не рѣшалась выйти за васъ даже тогда, когда была набитой дурой. Какъ же вы хотите, чтобы получивъ отъ васъ умъ, сдѣлавшій меня еще разборчивѣе прежняго, я приняла теперь рѣшеніе, котораго избѣгала прежде? — Если вы такъ дорожите этою женитьбою, вы напрасно избавили меня отъ глупости и открыли мнѣ глаза.
— Еслибы даже дураку — отвѣчалъ Хохликъ — было позволительно, какъ вы сейчасъ изволили замѣтить, попрекнуть васъ измѣной, то какъ же вы хотите, сударыня, чтобъ я удержался отъ упрековъ, когда дѣло идетъ о счастьи всей моей жизни? — Справедливо ли требовать, чтобъ умные люди терпѣли больше дураковъ? — Можете ли вы утверждать это, вы, особа умная и столь желавшая поумнѣть? — Но приступимъ, если позволите, къ дѣлу. — Помимо моего безобразія, имѣете ли вы еще что̀ другое противъ моей персоны? — Находите вы мой родъ худымъ, или мой умъ, или мой нравъ, или мои манеры васъ не удовлетворяютъ?
— Нисколько, отвѣчала принцесса: — мнѣ, напротивъ, нравится въ васъ все, что вы сейчасъ пересчитали.
— Если такъ, продолжалъ Хохликъ: — я буду счастливъ, ибо вы можете сдѣлать меня красивѣйшимъ изъ смертныхъ.
— Какимъ это образомъ? спросила принцесса.
— Очень просто, отвѣчалъ Хохликъ. — Это сбудется, сто̀итъ только полюбить меня и пожелать, чтобъ это сбылось. — А чтобы вы, сударыня, не сомнѣвались въ моихъ словахъ, знайте, что та самая волшебница, которая, въ день моего рожденія, дозволила мнѣ сообщить свой умъ тому, кого я крѣпко полюблю, эта самая волшебница и вамъ разрѣшила сообщить вашу красоту тому, кого вы крѣпко полюбите и кому пожелаете оказать такую милость.
— Если такъ, сказала принцесса: — желаю всѣмъ сердцемъ, чтобъ вы были самымъ красивымъ и самымъ любезнымъ принцемъ
не решалась выйти за вас даже тогда, когда была набитой дурой. Как же вы хотите, чтобы получив от вас ум, сделавший меня ещё разборчивее прежнего, я приняла теперь решение, которого избегала прежде? Если вы так дорожите этою женитьбою, вы напрасно избавили меня от глупости и открыли мне глаза.
— Если бы даже дураку, — отвечал Хохлик, — было позволительно, как вы сейчас изволили заметить, попрекнуть вас изменой, то как же вы хотите, сударыня, чтоб я удержался от упрёков, когда дело идёт о счастье всей моей жизни? Справедливо ли требовать, чтоб умные люди терпели больше дураков? Можете ли вы утверждать это, вы, особа умная и столь желавшая поумнеть? Но приступим, если позволите, к делу. Помимо моего безобразия, имеете ли вы ещё что другое против моей персоны? Находите вы мой род худым, или мой ум, или мой нрав, или мои манеры вас не удовлетворяют?
— Нисколько, — отвечала принцесса, — мне, напротив, нравится в вас всё, что вы сейчас пересчитали.
— Если так, — продолжал Хохлик, — я буду счастлив, ибо вы можете сделать меня красивейшим из смертных.
— Каким это образом? — спросила принцесса.
— Очень просто, — отвечал Хохлик. — Это сбудется, стоит только полюбить меня и пожелать, чтоб это сбылось. А чтобы вы, сударыня, не сомневались в моих словах, знайте, что та самая волшебница, которая, в день моего рождения, дозволила мне сообщить свой ум тому, кого я крепко полюблю, эта самая волшебница и вам разрешила сообщить вашу красоту тому, кого вы крепко полюбите и кому пожелаете оказать такую милость.
— Если так, — сказала принцесса, — желаю всем сердцем, чтоб вы были самым красивым и самым любезным принцем
