Не разъ предо мною изъ тьмы возставало видѣнье
И снился мнѣ странный, не разъ повторявшійся сонъ:
Я видѣлъ за гранью на вѣкъ отошедшихъ временъ, Когда чередою въ могилу сойдутъ поколѣнья—
5 Я видѣлъ себя одинокимъ въ предѣлахъ земли.
Все было кругомъ тишиною могильной объято,
Людей голоса, оглашавшіе землю когда-то, И вопль океана,—затихли вдали…
Оставивъ орбиту, красы лишена и убранства, 10 Нарушивъ собою созвѣздій расчисленный ходъ,
Въ хаосѣ вселенной, среди міроваго пространства— Земля уносилась безцѣльно впередъ.
Моря пересохли; изъ ихъ опустѣвшей пучины,
Подобно обломкамъ, вздымались наверхъ острова.
Не зная желаній и чуждый навѣкъ сожалѣнью,
Послѣдній изъ смертныхъ, почившихъ подъ сѣнью могилъ,
По волѣ судьбы—позабытой и блѣдною тѣнью— 20 И самъ я безцѣльно во мракѣ бродилъ.
Но вдругъ въ отдаленьѣ увидѣлъ я призракъ прекрасный,
Какъ будто парившій надъ высью заоблачной горъ.
На мертвую землю и мертвенный неба просторъ Безмолвно взиралъ онъ, спокойно-безстрастный.
25 И былъ этотъ призракъ подобенъ Олимпа богамъ.
Онъ высился гордо среди своего пьедестала,
Какъ въ дни золотые, когда наполнявшая храмъ Колѣна толпа передъ нимъ преклоняла.
Но, брошены рядомъ, покоились лукъ и колчанъ, 30 Откуда летѣли волшебныя стрѣлы желаній,
Собой зажигавшихъ безумную жажду лобзаній Въ сердцахъ недоступныхъ Юнонъ и Діанъ.
И отблескъ лучей надъ челомъ беззаботнаго бога
Померкнулъ, погасъ, и не билося сердце его— 35 Источникъ любви, гдѣ таилася страсти тревога И ея торжество.
И снова во мнѣ пробудилися съ силой могучей
Тоска и восторгъ позабытыхъ порывовъ любви;
Отравы ея, сладострастно, мучительно жгучей— 40 Я почувствовалъ пламень въ крови.
И въ призракѣ томъ, въ неподвижномъ и блѣдномъ кумирѣ,
Узнали тогда пораженныя очи мои
Того, кѣмъ живетъ, безъ кого умираетъ все въ мірѣ:
Послѣдняго бога, великаго бога любви!
