Нѣчто холодное коснулось моей руки. Я сильно задрожалъ и прямо противъ себя различилъ неопредѣленную розоватую фигуру, походившую болѣе всего на ободранное дитя. Въ этомъ созданіи, на самомъ дѣлѣ, миловидныя черты ребенка сочетались съ отталкивающими чертами трехпалаго тихохода, какъ, напримѣръ, тотъ же низкій лобъ и тѣ же медленныя движенія. Когда разсѣялось первое ослѣпленіе, причиненное быстрымъ переходомъ отъ яркаго солнечнаго дня къ темнотѣ, я сталъ яснѣе видѣть окружающее. Маленькое существо, дотронувшееся до меня, стояло передо мною и испытующе разглядывало меня. Мой провожатый исчезъ.
Мѣсто представляло узкій вырытый проходъ, или, лучше сказать, глубокую расщелину между двумя высокими стѣнами остывшей лавы; съ каждой ея стороны поднимались кверху морскія травы въ перемежку съ пальмами и камышами. Скалы служили опорою этимъ растеніямъ, которыя образовывали собою простую берлогу, едва доступную лучамъ свѣта. Извилистая щель, ведшая въ оврагъ, имѣла не болѣе трехъ метровъ въ ширину и была загромождена остатками плодовъ и различнаго рода другими отбросами, издававшими зловоніе.
Маленькое розовое существо все еще разсматривало меня своими мигающими глазками, когда въ одномъ изъ ближайшихъ отверстій берлоги вновь показался мой человѣкъ-обезьяна, знакомъ приглашая меня войти. Въ тотъ же самый моментъ какой-то толстый кривобокій уродъ, согнувшись, вышелъ изъ пещеры, которая находилась въ концѣ этой странной улицы. Среди освѣщенной зелени листвы безобразная его фигура приподнялась, и онъ уставился на меня глазами. Я колебался, смутно желая бѣжать изъ этого мѣста по только-что пройденному мною пути, затѣмъ, однако, рѣшивъ испытать приключеніе до конца, крѣпче сжалъ свою палку въ рукѣ и послѣдовалъ за моимъ проводникомъ подъ зловонный навѣсъ.
Я вошелъ въ полукруглое пространство, своею формой напоминающее пчелиный улей; около каменной стѣны, представлявшей перегородку внутри помѣщенія, была сложена провизія изъ разнообразныхъ плодовъ, кокосовыхъ и другихъ орѣховъ. Грубая деревянная и каменная посуда валялась разбросанной на землѣ и отчасти на плохенькой скамейкѣ. Огня не было. Въ самомъ темномъ углу хижины сидѣла на корточкахъ какая-то безформенная масса; она при видѣ меня заворчала. Мой человѣкъ-обезьяна продолжалъ стоять, слабо освѣщенный свѣтомъ, проникающимъ черезъ входное отверстіе, и предложилъ мнѣ расколотый кокосовый орѣхъ. Я пробрался до противоположнаго угла, усѣлся на корточкахъ и принялся грызть съ возможнымъ спокойствіемъ орѣхъ, не смотря на одолѣвшій меня страхъ и на невыносимый спертый воздухъ въ хижинѣ.
У входа появилось розовое созданьице и вмѣстѣ съ нимъ еще другое двуногое рыжаго цвѣта и съ блестящими глазами. Оба они принялись черезъ плечо глазѣть на меня.
— Гмъ! — проворчала неопредѣленная масса изъ противоположнаго угла.
— Это человѣкъ, это человѣкъ,—затараторилъ мой вожатый,—человѣкъ, живой человѣкъ, подобный мнѣ!
— Довольно!—ворчливо прервалъ его голосъ, выходившій изъ мрака.
Я грызъ свой кокосовый орѣхъ среди напряженной тишины и старался, но безъ успѣха, увидѣть, что происходило въ темнотѣ.
— Это человѣкъ?—переспросилъ голосъ.—Онъ пришелъ жить съ нами?
Голосъ былъ сильный, немного запинался и заключалъ въ себѣ какую-то странную интонацію, которая особеннымъ образомъ дѣйствовала на меня; произношеніе, однако, было болѣе или менѣе правильное.
Человѣкъ-обезьяна посмотрѣлъ на меня, какъ бы ожидая чего-то. Я понялъ его молчаливый вопросъ и отвѣчалъ:
— Онъ пришелъ жить съ вами!
— Это человѣкъ; онъ долженъ изучить законъ!
Я начиналъ теперь различать среди царствующей темноты неясный черный контуръ существа, съ вдавленной въ плечи головой, сидѣвшаго въ углу на корточкахъ. Въ пещерѣ стало еще темнѣе отъ появленія у входнаго отверстія двухъ новыхъ головъ. Моя рука сильно сжала оружіе. Существо изъ темнаго угла заговорило возвышеннымъ голосомъ:
— Повторяйте слова!
Въ началѣ нельзя было разслышать его словъ, но вдругъ онъ громко растянулъ нараспѣвъ:
— Не ходить на четырехъ ногахъ—это законъ…
Я остолбенѣлъ.
— Повторяйте же слова!—пробормоталъ человѣкъ-обезьяна.
При этомъ онъ самъ повторилъ ихъ, и всѣ существа, которыя толпились у входа, поддакнули ему хоромъ съ какою-то грозной интонаціей въ голосѣ.
Я убѣдился, что мнѣ должно также повторять эту глупую формулу, и тогда началась безумная комедія. Голосъ впотьмахъ напѣвалъ фразу за фразой, на манеръ причитываній, а всѣ остальные присутствующіе повторяли ихъ. Произнося слова, они въ то же время раскачивались изъ стороны въ сторону и ударяли себя по бедрамъ; я слѣдовалъ ихъ примѣру.
Мнѣ казалось, что я уже умеръ и нахожусь въ мрачной пещерѣ загробнаго міра, окруженный таинственными уродами. Кое-гдѣ въ пещеру скудно проникали лучи солнца. Всѣ мы раскачивались и пѣли въ унисонъ:
— Не ходить на четырехъ ногахъ! Это законъ… Развѣ мы не люди?
— Не кушать ни сырого мяса, ни рыбы. Это законъ. Развѣ мы не люди?
— Не сдирать коры съ деревьевъ. Это законъ. Развѣ мы не люди?
— Не гнаться за другими людьми. Это законъ. Развѣ мы не люди?
Можно себѣ представить все остальное послѣ подобныхъ глупыхъ запрещеній; послѣ нихъ мнѣ казались возможными и всякія другія запретительныя статьи, еще болѣе безсмысленныя, невозможныя и безнравственныя. Особаго рода усердіе овладѣло всѣми нами. Раскачиваясь и бормоча все скорѣе и скорѣе, мы повторяли статьи страннаго закона. Хотя я нѣсколько и поддался вліянію этихъ дикарей, тѣмъ не менѣе, въ глубинѣ души готовъ былъ смѣяться надъ всѣмъ происходившимъ. Мы проговорили вслухъ цѣлый рядъ запрещеній, затѣмъ начали напѣвать новую формулу закона.
— Ему принадлежитъ домъ страданій!
— Ему принадлежитъ способность творчества!
— Ему принадлежитъ способность вредить другимъ!
— Ему принадлежитъ способность исцѣлять!
Далѣе потянулась длинная серія перечисленій, произнесенныхъ на какомъ-то непонятномъ для меня жаргонѣ, съ постояннымъ присовокупленіемъ словъ: «Ему принадлежитъ». Кого они подразумѣвали подъ этимъ словомъ, для меня оставалось загадкой. Мнѣ казалось, что я сплю и вижу сонъ, но никогда я не слыхалъ во снѣ пѣнія.
— Ему принадлежитъ убивающая людей молнія!
— Ему принадлежитъ глубокое море!—пѣли мы.—Ужасная мысль пришла мнѣ въ голову: Моро, превративъ этихъ людей въ животныхъ, внушилъ ихъ ограниченнымъ умамъ особаго рода поклоненіе себѣ. Тѣмъ не менѣе, не смотря на подобное убѣжденіе, я отлично понималъ, что не въ состояніи прекратить пѣніе, такъ какъ бѣлые зубы и сильные когти окружали меня со всѣхъ сторонъ.
— Ему подвластны звѣзды неба!
Наконецъ, эти причитанія окончились. Я увидѣлъ обливающееся потомъ лицо человѣка-обезьяны, мои глаза, привыкшіе теперь къ темнотѣ, стали лучше различать фигуру сидѣвшаго въ углу, откуда исходилъ голосъ. Существо это было ростомъ съ человѣка, но казалось покрытымъ темной и сѣрой шерстью, совершенно схожей съ цвѣтомъ шерсти таксы. Кто оно было? Кто были всѣ присутствующіе? Представьте себя окруженнымъ идіотами и калѣками, ужаснѣе которыхъ нельзя вообразить, и вы поймете мои чувства среди такихъ уродливыхъ карикатуръ человѣчества.
— У этого человѣка пять пальцевъ, пять пальцевъ… какъ и у меня!—проговорилъ человѣкъ-обезьяна. Я протянулъ свои руки. Сѣроватое созданіе изъ угла нагнулось впередъ.
— Не ходить на четырехъ лапахъ. Это законъ. Развѣ мы не люди?
Оно протянуло вмѣсто руки какой-то странный обрубокъ и взяло мои пальцы. Этотъ обрубокъ представлялъ изъ себя копыто лани съ когтями. Я насилу удержался, чтобы не закричать отъ удивленія и ужаса. Его лицо нагнулось, чтобы разсмотрѣть мои ногти; чудовище приблизилось къ свѣту, проникающему черезъ входное отверстіе, и я съ дрожью и отвращеніемъ увидѣлъ, что то былъ ни человѣкъ, ни звѣрь, а прямо сѣрая масса съ шерстью и тремя темными дугами, обозначавшими мѣсто глазъ и рта.
— У него короткіе ногти,—проговорило ужаснѣйшее существо съ длинною шерстью.—Это гораздо лучше: онъ не такъ стѣсненъ, какъ тѣ, которые имѣютъ длинные ногти!—Оно отпустило мою руку, и я инстинктивно взялся за палку.
— Кушать только корни и деревья. Это «Его» приказаніе!—проговорилъ человѣкъ-обезьяна.
— Я поучаю закону,—сказало сѣрое чудовище.—Сюда приходятъ всѣ новички, чтобы изучить законъ. Я сижу въ потемкахъ и твержу законъ!
— Это правда!—подтвердилъ одинъ изъ двуногихъ у входа.
— Ужасно наказаніе для тѣхъ, кто нарушаетъ законъ. Никто не избѣгнетъ его!
— Никто не избѣгнетъ!—повторили они всѣ, бросая другъ на друга яростные взгляды.
— Никто, никто, никто не избѣгнетъ!—подтвердилъ человѣкъ-обезьяна.—Посмотрите! Я однажды совершилъ маленькое преступленіе. Я тараторилъ безъ умолку и не говорилъ, какъ слѣдуетъ. Никто не понималъ меня. Меня жгли на огнѣ, у меня есть знакъ отъ огня на рукѣ. Онъ очень великъ!
— Никто не избѣгнетъ!—повторило въ своемъ углу сѣрое чудовище.
— Никто не избѣгнетъ!—повторили остальные, посматривая другъ на друга сбоку.
— Каждый изъ насъ имѣетъ дурную привычку,—продолжало сѣрое чудовище.—Вашей дурной привычки мы еще не знаемъ, но узнаемъ. Нѣкоторые имѣютъ привычку, выслѣдивъ живыя существа, украдкой слѣдить за ними, прокрадываться къ нимъ, выжидать, нападать, убивать и кусать ихъ, кусать больно… Все это дурно!
— Не охотиться на другихъ людей… Это законъ. Вѣдь и мы люди. Не кушать ни сырого мяса, ни рыбы. Это законъ. Вѣдь, и мы люди!
— Никто не избѣгнетъ!—прервалъ его одинъ дикарь, стоявшій у входа.
— Каждый имѣетъ какую-нибудь дурную привычку,—повторилъ уродъ, блюститель закона.—Нѣкоторые имѣютъ привычку вырывать зубами и руками корни, а также фыркать… Это дурно!
— Никто не избѣгнетъ!—повторили стоявшіе около входа.
— Нѣкоторые обдираютъ деревья, нѣкоторые вырываютъ могилы мертвецовъ, нѣкоторые дерутся, пуская въ дѣло лбы, ноги, когти, нѣкоторые ни съ того, ни съ другого, сильно кусаются, нѣкоторые любятъ грязь!
— Никто не избѣгнетъ!—снова проговорилъ человѣкъ-обезьяна, почесывая себѣ икры.
— Никто не избѣгнетъ!—повторило маленькое розовое существо.
— Наказаніе будетъ строгое и вѣрное. Поэтому изучайте законъ. Повторяйте слова!
Вдругъ онъ снова началъ свои однообразныя перечисленія статей страннаго закона и вновь всѣ присутствующіе и я принялись пѣть и раскачиваться. Голова у меня кружилась отъ такого монотоннаго пѣнія и зловоннаго запаха въ пещерѣ, но я старался бытъ твердымъ, разсчитывая найти вскорѣ случай вывѣдать отъ нихъ о всемъ подробнѣе.
— Не ходить на четырехъ лапахъ. Это законъ. Развѣ мы не люди?
Мн производили такой шумъ, что не обратили вниманія на шумъ, исходящій извнѣ, до тѣхъ поръ, пока одинъ изъ людей-свиней, которыхъ я видѣлъ уже раньше, просунувъ голову черезъ маленькое розовое существо, вскрикнулъ съ испугомъ что-то такое, чего нельзя было разслышать. Стоявшіе у входа исчезли. Мой человѣкъ-обезьяна также выбѣжалъ изъ пещеры; существо, сидѣвшее въ темномъ углу, послѣдовало за нимъ; при этомъ можно было замѣтить, что оно было толстое, неуклюжее и имѣло серебристую шерсть. Я остался одинъ, и прежде, чѣмъ успѣлъ дойти до выхода, послышался лай собаки.
Въ ту же минуту я вышелъ изъ норы, держа въ рукахъ ножку отъ кресла и дрожа всѣми своими членами. Передо мной предстало, можетъ быть, болѣе двадцати двуногихъ существъ съ неуклюжими спинами и безобразными головами, сильно вдавленными въ плечи. Они съ живостью жестикулировали. Новыя полузвѣрскія лица въ безпокойствѣ вышли изъ другихъ берлогъ. Обративъ свои взоры по направленію взглядовъ присутствующихъ существъ, я увидалъ въ сумеркахъ ,_%D1%81%D1%82%D1%80.65.jpg)
«Моро бросилъ револьверъ на землю и предложилъ мнѣ вылѣзть изъ воды»… (къ стр. 72). узкаго прохода въ концѣ ущелья темный силуэтъ и противную сѣдую голову Моро. Онъ велъ рвавшуюся изъ рукъ собаку, рядомъ съ нимъ шелъ Монгомери съ револьверомъ въ рукѣ.
Одно мгновенье, пораженный ужасомъ, стоялъ я въ какомъ-то оцѣпенѣніи.
Позади меня проходъ былъ загражденъ громаднымъ уродомъ съ широкимъ и сѣрымъ лицомъ и маленькими мигающими глазками. Онъ подходилъ ко мнѣ. Я осмотрѣлся кругомъ и вправо увидѣлъ въ скалистой стѣнѣ, въ пяти или шести метрахъ отъ себя, узкую щель, черезъ которую, проходилъ лучъ солнца.
— Остановитесь!—вскричалъ Моро, увидавъ меня направляющимся къ щели, потомъ, повелительно прибавилъ:—Остановите его!
При послѣднихъ его словахъ уроды одинъ за другимъ повернулись ко мнѣ. Къ счастью, ихъ звѣриный умъ не обладалъ большою сообразительностью.
Ударомъ въ плечо я ниспровергъ на землю одного кривобокаго и неуклюжаго урода, который старался понять, что хотѣлъ сказать Моро. Онъ упалъ, увлекая своимъ паденіемъ еще другого. Послѣдній пытался задержать меня, но безуспѣшно. Маленькое розовое существо также направилось ко мнѣ, чтобы схватить, но я ударилъ его палкой, и гвоздь ея причинилъ ему большой шрамъ на лицѣ. Минуту спустя, я уже пробирался по крутой тропинкѣ, представлявшей выходъ изъ оврага. Позади меня стоялъ вой и крики:
— Держи его! Держи его!
Въ бреши показалась громадная пума сѣраго цвѣта; за нимъ, рыча, слѣдовали остальные.
Я взобрался по узкой расщелинѣ и очутился на потухшемъ вулканѣ, находившемся къ западу отъ деревни людей-животныхъ. Все это пространство было пройдено чуть ли не бѣгомъ. Спустившись по крутому обрыву, гдѣ росли въ безпорядкѣ нѣсколько деревьевъ, я добрался до лощины, поросшей большими камышами. Въ этомъ мѣстѣ почва осѣдала подъ ногами. Далѣе дорога шла черезъ густую и темную чащу.
Брешь явилась для меня счастливою случайностью, такъ какъ узкая тропинка, поднимавшаяся наискось, сильно задержала моихъ преслѣдователей. Въ тотъ моментъ, когда я уже углубился въ камыши, изъ бреши показался одинъ изъ преслѣдователей.
Въ продолженіе нѣсколькихъ минутъ я продолжалъ бѣжать по чащѣ. Вскорѣ воздухъ вокругъ меня наполнился угрожающими криками, слышенъ былъ шумъ отъ бѣга преслѣдователей, отъ ломаемаго ими камыша, а также время отъ времени хрустѣніе сучьевъ.
Нѣкоторые изъ уродовъ рычали, какъ дикіе звѣри. Влѣво отъ меня лаяла собака; съ той же стороны раздавались голоса Моро и Монгомери, звавшихъ меня по имени. Я круто повернулъ направо. Мнѣ показалось въ этотъ моментъ, будто-бы Монгомери кричалъ, чтобы я, если дорожу своей жизнью, не останавливался.
Иловатая почва быстро стала осѣдать подъ моими ногами; тогда съ отчаянной энергіею бросился я впередъ и, выпачкавшись до колѣнъ въ грязи, наконецъ, выбрался на тропинку, вьющуюся среди высокихъ камышей.
Шумъ преслѣдованія удалился влѣво. Въ одномъ мѣстѣ трое странныхъ животныхъ розоваго цвѣта, ростомъ съ кошку, въ припрыжку бросились прочь отъ меня.
Тропинка шла мимо большого пустого пространства, покрытаго бѣлою известковою накипью, а затѣмъ снова углублялась въ камыши.
Внезапно она сдѣлала поворотъ и направилась вдоль отвѣснаго и обрывистаго оврага, напоминающаго собою широкій ровъ въ англійскомъ паркѣ. Я бѣжалъ изо всѣхъ силъ и не замѣтилъ этой бездны, терявшейся въ пространствѣ.
Я упалъ въ оврагъ, головою впередъ, въ кустъ шиповника и поднялся съ разорваннымъ ухомъ и весь въ крови. Густой туманъ длинными полосами окружалъ меня, а на днѣ оврага извивался маленькій ручеекъ; отъ него-то и поднимался этотъ туманъ.
Мнѣ показалось страннымъ видѣть туманъ во время знойнаго солнечнаго дня, но у меня не было времени размышлять надъ этимъ. Я шелъ впередъ, слѣдуя направленію теченія, надѣясь такимъ образомъ добраться до моря и безъ всякихъ промедленій утопиться въ немъ. Только позднѣе я замѣтилъ, что во время паденія потерялъ свою палку.
Вскорѣ оврагъ настолько сузился, что мнѣ пришлось войти въ рѣчку. Но я быстро вышелъ изъ нея, ибо вода была горяча, какъ кипятокъ. По поверхности рѣчки плавала тонкая сѣрнистая кора. Вдругъ оврагъ сдѣлалъ крутой поворотъ почти подъ прямымъ угломъ, и предо мной неясно обозначился голубой горизонтъ.
Находящееся не такъ далеко море отражало въ себѣ солнце въ видѣ миріадовъ искръ. Я видѣлъ смерть передъ собою.
Потъ градомъ лилъ съ меня, но я чувствовалъ нѣкоторый подъемъ духа отъ того, что нѣсколько опередилъ своихъ преслѣдователей. Эта радость и возбужденіе помѣшали мнѣ утопиться немедленно же. Я повернулся назадъ и сталъ прислушиваться. Но кромѣ жужжанья мошекъ и стрекотанія насѣкомыхъ, прыгавшихъ въ кустахъ, въ воздухѣ было совершенно тихо.
Вдругъ до моего слуха достигъ едва слышный лай собаки, затѣмъ какой-то тихій говоръ и хлопанье бича. Этотъ шумъ то увеличивался, то уменьшался, то поднимался по рѣчкѣ, то какъ будто бы исчезалъ. По временамъ, погоня казалась оконченной.
Теперь я зналъ, какую защиту могъ найти среди чудовищъ.
Я снова продолжалъ свой путь къ морю. Ручей съ горячей водой расширился въ большую губу, засоренную пескомъ и травою, на которомъ, при моемъ приближеніи, закопошилось большое количество раковъ и еще какихъ-то животныхъ на многочисленныхъ ножкахъ. Я добрался до самаго берега и только тутъ почувствовалъ себя въ безопасности. Повернувшись къ морю спиною и положивъ руки на бедра, я углубился въ созерцаніе окружающей густой зелени, среди которой сѣрымъ пятномъ выдѣлялся туманный оврагъ. Овладѣвшее мною безпечное состояніе—какъ это ни покажется страннымъ людямъ, никогда не испытавшимъ опасностей,—и безнадежность моего положенія удерживали меня отъ немедленнаго же самоубійства.
Мнѣ пришло на мысль, что у меня остается еще одинъ исходъ. Пока Моро и Монгомери съ толпою звѣрей ищутъ меня по острову, нельзя ли обогнуть плоскій песчаный берегъ и вернуться къ оградѣ? Попытаться пойти противъ нихъ, камнемъ, вырваннымъ изъ непрочно построенной стѣны, взломать замокъ маленькой двери и, найдя ножъ или кинжалъ, разбить имъ головы при ихъ возвращеніи, что, почемъ знать, могло и удасться? Въ крайнемъ случаѣ такая попытка давала возможность дорого продать свою жизнь… Я направилъ свои шаги къ западу, идя вдоль берега. Ослѣпительно сверкало и палило заходящее солнце, и начинался съ сильнымъ шумомъ низкій приливъ Тихаго океана. Вскорѣ берегъ сталъ изгибаться по направленію къ югу, и солнце оказалось по правую сторону отъ меня. Потомъ, вдругъ, вдали прямо передъ собою я увидалъ нѣсколько фигуръ, выходящихъ одна за другой изъ кустовъ, то были: Моро со своей большой сѣрой собакой, за нимъ Монгомери и еще двое другихъ. Тогда я остановился.
Они замѣтили меня и стали подходить, дѣлая руками знаки. Я стоялъ неподвижно, смотря на ихъ приближеніе. Двое людей-животныхъ бѣгомъ бросились къ кустамъ, чтобы отрѣзать мнѣ отступленіе. Монгомери также побѣжалъ, но прямо на меня. Моро со своею собакой, не торопясь, шелъ въ отдаленіи.
Наконецъ, я очнулся отъ своего бездѣйствія, повернулся къ морю и рѣшительно вошелъ въ воду. Мнѣ пришлось идти, по крайней мѣрѣ, тридцать метровъ, прежде чѣмъ вода достигла до моего пояса. Морскія рыбы выплывали непосредственно изъ подъ моихъ ногъ.
— Что вы дѣлаете?—вскричалъ Монгомери.
Я повернулся къ нему, находясь уже по поясъ въ водѣ, и спокойно посмотрѣлъ на всѣхъ. Монгомери остановился, запыхавшись, на краю берега. Его лицо послѣ бѣга раскраснѣлось, длинные, гладкіе волосы были въ безпорядкѣ, его нижняя отвислая губа отпустилась еще ниже, обнаруживая рядъ неровныхъ зубовъ. Моро медленно приближался съ блѣднымъ и рѣшительнымъ выраженіемъ лица, въ сопровожденіи собаки, лаявшей на меня. У обоихъ въ рукахъ было по длинному бичу. Немного выше, въ кустахъ, находились на сторожѣ люди-животныя.
— Что я дѣлаю? Хочу утопиться!
Монгомери и Моро обмѣнялись взглядами.
— Чего ради?—спросилъ Моро.
— Потому что я не хочу быть изуродованнымъ вами!
— Я вамъ говорилъ объ этомъ уже!—шепнулъ Монгомери Моро; послѣдній вполголоса что-то отвѣтилъ ему.
— Съ чего вы взяли, что я буду васъ уродовать?—спросилъ Моро.
— Изъ всего того, что видѣлъ!—отвѣтилъ я.—Кромѣ того, вотъ тамъ въ кустахъ существа, которыя…
— Замолчите!—прошепталъ Моро, поднимая руку.
— Не замолчу!—отвѣчалъ я.—Они были людьми, что они представляютъ теперь изъ себя? Я, по крайней мѣрѣ, не буду среди нихъ!
Мои взоры устремились вглубь острова…
Позади Моро и Монгомери, на берегу находился Млингъ, слуга послѣдняго, съ однимъ изъ тѣхъ дикарей, которые гребли на шлюпкѣ. Еще далѣе въ тѣни деревьевъ виднѣлась фигура человѣка-обезьяны, а за нимъ нѣсколько неопредѣленныхъ силуэтовъ.
— Что это за созданія?—вскричалъ я, указывая на нихъ пальцемъ и возвышая все болѣе и болѣе голосъ, чтобы они меня услыхали.—Они были такими же людьми, какъ и вы, они обращены вами въ презрѣнныхъ тварей со звѣрскими замашками. Это люди, которыхъ вы сдѣлали своими рабами, и, тѣмъ не менѣе, вы все-таки еще боитесь… Послушайте!—вскричалъ я, указывая уродамъ на Моро и надсаживаясь отъ крика, чтобы быть ими услышаннымъ.—Послушайте, развѣ вы не видите, что эти двое людей боятся васъ, остерегаются васъ? Почему вы не осмѣливаетесь напасть на нихъ? Васъ много…
— Радb Бога,—вскричалъ Монгомери,—замолчите, Прендикъ!
— Прендикъ!—позвалъ меня Моро.
Они оба нарочно кричали въ одинъ голосъ, чтобы заглушить мои слова. Между тѣмъ позади нихъ собирались любопытныя лица уродовъ съ недоумѣвающими минами, безобразными отвисшими руками и съ изуродованными спинами. Они, казалось, силились понять меня и припомнить свое человѣческое прошлое.
Я продолжалъ имъ кричать тысячу различныхъ вещей которыхъ теперь не помню: все сводилось къ тому, что уроды могли бы убить Моро и Монгомери, и имъ не слѣдовало бы бояться ихъ. Подобныя мысли старался я пробудить въ чудовищахъ передъ своей безповоротной кончиной. Я видѣлъ, какъ существо, видѣнное мною уже въ первый вечеръ своего пребыванія на островѣ, съ зелеными глазами и въ какихъ-то грязныхъ отрепьяхъ, шло изъ-за деревьевъ, чтобы лучше услышать меня. За нимъ подходили и другія.
Наконецъ, я остановился, чтобы перевести дыханіе.
— Послушайте меня минуточку,—заговорилъ Моро своимъ сильнымъ и рѣзкимъ голосомъ,—а потомъ говорите, что вамъ угодно!
— Ну!—сказалъ я.
Онъ откашлялся, подумалъ нѣсколько секундъ и закричалъ:
— По латыни, Прендикъ, на дурномъ латинскомъ языкѣ постарайтесь меня понять. Hi non sunt homines, sunt animalia, quae nos habemus (это не люди, а обыкновенныя животныя), они подвергались вивисекціи, своего рода фабрикаціи человѣчества. Я вамъ все объясню, выходите изъ воды!
— Хорошо сказано!—вскричалъ я со смѣхомъ.—Они были людьми, такъ какъ говорятъ, строятъ хижины и варятъ себѣ ѣду. И не думайте, чтобы я вышелъ отсюда!
— Около васъ очень глубоко… Тамъ же водятся въ большомъ количествѣ прожорливыя акулы…
— Вотъ это-то мнѣ и надо!—отвѣтилъ я.—Коротко и ясно. Въ добрый часъ. Я хочу сперва съ вами сыграть хорошую штуку!
— Подождите!
Онъ вытащилъ какой-то предметъ изъ своего кармана, онъ блеснулъ на солнцѣ—и бросилъ его къ своимъ ногамъ.
— Вотъ заряжеввый револьверъ,—сказалъ онъ.—Монгомери сдѣлаетъ то же самое. Потомъ мы отойдемъ по плоскому морскому берегу на такое разстояніе, какое вы считаете подходящимъ. Тогда придите и возьмите револьверы!
— Такъ-то такъ, но у васъ, навѣрное, еще третій?
— Я васъ прошу, Прендикъ, немного подумать. Во первыхъ, я васъ не звалъ на этотъ островъ, во вторыхъ, въ послѣднюю ночь мы лѣчили васъ, и овладѣть вами предотавлялся особенно удобный случай. Наконецъ, теперь, когда вашъ первый страхъ прошелъ, и вы можете обдумать, что вамъ говорятъ, то скажите по совѣсти, развѣ Монгомери принадлежитх къ такому типу людей, какимъ вы его себѣ представляете? Мы васъ искали и преслѣдовали для вашего же блага, ибо весь этотъ островъ наполненъ… феноменами, враждебными вамъ. Съ какой же цѣлью мѣшать намъ вашему желанію утопиться?
— Почему вы направили вашихъ людей на меня, когда я находился въ пещерѣ?
— Мы рѣшили присоединиться къ вамъ и избавить васъ отъ опасности. Послѣ этого мы нарочно потеряли вашъ слѣдъ, ради вашего же спасенія!
Я размышлялъ. Его слова казалнсь мнѣ правдоподобнымп. Потомъ я вспомннлъ еще объ одномь.
А что я видѣлъ… въ оградѣ?—спросилъ я.
— Это былъ пума!
— Послушайте, Прендикъ,—сказалъ Монгомери.—Вы безразсудный глупецъ. Выходите изъ воды, возьмите револьверы и тогда говорите. Мы не можомъ сдѣлать больше того, что сдѣлали!
Нужно было признать справедливость его словъ. По правдѣ сказать, я всегда не довѣрялъ и боялся Моро. Но Монгомери былъ человѣкъ, который могъ меня слушать.
— Отойдите подальше вдоль берега и поднимите руки вверхъ!—проговорилъ я послѣ нѣкотораго размышленія.
— Нѣтъ,нельзя!—сказалъ Монгомери съ выразительнымъ кивкомъ головы назадъ.—Въ этомъ увидятъ недостатокъ достоинства!
— Идите, въ такомъ случаѣ до деревьевъ, я васъ прошу!
— Какія идіотскія церемонія!—сказалъ Монгомери.
Оба они повернулись лицомъ къ шести или семи страннымъ двуногимъ чудовищамъ, которыя, мрачныя и неподвижныя, стояли на солнцѣ и въ то же время находились въ тѣни, падающей отъ деревьевъ. Монгомери защелкалъ кнутомъ, и они, быстро повернувшись на пяткахъ, бросились бѣжать врассыпную въ чащу деревьевъ. Когда Монгомери и Моро удалились на порядочное разстояніе отъ меня, я вышелъ на берегъ, поднялъ револьверы и осмотрѣлъ ихъ. Для полной убѣдительности въ томъ, что они заряжены, я выбралъ большой кусокъ окаменѣвшей лавы и выстрѣлилъ; къ моему удовольствію камень превратился въ обломки, смѣшавшіеся съ пескомъ.
Тѣмъ не менѣе съ минуту я колебался.
— Я принимаю рискъ!—проговорилъ я, наконецъ, и съ револьверами въ рукахъ поднялся по гладкому морскому берсгу, чтобы присоединиться къ нимъ.
— Такъ-то будетъ лучше!—безстрастно сказалъ Моро.—Своимъ поведеніемъ вы испортили мнѣ лучшую часть моего дня!
Съ снисходительнымъ видомъ, оскорбительнымъ для меня онъ и Монгомери въ молчаніи шли впереди меня.
Тодпа уродовъ продолжала стоять въ удивленіи, отодвинувшись къ самымъ деревьямъ. Я прошелъ мимо нихъ по возможности спокойно. Одинъ взъ нихъ сдѣлалъ видъ, что хотѣлъ послѣдовать за мною, но стоило Монгомери поднять кнутъ, какъ онъ убѣжалъ. Остальные, не двигаясь, провожали насъ глазами.
Они, безъ сомнѣнія, могли быть животными. Но мнѣ никогда не случалоеь встрѣчать разсуждающыхъ животныхъ.