Это было въ 1553 г. осенью. Тамъ, гдѣ теперь раскинулся Архангельскъ, столица русскаго сѣвера, стоялъ небольшой монастырь, окруженный жалкими избушками промышленниковъ, которые уже тогда смѣло плавали по Бѣлому морю, по Ледовитому океану и ловили треску по Мурманскому берегу. Край этотъ и теперь малолюдный, глухой, а 350 лѣтъ тому назадъ мало кто даже изъ русскихъ слышалъ о немъ, не говоря про иноземцевъ. Когда поэтому осенью 1553 г. въ Двину пошло большое судно съ невиданной оснасткой и изъ него высыпали невиданные люди въ шляпахъ и плащахъ, въ какихъ на Руси не ходилъ никто, когда они заговорили на какомъ то никому непонятномъ языкѣ и выражали какія то желанія, то изумленію обитателей Архангельска не было предѣловъ. Откуда явились чужеземцы? Какъ попали они сюда? Никто не зналъ и не могъ отвѣтить. Послали гонцовъ въ Москву къ царю Ивану Васильевичу спросить, какъ быть, и когда, спустя нѣсколько недѣль, пріѣхали московскіе люди, чужеземцевъ съ торжествомъ повезли въ Москву. Оказалось, что это были англичане, капитанъ Чанселоръ со своимъ экипажемъ. Англичане были изумлены своимъ приключеніемъ не менѣе русскихъ, потому что никакъ не ожидали, что ихъ путешествіе закончится въ Московіи, а не въ Индіи и Китаѣ, куда они держали свой путь. Въ Москвѣ они повѣдали дарю, что ихъ выѣхало изъ Англіи три судна, но у сѣверныхъ береговъ Норвегіи буря раскидала корабли, и куда дѣвались два другихъ, что сталось съ ними, они не знаютъ. Изъ лѣтописей извѣстно, что въ Москвѣ этихъ англичанъ приняли съ почетомъ, держали цѣлую зиму и заключили съ ними торговый договоръ, чрезвычайно выгодный для нихъ. Лѣтомъ, едва вскрылось море, Чанселоръ поплылъ домой съ радостной вѣстью о своихъ успѣхахъ, но съ печальнымъ извѣстіемъ о гибели всѣхъ остальныхъ мореплавателей. Они, дѣйствительно, погибли всѣ. Весной, когда на Мурманъ пришли русскіе промышленники, они увидѣли замерзшіе въ морѣ близь берега два корабля, которые морозъ изукрасилъ ледяными сосульками и накрылъ пушистымъ инеемъ; въ корабляхъ въ разныхъ позахъ лежали обледенѣлые трупы. Капитанъ Уилугби, начальникъ эскадры, и 62 ч. экипажа, всѣ лежали и сидѣли, кого какъ застигла холодная смерть. Изъ дневника, лежавшаго на столѣ въ каютѣ передъ склонившимся надъ нимъ покойникомъ, узнали потомъ мучительную повѣсть медленной гибели несчастныхъ. Долго носились они по морю, отыскивая гавань, видѣли какую то землю, окруженную мелями, — должно быть, островъ Колгуевъ, — и, наконецъ, принуждены были искать убѣжища въ одной бухтѣ Мурманскаго берега. Тутъ настигла ихъ зима; ударилъ морозъ, замерзло море, и люди, готовившіеся къ плаванію подъ тропиками, очутились безъ теплой одежды, безъ запасовъ, даже безъ топлива передъ голымъ и необитаемымъ берегомъ.
Но какая сумасбродная мысль завела ихъ сюда, въ царство льдовъ и черной полярной ночи? Вѣдь если они искали морской путь въ Индію, на Прянные острова и въ Китай, то извѣстно, что онъ пролегаетъ по южнымъ морямъ мимо мыса Доброй Надежды. А кому не нравится эта восточная дорога, тотъ можетъ выбрать себѣ долгій кругосвѣтный путь, по которому Магеланъ провелъ свои корабли къ берегамъ Азіи мимо Южной Америки поперекъ Тихаго океана.
Не забудьте, однако, что описываемыя событія происходили болѣе, чѣмъ 300 лѣтъ тому назадъ. Теперь море открытая дорога для всѣхъ, но въ тѣ времена державы, которыя первыя успѣли найти путь въ сказочныя восточныя страны, ревниво охраняли ихъ отъ притязаній сосѣдей. Такимъ образомъ англійскіе, голландскіе и нѣмецкіе купцы и мореходы должны были съ завистливой ревностью слѣдить за тѣмъ, какъ обогащались испанскіе и португальскіе торговцы. Они не смѣли даже и пытаться воспользоваться чужой дорогой: дерзнувшее на то судно не только встрѣтило бы во всѣхъ попутныхъ гаваняхъ самый враждебный пріемъ, но навѣрное можно было даже предсказать, что первое встрѣчное португальское судно пустило бы его ко дну, а матросовъ продали бы варварійскимъ пиратамъ въ рабство[1]. Между тѣмъ морская торговля съ далекими восточными странами приносила такіе громадные барыши, что никакое воображеніе не могло устоять передъ дразняще-заманчивой мечтой перенять ее въ свои руки. Но на что же существуютъ ученые? Развѣ они не знаютъ, какого вида земля, каковы очертанія суши, широки ли океаны и гдѣ какія лежатъ страны? Развѣ Колумбъ не нашелъ дороги въ Новый Свѣтъ благодаря ученому итальянцу Тосканелли, или мало совѣтовался португальскій король съ учеными космографами прежде, чѣмъ послалъ Васко да Гаму искать дорогу въ Индію? Пусть они помогутъ и намъ, пусть они укажутъ другіе пути! Такъ разсуждали англійскіе купцы, приступая съ своими требованіями къ ученымъ.
Однако свѣдѣнія о далекихъ странахъ были въ то время еще очень скудны. Такъ никто ничего почти не зналъ о холодныхъ моряхъ, откуда вѣтеръ и теченія пригоняютъ ледяныя горы. Въ то время многіе даже думали, что Гренландія соединяется съ Норвегіей въ одну сплошную сушу. Тѣмъ не менѣе ученые не уклонились отъ совѣтовъ. Они высказали два предположенія. „Во первыхъ, — говорили они, — въ Индію и въ Китай можно было бы попасть по сѣверо-западному пути, обогнувъ съ сѣвера Америку, которая должна же гдѣ нибудь кончаться. Во вторыхъ, можно думать, что существуетъ также и сѣверо-восточный проходъ вдоль сѣверныхъ береговъ Европы и Азіи“. Предположенія эти не остались голой мечтой: нѣсколько англійскихъ купцовъ соединились капиталами и снарядили экспедицію подъ начальствомъ Уилугби. Въ то невѣжественное время предпріятіе это казалось легко осуществимымъ. Такъ Уилугби везъ съ собой письма на разныхъ восточныхъ языкахъ къ тамошнимъ властителямъ. Его не снабдили запасами для борьбы съ холодомъ, суда не были приспособлены для плаванія среди льдовъ, но зато моряковъ предупредили, чтобы они не поддались страху, „когда встрѣтятъ нагихъ, живущихъ въ морѣ людоѣдовъ“. Мы уже видѣли, какой конецъ имѣла эта экспедиція. Можетъ быть, еслибы Чанселоръ не нашелъ спасенія въ устьѣ Двины и не встрѣтилъ ласковаго пріема у русскихъ, послѣдствіемъ чего было немедленное
основаніе торговой компаніи англійскихъ купцовъ для выгодной торговли съ Россіей, англичане не оставили бы своихъ попытокъ проникнуть въ Индію по сѣверо-восточному проходу. Какъ практичные люди, они однако удовольствовались достигнутымъ успѣхомъ, особенно послѣ того, какъ, спустя около 30 лѣтъ, два небольшихъ ихъ судна добрались до Карскаго моря и вернулись обратно въ самомъ жалкомъ видѣ и съ самыми неутѣшительными извѣстіями.
Казалось бы, эти неудачи должны были охладить рвеніе предпринимателей. Такъ бы оно и случилось, если-бы, кромѣ англичанъ, къ торговымъ сношеніямъ съ востокомъ не стремился другой мореходный народъ, именно, голландцы. Мысль воспользоваться сѣверо-восточной дорогой овладѣла теперь ими. Многіе купцы голландцы посылали свои корабли въ Бѣлое море и слышали кое что отъ русскихъ промышленниковъ о лежавшихъ далѣе къ востоку странахъ. И вотъ въ 1594 г. нѣсколько мидльбургскихъ и амстердамскихъ купцовъ рѣшили устроить складчину и снарядить на общія деньги два корабля. По совѣту ученаго космографа Планціуса къ этимъ судамъ присоединили еще два, которыя были ввѣрены опытному капитану Вилему Баренцу съ предписаніемъ объѣхать Новую Землю съ сѣвера и посмотрѣть, нельзя ли пробраться дальше этимъ путемъ, въ то время какъ два другихъ судна должны были проникнуть на востокъ черезъ Вайгачскій проливъ.
23 Іюля Баренцъ достигъ близь береговъ, Новой Земли 77°55′ с. ш., но тутъ ему загородилъ дорогу сплошной ледъ. Всѣ попытки проложить себѣ дорогу сквозь него не привели ни къ чему. Берегъ былъ пустыненъ, не видно было ни людей, ни животныхъ, и если что порадовало мореплавателей, такъ это находка „золотой руды“, какъ они вообразили при видѣ породы, въ которой сверкали какіе то желтые кристаллы. Баренцъ повернулъ на югъ къ Вайгачу и здѣсь встрѣтился съ другими двумя судами. Товарищи его имѣли не больше удачи: они прошли Вайгачскимъ проливомъ въ Карское море, въ „Сѣверный-Татарскій океанъ“, также наткнулись на непроходимые льды и, подобно Баренцу, обрадовались находкѣ тусклыхъ кристалловъ, которые приняли за громадные алмазы, потерявшіе прозрачность „отъ дѣйствія холода“. Соединенная эскадра совершила еще плаваніе далѣе къ востоку и открыла устье рѣки, какъ они думали, Оби, а на самомъ дѣлѣ Кары. Тутъ голландцы вообразили, что находятся недалеко отъ „мыса Табинъ“, который, по слухамъ, считался „восточнымъ концомъ Азіи.“ За нимъ, — думали они, — берегъ поворачиваетъ на югъ, стало быть, до Китая и Индіи недалеко. Одинъ взглядъ на карту сѣверныхъ береговъ Азіи докажетъ намъ, какъ глубоко заблуждались мореплаватели, но дорога къ истинѣ усыпана заблужденіями, и если бы всѣ трудности были всегда извѣстны напередъ, то, съ увѣренностью можно сказать, люди испугались бы предстоявшихъ имъ усилій и не дерзали бы ни на какія предпріятія. Окрыленные надеждами мореплаватели вернулись назадъ и предъявили свои находки. Плаваніе ихъ произвело большое впечатлѣніе. Всѣмъ казалось, что Голландія стоитъ на порогѣ великихъ открытій, стоитъ сдѣлать еще нѣсколько усилій, и передъ ней откроется новое поприще: карабли поплывутъ съ товарами, вернутся съ сокровищами, въ страну польется золотой потокъ, какъ это было съ Португаліей и Испаніей послѣ открытія заморскихъ странъ. И вотъ голландское правительство назначило въ помощь частнымъ предпринимателямъ большую сумму денегъ для снаряженія цѣлыхъ семи кораблей. Тяжело нагруженныя разнообразными товарами суда вышли 12 іюля 1595 г. изъ гавани при торжествующихъ кликахъ восторженно провожавшей ихъ толпы народа. Случилось то, чего и слѣдовало ожидать. Спустя недолгое время эскадра вернулась назадъ съ поврежденными кораблями, лишившись многихъ людей, павшихъ жертвою цинги и невыносимыхъ лишеній, не достигнувъ ровно никакихъ результатовъ. Разочарованіе било полное: никто, а тѣмъ болѣе правительство не хотѣло дать ни копейки на продолженіе изслѣдованій, но, чтобы не обезкуражить людей и не бросать предпріятія, на которое было потрачено столько усилій и денегъ, оно назначило большую денежную награду и обѣщало широкія привилегіи тому лицу или компаніи купцовъ, кому первому удастся открыть сѣверо-восточный проходъ въ Китай. Только благодаря этому объстоятельству могла состояться третья голландская экспедиція, закончившаяся открытіями и знаменитой зимовкой Баренца на Новой Землѣ.
Предпріятіе это стоило Баренцу и многимъ изъ его спутниковъ жизни, оно не принесло владѣльцамъ кораблей ничего, кромѣ убытковъ, оно окончилось полной неудачей, потому что голландцы проникли въ этотъ разъ на востокъ не дальше, чѣмъ въ предъидущія плаванія, и тѣмъ не менѣе описаніе всѣхъ невзгодъ, какія вынесли несчастные путешественники на пустынной землѣ, заключало столько новаго, неслыханнаго, необычайнаго, что книгу спутника Баренца, Де-Вера, читали и перечитывали много разъ, не переставая удивляться всѣмъ диковинамъ полярнаго міра, съ природой котораго просвѣщенные европейцы знакомились теперь впервые. Намъ трудно себѣ представить, какое громадное впечатлѣніе производитъ на человѣческую мысль правдивое описаніе незнакомыхъ явленій природы. Извѣстно, что любопытство человѣческое падко до всего новаго. Посмотрите, какъ легко люди, особенно необразованные, вѣрятъ всякимъ небылицамъ и чудесамъ! Они удивляются, восторгаются, обсуживаютъ и пересуживаютъ услышанное много разъ, но безъ всякаго успѣха или результата, потому что во всѣхъ такихъ случаяхъ мысли не за что уцѣпиться; она не можетъ работать дальше, дѣлать вѣрные выводы и облегчать этимъ путемъ новыя открытія въ наукѣ. Совсѣмъ другое случается, когда необычайное есть въ то же время правда. Въ этомъ случаѣ увлеченное любопытствомъ сознаніе человѣческое задаетъ себѣ цѣлый рядъ вопросовъ, что, какъ и почему; оно ищетъ отвѣтовъ себѣ въ области уже извѣстнаго, и, когда не находитъ ихъ, то стремится разрѣшить недоумѣніе новыми изслѣдованіями, наблюденіями и опытами. Вотъ почему первое основательное знакомство ученыхъ съ полярной природой возбудило множество вопросовъ, на которые въ то время однако не находили еще отвѣтовъ. Но любопытство было задѣто, а это главное.
20 Мая 1596 г. два судна подъ командой Баренца покинули гавань Амстердама. Такъ какъ Баренцъ взялъ на этотъ разъ очень сѣверный курсъ, то вскорѣ открылъ подъ 74°30′ с. ш. группу „Медвѣжьихъ острововъ“[2], а вскорѣ затѣмъ еще болѣе значительный полярный архипелагъ, получившій впослѣдствіи названіе Шпицбергена. 27 іюля Баренцъ увидѣлъ передъ собою берегъ. Это была уже извѣстная ему Новая Земля. Суда съ трудомъ пробирались по усѣянному ледяными глыбами морю и не разъ принуждены были причаливать къ льдинамъ въ ожиданіи минуты, когда ледъ разойдется и очиститъ дальнѣйшій путь. 25 августа матросы увидѣли съ вершины одного островка открытую воду на сѣверѣ. Не теряя времени, Баренцъ направился туда и такимъ образомъ благополучно обогнулъ Новую Землю съ сѣвера. Но проникнуть дальше на востокъ не было никакой возможности. Сколько разъ судно устремлялось въ узкіе протоки, открывавшіеся между необозримыми ледяными полями, когда вѣтеръ или теченіе раздвигали ихъ! Сколько разъ сдвигавшіеся края льдинъ грозили раздавить корабль, какъ орѣховую скорлупу! Все было пустынно. Но когда Баренцъ съ тяжелымъ чувствомъ разочарованія повернулъ назадъ, чтобы пуститься въ обратный путь, было уже поздно. Суда оказались запертыми въ бухтѣ восточнаго берега Новой Земли. Напиравшіе съ моря льды притиснули ихъ къ берегу, высоко взгромоздили на воздухъ, сильно помяли и сломали руль. Не оставалось ничего другого, какъ поспѣшно снести самыя необходимый вещи и запасы на берегъ, прежде чѣмъ неумолимый ледъ поглотитъ суда. Такимъ образомъ одинокая кучка людей очутилась на пустынномъ берегу вдали отъ всякихъ населенныхъ мѣстъ, отрѣзанная отъ нихъ замерзшимъ моремъ, готовясь встрѣтить быстро надвигавшуюся зиму. Многочисленные слѣды дикихъ сѣверныхъ оленей и груды древесныхъ стволовъ, которые морскія волны накидали по всему побережью этого совершенно лишеннаго лѣса острова, внушали оробѣвшимъ было морякамъ увѣренность, что по крайней мѣрѣ они не останутся безъ пищи и топлива. Они собрали громадную кучу дровъ на зиму и изъ лучшихъ бревенъ спѣшно принялись строить избу, которую закончили къ концу октября. Зима 1596—97 г., которую Баренцъ и 16 его спутниковъ провели на Новой Землѣ, представляла собою непрерывную цѣпь лишеній, опасностей и всевозможныхъ страданій, которыя путешественники вынесли болѣе или менѣе благополучно лишь благодаря мужеству и непоколебимому терпѣнію. Зимовка эта особенно замѣчательна потому, что европейцы знакомились со всѣми ужасами полярной зимы впервые: вѣдь въ то время никто вообще не представлялъ себѣ самой возможности перенести долгій ужасающій холодъ подъ покровомъ сплошной ночи.
Солнце появилось въ послѣдній разъ, выглянувъ на мгновеніе изъ подъ горизонта 14 ноября. Вмѣстѣ
съ солнцемъ куда то изчезли бѣлые медвѣди, за которыми голландцы охотились все время; вмѣсто нихъ появились во множествѣ песцы, ихъ ловили западнями и употребляли въ пищу. Капитанъ старался поддерживать въ своихъ товарищахъ бодрость духа дѣятельнымъ образомъ жизни, охотой, а когда она надоѣдала, то устраивались пирушки, за которыми каждый по очереди долженъ былъ увеселять все общество. У Баренца не было термометра, но по нѣкоторымъ замѣткамъ, сохранившимся въ описаніи этой зимовки, можно заключить, что зима того года отличалась необычайной суровостью. Вьюги наметали такія груды снѣга, что хижина изчезала въ массѣ его; не разъ единственнымъ выходомъ наружу служила для заключенныхъ въ ней людей дымовая труба. Въ заботахъ о поддержаніи чистоты Баренцъ устроилъ изъ большой бочки нѣчто вродѣ бани и строго слѣдилъ за тѣмъ, чтобы всѣ люди возможно чаще пользовались ею. Зима тянулась томительно долго. Первые признаки весны стали обнаруживаться лишь въ началѣ мая — 7 числа возлѣ хижины показалась первая пташка. Такъ какъ судно сильно пострадало въ теченіе зимы отъ напора ледяныхъ глыбъ, то единственнымъ средствомъ вернуться домой являлись двѣ большихъ лодки, которыя предстояло еще починить. Цынга настолько изнурила людей, что работа эта подвигалась впередъ очень медленно; вѣдь и число работниковъ сократилось — въ началѣ февраля умерло двое матросовъ, а когда 23 іюня все было готово къ отплытію, самъ Баренцъ оказался до того слабъ, что его внесли въ лодку на рукахъ. Онъ умеръ въ морѣ спустя недѣлю, 30 іюня, на льдинѣ, куда команда вытащила лодку, спасаясь отъ плавучихъ глыбъ. Въ тотъ же день скончался еще матросъ, 15 іюля другой. Подобно выходцамъ съ того свѣта блуждали блѣдные призраки людей въ своихъ утлыхъ посудинахъ по усѣянному льдинами морю. Однако мужество и надежда не покидали ихъ, и они плыли на югъ, все время держась восточнаго берега. 7 августа страданіямъ и страхамъ пришелъ конецъ: голландцы встрѣтили въ морѣ двѣ лодки русскихъ промышленниковъ, которые доставили ихъ въ Колу, откуда они вернулись а одномъ голландскомъ суднѣ домой.
Описаніе удивительной зимовки, которое составилъ Де-Веръ, заключало въ себѣ столько любопытнаго, даже невѣроятнаго для тогдашняго читателя, что не разъ возникали сомнѣнія, правда ли все это. Книгу перевели на многіе языки. Подобно сочиненію Марка Поло, представившаго 200 лѣтъ до этого первое подробное описаніе восточныхъ странъ, книга Де-Вера являлась одно время самымъ популярнымъ сочиненіемъ. Любопытно, что всякія сомнѣнія въ правдивости ея были разсѣяны лишь 275 лѣтъ спустя, можно сказать, въ наше время. Именно въ 1871 г. норвежскій капитанъ Карлсенъ въ поискахъ за тюленями попалъ на сѣверо-восточный берегъ Новой Земли. Судно его бросило якорь въ одной маленькой бухтѣ. Вскорѣ Карлсенъ сдѣлалъ на берегу удивительное открытіе. Гуляя какъ то по сушѣ, онъ приблизился къ какому то полуразвалившемуся строенію, которое казалось давно покинутымъ, такъ какъ во внутренности его накопилось много льда и мусора. Въ этомъ мерзломъ мусорѣ Карлсенъ откопалъ множество вещей: посуду, книги, ящики, оружіе, — которыя не оставляли никакого сомнѣнія въ томъ, что здѣсь находилось зимовье Баренца. Тутъ оказались и большіе стѣнные часы, которые висѣли на стѣнѣ зимовья, и къ которымъ Баренцъ самъ придѣлалъ боевой механизмъ, большой котелъ, бочка, служившая голландцамъ баней, алебарды — словомъ, множество вещей, о которыхъ упоминалось въ описаніи Де-Вера. Въ числѣ книгъ оказалось сочиненіе Мендозы — „Исторія Китая“.
Всѣ, даже металлическіе предметы сохранились благодаря холоду настолько неприкосновенными, точно ихъ только вчерашній день оставили здѣсь. Такова ужъ особенность полярныхъ странъ. Когда послѣ таинственной гибели экспедиціи Франклина производились поиски за исчезнувшими членами ея, то однажды наткнулись на лодку, въ которой лежали завернутые въ одежду два скелета и разныя вещи, указывавшія, что несчастные легли спать да и замерзли; между прочимъ тутъ же стояло прислоненное къ борту лодки ружье со взведенными курками, которое покойники оставили наготовѣ на случай появленія бѣлаго медвѣдя или другого какого нибудь звѣря. По разнымъ соображеніямъ можно было заключить, что къ лодкѣ этой въ теченіе около 10 лѣтъ не подходило ни одно живое существо! Можетъ быть, ружье простояло бы такъ сотни лѣтъ! Полярныя страны — громадная усыпальница, погребъ, въ которомъ, благодаря холоду, нѣтъ тлѣнія, нѣтъ ржавчины и порчи.
Кругомъ открытой Карлсеномъ развалины валялись груды костей оленей, медвѣдей, тюленей и моржей. Находка была до такой степени интересна, что ее раскапывали еще два раза: въ 1875 и 76 г.г., причемъ, между прочимъ, нашли пороховницу, въ которой лежалъ собственноручно написанный Баренцомъ отчетъ о судьбѣ его экспедиціи.
Послѣ замѣчательнаго плаванія Баренца голландцы, несмотря на все новыя и новыя неудачи, упорно продолжали отыскивать сѣверо-восточный проходъ. Вѣра въ достижимость этой цѣли какъ будто не угасала, вѣроятно, потому, что была основана на невѣжествѣ, а извѣстно, что невѣжество источникъ всякаго легковѣрія. Одна экспедиція, которая выступила въ путь въ 1666 г., даже везла съ собой письмо на еврейскомъ языкѣ на тотъ случай, если мореплаватели встрѣтятъ на пути 10 колѣнъ израилевыхъ, которыя будто бы томятся гдѣ то въ заточеніи въ восточной сторонѣ земли. Кромѣ голландцевъ попытки въ этомъ направленіи дѣлали также датчане; англичане тоже было возобновили ихъ въ 1667 г., но безуспѣшно.
Полярная природа сѣверной Азіи и Европы стала обнаруживаться въ истинныхъ чертахъ только послѣ изслѣдованій русскихъ. Сперва это были промышленники, какъ напр., Родивонъ Ивановъ, а потомъ ученые изслѣдователи, которые посылались на казенный счетъ, чтобы описать мѣстность, снять ее на карту и изслѣдовать, нѣтъ ли тамъ полезныхъ ископаемыхъ. Русскихъ экспедицій было много, въ числѣ ученыхъ находились и иностранцы. Муравьевъ и Павловъ, Юшковъ, Лоткинъ, лейтенантъ Размысловъ, горные инженеры Лудловъ и Поспѣловъ, лейтенантъ Лазаревъ, Лютке, лейтенантъ Пахтусовъ, фонъ Беръ, Крузенштернъ — вотъ имена изслѣдователей, которые трудились въ этихъ мѣстахъ въ теченіе почти полутора столѣтій (отъ 1734 до 1860 г.). Съ теченіемъ времени цѣль, къ которой такъ упорно стремились голландцы, англичане, норвежцы и датчане, именно открытіе сѣверо-восточнаго прохода въ Китай, потеряла всякій смыслъ. Парусныя суда и пароходы бороздили уже всѣ океаны и моря; голландцы, а потомъ англичане овладѣли заморскими колоніями португальцевъ и испанцевъ, такъ что надобность въ какомъ нибудь окольномъ пути потеряла въ ихъ глазахъ всякое значеніе. Уже приступлено было къ прорытію Суэцкаго перешейка съ цѣлью сократить морской путь изъ Европы въ Азію, множество судовъ перевозило цѣнные грузы въ оба конца, восточныя страны какъ бы приблизились къ Европѣ и перестали быть предметомъ сказочной фантазіи. И вотъ въ это время внезапно всплылъ старый планъ обогнуть Азію съ сѣвера и достигнуть береговъ Китая по сѣверному полярному морю. Но въ этотъ разъ замыселъ родился и созрѣлъ не въ головѣ промышленника и купца, гнавшихся за выгодой и наживой, а въ головѣ замѣчательнаго ученаго, воображеніе котораго было увлечено своеобразной поэзіей полярныхъ странствій, какъ это случается почти со всякимъ, кому удавалось перешагнуть за порогъ величественнаго царства холода, вѣчныхъ льдовъ и пустыннаго безмолвія. Задачу эту взялся выполнить Норденшильдъ. Онъ и выполнилъ ее, притомъ съ легкостью и простотой, которыя всегда являются спутниками знанія и генія. Наука не преслѣдуетъ цѣлей наживы, но изъ этого не слѣдуетъ, что между знаніемъ и практическими требованіями жизни нѣтъ никакой связи. Напротивъ, потребности человѣка привлекаютъ къ себѣ вниманіе науки и часто ставятъ на разрѣшеніе ея опредѣленныя задачи. Но мысль ученаго увлекается, она залетаетъ гораздо дальше и уносится за предѣлы простыхъ выгодъ. Она безкорыстно открываетъ новыя истины, новыя области изслѣдованія. Такъ было и въ этомъ случаѣ. Съ 1860 г. добыча, которою промышляли норвежцы на Шпицбергенѣ (олени, тюлени, моржи), стала замѣтно убывать. Необходимо было найти новыя, еще непочатыя мѣста, иначе промышленниковъ ждало разореніе. Съ этою именно цѣлью норвежцы обратили свое вниманіе на восточныя части полярнаго моря и принялись за поиски тамъ. Капитанъ Карлсенъ, открывшій на Новой Землѣ остатки Баренцова зимовья, былъ однимъ изъ такихъ піонеровъ. Вскорѣ выяснилось, что лучшимъ временемъ для плаванія въ этихъ моряхъ является не раннее лѣто или середина его, какъ ошибочно полагали раньше, а конецъ лѣта и даже поздняя осень. Только въ эту пору года ледяныя поля разрываются на куски, ломаются, таютъ, оставляя свободное пространство открытаго моря. Оказывалось, что Карское море, которое фонъ-Беръ сравнивалъ съ громаднымъ погребомъ, куда вѣтры и теченія нагоняютъ груды льда, запирая такимъ образомъ всякій доступъ къ открытымъ лѣтомъ отъ льда устьямъ Оби и Енисея, вовсе не такъ страшно и непроходимо. Это неожиданное открытіе представляло чрезвычайную важность не только для Норвегіи, но также и для Сибири. Великій Сибирскій желѣзнодорожный путь еще не былъ проложенъ. Громадный и богатый край, начавшій усиленно заселяться, страдалъ отъ дороговизны предметовъ самой первой необходимости, которые невозможно было доставлять туда иначе, какъ на возахъ и по дорогой цѣнѣ. Между тѣмъ, если бы плаваніе по Карскому морю оказалось возможнымъ, то Обь, Енисей, даже Лена представляли бы лѣтомъ великолѣпныя дороги по которымъ нѣсколько большихъ пароходовъ могли бы въ 1—2 мѣсяца дешево снабдить чуть ли не всю Сибирь всѣмъ, въ чемъ страна нуждалась. Мысль эта улыбалась одинаково какъ норвежскимъ, такъ и нѣкоторымъ сибирскимъ капиталистамъ, которые готовы были доставить средства тому, кто взялся бы доказать осуществимость подобныхъ плаваній. Этимъ человѣкомъ явился Норденшильдъ. Знаменитаго ученаго интересовала полярная природа, съ которою онъ познакомился въ прежнія свои путешествія на Шпицбергенъ и по Сибири; въ этой области онъ надѣялся найти разрѣшеніе многихъ вопросовъ изъ жизни земного шара и собрать путемъ наблюденій много новаго и интереснаго матеріала. Но большая, хорошо обставленная экспедиція требовала средствъ. Гдѣ же взять эти средства, если до сихъ поръ даже самые просвѣщенные народы удѣляютъ на собственное образованіе и на развитіе научныхъ знаній ничтожныя деньги, растрачивая груды богатствъ на кровопролитныя войны, на приготовленія къ еще болѣе кровавымъ бойнямъ, на угнетеніе менѣе
цивилизованныхъ народовъ, на безумную роскошь и удовольствія богатыхъ или знатныхъ сословій. Выгоды, которыя сулило предпринимателямъ открытіе морского пути къ устьямъ Оби и Енисея, помогли Норденшильду заинтересовать въ своемъ планѣ какъ правительство, такъ и многихъ богатыхъ частныхъ лицъ, покровительствовавшихъ наукѣ.
Можетъ быть вы хотите знать, кто такой былъ самъ Норденшильдъ? Біографія этого ученаго не блещетъ геройскими подвигами. Онъ стяжалъ себѣ извѣстность не какимъ нибудь однимъ великимъ открытіемъ, а обширностью своихъ познаній, которыя примѣнялъ съ увлеченіемъ настоящаго энтузіаста въ самыхъ разнообразныхъ отрасляхъ знанія. Адольфъ Эрикъ Норденшильдъ по мѣсту своего рожденія долженъ былъ принадлежать Россіи, если бы въ ту мрачную эпоху, когда онъ родился и получалъ образованіе, наука и образованіе не составляли бы въ нашемъ отечествѣ предмета ожесточенныхъ преслѣдованій. Норденшильдъ родился въ 1832 г. въ Гельсингфорсѣ, въ Финляндіи, въ самой благопріятной обстановкѣ для своего дальнѣйшаго развитія. Отецъ его былъ минералогъ и занималъ должность главнаго начальника всего финскаго горнаго управленія. Такимъ образомъ самая обстановка дѣтства и юности, протекавшихъ среди научно-образованныхъ людей, направляла интересы даровитаго мальчика въ сторону развитія интереса къ естествознанію. Въ Гельсингфорскомъ университетѣ Норденшильдъ изучалъ физику, химію, математику и въ 1853 г. совершилъ научное путешествіе на Уралъ. Уралъ, Зауралье, особенно Сибирь притягивали его обширностью малоизслѣдованаго поля знанія и, если бы условія русской дѣйствительности были благопріятнѣе, Россія нашла бы въ немъ выдающагося ученаго, который посвятилъ бы свои силы и знанія ей. Но обстоятельства сложились совсѣмъ иначе. По возвращеніи въ Гельсингфорсъ Норденшильдъ занялъ должность въ тамошнемъ университетѣ, но вскорѣ лишился не только мѣста, но и отечества вслѣдствіе столкновенія съ тогдашнимъ генералъ-губернаторомъ Финляндіи, графомъ Бергомъ. Его сперва исключили со службы, а затѣмъ предписали выѣхать вонъ изъ самой Финляндіи. Норденшильдъ переселился въ Швецію, которая явилась для него новымъ отечествомъ, и ей же принадлежитъ слава, окружающая его имя, какъ знаменитаго ученаго.
Въ натурѣ Нордешнильда талантъ и способность къ усидчивой кабинетной работѣ сочетались удивительнымъ образомъ съ энтузіазмомъ путешественника, не отступающаго ни передъ какими лишеніями и опасностями. Занимая отвѣтственную должность, много работая въ наукѣ, Норденшильдъ успѣлъ совершить въ промежутокъ 1860—76 г. не менѣе семи полярныхъ путешествій и плаваній. Гренландія, Шпицбергенъ, Полярный океанъ, наконецъ, Сибирь и прилегающія къ ней моря — вотъ арена его странствій. Въ 1875 г. Норденшильдъ совершилъ свое первое плаваніе черезъ Карское море къ устью Енисея. Въ 1876 г. онъ повторилъ его съ цѣлію доказать, что успѣшное плаваніе прошлаго года не явилось счастливой случайностью. Оба плаванія произвели впечатлѣніе въ промышленныхъ кругахъ. Возможность судоходства и торговыхъ сношеній съ Сибирью была доказана. Но въ то время какъ капиталисты оживленно обсуждали выгоды новыхъ предпріятій, мысль Норденшильда работала уже надъ новымъ планомъ. Если въ теченіе нѣсколькихъ недѣль между Новой Землей и устьемъ Енисея простирается полоса свободнаго отъ льда моря, то не продолжается ли этотъ временный каналъ дальше на востокъ до самаго Берингова пролива? Не открывается ли этимъ возможность проплыть этимъ путемъ и подвергнуть всестороннему изученію необозримое побережье полярной Азіи? Вотъ планъ, надъ осуществленіемъ котораго мысль ученаго работала съ лихорадочнымъ увлеченіемъ, не покидавшимъ его въ года, когда самыя физическія силы организма начинаютъ слабѣть и даже совсѣмъ отказываются служить.
Вскорѣ выяснилось, что задуманная Норденшильдомъ экспедиція можетъ осуществиться. Шведскій король, который интересовался научными вопросами, предложилъ Норденшильду прочесть у себя во дворцѣ докладъ и пригласилъ на него лицъ, которыя могли бы оказать задуманному предпріятію поддержку своими средствами или вліяніемъ. Разсчеты короля оправдались вполнѣ. Онъ самъ первый подписалъ значительную сумму для уплаты издержекъ экспедиціи. Слѣдуя его примѣру, очень крупную сумму внесъ богатый фабрикантъ Диксонъ, а недостававшую еще сумму взялся покрыть богатый сибирскій золотопромышленникъ Сибиряковъ. Такимъ образомъ самое необходимое — средства оказались на лицо и теперь оставалось лишь приступить къ приготовленіямъ, т.-е. купить подходящее судно, подобрать годныхъ и талантливыхъ помощниковъ, позаботиться о наилучшемъ снаряженіи. Объ этомъ легко говорить, но гораздо труднѣе выполнить.
Къ счастью, прежнія полярныя путешествія доставили Норденшильду такой громадный опытъ и столько знакомствъ среди людей, имѣющихъ отношеніе къ полярному міру, что ему не доставило большихъ затрудненій выбрать и пригласить себѣ сотрудниковъ. Ученые, въ числѣ которыхъ имѣлись спеціалисты по разнымъ наукамъ, какъ-то: ботаникъ, зоологъ, физикъ, метеорологъ и врачъ, и офицеры, заботамъ которыхъ было поручено судно, составили небольшой, дружный штабъ въ 9 человѣкъ. Для управленія судномъ и для грубыхъ работъ были вызваны 21 человѣкъ добровольцевъ изъ рядовъ шведскаго флота, такъ что весь экипажъ насчитывалъ ровно 30 чел. Труднѣе было выбрать судно. Но и въ этомъ случаѣ Норденшильду посчастливилось: ему удалось купить недавно построенный спеціально для китобойнаго промысла въ ледяныхъ моряхъ небольшой, но крѣпкій пароходъ, называвшійся „Вега“, который такъ-же свободно ходилъ подъ парусами, какъ подъ паромъ. Его оставалось только приспособить къ цѣлямъ экспедиціи, т.-е. устроить каюты, мастерскія и кладовыя такъ, чтобы при зимовкѣ команда возможно- меньше страдала отъ холода и сырости. Что касается запасовъ, которыхъ взяли на 2 года, то въ этомъ дѣлѣ Норденшильдъ примѣнилъ всѣ свои познанія и указанія опыта. Извѣстно, что бичемъ полярныхъ путешественниковъ является обыкновенно болѣзнь, извѣстная подъ названіемъ цынги или скорбута. Причиной ея бываетъ чаще всего однообразная пища, не удовлетворяющая потребностямъ организма. Опытъ показалъ, что лучшимъ средствомъ противъ нея служатъ свѣжіе или даже консервированные овощи и фрукты, особенно тѣ, въ которыхъ заключаются разныя кислоты. Затѣмъ лучшимъ средствомъ противъ цынги являются свѣжій воздухъ въ каютахъ, чистота и дѣятельный образъ жизни. Обо всемъ этомъ надо было подумать, все надо было предвидѣть и предусмотрѣть. Не меньше вниманія требовали къ себѣ одежда, вооруженіе, научные инструменты, карты и книги. Кромѣ того, трюмъ „Веги“ набили большимъ количествомъ каменнаго угля.
Обиліе груза вызвало, конечно, глубокую осадку судна, а такъ какъ сѣверныя моря, насколько было извѣстно, отличаются своимъ мелководіемъ, то обстоятельство это вызывало опасеніе, какъ бы „Вега“, набѣжавши гдѣ нибудь въ неизвѣстной части моря на отмель, не засѣла бы въ ней навѣки въ случаѣ, если ни машина, ни экипажъ не окажутся въ состояніи высвободить ее. Во избѣжаніе подобнаго несчастія Сибиряковъ предложилъ Норденшильду небольшой пароходъ „Лену“, который долженъ былъ сопровождать „Вегу“ до устья той величественной сибирской рѣки, имя которой пароходикъ носилъ. Кромѣ него „Вегу“ сопровождало еще два парохода, которые были нагружены разными товарами и должны были, слѣдуя за ней, достигнуть Енисея, войти и подняться по рѣкѣ, чтобы свалить свой грузъ въ какомъ-нибудь сибирскомъ городкѣ и взамѣнъ его насыпаться сибирскимъ зерномъ. Такимъ образомъ болѣе чѣмъ на полпути своего плаванія „Вега“ имѣла провожатыхъ.