают,
Другие же — у стен расположились
Осадою, и к городу на приступ
Идут они. И снова с двух сторон —
Жестокий бой. Вот, далее герольды
Сограждан всех сзывают на совет.
Стекаются и воины, и старцы.
С достоинством встает благочестивый,
Прекрасный муж, он людям говорит
Об истине поруганной, о мире,
Насилии, о Божием суде, —
Но стар и млад над ним смеются нагло
И на него поднять готовы руку,
Но облако, спустившееся с Неба,
Его собой от взоров укрывает.
Во всем краю господствуют насилье,
И право здесь единственное — меч.
И говорит, заплакав, прародитель:
— О, кто же те безжалостные люди?
Я не людьми — служителями смерти
Считаю их, когда себе подобным
Наносят смерть они бесчеловечно,
Во много раз братоубийства грех
Убийствами такими умножая.
Не братьев ли разят они жестоко?
Идут войною люди на людей!
Но кто же тот благочестивый муж,
Которого от них укрыло Небо?
И говорит Архангел: — Вот плоды
Несчастные тех браков злополучных,
Когда в союз вступили добродетель
И злой порок. От сочетанья их
Произойдут все эти исполины;
Им данную чудовищную силу
Геройскою отвагой назовут,
И целый мир прославит их победы,
Хотя верней их было бы назвать
Заразою, врагами человеков.
Таким путем распространится слава,
А кто её воистину достоин —
В забвении пребудет до конца.
Тот праведник, седьмой потомок твой,
Подвергнется гонению за то,
Что возвестить о Божием суде
Решится он развратным и преступным, —
И Господом он будет взят на Небо,
Где смерти нет в обители блаженства.
Дабы узнать о воздаянье том,
Которое достойных ожидает,
И казни той, что грешным суждена,
Смотри сюда!
Взглянул Адам, и видит:
Замолкла пасть ревущая войны;
Везде царят разгул, веселье, роскошь,
Любовь и брак смешалися с распутством,
И пиршества ведут порой к раздорам.
Но, вот, среди ловящих наслажденье
По прихоти мгновенной налету —
Является достойный муж, и он,
Их пиршества и беззаконья видя,
Старается, как узников в темнице,
Которых ждет неотвратимо казнь,
Направить их к спасенью и добру.
Но тщетно все, и, в этом убедясь,
Шатры свои он дальше переносит.
Тогда, срубив высокие деревья,
Построил он корабль больших размеров
И, осмолив, проделал сбоку дверь.
Он пищею запасся для животных
И для людей в великом изобилье,
И к кораблю, — о, чудо из чудес! —
Стеклась туда попарно тварь земная:
От всех пород в количестве семи,
И заняла места свои в ковчеге;
За ними вслед вошел и патриарх,
Жена его и с женами три сына,
И сам Господь закрыл за ними дверь.
Меж тем, вдали, паря на черных крыльях
И тучи все в одно сгоняя место,
Вдруг поднялся сильнейший ветер с юга,
Зловещие туманы, испаренья
Спустилися, сливаясь с облаками,
И хлынул тут неудержимый ливень.
До той поры не прекращался он,
Пока земли совсем не стало видно.
А здание плавучее неслось
Все далее чудесно по волнам.
Другие же роскошные жилища
Исчезли все в могиле водяной;
Слились моря в безбрежный океан,
И во дворцах, где царствовала роскошь,
Чудовища морские поселились.
Весь род людской отныне заключался
В семье людей, плывущих по волнам.
Узрев конец потомства своего,
Как горько ты печалился, Адам!
Ты был и сам потоком поглощен
Тоски и слез, покуда ангел Божий
Тебя из бездны горя не извлек.
И ты восстал, но безутешен был
И, чувствуя себя осиротевшим,
С усилием ты Ангелу сказал:
— Зловещие видения! О, лучше б
Не видеть мне грядущего во век!
Все горести и бедствия его
Обрушились заране на меня;
Предведеньем не отвратишь несчастий,
Но тяжелей порою ожиданье,
Чем самое несчастье. Увы!
Предохранить не в силах никого я:
Та горсть людей, плывущих по волнам,
От голода погибнет без сомненья,
И с ними род окончится людской!
Когда война с насильем прекратились,
Я счастья от мира ожидал,
Но вижу я, что растлевает он
Не менее, чем те опустошают.
Поведай мне, Божественный Наставник:
Ужели здесь — конец людскому роду?
И Михаил ответил: — Эти люди,
Что в роскоши и неге утопают —
Те самые, чьи подвиги и доблесть
Ты созерцал. Пролив потоки крови,
Поработив враждебные народы,
Приобретут богатую добычу
И звание высокое они,
А вслед затем погрязнут в сластолюбье
И роскоши. С утратою свободы,
Равно и побежденные утратят
| Тропинками под сенью стройных кедров И чудных пальм, то явно, то скрываясь В кустарниках, ползет лукавый Враг… (Стр. 94.) |
Все доброе, остынет благочестье
В сердцах людей. Стремясь к одним удобствам,
Они в разгул и негу погрузятся.
Так род людской постигнет вырожденье;
Забудутся умеренность и правда,
И в этот век неверия и мрака,
Останется один лишь человек,
Вещающий об истине. В ковчеге
От гибели всеобщей он спасется.
Смотри сюда!
Взглянул Адам и видит.
Рассеялися ветром облака,
И убывать вода заметно стала;
Над ней взошло сияющее солнце
И в зеркало недвижных вод гляделось,
Их влажною прохладой упиваясь.
Меж тем, вода в пучину уходила,
Которая свои закрыла шлюзы.
Ковчег не плыл, недвижно на вершине
Большой горы остановился он;
Холмы вокруг вздымались, как утесы,
Ручьи неслись по направленью к морю,
Которое все дальше отступало.
Тут выпущен был ворон из ковчега,
Вослед ему гонец вернейший — голубь,
И в клюве он, как знамение мира.
Принес с земли оливковую ветвь.
Среди морей опять явилась суша, —
И патриарх выходит из ковчега,
Молитвенно он руки воздевает
И радугу трехцветную он видит
Над головой: обетованье мира,
Прощения Господнего залог.
Рассеялась печаль в душе Адама,
И, радуясь, воскликнул прародитель:
— Божественный Наставник, одаренный
Могуществом в виденьях воплощать
Грядущее! Я духом оживаю
И верую теперь, что не погибнет
Творение Господне. Я не столько
Скорблю душой о смерти развращенных,
Как радуюсь тому я, что нашелся
Столь праведный и совершенный муж,
Что сам Господь для продолженья рода
Избрал его, свой гнев позабывая.
Но что, скажи, собой изображает
Трехцветное сияние, которым
Как будто бы венчается чело
Всевышнего? Иль этой полосою
Трехцветною окаймлено чудесно
То облако, дабы оно вторично,
Разлившися, земли не затопило?
И отвечал архангел Михаил:
— Ты угадал, смягчился гнев Господень.
Скорбел Творец при виде беззаконных,
Но праведник обрел такую милость
Перед лицом Всевышнего, что
Тот Помиловал виновный род людской
И дал завет, что более морям
Из берегов Он выйти не дозволит.
И Свой завет великий знаменует
Вот этою трехцветною дугой,
Которая, когда сберутся тучи
На небесах, отрадно воссияет.
Последуют в порядке неизменном
И день, и ночь, и жатва, и посев,
И летний зной с зимою седовласой,
Пока огонь небесный не очистит
Вселенную; тогда с Землею новой
И новые возникнут Небеса —
Для праведных блаженное жилище.