[49]Ослиная Кожа.
Жилъ-былъ однажды король столь сильный, столь любимый своими подданными, столь уважаемый сосѣдями и союзниками, что могъ считаться счастливѣйшимъ изъ государей. Счастье сопутствовало ему и въ выборѣ супруги, которой красота равнялась добродѣтели. Блаженная чета жила въ полномъ согласіи. Отъ ихъ цѣломудреннаго брака родилась дочь, столь богато одаренная прелестями, что они не сожалѣли о неимѣніи другихъ дѣтей.
Роскошь, вкусъ и изобиліе царствовали во дворцѣ короля; министры его были премудры и искусны, придворные — добродѣтельны и вѣрны; слуги — преданны и трудолюбивы; конюшни — обширны и полны самыхъ лучшихъ въ свѣтѣ лошадей, покрытыхъ богатѣйшими чапраками[1]. — Но что всего болѣе удивляло и изумляло пріѣзжихъ, заходившихъ полюбоваться этими прекрасными конюшнями, такъ это то, что на самомъ видномъ мѣстѣ господинъ оселъ выставлялъ на показъ свои большія длинныя уши… — Не изъ каприза, а по основательной причинѣ отвелъ ему король почетное стойло: свойства этого рѣдкаго животнаго заслуживали это отличіе, ибо природа устроила его такимъ необыкновеннымъ образомъ, что каждое утро его
[50]подстилка вмѣсто нечистоты покрывалась серебряною и золотою монетою, которую приходили собирать по его пробужденіи.
Но какъ случайности судьбы равно касаются королей и ихъ подданныхъ, и какъ къ счастью всегда примѣшивается бѣда, то небеснымъ попущеніемъ королева вдругъ заболѣла тяжкою болѣзнью, противъ которой самые ученые и искусные доктора не могли найти никакихъ средствъ. — Всѣ предались отчаянію.
Король, чувствительный и влюбленный (хоть и говорятъ, что бракъ загоняетъ любовь въ могилу), горевалъ безъ мѣры, по всѣмъ церквамъ произносилъ обѣты, предлагалъ свою жизнь на выкупъ жизни любезной подруги: но ни святые, ни волшебники ему не помогли.
Чувствуя приближеніе послѣдняго часа, королева и говоритъ своему супругу, который разливался слезами:
— Позвольте передъ смертью попросить васъ объ одномъ: если вамъ да вздумается жениться…
При этихъ словахъ король поднялъ жалобный крикъ, схватилъ женины руки, облилъ ихъ слезами, и сталъ завѣрять, что нечего и разсуждать о второмъ бракѣ.
— Нѣтъ, нѣтъ! сказалъ онъ въ заключенье: — любезная королева, скорѣй я умру!
— Государство, возразила королева съ твердостью, которая умножила печаль этого монарха: — государство нуждается въ наслѣдникѣ престола и, видя, что я родила вамъ только одну дочь, должно требовать отъ васъ похожихъ на васъ сыновъ. Но молю васъ именемъ вашей ко мнѣ любви, въ такомъ только случаѣ уступить желанію вашихъ подданныхъ, если вы пріищете принцессу стройнѣе меня и милѣе. — Дайте клятву, и тогда я умру спокойно.
Полагаютъ, что королева, у которой не было недостатка въ
[51]самолюбіи, требовала такую клятву, думая, что во всемъ свѣтѣ нѣтъ равной ей особы и разсчитывая, что такимъ образомъ королю не придется вступить во второй бракъ.
Наконецъ она скончалась. — Ни одинъ мужъ не поднималъ еще такой кутерьмы: король плакалъ, рыдалъ, жаловался на свою долю; только и зналъ, что убивался и день, и ночь.
Большое горе продолжается не долго. — Къ тому же собрались первыя особы королевства и гурьбой явились къ королю просить, чтобъ онъ сочетался вторымъ бракомъ. — Это предложеніе показалось ему жестокимъ и вызвало у него новыя слезы. — Онъ сослался на свою клятву и, думая отдѣлаться, пригласилъ своихъ министровъ пріискать ему принцессу, которая была бы стройнѣе и милѣе покойницы жены.
Но министры обозвали клятву пустяками и возразили, что дѣло не въ красотѣ, а въ томъ, чтобы королева была добродѣтельна и плодородна; что для спокойствія государства нуженъ наслѣдникъ; что, конечно, инфанта обладаетъ всѣми качествами великой монархини, но что ей придется выйти замужъ за чужеродца; что этотъ чужеродецъ или увезетъ ее въ свое царство, или, если сядетъ съ нею на здѣшній престолъ, наплодитъ дѣтей чужой крови; и что при отсутствіи прямыхъ наслѣдниковъ сосѣдніе народы могутъ пойти на королевство войною, которая приведетъ его къ разоренію.
Пораженный этими резонами, король обѣщалъ подумать. — И точно, онъ сталъ искать промежъ молодыхъ принцессъ подходящую невѣсту. Всякій день ему приносили прекраснѣйшіе портреты, но ни одинъ изъ нихъ не могъ сравняться съ покойницей-королевой: такъ онъ и не принималъ никакого рѣшенія.
Къ несчастью, хоть и былъ онъ большаго ума, но вдругъ рехнулся: находя, что дочь его инфанта превосходитъ свою мать и прелестями, и душою, взялъ да и объявилъ, что намѣренъ на ней
[52]жениться, такъ-какъ съ нею одной онъ въ состояніи сдержать свою клятву.
Молодая принцесса, какъ дѣвица добродѣтельная и стыдливая, чуть не упала въ обморокъ отъ такого ужаснаго предложенія. — Она бросилась къ ногамъ короля и всячески заклинала его не приневоливать ее къ совершенію преступленія.
Король, который крѣпко вбилъ себѣ въ голову свое странное намѣреніе, и чтобъ успокоить совѣсть принцессы, потребовалъ совѣта одного стараго жреца. — Этотъ жрецъ, не столько набожный, сколько честолюбивый, принесъ невинность и добродѣтель въ жертву своему желанію быть наперсникомъ короля, и такъ ловко вкрался въ королевскую довѣренность, такъ искусно смягчилъ замышленное имъ преступленіе, что даже увѣрилъ его, будто бы жениться на дочери есть богоугодное дѣло.
Польщенный рѣчами этого злодѣя, король обнялъ его и еще сильнѣе утвердился въ своемъ намѣреніи. — Поэтому онъ приказалъ инфантѣ быть готовою исполнить его желаніе.
Молодая принцесса, проникнутая глубокою горестью, не придумала другаго исхода, какъ съѣздить къ Сирень-волшебницѣ, своей крестной. Въ ту же ночь она отправилась, въ красивомъ кабріолетѣ, запряженномъ большимъ бараномъ, который зналъ всѣ дороги. Она прибыла благополучно.
Волшебница, обожавшая инфанту, сказала, что ей уже все извѣстно, но что нѣтъ надобности безпокоиться, ибо ничего не случится дурнаго, если только принцесса въ точности исполнитъ то, что̀ она прикажетъ.
— Потому что, моя милая, прибавила она: — выйти за отца замужъ было бы большимъ грѣхомъ. — Но ты можешь избѣжать этой бѣды, не переча батюшкѣ. Скажи ему, что тебѣ пришла фантазія носить
[53]платье такого цвѣта, какъ небосклонъ: со всѣмъ своимъ могуществомъ онъ тебѣ такого платья никогда не достанетъ.
Принцесса поблагодарила крестную и на другое же утро сказала королю то̀, что ей волшебница присовѣтовала, прибавивъ, что до тѣхъ поръ не дастъ своего согласія, пока не получитъ платья такого цвѣта, какъ небосклонъ.
Король, ободренный надеждою, созвалъ самыхъ лучшихъ мастеровъ и заказалъ имъ платье, съ условіемъ, что если они не сумѣютъ угодить, то онъ всѣхъ ихъ прикажетъ повѣсить. — Однако до такой крайности не дошло. — На другой же день они принесли требуемый нарядъ, — и въ сравненіи съ нимъ самъ голубой небесный сводъ, опоясанный золотистыми облаками, показался менѣе прекрасенъ.
Инфанта совсѣмъ затосковала, не зная какъ выпутаться изъ бѣды. — Король торопилъ свадьбою. — Пришлось опять прибѣгнуть къ крестной, которая, въ изумленіи, что совѣтъ ея не удался, приказала попросить платье такого цвѣта, какъ мѣсяцъ.
Король, не смѣвшій дать отказъ, послалъ за самыми искусными мастерами, и съ такимъ грознымъ видомъ заказалъ имъ платье такого цвѣта, какъ мѣсяцъ, что между заказомъ и исполненіемъ не прошло и сутокъ. — Инфантѣ платье нравилось больше, чѣмъ ухаживанья отца, и, оставшись наединѣ съ кормилицею и дѣвушками, она предалась безмѣрной печали.
Сирень-волшебница была всезнайка. Она явилась на помощь горюющей принцессѣ, и сказала:
— Или я очень ошибаюсь, или потребовавъ платье такого цвѣта какъ солнце, намъ удастся привести твоего батюшку, короля, въ затрудненіе: ибо онъ тебѣ такого платья никогда не достанетъ. — А не то, такъ мы все-таки выиграемъ время.
Инфанта согласилась съ этимъ и потребовала платье. —
[54]Влюбленный король не колеблясь отдалъ всѣ свои брильянты и рубины въ подмогу такому удивительному дѣлу, наказавъ ничего не лишьбы, чтобы платье сравнялось съ солнцемъ. — За то какъ принесли его да развернули, такъ всѣ принуждены были зажмурить глаза, та̀къ оно ихъ ослѣпило. — Съ этой-то поры и стали носить глазные зонтики и синіе очки.
Каково было положеніе инфанты при этомъ зрѣлищѣ! — Никогда еще свѣтъ не производилъ ничего подобнаго. — Принцесса стала въ тупикъ, и подъ предлогомъ, что отъ сильнаго блеска у ней глаза разболѣлись, ушла въ свою комнату, гдѣ ожидала ее волшебница, переконфуженная до-нѐльзя. — Увидавъ платье, крестная покраснѣла отъ досады.
— Ну, ужъ теперь, душа моя, — сказала она инфантѣ: — мы придумаемъ такое испытаніе, котораго гнусная страсть твоего батюшки не пересилитъ. — Онъ вбилъ себѣ въ голову эту женитьбу и считаетъ ее близкою, но его немножко ошеломитъ то, что̀ я тебѣ сейчасъ присовѣтую. — Попроси ты у него кожу его любимаго осла, что̀ такъ щедро доставляетъ ему деньги на всѣ издержки. — Ступай, да смотри не забудь попросить ослиную кожу.
Инфанта, радуясь, что нашлось еще одно средство увернуться отъ ненавистнаго замужества, и предполагая, что отецъ ни за что не рѣшится пожертвовать своимъ осломъ, пошла къ королю и выразила свои виды на кожу этого рѣдкаго животнаго.
Хотя король удивился такому капризу, но не колебался его исполнить. — Бѣднаго осла убили, а кожу его торжественно принесли инфантѣ, которая, не видя болѣе никакого средства избѣжать напасти, готовилась предаться отчаянію, какъ въ комнату вбѣжала ея крестная.
— Полно, милая, полно! сказала она, видя, что принцесса рветъ на себѣ волосы и бьетъ себя по щекамъ. — Настала самая счастливая минута твоей жизни. — Завернись въ эту кожу, уходи изъ дворца,
[55]и иди, пока тебя несетъ земля: Богъ не оставляетъ добродѣтели. Ступай. — Я устрою, чтобы твой гардеробъ повсюду слѣдовалъ за тобой. Куда бы ты ни пошла, сундукъ съ платьями и дорогими вещами будетъ идти подъ землей за тобою. — Вотъ тебѣ моя палочка: когда понадобится сундукъ, ударь палочкою по землѣ, и онъ явится передъ твоими глазами. — Но уходи скорѣе, не медли.
Инфанта расцѣловала крестную, попросила не покидать ея, напялила на себя мерзкую кожу, вымазалась сажей изъ трубы, и неузнанная никѣмъ покинула роскошный дворецъ.
Отсутствіе инфанты произвело большую тревогу. — Король, уже сдѣлавшій приготовленія къ пиру, пришелъ въ отчаяніе и былъ неутѣшенъ. — Онъ разослалъ во всѣ стороны за дочерью больше ста жандармовъ и около тысячи полицейскихъ мушкетеровъ; но помогавшая принцессѣ волшебница сдѣлала ее невидимою для самыхъ зоркихъ глазъ. — Пришлось отказаться отъ напрасной погони.
А инфанта между тѣмъ шла путемъ-дорогою. — Зашла она далеко, далеко, еще дальше, и вездѣ искала себѣ мѣста. Но хотя вездѣ ей подавали Христа-ради на кормъ, однако находили ее такою грязною, что никто не хотѣлъ принимать ее къ себѣ въ домъ.
Наконецъ попала она въ большой городъ. У входа стоялъ хуторъ, и хозяйка его нуждалась въ дѣвчонкѣ, чтобы мыть тряпки, смотрѣть за индюшками и чистить свиныя корыта. — Увидавъ такую грязную прохожую, эта женщина предложила ей наняться, на что̀ инфанта согласилась съ большимъ удовольствіемъ, такъ ее ходьба заморила.
Ее помѣстили въ уголку на кухнѣ, гдѣ она съ перваго же дня подверглась грубымъ насмѣшкамъ прислуги, потому что въ ослиной кожѣ она казалась отвратительно грязною. — Однако понемногу къ ней попривыкли; а какъ она была усердна и работяща, то хозяйка взяла ее подъ свое покровительство.
[56]
Инфанта пасла овецъ и загоняла ихъ въ загороди, какъ-разъ когда было нужно; смотрѣла въ полѣ за индюшками такъ хорошо, какъ будто всю жизнь ничѣмъ другимъ и не занималась; въ ея рукахъ спорилась всякая работа.
Вотъ однажды сидитъ она на берегу чистаго ручья, гдѣ часто плакалась на свою горькую долю, и вздумалось ей посмотрѣться въ воду. — Противная ослиная кожа, которая служила ей и платьемъ, и головнымъ уборомъ, привела ее въ ужасъ. — Инфанта застыдилась такого костюма, взяла и умылась. — Сейчасъ лице ея и руки стали бѣлѣй слоновой кости, на щечкахъ заигралъ румянецъ. — Въ радости отъ своей красоты, она захотѣла выкупаться, что̀ и исполнила тутъ же. Но возвращаясь на хуторъ, пришлось опять надѣть проклятую ослиную кожу. — Къ счастью на другой день былъ праздникъ; инфанта удосужилась вызвать изъ земли свой сундукъ, приготовить туалетъ, напудрить волосы и нарядиться въ свое платье такого цвѣта, какъ небосклонъ. — Каморка ея была такая маленькая, что негдѣ было повернуться со шлейфомъ. — Прекрасная принцесса посмотрѣлась въ зеркало, полюбовалась собою (она имѣла на это право) и до того сама себѣ понравилась, что рѣшилась наряжаться отъ скуки, по праздникамъ и воскресеньямъ, одно за другимъ, во всѣ свои платья. — Что̀ и привела съ точностью въ исполненье.
Она съ удивительнымъ искусствомъ вплетала въ свои чудесные волосы цвѣты и бриліянты, и часто вздыхала о томъ, что нѣтъ ея красотѣ иныхъ свидѣтелей, кромѣ овецъ да индюшекъ, которыя любили ее и въ этой негодной ослиной кожѣ. — А по кожѣ инфантѣ на хуторѣ и прозванье дали.
Въ одинъ праздничный день, когда Ослиная Кожа нарядилась въ свое платье такого цвѣта какъ солнце, королевскій сынъ, которому принадлежалъ хуторъ, заѣхалъ въ него отдохнуть съ охоты.
[57]
Принцъ былъ молодъ, красивъ и хорошо сложенъ, былъ любимъ отцомъ и матерью и обожаемъ народомъ. — Ему поднесли деревенское угощенье. — Принцъ откушалъ, потомъ принялся осматривать всѣ дворы и задворья.
Переходя такимъ образомъ съ одного мѣста въ другое, онъ зашелъ въ темный корридоръ, въ концѣ котораго замѣтилъ закрытую дверь. — Изъ любопытства, принцъ приложилъ глазъ къ замочной скважинѣ. — Но что̀ сталось съ нимъ, когда онъ увидѣлъ внутри такую прекрасную и разодѣтую инфанту, что, по осанкѣ, ее слѣдовало принять за богиню. — Отъ пылкости овладѣвшаго имъ въ эту минуту чувства онъ готовъ былъ вышибить дверь, еслибы не удержало его почтеніе къ такой восхитительной особѣ.
Онъ на силу разстался съ темнымъ корридоромъ, и то лишь для того, чтобы разузнать, какая это живетъ въ каморкѣ особа. Ему отвѣчали, что живетъ тамъ дѣвчонка, Ослиная Кожа, названная такъ по кожѣ, которую она носитъ, и до того грязная, до того засаленная, что никто не хочетъ ни смотрѣть на нее, ни говорить съ нею, — и что взяли эту дѣвчонку изъ милости, для присмотра за индюшками да за баранами.
Принцъ не удовлетворился этимъ объясненіемъ, однако понялъ, что невѣжды-хуторяне ничего больше не знаютъ, и что разспрашивать ихъ — только терять время. — Онъ возвратился въ королевскій дворецъ влюбленный такъ, что и пересказать нельзя, и постоянно имѣлъ передъ глазами прекрасный образъ божества, которое подмѣтилъ въ замочную скважину. Онъ жалѣлъ, что не постучался въ двери, и далъ себѣ слово въ другой разъ непремѣнно это сдѣлать.
Но волненіе крови, произведенное любовнымъ жаромъ, въ ту же ночь обратилось въ такую ужасную горячку, что скоро онъ очутился при послѣднемъ издыханіи. Королева, его мать, не имѣвшая другихъ дѣтей, приходила въ отчаяніе, видя, что никакія лекарства
[58]не помогаютъ. Напрасно она сулила докторамъ большія награды: они прилагали все свое искусство, но принцъ не получалъ облегченія.
Наконецъ они догадались, что эту болѣзнь причиняетъ потаенное смертельное горе. Они увѣдомили объ этомъ королеву, которая, нѣжно любя сына, стала заклинать его открыться, говоря, что еслибы даже пришлось уступить ему корону, король безъ сожалѣнія сойдетъ съ престола и посадитъ его на свое мѣсто; что если онъ любитъ какую-нибудь принцессу — то родители его согласятся на всевозможныя уступки, чтобы только доставить ему желанную особу; но что она молитъ принца не предаваться смерти, ибо ея жизнь зависитъ отъ его существованія.
При произнесеніи этой трогательной рѣчи, разогорченная королева пролила на лице принца потоки слезъ.
— Сударыня, наконецъ отвѣчалъ ей принцъ очень слабымъ голосомъ: — я не такой злодѣй, чтобы желать батюшкина престола: да пошлетъ ему небо долгіе дни и да пребуду я, въ теченіе еще многихъ лѣтъ, вѣрнѣйшимъ и почтительнѣйшимъ его слугою. Что̀ до принцессъ, которыхъ вы изволите мнѣ предлагать, я еще не намѣреваюсь жениться. Знайте, что какъ я доселѣ всегда былъ покоренъ вашей волѣ, такъ и впередъ готовъ вамъ повиноваться, какихъ бы мнѣ это ни сто̀ило жертвъ.
— Ахъ, сынъ мой, начала опять королева: — мы готовы на всѣ жертвы, чтобы спасти твою жизнь. Но, сынъ мой любезный, спаси мое и батюшкино здоровье, объяви, чего ты желаешь, и вѣрь, что твое желаніе будетъ исполнено.
— Ужъ если, сударыня, отвѣчалъ онъ: — ужъ если нужно открыть вамъ мою мысль, повинуюсь: ибо съ моей стороны было бы величайшимъ преступленіемъ подвергнуть опасности жизнь двухъ драгоцѣнныхъ мнѣ существъ. — Да, моя мать! я желаю, чтобъ
[59]Ослиная Кожа изготовила мнѣ пирогъ, и когда онъ будетъ готовъ, чтобъ она мнѣ его принесла.
Королева, удивленная этимъ страннымъ именемъ, спросила кто̀ такой эта Ослиная Кожа.
— Это, сударыня, объяснилъ одинъ изъ придворныхъ, которому случайно привелось видѣть инфанту: — это самое гнусное животное послѣ волка: чернокожая грязнушка, которая живетъ на вашемъ хуторѣ и смотритъ за вашими индюшками.
— Ничего, ничего, отвѣчала королева: — можетъ быть сынокъ, возвращаясь съ охоты, отвѣдалъ ея печенья. Это капризъ больнаго. Словомъ, если ужъ пошло на Ослиную Кожу, то я приказываю, чтобъ Ослиная Кожа живо изготовила ему пирожокъ.
Побѣжали на хуторъ, призвали Ослиную Кожу и приказали ей спечь какъ-можно лучше пирогъ для принца.
Нѣкоторые писатели увѣряютъ, что въ ту минуту, когда принцъ приложилъ глазокъ къ замочной скважинѣ, Ослиная Кожа его замѣтила; что потомъ она видѣла изъ окна этого молодаго, красиваго, стройнаго принца; что образъ его заронился ей въ сердце, и что это воспоминаніе сто̀ило ей частыхъ вздоховъ.
Такъ или иначе, сама ли видала его Ослиная Кожа, или лишь слышала похвалы ему отъ другихъ, только она обрадовалась случаю сдѣлаться извѣстною принцу, заперлась въ свою каморку, сбросила негодную кожу, умыла лице и руки, причесала свои бѣлокурые волосы, надѣла корсажъ изъ блестящей серебряной матеріи, такую же юпку, и принялась готовить столь желаемый пирогъ. — Муку она взяла самаго высшаго сорта, и самыя свѣжія масло и яйца. — Замѣшивая тѣсто, нарочно ли или какъ-тамъ иначе, только съ пальца она сронила кольцо, которое упало въ тѣсто, да тамъ и осталось. А когда пирогъ поспѣлъ, напяливъ опять свою гнусную кожу, она
[60]подала пирогъ придворному офицеру и спросила его о здоровьѣ принца. — Но этотъ человѣкъ не удостоилъ ея отвѣтомъ и побѣжалъ съ пирогомъ къ принцу.
Принцъ жадно выхватилъ его изъ рукъ этого человѣка и сталъ поѣдать его такъ поспѣшно, что присутствовавшіе при этомъ доктора не упустили замѣтить, ка̀къ мало хорошаго эта стремительность предвѣщаетъ. И точно, принцъ чуть не подавился кольцомъ, которое попалось ему въ одномъ изъ кусковъ. Но онъ ловко вынулъ его изо рта, и послѣ того началъ кушать пирогъ уже съ меньшею горячностью, ибо все разсматривалъ колечко, золотое со смарагдомъ[2], и такое маленькое, что могло прійтись въ-пору только самому хорошенькому пальчику въ свѣтѣ.
Онъ расцѣловалъ колечко, сунулъ его подъ подушку и безпрестанно вынималъ оттуда, когда полагалъ, что никто его не видитъ. Придумывалъ онъ, какъ бы увидать ту, которой колечко прійдется на пальчикъ; но не смѣлъ просить, чтобы позвали Ослиную Кожу, которая испекла пирогъ, ибо боялся, что не получитъ на это согласія; не смѣлъ также разсказать подсмотрѣнное имъ въ замочную скважину, ибо боялся, что станутъ надъ нимъ смѣяться и примутъ его за фантазёра… Всѣ эти мысли безпокоили его разомъ, такъ-что опять схватила его горячка, и доктора, не зная ужъ что̀ и придумать, объявили королевѣ: принцъ-де болѣетъ любовью. — Королева прибѣжала къ сыну вмѣстѣ съ королемъ, который сильно убивался.
— Сынъ мой, сынъ мой любезный! вскричалъ опечаленный монархъ: — укажи намъ кого хочешь: клянемся, что предоставимъ ее тебѣ, будь она даже самая презрѣнная раба.
Королева, обнимая его, подтвердила клятву короля. — Принцъ, растроганный слезами и ласками виновниковъ дней своихъ, и говоритъ имъ:
[61]
— Батюшка и вы, матушка! я отнюдь не имѣю намѣренія заключить какой нибудь неугодный вамъ бракъ. И въ доказательство этихъ словъ, продолжалъ онъ, вынимая изъ подъ подушки колечко: — я женюсь на той, на чей пальчикъ придется это колечко, — кто бы такая она ни была. Но нѣтъ вѣроятія, чтобы дѣвушка съ такимъ хорошенькимъ пальчикомъ была неотесанная мужичка.
Король съ королевой взяли колечко, оглядѣли его съ любопытствомъ и подобно принцу заключили, что такое колечко можетъ придтись на пальчикъ только дѣвушкѣ хорошаго дома. Тогда король, обнявъ сына и заклиная его выздоравливать поскорѣе, вышелъ изъ комнаты и приказалъ ударить по всему городу въ барабаны и заиграть на дудкахъ и на трубахъ, а герольдамъ кричать, чтобы собирались дѣвушки во дворецъ примѣривать колечко, и что которой колечко придется, та за наслѣдника замужъ выйдетъ.
Сперва пришли принцессы, потомъ герцогини, маркизы и баронессы, но сколько они пальцами ни крутили, ни одна кольца не надѣла. Пришлось взяться за швеекъ; онѣ были всѣ хорошенькія, но пальцы не подходили: толсты. — Принцъ чувствовалъ себя лучше и самъ присутствовалъ на испытаньяхъ. — Наконецъ дошло дѣло до горничныхъ: ихъ тоже постигла неудача. Всѣ уже перепробовали кольцо, когда принцъ потребовалъ кухарокъ, судомоекъ, свинопасокъ. И тѣхъ привели, но ихъ толстые, красные, короткіе пальцы не лѣзли въ колечко дальше ногтя.
— А приводили эту Ослиную Кожу, что̀ на дняхъ пекла мнѣ пирогъ? говоритъ принцъ.
Всѣ захохотали и отвѣчали, что нѣтъ, потому что она такая запачканная грязнушка.
— Сію минуту послать за нею! сказалъ король. — Да будетъ извѣстно, что я никого не отметаю.
[62]
Придворные со смѣхомъ и насмѣшками побѣжали за дѣвчонкой.
Инфанта, которая слышала бой барабановъ и крики герольдовъ, догадалась, что это ея колечко подняло всю суматоху. Она любила принца, — и какъ истинная любовь боязлива и не знаетъ гордыни, то инфанта все опасалась, чтобъ у какой нибудь дамы не оказался такой же маленькій пальчикъ. Поэтому она очень обрадовалась, когда пришли за нею и постучали въ дверь. — Съ тѣхъ поръ какъ она узнала, что къ ея колечку подбираютъ пальчикъ, смутная надежда побудила ее причесываться получше и рядиться въ корсажъ изъ серебряной матеріи со сборчатою юпкою, украшенною серебряными кружевами и смарагдами. Какъ только она услыхала, что стучатся въ дверь и зовутъ ее къ принцу, она сейчасъ надѣла свою ослиную кожу, потомъ отворила. Посланные съ насмѣшками объявили, что король требуетъ ее, чтобы выдать за своего сына; потомъ съ хохотомъ повели ее къ принцу, который и самъ изумился костюму этой дѣвушки и не смѣлъ полагать, что её-то онъ и видѣлъ такою красавицею и въ такомъ роскошномъ уборѣ.
— Вы это, говоритъ онъ: — живете въ концѣ темнаго корридора, на третьемъ скотномъ дворѣ?
— Я, сударь! отвѣчаетъ она.
— Покажите руку, продолжаетъ принцъ, дрожа всѣмъ тѣломъ и испуская глубокій вздохъ.
Но каково же было изумленіе короля съ королевою, гофмаршаловъ и царедворцевъ, когда изъ подъ этой черной, запачканной кожи высунулась маленькая нѣжная ручка, бѣленькая, съ розовыми ноготками, и когда кольцо безъ труда скользнуло на самый хорошенькій пальчикъ въ свѣтѣ. — Легкимъ движеніемъ инфанта сбросила съ себя кожу и явилась въ такой восхитительной красотѣ, что принцъ, несмотря на свою слабость, бросился къ ея ногамъ и обнялъ ея колѣни
[63]съ горячностью, отъ которой она вся зардѣлась. Но никто этого не замѣтилъ, потому что король съ королевою также бросились обнимать ее изо всѣхъ силъ, спрашивая, желаетъ ли она выйти за ихъ сына.
Принцесса, смущенная этими ласками и любовью, которую показывалъ къ ней молодой красавецъ-принцъ, собиралась выразить свою благодарность, какъ вдругъ потолокъ раскрывается и въ гостинную, на колесницѣ изъ сиреневыхъ цвѣтовъ и вѣтокъ (отъ которыхъ она и получила свое имя), спускается волшебница Сирень и безподобнымъ манеромъ разсказываетъ исторію инфанты. — Король съ королевой, въ восторгѣ, что Ослиная Кожа оказывается знатной принцессой, удвоили свои ласки; но принца больше всего поразила добродѣтель принцессы, и любовь его отъ этого усилилась еще больше.
Принцъ такъ нетерпѣливо желалъ обвѣнчаться съ принцессой, что едва далъ время сдѣлать приличныя такому высокому браку приготовленія. Король съ королевой были безъ ума отъ невѣстки, расточали ей милліоны ласокъ и цѣлый день держали ее въ своихъ объятіяхъ. — Она объявила, что не можетъ выйти за принца безъ согласія короля своего батюшки; къ нему къ первому и послали пригласительный билетъ, не открывая имени невѣсты. Такъ посовѣтовала волшебница Сирень (которая, понятно, всѣмъ распоряжалась): она имѣла на то свои причины.
Съѣхались короли изо всѣхъ странъ: одни на носилкахъ, другіе въ кабріолетѣ; самые дальніе на слонахъ, на тиграхъ, на орлахъ. Но самымъ великолѣпнымъ и самымъ могущественнымъ явился отецъ инфанты, который къ счастью успѣлъ забыть свою порочную страсть и женился на очень красивой вдовѣ-королевѣ, отъ которой однакоже дѣтей не имѣлъ. Инфанта побѣжала ему навстрѣчу: онъ ее сейчасъ узналъ и съ большою нѣжностью обнялъ ее, прежде чѣмъ она успѣла броситься къ его ногамъ. Король съ королевой представили ему
[64]своего сына, котораго онъ осыпалъ знаками своей дружбы. — Свадьбу сыграли съ роскошью, какую только можно себѣ представить. Молодые мало обращали вниманія на все это великолѣпіе; они только и знали, что смотрѣли другъ на дружку и только другъ-друга и видѣли.
Король, отецъ принца, въ этотъ же самый день короновалъ своего сына и, поцѣловавъ ему руку, посадилъ его на тронъ, несмотря на сопротивленіе этого благовоспитаннаго принца: дѣлать нечего, пришлось повиноваться. Свадебныя пиршества этого знаменитаго брака продолжались около трехъ мѣсяцевъ, а любовь двухъ молодыхъ супруговъ продолжалась бы и до сихъ поръ, еслибы они черезъ сто лѣтъ послѣ того не скончались.
Волшебныя сказки Перро. — М., СПб.: 1867. 
