Не раз предо мною из тьмы восставало виденье
И снился мне странный, не раз повторявшийся сон:
Я видел за гранью навек отошедших времён, Когда чередою в могилу сойдут поколенья —
5 Я видел себя одиноким в пределах земли.
Всё было кругом тишиною могильной объято,
Людей голоса, оглашавшие землю когда-то, И вопль океана, — затихли вдали…
Оставив орбиту, красы лишена и убранства, 10 Нарушив собою созвездий расчисленный ход,
В хаосе вселенной, среди мирового пространства — Земля уносилась бесцельно вперёд.
Моря пересохли; из их опустевшей пучины,
Подобно обломкам, вздымались наверх острова. 15 Как факел могильный, луна озаряла равнины, И мёртвой казалась небес синева.
Не зная желаний и чуждый навек сожаленью,
Последний из смертных, почивших под сенью могил,
По воле судьбы — позабытой и бледною тенью — 20 И сам я бесцельно во мраке бродил.
Но вдруг в отдаленье увидел я призрак прекрасный,
Как будто паривший над высью заоблачной гор.
На мёртвую землю и мертвенный неба простор Безмолвно взирал он, спокойно-бесстрастный.
25 И был этот призрак подобен Олимпа богам.
Он высился гордо среди своего пьедестала,
Как в дни золотые, когда наполнявшая храм Колена толпа перед ним преклоняла.
Но, брошены рядом, покоились лук и колчан, 30 Откуда летели волшебные стрелы желаний,
Собой зажигавших безумную жажду лобзаний В сердцах недоступных Юнон и Диан.
И отблеск лучей над челом беззаботного бога
Померкнул, погас, и не билося сердце его — 35 Источник любви, где таилася страсти тревога И её торжество.
И снова во мне пробудилися с силой могучей
Тоска и восторг позабытых порывов любви;
Отравы её, сладострастно, мучительно жгучей — 40 Я почувствовал пламень в крови.
И в призраке том, в неподвижном и бледном кумире,
Узнали тогда поражённые очи мои
Того, кем живёт, без кого умирает всё в мире:
Последнего бога, великого бога любви!
