слова, они въ то же время раскачивались изъ стороны въ сторону и ударяли себя по бедрамъ; я слѣдовалъ ихъ примѣру.
Мнѣ казалось, что я уже умеръ и нахожусь въ мрачной пещерѣ загробнаго міра, окруженный таинственными уродами. Кое-гдѣ въ пещеру скудно проникали лучи солнца. Всѣ мы раскачивались и пѣли въ унисонъ:
— Не ходить на четырехъ ногахъ! Это законъ… Развѣ мы не люди?
— Не кушать ни сырого мяса, ни рыбы. Это законъ. Развѣ мы не люди?
— Не сдирать коры съ деревьевъ. Это законъ. Развѣ мы не люди?
— Не гнаться за другими людьми. Это законъ. Развѣ мы не люди?
Можно себѣ представить все остальное послѣ подобныхъ глупыхъ запрещеній; послѣ нихъ мнѣ казались возможными и всякія другія запретительныя статьи, еще болѣе безсмысленныя, невозможныя и безнравственныя. Особаго рода усердіе овладѣло всѣми нами. Раскачиваясь и бормоча все скорѣе и скорѣе, мы повторяли статьи страннаго закона. Хотя я нѣсколько и поддался вліянію этихъ дикарей, тѣмъ не менѣе, въ глубинѣ души готовъ былъ смѣяться надъ всѣмъ происходившимъ. Мы проговорили вслухъ цѣлый рядъ запрещеній, затѣмъ начали напѣвать новую формулу закона.
— Ему принадлежитъ домъ страданій!
— Ему принадлежитъ способность творчества!
— Ему принадлежитъ способность вредить другимъ!
— Ему принадлежитъ способность исцѣлять!
Далѣе потянулась длинная серія перечисленій, произнесенныхъ на какомъ-то непонятномъ для меня жаргонѣ, съ постояннымъ присовокупленіемъ словъ: «Ему принадлежитъ». Кого они подразумѣвали подъ этимъ словомъ, для меня оставалось загадкой. Мнѣ казалось, что я сплю и вижу сонъ, но никогда я не слыхалъ во снѣ пѣнія.
— Ему принадлежитъ убивающая людей молнія!
слова, они в то же время раскачивались из стороны в сторону и ударяли себя по бедрам; я следовал их примеру.
Мне казалось, что я уже умер и нахожусь в мрачной пещере загробного мира, окруженный таинственными уродами. Кое-где в пещеру скудно проникали лучи солнца. Все мы раскачивались и пели в унисон:
— Не ходить на четырех ногах! Это закон… Разве мы не люди?
— Не кушать ни сырого мяса, ни рыбы. Это закон. Разве мы не люди?
— Не сдирать коры с деревьев. Это закон. Разве мы не люди?
— Не гнаться за другими людьми. Это закон. Разве мы не люди?
Можно себе представить все остальное после подобных глупых запрещений; после них мне казались возможными и всякие другие запретительные статьи, еще более бессмысленные, невозможные и безнравственные. Особого рода усердие овладело всеми нами. Раскачиваясь и бормоча все скорее и скорее, мы повторяли статьи странного закона. Хотя я несколько и поддался влиянию этих дикарей, тем не менее в глубине души готов был смеяться над всем происходившим. Мы проговорили вслух целый ряд запрещений, затем начали напевать новую формулу закона.
— Ему принадлежит дом страданий!
— Ему принадлежит способность творчества!
— Ему принадлежит способность вредить другим!
— Ему принадлежит способность исцелять!
Далее потянулась длинная серия перечислений, произнесенных на каком-то непонятном для меня жаргоне, с постоянным присовокуплением слов: «Ему принадлежит». Кого они подразумевали под этим словом, для меня оставалось загадкой. Мне казалось, что я сплю и вижу сон, но никогда я не слыхал во сне пения.
— Ему принадлежит убивающая людей молния!
