Очерки по исторіи Бѣлоруссіи.
Отъ начала до смерти Владиміра Мономаха (1125 г.).
________
Бѣлоруссія въ древности состояла изъ трехъ племенъ: Кривичей, Дреговичей и Радимичей [1]. Первыя историческія свѣдѣнія, которыя мы имѣемъ объ этихъ племенахъ, застаютъ ихъ уже въ ту пору, когда общественный и гражданскій бытъ ихъ получилъ довольно прочную форму. Однако по лѣтописнымъ извѣстіямъ можно уяснить себѣ только нѣкоторыя черты этого строя; полное же представление объ общественно-бытовой жизни вышеназванныхъ племенъ, равно какъ и ихъ первоначальная исторія ускользаютъ отъ изслѣдователя за недостаткомъ данныхъ[2]. Лѣтопись даетъ намъ лишь нѣкоторыя отрывочныя указания и передаетъ нѣкоторыя преданія, циркулировавшія въ древне-русскомъ обществѣ, современномъ лѣтописцу.
Такъ, летописецъ передаетъ одно изъ такихъ преданій о происхождении племени Радимичей, разсказывая, что нѣкогда два брата, Радимъ и Вятко, родомъ изъ Ляховъ, пришли на Русь и поселились тутъ: Радимъ на Сожѣ, Вятко на Окѣ; отъ нихъ, дескать, и прозвались два племени: Радимичи и Вятичи[3]. Вышеприведенный разсказъ лѣтописи составляетъ обыкновенный пріемъ тогдашнихъ лѣтописцевъ для вывода какого нибудь народа: стоитъ только изобрѣсти "праотца и происхождение племени открыто; такой пріемъ получилъ особенное развитие въ нѣсколько позднѣйшее время (особенно въ польской и чешской литературахъ, начиная съ XIV в.), но онъ былъ не безъизвѣстенъ и нашему лѣтописцу. Славянскія лѣтописцы уже въ X-XI в. знаютъ о праотцѣ Руси Росѣ, о Хорватѣ, Чехѣ, Вандалѣ, праотцѣ Вандаловъ, отъ которыхъ, по ихъ разсказамъ, произошли Славяне[4] . Возможно одно предположение, что указанное преданіе есть отголосокъ, сохраненный памятью народа, о прежнихъ передвиженіяхъ Славянскихъ племенъ. Къ тому же разряду лѣтописныхъ легендъ нужно отнести и замѣтку лѣтописца объ основаніи г. Турова: „Рогволодъ имѣяше власть въ Полотѣскѣ, а Туръ въ Туровѣ, отъ негоже и Туровци прозвашася“[5]; такъ какъ лѣтописцы, или народныя преданія приписываютъ основаніе городовъ легендарному лицу, давшему свое имя городу[6].
Нѣсколько больше даетъ намъ свѣдѣній лѣтопись объ этнографическихъ чертахъ Кривичей и Радимичей. Такъ, она говоритъ, что Радимичи, Вятичи, Сѣверяне и Кривичи имѣли „звѣринскіе" обычаи: жили въ лѣсахъ какъ звѣри, ѣли все нечистое, срамословили предъ отцами и снохами; браковъ у нихъ не было, но на игрищахъ парни похищали себѣ дѣвицъ. О погребеніи говорится, что мертвецовъ они не погребали въ землѣ, но, положивши на костеръ, сожигали трупы; пепелъ ставился въ сосудахъ на распутіяхъ[7]. Въ этомъ и заключаются всѣ этнографическія свѣдѣнія, сообщенныя лѣтописью о названных трехъ племенахъ. Замѣтка эта, можетъ быть, основана лѣтописцемъ на фактахъ, наблюдаемыхъ еще въ его время, такъ какъ онъ прибавляетъ, что это творится „до днесь". Весьма возможно также, что нѣкоторыя детали этой замѣтки о "звѣринскихъ обычаяхъ" и нѣсколько преувеличены поляниномъ-лѣтописцемъ, сравнительно образованнымъ человѣкомъ своего времени, свысока смотрѣвшимъ на языческiя (не смотря на принятіе христіанства) племена Дреговичей, Радимичей, Кривичей и др.[8]. Однако и эти этнографическiя свѣдѣнія крайне скудныя, по нимъ нельзя представить болѣе или менѣе полной бытовой обстановки[9].
Гораздо важнѣе для насъ указанія лѣтописи на политический строй древней Руси, до соединения ея подъ властью Кіевскихъ князей.
Такъ, есть указаніе на то, что еще въ началѣ жизни Русскаго народа Дреговичи и Полочане имѣли свое княженіе[10], т.е. управлялись самостоятельнымъ княземъ. Что это были за князья и какова ихъ власть, мы достовѣрно не знаемъ. Но судя по другимъ извѣстiямъ нашей лѣтописи, можно, кажется, вывести заключение, что эти древніе князья были не больше какъ начальники и представители общинъ. Древніе Славяне жили общинами.
Общинная жизнь состояла въ томъ, что нѣсколько семействъ или родовъ соединялись по какимъ либо причинамъ, напримѣръ, вслѣдствіе родства или же для болѣе удобной защиты отъ неприятеля и т. д., и избирали себѣ общаго верховнаго судью, предводителя - князя; община строила городъ для большей безопасности, отправляла торговые караваны, а иногда и дѣлала нападенія на сосѣднія племена. Такими начальниками общинъ, какъ кажется, и были упоминаемые лѣтописью князья древнейшаго періода. Эти князья, какъ во внутренних ихъ, такъ и во внѣшнихъ дѣлахъ сильно ограничивались властью вѣча, т.е. народнаго собранія. Вѣче состояло изъ всѣхъ взрослыхъ членовъ города; оно собиралось въ одномъ опредѣленномъ мѣстѣ (въ христіанскій періодъ обыкновенно у собора св. Софiи) и тутъ рѣшало всѣ дѣла. Власть князя была чисто исполнительная. О значеніи вѣча въ землѣ Дреговичей мы не имѣемъ достовѣрныхъ свѣдѣній, хотя по ходу событій можно заключить, что вѣчевое начало въ этомъ племени не успѣло еще утвердиться, какъ оно подпало подъ власть кіевскихъ князей, которые, разумѣется, постарались заглушить дальнѣйшее развитіе его. Болѣе опредѣленныя формы развитія вѣчевое начало получило въ Смоленской области, гдѣ оно выдвигается на ряду съ княжеской властью.
Въ Полоцкой же области мы видимъ сильное развитие вѣчевого начала въ ущербъ княжеской власти. Вѣче продолжало дѣйствовать въ Полоцкѣ до конца XV в., до 1498 г., когда этотъ городъ получилъ Магдебурское право.
Полоцкое вѣче было настолько сильно, что оно выбирало и прогоняло князей, заключало союзы, торговые договоры и проч. Оно даже при нуждѣ, помимо князя, вступало подъ покровительство другихъ князей, болѣе сильныхъ, объявляло войны и проч. Князь даже не жилъ въ самомъ городѣ, но недалеко отъ него въ селеніи Бѣльчицахъ, гдѣ была съ нимъ и его дружина. Отсюда Полочане приглашали князя на совѣтъ въ городъ. Вообще государственный строй Полоцка представлялъ собою народоправство, подобное Новгородскому и Псковскому. Однако князья послѣднихъ находились сравнительно въ лучшихъ условіяхъ, чѣмъ Полоцкіе. Новгородцы выбирали себѣ князей изъ всего рода Ярославова; въ случаѣ какихъ либо обидъ со стороны Новгородцевъ, князья всегда могли найти себѣ защитниковъ въ великомъ князѣ и въ своихъ родичахъ; кромѣ того, бросая столъ въ Новгородѣ, они переходили въ свои прежніе удѣлы и, если теряли отъ этой перемѣны, то немного. Не то было съ Полоцкими князьями; они были совершенно отдѣлены отъ остальной Руси, защиты искать было не у кого, удѣловъ тоже; если они теряли столъ въ Полоцкой области, нато они должны были скитаться безъ княженія въ чужихъ земляхъ. Полоцкіе князья даже и въ матеріальномъ отношеніи находились въ сильной зависимости отъ вѣча. Такимъ образомъ Полоцкое вѣче имѣло всѣ выгоды для своего развитія и поддержанія своего значенія. Отъ Полоцка, какъ главнаго города обширной области, зависѣли мелкие города этой области или пригороды, каковыми были Минскъ, Борисовъ, Друцкъ, Стрѣжевъ, Усвятъ, Изяславль, Витебскъ, и друг. Во внутреннихъ дѣлахъ эти пригороды были самостоятельны, но во внѣшней политикѣ зависѣли отъ главнаго города.
Первая эпоха истории Руси характеризуется тѣмъ, что первые кіевскіе князья постепенно покоряютъ сосѣднія славянскія племена; подчиненіе этихъ племенъ заключалось въ томъ, что они платили кіевскому князю дань деньгами или естественными произведеніями своей страны[11]; кромѣ того подчиненныя племена участвовали въ походахъ князей. Во внутреннемъ управленіи племена оставались самостоятельны, управлялись князьями и вѣчемъ. Только впослѣдствіи, съ усиленіемъ власти киевскаго князя, послѣдній сталъ посылать въ подчиненные большие города своихъ сыновей, а въ незначительные - посадниковъ.
Въ половинѣ IX вѣка, т.-е, до установленія прочной государственности въ Кіевѣ, русскiя племена платили дань могущественнымъ сосѣдямъ. Такъ, Кривичи подчинены были Варягамъ[12], платили имъ дань и даже управлялись ими. Но около 860 года, когда власть нормановъ сдѣлалась для нихъ невыносимой вслѣдствіе жестокости, они возстали противъ нихъ и изгнали за море[13].
Полоцкъ въ это время, очевидно, былъ въ зависимости отъ Новгорода. Это предположение подтверждается тѣмъ, что послѣ призванія въ Новгородъ князей, эти послѣдніе послали въ Полоцкъ править своего мужа[14]. Другая час Кривичей, именно Изборскіе, сами участвовали въ призваніи Рюрика.
Дреговичи, какъ племя далеко лежавшее отъ сильныхъ сосѣдей Хазаръ и Варяговъ, не было въ зависимости ни отъ одного изъ нихъ, по крайней мѣрѣ лѣтописи не упоминаютъ объ этомъ.
Восточныя русскія племена, между ними и Радимичи, платили дань могущественнымъ Хазарамъ. Въ 885 году Олегъ послалъ къ Радимичамъ спросить, кому они дань платятъ. Тѣ отвѣтили, что даютъ Хазарамъ по щелягу отъ сохи. На предложение олеговыхъ пословъ платить ему дань, Радимичи согласились и дали ту-же дань Олегу[15]. Вообще русскія племена охотно покорились Кiевскимъ князьямъ: очевидно, зависимость отъ этихъ послѣднихъ была для нихъ выгоднѣе. Кiевскіе князья находились гораздо ближе и слѣдовательно могли скорѣе, въ случаѣ опасности, придти на помощь. Олегъ первый соединилъ под своею властью почти всѣ племена. Когда покорились ему Дреговичи, лѣтопись не упоминаетъ, но вѣроятно подчиненіе ихъ было добровольное, такъ какъ о сопротивленіяхъ она всегда упоминаетъ. Часть Кривичей уже была подчинена, а Смоленскіе Кривичи въ 882 г. получили отъ Олега "мужа", т.е. подчинились ему; это подчиненіе произошло безъ сопротивленія, Олегъ просто "приӕ Смоленскъ"[16]. Неизвестно только, оставилъ ли Олегъ своего мужа въ качествѣ посадника, т.-е. правителя, или же для соблюденія въ этой области своихъ интѣресовъ, для наблюдения за сборомъ дани, виръ и т. д. Олегъ впервые обложилъ Кривичей опредѣленною данью[17] и ограничился только правильнымъ распредѣленіемъ ея, не касаясь внутренняго управленія; по извѣстію лѣтописи въ Полоцкѣ, Любечѣ, Ростовѣ, Черниговѣ, Переяславлѣ, и въ „прочихъ градѣхъ" были князья подъ Олгомъ суще[18].
Мы уже заметили, что подчиненныя племена должны были поставлять князьямъ вспомогательныя войска. Вслѣдствие этого мы встрѣчаемъ Кривичей, Радимичей и Дреговичей вмѣстѣ съ князьями въ ихъ походахъ. Такъ въ 907 г. Радимичи и Кривичи ходили съ Олегомъ въ Грецію[19]. Кривичи ходили съ Игоремъ туда же въ 944 г.[20] За участие въ походѣ они получали часть добычи, причемъ
добыча давалась не отдѣльнымъ участникамъ, но городамъ [21].Во время княженія Владимiра св. въ Новгородѣ, т.-е. около 980 г., въ Полоцкѣ княжилъ Рогволодъ
Когда началась война между Ярополкомъ и Владиміромъ Святославичами изъ-за кіевскаго княженія, Рогволодъ сталъ въ весьма выгодное, относительно обоихъ спорящихъ князей, положение. Владѣя обширнымъ и сильнымъ княжествомъ, которое притомъ находилось почти на дорогѣ изъ Новгорода въ Кіевъ, онъ своимъ участіемъ въ войнѣ могъ значительно увеличить силу своего союзника и ослабить противника. Это поняли молодые князья и оба стали добиваться заключить, скорѣе, до начала войны, союзъ съ Рогволодомъ. Самымъ естественнымъ закрѣпленіемъ политическаго союза было, конечно, родство. Поэтому оба князя, Ярополкъ и Владиміръ, пожелали вступить въ бракъ съ молодой и прекрасной Рогнѣдой, дочерью Рогволода.
Молодые князья почти въ одно время сдѣлали предложение о бракѣ Рогволоду. Послѣднiй, очевидно, не рѣшаясь, съ кѣмъ союзъ ему выгоднѣе заключить, обратился къ дочери съ вопросомъ, какого изъ двухъ сватающихся князей она хочетъ избрать себѣ мужемъ. Гордая княжна, зная, что Владимiръ Святославичъ имѣлъ мать рабыню, ключницу Ольги, отвергла предложение молодого князя, сказавъ: "Не хочу разути рабынича, а за Ярополка иду!" Такое рѣшеніе, можетъ быть, вполнѣ согласовалось съ планами отца, который, передавъ отказъ дочери Владиміру, могъ надѣяться ослабить месть Владиміра.
Бракъ Ярополка съ Рогнѣдой равнялся союзу его съ Рогволодомъ, что значительно должно бы было увеличить силы его. Поэтому Владиміръ, съ дядей своимъ Добрыней, не медля рѣшились предупредить грозившую имъ опасность отъ этого союза, и въ 980 г. двинулись съ новгородскими и варяжскими войсками къ Полоцку. Городъ былъ взятъ и преданъ разграбленію, Рогволодъ и его два сына убиты, а Рогнѣду Владиміръ взялъ себѣ въ жены[22].
Покончивши съ Полоцкомъ, Владиміръ отправился къ Кіеву, гдѣ осадилъ Ярополка. Потомъ заманивши его въ Родню, онъ убилъ брата при помощи измѣнника Блуда[23].
У Владимiра отъ Рогнеды было 4 сына: Изяславъ, Ярославъ, Мстиславъ, Всеволодъ и 2 дочери[24].
Владиміръ Святославичъ совершенно выдѣлилъ Изяславу и его потомству Полоцкую область, такъ что она впоследствии составила совершенно отдѣльное независимое княжество. Изяславъ княжилъ въ Полоцкѣ до 1001 г., слѣдовательно только на одинъ годъ пережилъ свою мать. Источники не сохранили намъ никакихъ извѣстiй о событіяхъ во время его княженія. Однако при немъ произошло одно изъ важнѣйшихъ событiй въ истории Руси - принятіе христіанства. Какъ распространилось христіанство въ Полоцкой области, мы не знаемъ. Но судя по тому, что есть извѣстіе о принятіи Рогнѣдою, матерью Изяслава, монашества[25], можно думать, что и князь этотъ, находясь подъ ея вліяніемъ, былъ усерднымъ христианиномъ и старался о распространеніи новой вѣры въ своей области. Одна лѣтопись такъ описываетъ его: князь этотъ былъ тихъ, кротокъ, смиренъ и милостивъ, весьма любилъ и уважалъ священнический и иноческий санъ, прилежно читалъ священное писаніе, отвращался отъ суетныхъ глумленій, и былъ долготерпѣливъ[26].
Изяславъ оставилъ послѣ себя двухъ сыновей: Брячислава и Всеслава; послѣднiй умеръ вслѣдъ за отцомъ въ 1003 году.
Какъ распространялось христіанство въ земляхъ Дреговичей и Радимичей - мы не знаемъ. Вообще за это время о нихъ нѣтъ и упоминаній въ лѣтописи. Сохранилась только одна замѣтка о возстаніи Радимичей. Именно въ 984 году племя возстало, можетъ быть вслѣдствіе притѣсненій отъ княжескихъ намѣстниковъ; Владимiръ отправился на нихъ, но впередъ выслалъ своего Воеводу Волчій Хвостъ, который на рѣчкѣ Пищанѣ разбилъ Радимичей. Съ тѣхъ поръ, прибавляетъ лѣтописецъ, пошла насмѣшка: "Пищанцы волчья хвоста боятся"[27].
Вотъ всѣ извѣстія, которыя даютъ намъ лѣтописи за это время, т. е. до смерти Владиміра, который умеръ въ 1015 году. Онъ при своей смерти или еще раньше раздѣлилъ русскiя земли между своими сыновьями, причемъ древнія бѣлорусскія земли достались: Туровская область — Святополку, — Смоленскъ —
Станиславу, который вскорѣ умеръ и Полоцкъ, какъ уже было сказано, Изяславу[28].Такимъ образомъ по смерти Владиміра древнія бѣлорусскія области раздѣлены были на три княжества: Туровское, Полоцкое и Смоленское. Однако о княженіи Станислава в Смоленскѣ мы ничего не знаемъ, да и вообще этотъ городъ, какъ самостоятельный удѣлъ, выступаетъ гораздо позже.
Святополкъ Владиміровичъ началъ княжить въ Туровѣ еще при жизни отца. Онъ былъ одинъ изъ старшихъ сыновей Владимiра, родившись около 981 г. отъ какой то гречанки, которая прежде была женою Ярополка. Святополкъ Владимiровичъ отличался необыкновенною энергіею; къ этимъ качествамъ присоединился отважный, предприимчивый и дальновидный умъ. Еще при жизни отца, онъ хотѣлъ сдѣлаться самостоятельнымъ независимымъ княземъ, а можетъ быть и завладѣть даже Кiевскимъ столомъ, чего онъ надѣялся достичь съ помощью Польскаго короля Болеслава, на дочери котораго былъ женатъ. Когда Болеславъ отправлялъ въ Туровъ свою дочь, онъ туда же послалъ вмѣстѣ съ нею епископа Колобрежскаго Рейнберна. Цѣль миссіи этого епископа въ точности неизвѣстна, однакожъ несомнѣнно то, что онъ въ Туровѣ занимался миссіонерствомъ. Въ землѣ Дреговичей, очевидно, еще было много язычниковъ и потому Рейнберну пришлось разрушать идольскія капища, сожигать ихъ и насаждать растенія новой вѣры. Разумѣется, Рейнбернъ дѣйствовалъ въ пользу Римскаго папы, что не могло нравиться греческому духовенству и тѣсно съ нимъ соединенному князю Владиміру.
Однако дѣятельность Рейнберна не ограничивалась однимъ миссіонерствомъ. Онъ вмѣстѣ съ Святополкомъ составилъ заговоръ противъ Владиміра, причемъ къ этому сильно побуждалъ Болеславъ. Когда заговоръ открылся, Рейнбернъ былъ вмѣстѣ съ Святополкомъ и его женою схваченъ и посаженъ въ тюрьму, гдѣ и умеръ, пренебрегая угрозами Владиміра[29]. Мѣсто заключенія ихъ, вѣроятно, былъ Кіевъ.
Однако передъ смертью Владиміръ простилъ сына, но не возвратилъ ему волости, а держалъ при себѣ въ Кіевѣ.
Когда во время сборовъ въ походъ на своего сына Ярослава, Новгородскаго князя, Владимiръ скончался въ 1015 году, Святополкъ, находившийся въ то время въ Кіевѣ, задумалъ немедленно воспользоваться обстоятельствами и выполнить свою завѣтную мысль — завладѣть Русью. Много обстоятельствъ благопріятствовали ему въ его намѣреніи. Онъ за время своего пребыванія въ Кіевѣ успѣлъ пріобрѣсть здѣсь себѣ сильную партію, да и не въ одномъ только Кіевѣ: за него стояли Вышгородцы и Туровцы, а можетъ быть и другие города. Кіевляне уже знали Святополка, видѣли въ немъ своего князя, и охотно помогали противъ неизвѣстнаго имъ Новгородскаго князя Ярослава. Кіевляне, разумѣется, понимали, что съ приходомъ Ярослава, придутъ и его бояре и дружина, которые станутъ выше кiевскихъ бояръ и дружины и тѣмъ уменьшатъ значеніе самого Кіева.
Святополкъ немедленно задумалъ грандіозное предпріятіе: избить всѣхъ братьевъ и самому соединить въ своихъ рукахъ всю Русь. Съ этою цѣлью онъ скрылъ смерть отца отъ своихъ братьевъ. Онъ уже успѣлъ отдѣлаться отъ Бориса и Глѣба и Святослава, какъ съ сѣвера наступалъ на него могущественный и не менѣе предприимчивый и энергичный Ярославъ. Борьба, въ которой Святополку помогалъ Болеславъ Храбрый, кончилась для Туровскаго князя тѣмъ, что онъ былъ окончательно разбитъ Ярославомъ, бѣжалъ и потомъ умеръ.
Утвердившись окончательно на Кіевскомъ столѣ, Ярославъ тѣмъ не менѣе не покончилъ еще со всѣми своими братьями: въ отдаленной Тмутаракани сидѣлъ храбрый и отважный Мстиславъ, извѣстный своими побѣдами надъ кавказскими народами; въ Полоцкѣ сидѣлъ Брячиславъ Изяславичъ. Они могли быть недовольны усиленіемъ Ярослава и могли потребовать и себѣ увеличение надѣловъ. Такъ оно и случилось.
Брячиславъ Изяславичъ скоро заявилъ свое требованіе на Русскую землю. Въ 1021 году онъ напалъ на Новгородъ, взялъ въ плѣнъ множество гражданъ, награбилъ сокровищъ и поспѣшилъ въ свои владѣнія. Но извѣщенный объ этом Ярославъ предупредилъ его; черезъ 7 дней онъ встрѣтилъ Брячислава на рѣчкѣ Судомири, разбилъ на голову и отнялъ плѣнныхъ и награбленныя сокровища.[30] Однако Ярославъ не преслѣдовалъ далѣе своего племянника, напротивъ, он самъ призвалъ его къ себѣ, заключилъ съ нимъ миръ, далъ ему еще два города: Витебскъ и Усвятъ[31]. Очевидно, Ярославъ сознавалъ правоту требовавій Брячислава и притомъ боялся, что если онъ не удовлетворитъ Полоцкаго князя, Новгородскія владѣнія будутъ подвергаться частымъ, со стороны послѣдняго нападеніямъ. Поэтому-то онъ самъ первый предложилъ миръ Брячиславу[32].
Брячиславъ Изяславичъ умеръ въ 1044 г., оставивъ послѣ себя сына Всеслава. Въ которомъ году родился Всеславъ - неизвѣстно; но эта личность произвела на народъ такое сильное впечатлѣніе, что сохранилось преданіе, будто онъ родился отъ волхвования и что вслѣдствие этого у него на головѣ было родимое пятно, имѣвшее особенную волшебную силу. Волхвы велѣли ему носить на головѣ повязку, прикрывавшую это пятно[33]. И вообще Всеславъ слылъ сверхъестественнымъ человѣкомъ, чародѣемъ, даже и между болѣе образованными людьми тогдашняго времени. Извѣстный литературный памятникъ XII в.[34] такъ характеризует Полоцкаго чародѣя: „Князь Всеславъ людямъ судъ давалъ, князьямъ города приводилъ въ порядокъ, а самъ ночью волкомъ рыскалъ: изъ Кіева до пѣнія пѣтуховъ онъ добѣгалъ до Тмутаракани, волкомъ пересѣкая путь великому Хорсу (Солнцу). Въ Полоцкѣ звонятъ заутреню у Святой Софьи, а онъ въ Кiевѣ звонъ слышитъ. Хотя и вѣщая душа въ иномъ тѣлѣ, но часто бѣды претерпѣваетъ. Ему (Всеславу) вѣщій Боянъ сказалъ припѣвку (поговорку): „Ни хитру, ни горазду суда Божія не избѣгнуть".
Приведенный взглядъ древняго поэта вполнѣ вѣрно, хотя своеобразно, характеризуетъ кипучую дѣятельность Всеслава: онъ былъ уменъ, хитеръ и изворотливъ, но въ то же время жизнь его сложилась такъ, что онъ многое долженъ былъ перенести, претерпѣть. Своимъ умомъ, своимъ безпокойнымъ предпріимчивымъ характеромъ, этотъ князь остался надолго въ памяти народа; объ немъ начали ходить уже легенды, какъ о чародеѣ; разсказы эти, передававшиеся въ народѣ, попали въ письменные памятники - лѣтопись и Слово о полку Игоревѣ.
Послѣ смерти Ярослава въ 1054 г., Всеславъ Брячиславичъ жилъ нѣкоторое время въ мирѣ съ Ярославичами Изяславомъ Кіевскимъ, Святославомъ и Всеволодомъ и даже принималъ участіе въ дѣлахъ всей Руси; такъ онъ ходилъх со всѣми князьями въ 1060 году на Торковъ[35]. Однако согласiе это скоро нарушилось; между князьями, неизвѣстно по какой причинѣ, произошелъ раздоръ. Всеславъ предпринялъ цѣлый рядъ нападеній на сѣверныя русскія области, осаждалъ въ 1065 году Псковъ, хотя безуспешно[36], а въ 1066 году[37] подступилъ къ Новгороду и пожегъ его окрестности. Поводомъ враждебныхъ дѣйствiй Всеслава, вѣроятно, послужило то, что Ярославичи, освободившись отъ изгоя Ростислава, съ которымъ они долго воевали, увеличили свои владѣнія, не прибавивъ ничего Всеславу. Какъ бы то ни было, но великій князь Кiевскiй Изяславъ и его братья Святославъ и Всеволодъ, рѣшились сообща наказать Всеслава за нападенія. Глубокою зимою 1067 года они втроемъ, во главѣ многочисленнаго войска, отправились въ Полоцкую область. Союзники осадили Минскъ, одинъ изъ важнѣйшихъ Полоцкихъ городовъ, взяли его послѣ упорнаго сопротивленія, причемъ почти все населеніе, - мужчины, женщины и дѣти или были перебиты, или взяты въ плѣнъ. Отъ этого города они пошли далѣе и на рѣчкѣ Нѣмизѣ [38] встрѣтились съ войскомъ Всеслава. 3 марта, не смотря на глубокий снѣгъ, произошла жаркая битва, въ которой Всеславъ былъ разбитъ[39]. Объ этой битвѣ неизвѣстный авторъ Слова о полку Игоревѣ такъ картинно говоритъ: На Нѣмизѣ снопы стелютъ головами, молотятъ стальными цѣпами, на току жизнь кладутъ, вѣютъ душу изъ тѣла. Кровавые берега Нѣмизы были усѣяны не житомъ, но костьми русскихъ сыновъ".
Послѣ этой битвы Всеславъ бѣжалъ. Союзные князья не погнались за нимъ, но направились въ восточныя части Полоцкихъ владѣній, къ Днѣпру, и остановились у Орши. Должно быть наступившая весна помѣшала продолженiю военныхъ дѣйствій, такъ какъ воевали въ то время почти исключительно зимою. Coбравшись у Орши, Ярославичи въ iюнѣ мѣсяцѣ призвали Всеслава для переговоровъ въ свою ставку, причемъ они цѣловали крестъ, что не сдѣлаютъ ему никакого зла. Однако, едва только явился Полоцкiй князь въ станъ союзниковъ, какъ былъ схваченъ ими, скованъ и отправленъ Изяславомъ въ Кіевъ въ заточеніе[40].
Однако Всеславу Изяславичу недолго пришлось сидѣть въ заключеніи. Счастливый случай помогъ ему.
Въ это время Половцы напали на южную Русь, разбили вышедшихъ имъ на встречу Ярославичей и начали разграблять и жечь Русскую землю. Когда великій князь Изяславъ возвратился послѣ пораженія въ Кіевъ, киевляне возстали. Они потребовали отъ князя выдачи имъ оружия, чтобы они могли пойти оборонять Русскую землю. Изяславъ отказалъ жителямъ. Жители взбунтовались. Часть ихъ вошла на княжескій дворъ и стала спорить съ Изяславомъ, который въ это время сидѣлъ на сѣняхъ съ своею дружиною и говорилъ съ гражданами черезъ окно, а другая часть направилась въ тюрьмы и выпустила заключенныхъ, которые увеличили недовольную толпу. Дружина совѣтывала князю послать стеречь покрепче Всеслава, даже убить его, но онъ ни на что не соглашался. Тогда народъ хлынулъ къ тюрьмѣ, гдѣ заключенъ былъ Всеславъ, освободилъ его и привелъ въ княжеский дворъ. Изяславъ бѣжалъ со своими приверженцами и сыномъ Мстиславомъ, а Всеславъ былъ избранъ Кiевскимъ княземъ.
Изяславъ Ярославичъ бѣжалъ къ Польскому королю Болеславу, своему родственнику. Здесь онъ соединился съ королемъ и оба пошли войною на Киевъ и Всеслава. Изяславъ былъ нелюбимъ киевлянами и потому они всѣ вышли противъ него подъ предводительствомъ Всеслава. Однако послѣдній не надѣялся на устойчивость и силу кіевлянъ, притомъ не видѣлъ возможности долго удержаться на кiевскомъ столѣ, а потому, улучивъ удобный случай, убѣжалъ съ похода изъ-подъ Бѣлгорода къ себѣ въ Полоцкъ, предоставивъ киевлянъ самимъ себѣ. Онъ прокняжилъ въ Кiевѣ 7 мысяцевъ.[41]
Расправившись съ киевлянами, Изяславъ немедленно направился преслѣдовать своего врага Полоцкаго князя. Онъ изгналъ его изъ Полоцка и посадилъ там сына своего Мстислава. Послѣднiй скоро тамъ умеръ и на его мѣсто сѣлъ другой Изяславичъ — Святополкъ[42]. Изгнанный Всеславъ Брячиславичъ бѣжалъ на сѣверъ къ Финскому племени Води. Здѣсь онъ собралъ войско и снова началъ свои нападенiя на Новгородъ. Въ томъ же 1069 году онъ напалъ на Новгородцевъ, но те подъ предводительствомъ своего князя Глѣба Святославича разбили его въ Гзенѣ[43] у самаго Новгорода.
Однако храбрый Всеславъ не думалъ унывать. Онъ снова собралъ войско и въ 1071 году напалъ на Полоцкъ и выгналъ оттуда Святополка. Тогда Изяславъ послалъ на помощь послѣднему другого своего сына Ярополка, который и разбилъ полочанъ въ битвѣ у Голотическа[44]. Не смотря на это Полоцкiй столъ остался за Всеславомъ, послѣ многихъ лѣтъ упорной и несчастной борьбы.
Во все время княженія Святослава въ Кieвѣ, Всеславъ сидѣлъ спокойно. Но какъ только умеръ Святославъ (1076 г.), начались снова безпрерывныя войны между Всеславомъ и Кіевскими князьями. Прежде всего подвергался нападенію Новгородъ, гдѣ княжилъ Глѣбъ, къ которому ходилъ на помощь Владимiръ Мономахъ. Въ отмщение за этотъ набѣгъ Владиміръ сдѣлалъ два похода на Полоцкъ: лѣтомъ съ отцомъ своимъ Всеволодомъ, а зимою съ Святополкомъ, который тогда же княжилъ въ Новгородѣ. Въ этотъ походъ князья пожгли предмѣстья самого города и кромѣ того, Владиміръ разорилъ съ Половцами всю страну до Одрска[45].
Всеславъ при первомъ удобномъ случаѣ въ свою очередь напалъ на Смоленскъ, владѣнія Мономаха, воспользовавшись отсутствіемъ послѣдняго. Получивъ въ Черниговѣ вѣсть о нападеніи, Владиміръ немедленно поскакалъ съ дружиною къ Смоленску, но не засталъ тамъ Всеслава. Тогда онъ направился въ Полоцкую землю и пожегъ города: Лукомль, Логойскъ и Друцкъ[46]
Но Всеславь, очевидно, и этого не оставилъ безъ отмщенія. По крайней мѣрѣ въ слѣдующемъ году Владиміръ принужденъ былъ снова направиться на Полоцкую область. Онъ собралъ огромное ополченіе изъ Половцевъ, Черниговцевъ и Читѣевцевъ и направился къ Минску. Они взяли городъ и поступили съ нимъ крайне жестоко: не оставили ни челядина (раба), ни скотины, все разграбили, пожгли[47].
Кажется, на этомъ походѣ и закончилась борьба Всеслава Брячиславича съ Ярославичами. По крайней мѣрѣ лѣтописи ничего не упоминаютъ. Впрочемъ знаменитый чародѣй былъ уже слишкомъ старъ и, вѣроятно, совершенно успокоился подъ конецъ своей бурной жизни. Онъ умеръ въ 1101 г., прокняживъ 57 л.
При Всеславѣ Брячиславичѣ Полоцкое княжество достигло высшихъ предѣловъ своего процвѣтанія: ни до него, ни послѣ него оно не было такъ велико и сильно, какъ въ его время. Крѣпость и сила княжества увеличивались особенно тѣмъ, что оно находилось въ рукахъ одного князя. Возвышеніемъ своимъ Полоцкъ вполнѣ обязанъ уму и энергіи Всеслава. Послѣ него Полоцкое княжество начинаетъ падать. Оно раздѣляется на множество мелкихъ самостоятельныхъ удѣловъ, которые часто спорятъ между собою. Первое начало удѣльному порядку въ Полоцкѣ положилъ самъ Всеславъ, раздѣливъ все княжество между своими 6-ю сыновьями.
Со смертію Ярослава Великаго въ 1054 г. вся Русская земля дѣлится на почти независимыя княжества или удѣлы. Внѣшняя сущность удѣльной системы состояла въ томъ, что болѣе или менѣе значительный племенной центральный городъ получалъ или принималъ къ себѣ князя, который оставался вполнѣ независимымъ въ дѣлахъ внутреннихъ, а во внѣшнихъ дѣлахъ болѣе или менѣе зависимымъ, смотря по величинѣ и значенію управляемаго имъ удѣла. Собственно удѣльный строй древне-русскаго государства существовалъ еще до Ярослава. Такъ по смерти Святослава Игоревича Владиміръ сдѣлался единовластителемъ Руси только послѣ долгой и упорной борьбы съ братомъ Ярополкомъ. Ярославъ Владиміровичъ долженъ былъ также бороться съ братомъ Святополкомъ, заключить другого брата Судислава Псковскаго въ темницу, и владѣть долгое время Русью вмѣстѣ съ братомъ Мстиславомъ Тмутараканскимъ до самой смерти послѣдняго въ 1034 г. Только тогда Ярославъ сдѣлался единовластцемъ Русской земли. Изъ этого видно, что обычай раздѣленія Руси на удѣлы существовалъ еще гораздо раньше Ярослава. Однако со смертію послѣдняго его потомство настолько размножилось, что уже на много столѣтій раздѣлило Русь на удѣлы. Самъ Ярославъ оставилъ 5 сыновей, и притомъ еще въ Полоцкѣ княжила независимая отъ него линия Изяславичей.
Не смотря на довольно высокое состояние русской исторической науки сущность и значение удѣльнаго перiода еще далеко не выяснена историками. Явилось много теорій по этому вопросу, но ни одна изъ нихъ не обхватываетъ вполнѣ сущности этой эпохи, обращая внимание то на ту, то на другую сторону ея.
Не говоря уже о вполнѣ отжившей теории Карамзина и его предшественниковъ, которые видѣли въ надѣленіи великимъ княземъ сыновей своихъ волосстями, - отеческую любовь и попечение о дѣтяхъ, считаемъ необходимымъ упомянуть о болѣе выдающихся мнѣніяхъ по этому вопросу. Такіе авторитетные ученые, какъ М. С. Соловьевъ и Кавелинъ, признаютъ, что удѣлы произошли отъ раздачі русскихъ земель великимъ княземъ, какъ родоначальникомъ княжескаго семейства и что слѣдовательно вся Русская земля представляла общее родовое владѣніе княжескаго дома, а борьба князей между собою - борьбою за княжескіе родовыя счеты. Далѣе, есть теорія, которая видитъ въ удѣльно-вѣчевомъ строѣ этнографическое дѣленіе Руси по племенамъ и слѣдовательно борьбу князей объясняет племенной борьбой народностей. Это мнѣніе впервые было выяснено Костомаровымъ. Наконецъ, есть еще довольно важное мнѣніе Сергѣевича, который видитъ въ удѣльно-вѣчевомъ складѣ — договорное начало между княземъ и народнымъ вѣчемъ.
Здѣсь не мѣсто входить въ более подробное изслѣдованіе этихъ теорій, не мѣсто также вести съ ними полемику. Но намъ, однако, кажется, по нашему крайнему разумѣнію, - что ни одно изъ этихъ мнѣній неудовлетворительно. Дѣло въ томъ, что каждая теорія разсматриваетъ совокупность не всѣхъ явленій народной жизни даннаго времени, но предпочтительно избираетъ одну группу фактовъ, которая кажется ей важнѣе, справедливѣе, и на нихъ строитъ свои выводы; тѣ же изъ фактовъ, которые не подходятъ подъ данную группировку, стараются объяснить какими либо натяжками или прямо считать исключеніемъ.
Обращаясь къ фактамъ удѣльно-вѣчевого періода Русской исторіи, мы замѣчаемъ три крупныя явленія: 1) проявленіе и развитіе племенной жизни народностей, составлявшихъ тогдашнюю Русь, 2) борьбу князей и 3) сліяніе княжескихъ интересовъ съ интересами земства.
Племена, составлявшія древнюю Русь, должны были различаться другъ отъ друга многими энографическими особенностями, выражавшимися въ различныхъ мѣстныхъ говорахъ, обычаяхъ, обрядахъ, особенностяхъ религиозныхъ, въ различной степени культуры, въ различiи торговыхъ интересовъ, даже, может быть, и въ такихъ мелочахъ какъ одежда, способъ и приемы охоты и т. п. Какъ не велики покажутся намъ эти особенности, но они иміли влияние на разрозненность племени, въ особенности, если обратимъ внимание на то, что огромныя пространства, непроходимые ліса и болота и притомъ недовѣрчивое, подозрительное отношеніе одного племени къ другому, черта свойственная вообще мало-образованнымъ народамъ, постоянно препятствовали близкому знакомству и сліянію племенъ. При этомъ припомнимъ свойственную вообще славянамъ черту заводить между собою споры и проч.; всѣ эти несогласiя между племенами лѣтописецъ характеризуетъ словами "бысть нестроеніе". Но пока племена жили мелкими общинами, пока они не доразвились до способности создать государственное начало, народная жизнь ни въ чемъ не проявлялась. Съ IX вѣка различныя событiя, одно за другимъ возбуждаютъ къ дѣятельности русскія племена: борьба съ варягами, установление на всемъ пространствѣ государственной власти, частое посѣщеніе сѣверныхъ славянъ южными и наоборотъ во время борьбы за власть первыхъ князей, походы въ Грецію, Хазарію, на Кавказъ и проч., наконецъ принятіе христіанской религіи и съ нею вмѣстѣ письменности, однимъ словомъ всѣ эти явленія заставили проснуться русскія племена. Такимъ образомъ произошло возбужденіе въ средѣ русскихъ племенъ къ дѣятельности умственной и государственной, каковое явленіе мы бы назвали возрожденіемъ племенъ. Первыя поддались этому движенію тѣ племена, которыя находились въ более близкихъ сношеніяхъ съ Греціею: Кіевскіе поляне и Ильменскіе Славяне и Полочане. Потомъ выдвигается на сцену политической жизни: Волынь, Туровъ, Сѣверяне, Смольняне и т. д. Вслѣдствіе такого проявления народной областной жизни въ нашъ удѣльно- вѣчевой періодъ, мы замѣчаемъ слѣдующія явленія: 1) развитіе и усиленіе вѣча, какъ выразителя народной воли въ дѣлахъ внутреннихъ и внѣшнихъ, 2) борьба городовъ съ пригородами, которая есть отраженіе всеобщаго возрождения племенъ, 3) борьба земствъ, 4) развитіе системы земель, т. е. племена группируются около своего главнаго центра, великокняжескаго города, при чемъ всякая земля, въ свою очередь, дѣлится на мелкіе удѣлы. Что касается до князей, то въ борьбѣ ихъ мы наблюдаемъ слѣдующіе случаи: 1) борьба князей за родовые и семейные счеты, 2) борьба князей за личныя обиды и неудовольствія, 3) борьба князей за интересы земель, княжествъ, напримѣръ торговые и др., 4) появленіе и борьба за столы князей- неизгоевъ. Въ первыхъ двухъ случаяхъ князья обыкновенно воевали только со своими дружинами, при чемъ земство рѣдко помогало и даже отказывало имъ въ помощи.
Вотъ отличительныя черты, на нашъ взглядъ, удѣльно - вѣчевого періода. Для объясненiя его, намъ кажется, нужно брать совокупность всѣхъ этихъ чертъ, а не одну какую нибудь, напр. родовыя отношенія князей, и только такой взглядъ можетъ вполно выяснить значеніе этого періода.
Къ этому слѣдуетъ прибавить еще одно соображеніе. Въ продолжение нѣсколькихъ вѣковъ, когда продолжался нашъ удѣльный періодъ, при разнообразіи и многочисленности племенъ, населявшихъ Русь, различной ихъ степени культуры, интересахъ и т. д., удѣльно-вѣчевой порядокъ имѣлъ свои видоизмѣненія. Укажемъ хотя бы на то, что поколѣнія князей не могли всегда дѣйствовать по одному и тому же принципу, хотя бы по принципу родового начала: одинъ князь тут могъ имѣть свои взгляды на власть, на свое положение, на управляемый имъ удѣлъ и т. д. отличные отъ взглядовъ другого. Съ другой стороны и земли, смотря по условіямъ, въ какiя онѣ были поставлены, имѣли различныя понятия и принципы о княжеской и народной власти: въ одномъ городѣ преобладало вѣче, въ другомъ князь и т. д. Все это отразилось и на событіяхъ удѣльнаго періода.
Въ первое время князья въ удѣлахъ были пришлые. Князь со своею дружиною переходилъ изъ города въ городъ, представляя собою только временную военную и судебную власть. Вслѣдствіе частой смѣны князей и ихъ исключительнаго положенія въ странѣ, должна была выступить народная власть для постояннаго завѣдыванія внутренними дѣлами, что и выразилось въ усиленіи значенія вѣча.
Однако, приблизительно съ половины XII вѣка, князья перестаютъ ходить со стола на столъ, но сживаются настолько съ управляемыми ими племенами, что власть княжеская дѣлается наслѣдственною. Еще при жизни князь старается назначить и утвердить себѣ преемника. Такимъ образомъ княжескія линіи утверждаются въ той или другой землѣ, въ своихъ вотчинахъ; земли, съ своей стороны, крѣпко держатся одной какой либо княжеской линіи. Съ этого времени интересы князя и его удѣла становятся нераздѣльными.
Земли Полоцкихъ и Смоленскихъ Кривичей окончательно выдвляются въ первой половинѣ XII в. Смоленское княжество выдѣляется съ началомъ правления Ростислава Мстиславича. Полоцкое княжество, какъ мы видѣли, выдѣлилось ещё при Владимирѣ и было, насколько можно судить по лѣтописнымъ извѣстiямъ, довольно самостоятельно. Однако, мы видѣли, что Всеславъ Брячиславичъ почти всю свою жизнь провелъ въ борьбѣ за самостоятельность своей земли, между тѣмъ какъ Кіевские князья стремятся подчинить ее. Борьба эта продолжается после смерти Всеслава, еще съ большимъ ожесточеніемъ. Полоцкая земля раздробляется на удѣлы, но всѣ они продолжаютъ вести борьбу съ Кіевомъ единодушно. Конецъ этой борьбы и полное обособление можно считать съ 1137 г. съ возвращеніемъ изъ ссылки Полоцкихъ князей.
Обращаясь собственно къ возрожденію племенъ, населявшихъ Бѣлоруссію и къ образованію у нихъ государственннаго начала, нужно замѣтить, что оно далеко не одинаково и не въ одно время проявилось у Смольнянъ, Полочанъ, Дреговичей, Радимичей, а также и у Изборскихъ Кривичей. Такъ Радимичи вовсе не образовали самостоятельнаго княжества, но вошли въ составъ Черниговскихъ владѣнiй. Изборскіе Кривичи, у которыхъ главными городами были: Изборския Псковъ и Торопецъ, позже другихъ, именно, только въ концѣ XII и начале ХIII в. образовали независимыя княжества. Ранѣе другихъ выработали государственное начало Полоцкіе Кривичи, о чемъ уже было говорено. За ними выступили Дреговичи съ центральнымъ городомъ Туровомъ и позже ихъ, въ первой половинѣ XII в., Смольняне. До проявления полной самостоятельности Смоленской земли, т.-е. до начала княженiя Ростислава Мстиславича, при которомъ она впервые сдѣлалась самостоятельною, въ Смоленскѣ часто перемѣняются князья. Услѣдить за ихъ внутренней дѣятельностью невозможно за отсутствіемъ данныхъ и поэтому чтобы не прерывать разсказа, намъ придется ограничиться сухимъ перечнемъ за это время именъ князей.
Почти тоже приходится сдѣлать и съ Туровскою областью.
Получивъ самостоятельнаго князя еще при Владимiрѣ Святославичѣ - Святополка, Туровъ нѣкоторое время играетъ видную роль между городами Кіевскаго княженія. Онъ отдается обыкновенно старшимъ, послѣ великаго князя князьям а слѣдовательно, преемникамъ великокняжескаго стола. Такъ послѣ Святополка Владимiровича, тамъ сидѣлъ старшій сынъ и преемникъ Ярослава - Изяславъ до 1054 г., когда онъ занялъ Кiевскiй столъ[48]. Послѣ смерти Ярослава Турово- Пинская область осталась за Изяславомъ. Причина такого важнаго положения Турова была та, что въ это время главнѣйшимъ и важнѣйшимъ сосѣдомъ Руси была Польша, ближайшее сношеніе съ которой происходило именно черезъ Туровскую область. Сидя въ пограничной области или владѣя ею, князь всегда успѣвалъ заключить союзъ съ Польшей или Венгріей, которыя и сами охотно вступали въ союзъ съ Русскими князьями. Такъ мы видимъ, что Святополкъ получалъ помощь отъ Польши, Изяславъ тоже два раза отправлялся за помощью въ Польшу, сынъ его, великій князь Святополкъ II, въ 1097 г. заключилъ союзъ съ Ляхами противъ Давида Игоревича, и воспользовался помощью Венгерскаго короля Kоломана.
Во время смерти Ярославовой, въ Смоленскѣ мы видимъ впервые самостоятельнаго князя; то былъ Вячеславъ Ярославичь, родившийся въ 1034 г.[49]. Онъ былъ женатъ на Одѣ, дочери графа Штадскаго Леопольда и имѣлъ отъ нея одного сына Бориса[50]. Однако Вячеславъ вскорѣ умеръ, 23 лѣтъ отъ роду въ 1057 г.; супруга его Ода уѣхала на родину, взявъ съ собою и Бориса, выросшаго и воспитаннаго въ Саксоніи; онъ явился на Русь только около 1077 г., когда о немъ упоминаютъ лѣтописи. Вмѣсто Вячеслава на Смоленскій столъ былъ направленъ, по рѣшенію старшихъ братьевъ, Игорь, княжившій до этого времени во Владимiрѣ на Волыни[51]. Время его рождения неизвѣстно; вообще о немъ почти ничего не знаемъ, какъ и о его предшественникѣ на Смоленскомъ столѣ. Можно только догадываться, что онъ былъ женатъ на Кунигундѣ, Орламинской графинѣ, которая послѣ его смерти въ 1060 г. уѣхала въ Германію и тамъ вышла замужъ за какого-то принца[52]
Послѣ смерти Игоря (1060 г.), три старшіе князя - Кіевскій князь Изяславъ, и братья его Святославъ и Всеволодъ раздѣлили Смоленское княженіе между собою[53]. Кажется, что это дѣленіе нужно понимать только въ смыслѣ раздѣленія доходовъ со страны, но не дѣленiя географическаго; по крайней мѣрѣ слѣдующая исторiя этого не доказываетъ, да притомъ вообще у Русскихъ князей не было въ обычаѣ территоріальное дѣленіе какого либо племени. Смоленская волость недолго находилась въ неопредѣленномъ положеніи подъ властью трехъ князей. При Владимiрѣ Мономахѣ мы видимъ, что она находилась въ тѣснѣйшей связи съ Переяславскимъ княжествомъ, въ которомъ княжилъ отецъ Мономаха Всеволодъ. Мало того, Туровъ, кажется, тоже на время подпалъ власти Всеволода. Именно, послѣ изгнанiя Изяслава изъ Кіева, Святославъ, сдѣлавшись Кiевскимъ княземъ, оставилъ за собою Черниговъ. Несомнѣнно, онъ долженъ былъ вознаградить какъ нибудь брата своего Всеволода; ему, по всей вѣроятности, досталось Туровское княженіе. Такъ Владиміръ Всеволодовичъ ходилъ воевать на Туровскую волость съ ляхами и, перезимовавъ въ Туровѣ на весну, ходилъ къ отцу въ Переяславль, оттуда снова въ Туровъ[54]. Когда умеръ Святославъ, князь Кіевскій, Всеволодъ помирился съ старшимъ братомъ, изгнанникомъ Изяславомъ, и перевелъ сына своего Владиміра изъ Турова, какъ владѣнія Изяславова, на прежній столъ въ Смоленскъ (въ 1077 г.)[55].
Туровъ, вѣроятно, остался за Изяславомъ, для котораго онъ былъ важенъ какъ прямой путь для сношеній съ Польшею. Взамѣнъ Турова, Всеволодъ получилъ Черниговъ, причемъ братья Святославичи, Олегъ и Давидъ, объявлены были изгоями и лишены отцовскаго стола. Такой же участи подвергся и сынъ Вячеслава Смоленскаго Борисъ, появившийся около этого времени на Руси. Молодые изгои не думали уступить своего права на управление русскими городами. Они явились съ многочисленнымъ войскомъ степняковъ и въ 1078 г. заняли Черниговскую волость. Однако, въ томъ же году, соединенныя ополченія старшихъ князей разбили подъ Черниговомъ изгоевъ, причемъ былъ убитъ Борисъ Вячеславичъ и великий князь Изяславъ. Всеволодъ занялъ Кіевскiй столъ, вслѣдствие чего произошла новая смѣна князей въ удѣлахъ. Ярополку, младшему сыну Изяслава, отдано было Туровское владѣніе, но только въ придачу къ Волыни.[56] Владиміръ Мономахъ перешелъ изъ Смоленска въ Черниговъ.
Такимъ образомъ Мономахъ занималъ два стола: по крайней мѣрѣ извѣстно что, когда Всеславъ Полоцкій напалъ на Смоленскъ, Владиміръ погнался за нимъ съ Черниговцами. Отсюда можно заключить, что Владимiръ не переставалъ быть Смоленскимъ княземъ, на что сохранилось указание в одномъ позднѣйшемъ источникѣ[57].
Туровъ при Всеволодѣ потерялъ свое значеніе. Этотъ князь не имѣлъ связи съ Западомъ подобно Изяславу, и потому Туровъ не былъ для него важенъ. Онъ отдалъ его Ярополку, съ которымъ былъ, повидимому, въ первое время весьма друженъ. Такъ Ярополкъ однажды провелъ у него Пасху. Мало того, когда онъ былъ выгнанъ племянниками своими Ростиславичами изъ удѣла, Всѣволодъ немедленно помогъ племяннику Ярополку, пославъ съ войсками сына своего Владимiра, который и возстановилъ его на прежнемъ столѣ[58]. Однако согласие это продолжалось очень недолго. Ярополкъ вздумалъ возстать противъ дяди, между ними произошли, вѣроятно, какiя-то недоразумѣнія, о которыхъ лѣтопись умалчиваетъ; она объясняетъ дѣло тѣмъ, что Ярополкъ послушался злыхъ совѣтниковъ[59]. Владимiръ Мономахъ, посланный Всеволодомъ, занялъ Владиміръ Волынский и плѣнилъ мать и жену Ярополка, бѣжавшаго при одномъ приближении противниковъ въ Польшу. Однако онъ скоро помирился съ великимъ княземъ и опять занялъ свой столъ. Черезъ нѣсколько времени, когда онъ былъ на пути въ Звенигородъ, его убилъ какой-то Нерядецъ. Причина убійства неизвѣстна, но убійца бѣжалъ къ Рюрику Ростиславичу, чѣмъ и навлекъ сильное подозрѣнiе на последняго (1087 г.)[60].
Въ слѣдующемъ году, послѣ смерти Ярополка, братъ его Святополкъ, княжившій до этого времени въ Новгородѣ, перешелъ на Туровское княженіе.[61] Къ этому побудило его, вѣроятно, желаніе быть поближе къ Кiевскому столу, такъ какъ онъ оставался старѣйшимъ въ княжескомъ родѣ. Къ такому переходу побуждала его еще, можетъ быть, и та причина, что онъ, занимая отцовское мѣсто, могъ возобновить старыя отцовскія связи съ Польшей и Венгріей; въ послѣдствiи онъ, какъ извѣстно, пользовался содѣйствіемъ той и другой. Притомъ же Новгородцы вообще не любили этого жаднаго князя и впослѣдствии они возразились, что если бы сынъ Святополка, котораго хотѣли тамъ посадить у них былъ бы даже о двухъ головахъ, то и тогда они не пожелали бы принять его. Въ 1093 г Святополкъ, послѣ смерти Всеволода, перешелъ на Кіевское княженіе, оставивъ за собою Туровъ. - Спустя немного времени, именно въ 1095 году, Давидъ Святославичъ окончательно утвердился въ Смоленскѣ, гдѣ онъ прокняжилъ до Любечскаго съѣзда (1097 г.)[62]. Послѣ этого съѣзда, на которомъ было решено, чтобы каждый князь владѣлъ отцовскимъ удѣломъ, Давидъ Святославичъ с братомъ Олегомъ заняли Черниговъ, Муромъ и Ростовъ, а Владиміръ утвердился снова въ Смоленскѣ[63] и Переяславлѣ. Однако въ Смоленскѣ, спустя немного времени, мы видимъ сына Мономахова Святослава. Объ этомъ князѣ мы знаемъ немного. Извѣстно, что въ молодости своей онъ былъ заложникомъ у одного изъ Половецкихъ хановъ и разъ ходилъ въ походъ на Половцевъ (1107 г.) На Смоленскомъ столѣ онъ былъ до вокняженія отца своего Владимiра въ Кіевѣ 113 г.), когда былъ переведенъ въ Переяславль, гдѣ и умеръ въ слѣдующемъ году (1114)[64]. Когда Владиміръ Всеволодовичъ утвердился на великокняжескомъ престолѣ, произошла новая смѣна князей: въ Смоленскѣ началъ княжить сынъ его Вячеславъ[65]. Такой порядокъ вещей продолжался, кажется, до самой смерти (1125 г.) того князя. По крайней мѣрѣ, мы узнаемъ, что только въ 1128 году, т.-е. въ княженіе Мстислава Владимiровича, Вячеславъ уже княжилъ въ Туровѣ, а Ростиславъ Мстиславичъ - въ Смоленскѣ.
Послѣ княженія Святополка II Изяславича, значеніе Турова окончательно начинаетъ падать. Причина этому была можетъ та, что сношения съ поляками и венграми ослабѣваютъ. Польша потеряла свое могущество, пріобрѣтенное при первыхъ короляхъ ея; она уже далеко не была сильнымъ государствомъ во времена Болеслава Кривоустаго (1102-1139); онъ ослабилъ ее совершенно, раздѣливъ на удѣлы. Мелкие удѣльные князья, занятые своими домашними счетами, не могли предоставить для русскихъ князей надежныхъ союзниковъ. При томъ жизненный интересъ Руси съ Владиміра Мономаха до конца ХІІ вѣка переносится къ Кіеву и на правый берегъ Днѣпра. Русь употребляла всѣ усилія въ борьбѣ съ кочевыми ордами Половцевъ. Между ними же князья находили вѣрныхъ союзниковъ и наемниковъ. Вслѣдствіе такого положенія вещей, Турово- Пинская область хотя пріобрѣтаетъ при Вячеславѣ Владиміровичѣ полную независимость отъ Кіевскаго князя, но теряетъ свое значение и нисходитъ на степень мелкаго удѣла. При томъ она дробится на нѣсколько княжествъ. Уже въ 1128 г. мы знаемъ отдѣльнаго Клецкаго князя Вячеслава и Городенскаго Всеволодка. Но несомненно, что удѣловъ было гораздо больше: оставались еще потомки Изяслава Ярославича: Изяславъ, Брячиславъ и Юрій, которыхъ удѣлы, хотя неизвѣстны въ точности, но были гдѣ-то въ бассейнѣ Припяти. Такимъ образомъ мы видимъ, что до смерти Мономаха, Туровъ и все При-Припятье почти исключительно находились во власти старшей линіи Ярославичей - потомковъ Изяслава.
Всеславъ Брячиславичъ Полоцкій оставилъ послѣ себя шестерыхъ сыновей: Рогволода (Ипатская лѣтопись, стр. 211, 218), Давида, Бориса (Новгородская лѣт., стр. 124, Ипатская лѣтопись, стр. 211), Ростислава (Ипатская лѣтопись, стр. 218), Глѣба и Романа (Ипатская лѣт., стр. 204). Своими завоеваніями Всеславъ значительно расширилъ свои владѣнія; но послѣ его смерти сила и значеніе Полоцкаго княжества быстро падаютъ. Причина такого паденія — раздѣленіе княжества на удѣлы. Неизвѣстно, какому изъ сыновей Всеславовыхъ достался тотъ или другой удѣлъ, а также и какие именно были удѣлы. Можно только замѣтить, что въ Полоцкѣ сѣлъ Давидъ[66], въ Минскѣ - Глѣбъ[67], въ Изяславлѣ - Брячиславъ[68]. Самыми важными удѣлами были Минскъ и Полоцкъ. О границахъ послѣднаго мы ничего не знаемъ; къ Минску же принадлежали города: Орша, Копысъ (нынѣ у. г. Могил. губ.) и Друцкъ (нынѣ село на pѣке Друти Могил. губ.)[69]. О другихъ удѣлахъ, а также и князьяхъ ихъ мы знаемъ весьма немного.
Главный удѣлъ Полоцкой земли Полоцкъ, въ которомъ княжилъ Давидъ Всеславичъ, находился въ тѣсномъ союзѣ съ остальною Русью. Такъ этотъ Полоцкiй князь ходилъ вмѣстѣ со всѣми князьями въ 1103 году на Половцевъ.[70]. Онъ не отказался отъ союза съ Кiевскими князьями и тогда, когда ему пришлось идти на роднаго брата въ Минскъ [71]
Безпокойный Глѣбъ Минскiй началъ дѣлать нападенія на соседнія области, на Дреговичей и на Смольнянъ, которыя тогда находились подъ властью Святополка Кіевскаго. Послѣдній, чтобъ наказать неугомоннаго сосѣда, отправилъ въ 1104 году на Минскъ воеводу Путяту; къ киевскому ополченію присоединились: смоленское подъ начальствомъ сына Владимира Мономаха, Ярополка, Олегъ Святославичъ и братъ Глѣба, Давидъ. Но соединенное войско возвратилось изъ Минской области безъ успѣха[72]. Между тѣмъ Глѣбъ не унимался; онъ продолжалъ грабить сосѣднія земли, уводить въ плѣнъ жителей, жечь города и села.
Въ 1116 году Глѣбъ напалъ на землю Дреговичей, сильно опустошилъ сѣверныя окраины и сжегъ Слуцкъ. Владимiръ грозилъ ему, но онъ не обращалъ вниманія на угрозы и самъ укорялъ великаго князя. Тогда Мономахъ рѣшилъ покончить съ безпокойнымъ сосѣдомъ. Онъ самъ съ войскомъ отправился на Минскъ, взявъ съ собою своихъ сыновей: Давида Святославича и Ольговичей. Нападенія были сдѣланы съ разныхъ сторонъ. Князь Смоленскій Вячеславъ Владимировичъ взялъ Оршу и Копысь, города, сосѣдніе съ Смоленской волостью. Давидъ и Ярополкъ, сынъ Владимiровъ, взяли и отдали на „щитъ", т.е. разграбленіе Друцкъ. На главный городъ княжества Минскъ, гдѣ находился и виновникъ похода Глѣбъ, отправился Владимiръ самъ. Глѣбъ затворился въ городѣ. Не надѣясь взять скоро приступомъ городъ, Кiевскій князь твердо рѣшился принудить его къ сдачѣ голодомъ. Съ этой целью онъ началъ строить себѣ избу въ лагерѣ. Глѣбъ увидѣвъ, что Владиміръ думаетъ во чтобы то ни стало взять городъ, началъ съ нимъ переговоры о мирѣ. Владимiръ, какъ выражается лѣтописецъ, сжалился, что проливается кровь христіанская во дни великаго поста и принялъ мирныя условiя. Глѣбъ вышелъ изъ города съ дѣтьми и дружиною, поклонился великому князю, условился о мирѣ, обѣщаясь во всемъ быть послушнымъ Мономаху. Сдѣлавъ свои распоряженiя, прочитавъ наставленія Глѣбу, Владиміръ отдалъ ему обратно Минскъ, а самъ возвратился въ свою область[73].
Однако, хотя и не упоминается, въ чемъ состоялъ мирный договоръ между Кіевскимъ и Минскимъ князьями, но изъ послѣдующихъ извѣстiй можно заключить, что Полоцкіе города Орша и Копысъ съ этого времени навсегда остались принадлежащими Смоленской волости[74]. Кромѣ того сильно пострадали Дручане: жители этого города были взяты въ плѣнъ Ярополкомъ и отведены въ Переяславскую волость, гдѣ имъ построенъ былъ городъ Желди.
Впрочемъ, Глѣбъ недолго соблюдалъ миръ. Около 1119 г. Владиміръ снова пошелъ къ Минску и на этотъ разъ взялъ городъ, плѣнилъ Глѣба и привелъ его въ Кіевъ, гдѣ онъ и умеръ въ томъ же году. Минское княжество осталось на нѣкоторое время во владѣніи Мономаха и его сыновей[75].
Завладѣвъ Минскомъ, Мономахъ, какъ кажется, отдалъ его внуку своему, Изяславу[76].
Послѣ смерти Мономаха, въ княженіе въ Кіевѣ сына его Мстислава, между Полоцкими князьями и остальною Русью возгорѣлась новая война. На этотъ разъ походъ былъ направленъ противъ всѣхъ князей Полоцкихъ и въ особенности противъ прежняго союзника и родственника Мономаховичей Давида Всеславовича Полоцкаго. Причины этого похода неизвѣстны, хотя изъ послѣдующихъ событiй можно догадываться, что Давидъ Всеславичъ отказался отъ участія въ общерусскихъ дѣлахъ - въ походахъ на Половцевъ, и, вѣроятно, не призналъ великокняжеской власти Мстислава. Какъ бы то ни было, но въ 1127 году великій князь собралъ почти всю Русь въ походъ на Полоцкъ. Замѣчательно, что какъ этотъ, такъ и другие походы на Полоцкъ, отличаются тѣмъ, что на нихъ собираются почти всѣ князья, охотнѣе чѣмъ на Половцевъ. Къ сожалѣнію невозможно, по недостатку данныхъ, выяснить это замѣчательное явленіе.
Въ настоящій походъ князья отправились не всѣ вмѣстѣ, но по частямъ, на разные города Кривичской земли. Такъ на Изяславль отправилось 4 князя: Вячеславъ изъ Турова, Андрей изъ Владиміра (Волынскаго), Всеволодко изъ Городна (нынѣ м. Городно Пинскаго у. Минской губ.), Вячеславъ Ярославичъ изъ г. Клецка (м. Минской губ.). Всеволодъ Ольговичъ, князь Черниговскій, съ братьями отправился по направленію на Стрѣжевъ (озеро и село съ развалинами укрѣпленій въ Лепельск. у., Витебской губ.) къ гор. Борисову.
Сынъ великаго князя Изяславъ Курскiй и воевода Иванъ Войтешичъ съ ополченiемъ Торковъ направились на Логожскъ (м. Логойскъ Минской губ.). Ростиславъ Смоленскій, другой сынъ Мстислава, направился на Друцкъ. Всѣмъ этимъ князьямъ дано было приказаніе напасть одновременно на назначенные пункты, именно 4-го августа. Но Изяславъ напалъ на Логожскъ днемъ раньше, взялъ городъ и полонилъ жителей. Тутъ онъ простоялъ два дня, взявъ случайно въ плѣнъ Брячислава, Изяславльскаго князя, и войска Логожанъ, которыхъ онъ велъ на помощь отцу. Этотъ князь, отправившись въ походъ къ отцу, сбился съ пути, перепугался и попалъ прямо въ руки Изяславу. Этотъ послѣдній, взявъ добычу плѣнныхъ Логожанъ и Брячислава, отправился къ Вячеславу Владиміровичу, который въ это время осаждалъ сильно сопротивлявшийся Изяславль. Жители этого города, увидя, что князь ихъ Брячиславъ и Логожане находятся въ лагерѣ противниковъ, и что имъ не причиняютъ никакихъ обидъ, рѣшились и сами сдаться. Но предварительно потребовали отъ Вячеслава клятвы, что городъ ихъ не будетъ отданъ на разграбленіе. Вячеславъ далъ, но не могъ сдержать. Вечеромъ, чтобы воины не замѣтили и не ворвались самовольно въ городъ, туда вошли только воеводы Воротислава и князя Андрея, и тысяцкій Вячеслава Иванко съ небольшимъ числомъ отроковъ. Когда же на разсвѣтѣ войско увидѣло, что городъ сдался, насильно ворвалось туда и предалось разграбленію; воеводы едва могли спасти имущество жены Брячиславовой, дочери Мстислава. Въ то же время выступило противъ Полочанъ и Новгородское ополченіе; во главѣ съ княземъ Всеволодомъ Мстиславичемъ оно направилось къ Неклочу. Когда Полочане увидѣли, что имъ невозможно бороться съ цѣлою Русью, то рѣшили на вѣчѣ выгнать виновника несчастій Давида, а на его мѣсто призвали брата его Рогволода. Съ такимъ рѣшеніемъ они отправились къ Мстиславу, который согласился съ рѣшеніемъ Полоцкаго вѣча, заключилъ миръ и отправился въ Кіевъ[77]. Но Полоцкіе князья не думали считать для себя обязательнымъ исполненіе мирнаго договора. Когда Мстиславъ прислалъ звать ихъ въ походъ на Половцевъ, они не только не повиновались, но отправили пословъ съ насмѣшкою. Мстиславъ хотѣлъ сейчасъ же наказать непокорныхъ, но его задержала война на югѣ. Окончивъ ее, онъ отправился на сѣверъ, плѣнилъ всѣхъ Полоцкихъ князей: Рогволодовичей Василія и Ивана (самого Рогволода уже, очевидно, не было въ живыхъ) и Всеславичей Святослава, Давида и Ростислава. Одинъ изъ Всеславичей Борисъ умеръ до изгнанія въ 1129 году, а другой Романъ - въ 1114 году[78]. Всѣхъ ихъ онъ привелъ въ Кiевъ и отсюда отправилъ на 3-хъ ладьяхъ въ Грецію, гдѣ всѣ были хорошо приняты Императоромъ и поступили къ нему на службу[79].
Полоцкъ получилъ во владѣніе Изяславъ Мстиславичъ. Впрочемъ, Полоцкие Изяславичи вскорѣ появляются въ своихъ родныхъ вотчинныхъ земляхъ, именно въ 1132 году появляется въ Полоцкѣ Василько Святославичъ, внукъ Всеслава. Когда послѣ смерти Мстислава, Изяславъ изъ Полоцка перешелъ въ Переяславль, оставивъ вмѣсто себя Святополка, брата своего, Полочане воспользовались случаемъ для освобожденія себя отъ зависимости чуждой имъ княжеской лині они изгнали Святополка и посадили на столѣ Василька Святославича[80].
Этотъ князь, очевидно, успѣлъ уже вернуться изъ изгнанiя или же, быть можетъ, вовсе не былъ отправленъ съ отцомъ въ изгнаніе, какъ малолѣтній. Въ 1140 г. вернулись и еще двое изъ князей (именъ не упоминается)[81] изъ Царьграда; возвратились ли или нѣтъ остальные князья, - неизвѣстно. Съ возвращеніемъ Полоцкихъ князей, земля ихъ, въ полномъ составѣ (кромѣ Орши Копыса) была освобождена отъ власти Кiевскихъ князей. Возстановление прежняго порядка въ Полоцкѣ совершилось, очевидно, съ согласiя остальныхъ русскихъ князей; прибывшие князья живутъ мирно и въ союзѣ съ остальными князьями, и Мономаховичами, и Ольговичами Сѣверскими[82].
Таким образомъ возстановился прежній порядокъ въ Полоцкой землѣ, вмѣстѣ съ тѣмъ окончилась вѣковая борьба съ Киевомъ за самостоятельность.
Мы разсмотрѣли начальную эпоху исторіи Смоленскаго, Туровскаго и Полоцкаго княжествъ. Въ ней замѣтны два различныя теченія: стремленіе первыхъ Кіевсихъ князей сцентрализировать русскія земли въ своей власти, и затѣмъ, когда Русь достаточно сплотилась, — движеніе обратное первому — детентрализаціонное. Подробностей изъ эпохи сложенія русских земель подъ кластью Кiевскаго князя мы почти не знаемъ; однако, насколько можно судить по отрывочнымъ извѣстіямъ, это соединение не всегда происходило мирнымъ путемъ, на что указываетъ борьба Владимiра св. съ Полоцкомъ, съ Радимичами и пр., хотя большинство племенъ, неуспѣвшія создать у себя прочнаго государственнаго устройства, подъ вліяніемъ внѣшнихъ обстоятельствъ, подчинились добровольно. Затѣмъ начинается теченіе обратное въ истории Руси — стремленіе отдѣльныхъ этнорафическихъ группъ къ децентрализацiи, къ установленію у себя самостоятельнаго государственнаго устройства. Туровское княжество не успѣло обособиться до довольно поздняго времени; Смоленская земля выдѣлилась постепенно, изъ борьбы съ Кіевомъ: со времени княженія Ростислава Мстиславича, она дѣлается вполнѣ самостоятельной землей съ отдѣльной своей линией Ростиславичей. Напротивъ, Полоцкая земля выдержала вѣковую борьбу съ Кіевомъ изъ-за самостоятельности.
Оттискъ изъ „Календаря Сѣверо-Западнаго края“ на 1890 годъ. с. 16-36.
Дозволено цензурою, Москва, 25-го ноября 1889 г. Типографія „Разсвѣтъ", Тверская, Гнѣздниковскій пер., домъ Любенкова.