[41]Хохликъ.
Жила-была одна королева, и родила она сына, такого урода, что долго сомнѣвались, да полно человѣкъ ли это? — Волшебница, которая находилась при родахъ, завѣрила, что онъ будетъ очень уменъ. Она прибавила даже, что, силою ея чародѣйства, онъ будетъ сообщать свой умъ всякому, кого крѣпко полюбитъ.
Все это нѣсколько утѣшило бѣдную королеву, которая очень огорчалась тѣмъ, что родила такого безобразнаго ребенка.
Но едва этотъ ребенокъ началъ лепетать, какъ онъ сталъ говорить чрезвычайно умныя вещи. И во всемъ, что только онъ ни дѣлалъ, было столько ума, что всѣ приходили отъ него въ восхищеніе.
Я забылъ сказать, что дитя родилось съ небольшимъ пучкомъ волосъ на головѣ, отчего его и прозвали Хохликомъ.
Лѣтъ этакъ черезъ семь или восемь, королева сосѣдняго царства родила двухъ дочерей.
Первая, которая явилась на свѣтъ, была прекрасна какъ день: королева такъ этому обрадовалась, что съ нею чуть не сдѣлалось дурно.
Та самая волшебница, которая находилась при рожденіи маленькаго Хохлика, присутствовала и здѣсь, и чтобы умѣрить
[42]радость королевы, объявила, что новорожденной принцессѣ Богъ не далъ разума, и что она будетъ столько же глупа, сколько хороша.
Это очень тронуло королеву. — Но черезъ нѣсколько минутъ съ нею случилось еще бо́льшее горе: она родила вторую дочь, страшнаго уродца.
— Не горюйте, сударыня, сказала ей волшебница: — ваша дочь будетъ награждена другими достоинствами: она будетъ такъ умна, что почти никто и не замѣтитъ въ ней недостатка красоты.
— Дай Богъ! отвѣчала королева. — Но нельзя-ли снабдить немножко умомъ старшую, которая такъ красива?
— Со стороны ума, сударыня, я ничего не могу сдѣлать, отвѣчала волшебница. — Но все могу со стороны красоты. — И какъ для васъ я все готова предпринять, то даю ей въ даръ, что она будетъ сообщать свою красоту всякому, кого крѣпко полюбитъ.
По мѣрѣ того, какъ принцессы подростали, ихъ совершенства увеличивались. Вездѣ только и было рѣчей, что о красотѣ старшей, да объ умѣ младшей.
Правда, что съ возрастомъ увеличивались и ихъ недостатки. — Младшая дурнѣла съ каждой минутой, а старшая съ каждымъ часомъ становилась все глупѣе и глупѣе. Кромѣ того, она была такая разиня, что не могла чашку на столъ поставить, не отбивъ ей ушка, а когда пила воду, половину стакана опрокидывала себѣ на платье.
Хотя красота и большое достоинство въ молодой особѣ, однако гостямъ младшая почти всегда нравилась больше старшей.
Сперва гости подсѣдали къ красавицѣ, поглядѣть на нее, полюбоваться; но потомъ они переходили къ разумницѣ, послушать ея пріятныя рѣчи. — И къ изумленію всей компаніи, минутъ черезъ десять, возлѣ старшей уже не оставалось никого, и гости толпились вокругъ младшей.
[43]
Старшая хотя и была глупа какъ пробка, однако замѣтила это. И она безъ сожалѣнія отдала бы всю красоту за половину сестринаго ума.
Королева, несмотря на все свое благоразуміе, не могла удержаться, чтобы не попрекать дочь ея глупостью. Отъ этого бѣдная принцесса чуть не умирала съ горя.
Разъ пошла она въ лѣсокъ, поплакать о своемъ несчастьи, только видитъ — подходитъ къ ней молодой человѣкъ, весьма некрасивый и весьма непріятный, но въ роскошномъ платьѣ.
То былъ молодой принцъ-Хохликъ, который влюбился въ нее по портретамъ, распространеннымъ по всему свѣту, и оставилъ свое королевство, чтобъ имѣть удовольствіе видѣть ее и говорить съ нею.
Радуясь, что встрѣтилъ принцессу наединѣ, Хохликъ подошелъ къ ней какъ можно почтительнѣе и вѣжливѣе. — Поздоровавшись какъ слѣдуетъ, онъ замѣтилъ, что принцесса печальна, и говоритъ:
— Не понимаю, сударыня, какъ такая прекрасная особа можетъ находиться въ такой задумчивости. Ибо хотя я могу похвалиться, что видѣлъ множество прекрасныхъ особъ, однако обязанъ сказать, что никогда не видѣлъ такой красоты, какова ваша.
— Какой бы комплиментщикъ, сударь! отвѣчала принцесса, — да на томъ и остановилась.
— Красота, продолжалъ Хохликъ, есть такое великое достоинство, что она должна замѣнять все. И кто красотою обладаетъ, тотъ не можетъ, по моему мнѣнію, ни о чемъ горевать.
— Лучше я была бы, говоритъ принцесса, такой же уродъ какъ вы, да имѣла бы умъ, чѣмъ съ моею красотою да быть такой дурой.
— Ничто, сударыня, такъ не доказываетъ умъ, какъ убѣжденіе въ его отсутствіи. Умъ по природѣ своей такое достояніе, что чѣмъ больше его имѣешь, тѣмъ больше вѣришь въ его недостатокъ.
[44]
— Этого я не знаю, говоритъ принцесса: — но знаю, что я очень глупа; оттого и горюю до смерти.
— Только-то, сударыня! — Я могу положить конецъ вашей печали.
— Какъ такъ? спросила принцесса.
— Я могу, сударыня, сообщить свой умъ той особѣ, которую крѣпко полюблю; а какъ вы-то, сударыня, и есть эта самая особа, то отъ васъ самихъ зависитъ поумнѣть, какъ только возможно, лишь бы вы согласились пойти за меня замужъ.
Принцесса смутилась и ничего не отвѣчала.
— Вижу, продолжалъ Хохликъ, что это предложеніе вамъ не по вкусу, и не удивляюсь. Но даю вамъ цѣлый годъ времени: подумайте и рѣшитесь.
Принцесса была такъ глупа, и вмѣстѣ съ тѣмъ ей такъ хотѣлось поумнѣть, что — думая, когда-то еще годъ пройдетъ — она согласилась на предложеніе. — Какъ только она обѣщала Хохлику выйти за него ровно черезъ годъ, день въ день, такъ сейчасъ почувствовала себя совсѣмъ иною: нашла въ себѣ невѣроятное умѣнье говорить все, что вздумается, и говорить тонкимъ, естественнымъ и пріятнымъ манеромъ. — Въ ту же минуту она повела съ Хохликомъ живой и галантерейный[1] разговоръ, въ которомъ такъ отличилась, что Хохликъ недоумѣвалъ, ужъ не сообщилъ ли онъ ей больше ума, чѣмъ себѣ самому оставилъ.
Когда принцесса возвратилась во дворецъ, придворные не знали чѣмъ объяснить такое внезапное и необыкновенное превращеніе. Ибо сколько прежде у нея вырывалось глупостей, столько теперь слышали отъ нея здравыхъ и умныхъ рѣчей.
Весь дворъ пришелъ въ невообразимую радость. Только одна младшая сестра была не совсѣмъ довольна, потому-что, потерявъ свое
[45]прежнее преимущество надъ сестрою, она теперь казалась въ сравненіи съ нею ни чѣмъ инымъ какъ безобразной мартышкой.
Король сталъ обращаться къ принцессѣ за совѣтомъ и даже рѣшалъ иногда въ ея комнатѣ государственныя дѣла.
Слухъ объ этой перемѣнѣ распространился повсюду. Изо всѣхъ сосѣднихъ королевствъ стали съѣзжаться молодые принцы, усиливаясь понравиться принцессѣ и добиваясь ея руки. — Но она не находила ихъ достаточно умными и выслушивала предложенія, ни кому не давая слова.
Наконецъ явился женихъ такой могущественный, такой богатый, такой умный и такой стройный, что принцесса почувствовала къ нему склонность.
Замѣтивъ это, король сказалъ, что предоставляетъ выборъ супруга на ея волю, и что ка̀къ она рѣшитъ, такъ тому и быть.
Извѣстно, что чѣмъ человѣкъ умнѣе, тѣмъ ему, въ этихъ брачныхъ дѣлахъ, труднѣе принять какое нибудь рѣшеніе. Поэтому принцесса, поблагодаривъ отца, просила дать ей время подумать.
Потомъ она пошла прогуляться и, попавъ нечаянно въ тотъ самый лѣсокъ, гдѣ свела съ Хохликомъ знакомство, принялась раздумывать на свободѣ, что̀ ей дѣлать.
Гуляетъ она, думаетъ свою думу… только вдругъ слышитъ подъ ногами глухой шумъ, точно подъ землею ходятъ, бѣгаютъ, справляютъ какое-то дѣло.
Прислушалась она внимательнѣе, и слышитъ: одинъ кричитъ: — „Подай мнѣ котелъ,“ а другой: — „Подложи въ огонь дровъ“…
Въ ту же самую минуту земля разверзлась, и она увидѣла у себя подъ ногами какъ-бы большую кухню, полную поваровъ, поваренковъ и всякаго люда, какой только нуженъ для приготовленія роскошнаго пира. Толпа человѣкъ въ двадцать или въ тридцать выскочила оттуда,
[46]пошла въ одну изъ ближайшихъ аллей, усѣлась вокругъ длиннаго стола и, съ кухонными ножами въ рукахъ, съ поварскими колпаками на бекрень, давай рубить въ тактъ мясо, напѣвая веселую пѣсню.
Принцесса, удивленная этимъ зрѣлищемъ, спросила ихъ, для кого они подняли такую возню?
— Для принца-Хохлика, сударыня, отвѣчалъ старшій промежъ ними: — завтра онъ празднуетъ свою свадьбу.
Принцесса удивилась еще больше, и вспомнивъ вдругъ, что ровно годъ назадъ, день въ день, она обѣщала выйти за Хохлика замужъ — чуть было не свалилась съ ногъ. — А забыла она про все это потому, что когда давала обѣщаніе, тогда была дурой, получивъ же отъ принца умъ, запамятовала всѣ свои глупости.
Не прошла она и тридцати шаговъ, продолжая прогулку, какъ явился передъ нею самъ Хохликъ, веселый и бравый, разодѣтый какъ слѣдуетъ жениху.
— Вы изволите видѣть, сударыня, сказалъ онъ: — что я свято держу свое слово. Не сомнѣваюсь, что и вы также пришли сюда, чтобы сдержать свое и, отдавъ мнѣ вашу руку, сдѣлать меня счастливѣйшимъ изъ смертныхъ.
— Признаться вамъ откровенно, отвѣчала принцесса: — я еще не приняла на этотъ счетъ никакого рѣшенія, да кажется никогда и не прійму такого рѣшенія, какое вамъ было бы желательно.
— Вы меня удивляете, сударыня! вскричалъ Хохликъ.
— Вѣрю, отвѣчала принцесса. — И безъ сомнѣнія, имѣй я дѣло съ нахаломъ или съ дуракомъ, я находилась бы въ очень затруднительномъ положеніи. Онъ сказалъ бы мнѣ, что принцесса должна держать свое слово, и что такъ какъ я слово дала, то и выйти за него должна. Но какъ я говорю съ самымъ умнымъ человѣкомъ въ свѣтѣ, то увѣрена, что онъ прійметъ мои резоны. — Вамъ извѣстно, что я
[47]не рѣшалась выйти за васъ даже тогда, когда была набитой дурой. Какъ же вы хотите, чтобы получивъ отъ васъ умъ, сдѣлавшій меня еще разборчивѣе прежняго, я приняла теперь рѣшеніе, котораго избѣгала прежде? — Если вы такъ дорожите этою женитьбою, вы напрасно избавили меня отъ глупости и открыли мнѣ глаза.
— Еслибы даже дураку — отвѣчалъ Хохликъ — было позволительно, какъ вы сейчасъ изволили замѣтить, попрекнуть васъ измѣной, то какъ же вы хотите, сударыня, чтобъ я удержался отъ упрековъ, когда дѣло идетъ о счастьи всей моей жизни? — Справедливо ли требовать, чтобъ умные люди терпѣли больше дураковъ? — Можете ли вы утверждать это, вы, особа умная и столь желавшая поумнѣть? — Но приступимъ, если позволите, къ дѣлу. — Помимо моего безобразія, имѣете ли вы еще что̀ другое противъ моей персоны? — Находите вы мой родъ худымъ, или мой умъ, или мой нравъ, или мои манеры васъ не удовлетворяютъ?
— Нисколько, отвѣчала принцесса: — мнѣ, напротивъ, нравится въ васъ все, что вы сейчасъ пересчитали.
— Если такъ, продолжалъ Хохликъ: — я буду счастливъ, ибо вы можете сдѣлать меня красивѣйшимъ изъ смертныхъ.
— Какимъ это образомъ? спросила принцесса.
— Очень просто, отвѣчалъ Хохликъ. — Это сбудется, сто̀итъ только полюбить меня и пожелать, чтобъ это сбылось. — А чтобы вы, сударыня, не сомнѣвались въ моихъ словахъ, знайте, что та самая волшебница, которая, въ день моего рожденія, дозволила мнѣ сообщить свой умъ тому, кого я крѣпко полюблю, эта самая волшебница и вамъ разрѣшила сообщить вашу красоту тому, кого вы крѣпко полюбите и кому пожелаете оказать такую милость.
— Если такъ, сказала принцесса: — желаю всѣмъ сердцемъ, чтобъ вы были самымъ красивымъ и самымъ любезнымъ принцемъ
[48]въ свѣтѣ, и сообщаю вамъ свою красоту насколько это отъ меня зависитъ.
Принцесса еще не договорила своихъ словъ, какъ Хохликъ показался ей самымъ красивымъ, самымъ стройнымъ и самымъ любезнымъ человѣкомъ въ свѣтѣ.
Иные историки утверждаютъ, что не чародѣйство волшебницы, а любовь произвела это превращеніе. — Они говорятъ, что когда принцесса поразмыслила о постоянствѣ своего жениха, объ его скромности и обо всѣхъ его качествахъ душевныхъ и тѣлесныхъ, то безобразіе его лица и уродливость его тѣла скрылись отъ ея глазъ. Горбъ показался ей осанкой важнаго человѣка, хромоту она нашла пріятной походкой, косые глаза превратились въ выразительныя очи, растерянный взглядъ пошелъ за признакъ сильной любовной страсти, и даже большой красный носъ явился ей въ воинственномъ, геройскомъ видѣ…
Такъ или иначе, но принцесса тутъ же обѣщала ему свою руку, если только онъ получитъ согласіе короля.
Король, свѣдавъ что дочь его очень уважаетъ Хохлика и зная принца съ хорошей стороны, съ удовольствіемъ согласился сдѣлать его своимъ зятемъ.
На другой же день сыграли свадьбу, — какъ Хохликъ это предвидѣлъ, и съ церемоніею, которую давно уже приготовили по его приказу.
Волшебныя сказки Перро. — М., СПб.: 1867. 
