Король Генрихъ IV.
Генрихъ, принцъ Уэльскій. |сыновья короля.
Джонъ, принцъ Ланкастерскій. |
Графъ Вестморлэндъ.
Сэръ Вальтеръ Блентъ.
Томасъ Перси, графъ Ворчестеръ.
Генрихъ Перси, графъ Нортомберлэндъ.
Генрихъ Перси, по прозвищу Готспурь, его сынъ.
Эдмундъ Мортимеръ, графъ Марчъ.
Скрупъ, архіепископъ Іоркскій.
Арчибальдъ, графъ Дугласъ.
Овенъ Глендоверъ.
Сэръ Ричардъ Вернонъ.
Сэръ Джонъ Фальстафъ.
Сэръ Микаэль, другъ архіепископа Іоркскаго.
Пойнсъ.
Гэдсгиль.
Пето.
Бардольфъ.
Лэди Перси, жена Готспура, сестра Мортимера.
Лэди Мортимеръ, дочь Глендовера и жена Мортимера.
Мистриссъ Квикли, хозяйка таверны въ Истчипѣ.
СЦЕНА I. править
Король Генрихъ.
Истомлены, въ заботахъ поблѣднѣвъ,
Мы все-жъ нашли, что вспуганному миру
Пора вздохнуть, чтобъ вскорѣ прозвучали
Прерывистые клики новыхъ войнъ,
Которыя въ странахъ начнутся дальнихъ.
Пусть жадный прахъ земли родной отнынѣ
Не обагряетъ больше устъ въ крови
Своихъ дѣтей. Пусть острый мечъ войны
Ея полей не бороздитъ глубоко,
Пусть тяжкія копыта вражьей рати
Ея цвѣтовъ не топчутъ. Тѣ бойцы,
Что, обративъ другъ къ другу взоръ враждебный,
Какъ метеоры въ бурныхъ небесахъ,
Родные всѣ по духу и по крови,
Еще недавно сталкивались въ шумѣ
Гражданскихъ сѣчь и внутреннихъ усобицъ, —
Пускай согласно, стройными рядами
Однимъ отнынѣ шествуютъ путемъ,
Роднымъ, друзьямъ, знакомымъ не на встрѣчу.
Клинокъ войны, какъ ножъ, что плохо спрятанъ
Въ ножны, пускай хозяина не ранитъ.
Итакъ, друзья, туда, гдѣ гробъ Христа, —
Подъ сѣнью-же Его креста честнаго
Призванье и обѣтъ влекутъ насъ биться, —
Хотимъ подвигнуть рать изъ англичанъ.
Еще въ утробѣ матери ихъ руки
Сложились, чтобъ язычниковъ прогнать
Съ земли святой, къ которой прикасались
Стопы благословенныя Того,
Кто ради насъ, четырнадцать столѣтій
Тому назадъ, былъ пригвожденъ къ кресту.
Но эти мысли мы ужъ годъ лелѣемъ, —
Излишне повторять, что ихъ свершимъ.
Не съ тѣмъ сошлись мы. Но хотимъ услышать
Отъ васъ, кузенъ любезный Вестморлэндъ,
Какъ нашъ совѣтъ рѣшилъ вчерашней ночью,
Чтобъ дѣло, дорогое намъ, ускорить.
Вестморлэндъ.
Вопросъ объ ускореньи, государь,
Былъ обсуждаемъ горячо, расходовъ
Утверждены различныя статьи,
Какъ вдругъ, ужъ поздней ночью, изъ Валлиса
Съ недобрыми гонецъ вѣстями прибылъ.
Вотъ худшая: отважный Мортимеръ,
Ведя на бой мужей изъ Герфордшейра
Съ неистовымъ Глендоверомъ сражаться,
Попался въ руки грубыя валлійца.
До тысячи изрублено солдатъ,
И трупы ихъ столь скотски поруганью
Со стороны валлійскихъ женъ подверглись,
Увѣчьямъ столь безстыднымъ, что нельзя
О томъ повѣдать слово, не краснѣя.
Король Генрихъ.
И кажется, что вѣсть объ этой битвѣ
Заботы о Святой землѣ прервала?
Вестморлэндъ.
Да, добрый государь, въ связи съ другими.
Еще тревожнѣй вѣсть и злополучнѣй
Къ намъ съ сѣвера пришла и такъ гласитъ:
Сошлися въ день Воздвиженья креста
Подъ Гольмедономъ младшій Гарри Перси,
Блестящій Готспуръ, съ доблестнымъ шотландцемъ,
Прославленнымъ и храбрымъ Арчибальдомъ,
И завязался тяжкій бой кровавый.
Объ этомъ заключаютъ по пальбѣ
Орудій ихъ и признакамъ другимъ.
Гонецъ-же самъ, принесшій намъ извѣстье,
Вскочилъ въ разгаръ сраженья на коня
И ничего не знаетъ объ исходѣ.
Король Генрихъ.
Вотъ дорогой и дѣятельный другъ,
Сэръ Вальтеръ Блентъ. Онъ только что съ коня
На землю спрыгнулъ и еще покрытъ
Весь брызгами разнообразныхъ почвъ
Межъ Гольмедономъ и жилищемъ нашимъ.
Отрадна вѣсть его: разбитъ графъ Дугласъ.
Онъ видѣлъ на равнинѣ гольмедонской
Рядами легшихъ въ собственной крови
Шотландцевъ храбрыхъ десять тысячъ, двадцать
Двухъ рыцарей. А въ плѣнъ Готспуромъ взяты
Мордэкъ, графъ Файфскій, старшій сынъ Дугласа,
Разбитаго имъ тутъ же, также графы
Атоль и Муррей, Ангусъ и Ментейтъ.
Ужели не почетная добыча,
Не славная награда? Что, кузенъ?
Вестморлэндъ.
Да, принцъ бы могъ такой побѣдой хвастать.
Король Генрихъ.
Вотъ ты меня повергъ въ печаль, а вмѣстѣ
И согрѣшить заставилъ тѣмъ, что къ лорду
Нортомберлэнду зависть возбудилъ, —
Къ отцу такого доблестнаго сына,
Чье имя на устахъ всегда у славы,
Кто, возносясь, какъ стволъ стройнѣйшій въ рощѣ,
Сталъ баловнемъ и гордостью судьбы.
Межъ тѣмъ какъ я, свидѣтель славы чуждой,
Взираю, какъ безславье и распутство
Чело пятнаютъ Гарри моего.
О, еслибъ вѣрить, что, скитаясь ночью,
Еще въ пеленкахъ фея подмѣнила
Малютокъ нашихъ, моему названье
Давъ Перси, а его — Плантагенета.
Тогда-бы мнѣ его достался Гарри,
А мой — ему. Но прочь такія мысли.
Что скажете, кузенъ, вы о подобномъ
Высокомѣрьи Готспура? Всѣхъ плѣнныхъ,
Имъ взятыхъ въ битвѣ, хочетъ удержать
Въ свою онъ пользу, мнѣ-же слово шлетъ,
Что только графа Файфскаго мнѣ выдастъ.
Вестморлэндъ.
Подъученъ дядей Ворчестеромъ онъ,
Къ вамъ всячески враждебнымъ. Оттого
Топорщится и гребень молодой
Подъемлетъ противъ вашего онъ сана.
Король Генрихъ.
Но я къ нему послалъ, зовя къ отвѣту.
Итакъ, на срокъ откажемся отъ нашихъ
Священныхъ сборовъ въ Іерусалимъ.
Совѣтъ мы держимъ въ будущую среду
Въ Виндзорѣ. Такъ оповѣстите лордовъ,
А сами возвращайтесь къ намъ скорѣй.
Сказать и сдѣлать многое осталось,
Къ чему не должно въ гнѣвѣ приступить.
Вестморлэндъ.
Я все исполню, государь.
СЦЕНА II. править
Фальстафъ. Послушай, Галь, какое теперь время дня, братецъ?
Принцъ Генрихъ. У тебя мозги такъ заплыли жиромъ отъ питья стараго хереса, разстегиванія жилета послѣ ужина, и дрыханья по скамейкамъ послѣ обѣда, что ты разучился спрашивать о томъ, что въ самомъ дѣлѣ хочешь знать. На кой чортъ тебѣ справляться о времени дня? Другое дѣло, если-бы часы были бокалами хереса, минуты каплунами, маятники языками сводень и циферблаты вывѣсками публичныхъ домовъ, а само солнце на небѣ красивой, горячей дѣвкой въ огненно-красномъ шелкѣ, — а то я не вижу причины, зачѣмъ бы тебѣ спрашивать о времени дня.
Фальстафъ. Печальную ты правду сказалъ, Галь. Мы, обиратели кошельковъ, живемъ по лунѣ и семизвѣздію, а не по Фебу, этому «прекрасному странствующему рыцарю». И я прошу тебя, голубчикъ, когда будешь королемъ, — да сохранитъ Господь твою милость, — я хотѣлъ сказать твое величество, потому что милости тебѣ не будетъ.
Принцъ Генрихъ. Какъ, совсѣмъ не будетъ?
Фальстафъ. Вѣрно говорю, не будетъ — даже на молитву передъ завтракомъ изъ яицъ и масла.
Принцъ Генрихъ. Ну, такъ что-жъ ты хотѣлъ сказать? Валяй безъ околичностей.
Фальстафъ. Такъ вотъ, голубчикъ, когда ты будешь королемъ, пусть насъ, рыцарей ночи, не зовутъ дневными грабителями; пусть мы считаемся лѣсничими Діаны, кавалерами ночного мрака, любимцами луны; пусть говорятъ, что мы люди правые, потому, что нами, какъ и моремъ, правитъ наша благородная и цѣломудренная повелительница — луна, подъ покровительствомъ которой мы грабимъ.
Принцъ Генрихъ. Хорошо сказано, и совершенно вѣрно, потому что у насъ, служителей луны, счастье имѣетъ свой приливъ и отливъ, какъ море. Нами, какъ и моремъ, управляетъ луна. И вотъ примѣръ: въ понедѣльникъ ночью золото приливаетъ послѣ отважнаго грабежа, а во вторникъ утромъ отливаетъ послѣ безпутнаго кутежа. Добыто оно грознымъ окликомъ «отдавай»; пропито съ криками «подавай». То счастье убываетъ ниже первой ступени лѣстницы, a то, гляди, и приливаетъ до верхняго края висѣлицы.
Фальстафъ. Вѣрно, братецъ, ей Богу. А неправда ли, моя трактирщица объядѣніе?
Принцъ Генрихъ. Сладка, какъ медъ, старый хвастунъ. А не правда ли, буйволовая куртка очень прочная штука?
Фальстафъ. Ну тебя, сумасшедшій. Что это за остроты и шутки? какое мнѣ, чортъ возьми, дѣло до буйволовой куртки?
Принцъ Генрихъ. А на кой дьяволъ мнѣ трактирщица?
Фальстафъ. Ты вѣдь ее не разъ звалъ, чтобы сводить счеты.
Принцъ Генрихъ. Развѣ я когда нибудь требовалъ, чтобы ты уплатилъ свою часть?
Фальстафъ. Нѣтъ, отдаю тебѣ справедливость, ты всегда тамъ за все платилъ.
Принцъ Генрихъ. И тамъ, и вездѣ, пока у меня были деньги; а когда не хватало, я пускалъ въ ходъ мой кредитъ.
Фальстафъ. Да, и такъ имъ пользовался, что изъ этого слѣдовало, что ты наслѣдникъ. Но прошу тебя, голубчикъ, скажи мнѣ, неужели въ Англіи будутъ еще висѣлицы, когда ты станешь королемъ, неужели ржавыя цѣпи дѣдушки Закона будутъ, какъ и теперь, сковывать храбрецовъ? Пожалуйста, когда будешь королемъ, не вѣшай ни одного вора.
Принцъ Генрихъ. Нѣтъ, это будешь дѣлать ты.
Фальстафъ. Я? Чудесно. Клянусь Богомъ, я буду славнымъ судьей.
Принцъ Генрихъ. Вотъ ты уже и невѣрно разсудилъ: я хотѣлъ сказать, что тебѣ будетъ предоставлено вѣшать воровъ, и что ты сдѣлаешься такимъ образомъ отличнымъ палачомъ.
Фальстафъ. Хорошо, братъ, хорошо; это мнѣ такъ же по душѣ, какъ служба при дворѣ, увѣряю тебя.
Принцъ Генрихъ. Тебя прельщаетъ плата?
Фальстафъ. Да, меня прельщаетъ платье — a y палача запасъ его не малый. Чортъ возьми, и я сегодня печаленъ, какъ старый котъ, или медвѣдь на цѣпи.
Принцъ Генрихъ. Или какъ старый левъ? или лютня влюбленнаго?
Фальстафъ. Да, или какъ сопѣніе линкольнширской волынки.
Принцъ Генрихъ. Можно еще сказать, какъ заяцъ, или какъ мрачный Мурскій ровъ.
Фальстафъ. Ты любишь самыя непріятныя сравненія; право, ты самый несравненный, самый негодный и самый милый молодой принцъ на свѣтѣ. Но, пожалуйста, Галь, не искушай меня болѣе суетными благами. Хотѣлъ бы я знать, гдѣ намъ съ тобой купить доброе имя. Меня недавно на улицѣ одинъ старый членъ Совѣта бранилъ за васъ, сэръ; но я не слушалъ его; а онъ говорилъ очень умно; я не обращалъ на него вниманія — а онъ говорилъ очень мудро, и притомъ на улицѣ.
Принцъ Генрихъ. Такъ оно всегда бываетъ — вѣдь сказано, что мудрость кричитъ на улицѣ, и никто ее не слушаетъ.
Фальстафъ. Какая у тебя нечестивая страсть къ текстамъ; право, ты можешь совратить и святого. Ты прямо таки загубилъ мою душу, Галь, — да проститъ тебя Богъ. До моего знакомства съ тобой, Галь, я былъ невиненъ; а теперь я, говоря по правдѣ, немногимъ лучше самаго большого нечестивца. Мнѣ необходимо измѣнить свой образъ жизни и я измѣню его, клянусь честью; пусть меня назовутъ мерзавцемъ, если не измѣню; я не хочу погубить душу ни изъ за какого королевскаго сына во всемъ мірѣ.
Принцъ Генрихъ. Гдѣ бы намъ завтра стащить кошелекъ съ деньгами, Джэкъ?
Фальстафъ. Гдѣ хочешь, братецъ, я буду заодно съ тобой; назови меня подлецомъ и наплюй мнѣ въ глаза, если я отрекусь отъ тебя.
Принцъ Генрихъ. Хорошо-же ты каешься — отъ молитвъ къ грабежу.
Фальстафъ. Что-же дѣлать, Галь, таково мое призваніе: не грѣшно слѣдовать своему призванію. Ба, Пойнсъ! — Теперь мы узнаемъ, выслѣдилъ ли Гэдсгиль что нибудь. Да, еслибы спасеніе людей зависѣло отъ ихъ добродѣтелей, въ аду не нашлось-бы достаточно жаркаго мѣста для него. Онъ величайшій плутъ изъ всѣхъ, когда либо останавливавшихъ на дорогѣ честныхъ людей крикомъ: стой!
Принцъ Генрихъ. Здравствуй, Недъ.
Пойнсъ. Здравствуй, милый Галь. Ну, что подѣлываетъ синьоръ Раскаяніе? Какъ поживаетъ сэръ Джонъ Сладкій Хересъ? Джекъ, какъ ты столковался съ дьяволомъ относительно твоей души, которую ты ему продалъ въ послѣднюю Страстную пятницу за рюмку мадеры и кусокъ холоднаго каплуна?
Принцъ Генрихъ. Сэръ Джонъ сдержитъ слово: чортъ не будетъ обманутъ. Сэръ Джонъ никогда не нарушалъ вѣрности пословицамъ, а пословица говоритъ, что чортъ всегда получитъ свое.
Пойнсъ. Такъ ты погубишь свою душу тѣмъ, что сдержишь слово чорту.
Принцъ Генрихъ. А иначе онъ погубитъ свою душу тѣмъ, что обманетъ чорта.
Пойнсъ. Слушайте-же, братцы мои: завтра утромъ, въ четыре часа, нужно быть въ Гэдсгилѣ. Тамъ проѣдутъ богомольцы въ Кентербэри, съ богатыми дарами, и купцы, ѣдущіе въ Лондонъ съ набитыми кошельками. Я приготовилъ для всѣхъ васъ маски, а лошади у васъ самихъ есть. Гэдсгиль ночуетъ сегодня въ Рочестерѣ. На завтра ужинъ заказанъ въ Истчипѣ — вся эта затѣя такъ же безопасна, какъ сонъ послѣ обѣда. Если вы отправитесь со мной, я вамъ набью кошельки кронами; если нѣтъ — оставайтесь дома, и желаю вамъ быть повѣшенными.
Фальстафъ. Помни, Эдуардъ: если я замѣшкаюсь дома и не пойду съ вами, я васъ повѣшу за то, что вы пошли.
Пойнсъ. Неужели, мясная туша?
Фальстафъ. Галь, а ты съ нами?
Принцъ Генрихъ. Чтобы я сталъ грабителемъ? Чтобы я воровалъ? Клянусь честью, ни за что.
Фальстафъ. Гдѣ же твоя честность, твое мужество и чувство дружбы? Не знаю, есть ли въ тебѣ королевская кровь, если ты не можешь добыть десяти шиллинговъ королевскаго чекана.
Принцъ Генрихъ. Ну хорошо, буду сумасбродомъ разъ въ жизни.
Фальстафъ. Вотъ это хорошо сказано.
Принцъ Генрихъ. Нѣтъ, будь что будетъ, я остаюсь дома.
Фальстафъ. Клянусь честью, если такъ, то я сдѣлаюсь государственнымъ измѣнникомъ, когда ты вступишь на престолъ.
Принцъ Генрихъ. Какъ хочешь.
Пойнсъ. Сэръ Джонъ, прошу тебя, оставь меня наединѣ съ принцемъ: я ему приведу такіе доводы въ пользу нашего предпріятія, что онъ согласится участвовать въ немъ.
Фальстафъ. Хорошо. Да ниспошлетъ на тебя Господь даръ убѣжденія, а ему откроетъ слухъ, чтобы твои слова подѣйствовали на него, и онъ могъ повѣрить, что истинный принцъ можетъ ради забавы сдѣлаться поддѣльнымъ воромъ; въ наше печальное время нужно чѣмъ нибудь поднять духъ. Прощайте: вы найдете меня въ Истчипѣ.
Принцъ Генрихъ. Прощай, запоздалая весна. Прощай, бабье лѣто.
Пойнсъ. Послушай, милый дорогой Галь, поѣзжай съ нами завтра: я придумалъ шутку и одинъ не могу выполнить ее. Фальстафъ, Бардольфъ, Пето и Гэдсгиль ограбятъ тѣхъ людей, которыхъ мы уже высмотрѣли: насъ съ тобой при этомъ не будетъ; а когда они захватятъ добычу, то я даю голову на отсѣченіе, что мы отнимемъ ее у нихъ.
Принцъ Генрихъ. Но какъ же мы отдѣлимся отъ нихъ?
Пойнсъ. Мы выѣдемъ или раньше, или позже, назначимъ мѣсто встрѣчи, куда, конечно, можемъ не явиться; они рѣшатъ сдѣлать нападеніе безъ насъ, и какъ только покончатъ съ дѣломъ, мы бросимся на нихъ.
Принцъ Генрихъ. Да, но они навѣрное узнаютъ насъ по нашимъ лошадямъ, по платью и по всякимъ другимъ примѣтамъ.
Пойнсъ. Ничуть. Нашихъ лошадей они не увидятъ, потому что я привяжу ихъ въ лѣсу; маски мы перемѣнимъ, какъ только уѣдемъ отъ нихъ, и я нарочно заготовилъ клеенчатые плащи, подъ которыми не видно будетъ нашего знакомаго имъ платья.
Принцъ Генрихъ. Да, но я боюсь, что намъ ихъ не одолѣть.
Пойнсъ. Двое изъ нихъ самые настоящіе трусы, и сейчасъ же покажутъ намъ спины; что касается до третьяго, то я готовъ никогда больше не носить оружія, если онъ будетъ противиться дольше чѣмъ слѣдуетъ. Вся потѣха будетъ заключаться въ невообразимомъ враньѣ этого жирнаго плута, когда мы встрѣтимся за ужиномъ. Онъ будетъ разсказывать, что дрался одинъ противъ по крайней мѣрѣ тридцати, будетъ говорить объ опасностяхъ, которымъ подвергался, о нанесенныхъ и парированныхъ ударахъ и въ изобличеніи его и будетъ состоять потѣха.
Принцъ Генрихъ. Хорошо, я согласенъ; приготовь все нужное, и мы встрѣтимся завтра вечеромъ въ Истчипѣ; тамъ я ужинаю. Прощай.
Пойнсъ. До свиданья, принцъ. (Уходитъ).
Принцъ Генрихъ.
Я всѣхъ васъ знаю, но хочу на время
Потворствовать затѣямъ вашимъ празднымъ,
И въ этомъ стану солнцу подражать.
Оно злотворнымъ тучамъ позволяетъ
Отъ міра закрывать свою красу,
Чтобъ послѣ, становясь самимъ собою,
Прорвавши дымъ уродливыхъ тумановъ,
Который задушить его грозилъ,
Къ себѣ тѣмъ больше вызвать удивленья,
Чѣмъ дольше міръ его лишенъ былъ свѣта.
Будь цѣлый годъ изъ праздниковъ составленъ,
Досугъ бы такъ же скученъ былъ, какъ трудъ.
Но тѣмъ желанны праздники, что рѣдки,
Случайная-же радость всѣхъ сильнѣй.
Такъ, отъ разгульной жизни отрѣшившись
И уплативъ, чего не обѣщалъ,
Тѣмъ выше буду всѣми я поставленъ,
Чѣмъ больше всѣхъ надежды обману.
Какъ блещущій металлъ на темномъ фонѣ,
Мое перерожденіе затмитъ
Своимъ сіяньемъ прежнія ошибки
И взоры блескомъ привлечетъ сильнѣй,
Чѣмъ если-бъ мишура его не оттѣняла.
Съ искусствомъ подведу своимъ ошибкамъ счетъ
И вдругъ ихъ искуплю, когда никто не ждетъ.
СЦЕНА III. править
Король Генрихъ.
Умѣренной, холодной черезчуръ,
Вскипѣть отъ оскорбленій неспособной
Была донынѣ кровь моя. И видя
Меня такимъ, вы топчете ногами
Мое терпѣнье. Знайте-жъ, что рѣшивъ
Самимъ собою стать, — могучимъ, страшнымъ, —
Я измѣню свой нравъ. Онъ былъ къ вамъ нѣженъ,
Какъ юный пухъ, и ласковъ, какъ елей,
И право потерялъ на уваженье,
Что только къ гордымъ гордые питаютъ.
Ворчестеръ.
Нашъ домъ, о государь, не заслужилъ
Чтобъ на него поднялся бичъ величья,
Величья, что своими-же руками
Мы сдѣлали столь пышнымъ.
Нортомберлэндъ.
Лордъ мой добрый…
Король Генрихъ.
Прочь, Ворчестеръ, отсюда, ибо вижу
Въ твоихъ глазахъ угрозу и мятежъ.
Сэръ! Слишкомъ дерзко ваше обращенье.
Величье королевское не терпитъ
Угрюмой тучи на лицѣ слуги.
Даемъ вамъ разрѣшенье насъ покинуть.
Коль вашъ совѣтъ иль помощь будутъ нужны,
Васъ призовемъ. (Ворчестеръ уходитъ).
(Къ Нортомберлэнду). Вы говорить хотѣли?
Нортомберлэндъ.
Да, государь. Отказъ тѣхъ выдать плѣнныхъ,
Потребованныхъ именемъ-же вашимъ,
Которыхъ Гарри взялъ подъ Гольмедономъ,
Не такъ былъ, говоритъ онъ, сдѣланъ рѣзко,
Какъ вашему величеству сказали.
Лишь только зависть или заблужденье
Виновны въ томъ проступкѣ, — не мой сынъ.
Готспуръ.
Я въ плѣнныхъ, государь, не отказалъ вамъ.
Но, помнится, по окончаньи битвы,
Когда, томимый жаждой отъ волненья
И напряженья крайняго, усталый,
Съ трудомъ дыша, на мечъ я опирался,
Какой-то подошелъ тутъ лордъ опрятный,
Щеголеватый, свѣжій, какъ женихъ.
Сверкалъ недавно бритый подбородокъ,
И былъ похожъ на жниво въ праздникъ жатвы.
Какъ продавецъ нарядовъ надушенный,
Коробочку съ душистымъ порошкомъ
Большимъ и указательнымъ перстами
Держалъ онъ, часто къ носу поднося
И отнимая прочь. И носъ во гнѣвѣ
Сопѣлъ, когда коробка приближалась,
А самъ онъ улыбался и болталъ.
Когда-жъ солдаты трупы проносили,
Онъ ихъ бранилъ невѣжами за то,
Что смѣютъ проходить съ нечистой ношей
Межъ вѣтромъ и его высокородьемъ.
Онъ въ женственныхъ и праздничныхъ словахъ
Мнѣ предлагалъ вопросы, между прочимъ
Для вашего величества просилъ
Мной взятыхъ плѣнныхъ. И терзаемъ болью
Холодныхъ ранъ и этимъ попугаемъ,
Отъ ярости терпѣнье потерявъ,
Небрежно я отвѣтилъ, что — не помню:
Что онъ получитъ плѣнныхъ или нѣтъ.
Но я былъ близокъ къ изступленью, видя
Его столь чистымъ, пахнущимъ столь сладко,
Болтающимъ, какъ фрейлина, о пушкахъ,
О барабанахъ, ранахъ (сжалься, Боже!).
Онъ сообщилъ, что нѣтъ вѣрнѣй лѣкарства,
Чѣмъ спармацетъ при внутреннихъ ушибахъ,
Потомъ онъ сталъ жалѣть, — и вправду жаль, —
Зачѣмъ изъ безобидныхъ нѣдръ земли
Выкапываютъ мерзкую селитру,
Сгубившую немало статныхъ парней
Столь гнусно. А не будь презрѣнныхъ пушекъ,
Онъ, можетъ быть, пошелъ бы самъ въ солдаты.
На этотъ вздоръ безсвязный, государь,
Я, какъ сказалъ, уклончиво отвѣтилъ.
И васъ молю, не дайте вы разсказу
Его, какъ обвиненью, проскользнуть
Межъ вашимъ саномъ и моей любовью.
Блентъ.
О, добрый государь мой, если дѣло
Все обсудить, то сказанное Гарри
Въ такомъ-то мѣстѣ и въ такое время
Лицу такому, съ прочимъ донесеньемъ
Должно по справедливости считаться
Умершимъ и ужъ больше не воскреснутъ
Ему во вредъ или въ помѣху, лишь-бы
Отъ прежнихъ словъ онъ нынѣ отказался.
Король Генрихъ.
Однако, онъ согласенъ выдать плѣнныхъ
Лишь только съ оговоркой да съ условьемъ,
Чтобъ выкупъ мы немедленно внесли
Изъ нашихъ средствъ за шурина его,
За Мортимера глупаго, кто предалъ
Умышленно, — клянуся въ томъ душой, —
Солдатъ, которыхъ самъ онъ велъ сражаться
Съ кудесникомъ, съ проклятымъ Глендоверомъ, —
На чьей, какъ слышно, дочери недавно
Графъ Марчъ женился. Неужель должны мы
Опустошить казну, чтобы вернуть
Предателя? Чтобъ выкупить измѣну?
За труса хлопотать, кто самъ себя
Сгубилъ, отдавшись въ плѣнъ? Нѣтъ, пусть исчахнетъ
Онъ на горахъ безплодныхъ. Человѣка
Того во вѣки другомъ не сочту я,
Языкъ чей повернется попросить,
Чтобъ я хоть пенни внесъ за Мортимера
Крамольника.
Готспуръ.
Крамольникъ Мортимеръ!
Коль онъ теперь не съ вами, государь,
Случайности войны тому виною.
Объ этой правдѣ языкомъ единымъ
Свидѣтельствуютъ раны всѣ его,
Подобно ртамъ зіяющія раны,
Полученныя въ доблестномъ бою
Тамъ на красивыхъ берегахъ Северна,
Осокою поросшихъ, гдѣ другъ съ другомъ
Въ единоборствѣ чуть не цѣлый часъ
Онъ простоялъ, ударами мѣняясь
Съ великимъ Глендоверомъ. Трижды оба,
Съ взаимнаго согласья, отдыхали,
Изъ быстрыхъ струй Северна трижды пили.
И, устрашась ихъ взоровъ кровожадныхъ,
Потокъ бѣжалъ межъ камышей дрожащихъ
Подъ обагренной кровью тѣхъ бойцовъ
Нависшій берегъ. Подлое коварство
Свои дѣла не наряжаетъ въ раны
Смертельныя. Такъ много ихъ принять
Не могъ бы благородный Мортимеръ
Умышленно. Пускай же не клеймятъ
Измѣнникомъ его.
Король Генрихъ.
Ты лжешь, о Перси,
Лжешь на него. Онъ никогда не бился
Съ Глендоверомъ. Я говорю тебѣ:
Онъ дьявола не съ большею охотой
Наединѣ противникомъ бы встрѣтилъ,
Чѣмъ Овена Глендовера. Стыдись.
Но знайте: впредь прошу о Мортимерѣ
Не говорить. Скорѣй пришлите плѣнныхъ,
Иль я вамъ такъ напомню о себѣ,
Что будетъ вамъ не по-сердцу. Милордъ
Нортомберлэндъ, теперь мы отпускаемъ
Васъ вмѣстѣ съ сыномъ. Плѣнныхъ намъ пришлите,
Не то o нихъ услышите.
(Уходятъ король Генрихъ, Блентъ и свита).
Готспуръ.
И если-бъ
Самъ чортъ ревущій требовать ихъ сталъ, —
Не выдамъ ихъ! Пойду за королемъ
И такъ скажу, чтобъ сердце облегчить,
Хотя-бъ пришлось мнѣ жизнью поплатиться.
Нортомберлэндъ.
Что? Желчью опьяненъ? Постой. Вашъ дядя
Идетъ.
Готспуръ.
Не говорить о Мортимерѣ?
Нѣтъ, чортъ возьми, я буду говорить.
И пусть моей душѣ грозитъ погибель,
Коль съ нимъ не стану вмѣстѣ. За него
Я жилы всѣ готовъ свои открыть
И дорогую кровь за каплей каплю
Пролить въ песокъ, лишь только-бъ Мортимера,
Затоптаннаго въ грязь, мнѣ вознести
На ту-же высоту, гдѣ блещетъ этотъ
Забывчивый король, неблагодарный,
Зловредный, какъ отрава, Болингброкъ.
Нортомберлэндъ (къ Ворчестеру).
Братъ! Обезумѣлъ изъ-за короля
Племянникъ вашъ.
Ворчестеръ.
Кто по моемъ уходѣ
Раздулъ въ немъ это пламя?
Готспуръ.
Онъ не въ шутку
Желаетъ получить моихъ всѣхъ плѣнныхъ.
Когда-же я потребовалъ опять,
Чтобъ выкупленъ былъ братъ моей жены,
Вдругъ по щекамъ его разлилась блѣдность,
И на меня взглянулъ онъ взоромъ смерти,
Дрожалъ, услышавъ имя Мортимера.
Ворчестеръ.
Я не виню его. Не Мортимера-ль
Ричардъ покойный объявилъ ближайшимъ
По крови?
Нортомберлэндъ.
Да, я слышалъ объявленье.
То было въ дни, когда король несчастный, —
Прости намъ, Боже, всѣ предъ нимъ вины, —
Съ войною на Ирландію пошелъ,
Его-жъ назадъ заставили вернуться,
Чтобы съ престола свергнуть и убить.
Ворчестеръ.
И въ этой смерти насъ, покрывъ безчестьемъ,
Винятъ уста широкія молвы.
Готспуръ.
Постойте. Вправду-ль брата моего
Эдмунда Мортимера объявилъ
Король Ричардъ наслѣдникомъ престола?
Нортомберлэндъ.
Его. Я слышалъ самъ.
Готспуръ.
Ну, если такъ,
Могу-ли короля винить за то,
Что пожелалъ кузену онъ исчахнуть
Средь горъ безплодныхъ? Но неужто-жъ вы,
На этого забывчиваго мужа
Надѣвшіе вѣнецъ, чтобъ за него
Самимъ покрыться гнуснымъ подозрѣньемъ
Въ подкупленномъ убійствѣ, — о, неужто-жъ
Вы на себя проклятья навлечете
Лишь въ качествѣ пособниковъ его,
Второстепенныхъ, низменныхъ орудій, —
Веревокъ, лѣстницы иль палача?
Простите, что я такъ спускаюсь низко,
Чтобъ указать на ваше положенье
И роль при этомъ хитромъ королѣ.
О, стыдъ! Ужели скажутъ въ наши дни
И въ лѣтопись внесутъ для дней грядущихъ,
Что люди рода вашего и сана
Себя связали съ дѣломъ непристойнымъ
(Какъ вы, прости вамъ Богъ, и поступили),
Исторгнувъ розу нѣжную — Ричарда,
И посадивъ терновникъ — Болингброка?
Ужель — къ стыду тягчайшему — прибавятъ,
Что васъ презрѣлъ, прогналъ, отринулъ прочь
Тотъ, для кого вы этотъ стыдъ пріяли?
Но нѣтъ. Еще не поздно вамъ вернуть
Утраченную честь и вновь подняться
Во мнѣньи добромъ свѣта. Отомстите
За все пренебреженье, за обиды
Вы этому спѣсивцу королю,
Кто день и ночь о томъ лишь помышляетъ,
Какъ бы за всѣ услуги вамъ воздать
Кровавою расплатой вашей смерти.
Еще скажу…
Ворчестеръ.
Молчи, кузенъ. Ни слова.
Раскрыть пора таинственную книгу
Предъ быстрымъ взоромъ гнѣва твоего
И объ опасномъ дѣлѣ и глубокомъ
Тебѣ прочесть, — рискованномъ и трудномъ,
Какъ переходъ черезъ потокъ гремящій
По древку шаткому копья.
Готспуръ.
А если
Въ потокъ свалился, — то покойной ночи!
Тонуть иль плыть. Когда опасность мчится
Съ восхода на закатъ, ей честь дорогу
Пересѣкаетъ съ сѣвера на югъ.
Пусть сцѣпятся! Волнуетъ кровь сильнѣе
На льва охота, чѣмъ гоньба за зайцемъ.
Нортомберлэндъ.
Одна лишь мысль о подвигѣ опасномъ
Его за грань терпѣнья унесла.
Готспуръ.
Не трудно-бъ подскочить, — клянусь въ томъ небомъ, —
Чтобъ свѣтлый образъ чести съ блѣдноликой
Сорвать луны, не трудно бы нырнуть
Въ пучину глубочайшую, гдѣ лотъ
Еще не трогалъ дна, чтобы за кудри
Извлечь на берегъ тонущую честь,
Лишь только-бъ тотъ, кто спасъ ее, былъ вправѣ
Присвоить безъ соперниковъ себѣ
Всѣ почести ея. Но половинный
Съ товарищемъ дѣлежъ я презираю.
Ворчестеръ.
Онъ цѣлый міръ здѣсь образовъ увидѣлъ,
Но то, что долженъ видѣть, проглядѣлъ.
Кузенъ добрѣйшій, мигъ одинъ вниманья.
Готспуръ.
Прошу пощады.
Ворчестеръ.
Взятыхъ вами въ плѣнъ
Шотландцевъ благородныхъ…
Готспуръ.
Всѣхъ оставлю.
Ни одного шотландца, — Богъ свидѣтель, —
Ему не видѣть. Если-бъ отъ шотландцевъ
Зависѣло души его спасенье,
Онъ все-жъ ихъ не получитъ. При себѣ
Оставлю всѣхъ, клянусь своей рукой.
Ворчестеръ.
Вы вновь помчались, словъ моихъ не слыша.
Тѣхъ плѣнныхъ удержите при себѣ.
Готспуръ.
И удержу. То рѣшено. Сказалъ онъ,
Что выкупить не хочетъ Мортимера,
Мнѣ имя Мортимера запретилъ
Произносить. Приду-жъ къ нему, какъ спитъ онъ,
И закричу надъ ухомъ: Мортимеръ!
Скворца я научу твердить одно
Лишь слово: Мортимеръ! и королю
Въ даръ поднесу, да бередитъ въ немъ злобу.
Ворчестеръ.
Одно, кузенъ, лишь выслушайте слово.
Готспуръ.
Торжественно отнынѣ отрекаюсь
Отъ всѣхъ стремленій, кромѣ одного:
Злить вѣчно Болингброка и щипать.
И этотъ безобразникъ принцъ Уэльскій
Отравленъ былъ бы мною въ кружкѣ эля,
Но, кажется, отецъ его не любитъ
И будетъ радъ, коль съ нимъ бѣда случится.
Ворчестеръ.
Прощай, племянникъ. Я вернусь къ бесѣдѣ,
Когда ты будешь слушать расположенъ.
Нортомберлэндъ.
Зачѣмъ ты, какъ ужаленный осой,
Иль какъ безумецъ буйный, иль какъ баба,
Свой слухъ къ своей лишь рѣчи приковалъ?
Готспуръ.
Мнѣ, видите-ли, каждый разъ, какъ слышу
О гнусномъ интриганѣ Болингброкѣ,
Сдается, будто розгой иль крапивой
Избитъ я иль искусанъ муравьями.
Во дни Ричарда, — какъ зовутъ то мѣсто? —
Чума тамъ поселись, — то въ Глостерширѣ,
Гдѣ дядя жилъ его, безумный герцогъ
Іоркскій, — тамъ я въ первый разъ колѣни
Согнулъ предъ этимъ королемъ улыбокъ,
Предъ этимъ Болингброкомъ, въ день, какъ вы
Вернулись вмѣстѣ съ нимъ изъ Равенспорта.
Нортомберлэндъ.
То въ замкѣ Беркли.
Готспуръ.
Совершенно вѣрно.
Какихъ лишь словъ засахаренныхъ, нѣжныхъ
Мнѣ не поднесъ сей льстивый песъ борзой.
«Когда, молъ, счастье юное мое
Взрастетъ съ годами» и «кузенъ любезный»
И «милый Гарри Перси». Чортъ побралъ-бы
Обманщиковъ такихъ — прости мнѣ, Боже!
Я кончилъ. Говорите, добрый дядя.
Ворчестеръ.
Коль нѣтъ, мы подождемъ.
Готспуръ.
Я кончилъ вправду.
Ворчестеръ.
Итакъ, вернусь къ шотландцамъ вашимъ плѣннымъ.
Безъ выкупа всѣхъ тотчасъ отпустите,
Чтобъ сынъ Дугласа, вашимъ ставъ орудьемъ,
Набрать войска въ Шотландіи помогъ вамъ.
Есть много основаній полагать —
Я изложу ихъ письменно — что дѣло
Удастся намъ легко. (Къ Нортомберлэнду).
А вы, милордъ,
Пока вашъ сынъ Шотландіей займется,
Вы тайно попытайтесь вкрасться въ душу
Къ прелату благородному, къ тому
Архіепископу, кого всѣ любятъ.
Готспуръ.
Къ Іоркскому, не правда-ль?
Ворчестеръ.
Да, къ нему.
Онъ гнѣвъ таитъ за брата своего,
Казненнаго въ Бристолѣ лорда Скрупа.
Я это говорю не въ видѣ мнѣнья
О томъ, что лишь возможно. Все, я знаю,
Обдумано, условлено подробно,
Предвидѣно и мановенья ждетъ
Лишь случая, чтобы на свѣтъ родиться.
Готспуръ.
Я чую дѣло. Жизнію клянусь,
Оно удастся.
Нортомберлэндъ.
Дичи не поднявъ,
Уже спускаешь свору.
Готспуръ.
Заговоръ,
Я вижу, неудачнымъ быть не можетъ,
Когда войска Шотландіи и Іорка
Пристанутъ къ Мортимеру.
Ворчестеръ.
Такъ и будетъ.
Готспуръ.
По истинѣ, затѣяно отлично.
Ворчестеръ.
Причины не пустыя заставляютъ
Теперь спѣшить. Чтобъ головы снести намъ,
Должно возстанье голову поднять.
Какъ мы себя спокойно ни держали-бъ,
Король все-жъ будетъ помнить, что у насъ
Въ долгу онъ и считать, что мы считаемъ
Себя не получившими уплаты,
Пока не улучитъ онъ часъ, чтобъ съ нами
Всѣ счеты свесть. Уже онъ, примѣчайте,
Сталъ отвращать отъ насъ привѣтный взоръ.
Готспуръ.
Да, вѣрно, вѣрно, только месть за нами.
Ворчестеръ.
Кузенъ, прощайте. Не стремитесь дальше
Границъ, что я вамъ въ письмахъ укажу.
Когда созрѣетъ время, — ждать недолго, —
Къ Глендоверу украдкой проберусь
И къ лорду Мортимеру. Тамъ устрою,
Чтобъ вы съ Дугласомъ и войсками всѣми
Сошлись благополучно. И тогда
Въ свои возьмемъ окрѣпшія мы руки
То счастье, что теперь такъ держимъ слабо.
Нортомберлэндъ.
Прощайте, братъ. Надѣюсь на успѣхъ.
Готспуръ.
Прощайте, дядя. Играмъ нашимъ браннымъ
Земля пусть вторитъ стономъ непрестаннымъ.
СЦЕНА I. править
1-ый извощикъ. Ого! Я дамъ себя повѣсить, если теперь не четыре часа. Медвѣдица уже стоитъ надъ новой трубой, а наша лошадь еще не навьючена. Эй, конюхъ!
Конюхъ (за сценой). Иду, иду.
1-ый извощикъ. Пожалуйста, Томъ, поправь сѣдло у лошади и подложи подъ луку пакли, a то она, бѣдная, ужасно какъ натерла себѣ загривокъ.
2-ой извощикъ. Горохъ и бобы здѣсь совсѣмъ подмоченные, чтобъ ихъ чортъ побралъ, и того и гляди у бѣдной скотины черви заведутся: все въ этомъ домѣ пошло вверхъ дномъ со смерти конюха Робина.
1-ый извощикъ. Бѣдняга! Онъ загрустилъ съ тѣхъ поръ, какъ вздорожалъ овесъ. Это свело его въ могилу.
2-ой извощикъ. Ни въ одномъ домѣ на всемъ лондонскомъ трактѣ нѣтъ такого количества блохъ: я отъ нихъ весь въ пятнахъ, что твой линь.
1-ый извощикъ. Что твой линь! Клянусь обѣдней, ни одного короля въ христіанскомъ мірѣ нельзя было бы старательнѣе искусать, чѣмъ меня сегодня послѣ первыхъ пѣтуховъ.
2-ой извощикъ. Ну да, намъ не поставили горшка, и пришлось облегчаться въ каминъ, а отъ мочи блохи плодятся, какъ гольцы.
1-ый извощикъ. Эй, конюхъ, иди сюда, висѣльникъ, иди сюда!
2-ой извощикъ. Мнѣ нужно доставить окорокъ ветчины и два тюка инбиря въ самый Чэрингъ Кроссъ.
1-ый извощикъ. Проклятіе! Мои индюшки совсѣмъ околѣли съ голода въ корзинѣ. Эй, конюхъ! Напади на тебя чума! Что, у тебя глазъ нѣтъ во лбу? Оглохъ ты, что-ли? Будь я подлецъ, если разбить тебѣ башку не такое же хорошее дѣло, какъ выпить. Иди сюда, висѣльникъ! Гдѣ твоя совѣсть?
Гэдсгиль. Здравствуйте, братцы. Который часъ?
1-ый извощикъ. Кажется, два часа.
Гэдсгиль. Одолжи мнѣ пожалуйста свой фонарь, мнѣ нужно въ конюшню — на мерина взглянуть.
1-ый извощикъ. Эй, полегче. Я знаю штуки похитрѣе, которыя двухъ такихъ стоятъ.
Гэдсгиль (другому извощику). Такъ одолжи мнѣ хоть ты.
2-ой извощикъ. Чорта съ два. Одолжить тебѣ фонарь… какъ бы не такъ! я раньше погляжу, какъ тебя повѣсятъ.
Гэдсгиль. Скажи, къ какому часу думаешь поспѣть въ Лондонъ?
2-ой извощикъ. Достаточно рано, чтобы лечь спать еще при свѣчѣ, ручаюсь тебѣ. Идемъ, сосѣдъ Муксъ, пора будить господъ. Они хотятъ ѣхать въ компаніи — вѣдь у нихъ много поклажи. (Извощики уходятъ).
Гэдсгиль. Эй, кто тамъ? Человѣкъ!
Слуга (за сценой). Я тутъ какъ тутъ — какъ сказалъ воръ.
Гэдсгиль. Или какъ сказалъ трактирный слуга — это одно и тоже. Разницы между нимъ и тобой не больше, чѣмъ между подстрекателемъ и исполнителемъ: ты показываешь намъ, какъ надо грабить.
Слуга. Съ добрымъ утромъ, мистеръ Гэдсгиль. Все, что я вамъ вчера вечеромъ сказалъ, подтверждается: одинъ изъ путешественниковъ богатый кентскій землевладѣлецъ; онъ везетъ съ собой триста марокъ золотомъ. Я самъ слышалъ, какъ онъ вчера за ужиномъ говорилъ объ этомъ одному изъ попутчиковъ. А тотъ нѣчто вродѣ сборщика податей — у него тоже много поклажи — но что онъ везетъ, неизвѣстно. Они уже встали и потребовали себѣ яицъ и масла — сейчасъ двинутся въ путь.
Гэдсгиль. Не миновать имъ встрѣчи съ прислужниками Стараго Ника — даю тебѣ голову на отсѣченіе.
Слуга. Не надо мнѣ твоей головы, побереги ее для палача, вѣдь я знаю, ты вѣрный слуга Стараго Ника — насколько можетъ быть вѣрнымъ плутъ и мошенникъ.
Гэдсгиль. Что ты мнѣ мелешь про палача? Если меня повѣсятъ, то потребуется пара крѣпкихъ висѣлицъ. Вѣдь со мной въ компаніи должны будутъ вздернуть и старика сэра Джона, а онъ, какъ тебѣ извѣстно, не заморышъ. Да что говорить! Заодно съ нами такіе троянцы, о какихъ тебѣ и не снилось; они ради развлеченія оказываютъ честь нашему ремеслу своимъ участіемъ, и поэтому, если бы насъ накрыли, они все уладятъ, заботясь о собственной шкурѣ. Мои союзники не какіе нибудь проходимцы, не бродяги, которые выходятъ съ дубинами грабить на шесть пенсовъ, не сумасбродные красноносые пьянчуги, а люди знатные и степенные, бургомистры и богачи; люди, которые умѣютъ постоять за себя, больше дерутся, чѣмъ говорятъ, больше говорятъ, чѣмъ пьютъ, больше пьютъ, чѣмъ молятся. Нѣтъ, вру — они постоянно молятся своей святой заступницѣ — чужой мошнѣ; или вѣрнѣе не молятся ей, а заставляютъ ее самое взмолиться, обирая ее; они помыкаютъ ею, они на ней выѣзжаютъ и топчутъ ее, какъ старые сапоги.
Слуга. Какъ? чужая мошна ихъ сапоги? а выдержатъ ли эти сапоги грязь, въ которой они топчутся?
Гэдсгиль. Выдержатъ. Правосудіе ихъ смазываетъ. Мы грабимъ съ полной безопасностью — какъ за каменной стѣной. При насъ такое зелье — папоротниковый цвѣтъ, и мы ходимъ невидимками.
Слуга. Ну, а я полагаю, что если васъ не видно, то этимъ вы больше обязаны ночной темнотѣ, чѣмъ папоротникову цвѣту.
Гэдсгиль. Дай мнѣ руку. Ты получишь свою долю въ добычѣ, клянусь тебѣ, какъ честный человѣкъ.
Слуга. Нѣтъ, поклянись лучше, какъ мошенникъ и воръ.
Гэдсгиль. Да ну тебя. Homo — общее названіе для всѣхъ людей. Вели конюху вывести моего мерина изъ конюшни. Прощай, грязный плутъ.
СЦЕНА II. править
Пойнсъ. Скорѣе, спрячемся! Я увелъ лошадь Фальстафа, и его коробитъ отъ злости, какъ новый бархатъ.
Принцъ Генрихъ. Спрячемся.
Фальстафъ. Пойнсъ, Пойнсъ, чтобъ тебя на висѣлицу вздернули! Пойнсъ!
Принцъ Генрихъ. Молчи, ожирѣвшія почки. Что это ты за шумъ поднялъ?
Фальстафъ. Гдѣ Пойнсъ, Галь?
Принцъ Генрихъ. Онъ поднялся туда на пригорокъ — пойду приведу его.
Фальстафъ. Чистое проклятіе отправляться грабить въ компаніи такого вора. Негодяй увелъ мою лошадь и чортъ его знаетъ, гдѣ привязалъ ее. Сдѣлай я еще пѣшкомъ четыре мѣряныхъ фута — и я испустилъ бы духъ. Право, я еще могу умереть порядочнымъ человѣкомъ, если меня не повѣсятъ за убійство этого бездѣльника. Я ежечасно отрекаюсь отъ сообщничества съ нимъ вотъ уже двадцать два года, и точно заколдованный не отстаю отъ него. Пусть меня повѣсятъ, если этотъ негодяй не приворожилъ меня къ себѣ какимъ-нибудь зельемъ. Иначе быть не можетъ — мнѣ дали приворотнаго зелья. Пойнсъ! Галь! Чума на васъ обоихъ. Бардольфъ! Пето! Пусть я умру съ голода, если я хоть разъ еще пойду на грабежъ. Будь я презрѣннѣйшимъ холопомъ, когда либо жевавшимъ пищу, если не лучше стать опять честнымъ человѣкомъ и уйти отъ этихъ негодяевъ. Восемь ярдовъ по неровной почвѣ для меня то же самое, что для другихъ пройти семьдесятъ верстъ и эти безсердечные подлецы это хорошо знаютъ. Проклятіе, когда воры нечестно поступаютъ другъ съ другомъ. (Слышенъ свистъ). Фью-ю! Чума васъ всѣхъ срази! Приведите мнѣ мою лошадь, бездѣльники. Лошадь мнѣ, висѣльники!
Принцъ Генрихъ. Замолчи, жирное брюхо. Ложись на землю. Приложи ухо къ землѣ и прислушайся, не ѣдутъ ли путники.
Фальстафъ. А есть у тебя рычаги, чтобы потомъ поднять меня? Чортъ побери! Я еще разъ не потащу такъ далеко свое тѣло за всѣ деньги въ казнѣ твоего отца. Затѣмъ это вы, негодяи, такъ меня подвели?
Принцъ Генрихъ. Врешь, никто тебя не подводилъ — нѣтъ у тебя ни подводы, ни лошади.
Фальстафъ. Прошу тебя, добрый принцъ Галь, помоги мнѣ найти мою лошадь, милый сынъ нашего короля.
Принцъ Генрихъ. Убирайся, бездѣльникъ! Что я тебѣ конюхъ дался?
Фальстафъ. Такъ иди повѣсься на своей собственной подвязкѣ, которая тебѣ дана, какъ наслѣднику престола. Если меня накроютъ, вы за это поплатитесь. Если про васъ не сочинятъ пѣсни на самые гнусные мотивы, пусть я отравлюсь стаканомъ хереса. Когда шутка такъ далеко заходитъ, да еще пѣшкомъ, я ее терпѣть не могу.
Гэдсгиль. Стой.
Фальстафъ. Я и такъ стою, хотя противъ желанія.
Пойнсъ. А, это нашъ развѣдчикъ. Узнаю его по голосу.
Бардольфъ. Что слышно?
Гэдсгиль. Становитесь на мѣста, надѣвайте маски. Съ горы везутъ королевскія деньги въ королевскую казну.
Фальстафъ. Врешь, плутъ, ихъ везутъ въ королевскій кабакъ.
Гэдсгиль. Ихъ хватитъ на то, чтобы всѣхъ насъ вывести въ люди.
Фальстафъ. Вѣрнѣе привести къ висѣлицѣ.
Принцъ Генрихъ. Вы четверо нападете на нихъ на узкой тропинкѣ; Недъ Пойнсъ и я будемъ стоять внизу. Если они улизнутъ отъ васъ, то попадутся прямо намъ въ руки.
Пето. Сколько ихъ?
Гэдсгиль. Восемь или десять человѣкъ.
Фальстафъ. Чортъ возьми, а не ограбятъ ли они насъ?
Принцъ Генрихъ. Что, струсилъ, сэръ Джонъ Толстое Пузо?
Фальстафъ. Я, конечно, не такой сухарь, какъ твой дѣдъ, Джонъ Гантъ, но я не трусъ, Галь.
Принцъ Генрихъ. Это видно будетъ на дѣлѣ.
Пойнсъ. Эй, Джэкъ, твоя лошадь стоитъ за заборомъ, когда она тебѣ понадобится, ты ее тамъ найдешь. Прощай, и держись крѣпко.
Фальстафъ. Теперь ужъ я не могу приколотить его, хотя бы мнѣ грозила висѣлица.
Принцъ Генрихъ (тихо Пойнсу). Гдѣ же наши плащи, Недъ?
Пойнсъ. Здѣсь поблизости. Спрячемся.
Фальстафъ. А теперь, кому счастье улыбнется, тотъ добычу и возьметъ. Всѣ по мѣстамъ.
1-ый путешественникъ. Идемъ, сосѣдъ. Мальчикъ спустится съ нашими лошадьми съ горы, а мы пройдемся пѣшкомъ, чтобы размять ноги.
Воры. Стой!
Путешественники. Господи Іисусе!
Фальстафъ. Бейте, валите ихъ; перерѣжьте бездѣльникамъ горло. А, ублюдки гусеницъ, упитанные ветчиной, мерзавцы! Они ненавидятъ насъ, молодежъ. Валите ихъ на землю, общипайте ихъ.
Путешественники. Мы погибли, разорены въ конецъ — мы и наши семьи.
Фальстафъ. Повѣсить бы васъ, толстопузыхъ негодяевъ. Разорены? Нѣтъ, жирные скряги, жаль, что не все ваше добро съ вами. Шевелитесь, окорока, шевелитесь! И намъ, молодымъ людямъ, жить надо, негодяи. Можетъ быть, вы къ тому же присяжные судьи, — такъ мы же васъ разсудимъ.
Принцъ Генрихъ. Грабители связали честныхъ людей. А если бы мы съ тобой могли теперь обобрать воровъ и весело отправиться въ Лондонъ, было бы о чемъ толковать цѣлую недѣлю, надъ чѣмъ хохотать цѣлый мѣсяцъ и что запомнить, какъ хорошую шутку, навсегда.
Пойнсъ. Спрячемся, я слышу ихъ шаги.
Фальстафъ. Идемъ, голубчики. Давайте дѣлить добычу, а потомъ на лошадей, пока не занялся день. Если принцъ и Пойнсъ не два величайшихъ труса — то нѣтъ справедливости на свѣтѣ. Пойнсъ этотъ не храбрѣе дикой утки.
Принцъ Генрихъ. Деньги давайте!
Пойнсъ. Негодяи!
Принцъ Генрихъ.
Легко досталось. Живо на коней.
Воришки разбѣжались, перетрусивъ
Такъ сильно, что не смѣютъ повстрѣчаться,
Подозрѣвая стражника другъ въ другѣ.
Впередъ, мой добрый Недъ. Теперь Фальстафъ
Бѣжитъ, потѣя до смерти, и землю
Сухую утучняетъ вдоль дороги.
Не будь онъ такъ смѣшонъ, онъ былъ бы жалокъ.
Пойнсъ.
Какъ громко негодяй ревѣлъ!
СЦЕНА III. править
— «Что касается меня, милордъ, то изъ любви, которую питаю къ вашему дому, я былъ бы счастливъ, если бы могъ примкнуть къ вамъ». Онъ былъ бы счастливъ — такъ почему же его нѣтъ здѣсь? Изъ любви, которую онъ питаетъ къ нашему дому — онъ однако доказываетъ своимъ письмомъ, что его собственный сарай ему дороже нашего дома. Посмотримъ, что онъ пишетъ дальше. «Ваше предпріятіе очень опасное»; конечно, опасное: опасно также простудиться, спать, пить; но я могу васъ увѣрить, милордъ дуракъ, что среди этой крапивы, которую называютъ опасностью, мы сорвемъ цвѣтокъ, называемый безопасностью. «Предпріятіе, которое вы затѣяли, опасно; друзья, которыхъ вы называете, ненадежны; время неподходящее, и весь вашъ заговоръ слишкомъ легковѣсенъ для борьбы съ такимъ сильнымъ непріятелемъ». Такъ вы думаете? А я вамъ на это скажу, что вы пустоголовый трусъ и что вы лжете. Что за дуракъ! Клянусь Господомъ, нашъ заговоръ не хуже всякаго другого. Наши друзья вѣрны и надежны; хорошій заговоръ, хорошіе друзья и очень надежные; великолѣпный заговоръ, очень хорошіе друзья. Что за холодный, какъ ледъ, негодяй! Архіепископъ Іоркскій одобряетъ и заговоръ, и весь ходъ дѣла. Чортъ побери! Если бы онъ мнѣ теперь попался, я бы пришибъ его вѣеромъ его жены. Развѣ въ этомъ предпріятіи не участвуютъ мой отецъ, мой дядя и я? Лордъ Эдмундъ Мортимеръ, архіепископъ Іоркскій и Оуэнъ Глендоверъ? Да еще и Дугласъ? Развѣ не получилъ я отъ всѣхъ письма, съ условіемъ встрѣтиться со всѣми войсками девятаго числа слѣдующаго мѣсяца, и развѣ нѣкоторые изъ нихъ уже не выступили въ походъ? Что за язычникъ! Нечестивецъ! Окажется еще, что въ своей искренней трусости и ограниченности онъ отправится къ королю и откроетъ ему всѣ наши замыслы. О, я готовъ надавать себѣ пощечинъ за то, что предложилъ такому молокососу участіе въ столь почетномъ предпріятіи. Чортъ съ нимъ! Пусть разскажетъ королю. Мы готовы. Я отправлюсь сегодня въ ночь.
Здравствуй, Кэтъ! я долженъ покинуть васъ черезъ два часа.
Лэди Перси.
Зачѣмъ, супругъ мой добрый, ты всегда
Уединенья ищешь? За какую
Вину отлучена я двѣ недѣли
Отъ ложа Гарри моего? Скажи,
Мой милый, отчего ты отвратился
Отъ пищи, смѣха, золотого сна?
Зачѣмъ глаза ты въ землю опускаешь
И вздрагиваешь часто, оставаясь
Одинъ? Что молодую кровь согнало
Со щекъ твоихъ? Зачѣмъ мое блаженство
И право на тебя ты уступилъ
Угрюмымъ думамъ и проклятой грусти?
Твой чуткій сонъ я часто сторожила
И слышала, какъ ты шепталъ о битвахъ
Желѣзныхъ, правилъ скачущимъ конемъ,
Кого-то ободрялъ: «смѣлѣе въ битву»,
О вылазкахъ твердилъ и отступленьяхъ,
О рвахъ, о частоколахъ, о палаткахъ,
O брустверахъ, окопахъ пограничныхъ,
О базилискахъ, пушкахъ, кулевринахъ,
Солдатахъ мертвыхъ, выкупленныхъ плѣнныхъ
И всѣхъ другихъ подробностяхъ войны.
Твой духъ во снѣ такъ поглощенъ былъ битвой,
Такъ возбужденъ, что у тебя на лбу
Потъ бисеромъ стоялъ, какъ пузырьки
На только что встревоженномъ потокѣ.
И странное являлось на лицѣ
Волненье, какъ у тѣхъ, кто вдругъ дыханье
Въ поспѣшности великой затаилъ
Что эти всѣ примѣты знаменуютъ?
Супругъ мой труднымъ дѣломъ озабоченъ.
Я знать хочу, иль онъ меня не любитъ.
Готспуръ.
Эй, кто тамъ? (Входитъ слуга).
Что, ушелъ съ пакетомъ Вильямъ?
Слуга.
Такъ точно, съ часъ тому назадъ.
Готспуръ.
А Бутлеръ
Привелъ-ли отъ шерифа лошадей?
Слуга.
Одну, милордъ, онъ только что привелъ.
Готспуръ.
Какую? Чалой масти? Корноушку?
Слуга.
Ее, милордъ.
Готспуръ.
Конь чалый — вотъ мой тронъ1.
Немедленно сажусь. О, Esperance!1
Скажи, чтобъ Бутлеръ въ садъ его привелъ.
1 Игра словъ roan и throne.
2 Девизъ дома Перси.
Лэди Перси.
О, выслушай, супругъ мой!
Готспуръ.
Что, супруга?
Лэди Перси.
Какъ отъ меня уѣдешь ты?
Готспуръ.
Верхомъ,
Дружокъ, верхомъ.
Лэди Перси.
Ты — глупая мартышка.
Хорекъ такимъ причудамъ не подверженъ,
Какъ ты. Безъ шутокъ, Гарри. Знать хочу я
Твои дѣла, я такъ хочу. Боюсь,
Что братъ мой Мортимеръ, возстановляя
Свои права, твоей просилъ поддержки
Въ томъ предпріятьи. Если-жъ ты пойдешь…
Готспуръ.
Такъ далеко пѣшкомъ? Устану, другъ мой.
Лэди Перси.
Ну, полно, полно, попугай мой. Прямо
Отвѣть на мой вопросъ. Безъ шутокъ, Гарри,
Сломаю твой мизинецъ, если правды
Не скажешь мнѣ.
Готспуръ.
Прочь, баловница, прочь.
Любовь? Я не люблю. Мнѣ до тебя
Нѣтъ дѣла, Кэтъ. Играть не время въ куклы
Иль губные устраивать турниры.
Носовъ разбитыхъ нужно намъ побольше,
Дырявыхъ череповъ. Вотъ нынче наша
Ходячая монета. Эй, коня!
Что ты сказала, Кэтъ? Что нужно?
Лэди Перси.
Такъ ты меня не любишь? Вправду, нѣтъ?
Ну, хорошо. Но если ты не любишь,
И я любить не стану. Такъ не любишь?
Скажи хоть: это шутка или правда?
Готспуръ.
Идемъ, коль хочешь видѣть, какъ поѣду.
Чуть на коня вскочу, я поклянусь,
Что я тебя люблю и безпредѣльно.
Но слушай, Кэтъ. Отнынѣ не должна
Ты спрашивать, куда я отправляюсь
Или зачѣмъ. Спѣшу, куда мнѣ нужно.
А въ заключенье, дорогая Кэтъ:
Я вечеромъ сегодня васъ покину.
Я знаю, ты умна, но не умнѣе
Супруги Гарри Перси, — постоянна,
Но все-же женщина, а что до тайнъ,
Нѣтъ лэди болѣ скрытной. Оттого-то
Охотно вѣрю, что не передашь
Всего того, чего еще не знаешь.
Такъ велико, о дорогая Кэтъ,
Мое къ тебѣ довѣрье.
Лэди Перси.
Неужели
Такъ велико?
Готспуръ.
Не больше, ни на дюймъ.
Но слушай, Кэтъ. Куда теперь я ѣду,
Поѣдешь ты. Сегодня я, ты — завтра.
Довольна ты?
Лэди Перси.
Довольна поневолѣ.
СЦЕНА IV. править
Принцъ Генрихъ. Недъ, прошу тебя, выйди изъ этой грязной комнаты, и посмѣйся вмѣстѣ со мной.
Пойнсъ. Гдѣ ты былъ, Галь?
Принцъ Генрихъ. Съ тремя или четырьмя болванами, среди трехъ или четырехъ дюжинъ бочекъ. Я спустился на самую низшую ступень плебейства. Да, голубчикъ, я побратался со всѣми трактирными мальчишками, и могу ихъ всѣхъ назвать тебѣ по именамъ — Томъ, Дикъ и Фрэнсисъ. Они клянутся спасеніемъ своей души, что хотя я еще только принцъ Уэльскій, но уже король по учтивости, и открыто говорятъ мнѣ, что я не спѣсивецъ, какъ Фальстафъ, а настоящій коринѳянинъ — весельчакъ добрый малый (клянусь Богомъ, такъ они меня называютъ) — и что когда я буду англійскимъ королемъ, то всѣ истчипскіе молодцы будутъ готовы служить мнѣ. Напиваться значитъ по ихнему «нарумяниться», а если хочешь во время питья перевести духъ, они кричатъ: «живѣй, живѣй, осуши до дна!» Словомъ, въ какіе нибудь четверть часа я сдѣлалъ такіе успѣхи, что всю жизнь могу пить съ любымъ мѣдникомъ, говоря съ нимъ на его языкѣ. Увѣряю тебя, Недъ, ты потерялъ случай отличиться, не побывавъ со мной въ этомъ дѣлѣ. Но, сладкій другъ мой Недъ, — а чтобы еще больше подсластить твое имя, даю тебѣ этотъ кусокъ сахару на пени, его только что сунулъ мнѣ въ руку одинъ изъ трактирныхъ мальчишекъ, который во всю свою жизнь не говорилъ другихъ словъ по англійски, какъ: «восемь шиллинговъ, шесть пенсовъ» и «милости просимъ!», всегда добавляя тонкимъ голосомъ: «сейчасъ, сейчасъ, сэръ! Бутылку сладкаго вина въ комнату съ полумѣсяцемъ» или что нибудь въ этомъ родѣ. Такъ послушай, Недъ, чтобы скоротать время до прихода Фальстафа, пойди ты въ сосѣднюю комнату, а я буду спрашивать мальчишку, зачѣмъ онъ мнѣ далъ сахаръ; ты же поминутно кричи «Фрэнсисъ!», такъ чтобы онъ не могъ отвѣчать мнѣ ничего другого, кромѣ словечка «сейчасъ». Ступай, и я тебѣ покажу, какъ это устроить.
Пойнсъ. Фрэнсисъ!
Принцъ Генрихъ. Вотъ такъ, отлично!
Пойнсъ. Фрэнсисъ! (Уходитъ).
Фрэнсисъ. Сейчасъ, сейчасъ, сэръ!… Ступай внизъ въ комнату Гранатоваго яблока, Ральфъ.
Принцъ Генрихъ. Ступай сюда, Фрэнсисъ.
Фрэнсисъ. Милордъ.
Принцъ Генрихъ. Долго-ли еще тебѣ служить здѣсь, Фрэнсисъ?
Фрэнсисъ. Да, еще пять лѣтъ осталось, столько же какъ…
Пойнсъ (за сценой). Фрэнсисъ!
Фрэнсисъ. Сейчасъ, сейчасъ, сэръ!
Принцъ Генрихъ. Пять лѣтъ! Долгонько же тебѣ еще придется гремѣть посудой, чортъ возьми! Но скажи, Фрэнсисъ, хватило бы у тебя храбрости разыграть труса относительно твоего контракта съ хозяиномъ и показать ему пятки, удравъ отсюда?
Фрэнсисъ. О, Господи, сэръ! Я готовъ поклясться на всѣхъ библіяхъ въ Англіи, что у меня хватитъ смѣлости…
Пойнсъ (за сценой). Фрэнсисъ!
Фрэнсисъ. Сейчасъ, сейчасъ, сэръ!
Принцъ Генрихъ. Сколько тебѣ лѣтъ, Фрэнсисъ?
Фрэнсисъ. Дайте подумать — въ Михайловъ день мнѣ исполнится…
Пойнсъ (за сценой). Фрэнсисъ!
Фрэнсисъ. Сейчасъ, сэръ! Пожалуйста, милордъ, подождите, я сейчасъ вернусь.
Принцъ Генрихъ. Нѣтъ, скажи мнѣ еще, Фрэнсисъ — сахару, который ты мнѣ далъ, было на одинъ пенсъ, неправда-ли?
Фрэнсисъ. Ахъ, сэръ, я хотѣлъ бы получить за него два пенса.
Принцъ Генрихъ. Я тебѣ дамъ за него тысячу фунтовъ: попроси ихъ у меня, когда захочешь, и ты получишь ихъ.
Пойнсъ (за сценой). Фрэнсисъ!
Фрэнсисъ. Сейчасъ, сейчасъ!
Принцъ Генрихъ. Сейчасъ, Фрэнсисъ? Нѣтъ… Но если хочешь завтра, Фрэнсисъ, или въ четвергъ, или же, Фрэнсисъ, когда хочешь. Но, Фрэнсисъ…
Фрэнсисъ. Милордъ?
Принцъ Генрихъ. Согласишься ли ты ограбить этого человѣка въ кожаной курткѣ съ хрустальными пуговицами, со стриженой головой, съ агатовымъ перстнемъ на пальцѣ, въ темныхъ шерстяныхъ чулкахъ съ подвязками, съ вкрадчивымъ голосомъ и испанской сумкой…
Фрэнсисъ. О комъ это вы говорите, сэръ?
Принцъ Генрихъ. Ну, да я вижу, что тебѣ пристало только пить сладкое вино. Смотри, Фрэнсисъ, чтобы твоя бѣлая куртка не запачкалась. Въ Берберіи, сэръ, этого бы не случилось.
Фрэнсисъ. Чего не случилось бы, сэръ?
Пойнсъ (за сценой). Фрэнсисъ!
Принцъ Генрихъ. Да иди же, бездѣльникъ. Не слышишь ты что-ли, что тебя зовутъ? (Они начинаютъ оба звать его. Фрэнсисъ стоитъ растерянный и не знаетъ, куда идти).
Слуга. Что это такое? Ты тутъ стоишь и не слышишь, что-ли, что тебя зовутъ? Поди туда къ гостямъ. (Фрэнсисъ уходитъ). Милордъ, старый сэръ Джонъ съ полдюжиной другихъ господъ стоятъ у воротъ. Прикажете ихъ впустить?
Принцъ Генрихъ. Пусть они немного подождутъ, а потомъ впусти.
Пойнсъ!
Пойнсъ. Сейчасъ, сейчасъ, сэръ!
Принцъ Генрихъ. Послушай, Фальстафъ и остальные воры у дверей. Ну чтожъ, выйдетъ потѣха?
Пойнсъ. Еще бы, Галь, намъ будетъ весело, какъ сверчкамъ. Ловко однако ты одурачилъ мальчишку. Что же будетъ дальше?
Принцъ Генрихъ. Я теперь готовъ на всѣ шалости, которыя когда-либо продѣлывались со временъ старика Адама до этой юной полуночи. (Входитъ Фрэнсисъ съ виномъ). Который часъ, Фрэнсисъ?
Фрэнсисъ. Сейчасъ, сейчасъ, сэръ! (Уходитъ).
Принцъ Генрихъ. И этотъ мальчишка, который знаетъ меньше словъ чѣмъ попугай, рожденъ отъ женщины! Все его занятіе исчерпывается бѣганіемъ по лѣстницамъ вверхъ и внизъ, а все его краснорѣчіе итогомъ трактирнаго счета. — Да, а я все таки еще не въ такомъ настроеніи, какъ Перси Готспуръ; онъ убиваетъ какихъ нибудь шесть или семь дюжинъ шотландцевъ передъ завтракомъ, умываетъ руки и говоритъ женѣ: — «Надоѣла мнѣ эта спокойная жизнь, мнѣ нужна работа». — «О, милый Гарри», спрашиваетъ она, «сколько человѣкъ ты убилъ сегодня?» — «Напоите моего чалаго», говоритъ онъ и отвѣчаетъ черезъ часъ: «Штукъ четырнадцать, пустяки, пустяки!» Пожалуйста, позови Фальстафа. Я буду играть Перси, а эта жирная туша — лэди Мортимеръ, супругу его. «Rivo!» какъ восклицаютъ пьяницы. Позови-же этотъ окорокъ, позови кусокъ сала!
Пойнсъ. Здравствуй, Джэкъ. Гдѣ ты былъ?
Фальстафъ. Чума на всѣхъ трусовъ, говорю я, чума и проклятіе, говорю я, и прибавляю «аминь». — Эй, малый, дай мнѣ стаканъ хереса. — Чѣмъ вести дольше такую жизнь, я лучше готовъ вязать чулки, штопать ихъ и чинить пятки. Чума на всѣхъ трусовъ! Дай же мнѣ стаканъ хереса, бездѣльникъ. — Неужели на землѣ нѣтъ болѣе добродѣтели? (Пьетъ).
Принцъ Генрихъ. Видалъ-ли ты когда нибудь, какъ богъ солнца (этотъ сострадательный Титанъ) цѣлуетъ тарелку съ масломъ, которое таетъ отъ его ласки? Если не видалъ — то взгляни вотъ на эту тушу.
Фальстафъ. Ахъ ты, мерзавецъ! Въ хересъ подмѣшана известь. Да чего и ждать кромѣ плутовства отъ мошенниковъ. Но трусъ еще хуже, чѣмъ стаканъ хереса съ примѣсью извести. Ступай своей дорогой, старый Джекъ! Умри, когда хочешь. Пусть меня назовутъ выпотрошенной селедкой, если неправда, что мужество, истинное мужество исчезло съ лица земли. Во всей Англіи не осталось болѣе трехъ не повѣшенныхъ порядочныхъ людей, и одинъ изъ нихъ разжирѣлъ и начинаетъ стариться — да помилуетъ насъ Богъ! Нѣтъ, говорю я, свѣтъ сталъ никуда не годенъ. Хотѣлъ бы я быть ткачемъ — распѣвать псалмы и все такое. Чума на всѣхъ трусовъ, повторю я.
Принцъ Генрихъ. Что ты такъ ворчишь, мѣшокъ, набитый шерстью?
Фальстафъ. И это сынъ короля! Пусть у меня на лицѣ не останется ни одного волоска, если я не выгоню тебя изъ твоего королевства деревянной шпагой, и не погоню передъ тобой всѣхъ твоихъ подданныхъ, какъ стадо дикихъ гусей. И ты — принцъ Уэльскій!
Принцъ Генрихъ. Это еще что такое, поганый брюханъ?
Фальстафъ. Развѣ ты не трусъ? Отвѣчай… Да и Пойнсъ также.
Пойнсъ. Ахъ ты, жирное пузо, я тебя заколю, если еще разъ назовешь меня трусомъ.
Фальстафъ. Развѣ я назвалъ тебя трусомъ? Будь ты раньше проклятъ, чѣмъ я назову тебя трусомъ. Но я бы далъ тысячу фунтовъ, чтобы умѣть бѣжать такъ быстро, какъ ты. У васъ прямыя плечи, такъ вы и не боитесь показать свои спины — но развѣ это значитъ быть опорой друзьямъ? Къ чорту такую опору! Настоящіе друзья не показываютъ тыла, а прямо въ глаза смотрятъ. Дайте мнѣ стаканъ хереса. Будь я подлецъ, если у меня хоть капля была во рту.
Принцъ Генрихъ. Ахъ, негодяй — у тебя еще губы не обсохли отъ послѣдняго стакана.
Фальстафъ. Не все ли равно. (Пьетъ). Проклятіе всѣмъ трусамъ! говорю я.
Принцъ Генрихъ. Въ чемъ дѣло?
Фальстафъ. Въ чемъ дѣло? Въ томъ, что вотъ мы четверо сегодня утромъ добыли тысячу фунтовъ.
Принцъ Генрихъ. Гдѣ жъ деньги, Джэкъ?
Фальстафъ. Гдѣ? Ихъ у насъ отняли. На насъ несчастныхъ четырехъ напало сто.
Принцъ Генрихъ. Какъ, неужели сто?
Фальстафъ. Будь я подлецъ, если я не сражался съ цѣлой дюжиной ихъ два часа подъ рядъ. Я спасся какимъ то чудомъ. Мой камзолъ продырявленъ въ восьми мѣстахъ, штаны въ четырехъ, щитъ мой весь изрубленъ, мечъ иззубренъ какъ пила: ессе signum. Съ тѣхъ поръ какъ я сталъ взрослымъ мужчиной, я лучше не дрался — но все напрасно. Чума на всѣхъ трусовъ! Пусть вотъ они разскажутъ: если они что нибудь прибавятъ къ правдѣ, или убавятъ изъ нея — значитъ они подлецы, исчадія тьмы.
Принцъ Генрихъ. Разскажите, господа, какъ было дѣло.
Гэдсгиль. Мы, четверо, напали человѣкъ на двѣнадцать.
Фальстафъ. Шестнадцать по крайней мѣрѣ, милордъ.
Гэдсгиль. И связали ихъ.
Пето. Нѣтъ, нѣтъ, мы ихъ не связали.
Фальстафъ. Ахъ ты, бездѣльникъ, конечно связали каждаго въ отдѣльности: будь я еврей, жидъ-еврей, если это не такъ.
Гэдсгиль. Когда мы стали дѣлить добычу, на насъ напали еще шесть или семь человѣкъ…
Фальстафъ. Они развязали первыхъ; а тутъ подоспѣли и другіе.
Принцъ Генрихъ. Какъ, и вы со всѣми бились?
Фальстафъ. Со всѣми? Я не знаю, что ты называешь всѣми; но если я не дрался съ пятьюдесятью изъ нихъ, ты можешь меня назвать пучкомъ рѣдьки. Если на бѣднаго, стараго Джэка не напало пятьдесятъ два или пятьдесятъ три человѣка — то я послѣ этого не двуногая тварь.
Принцъ Генрихъ. Господи помилуй! Надѣюсь, ты никого не убилъ изъ нихъ.
Фальстафъ. Ну, братъ, объ этомъ поздно молиться. Двухъ я зарубилъ, съ двумя навѣрное всѣ счеты покончены — съ двумя негодяями въ клеенчатыхъ плащахъ. Говорю тебѣ, Галь — если я солгалъ, плюнь мнѣ въ лицо, назови меня клячей. Ты вѣдь знаешь мой обычный фехтовальный пріемъ; вотъ такъ я сталъ, такъ держалъ шпагу. Четверо негодяевъ въ клеенчатыхъ плащахъ кинулись на меня…
Принцъ Генрихъ. Какъ четверо? вѣдь ты только что сказалъ, что двое?
Фальстафъ. Четверо, Галь, я тебѣ сказалъ четверо.
Пойнсъ. Да, да, онъ сказалъ четверо.
Фальстафъ. Эти четверо выстроились рядомъ и сразу направили на меня свои шпаги. Я, не долго раздумывая, подставилъ щитъ и всѣ семь клинковъ воткнулись въ него.
Принцъ Генрихъ. Семь? Вѣдь ихъ было только-что четверо?
Фальстафъ. Въ клеенчатыхъ плащахъ?
Пойнсъ. Да, четверо въ клеенчатыхъ плащахъ.
Фальстафъ. Семеро, клянусь рукоятью этой шпаги; будь я бездѣльникъ, если это не такъ.
Принцъ Генрихъ. Пожалуйста, не мѣшай ему, число ихъ скоро еще возростетъ.
Фальстафъ. Ты слушаешь, Галь?
Принцъ Генрихъ. Слушаю и отмѣчаю, Джэкъ.
Фальстафъ. То то-же — стоитъ послушать. Такъ вотъ, эти девять человѣкъ въ клеенчатыхъ плащахъ, какъ я тебѣ сказалъ…
Принцъ Генрихъ. Ну вотъ, уже двумя больше стало.
Фальстафъ. Такъ какъ острія ихъ шпагъ отломились…
Пойнсъ. То штаны съ нихъ свалились?
Фальстафъ. То они стали отступать; но я бросился за ними, и въ одно мгновеніе ока уложилъ семерыхъ изъ одиннадцати.
Принцъ Генрихъ. Какой ужасъ! Одиннадцать человѣкъ въ клеенчатыхъ плащахъ выросло изъ двухъ.
Фальстафъ. Но тутъ чортъ вмѣшался въ дѣло — на меня наскочили сзади трое проклятыхъ негодяевъ въ зеленыхъ курткахъ изъ кендальскаго сукна, и стали колотить меня, а было такъ темно, Галь, что не видать было собственной руки.
Принцъ Генрихъ. Эти выдумки похожи на своего родителя — огромныя, точно горы, явныя, осязательныя. Ахъ, ты грязный обжора, безмозглый чурбанъ, грязный комъ сала, потаскушкино отрод..
Фальстафъ. Что съ тобой? Ты съ ума сошелъ? Что правда, то правда, вѣдь!
Принцъ Генрихъ. Какъ ты могъ знать, что эти люди были въ зеленыхъ курткахъ изъ кендальскаго сукна, если было такъ темно, что ты не могъ видѣть своей руки? Объясни намъ это. Ну, что ты скажешь?
Пойнсъ. Объясни, Джекъ, объясни!
Фальстафъ. Какъ, по принужденію? Нѣтъ, если бы меня на дыбу вздернули, или чѣмъ угодно пытали, я бы ничего не сказалъ по принужденію. Давать вамъ объясненія по принужденію! Если-бъ у меня было столько-же объясненій, сколько бываетъ ежевики лѣтомъ, то я бы никому ничего не объяснилъ по принужденію.
Принцъ Генрихъ. Не хочу я больше имѣть этого грѣха на душѣ: этотъ налитой кровью трусъ, этотъ лежебока, этотъ ломатель лошадиныхъ хребтовъ, эта огромная гора мяса…
Фальстафъ. Отстань, заморышъ, шкурка отъ угря, сушенный коровій языкъ, хвостъ бычачій, треска — о, если бы я могъ, не переводя духъ, назвать все, на что ты похожъ — портняжный аршинъ, пустые ножны, колчанъ, дрянная шпага!
Принцъ Генрихъ. Отдышись немного, а тамъ опять начни; а когда ты устанешь отъ своихъ скверныхъ сравненій, выслушай только вотъ это…
Пойнсъ. Слушай, Джэкъ, внимательно.
Принцъ Генрихъ. Мы двое видѣли, какъ вы напали вчетверомъ на четверыхъ, связали ихъ и забрали ихъ имущество. Ты только замѣть, какъ простая правда сразу васъ обличитъ. Затѣмъ мы вдвоемъ напали на васъ четырехъ и въ одну минуту прогнали васъ отъ добычи, которая теперь у насъ; мы можемъ показать ее — она здѣсь же въ домѣ. А ты, Фальстафъ, быстрехонько и проворно понесъ свое брюхо, и такъ ревѣлъ, моля о пощадѣ, такъ бѣжалъ и ревѣлъ, какъ настоящій теленокъ. Какая подлость иззубрить свою шпагу, и увѣрять, что это произошло въ бою! Что же ты можешь придумать, какую хитрость, какую уловку, чтобы прикрыть свой явный и очевидный позоръ?
Пойнсъ. Говори, Джэкъ, посмотримъ, какъ ты выпутаешься!
Фальстафъ. Клянусь небомъ, я узналъ васъ — узналъ, какъ родной отецъ. Послушайте-же, господа. Развѣ я смѣлъ убить наслѣднаго принца? Неужели бы я сталъ сражаться съ настоящимъ принцемъ? Вѣдь ты знаешь, я храбръ, какъ Геркулесъ — но все дѣло въ инстинктѣ: левъ не тронетъ истиннаго принца. Инстинктъ великое дѣло, я велъ себя трусомъ — слѣдуя инстинкту. Я отнынѣ буду еще лучшаго мнѣнія и о себѣ и о тебѣ — о себѣ, какъ о храбромъ львѣ, о тебѣ, какъ о храбромъ принцѣ. Но, братцы, я чертовски радъ, что деньги у васъ. Хозяйка, двери на запоръ: сегодня будемъ кутить, а молиться завтра. Храбрые ребята, молодцы, золотыя сердца — вы заслуживаете всяческихъ похвалъ за доброе товарищество. Ну что-жъ, будемъ веселиться? Не сыграть ли намъ комедію экспромтомъ?
Принцъ Генрихъ. Согласенъ — и содержаніемъ ея будетъ твое бѣгство.
Фальстафъ. Нѣтъ, ужъ объ этомъ ни слова, Галь, если ты меня любишь.
Хозяйка. Господи Іисусе! милордъ принцъ…
Принцъ Генрихъ. Что тебѣ, милэди хозяйка? Что скажешь мнѣ?
Хозяйка. Ахъ, милордъ, тамъ у дверей какой-то придворный, который хочетъ васъ видѣть — онъ говоритъ, что пришелъ отъ вашего отца.
Принцъ Генрихъ. Дай ему крону, если онъ отъ короля, и отошли его обратно къ моей матушкѣ.
Фальстафъ. Каковъ онъ изъ себя?
Хозяйка. Старый человѣкъ.
Фальстафъ. Зачѣмъ почтенная старость въ этотъ полуночный часъ не въ постели? Не пойти-ли мнѣ переговорить съ нимъ?
Принцъ Генрихъ. Пожалуйста, Джэкъ.
Фальстафъ. Я съумѣю его спровадить. (Уходитъ).
Принцъ Генрихъ. Да, господа, вы славно сражались — и ты, Пето, и ты, Бардольфъ. Вы тоже львы и убѣжали только по инстинкту, чтобы не тронуть истиннаго принца. Стыдитесь!
Бардольфъ. Клянусь Богомъ, я тогда побѣжалъ, когда увидѣлъ, что другіе бѣгутъ.
Принцъ Генрихъ. А теперь, скажите по правдѣ — какъ случилось, что шпага Фальстафа такъ иззубрена?
Пето. Онъ иззрубилъ ее своимъ кинжаломъ, и сказалъ, что если бы даже ему пришлось божиться до тѣхъ поръ, пока онъ не выгонитъ правду изъ Англіи — онъ заставитъ васъ повѣрить, что это случилось въ сраженіи; и насъ онъ уговорилъ слѣдовать его примѣру.
Бардольфъ. Да, и уговорилъ насъ расцарапать себѣ носы колючей травой до крови, испачкать платье кровью и потомъ божиться, что это кровь честныхъ людей. Со мной случилось то, чего не бывало послѣднія семь лѣтъ — я краснѣлъ, слушая его чудовищное лганье.
Принцъ Генрихъ. Негодяй, ты восемнадцать лѣтъ тому назадъ укралъ стаканъ хереса, и былъ схваченъ съ поличнымъ, — съ тѣхъ поръ, ты постоянно краснѣешь будто невзначай. — Въ твоемъ распоряженіи былъ огонь и мечъ, — а ты все-таки убѣжалъ. Это какой же инстинктъ тобой руководилъ?
Бардольфъ. Милордъ, видите вы эти метеоры? Видите-ли эти вулканическія изверженія?
Принцъ Генрихъ. Вижу.
Бардольфъ. Какъ вы думаете, что они предвѣщаютъ?
Принцъ Генрихъ. Пьянство и пустые кошельки.
Бардольфъ. Нѣтъ, милордъ, если ихъ вѣрно толковать, — то гнѣвный нравъ.
Принцъ Генрихъ. А вѣрнѣе всего петлю. (Входитъ Фалъстафъ). А, вотъ и тощій Джэкъ, вотъ онъ — скелетъ. Ну, что, ватное чучело? Сколько лѣтъ, Джэкъ, ты не видѣлъ своихъ собственныхъ колѣнъ?
Фальстафъ. Моихъ собственныхъ колѣнъ? Когда я былъ твоихъ лѣтъ, Галь, я былъ въ обхватѣ не толще орлиной лапы; я бы могъ пролѣзть сквозь перстень съ большого пальца любого альдермэна. Чортъ бы побралъ печаль и вздохи! отъ нихъ человѣкъ раздувается, какъ пузырь. Скверныя вѣсти, Галь. Тутъ былъ сэръ Джонъ Брэсси съ порученіемъ твоего отца: тебя требуютъ ко двору завтра утромъ. Этотъ сѣверный сумасбродъ, Перси, и тотъ валліецъ, который отколотилъ Амемона, наставилъ рога Люциферу, и заставилъ дьявола присягнуть ему въ вѣрности на крестѣ валлійской алебарды — этотъ, чортъ его побери, какъ его зовутъ?
Пойнсъ. Глендоверъ?
Фальстафъ. Овенъ Глендоверъ, онъ самый — и его зять Мортимеръ, и старый Нортомберлэндъ, и отважный шотландецъ изъ шотландцевъ Дугласъ, — тотъ, который въѣзжаетъ верхомъ на отвѣсную гору.
Принцъ Генрихъ. Тотъ, который мчится во всю прыть, и на скаку стрѣляетъ изъ пистолета въ воробья?
Фальстафъ. Именно онъ, ты попалъ въ самую точку.
Принцъ Генрихъ. Лучше, чѣмъ онъ въ воробья.
Фал ьстафъ. Ну, этотъ плутъ не изъ трусливыхъ; онъ не убѣжитъ.
Принцъ Генрихъ. Что-же ты, плутъ эдакій, хвалилъ его за проворство?
Фальстафъ. Верхомъ — кукушка, а пѣшкомъ онъ не отступитъ ни на шагъ.
Принцъ Генрихъ. Ну, a по инстинкту, Джэкъ?
Фальстафъ. По инстинкту, можетъ быть. Ну такъ вотъ, и онъ тамъ и еще какой-то Мордэкъ, и тысяча другихъ шотландскихъ синихъ шапокъ. Ворчестеръ удралъ ночью; у отца твоего борода посѣдѣла отъ этихъ новостей; теперь можно покупать землю дешевле тухлой макрели.
Принцъ Генрихъ. Значитъ, если будетъ жарко въ іюнѣ, и эта междуусобная драка не прекратится, то дѣвственницъ можно будетъ покупать сотнями, какъ гвозди для подковъ.
Фальстафъ. Вѣрно, голубчикъ, клянусь обѣдней. Кажется, что этотъ товаръ намъ не дорого обойдется. — Но скажи мнѣ, Галь, ты, я думаю, сильно напуганъ? Для тебя, наслѣднаго принца, нельзя было бы выискать во всемъ мірѣ трехъ болѣе страшныхъ противниковъ, чѣмъ этотъ чортъ Дугласъ, злой духъ Перси, и дьяволъ Глендоверъ. Развѣ ты не страшно испуганъ? Я думаю, у тебя кровь стынетъ въ жилахъ.
Принцъ Генрихъ. Ничуть, увѣряю тебя — мнѣ недостаетъ твоего инстинкта.
Фальстафъ. А вѣдь завтра, когда ты явишься къ отцу, тебѣ страшно достанется. Прошу тебя, изъ любви ко мнѣ, приготовь отвѣтъ; сдѣлаемъ репетицію.
Принцъ Генрихъ. Хорошо. Представь ты моего отца, и разспроси меня о подробностяхъ моей жизни.
Фальстафъ. Согласенъ. Пусть этотъ стулъ будетъ моимъ трономъ, этотъ кинжалъ моимъ скипетромъ и эта подушка моей короной.
Принцъ Генрихъ. И впрямь тебѣ трономъ послужитъ скамья, золотымъ скипетромъ кинжалъ изъ жести, и драгоцѣнной короной жалкая лысина.
Фальстафъ. Если только въ тебѣ не угасла хоть искра благодати, ты увидишь, какъ я тебя теперь растрогаю. Пусть мнѣ дадутъ стаканъ хереса, чтобы глаза у меня были красные, какъ будто я плакалъ. Я долженъ говорить съ чувствомъ — и я это сдѣлаю не хуже короля Камбиза въ трагедіи.
Принцъ Генрихъ. Хорошо. Вотъ я отвѣшиваю тебѣ поклонъ.
Фальстафъ. А вотъ я начинаю свою рѣчь. Отойдите въ сторону, знатные лорды.
Хозяйка. Господи Іисусе! вотъ такъ славная потѣха!
Фальстафъ. Не плачь, супруга, токи слезъ напрасны.
Хозяйка. О, Боже, какую онъ на себя важность напустилъ!
Фальстафъ. Уйдите, лорды, съ грустной королевой;
Ея глазные шлюзы полны слезъ.
Хозяйка. Ахъ, Господи Іисусе! онъ говоритъ, точь въ точь какъ эти поганые комедіанты.
Фальстафъ. Молчи, добрая пивная кружка, молчи, славная наливка! — Гарри, меня удивляетъ не только твое времяпрепровожденіе, но и общество, въ которомъ ты живешь. Хотя ромашка тѣмъ быстрѣе ростетъ, чѣмъ больше ее топчутъ, но молодость тѣмъ скорѣе изнашивается, чѣмъ больше ею злоупотребляютъ. Что ты мой сынъ, въ этомъ меня отчасти убѣждаютъ увѣренія твоей матери, отчасти мое собственное мнѣніе, но въ особенности плутовской взглядъ твоихъ глазъ и дурацкая отвислость нижней губы. Если же ты мой сынъ — и къ этому я рѣчь веду — почему же на моего сына всѣ указываютъ пальцами? Неужели благодатное солнце можетъ стать праздношатающимся и ѣсть ежевику? Вопросъ, который излишне предлагать. Неужели сынъ англійскаго короля можетъ стать воромъ и похищать кошельки? Вотъ вопросъ, который приходится ставить. Есть одна вещь на свѣтѣ, Гарри, о которой ты часто слышалъ, и которая извѣстна у насъ въ странѣ подъ названіемъ дегтя. А деготь, по свидѣтельству старинныхъ писателей, мараетъ — и точно такъ же мараетъ человѣка твое общество. Я говорю тебѣ это, Гарри, не съ пьяныхъ глазъ, а со слезами на глазахъ, не шутя, а скорбя, не только словами, а и болящимъ сердцемъ. Все таки есть одинъ хорошій человѣкъ, котораго я часто замѣчалъ въ твоемъ обществѣ, но я не знаю, какъ его зовутъ.
Принцъ Генрихъ. Каковъ онъ собою, ваше величество?
Фальстафъ. Это внушительный и довольно плотный человѣкъ, съ веселымъ лицомъ, пріятными глазами и очень благородными манерами. Я думаю, ему лѣтъ около пятидесяти, или даже, пожалуй, ближе къ шестидесяти, и теперь я припоминаю, что его зовутъ Фальстафомъ. Если бы этотъ человѣкъ оказался распутнымъ, то его наружность очень обманчива, потому что во взорѣ его отражается добродѣтель. Если же дерево узнается по плодамъ, какъ плоды по дереву, то я съ увѣренностью говорю, что Фальстафъ хорошій человѣкъ. Его общества держись, а всѣхъ остальныхъ прогони. Теперь, скажи мнѣ, бездѣльникъ, гдѣ ты пропадалъ цѣлый мѣсяцъ?
Принцъ Генрихъ. Развѣ королю подобаетъ такъ говорить? Стань ты теперь на мое мѣсто, а я представлю моего отца.
Фальстафъ. Меня свергаютъ съ престола? Посмотримъ. Если ты съумѣешь быть хоть на половину столь величественнымъ и внушительнымъ, какъ я, въ словахъ и движеніяхъ, пусть меня повѣсятъ за ноги, какъ кролика или зайца у продавца дичи.
Принцъ Генрихъ. Ну вотъ, я сѣлъ.
Фальстафъ. А я сталъ. Судите, господа.
Принцъ Генрихъ. Ну, Гарри, откуда ты?
Фальстафъ. Изъ Истчипа, государь.
Принцъ Генрихъ. До меня дошли очень серьезныя жалобы на тебя.
Фальстафъ. Это все вранье, милордъ. Покажу я тебѣ принца, увидишь!
Принцъ Генрихъ. Ты ругаешься, скверный мальчишка? Прочь съ глазъ моихъ! Тебя насильно совращаютъ съ пути добродѣтели. Ты одержимъ дьяволомъ въ образѣ жирнаго старика. Твой товарищъ бочка, а не человѣкъ. Зачѣмъ ты водишь дружбу съ этимъ тюкомъ гнусностей, этимъ мѣшкомъ скотства, съ этой вздутой водянкой, съ этой огромной бочкой хереса, съ этими набитыми грязью кишками, съ этимъ жаренымъ маннингтрійскимъ невыпотрошеннымъ быкомъ, съ этимъ дряхлымъ Порокомъ, сѣдымъ Безбожіемъ, съ этимъ старымъ негодяемъ, съ этимъ престарѣлымъ Тщеславіемъ? На что онъ годенъ? Развѣ только на то, чтобы пробовать и пить хересъ. Въ чемъ онъ аккуратенъ и опрятенъ? Только въ разрѣзываніи и ѣдѣ каплуновъ. Въ чемъ ловокъ? — Только въ обманѣ. Въ чемъ расторопенъ? — Въ плутовствѣ. Въ чемъ презрѣненъ? — Во всемъ. Въ чемъ порядоченъ? — Ни въ чемъ.
Фальстафъ. Я бы хотѣлъ, чтобы ваша милость объяснила мнѣ, о комъ идетъ рѣчь, a то я не могу понять вашихъ словъ.
Принцъ Генрихъ. Я говорю объ отвратительномъ совратителѣ юности, о Фальстафѣ, этомъ старомъ бѣлобородомъ дьяволѣ.
Фальстафъ. Милордъ, я его знаю.
Принцъ Генрихъ. Не сомнѣваюсь въ этомъ.
Фальстафъ. Но если бы я сказалъ, что знаю за нимъ больше дурного, чѣмъ за самимъ собой — я бы солгалъ. Что онъ старъ — къ сожалѣнію — объ этомъ свидѣтельствуютъ его сѣдины, но что онъ былъ, простите, ваше величество, распутникомъ, это я совершенно отрицаю. Если пить хересъ съ сахаромъ преступленіе — то да поможетъ Богъ преступникамъ. Если быть веселымъ на старости лѣтъ грѣхъ, то многіе знакомые мнѣ старые трактирщики станутъ добычей дьявола. Если тучныхъ людей слѣдуетъ ненавидѣть, то значитъ, тощія коровы Фараона достойны любви. Нѣтъ, добрый государь: прогоните Пето, прогоните Бардольфа, прогоните Пойнса; но что касается милаго Джэка Фальстафа, добраго Джэка Фальстафа, вѣрнаго Джэка Фальстафа, храбраго Джэка Фальстафа, и тѣмъ болѣе храбраго, что онъ старый Джэкъ Фальстафъ — не разлучайте его съ Гарри, не отнимайте его у вашего Гарри: прогнать толстаго Джэка — все равно что прогнать весь міръ.
Принцъ Генрихъ. Я хочу прогнать его, — и прогоню. (Слышенъ стукъ въ двери. Уходятъ хозяйка, Фрэнсисъ и Бардольфъ).
Бардольфъ. О, милордъ, милордъ! у дверей шерифъ и съ нимъ грозная стража.
Фальстафъ. Убирайся, плутъ. Нужно закончить представленіе. Я еще многое имѣю сказать въ пользу Фальстафа.
Хозяйка. О Господи Іисусе! Милордъ, милордъ!
Принцъ Генрихъ. Ну, что тамъ такое? Ужъ не дьяволъ-ли пріѣхалъ верхомъ на смычкѣ? Что тамъ случилось?
Хозяйка. Шерифъ и стража у дверей. Они пришли обыскать домъ. Впустить ихъ?
Фальстафъ. Слышишь, Галь? Никогда не считай настоящій золотой фальшивымъ. Вотъ ты въ самомъ дѣлѣ съ ума сошелъ, хотя и не кажешься сумасшедшимъ.
Принцъ Генрихъ. А ты природный трусъ и помимо инстинкта.
Фальстафъ. Я отрицаю твою главную посылку. Если ты не впустишь шерифа, хорошо. Если впустишь, пусть войдетъ. Если я не съумѣю держаться не хуже всякаго другого, когда меня на телѣгѣ повезутъ на висѣлицу, то къ чорту все мое воспитаніе. Я надѣюсь, что петля меня также скоро удавитъ, какъ и всякаго другого.
Принцъ Генрихъ. Поди спрячься за занавѣску — а вы всѣ ступайте наверхъ. Ну, а теперь, господа, нужно принять видъ честныхъ людей со спокойной совѣстью.
Фальстафъ. Была у меня и честность, и спокойная совѣсть да теперь сплыли и потому я спрячусь. (Уходятъ всѣ, кромѣ принца и Пето).
Принцъ Генрихъ. Позовите шерифа.
Принцъ Генрихъ.
Что, господинъ шерифъ, угодно будетъ
Вамъ отъ меня?
Шерифъ.
Сперва, милордъ, прощенье.
Народъ кричитъ, что прослѣдилъ какихъ-то
Людей вотъ въ этотъ домъ.
Принцъ Генрихъ.
Какихъ людей?
Шерифъ.
Свѣтлѣйшій лордъ, одинъ изъ нихъ извѣстенъ:
Мужчина очень жирный.
Извощикъ.
Точно масло.
Принцъ Генрихъ.
Его, я увѣряю васъ, здѣсь нѣтъ.
Онъ только что мной посланъ съ порученьемъ.
Но слово я даю тебѣ, шерифъ,
Его доставить завтра, въ часъ обѣда.
Пусть держитъ предъ тобою иль другимъ
Отвѣтъ во всемъ, въ чемъ будетъ обвиняемъ.
Итакъ, прошу покинуть этотъ домъ.
Шерифъ.
Я слушаю, милордъ. Два джентльмена
Ограблены на триста были марокъ.
Принцъ Генрихъ.
Быть можетъ. Коли ихъ ограбилъ онъ,
То будетъ отвѣчать. Итакъ, прощайте.
Шерифъ.
Покойной ночи, благородный лордъ.
Принцъ Генрихъ.
Вѣрнѣе, утра добраго, не такъ-ли?
Шерифъ.
О да, милордъ. Теперь ужъ третій часъ.
Принцъ Генрихъ. Этотъ жирный мошенникъ всѣмъ извѣстенъ, какъ церковь св. Павла. Поди, позови его.
Пето. Фальстафъ! Спитъ мертвецкимъ сномъ, и храпитъ, какъ лошадь.
Принцъ Генрихъ. Смотри, какъ онъ тяжело дышитъ. Обыщи его карманы. (Пето обыскиваетъ). Что ты нашелъ?
Пето. Однѣ бумаги, милордъ.
Принцъ Генрихъ. Посмотримъ, что въ нихъ такое; прочти.
Пето. (читаетъ) Item, каплунъ — 2 шил. 2 пенса; item — соусъ — 4 пенса; item — хересу, два штофа — 5 шил., 8 пенсовъ; item — анчоусы и хересъ послѣ ужина — 2 шил., 6 пенсовъ; item — хлѣбъ — полъ-пенса.
Принцъ Генрихъ. Возмутительно! Только на полъ-пенса хлѣба при такомъ невѣроятномъ количествѣ хереса. Все остальное спрячь — мы прочтемъ на досугѣ. Пусть онъ тутъ спитъ до разсвѣта. Я съ утра отправлюсь ко двору. Намъ всѣмъ нужно отправиться на войну, и ты получишь почетное назначеніе. Этому жирному мерзавцу я доставлю мѣсто въ пѣхотѣ, и я знаю, что для него пройти сто двадцать футовъ — смерть. Деньги мы вернемъ съ избыткомъ. Приходи ко мнѣ завтра пораньше, а теперь прощай, Пето.
Пето. Прощайте, добрый лордъ.
СЦЕНА I. править
Мортимеръ.
Друзья вѣрны, блестящи обѣщанья,
Начало полно радужныхъ надеждъ.
Готспуръ.
Лордъ Мортимеръ и вы, кузенъ Глендоверъ,
Не сѣсть-ли намъ? И дядя Ворчестеръ.
Будь проклята она, — забылъ я карту!
Глендоверъ.
Нѣтъ, вотъ она. Садитесь, Гарри Перси,
Кузенъ нашъ добрый Готспуръ. Всякій разъ,
Какъ васъ въ бесѣдѣ такъ зоветъ Ланкастръ,
Блѣднѣетъ онъ и, подавляя вздохъ,
Желаетъ вамъ скорѣе быть на небѣ.
Готспуръ.
А вамъ — въ аду, какъ только слышитъ имя
Онъ Овена Глендовера.
Глендоверъ.
Винить
Его не стану: при моемъ рожденьи
Среди небесъ вдругъ образы явились
Изъ пламени и факелы пылали.
И чуть на свѣтъ пришелъ я, вся земля,
Какъ трусъ, трястись до основаній стала.
Готспуръ.
Въ ту пору было-бъ то же, если-бъ кошка
У матушки у вашей окотилась,
Хотя-бы вы совсѣмъ не родились.
Глендоверъ.
Я говорю вамъ: при моемъ рожденьи
Земля тряслась.
Готспуръ.
А я вамъ говорю,
Что чувствъ моихъ земля не раздѣляла,
Когда тряслась изъ страха передъ вами.
Глендоверъ.
Земля тряслась и небеса пылали.
Готспуръ.
О, если такъ, земля тряслась, пугаясь
Огня небесъ, не вашего рожденья.
Нерѣдко у природы заболѣвшей
Престранныя бываютъ изверженья.
Чреватая земля страдаетъ часто,
Терзаемая внутреннею рѣзью
Отъ вѣтровъ злыхъ, въ ея утробѣ скрытыхъ.
Они-то, вонъ стремясь, вдругъ затрясутъ
Старушку землю такъ, что колокольни
И башни, мхомъ покрытыя, валятся.
Въ день вашего рожденья, заболѣвъ
Недугомъ тѣмъ, прабабушка земля
Тряслась отъ боли.
Глендоверъ.
Не отъ многихъ снесъ-бы,
Кузенъ, я эти всѣ противорѣчья.
Позвольте-жъ повторить, что при моемъ
Рожденьи въ небесахъ огни пылали,
Бѣжали козы съ горъ, и ревомъ стада
Луга, объяты страхомъ, оглашались.
Тѣ знаменья отмѣтили меня
Отличнымъ отъ другихъ. И все теченье
Моей дальнѣйшей жизни подтвердило,
Что я не изъ людей обыкновенныхъ.
Гдѣ тотъ, въ предѣлахъ, моремъ окруженныхъ,
Всей Англіи, Шотландіи, Валлиса,
Кто могъ-бы поучить меня иль звать
Ученикомъ? Кто, женщиной рожденный,
Послѣдуетъ за мною по крутымъ
Путямъ искусствъ, въ глубь опытовъ научныхъ?
Готспуръ.
Я вѣрю, лучше васъ здѣсь по валлійски
Никто не говоритъ. Иду обѣдать.
Мортимеръ.
Ну, брось, кузенъ. Съ ума его сведешь.
Глендоверъ.
Я духовъ вызывать могу изъ бездны.
Готспуръ.
И я могу, и каждый это можетъ.
Вопросъ: придетъ-ли духъ, кого зовете?
Глендоверъ.
И васъ, кузенъ, могу я научить,
Какъ чортомъ управлять.
Готспуръ.
Я-жъ научу васъ,
Какъ чорта посрамлять: посредствомъ правды.
Лишь правду рѣжъ, и чорта посрамишь.
Коль въ силахъ вы, такъ вызовите чорта.
Клянусь, его смогу погнать со срамомъ.
Не лги всю жизнь, и чорта посрамишь.
Мортимеръ.
Довольно. Будетъ праздно вамъ болтать.
Глендоверъ.
Три раза Генрихъ Болингброкъ тягался
Со мною силой. Трижды съ береговъ
Уэя и песчанаго Северна
Онъ налегкѣ былъ прогнанъ въ непогоду.
Готспуръ.
И нагишомъ, и въ бурю? Чортъ возьми!…
Какъ лихорадки не схватилъ онъ?
Глендоверъ.
Полно.
Вотъ карта. Какъ, согласно договору,
Владѣнья на три части мы раздѣлимъ?
Мортимеръ.
На три участка, совершенно равныхъ,
Архидіаконъ такъ ихъ раздѣлилъ:
Вся Англія, отъ Трента и Северна
На югъ и на востокъ — участокъ мой.
Глендоверу принадлежитъ весь западъ
Съ той стороны Северна и Валлисъ,
И весь богатый край въ предѣлахъ этихъ,
А вамъ, кузенъ, — все къ сѣверу отъ Трента.
Готовы три условья. Намъ осталось
Взаимно ихъ печатями скрѣпить, —
Мы съ этимъ нынче-жъ вечеромъ покончимъ,
А завтра, Перси, вы и я, и добрый
Лордъ Ворчестеръ, — всѣ выступимъ въ походъ,
Чтобъ вашего отца съ шотландскимъ войскомъ,
Какъ мы рѣшили, въ Шрюсбери встрѣчать.
Мой тесть Глендоверъ не готовъ, но помощь
Его нужна намъ лишь чрезъ двѣ недѣли.
За этотъ срокъ успѣете собрать
Друзей, вассаловъ и дворянъ сосѣднихъ.
Глендоверъ.
Я въ болѣе короткій срокъ явлюся къ вамъ
И вашихъ женъ съ собою привезу.
Отъ нихъ теперь тайкомъ и не простившись
Уѣхать вы должны. Не то ихъ слезы
Зальютъ весь міръ потопомъ при прощаньи.
Готспуръ.
Участокъ мой, на сѣверъ отъ Бортона,
Мнѣ кажется обоихъ вашихъ меньше.
Взгляните, какъ потокъ, змѣясь, проходитъ,
Ужасный клокъ моихъ владѣній лучшихъ
Отрѣзавъ полумѣсяцемъ огромнымъ.
Я въ этомъ мѣстѣ рѣку запружу,
И въ новомъ потечетъ руслѣ спокойно
Прекрасный, серебристо-свѣтлый Трентъ.
Не будетъ онъ излучинами виться,
Меня земель лишая богатѣйшихъ.
Глендоверъ.
Не будетъ виться? Будетъ. Посмотрите,
Какъ вьется онъ.
Мортимеръ.
Да, только прослѣдите,
Какъ дальше онъ мѣняетъ направленье.
И отъ меня уходитъ, въ вашу пользу
Вотъ съ этой стороны земли прирѣзавъ
Не меньше, чѣмъ съ другой онъ васъ лишилъ.
Ворчестеръ.
Да, но легко плотину здѣсь устроить,
И этотъ мысъ на сѣверъ отойдетъ,
И прямо потечетъ рѣка и ровно.
Готспуръ.
Я такъ хочу. Расходовъ будетъ мало.
Глендоверъ.
Я противъ измѣненій всѣхъ.
Готспуръ.
Вы противъ?
Глендоверъ.
Да, ихъ не будетъ.
Готспуръ.
Кто-жъ мнѣ скажетъ: нѣтъ?
Глендоверъ.
А я скажу.
Готспуръ.
Скажите-жъ такъ, чтобъ я
Не понялъ васъ: скажите по валлійски.
Глендоверъ.
Я говорить умѣю по англійски
Не хуже васъ, милордъ. Я при дворѣ
Воспитанъ былъ англійскомъ. Много нѣжныхъ
Англійскихъ пѣсенъ тамъ сложилъ для арфы
Я въ юности, языкъ приукрашая.
Такого дара въ васъ не примѣчали.
Готспуръ.
Чему, клянусь, я радъ отъ всей души.
Я-бъ предпочелъ быть кошкой и мяукать,
Чѣмъ быть однимъ изъ этихъ виршеплетовъ,
Торгующихъ балладами. Пріятнѣй
Вертящійся подсвѣчникъ мѣдный слушать,
Иль визгъ сухого колеса вкругъ оси.
Все это боль зубную причиняетъ
Не такъ легко, какъ приторные вирши.
Я ихъ люблю, какъ вынужденный бѣгъ
Разбитой клячи.
Глендоверъ.
Хорошо, для васъ
Пускай рѣка теченіе измѣнитъ.
Готспуръ.
Мнѣ все равно. Услужливому другу
Земли дамъ втрое больше, но замѣтьте,
Едва дошло до торга, буду спорить
Изъ-за девятой доли волоска.
Готовы-ли условья? Въ путь пора.
Глендоверъ.
Луна сіяетъ, — можно ѣхать ночью.
Пойду писца поторопить и вмѣстѣ
Къ отъѣзду приготовить вашихъ женъ.
Боюсь, что дочь разсудокъ потеряетъ:
Такъ нѣжно въ Мортимера влюблена. (Уходитъ).
Мортимеръ.
Фи, Перси, можно-ль тестю моему
Перечить такъ?
Готспуръ.
Я не могу иначе.
Порой меня онъ бѣситъ, повѣствуя
О муравьяхъ, кротахъ, о духовидцѣ
Мерлинѣ и пророчествахъ его,
Иль о драконѣ, о безперой рыбѣ,
Безкрыломъ грифѣ, воронѣ слинявшемъ,
Лежащемъ львѣ и крадущейся кошкѣ
И прочей тарабарщинѣ, способной
Меня лишить разсудка. Вотъ послушай,
Вчера меня держалъ часовъ онъ девять,
Перечисляя имена чертей,
Ему служившихъ. Я ворчалъ: «гм», «вотъ какъ»,
Не слушая ни слова. Онъ скучнѣй
Коня хромого и сварливой бабы,
Несноснѣй дымной хаты. Предпочту я
На вѣтряной жить мельницѣ, и сыромъ
Да чеснокомъ питаться, чѣмъ пышнѣйшій
Въ крещеномъ мірѣ занимать дворецъ
И лакомствъ объѣдаться, но его
Имѣя собесѣдникомъ своимъ.
Мортимеръ.
По-истинѣ, онъ человѣкъ достойный.
Онъ крайне свѣдущъ въ книгахъ и причастенъ
Наукамъ тайнымъ, доблестенъ, какъ левъ,
На диво обходителенъ и щедръ,
Какъ рудники индійскіе. Кузенъ,
Сказать-ли вамъ? Вашъ духъ цѣня высоко,
Онъ собственный природный нравъ смиряетъ,
Когда ему перечите. Клянусь вамъ,
Нѣтъ въ мірѣ человѣка, кто бы могъ
Его дразнить, какъ дѣлаете вы,
Опасности себя не подвергая.
Позвольте-жъ васъ просить его терпѣньемъ
Не злоупотреблять.
Ворчестеръ.
Милордъ, вы вправду
Достойны порицанья. Вы съ тѣхъ поръ,
Какъ здѣсь живете, сдѣлали довольно,
Чтобъ изъ терпѣнья вывести его.
Отъ этого должны вы недостатка
Избавиться, милордъ. Хоть въ немъ порой
Видны величье, доблесть и порода, —
Все лучшее, чѣмъ вы украшены, —
Но часто онъ свидѣтельствуетъ также
О вспыльчивости грубой, самомнѣньи,
Надменности, отсутствіи манеръ
И самообладанья, о презрѣньи
Или высокомѣрьи, — недостаткахъ,
Малѣйшій изъ которыхъ отвращаетъ
Отъ рыцаря, страдающаго имъ,
Сердца людей, всѣ доблести пятнаетъ,
Лишая ихъ похвалъ.
Готспуръ.
Я снова школьникъ.
Да здравствуютъ хорошія манеры!
Вотъ наши жены. Скажемъ имъ прости.
Мортимеръ.
Смертельная досада. По англійски
Не говоритъ жена, я — по валлійски.
Глендоверъ.
Вотъ дочь моя льетъ слезы, не желая
Разстаться съ вами. Хочетъ быть солдатомъ
И на войну поѣхать.
Мортимеръ.
Объясните,
Любезный батюшка, ей съ тетей Перси,
Что вскорѣ подъ охраной вашей обѣ
Послѣдуютъ за нами.
Глендоверъ.
Безутѣшна.
Да, словомъ убѣжденья не проймешь
Упрямой, своевольной этой бабы.
Мортимеръ.
Я понялъ взоръ твой. Тотъ языкъ валлійскій,
Что льется съ этихъ вотъ небесъ припухшихъ,
Я знаю слишкомъ хорошо. Лишь стыдъ
Мѣшаетъ мнѣ на немъ-же отвѣчать.
Твои я поцѣлуи понимаю,
Какъ ты мои, и это я зову
Прочувствованнымъ диспутомъ. Но, другъ мой,
Не успокоюсь раньше, чѣмъ языкъ твой
Не изучу. Валлійской рѣчи звукъ
Въ твоихъ устахъ чаруетъ, точно пѣсня,
Которую прекрасная въ саду,
Поетъ подъ рокотъ лютни королева.
Глендоверъ.
Какъ таять ты начнешь, она совсѣмъ
Разсудокъ потеряетъ.
Мортимеръ.
О, я въ этомъ
Само невѣжество!
Глендоверъ.
Она васъ проситъ
Прилечь на эти пышныя цыновки,
Къ ней на колѣни голову склонить,
Она вамъ будетъ пѣть напѣвъ любимый,
Пока богъ сна вамъ вѣки не смежитъ
И кровь заворожитъ истомой сладкой, —
Чтобъ разница была межъ сномъ и явью
Не больше, чѣмъ межъ днемъ и ночью въ часъ,
Какъ въ упряжи небесной колесница
Съ востока въ путь выходитъ золотой.
Мортимеръ.
Отъ всей души я буду слушать пѣнье;
Тѣмъ временемъ намъ списки приготовятъ.
Глендоверъ.
Ты такъ и сдѣлай. Тѣ-же музыканты,
Что вамъ должны играть, теперь витаютъ
За тысячу отсюда миль. Но вскорѣ
Услышите вы ихъ. Присядь и жди.
Готспуръ.
Поди сюда, Кэтъ. Ты въ совершенствѣ изучила искусство лежать. Скорѣй, скорѣй, дай мнѣ положить голову тебѣ на колѣни.
Лэди Перси.
Поди прочь, вертопрахъ.
Готспуръ.
Знать, дьяволъ понимаетъ по валлійски.
Коль такъ, не диво, что причудъ онъ полонъ.
Клянусь Пречистой Дѣвой, музыкантъ
Онъ превосходный.
Лэди Перси.
Въ такомъ случаѣ ты болѣе всего музыкаленъ, потому что вѣчно одержимъ причудами. Лежи смирно, воришка, и слушай, какъ лэди будетъ пѣть по валлійски.
Готспуръ.
Я предпочелъ-бы слушать, какъ моя собака «Лэди» воетъ по ирландски.
Лэди Перси.
Хочешь, чтобы тебѣ разбили черепъ?
Готспуръ.
Нѣтъ, не хочу.
Лэди Перси.
Въ такомъ случаѣ лежи смирно.
Готспуръ.
Зачѣмъ? Это — недостатокъ женскій.
Лэди Перси.
Да поможетъ тебѣ Богъ!
Готспуръ.
Пробраться въ постель къ валлійской лэди?
Лэди Перси.
Это еще что такое?
Готспуръ.
Молчи, она собирается пѣть.
Теперь, Кэтъ, я хотѣлъ-бы послушать твое пѣнье.
Лэди Перси.
Я-то? ни за какія коврижки.
Готспуръ.
«Вы-то? Ни за какія коврижки». Дружокъ мой, вы выражаетесь сладко, какъ жена кондитера. «Я-то, ни за какія коврижки». Или: «такъ-же вѣрно, какъ то, что я живу». Или: «да поможетъ мнѣ Богъ». Или: «это ясно какъ божій день». Ты божишься такъ шелково-мѣщански,
Какъ будто не гуляла никогда
Ты дальше Финсбери. Какъ лэди, Кэтъ,
Должна ты ротъ набить божбой отборной,
«Коврижки» — же и пряничныя клятвы
Мѣщанкамъ разодѣтымъ предоставить
И щеголямъ воскреснымъ. Спой, прошу.
Лэди Перси.
Я пѣть не стану.
Готспуръ.
Пѣть — это самое вѣрное средство сойти за портного или за дрессировщика снигирей. Условія будутъ скоро готовы, и я черезъ два часа ѣду. Итакъ, приходи ко мнѣ, если хочешь. (Уходитъ).
Глендоверъ.
Лордъ Мортимеръ, идемъ. Вы такъ-же вяло
Относитесь къ отъѣзду, какъ лордъ Перси
Пылаетъ нетерпѣньемъ. Договоръ,
Должно быть, переписанъ. Остается
Печати приложить — и на коней.
Мортимеръ.
Я съ радостью готовъ. (Уходятъ).
СЦЕНА II. править
Король Генрихъ.
Оставьте насъ, милорды. Принцъ Уэльскій
И я поговоримъ наединѣ.
Но будьте всѣ поблизости. Вы вскорѣ
Понадобитесь намъ. (Лорды выходятъ).
За что, не знаю,
За грѣхъ какой мой тяжкій Богъ рѣшилъ
Въ совѣтѣ тайномъ изъ моей-же крови
Создать мнѣ отомщеніе и бичъ.
Но знаю то, что весь твой образъ жизни
Мнѣ доказалъ, что ты назначенъ быть
Бичемъ небесъ, орудьемъ жгучей мести
И карой за грѣхи мои. Иначе
Какъ объяснить, что цѣли столь пустыя
И грубыя, столь гнусныя дѣла,
Столь жалкія, позорныя затѣи,
Столь пошлыя забавы, кругъ столь низкій
Товарищей, гдѣ корни ты пустилъ, —
Что все это могло ужиться съ кровью
Твоей высокой, съ сердцемъ королевскимъ?
Принцъ Генрихъ.
Коль вашему величеству угодно,
Хотѣлъ-бы быть я въ силахъ оправдаться
Во всѣхъ проступкахъ такъ же, какъ могу
Отъ множества взводимыхъ на меня
Себя очистить ложныхъ обвиненій.
Позвольте-жъ мнѣ молить о снисхожденьи;
Коль обнаружу лживость многихъ сказокъ,
Которымъ слухъ правителя порой
Не можетъ не внимать изъ льстивыхъ устъ
Вѣстовщиковъ и сплетниковъ презрѣнныхъ, —
Простите мнѣ, хотя-бъ за то, что каюсь,
Дѣйствительно свершенныя ошибки,
Въ которыя обманно вовлеченъ
Я молодостью былъ своей безпутной.
Король Генрихъ.
Прости тебя Господь. Но все-же, Гарри,
Дивлюсь твоимъ наклонностямъ, ушедшимъ
Такъ далеко отъ гордаго полета
Твоихъ всѣхъ предковъ. Ты въ совѣтѣ мѣста
Лишился изъ-за грубости, — его
Твой младшій занялъ братъ. Сердцамъ придворныхъ
И принцевъ крови чуждъ ты совершенно.
Надежды, ожиданья прежнихъ дней, —
Всѣ рушились. Нѣтъ больше человѣка,
Кто-бъ о твоемъ паденьи не пророчилъ.
Вѣдь если-бъ я присутствіе свое
Такъ расточалъ, какъ ты, собой пресытивъ
Глаза народа, если-бъ въ дружбѣ съ чернью
Изнашивалъ себя и дешевѣлъ, —
То никогда общественное мнѣнье
Надѣть не помогло-бы мнѣ вѣнецъ,
А, къ прежней власти вѣрность сохраня,
Оставило-бъ меня въ изгнаньи темномъ,
Какъ мужа низкой пробы, безъ цѣны.
Но, рѣдко появляясь, каждый разъ
Я возбуждалъ вниманье, что комета.
Показывали дѣтямъ: «это онъ».
Вслухъ вопрошали: «гдѣ? кто Болингброкъ?»
Тогда, рядясь въ смиренье, похищая
Всю ласковость, какая есть лишь въ небѣ,
Въ сердцахъ людей я преданность рождалъ,
А въ ихъ устахъ — привѣтственные клики
Въ присутствіи хотя-бы короля.
Такъ пребывалъ всегда я свѣжъ и новъ.
Народъ меня могъ видѣть, точно ризу
Первосвященника, лишь съ изумленьемъ.
И столь-же рѣдкимъ будучи, сколь пышнымъ,
Мое явленье праздникомъ казалось,
Тѣмъ болѣе торжественнымъ, что рѣдкимъ.
А вѣтренный король повсюду рыскалъ
Съ толпой шутовъ, чьи шутки, точно хворостъ,
Сгорали, еле вспыхнувъ; принижалъ
Свой санъ высокій; остряковъ вертлявыхъ
Призвалъ въ свой дворъ и царственное имя
Ихъ смѣхомъ осквернялъ; забывъ свой санъ,
Насмѣшки поощрялъ надъ молодыми
Повѣсами и подвергался самъ
Глумленью безбородыхъ шутниковъ;
Являлся среди улицъ многолюдныхъ,
Прислушиваться сталъ къ молвѣ народной
И такъ глаза людей собой мозолилъ,
Что отъ его присутствія тошнило,
Какъ человѣка, кто объѣлся меда,
Тошнитъ отъ сладости: немножко больше,
Чѣмъ мало, и выходитъ слишкомъ много.
Являясь предъ толпой, онъ былъ похожъ
На крикъ кукушки въ дни іюня: слышишь,
И забываешь. На него глядѣли
Тупымъ, усталымъ отъ привычки взглядомъ,
Не взорами восторга, какъ взираютъ
На солнце королевскаго величья,
Когда оно глаза ласкаетъ рѣдко.
Но, опустивъ рѣсницы, въ полуснѣ
Смотрѣли на лицо его, какъ смотритъ
Угрюмый человѣкъ въ лицо сосѣда,
Чьимъ пресыщенъ присутствіемъ давно.
На той-же, Гарри, ты стоишь дорогѣ.
Лишился королевскихъ преимуществъ
Ты изъ-за низкихъ связей. Въ тягость всѣмъ
Сталъ видъ твой, кромѣ лишь меня, кто чаще
Тебя хотѣлъ-бы видѣть и чьи взоры
Ослѣплены, наперекоръ желанью,
Безумной нѣжностью.
Принцъ Генрихъ.
Я постараюсь,
О, трижды благосклонный государь,
Быть болѣе самимъ собой отнынѣ.
Король Генрихъ.
Такимъ, какъ ты теперь въ глазахъ людей,
Ричардъ былъ въ дни, какъ на пути обратномъ
Изъ Франціи я прибылъ въ Равенспургъ.
Какимъ я былъ тогда, теперь сталъ Перси.
Клянусь своимъ я скиптромъ и душой,
Онъ больше правъ имѣетъ на корону,
Чѣмъ ты, лишь тѣнь наслѣдника престола.
Не пріобрѣвъ намека на права,
Ужъ онъ войска безъ счета вывелъ въ поле,
Вооруженной пасти льва на встрѣчу.
И, будучи предъ возрастомъ въ долгу
Не болѣе чѣмъ ты, онъ старыхъ лордовъ,
Епископовъ почтенныхъ за собою
Ведетъ въ кровавый бой на звонъ мечей.
Какую славу вѣчную стяжалъ онъ
Побѣдой надъ Дугласомъ знаменитымъ,
Кто бурными набѣгами своими
И доблестью бойца себѣ снискалъ
Средь всѣхъ солдатъ въ державахъ христіанскихъ
Первѣйшій санъ и воинскій почетъ.
Три раза Готспуръ, этотъ Марсъ въ пеленкахъ,
Дитя-герой, усилья всѣ разбилъ
Великаго Дугласа, самого-же
Взялъ въ плѣнъ, освободилъ, обрѣлъ въ немъ друга,
Чтобы наполнить бездну старой розни
И потрясти нашъ тронъ и нашъ покой.
Чтожъ вы объ этомъ скажете намъ? Перси,
Нортомберлэндъ, архіепископъ Іоркскій,
Дугласъ и Мортимеръ соединились
И противъ насъ возстали. Но зачѣмъ
Тебѣ я сообщаю эти вѣсти?
Зачѣмъ я о врагахъ своихъ толкую
Съ тобой, врагомъ и злѣйшимъ, и ближайшимъ?
Съ тобой, кто вдругъ, изъ рабскаго-ли страха,
Въ постыдномъ увлеченьи, иль со скуки
Способенъ, какъ наемникъ Перси, противъ
Меня-жъ сражаться, слѣдуя за нимъ
И передъ гнѣвомъ Перси пресмыкаясь,
Чтобъ доказать, какъ выродился ты.
Принцъ Генрихъ.
Не думайте о томъ, чего не будетъ.
И Богъ пусть всѣхъ проститъ, кто отъ меня
Такъ отклонилъ расположенье ваше.
За это все своею головой
Заплатитъ Перси мнѣ. Когда нибудь,
Подъ вечеръ дня, отмѣченнаго славой,
Я съ гордостью скажу, что я вашъ сынъ.
Въ доспѣхахъ къ вамъ приду окровавленныхъ,
Лицо подъ маской спрятавши кровавой,
Но, смывъ ее, позоръ свой вмѣстѣ смою.
То будетъ день, — пусть только онъ заблещетъ, —
Въ который этотъ баловень молвы,
Блестящій Готспуръ, многославный рыцарь,
Сразится съ вашимъ сыномъ позабытымъ.
О, если-бъ разрослись до легіона
Тѣ доблести, что шлемъ его вѣнчаютъ,
Позоръ-же надъ моею головой
Сталъ больше вдвое! Ибо будетъ время,
Когда позоръ на славу обмѣняемъ
Мы съ этимъ юнымъ сѣвернымъ вождемъ.
О, добрый государь, вѣдь этотъ Перси —
Прикащикъ мой, кто для меня обязанъ
Какъ можно больше славы накопить.
Отчета я потребую такъ строго,
Что до послѣдней онъ вернетъ крупицы
Всѣ почести, всѣ доблести свои,
Иль вырву тотъ отчетъ я вмѣстѣ съ сердцемъ.
Я именемъ вамъ Бога въ томъ клянусь.
И если Богъ мнѣ дастъ исполнить клятву,
Молю васъ, государь, бальзамъ прощенья
Пролейте на зіяющія раны
Моей безпутной жизни. Если-жъ нѣтъ,
То смерть всѣ договоры разрѣшаетъ.
Но умереть сто тысячъ разъ мнѣ слаще,
Чѣмъ свой обѣтъ нарушить хоть въ малѣйшемъ.
Король Генрихъ.
Въ немъ смерть ста тысячамъ бунтовщиковъ.
Ты получаешь главное начальство.
Что, добрый Блентъ? Въ твоихъ глазахъ поспѣшность.
Блентъ.
Не терпитъ отлагательствъ мой докладъ.
Лордъ Мортимеръ шотландскій извѣщаетъ,
Что въ Шрюсбери, въ одиннадцатый день
Теперешняго мѣсяца, сошлись
Мятежники англійскіе съ Дугласомъ.
Коль всѣ взаимно сдержатъ обѣщанья,
Сберется рать столь грозная, какая
Еще не угрожала королевству.
Король Генрихъ.
Пять дней назадъ узналъ я вашу новость.
Графъ Вестморлэндъ ужъ выступилъ сегодня,
А съ нимъ лордъ Джонъ Ланкастерскій, мой сынъ.
Ты, Гарри, ѣдешь въ среду, мы — въ четвергъ.
Пусть мѣстомъ нашей встрѣчи будетъ Бриджнортъ;
На Глостерширъ отправишься туда.
На мой разсчетъ, — черезъ двѣнадцать дней
Всѣ наши силы въ Бриджнортѣ сойдутся.
Не станемъ медлить. Жизнь готовитъ намъ труды.
Покуда ждемъ, растутъ мятежниковъ ряды.
СЦЕНА III. править
Фальстафъ. Бардольфъ, неправда-ли, я возмутительно опустился со времени послѣдняго нашего дѣла? Я худѣю, сохну. Кожа виситъ на мнѣ, какъ распущенное платье на старой женщинѣ. Я сморщился, какъ печеное яблоко. Надо мнѣ покаяться, и какъ можно скорѣе, пока я еще хоть на что-нибудь похожъ. А то я скоро совсѣмъ ослабѣю, и у меня не хватитъ силы на покаяніе. Пусть я буду перечнымъ зерномъ, или лошадью на пивоваренномъ заводѣ, если я не позабылъ, какой видъ имѣетъ церковь внутри. Общество, дурное общество погубило меня.
Бардольфъ. Да, сэръ Джонъ, вы такъ разстроены — вамъ недолго жить.
Фальстафъ. Въ томъ-то и дѣло. Спой же мнѣ поскорѣе разгульную пѣсню, развесели меня. Я былъ настолько порядоченъ, насколько подобаетъ дворянину, т. е. въ мѣру порядоченъ: мало бранился, не игралъ въ кости болѣе семи разъ въ недѣлю, ходилъ въ публичные дома не болѣе чѣмъ одинъ разъ въ четверть часа; платилъ долги — три или четыре раза; жилъ хорошо, въ границахъ, а теперь я живу безпорядочно, и внѣ всякихъ границъ.
Бардольфъ. Да вѣдь вы такъ разжирѣли, сэръ Джонъ, что, конечно, вышли изъ всякихъ границъ, изъ всякихъ мыслимыхъ границъ.
Фальстафъ. А ты исправь свою рожу, тогда я, пожалуй, исправлю свою жизнь. Ты нашъ адмиральскій корабль съ фонаремъ на носу, вмѣсто кормы. Ты рыцарь горящей лампы.
Бардольфъ. Мой носъ вамъ вреда не причинилъ, сэръ Джонъ.
Фальстафъ. Клянусь, онъ мнѣ полезенъ, и я пользуюсь имъ, какъ другіе черепомъ или memento mori. Каждый разъ, когда я гляжу на твое лицо, я думаю о пламени въ аду, о томъ богачѣ, который при жизни всегда одѣвался въ пурпуръ. Вотъ онъ тутъ сидитъ въ своемъ платьѣ, и горитъ, горитъ. Если бы въ тебѣ было хоть немножко добродѣтели, я бы клялся твоимъ лицомъ и говорилъ: «клянусь этимъ огнемъ, который и есть ангелъ небесный». Но ты человѣкъ совсѣмъ погибшій, и если бы не свѣточъ у тебя на лицѣ, ты былъ бы совсѣмъ сыномъ мрака. Когда ты ночью бѣгалъ по Гэдсгилю и ловилъ мою лошадь, клянусь деньгами, ты казался блуждающимъ огнемъ или огненнымъ шаромъ. Да, ты постоянное факельное шествіе, вѣчный фейерверкъ. Ты спасъ мнѣ тысячу марокъ на свѣчи и факелы, когда мы ходили съ тобой ночью изъ таверны въ таверну. Но ты выпилъ столько хереса на мой счетъ, что за эти деньги можно бы купить свѣчей въ самой дорогой лавкѣ въ Европѣ. Вотъ уже тридцать два года, какъ я питаю огнемъ эту саламандру — да вознаградитъ меня за это Богъ.
Бардольфъ. Чортъ побери! я бы хотѣлъ, чтобы мой носъ очутился у васъ въ животѣ.
Фальстафъ. Сохрани Боже, я бы умеръ отъ изжоги. (Входитъ хозяйка). Ну-съ, милѣйшая курочка, разыскала-ли ты того, кто шарилъ въ моихъ карманахъ?
Хозяйка. Да что это вы, сэръ Джонъ, что вы выдумали? Неужели вы полагаете, что у меня въ домѣ воры? И я, и мой мужъ искали, допрашивали всѣхъ по одиночкѣ, каждаго мальчика, каждаго слугу. Въ моемъ домѣ до сихъ поръ десятой доли волоска не пропадало.
Фальстафъ. Вранье! Бардольфъ здѣсь брился, да и кромѣ того много волосъ потерялъ, и я клянусь, что у меня обчистили карманы. Такъ ужъ ты молчи, баба.
Хозяйка. Кто, я? Нѣтъ, я не позволю тебѣ ругаться. Меня никто такъ не называлъ до сихъ поръ въ моемъ домѣ.
Фальстафъ. Оставь, я тебя отлично знаю.
Хозяйка. Нѣтъ, сэръ Джонъ, вы меня не знаете, сэръ Джонъ, а я васъ знаю. Вы задолжали мнѣ, сэръ Джонъ, и теперь нарочно затѣяли ссору, чтобы не заплатить. Я купила для васъ дюжину рубашекъ.
Фальстафъ. Изъ негодной гнилой холстины. Я ихъ отдалъ булочницамъ на сита.
Хозяйка. Клянусь честью, это было голландское полотно, по восьми шиллинговъ за локоть. Вы еще мнѣ должны, кромѣ того, сэръ Джонъ, за ѣду и питье во всякое время, да и кромѣ того деньгами вы взяли у меня двадцать четыре фунта.
Фальстафъ (указывая на Бардольфа). Онъ тоже всѣмъ этимъ пользовался, пусть заплатитъ.
Хозяйка. Онъ? Да вѣдь онъ бѣденъ, у него ничего нѣтъ.
Фальстафъ. Какъ бѣденъ? Взгляни на его лицо. Кто-жъ тогда богатъ? Пусть вычеканятъ деньги изъ его носа, изъ его щекъ. Я не заплачу ни гроша. Ты, кажется, считаешь меня молокососомъ? Какъ, мнѣ уже въ своей харчевнѣ и заснуть нельзя безъ того, чтобъ не обобрали карманы? У меня украли дѣдовскій перстень, которому цѣна сорокъ марокъ.
Хозяйка. Ахъ, Господи Іисусе! Сколько разъ я сама слышала отъ принца, что перстень мѣдный.
Фальстафъ. Принцъ твой шутъ гороховый и дармоѣдъ. Чортъ побери, будь онъ здѣсь, я бы его отколотилъ, какъ собаку, за такія слова.
Фальстафъ. Ну что, голубчикъ? Значитъ вотъ откуда вѣтеръ подулъ? Неужели намъ всѣмъ придется маршировать?
Бардольфъ. Да, попарно, какъ колодники въ Ньюгетской тюрьмѣ.
Хозяйка. Милордъ, ради Бога, выслушайте меня!
Принцъ Генрихъ. Что тебѣ нужно, мистриссъ Квикли? Какъ поживаетъ твой мужъ? Мнѣ онъ нравится, онъ честный человѣкъ.
Хозяйка. Добрый принцъ, выслушайте меня.
Фальстафъ. Плюнь на нее, пожалуйста, и выслушай меня.
Принцъ Генрихъ. Что скажешь, Джэкъ?
Фальстафъ. Вчера вечеромъ я заснулъ здѣсь за занавѣской, и у меня очистили карманы: эта харчевня стала непотребнымъ домомъ, здѣсь грабятъ людей.
Принцъ Генрихъ. Что же у тебя пропало, Джэкъ?
Фальстафъ. Повѣришь-ли, Галь, три или четыре билета въ сорокъ фунтовъ, и дѣдовскій перстень съ печатью.
Принцъ Генрихъ. Ну, это пустяковина, вся-то цѣна ему пенсовъ восемь.
Хозяйка. Такъ и я ему говорила, милордъ, и сказала, что слышала это отъ вашей милости. А онъ, милордъ, сквернословъ этакій, сталъ бранить васъ и даже похвалился, что отколотитъ васъ.
Принцъ Генрихъ. Не можетъ быть!
Хозяйка. Не будь я честной женщиной, если это не правда.
Фальстафъ. На тебя такъ же можно положиться, какъ на вываренный черносливъ; правдивости въ тебѣ не больше, чѣмъ въ травленной лисицѣ, а что касается женской чести, то въ сравненіи съ тобой плясунья Маріанна — честная жена околодочнаго надзирателя. Убирайся, тварь!
Хозяйка. Какъ тварь? Какая такая тварь?
Фальстафъ. Ну да, тварь, такая, что не дай Богъ.
Хозяйка. Вовсе я не такая тварь, что не дай Богъ, замѣть себѣ это. Я жена честнаго человѣка. А ты, несмотря на свое рыцарство, подлецъ, если меня такъ честишь.
Фальстафъ. А ты, несмотря на то, что женщина — животное, и больше ничего.
Хозяйка. Скажи-ка, подлецъ, какое я животное?
Фальстафъ. Какое? Выдра.
Принцъ Генрихъ. Выдра? Почему же выдра, сэръ Джонъ?
Фальстафъ. Почему? Потому, что она ни рыба, ни мясо, — неизвѣстно, какъ за нее взяться.
Хозяйка. Лжешь, ты и всякій другой отлично знаете, какъ взяться, подлецъ!
Принцъ Генрихъ. Ты права, хозяйка. Онъ грубо на тебя клевещетъ.
Хозяйка. И на васъ также, милордъ. Онъ сказалъ, что вы должны ему тысячу фунтовъ.
Принцъ Генрихъ. Вотъ какъ! это я тебѣ долженъ тысячу фунтовъ?
Фальстафъ. Какое тысячу, Галь — милліонъ! твоя любовь стоитъ милліона, a ты мнѣ долженъ свою любовь.
Хозяйка. Онъ еще назвалъ васъ шутомъ гороховымъ, и сказалъ, что отколотитъ васъ.
Фальстафъ. Развѣ я это сказалъ, Бардольфъ?
Бардольфъ. Да, сэръ Джонъ, вы сказали.
Фальстафъ. Ну да, если онъ станетъ утверждать, что мое кольцо мѣдное.
Принцъ Генрихъ. Я и говорю, что оно мѣдное. Что-жъ, ты теперь посмѣешь выполнить свою угрозу?
Фальстафъ. Поскольку ты только человѣкъ, Галь, я посмѣю, но ты принцъ — и я тебя боюсь, какъ боюсь рычащаго львенка.
Принцъ Генрихъ. А почему же не какъ льва?
Фальстафъ. Какъ льва, нужно бояться самого короля. Неужели ты полагаешь, что я боюсь тебя, какъ твоего отца? Пусть мой поясъ лопнетъ, если это такъ.
Принцъ Генрихъ. О, если бы онъ лопнулъ, твое брюхо упало-бы до колѣнъ! Въ утробѣ твоей, негодяй, нѣтъ мѣста для вѣрности и честности — все въ ней набито кишками и потрохами. Обвинять честную женщину въ обираніи твоихъ кармановъ! Ахъ, ты ублюдокъ, безстыдный, вздутый мерзавецъ. Будь я подлецъ, если въ твоемъ карманѣ было что-нибудь, кромѣ трактирныхъ счетовъ, адресовъ публичныхъ домовъ и жалкаго грошоваго леденца противъ одышки — ничего, кромѣ этой дряни, тамъ не было. А ты все-таки стоишь на своемъ и не хочешь сознаться. Не стыдно тебѣ?
Фальстафъ. Послушай, Галь, ты знаешь, что нашъ праотецъ Адамъ палъ во дни невинности; какъ же бѣдному Джэку Фальстафу не пасть въ наши дни скверны? Ты видишь, на мнѣ больше плоти, чѣмъ на другихъ, поэтому и слабости во мнѣ больше. (Къ хозяйкѣ). Такъ ты, значитъ, сознаешься, что обобрала мои карманы?
Принцъ Генрихъ. Такъ оно оказывается, по ходу дѣла.
Фальстафъ. Хозяйка, я прощаю тебя. Пойди, приготовь завтракъ, люби своего мужа, смотри за слугами, угождай гостямъ. Ты видишь, я сдаюсь на разумные доводы — я умиротворенъ. Какъ, опять? нѣтъ ужъ, пожалуйста, уходи (хозяйка уходитъ). А теперь, Галь, скажи, что слышно при дворѣ? А нашъ грабежъ — какъ ты это уладилъ?
Принцъ Генрихъ. О, мой милый бифштексъ, мнѣ опять пришлось быть твоимъ ангеломъ-хранителемъ. Деньги возвращены.
Фальстафъ. Не люблю я, когда возвращаютъ деньги — только двойная работа.
Принцъ Генрихъ. Я помирился съ отцомъ, и могу теперь дѣлать, что хочу.
Фальстафъ. Такъ прежде всего съ мѣста въ карьеръ ограбь казну.
Бардольфъ. Пожалуйста, милордъ, сдѣлайте это.
Принцъ Генрихъ. Я досталъ тебѣ мѣсто, Джэкъ, въ пѣхотѣ.
Фальстафъ. Я предпочелъ бы служить въ конницѣ. Гдѣ мнѣ найти умѣлаго вора — славнаго воришку лѣтъ около двадцати двухъ? У меня ни гроша за душой. Ну, а все-таки, нужно благодарить Бога за этихъ бунтовщиковъ. Они нападаютъ только на честныхъ людей: я хвалю ихъ, превозношу ихъ.
Принцъ Генрихъ. Бардольфъ?
Бардольфъ. Милордъ?
Принцъ Генрихъ.
Одно письмо доставьте лорду Джону
Ланкастерскому, брату моему,
А это вотъ милорду Вестморлэнду.
(Бардольфъ уходитъ).
Пойнсъ, на коней! Скорѣе на коней!
Намъ тридцать миль осталось до обѣда.
(Пойнсъ уходитъ).
Джэкъ, завтра къ двумъ часамъ будь въ Темпль-Голлѣ.
Тамъ о своемъ узнаешь назначеньи,
Получишь деньги и уставъ вербовки.
Страна въ огнѣ. Грозитъ мнѣ Перси свысока.
Моя или его, — чья-либо смерть близка.
Фальстафъ.
Прекрасно сказано. Но завтракать хочу я.
Ахъ, если-бъ въ кабачкѣ гулять, солдатъ вербуя.
СЦЕНА I. править
Готспуръ.
Вы правы, благородный мой шотландецъ.
Когда-бы правды не сочли за лесть
Въ нашъ хитрый вѣкъ, Дугласъ похвалъ дождался-бъ,
Какъ ни одинъ извѣстный намъ солдатъ,
Чья слава по всему гуляетъ свѣту.
Я льстить, клянусь въ томъ Богомъ, не умѣю,
Ласкательства гнушаюсь, но скажу:
Никто моей любви такъ не былъ близокъ.
Лови-жъ меня на словѣ, испытай.
Дугласъ.
Въ поступкахъ чести ты король. Нѣтъ въ мірѣ
Того бойца, кому не брошу вызовъ.
Готспуръ.
Такъ поступай и будетъ хорошо.
Ты отъ кого? Благодарить могу лишь.
Гонецъ.
То письма къ вамъ отъ вашего отца.
Готспуръ.
Какъ, письма отъ него? Что-жъ самъ не прибылъ?
Гонецъ.
Не въ силахъ онъ, милордъ. Онъ тяжко боленъ.
Готспуръ.
Проклятье! Какъ въ горячее столь время
Болѣть онъ удосужился? Кто-жъ войско
Его ведетъ? Подъ чьимъ идутъ начальствомъ?
Гонецъ.
Не мнѣ, милордъ, онъ письмамъ ввѣрилъ мысли.
Ворчестеръ.
Скажи, прошу, лежитъ-ли онъ въ постели?
Гонецъ.
Онъ слегъ, милордъ, до моего отъѣзда
Дня за четыре, а въ послѣдній день
Своихъ врачей онъ сильно безпокоилъ.
Ворчестеръ.
Пусть времени онъ выздоровѣть далъ-бы,
Предъ тѣмъ какъ самому вдругъ заболѣть.
Его здоровье никогда донынѣ
Намъ не было нужнѣе, чѣмъ теперь.
Готспуръ.
Теперь болѣть! Теперь томиться праздно!
Его болѣзни ядъ вдругъ заразилъ
Затѣи нашей жизненные соки,
Проникнувъ и сюда, къ намъ въ этотъ лагерь.
Онъ пишетъ мнѣ о внутренней болѣзни,
О томъ, что чрезъ посла не могъ такъ скоро
Созвать друзей. Къ тому-же онъ считаетъ,
Что въ дѣлѣ столь опасномъ и завѣтномъ
Ни на кого нельзя и положиться,
Какъ только на себя. Но тѣмъ не менѣ
Совѣтуетъ при нашихъ малыхъ силахъ
Безстрашно продолжать, чтобы извѣдать,
Насколько благосклонна къ намъ судьба.
Нельзя, онъ пишетъ, медлить намъ теперь,
Когда король узналъ всѣ наши планы.
Какъ быть?
Ворчестеръ.
Его болѣзнь для насъ увѣчье.
Готспуръ.
Опаснѣйшій ударъ, отнятье члена.
А впрочемъ, нѣтъ. Не такъ, быть можетъ, дурно,
Что онъ теперь отсутствуетъ. Ужели
Разумно было-бъ на одинъ ударъ
Поставить участь нашихъ всѣхъ имуществъ?
И прихоти обманчиваго часа
Довѣрить столь большую ставку? Нѣтъ.
Мы обнажили-бъ этимъ глубину
И душу всѣхъ надеждъ своихъ, границы
И крайніе предѣлы нашихъ средствъ.
Дугласъ.
Да, такъ оно и было-бъ. А теперь
Намъ остается добрая подмога.
Мы смѣло можемъ тратить все, надѣясь
На будущую помощь и предвидя
Возможность отступленья.
Готспуръ.
Намъ готовы
Убѣжище и сборный пунктъ, коль дьяволъ
Или судьба неласково посмотрятъ
На дѣвственный починъ затѣи нашей.
Ворчестеръ.
А я-бъ хотѣлъ, чтобъ вашъ отецъ былъ здѣсь.
Природа нашихъ замысловъ не терпитъ
Дробленья силъ. И многіе, не зная
Причинъ его отсутствія, рѣшатъ,
Что вѣрность королю, благоразумье,
А то неодобренье нашихъ плановъ
Держали графа дома. И подумай,
Какъ мысль такая можетъ пошатнуть
Рѣшимость нашихъ робкихъ партизановъ,
Сомнительнымъ все сдѣлавъ предпріятье.
Вы знаете: готовясь къ наступленью,
Намъ должно избѣжать пытливой мысли,
Законопатить всѣ отверстья, щели,
Чтобъ взоръ разсудка насъ не подглядѣлъ.
Отсутствіе-же вашего отца,
Какъ занавѣсъ подъятый, открываетъ
Непосвященнымъ страхи, о которыхъ
Имъ и не снилось.
Готспуръ.
Вы зашли далеко.
Я-жъ такъ его отсутствіе толкую:
Оно придастъ и блескъ, и обаянье,
И большій видъ отваги предпріятью,
Чѣмъ если-бъ графъ былъ съ нами. Люди скажутъ,
Что если мы безъ помощи его
Пошли тягаться съ цѣлымъ королевствомъ,
То вмѣстѣ съ нимъ поставимъ все вверхъ дномъ.
Итакъ, все къ лучшему, всѣ скрѣпы цѣлы.
Дугласъ.
Какъ только сердце можетъ пожелать.
Въ Шотландіи нѣтъ даже слова: страхъ.
Готспуръ.
Добро пожаловать, кузенъ Вернонъ.
Вернонъ.
Просите Бога, лордъ, чтобы привѣта
Достойны были новости мои.
Графъ Вестморлэндъ идетъ сюда; съ нимъ войско
Въ семь тысячъ человѣкъ; при немъ принцъ Джонъ.
Готспуръ.
Бѣды въ томъ мало. Дальше что?
Вернонъ.
А дальше
Узналъ я, что король своей особой
Съ могучимъ войскомъ выступилъ въ походъ
И быстро направляется сюда-же.
Готспуръ.
Добро пожаловать скажу еще разъ.
Гдѣ-жъ сынъ его безпутный, быстроногій?
Съ компаніей своей гдѣ принцъ Уэльскій,
Кто оттолкнулъ прочь отъ себя весь міръ
И далъ ему идти своей дорогой?
Вернонъ.
Въ доспѣхахъ всѣ; всѣ перьями покрыты,
Какъ страусы, которыхъ гонитъ вѣтеръ;
Крылами гордо машутъ, какъ орлы,
Что только-что купались; золотыми
Кольчугами сверкаютъ, какъ иконы;
Всѣ полны свѣжихъ силъ, какъ мѣсяцъ май,
Какъ солнце среди лѣта, лучезарны;
Рѣзвы, какъ козы; буйны, какъ бычки.
Я видѣлъ Гарри молодого, въ шлемѣ,
Въ набедренникахъ, въ панцырѣ блестящемъ:
Онъ отъ земли Меркуріемъ крылатымъ
Въ сѣдло съ такою легкостью вскочилъ,
Какъ будто съ тучи ангелъ устремился,
Чтобъ огненнаго закружить Пегаса,
И міръ плѣнить ѣздою благородной.
Готспуръ.
Довольно. Могутъ вызвать лихорадку
Хвалы такія, хуже солнца въ мартѣ.
Пускай придутъ, разряжены, какъ жертвы.
Покрытыхъ кровью, въ жертву принесемъ
Ихъ огнеокой дѣвѣ дымныхъ битвъ,
Чтобъ мѣднобронный Марсъ на алтарѣ
Весь по-уши въ крови сидѣлъ. При мысли,
Что столь близка богатая добыча
И все-жъ не наша, — весь въ огнѣ горю я.
Лишь только-бъ на коня мнѣ сѣсть, и въ битву
Помчусь на немъ стрѣлою громовою
И принца въ грудь ударю. Гарри съ Гарри
Должны сойтись конь-о-конь и не раньше
Разстаться, чѣмъ одинъ не рухнетъ наземь. —
Глендовера я жду.
Вернонъ.
Еще есть вѣсти.
Дорогой черезъ Ворчестеръ узналъ я,
Что онъ войска сберетъ чрезъ двѣ недѣли.
Дугласъ.
Изъ всѣхъ вѣстей считаю худшей эту.
Ворчестеръ.
Отъ этихъ словъ, клянусь, морозомъ вѣетъ.
Готспуръ.
А сколько будетъ войскъ у короля?
Вернонъ.
Да тысячъ съ тридцать.
Готспуръ.
Пусть бы даже сорокъ.
Хоть нѣтъ отца, ни Глендовера съ нимъ,
Въ великій день враговъ мы отразимъ.
Устроимъ смотръ войскамъ. День судный близко.
Такъ встрѣтимъ смерть, смѣясь. Бояться низко.
Дугласъ.
Что смерть? Еще полгода — въ томъ клянусь —
Ни смерти, ни напастей не боюсь.
СЦЕНА II. править
Фальстафъ. Бардольфъ, отправься впередъ въ Ковентри и добудь мнѣ бутылку хереса. Нашъ отрядъ пройдетъ, не останавливаясь, чтобы поспѣть къ ночи въ Сотонъ-Колфиль.
Бардольфъ. Вы мнѣ дадите денегъ, капитанъ?
Фальстафъ. Выложи пока свои.
Бардольфъ. Одна эта бутылка составитъ ангелъ.
Фальстафъ. Ну, такъ и бери себѣ его за труды, а если она составитъ не одинъ, а двадцать ангеловъ, возьми ихъ себѣ всѣхъ — я отвѣчаю за чеканку. Вели моему лейтенанту Пето ждать меня у городскихъ воротъ.
Бардольфъ. Слушаю, капитанъ (уходитъ).
Фальстафъ. Будь я маринованая селедка, если я самъ не стыжусь за своихъ солдатъ. Я возмутительно злоупотребилъ королевскимъ приказомъ о вербовкѣ. Вмѣсто ста пятидесяти солдатъ, я набралъ болѣе трехсотъ фунтовъ. Я вербовалъ только зажиточныхъ людей, сыновей фермеровъ, выбиралъ преимущественно обрученныхъ холостяковъ, уже два раза оглашенныхъ въ церкви, или такихъ изнѣженныхъ трусовъ, для которыхъ барабанный бой ужаснѣе чорта, которымъ ружейный выстрѣлъ страшнѣе, чѣмъ рѣзанной курицѣ или подстрѣленной дикой уткѣ. Я выбиралъ маменькиныхъ сынковъ, у которыхъ храбрости въ душѣ съ булавочную головку, и всѣ они откупились отъ службы. Такъ что теперь всѣ мои прапорщики, капралы, лейтенанты и рядовые — оборванцы вродѣ Лазаря на картинѣ, гдѣ псы лижутъ его раны. Все это люди, которые никогда не были солдатами: прогнанные за воровство лакеи, младшіе сыновья младшихъ братьевъ, бѣжавшіе трактирные слуги и разорившіеся кабатчики — словомъ, ржавчина долгаго мирнаго времени; они въ десять разъ обтрепаннѣе стараго знамени. Ихъ я навербовалъ, чтобы замѣстить откупившихся отъ службы. Глядя на нихъ, можно подумать, что я набралъ сто пятьдесятъ одѣтыхъ въ лохмотья блудныхъ сыновей, которые недавно пасли свиней и питались помоями и шелухой. Какой то дуракъ по дорогѣ сказалъ мнѣ, что я опустошилъ всѣ висѣлицы и навербовалъ повѣшенныхъ. Такихъ пугалъ свѣтъ не видалъ. Я не могу пройти съ ними черезъ Ковентри — это ясно. И эти подлецы маршируютъ къ тому же, широко разставивъ ноги, какъ будто у нихъ кандалы на ногахъ; потому что въ самомъ дѣлѣ большинство я набралъ изъ тюремъ. Во всемъ моемъ отрядѣ едва-ли наберется полторы рубашки, да и то половина рубашекъ сшита изъ двухъ салфетокъ и наброшена на плечи, какъ безрукавная епанча герольдовъ. А цѣльная рубашка, говоря по правдѣ, украдена у трактирщика в Сентъ-Альбанѣ, или у толстоносаго кабатчика въ Дэнтри. Ну, да это не бѣда. Они добудутъ сколько угодно бѣлья на любомъ заборѣ.
Принцъ Генрихъ. Ну, что, вздутый Джэкъ, какъ поживаешь, перина?
Фальстафъ. Какъ, это ты, Галь? Что слышно, сумасбродъ? Кой чортъ занесъ тебя въ Варвикшайръ? Милордъ Вестморлэндъ, прошу прощенія: я думалъ, что ваша милость уже въ Шрюсбери.
Вестморлэндъ. Да, сэръ Джонъ, мнѣ давно пора туда, да и вамъ тоже. Но мои войска уже тамъ. Король, могу васъ увѣрить, ждетъ насъ всѣхъ. Придется намъ маршировать всю ночь.
Фальстафъ. Обо мнѣ-то не безпокойтесь. Я бдителенъ, какъ котъ, собирающійся стащить сливки.
Принцъ Генрихъ. Именно стащить сливки. Ты столько разъ таскалъ ихъ, что превратился въ масло. Но скажи, Джэкъ, что это за молодцы тащатся тамъ позади?
Фальстафъ. Это мои солдаты, Галь.
Принцъ Генрихъ. Я никогда не видѣлъ такой жалкой сволочи.
Фальстафъ. Ничего, для копій они годятся. Снѣдь для пороху, снѣдь для пороху! Яму они заполнятъ не хуже другихъ. Смертные люди, братъ, смертные люди.
Вестморлэндъ. Да, но мнѣ кажется, сэръ Джонъ, что они ужасно блѣдные и изнуренные — слишкомъ похожи на нищихъ.
Фальстафъ. Право, не знаю, откуда взялась у нихъ бѣдность. А что касается изнуренности, то навѣрное не я имъ подавалъ примѣръ.
Принцъ Генрихъ. Клянусь, что не ты — если не называть худобой жиръ въ три пальца на ребрахъ. Однако, торопись. Перси уже выступилъ.
Фальстафъ. Какъ, король уже сталъ лагеремъ?
Вестморлэндъ. Да, сэръ Джонъ, какъ бы намъ не придти слишкомъ поздно.
Фальстафъ. Хорошо.
До начала на пирушку, на исходѣ въ бой
Поспѣваетъ гость голодный и солдатъ съ лѣнцой.
СЦЕНА III. править
Готспуръ.
Сегодня-жъ въ ночь сразимся съ нимъ.
Ворчестеръ.
Нельзя.
Дугласъ.
Ему на пользу медлимъ мы.
Вернонъ.
Нисколько.
Готспуръ.
Какъ, развѣ подкрѣпленій онъ не ждетъ?
Вернонъ.
Мы также.
Готспуръ.
Онъ увѣренъ въ нихъ, мы — нѣтъ.
Ворчестеръ.
Послушайтесь, кузенъ мой. Не сегодня.
Вернонъ.
Не трогайтесь, милордъ.
Дугласъ.
Совѣтъ вашъ плохъ.
Въ васъ говоритъ иль страхъ, иль равнодушье.
Вернонъ.
Дугласъ, ты на меня клевещешь. Жизнью
Клянусь и жизнью клятву подтвержу:
Мной правитъ вѣрно понятая честь,
И такъ же мало страху я послушенъ,
Какъ вы, милордъ, или другой шотландецъ.
Въ бою увидимъ завтра, кто изъ насъ
Боится.
Дугласъ.
Да, сегодня-же.
Вернонъ.
Согласенъ.
Готспуръ.
Сегодня, говорю я.
Вернонъ.
Но поймите,
Что это невозможно. Я дивлюсь,
Какъ, будучи искусными вождями,
Не видите, препятствія какія
Мѣшаютъ битвѣ. Мой кузенъ Вернонъ
Еще съ отрядомъ конницы не прибылъ.
Вашъ дядя Ворчестеръ пришелъ сегодня.
Теперь въ нихъ спитъ ихъ удаль и отвага,
А доблесть такъ усталостью забита,
Что двое конныхъ стоютъ одного.
Готспуръ.
Не въ лучшемъ видѣ конница врага:
Истощена, измучена ѣздою.
Средь насъ-же лучшіе ужъ отдохнули.
Ворчестеръ.
Король сильнѣй числомъ. Во имя Бога,
Помедлите, пока всѣ будутъ въ сборѣ.
Блентъ.
Я съ милостивымъ посланъ предложеньемъ
Отъ короля. Вниманье и почетъ.
Готспуръ.
Добро пожаловать, сэръ Вальтеръ Блентъ.
О, если-бъ, волей Бога, вы стояли
У насъ въ рядахъ. Здѣсь многіе, любя васъ,
Порочатъ ваше имя и заслуги
За то лишь, что стоите вы не съ нами,
А противъ насъ, какъ врагъ.
Блентъ.
Не дай мнѣ Богъ,
Иначе поступать, доколѣ вы,
Нарушивъ долгъ и преданность, грозите
Помазаннику Божію. — Но къ дѣлу.
Король знать хочетъ сущность вашихъ жалобъ.
Зачѣмъ враждой строптивой вы смутили
Гражданскій миръ, зачѣмъ странѣ покорной
Примѣръ явили дерзости и буйства?
Но если-бы одну изъ вашихъ многихъ,
Имъ признанныхъ, заслугъ король забылъ, —
Онъ проситъ васъ назвать свои обиды:
И ваши всѣ желанья онъ исполнитъ
Немедля и съ лихвою, обѣщая
Полнѣйшее прощенье вамъ и всѣмъ,
Введеннымъ въ заблужденье вашимъ словомъ.
Готспуръ.
Король великодушенъ. А извѣстно,
Что знаетъ онъ, когда давать, когда
Исполнить обѣщанье. Мой отецъ,
Мой дядя и я самъ, — вотъ кто доставилъ
Ему вѣнецъ. Лѣтъ двадцати шести,
Ничтожный въ мнѣньи свѣта, жалкій нищій,
Тайкомъ домой крадущійся изгнанникъ,
Кѣмъ былъ онъ встрѣченъ, на берегъ сойдя,
Какъ не моимъ отцомъ? Когда-жъ онъ, плача,
Въ словахъ правдивыхъ увѣрялъ съ божбой,
Что лишь пришелъ за герцогствомъ Ланкастрскимъ,
Что мирно своего лишь ищетъ лена,
Отецъ мой, движимъ жалостью сердечной,
Клялся ему помочь, да и помогъ.
А лорды и бароны королевства,
Узнавъ, что за него Нортомберлэндъ,
Къ нему и старъ и младъ являться стали
Съ поклономъ и колѣнопреклоненьемъ,
Встрѣчали въ городахъ, посадахъ, селахъ,
На перепутьяхъ ждали, на мостахъ,
Дары несли и въ вѣрности клялись,
Наслѣдниковъ въ пажи опредѣляли,
Блистательной за нимъ толпою шли.
Тутъ, мощь свою сознавъ, онъ шагъ за шагомъ
Все больше удаляется отъ клятвы,
Въ дни бѣдствій данной моему отцу
На берегахъ пустынныхъ Равенспурга.
Сперва предпринимаетъ измѣненье
Какихъ-то правилъ о налогахъ, будто
На общемъ благѣ бременемъ лежащихъ,
Вопитъ о притѣсненьяхъ, притворяясь,
Что плачетъ надъ страданьями отчизны,
И подъ личиной правды покоряетъ
Сердца людей, кого плѣнить задумалъ.
Идетъ онъ далѣе: велитъ рубить
Онъ головы любимцамъ короля,
Которыхъ тотъ, въ Ирландіи воюя,
Въ отсутствіи намѣстниками сдѣлалъ.
Блентъ.
Не съ тѣмъ, чтобъ это слушать, я пришелъ.
Готспуръ.
Кончаю. Вскорѣ короля онъ свергъ
Съ престола, а затѣмъ и умертвилъ,
Налогами обременилъ весь край,
И, въ довершенье зла, теперь желаетъ,
Чтобъ Марчъ, его кузенъ (а если-бъ каждый
На мѣстѣ былъ своемъ, его король)
Безъ выкупа въ плѣну хирѣлъ въ Валлисѣ.
Меня-жъ въ счастливыхъ унижалъ побѣдахъ
И хитростью хотѣлъ поймать въ силки.
Еще прогналъ онъ дядю изъ совѣта,
А моему отцу велѣлъ во гнѣвѣ
Покинуть дворъ; нарушилъ всѣ обѣты,
Насилье за насиліемъ творилъ
И тѣмъ въ концѣ заставилъ насъ искать
Спасенья въ мятежѣ и вникнуть мыслью
Въ его права. Мы ихъ находимъ слишкомъ
Невѣрными, чтобъ долго имъ продлиться.
Блентъ.
Отвѣтъ вашъ передать-ли королю?
Готспуръ.
Не въ этихъ выраженіяхъ, сэръ Вальтеръ.
Подумаемъ. Вы-жъ къ королю вернитесь.
Коль вѣрное ручательство онъ дастъ намъ,
Что нашъ посолъ вернется невредимо,
То завтра утромъ съ нашимъ предложеньемъ
Придетъ мой дядя. А пока прощайте.
Блентъ.
Пускай онъ встрѣтитъ милость и любовь.
Готспуръ.
Такъ, можетъ быть, случится.
Блентъ.
Дай-то Богъ.
СЦЕНА IV. править
Архіепископъ.
Въ путь, добрый сэръ. Письмо съ печатью лорду
Маршалу съ быстротой доставьте птицы.
Вотъ это — брату Скрупу. Остальныя —
По назначенью. Если бы вы знали
Всю важность ихъ, вы-бъ сами поспѣшили.
Сэръ Микаэль.
Догадываюсь я о содержаньи.
Архіепископъ.
Возможно. Десять тысячъ человѣкъ
Отъ завтрашняго дня рѣшенья ждутъ
Своей судьбы. Какъ я узналъ навѣрно,
Король, собравъ поспѣшно рать большую,
Подъ Шрюсбери сразится съ лордомъ Перси.
Боюсь, сэръ Микаэль, что за болѣзнью
Нортомберлэнда, на кого такъ много
Надежды возлагалось, а равно
За неприбытьемъ лорда Глендовера,
Кто обѣщалъ имъ сильную поддержку,
Но не пришелъ, пророчествамъ послушный, —
Боюсь, что войско Перси слишкомъ слабо,
Чтобъ вынесть столкновенье съ королемъ.
Сэръ Микаэль.
Бояться нечего, милордъ. Тамъ Дугласъ,
Лордъ Мортимеръ.
Архіепископъ.
Тамъ Мортимера нѣтъ.
Сэръ Микаэль.
Но тамъ Мордэкъ, Вернонъ, лордъ Гарри Перси,
Лордъ Ворчестеръ, и вмѣстѣ съ ними войско
Изъ благородныхъ, доблестныхъ бойцовъ.
Архіепископъ.
Все это такъ. Но и король стянулъ
Войска со всѣхъ концовъ. Съ нимъ принцъ Уэльскій,
Лордъ Джонъ Ланкастерскій, отважный Блентъ
И благородный Вестморлэндъ, и много
Соратниковъ, превознесенныхъ славой,
Искусныхъ полководцевъ.
Сэръ Микаэль.
Но повѣрьте,
Противниковъ они достойныхъ встрѣтятъ.
Архіепископъ.
Надѣюсь самъ. Но нужно все предвидѣть.
Итакъ, чтобъ худшее предупредить,
Вы съ письмами, сэръ Микаэль, спѣшите.
Коль Перси не одержитъ верхъ, король,
Узнавшій о союзѣ нашемъ, раньше
Чѣмъ распустить войска, насъ посѣтитъ.
Намъ въ ожиданьи нужно укрѣпиться.
Итакъ, спѣшите. Кой-какимъ друзьямъ
Еще писать осталось. До свиданья.
Король Генрихъ.
Въ какихъ лучахъ кровавыхъ всходитъ солнце
Надъ тѣмъ холмомъ лѣсистымъ! День, при видѣ
Его лица больного, поблѣднѣлъ.
Принцъ Генрихъ.
А южный вѣтеръ о его трубитъ
Намѣреньяхъ и громкимъ свистомъ въ листьяхъ
Вѣщаетъ про грозу и грустный день.
Король Генрихъ.
Сочувствіе найдетъ онъ въ побѣжденныхъ.
Кто побѣдилъ, ни въ чемъ не видитъ грусти.
Ну что, лордъ Ворчестеръ? Не хорошо,
Что мнѣ и вамъ такъ встрѣтиться пришлось,
Вотъ какъ теперь. Вы наше обманули
Довѣрье. Вы заставили меня
Удобныя одежды мира сбросить
И члены престарѣлые облечь
Въ неласковую сталь. Не хорошо,
Не хорошо, милордъ. Какъ ваше мнѣнье?
Хотите-ль грубый узелъ развязать
Войны, всѣмъ ненавистной, чтобъ отнынѣ
Вновь двигаться въ орбитѣ послушанья,
Гдѣ вы струили яркій свѣтъ природный;
Не быть заблудшимъ больше метеоромъ,
Примѣтой страшной, знаменьемъ зловѣщимъ,
Угрозою грядущимъ временамъ?
Ворчестеръ.
О, выслушайте слово, государь.
Что до меня, охотно-бъ согласился
Остатокъ дней я провести въ покоѣ.
Я объявляю вслухъ, что никогда
Не думалъ, что настанетъ день раздора.
Король Генрихъ.
Не думалъ? Какъ-же этотъ день насталъ?
Фальстафъ.
Мятежъ валялся на дорогѣ, онъ и подобралъ.
Принцъ Генрихъ.
Молчи, паштетъ, молчи.
Ворчестеръ.
Вамъ, государь, угодно было взоры
Привѣтливости кроткой отвратить
И отъ меня, и отъ семьи всей нашей.
Но долженъ я напомнить вамъ, милордъ:
Мы первые въ числѣ друзей нужнѣйшихъ
Считались вашихъ. Должностной свой жезлъ
Для васъ переломилъ я въ дни Ричарда.
Чтобъ васъ встрѣчать, облобызать вамъ руку,
Скакалъ я день и ночь, хоть положеньемъ
Я былъ сильнѣй и счастьемъ васъ богаче.
Я, братъ и сынъ его васъ пріютили
И смѣло шли опасностямъ на встрѣчу.
Вы-жъ намъ клялись — въ Донкастрѣ это было —
Что не грозите власти королевской,
Но ищете по праву, какъ наслѣдникъ,
Престола Ганта, герцогства Ланкастра.
Тогда и мы клялись вамъ помогать.
Тутъ счастье вдругъ посыпалось на васъ,
Потокъ благополучій хлынулъ сразу:
Отсутствіе Ричарда, наша помощь,
Распущенность всеобщая и смута,
Страданья ваши мнимыя, невзгоды,
Что короля въ походѣ злополучномъ
Въ Ирландіи такъ долго задержали,
Что въ Англіи сочли его умершимъ.
Вы этимъ всѣмъ стеченіемъ событій
Воспользовались такъ, чтобъ васъ просили
Немедленно принять бразды правленья,
Забывши клятвы, данныя въ Донкастрѣ.
Питомецъ нашъ, вы съ нами поступили,
Какъ злобная кукушка съ воробьемъ,
Ее вскормившимъ: стали притѣснять
Пріемное гнѣздо. На нашей пищѣ
Вы вдругъ такъ выросли, что и любовь
Не смѣла на глаза вамъ показаться,
Изъ страха быть проглоченной. Должны
Мы были, чтобъ спастись, расправить крылья,
Бѣжать отъ васъ и собирать войска.
Мы противъ васъ теперь стоимъ съ оружьемъ,
Что на себя вы выковали сами
Обидно-грознымъ съ нами обращеньемъ,
Забвеньемъ клятвъ, произнесенныхъ въ дни,
Когда еще вашъ замыселъ былъ молодъ.
Король Генрихъ.
Все это, знаю, вы распространяли,
На площадяхъ провозглашали людныхъ,
Въ церквахъ читали, чтобъ одежду бунта
Окрасить въ яркій цвѣтъ, прельщая взоры
Тѣхъ ротозѣевъ, нищихъ недовольныхъ,
Что, руки потирая, ждутъ извѣстій
О каждой новой буйной суматохѣ.
Такъ ни одно возстанье не нуждалось
Ни въ краскахъ водяныхъ, чтобъ расцвѣтить
Свои права, ни въ мрачныхъ оборванцахъ,
Что алчутъ разоренія и смуты.
Принцъ Генрихъ.
За эту рознь придется многимъ душамъ
Въ обѣихъ ратяхъ дорого платиться,
Когда дойдетъ до столкновенья дѣло.
Я васъ прошу племяннику сказать,
Что въ похвалахъ герою Гарри Перси
Сошелся съ цѣлымъ свѣтомъ принцъ Уэльскій.
Оставя въ сторонѣ возстанье это,
Клянусь надеждой, нѣтъ другого мужа,
Столь дѣятельно-храбраго, какъ онъ,
Столь храбро-молодого, столь душой
Отважнаго, безстрашнаго, кто-бъ могъ
Нашъ вѣкъ украсить славными дѣлами.
Что до меня, я сознаюсь къ стыду,
Что въ рыцарствѣ лѣнивцемъ былъ доселѣ.
И онъ, я слышалъ, обо мнѣ такъ судитъ.
Но вотъ мнѣ царственный отецъ свидѣтель,
Я радъ, что превосходитъ онъ меня
Своимъ великимъ именемъ и славой
И предлагаю, кровь щадя двухъ войскъ,
Съ нимъ счастье попытать въ единоборствѣ.
Король Генрихъ.
На это, принцъ Уэльскій, мы даемъ
Свое согласье, хоть причинъ есть много
Противиться. Нѣтъ, Ворчестеръ, мы любимъ
Народъ свой, даже тѣхъ заблудшихъ любимъ,
Кто къ вашему племяннику присталъ.
И если имъ принять угодно милость,
Которую теперь мы предлагаемъ,
Они, и онъ, и вы, — да, всякъ изъ васъ
Вновь станетъ другомъ мнѣ, какъ я — ему.
Все это вы племяннику скажите
И намъ отвѣтъ доставьте отъ него.
Но если не уступитъ, въ нашей власти
Возмездье и законъ: мы къ нимъ прибѣгнемъ.
Ступайте. Не желаемъ, чтобъ теперь
Вы слухъ нашъ утруждали возраженьемъ.
Мы кротки. Пользуйтесь разумно снисхожденьемъ.
Принцъ Генрихъ.
Не согласятся, жизнію клянусь.
Дугласъ и Готспуръ оба рады биться
Одни съ вооруженною вселенной.
Король Генрихъ.
А потому начальство по мѣстамъ!
Мы двинемся, едва отвѣтъ получимъ.
И Богъ намъ въ помощь: наше дѣло право.
Фальстафъ. Галъ, если во время битвы ты увидишь, что я упалъ, то пожалуйста заслони меня — окажи мнѣ эту дружескую услугу.
Принцъ Генрихъ. Только колоссъ могъ-бы тебѣ оказать эту услугу. Помолись Богу, и прощай.
Фальстафъ. Хорошо, еслибъ это была уже молитва на сонъ грядущій, Галь, если бы все уже благополучно кончилось.
Принцъ Генрихъ. Вѣдь долженъ же ты заплатить Богу дань смерти. (Уходитъ).
Фальстафъ. Срокъ платежа не наступилъ, и мнѣ вовсе не хотѣлось бы заплатить прежде времени. Зачѣмъ торопиться, если меня еще не призываютъ къ уплатѣ. Ну да — честь меня толкаетъ. А что, если честь отправитъ меня на тотъ свѣтъ, толкая меня впередъ? Что тогда? Развѣ честь можетъ приставить ногу? Нѣтъ. Или руку? Нѣтъ. Или излѣчить рану? Нѣтъ. Значитъ, честь не хирургъ? Нѣтъ. Что же тогда честь? Слово. Что такое слово честь? Воздухъ. Славный счетецъ! Кто владѣетъ честью? Тотъ, кто умеръ въ среду. А онъ ощущаетъ ее? Нѣтъ. Слышитъ ее? Нѣтъ. Значитъ, честь не ощущаема? Да, для мертвыхъ не ощущаема. Но не можетъ ли она остаться среди живыхъ? Нѣтъ. Почему? Этого не допуститъ злословіе. А потому не хочу я чести. Честь не что иное какъ щитъ, который несутъ за гробомъ. На этомъ кончается мой катехизисъ. (Уходитъ).
СЦЕНА II. править
Ворчестеръ.
Нѣтъ, сэръ Ричардъ, племянникъ знать не долженъ
О добромъ предложеньи короля.
Вернонъ.
Не лучше-ли сказать?
Ворчестеръ.
Тогда намъ гибель.
Не можетъ быть, немыслимо, чтобъ слово
Сдержалъ король и вправду насъ любилъ.
Не вѣря намъ, онъ время улучитъ
И отомститъ за это возмущенье
По поводу другому. Сотней глазъ
Слѣдитъ за нами будетъ подозрѣнье.
Измѣнѣ довѣряютъ, какъ лисицѣ:
Учи ее, ласкай иль запирай,
Лукавство предковъ все-же въ ней проснется.
Угрюмъ-ли будетъ видъ нашъ или веселъ,
Его онъ истолкуетъ намъ во вредъ.
И будемъ жить, какъ скотъ въ хлѣву: тѣмъ большимъ
Уходомъ пользуясь, чѣмъ ближе къ смерти.
Племяннику легко вину забудутъ:
За молодость простятъ, за жгучесть крови,
За прозвище. Сорви, молъ, голова,
Пришпорившій судьбу, мечтѣ послушный.
Его грѣхи на голову мою
Обрушатся и на его отца.
Онъ нашъ питомецъ, порчей намъ обязанъ,
Мы — корень зла, и мы за все заплатимъ.
Вотъ почему, кузенъ мой, скрыть должны мы
Отъ Гарри предложенье короля.
Вернонъ.
Скажите, что хотите. Вамъ я буду
Поддакивать во всемъ. Да вотъ и онъ.
Готспуръ.
Вернулся дядя. Лорда Вестморлэнда
Освободить. Какія вѣсти, дядя?
Ворчестеръ.
Король немедля вступитъ съ нами въ бой.
Дугласъ.
Пошлемъ чрезъ лорда Вестморлэнда вызовъ.
Готспуръ.
Вы, лордъ Дугласъ, ему о томъ скажите.
Дугласъ.
Съ готовностью и радостью великой.
Ворчестеръ.
Нѣтъ въ королѣ и тѣни снисхожденья.
Готспуръ.
Вы не просили-ль — Боже упаси —
О снисхожденьи?
Ворчестеръ.
Нѣтъ, обиды наши
Я перечислилъ сдержанно и клятвы,
Нарушенныя имъ. Тутъ въ оправданье
Онъ клятвенно отъ клятвъ своихъ отрекся,
Корилъ насъ за измѣну и крамолу,
Грозя оружьемъ въ насъ ихъ сокрушить.
Дугласъ.
Къ оружью, рыцари, къ оружью. Бросилъ
Я въ зубы королю отважный вызовъ.
Его повезъ заложникъ Вестморлэндъ,
А это лишь ускоритъ нападенье.
Ворчестеръ.
Племянникъ, васъ въ присутствіи отца
На поединокъ вызвалъ принцъ Уэльскій.
Готспуръ.
О, если-бъ распря тяготѣла только
На нашихъ головахъ и смерть сегодня
Лишь мнѣ и Гарри Монмуту грозила!
Скажи, какъ сдѣланъ вызовъ. Не съ презрѣньемъ?
Вернонъ.
Клянусь душою, вызова скромнѣе
Я въ жизни не слыхалъ. Какъ будто братъ
Звалъ брата состязаться въ фехтованьи.
Онъ воздавалъ вамъ должныя хвалы
Въ изысканныхъ словахъ, достойныхъ принца,
Какъ лѣтописецъ, ваши перечислилъ
Заслуги, ставилъ выше всѣхъ похвалъ,
Ничтожныхъ передъ доблестію вашей.
И — что въ немъ вправду принца обличало —
Онъ молодость лѣнивую свою
Съ такимъ хулилъ достоинствомъ, краснѣя,
Какъ будто въ немъ два разума вмѣщалось:
Учителя и съ нимъ ученика.
Таковъ былъ вызовъ. Я-жъ при всѣхъ скажу,
Что если только выживетъ онъ этотъ
Враждебный день, донынѣ не бывало
У Англіи такой надежды свѣтлой,
Подъ внѣшнимъ легкомысліемъ сокрытой.
Готспуръ.
Мнѣ кажется, кузенъ, вы влюблены
Въ его безумье. Никогда не слышалъ
Я о такомъ безпутно-дикомъ принцѣ.
Но кто-бъ онъ ни былъ, до прихода ночи
Сожму его въ объятіяхъ солдатскихъ,
И отъ моей онъ ласки изнеможетъ.
Скорѣй къ оружью. Воины, друзья,
Вы сами долгъ обсудите свой лучше,
Чѣмъ я, кто не владѣетъ даромъ слова,
Своимъ воззваньемъ могъ-бы это сдѣлать.
Гонецъ.
Милордъ, къ вамъ письма.
Готспуръ.
Некогда читать ихъ.
Друзья, жизнь коротка. Но если-бъ жизнь
На стрѣлкѣ часовой верхомъ сидѣла,
Чтобъ кончиться, когда ударитъ часъ,
Она-бы и тогда казалась долгой,
Когда-бъ ее мы тратили постыдно.
Коль жизнь — топтать мы будемъ королей.
Коль смерть — то славная, съ князьями вмѣстѣ.
А что до совѣсти, прекрасенъ мечъ,
Когда онъ обнаженъ за справедливость.
Гонецъ.
Милордъ, готовьтесь. Къ намъ спѣшитъ король.
Готспуръ.
Спасибо, что ты рѣчь мою прервалъ.
Я не любитель словъ. Одно скажу лишь:
Пусть всякъ свой долгъ исполнитъ. А теперь
Я обнажаю мечъ, намѣреваясь
Покрыть клинокъ блестящій лучшей кровью,
Какую встрѣчу въ этотъ день опасный.
Въ путь! Esperance и Перси и — впередъ!
Пускай звучатъ воинственныя трубы,
Подъ звуки ихъ обнимемся другъ съ другомъ.
Я небо прозакладываю противъ
Земли, что многимъ здѣсь не суждено
Свершить еще разъ этотъ долгъ пріязни.
СЦЕНА III. править
Блентъ.
Кто ты и почему меня въ сраженьи
Преслѣдуешь? Какой ты ищешь славы
Въ моей крови?
Дугласъ.
Знай, имя мнѣ Дугласъ.
Я оттого такъ за тобой гоняюсь,
Что мнѣ сказали, будто ты король.
Блентъ.
Тебѣ сказали истину.
Дугласъ.
Лордъ Стаффордъ
Ужъ поплатился дорого за сходство
Съ тобою: этотъ мечъ его убилъ
Взамѣнъ тебя, король англійскій Генрихъ.
Теперь, коль въ плѣнъ не сдашься, твой чередъ.
Блентъ.
Шотландецъ дерзкій, я рожденъ не съ тѣмъ,
Чтобъ въ плѣнъ сдаваться. Короля ты встрѣтилъ,
Онъ мстить за лорда Стаффорда готовъ.
Готспуръ.
Когда-бъ ты такъ подъ Гольмедономъ дрался,
Ни одного не взялъ-бы я шотландца.
Дугласъ.
Все сдѣлано, все выиграно. Вотъ
Безжизненное тѣло короля.
Готспуръ.
Гдѣ?
Дугласъ.
Предъ тобою.
Готспуръ.
Этотъ? Нѣтъ, Дугласъ.
Его лицо мнѣ хорошо знакомо.
То знатный рыцарь былъ, названьемъ Блентъ,
Онъ лишь носилъ одежду короля.
Дугласъ.
Пусть шутъ твою сопровождаетъ душу,
Куда-бъ ни шла. Ужъ дорого ты слишкомъ
Платилъ за титулъ, взятый на прокатъ.
Зачѣмъ себя за короля ты выдалъ?
Готспуръ.
Здѣсь многіе одѣты, какъ король.
Дугласъ.
Клянусь мечемъ, я всѣ его одежды,
Весь гардеробъ убью за штукой штуку,
Пока не встрѣчусь съ нимъ самимъ.
Готспуръ.
Впередъ!
Весь день солдаты выстояли бодро.
Фальстафъ. Въ Лондонѣ я могъ ускользнуть отъ расплаты, здѣсь-же отъ нея не убѣжишь. Здѣсь ничего не записываютъ на счетъ, а сейчасъ зарубятъ на башкѣ. — А, ты кто? Сэръ Вальтеръ Блентъ: вотъ она, честь; ну развѣ она не суета суетъ? Я разгорячился, какъ расплавленный свинецъ, и такъ же какъ онъ отяжелѣлъ. Да хранитъ меня Господь отъ свинца, и безъ него мнѣ тяжело тащить свою утробу. Я своихъ оборвышей поставилъ туда, гдѣ имъ задали перцу. Отъ ста пятидесяти двухъ осталось въ живыхъ не болѣе трехъ, и тѣ должны будутъ остатокъ дней своихъ просить милостыню у городскихъ воротъ.
Принцъ Генрихъ.
Что праздно сталъ? Свой мечъ мнѣ одолжи.
Немало здѣсь лежитъ и коченѣетъ
Героевъ подъ копытами коней
Надменнаго врага, межъ тѣмъ какъ смерть ихъ
Еще не отомщенною осталась.
Свой мечъ мнѣ одолжи.
Фальстафъ. О, Галь, прошу тебя, дай мнѣ отдышаться немного. Турокъ Григорій не совершалъ такихъ военныхъ подвиговъ, какъ я сегодня. Съ Перси мы квиты. Я его успокоилъ.
Принцъ Генрихъ.
Спокоенъ онъ и живъ, тебѣ на гибель.
Свой мечъ мнѣ одолжи.
Фальстафъ. Нѣтъ, если Перси еще живъ, я тебѣ не отдамъ меча. Но если хочешь, возьми мой пистолетъ.
Принцъ Генрихъ. Давай. Какъ, онъ въ чехлѣ?
Фальстафъ. Да, Галь, онъ горячъ, очень горячъ. Имъ можно сжечь цѣлый городъ. (Принцъ вынимаетъ изъ чехла бутылку хереса).
Принцъ Генрихъ. Неужели же теперь время для шутокъ? (Бросаетъ бутылку въ него и уходитъ).
Фальстафъ. Ну, если Перси живъ, то я живо его заколю. Конечно, если онъ попадется мнѣ на глаза, если-же нѣтъ и я нарочно на него полѣзу, пусть онъ меня изрубитъ въ котлеты. Я не добиваюсь чести, отъ которой лицо искажается въ такую гримасу, какъ у сэра Вальтера. Я люблю жизнь, и если я смогу спасти ее, то тѣмъ лучше. Если же нѣтъ, — то честь придетъ незванной; значитъ нечего стараться.
СЦЕНА IV. править
Король Генрихъ.
Прошу тебя, о Гарри, удались,
Ты истекаешь кровью. Вмѣстѣ съ нимъ
Ступай и ты, лордъ Джонъ Ланкастрскій.
Принцъ Джонъ.
Нѣтъ, милордъ,
Уйду, когда и я въ крови весь буду.
Принцъ Генрихъ.
Молю васъ, государь, явиться войску.
Отсутствіемъ встревожите друзей.
Король Генрихъ.
Я такъ и сдѣлаю. Лордъ Вестморлэндъ,
Прошу васъ принца провести въ палатку.
Лордъ Вестморлэндъ.
Милордъ, идемте, я васъ отведу.
Принцъ Генрихъ.
Меня, милордъ? Мнѣ помощи не нужно.
Избави Богъ, чтобъ принцъ Уэльскій ради
Царапины пустой покинулъ поле,
Гдѣ въ прахѣ и крови лежатъ герои,
Гдѣ мечъ крамольный въ сѣчѣ торжествуетъ.
Принцъ Джонъ.
Мы долго отдыхаемъ здѣсь. Идемте,
Братъ Вестморлэндъ, куда зоветъ насъ долгъ.
Идемте, ради Бога.
Принцъ Генрихъ.
Богъ свидѣтель,
Ты сильно обманулъ меня, Ланкастръ.
Не зналъ я, что въ тебѣ столь мощный духъ.
Донынѣ я любилъ тебя, какъ брата,
Теперь я уважаю отъ души.
Король Генрихъ.
Я видѣлъ, какъ удары лорда Перси
Онъ отражалъ съ отвагою, какой
Не ждалъ я отъ бойца столь молодого.
Принцъ Генрихъ.
О, этотъ мальчикъ всѣхъ насъ зажигаетъ.
Дугласъ.
Еще король! Они здѣсь выростаютъ,
Какъ головы у гидры. Я — Дугласъ,
Гроза для всѣхъ, въ твои цвѣта одѣтыхъ.
Кто ты, принявшій образъ короля?
Король Генрихъ.
Я самъ король и есть. Мнѣ жаль, Дугласъ,
Что вмѣсто короля его ты встрѣтилъ
Лишь призраки. Есть у меня два сына.
Они тебя и Перси всюду ищутъ.
Но разъ счастливый случай сводитъ насъ,
Я самъ съ тобою справлюсь. Защищайся.
Дугласъ.
Боюсь, и ты — поддѣлка короля,
Хоть впрямь себя ты держишь, какъ король.
Но кто-бъ ты ни былъ, знаю, что ты — мой.
И вотъ какъ я тобою овладѣю.
Принцъ Генрихъ.
Вверхъ голову, шотландецъ гнусный, или
Ее снесу. Въ мой мечъ вселились души
Героевъ Ширли, Стаффорда и Блента.
Тебѣ такъ угрожаетъ принцъ Уэльскій.
Онъ что сулитъ, то платитъ.
Успокойтесь.
Какъ ваша милость чувствуетъ себя?
Сэръ Никольсъ Гауси проситъ подкрѣпленій
И Клифтонъ. Самъ я къ Клинфону бѣгу.
Король Генрихъ.
Постой, передохни. Ты искупилъ
Свою дурную славу и, на помощь
Ко мнѣ явившись въ пору, доказалъ,
Что жизнью дорожишь моей отчасти.
Принцъ Генрихъ.
О, Боже, какъ неправы были тѣ,
Кто увѣрялъ, что вашей жду я смерти.
Будь это правда, мнѣ лишь оставалось
Покинуть васъ въ рукахъ шотландца дерзкихъ.
Не хуже-бъ онъ любого яда въ мірѣ
Мгновенно съ вашей жизнію покончилъ,
И былъ-бы сынъ вашъ отъ труда избавленъ
Къ измѣнѣ прибѣгать.
Король Генрихъ.
Ступай на помощь.
Ты къ Клифтону, а я отправлюсь къ Гауси.
(Уходитъ).
(Входитъ Готспуръ).
Готспуръ.
Коль не ошибся я, ты Гарри Монмутъ.
Принцъ Генрихъ.
Ты такъ сказалъ, какъ будто я желаю
Отъ имени отречься своего.
Готспуръ.
Мнѣ имя — Гарри Перси.
Принцъ Генрихъ.
Значитъ, вижу
Отважнаго мятежника, кого
Лишь зналъ по имени. Я — принцъ Уэльскій.
Знай, Гарри: впредь нельзя дѣлить намъ славу,
Какъ двумъ звѣздамъ въ одной вращаться сферѣ.
Не могутъ принцъ Уэльскій съ Гарри Перси
Вдвоемъ царить надъ Англіей единой.
Готспуръ.
Тому не быть, о, Гарри! Часъ насталъ,
Когда одинъ изъ насъ погибнуть долженъ.
О, если-бъ слава бранная твоя
Моей равнялась.
Принцъ Генрихъ.
Раньшѣ чѣмъ простимся,
Она твою переростетъ, о, Гарри!
Со шлема твоего сорву всѣ лавры,
Чтобъ сплесть вѣнокъ для головы своей.
Готспуръ.
Нѣтъ больше силъ терпѣть твое тщеславье.
Фальстафъ.
Хорошо сказано! Бей его, Галь! — Могу тебя увѣрить, здѣсь пахнетъ не дѣтской игрой.
Готспуръ.
Ты молодость похитилъ у меня,
О, Гарри. Но потерю бренной жизни
Мнѣ легче снесть, чѣмъ мысль о громкой славѣ,
Что принесу тебѣ. Отъ этой мысли
Душѣ больнѣй, чѣмъ тѣлу отъ меча.
Но мысль — раба мгновенной жизни, жизнь —
Игрушка времени, само-же время —
Всемірный стражъ — должно имѣть конецъ.
О, я-бъ теперь пророчить могъ, но смерти
Землистая и мерзлая рука
Уже легла мнѣ на уста. Нѣтъ, Перси,
Теперь ты прахъ и пища для…
Принцъ Генрихъ.
И пища для червей, мой храбрый Перси.
Прощай, великій духъ. Какъ быстро сжалось
Ты, честолюбье, сотканное плохо.
Пока душа ютилась въ этомъ тѣлѣ,
Ему казалось тѣснымъ королевство.
Теперь ему довольно двухъ шаговъ
Негоднѣйшей земли. На той землѣ,
Гдѣ мертвый ты простерся, не осталось
Въ живыхъ героя, равнаго тебѣ.
Будь ты теперь чувствителенъ къ участью,
Я-бъ нѣжное усердье утаилъ.
Но искаженный ликъ покрою шарфомъ,
И благодарность самому себѣ
За исполненье нѣжнаго обряда
Отъ твоего-же имени воздамъ.
Прощай, возьми съ собой на небо славу,
Безславье-же пусть спитъ съ тобой въ гробу
И не возникнетъ въ надписи надгробной.
Ба! старый другъ. Ужель все это мясо
Въ себѣ нисколько жизни не содержитъ?
Прощай, мой бѣдный Джэкъ. Я-бъ легче снесъ
Смерть человѣка, лучшаго чѣмъ ты,
И будь сильнѣй привязанъ я къ разврату,
Я-бъ видѣлъ въ ней тяжелую утрату.
Едва-ль сраженъ жирнѣе красный звѣрь,
Хоть не прекрасный, въ этотъ день потерь.
Пока я трупъ твой выпотрошу жирный,
Спи рядомъ съ Перси, сонъ вкушая мирный.
Фальстафъ (поднимаясь). Выпотрошить меня? Если тебѣ удастся сдѣлать это сегодня, то я позволю тебѣ завтра посолить меня и съѣсть. Чортъ возьми, хорошо, что я представился мертвымъ, иначе этотъ неистовый шотландецъ расквитался бы со мной. Но развѣ я представлялся? Неправда. Представляться — значитъ быть чѣмъ-нибудь поддѣльнымъ; вотъ мертвый человѣкъ въ самомъ дѣлѣ поддѣлка; въ комъ нѣтъ жизни, тотъ только поддѣлка подъ человѣка; но представляться мертвымъ, будучи живымъ, вовсе не значитъ совершать поддѣлку, а скорѣе быть вѣрнымъ и превосходнымъ воплощеніемъ жизни. Главное достоинство храбрости — благоразуміе, и вотъ, благодаря ему, я и спасъ свою жизнь. Чортъ возьми, я боюсь этого горячаго, какъ порохъ, Перси, хотя онъ и мертвъ. Что, если онъ тоже только прикидывается мертвымъ и сейчасъ встанетъ? Право, боюсь, чтобы онъ не оказался лучшимъ притворщикомъ, чѣмъ я. Поэтому не добить ли его? Потомъ буду божиться, что я его убилъ. Почему бы ему не подняться, какъ я это сдѣлалъ? Меня могутъ убѣдить только мои собственные глаза, а здѣсь меня никто не видитъ. Поэтому, вотъ тебѣ, братецъ! (Закалываетъ трупъ). А теперь, нанеся тебѣ новую рану въ бедро, я уберу тебя подальше.
Принцъ Генрихъ.
Идемъ, братъ Джонъ. Ты дѣвственный свой мечъ
Геройски обновилъ.
Принцъ Джонъ.
Постой. Что вижу?
Не ты-ль сказалъ мнѣ, что толстякъ убитъ?
Принцъ Генрихъ.
Да, я самъ видѣлъ, какъ онъ бездыханный
Лежалъ, покрытый кровью, на землѣ.
Ты живъ? Иль то игра воображенья,
Обманъ очей? Молю тебя, скажи.
Однимъ глазамъ безъ слуха не повѣрю.
Иль ты не то, чѣмъ кажешься?
Фальстафъ. Нѣтъ, я не двойникъ. Будь я шутъ гороховый, если я не Джонъ Фальстафъ. Вотъ вашъ Перси. Если вашъ отецъ вознаградитъ меня за это — хорошо, если-жъ нѣтъ — то уже слѣдующаго Перси пусть онъ самъ убиваетъ. Я разсчитываю теперь быть произведеннымъ въ графы или герцоги, — не меньше.
Принцъ Генрихъ. Что это значитъ? Я самъ убилъ Перси и видалъ тебя мертвымъ.
Фальстафъ. Вотъ, какъ! О, Господи, Господи, какъ весь міръ изолгался! Я вѣдь не спорю, что былъ сраженъ и лежалъ безъ дыханія — какъ и онъ. Но мы оба вскочили въ одну и ту-же минуту, и сражались цѣлый часъ по Шрюсберійскимъ часамъ. Если ты мнѣ вѣришь, хорошо; если нѣтъ — то пусть грѣхъ падетъ на головы тѣхъ, кто долженъ былъ-бы воздать должное храбрости. Клянусь жизнью, что я нанесъ ему эту рану въ бедро. Если-бы онъ былъ живъ и отрицалъ это, то, чортъ возьми, я заставилъ бы его проглотить кусокъ моей шпаги.
Принцъ Джонъ.
Чуднѣе не слыхалъ я въ жизни сказки.
Принцъ Генрихъ.
И не видалъ чуднѣе молодца.
Ступай, красуйся съ ношей на спинѣ.
Что до меня, коль ложь тебѣ полезна,
Ее раззолочу, какъ только въ силахъ.
Вотъ трубы возвѣщаютъ отступленье.
День этотъ нашъ. Взойдемъ-же, милый братъ,
На высшій пунктъ средь поля, чтобъ увидѣть,
Кто изъ друзей убитъ, кто живъ остался.
Фальстафъ. Пойду за ними — кажется, рѣчь идетъ о наградѣ. Того, кто вознаградитъ меня, да вознаградитъ Господь. Если я достигну величія, я уменьшусь въ объемѣ: буду принимать слабительное, не буду пить хереса, буду жить прилично, какъ подобаетъ знатному лорду. (Уходитъ, унося съ собой трупъ).
СЦЕНА V. править
Король Генрихъ.
Такъ бунтъ всегда находитъ воздаянье. —
О, Ворчестеръ злокозненный. Не съ вами-ль
Послали мы любовь, прощенье, милость?
Зачѣмъ вы извратили наше слово,
Употребивъ во зло довѣрьемъ Перси?
Трехъ рыцарей сегодня мы лишились,
Палъ благородный графъ и много войска.
Они-бы въ этотъ часъ всѣ были живы,
Когда-бъ ты честно, какъ христіанинъ,
Возстановилъ согласье межъ войсками.
Ворчестеръ.
Такъ поступить заставили меня
Заботы о спасеньи. Терпѣливо
Свою судьбу встрѣчаю: на меня
Обрушилась она неотвратимо.
Король Генрихъ.
Пусть Ворчестера поведутъ на казнь
И съ нимъ Вернона. О другихъ виновныхъ
Разсудимъ послѣ.
Что на полѣ битвы?
Принцъ Генрихъ.
Когда шотландецъ знатный, лордъ Дугласъ,
Увидѣлъ, что имъ счастье измѣнило,
Что Перси палъ, что страхъ объялъ все войско,
Собравъ остатки, въ бѣгство онъ пустился.
Но, ринувшись съ холма, онъ такъ расшибся,
Что гнавшимся за нимъ попался въ руки.
Теперь Дугласъ въ палаткѣ у меня.
Молю васъ, предоставьте мнѣ рѣшенье
Его судьбы.
Король Генрихъ.
Отъ всей души согласенъ.
Принцъ Генрихъ.
Тебѣ, братъ Джонъ Ланкастрскій, предстоитъ
Почетное исполнить порученье.
Ступай къ Дугласу и ему верни
Безъ выкупа свободу: пусть идетъ,
Куда желаетъ. Храбрость, что онъ нынче
Явилъ на нашихъ шлемахъ, научила
Насъ уважать воинственную доблесть
И въ сердцѣ непріятеля.
Король Генрихъ.
Теперь
Намъ остается раздѣлить войска.
Вы, сынъ мой Джонъ и братъ нашъ Вестморлэндъ,
Поспѣшно устремитесь въ Іоркъ, на встрѣчу
Нортомберлэнду и прелату Скрупу,
Стоящимъ, какъ я слышалъ, подъ оружьемъ.
Мы съ вами, Гарри, поспѣшимъ въ Валлисъ
Съ Глендоверомъ и графомъ Марчемъ биться.
Еще одно такое пораженье,
И мятежа вездѣ замретъ движенье.
Начавъ съ удачи, мы не отдохнемъ,
Пока странѣ покоя не вернемъ.
Примѣчанія ко II-му тому. править
ГЕНРИХЪ IV. править
Часть I. править
Стр. 131. Истомлены, въ заботахъ поблѣднѣвъ.
Король Генрихъ говоритъ о кровавой борьбѣ съ Ричардомъ II. Это начало I части «Генр. IV» непосредственно примыкаетъ къ концу «Ричарда II», такъ что «Генрихъ IV» представляетъ собою прямое продолженіе трагедіи «Ричардъ II».
Стр. 131. Пустъ жадный прахъ земли родной отнынѣ
Не обагряетъ больше устъ въ крови
Своихъ дѣтей.
Образъ, заимствованный изъ Библіи (Книга Бытія, гл. IV, ст. 11).
Стр. 131. Кто ради насъ четырнадцать столѣтій
Тому назадъ….
Событія, о которыхъ говорится въ драмѣ, относятся къ 1402 и 1403 г.
Стр. 132. Мордэкъ, графъ Файфскій, старшій сынъ Дугласа…
Графъ Файфскій не былъ, какъ ошибочно полагаетъ Шекспиръ, сыномъ Дугласа; онъ сынъ герцога Альбани, шотландскаго регента. Ошибка произошла отъ опечатки въ хроникѣ Голиншеда, гдѣ выпущена запятая послѣ слова «Governor» (регентъ).
Стр. 132. О если бъ вѣритъ, что, скитаясь ночью,
Еще въ пеленкахъ фея подмѣнила
Малютокъ нашихъ.
Въ «Снѣ въ Лѣтнюю ночь» (II, 1) тоже говорится о томъ, что феи и эльфы по ночамъ крадутъ или подмѣниваютъ младенцевъ.
Стр. 133.
и циферблаты вывѣсками публичныхъ домовъ.
Притоны разврата имѣли во времена Шекспира вывѣски, подобно трактирамъ.
Стр. 133. -- а не по Фебу, этому «прекрасному странствующему рыцарю».
Фальстафъ, вѣроятно, цитируетъ стихъ изъ какой нибудь баллады, гдѣ героемъ является рыцарь Фебъ (Phoebus), и ради шутки отождествляетъ рыцаря Феба съ богомъ солнца.
Стр. 133. Вѣрно говорю, не будетъ — даже на молитву передъ завтракомъ изъ яицъ и масла.
Въ оригиналѣ непереводимая игра словъ, основанная на разныхъ значеніяхъ слова grace: въ смыслѣ королевскаго титула (God save thy grace), благодати (grace thou wilt have non) и молитвы передъ ѣдой (not so much, as will serve to be prologue to an egg and butter).
Стр. 133. A не правда ли, буйволовая куртка оченъ прочная штука.
Намекъ на одежду тюремщиковъ. Въ отвѣтъ Фальстафу, думающему только о кабакѣ и разгулѣ, принцъ Генрихъ напоминаетъ ему о тюрьмѣ, ожидающей мошенниковъ. «Прочной» (robe of durance) принцъ называетъ буйволовую куртку и потому что она изъ прочнаго матерьяла, и потому что durance означаетъ также тюремное заключеніе.
Стр. 133. Да, и такъ имъ пользовался, что изъ этого слѣдовало, что ты наслѣдникъ.
Въ оригиналѣ непереводимая игра словъ: Yea, and so used it, that were it not here apparent, that thou art heir apparent. Неre apparent — тутъ становилось яснымъ; heir apparent — наслѣдный принцъ.
Стр. 133. ржавыя цѣпи дѣдушки Закона.
Въ оригин.: the rusty curb of old father Antick the law. Antick — значитъ старикъ и также шутъ.
Стр. 133. Принцъ Генрихъ. Тебя прельщаетъ плата?
Фальстафъ. Да меня прельщаетъ платье — а у палача запасъ его не малый.
Въ оригиналѣ: P. Неn. For obtaining of suits Falstaff. Yea, for obtaining of suits, whereof the hangman hath no lean wardrobe.
Suits — прошенія, исполненія которыхъ можно легче добиться, служа при дворѣ и также платья, выборъ которыхъ у палача великъ, потому что онъ получаетъ по наслѣдству одежду повѣшенныхъ. Объ этомъ обычаѣ говорится также въ «Коріоланѣ» (Д. 1, сц. 5).
Фальстафъ. Да, или какъ сопѣніе линкольнширской волынки.
Принцъ Генрихъ. Можно еще сказать: какъ заяцъ, или какъ мрачный Мурскій ровъ.
Линкольншайръ былъ родиной бродячихъ музыкантовъ, играющихъ на волынкѣ. Ихъ можно было встрѣтить на всѣхъ народныхъ праздникахъ. О нихъ упоминается у разныхъ писателей времени Шекспира. Заяцъ считался меланхоличнымъ по природѣ животнымъ, о чемъ часто говорится у старыхъ англійскихъ писателей (Дрэйтонъ называетъ въ «Polybion» зайца «the melancholy hare») «Мурскій ровъ» (Moor Ditch) — часть городскаго рва, отдѣлявшаго старый Лондонъ (City) отъ пригородныхъ мѣстностей; примыкая къ болотамъ и наполненный мутной водой, онъ представлялъ вѣроятно грустное зрѣлище.
Стр. 134. Какъ поживаетъ сэръ Джонъ Сладкій Хересъ?
Пойнсъ называетъ Фальстафа «Сладкимъ Хересомъ» (Sir John Sack-and-Sugar) no названію любимаго его напитка. «Сектомъ» (sack — отъ франц. vin sec) тогда называли малагу и хересъ. Въ XVI и XVII в. принято было подслащать вино сахаромъ.
Стр. 134. Завтра утромъ, въ четыре часа, нужно бытъ въ Гэдсгилѣ
Гэдсгиль — мѣстность по дорогѣ изъ Кента въ Лондонъ. Тамъ происходили частые грабежи и разбои, вслѣдствіи чего мѣсто это имѣло очень дурную славу.
Гэдсгилемъ зовутъ также уличнаго грабителя, вмѣстѣ съ которымъ Фальстафъ подкарауливаетъ проѣзжихъ.
Стр. 134. На завтра ужинъ заказанъ въ Истчипѣ.
Истчипъ (Eastcheap) — улица въ старомъ Лондонѣ (Сити), гдѣ дѣйствительно существовала таверна «Кабанья Голова» (Boar’s Неad Tavern). У принца Генриха былъ домъ въ этой мѣстности.
Стр. 134. Не знаю, есть ли въ тебѣ королевская кровъ, если ты не можешь добыть десяти шиллинговъ королевскаго чекана.
Въ оригиналѣ:
nor thou cam’st not of the blood royal, if thou darest not stand for ten shillings.
Игра словъ, основанная на двойномъ значеніи royal u stand. «Royal» — королевской крови, и также монета въ 10 шиллинговъ. «То stand» — имѣть курсъ, стоить (про монету) и «добыть, постоять за что нибудь». Буквальный переводъ шутки Фальстафа былъ бы: «Ты не настоящій червонецъ» (подразумѣвается второе значеніе: не настоящій принцъ крови), если не осмѣливаешься сойти за десять шиллинговъ (второй смыслъ: не осмѣливаешься награбить хотя бы на десять шиллинговъ).
Стр. 134. Фальстафъ, Бардольфъ, Пето и Гэдсгиль ограбятъ тѣхъ людей.
Вмѣсто именъ Бардольфа и Пето (вставленныхъ шекспирологомъ Теобальдомъ) въ первыхъ изданіяхъ (in 4R и in Folio) стояли два другихъ — Harvey, Rossil. Вѣроятно Шекспиръ намѣревался сначала такъ назвать двухъ товарищей принца, а перемѣнивъ ихъ имена въ дальнѣйшемъ теченіи пьесы, забылъ внести поправку въ это мѣсто рукописи. Нѣкоторые комментаторы полагаютъ, что Harvey и Rossil — фамиліи актеровъ.
Стр. 136. …терзаемъ болью
холодныхъ ранъ.
Боль усилилась отъ того, что раны остыли.
Стр. 136. … Изъ нашихъ средствъ за шурина его
За Мортимера глупаго.
Шекспиръ, введенный въ заблужденіе ошибкой въ хроникѣ Голлиншеда, смѣшиваетъ постоянно сэра Эдмонда Мортимера, брата лэди Перси, съ Эдмондомъ Мортимеромъ, графомъ Марчемъ. Сэръ Эдмондъ былъ младшій брать умершаго графа Роджера Марча; графъ Эдмондъ сынъ послѣдняго. Ему было въ то время 10 лѣтъ, и онъ воспитывался, т.-е. вѣрнѣе былъ въ плѣну у короля Генриха въ Виндзорѣ. Маленькій графъ былъ послѣ смерти Ричарда II законнымъ наслѣдникомъ, ведя свое происхожденіе отъ третьяго сына Эдуарда III, Ліонеля, герцога Кларенса (по своей бабушкѣ Филиппѣ, вышедшей замужъ за графа Марча). Отецъ же Генриха IV, Джонъ Гантъ, четвертый сынъ Эдуарда III. Ланкастеры узурпировали такимъ образомъ своимъ воцареніемъ права представленной Мортимерами старшей линіи — и потерпѣли за это наказаніе въ третьемъ поколѣніи, когда вспыхнула война Алой и Бѣлой Розы.
Стр. 139. Чортъ побралъ бы
Обманщиковъ такихъ.
Въ оригиналѣ:
And — «gentle Harry Percy», — and — «Kin! cousin»,
O the devil take such cozeners.
Непереводимое созвучіе между: «cousin» — кузенъ, и to cozen — ублажать, говорить любезности. Первую встрѣчу между Генрихомъ Болингброкомъ и молодымъ Пэрси Шекспиръ изобразилъ въ «Рич. II» (Д. II, сц. 3).
Стр. 139. къ тому
Архіепископу, кого всѣ любятъ.
Готспуръ.
Къ Іоркскому, не правда-ль ?
Архіепископъ Іоркскій былъ братъ графа Уильтшэйрскаго, того, которому Ричардъ II отдалъ въ аренду государственные доходы. Какъ приверженецъ низвергнутаго короля, графъ былъ захваченъ въ Бристолѣ и казненъ.
Стр. 140. Мнѣ нужно доставитъ окорокъ ветчины и два тюка инбиря въ самый Чэритъ-Кроссъ.
Нынѣ центральный пунктъ Лондона — Чэрингъ-Кроссъ еще не былъ въ XVII в. частью Лондона, а лежалъ по пути между Лондономъ и Вестминстеромъ, бывшимъ тогда тоже еще отдѣльнымъ городомъ.
Стр. 141. Не миновать имъ встрѣчи съ прислужниками стараго Ника. Выраженіе «Saint Nicholas clercs» или «Knights» часто встрѣчается у современныхъ Шекспиру писателей для обозначенія уличныхъ грабителей. Св. Николай считался покровителемъ странствующихъ школяровъ, а затѣмъ бродягъ вообще. Въ томъ же смыслѣ Гэдсгиль употребляетъ въ этой сценѣ слово «троянцы», которое на народномъ языкѣ обозначало ловкихъ рубакъ вообще и разбойниковъ въ частности. Говоря о «нашемъ ремеслѣ» (the profession) Гэдсгиль подразумѣваетъ грабительство.
Стр. 141. Или вѣрнѣе не молятся ей, а заставляютъ ее самое взмолиться.
Въ оригиналѣ (not pray to her, but prey on her) игра словъ: to pray — молиться, to prey — дѣлать что нибудь своей добычей. Игра словъ продолжается въ слѣдующей фразѣ: «И топчутъ ее какъ старые сапоги». — Какъ? чужая мошна ихъ сапоги? (make her their boots. — What! The commonwealth their boots?) Boot — означаетъ и добычу, и сапоги. Въ слѣдующей фразѣ: «Правосудіе ихъ смазываетъ» (justice has liquored her) liquor означаетъ смазывать сапоги и опьянять, напаивать — намекъ на управленіе страной, которое такъ отуманено крючкотворствомъ судейскихъ, что ему не удается наказывать воровъ.
Стр. 141. При насъ такое зелье — папоротниковый цвѣтъ.
Папоротниковый цвѣтъ считался средствомъ сдѣлаться невидимкой, такъ какъ его почти нельзя видѣть невооруженнымъ глазомъ.
Стр. 143. Врешь, никто тебя не подводилъ — нѣтъ у тебя ни подводы, ни лошади.
Въ оригиналѣ: thou art not colted; thou art uncolted. Игра словъ: colted — быть обманутымъ, одураченнымъ; uncolted — быть лишеннымъ своего жеребца.
Стр. 143. Я, конечно, не такой сухарь, какъ твой дѣдъ, Джонъ Гантъ.
Въ оригиналѣ (Indeed, I am not John of Gaunt) игра словъ: Gaunt — прозвище Іоанна Ланкастерскаго, и gaunt — худощавый, сухой. Фальстафъ смѣется надъ худобой въ отвѣтъ на насмѣшки принца Генриха надъ его толщиной.
Стр. 144. Здравствуй, Кэтъ.
Лэди Перси въ дѣйствительности звали не Катериной, а Элеонорой. Она была дочерью Эдмунда Мортимера, графа Марча, и Филиппы, дочери герцога Ліонеля Кларенса, т.-е. правнучкой Эдуарда III.
Стр. 146. Носовъ разбитыхъ нужно намъ побольше
Дырявыхъ череповъ.
Въ оригиналѣ игра словъ. «Cracked crown» означаетъ разбитые черепа и растрескавшіяся монеты, ставшія тѣмъ самымъ негодными, но которыя все таки хотятъ здѣсь оставить въ обращеніи.
Стр. 147. …а настоящій коринѳянинъ — т.-е. человѣкъ, предающійся разгулу (Коринѳъ славился разнузданными нравами жителей). Такія выраженія какъ «троянцы», «коринѳянинъ» и т. п. вошли въ простонародный языкъ какъ результатъ частаго посѣщенія театровъ, гдѣ давались пьесы на античные сюжеты.
Стр. 148. Бутылку сладкаго вина въ комнату съ полумѣсяцемъ.
Каждая комната въ трактирахъ того времени носила особое названіе и имѣла отдѣльную эмблему: «комната полумѣсяца», «гранатоваго яблока» и т. д.
Стр. 148. Сахару, который ты мнѣ далъ, было на одинъ пенсъ, не правда-ли?
Въ трактирахъ того времени подавали къ вину сахаръ, что заставляетъ сомнѣваться въ хорошемъ качествѣ тогдашнихъ винъ.
Стр. 148. Этого человѣка въ кожаной курткѣ
и т. д.
Этимъ эпитетомъ и дальнѣйшими принцъ опредѣляетъ хозяина дома, описывая обычный костюмъ тогдашнихъ лондонскихъ жителей средняго круга.
Стр. 150. Rivo! какъ восклицаютъ пьяницы.
Это восклицаніе часто встрѣчается въ описаніяхъ пирушекъ у современниковъ Шекспира. — Происхожденіе слова «rivo» не выяснено.
Стр. 150. Хотѣлъ бы я быть ткачемъ…
Ткачи слыли въ Англіи временъ Шекспира особенно благочестивыми людьми. Это были большей частью кальвинисты, бѣжавшіе въ Англію изъ Фландріи, спасаясь отъ преслѣдованій. Они любили пѣть гимны, сидя за станкомъ.
Стр. 152. Такъ какъ острія ихъ шпагъ отломились…
Пойнсъ. То штаны съ нихъ свалились?
Въ оригиналѣ: Their points being broken…
Poins. Down fell their hose.
Игра словъ: points — острія шпагъ и points — застежка панталонъ.
Стр. 154. Дай ему крону, если онъ отъ короля…
Въ ориг.: give him so much as will make him a royal man. Игра словъ: хозяйка называетъ пришедшаго «a nobleman», что означаетъ и знатнаго человѣка, и человѣка, имеющаго «noble» — монету цѣной въ 6 шил. 8 пенсовъ. Принцъ въ шутку предлагаетъ сдѣлать его «a royal man», что означаетъ и «человѣка отъ короля» и обладателя «royal» (10 шил.); для этого надо приплатить ему разницу между «noble» и «royal» — крону.
Стр. 154. Тотъ валіецъ, который отколотилъ Амемона…
Амемонъ — имя бѣса, побѣдой надъ которымъ похвалялся Глендоверъ (имя этого бѣса встрѣчается также въ «Виндзорскихъ проказницахъ»).
Стр. 156. И я это сдѣлаю не хуже короля Камбиза въ трагедіи.
Намекъ на драму подъ заглавіемъ «A lamentable tragedy mixed full of pleasant mirth containing the life of Cambyses, King of Persia» (1570).
Стр. 156. Съ этимъ жаренымъ манингтрійскимъ быкомъ.
Манингтри (въ графствѣ Эсексъ) славился своими быками; тамъ ежегодно на ярмаркѣ зажаривался быкъ цѣликомъ, съ внутренностями. Тамъ же во время ярмарки давались народныя представленія — «моралитэ», въ которыхъ высгупали аллегорическія фигуры Порока, Безбожія и Тщеславія (Vice, Iniquity и Vanity). Намекая на это, принцъ отождествляетъ Фальстафа сначала съ быкомъ, потомъ съ этими аллегорическими фигурами.
Стр. 158. Я отрицаю твою главную посылку…
Въ оригиналѣ: I deny jour mayor. Игра словъ: mayor — главная посылка (въ утвержденіи принца) и mayor — майоръ, выдуманное противоположеніе «шерифу». Точно также «deny» значитъ сначала «отрицать», а затѣмъ «не впускать».
Стр. 158. Поди спрячься за занавѣску — въ оригин. arras — коверъ, подвѣшанный къ потолку; между нимъ и стѣной есть мѣсто, чтобы спрятаться и подслушивать. (Ср. «Гамлетъ», д. III, сцена убійства Полонія).
Стр. 161. И нагишомъ, и въ бурю? Чортъ возьми…
Игра словомъ: «bootless» — означающимъ и «ни съ чѣмъ, не достигнувъ ничего» и «безъ сапогъ». Глендоверъ говоритъ, что королю пришлось уѣхать домой «ни съ чѣмъ» (bootless); Готспуръ, издѣваясь надъ Глендоверомъ, беретъ слово «bootless» въ его второмъ значеніи — «безъ сапогь».
Стр. 162.
Порой меня онъ бѣситъ, повѣствуя
О муравьяхъ, кротахъ, о духовидцѣ
Мерлинѣ и пророчествахъ его…
По свидѣтельству хроникъ, Глендоверъ ссылался на пророчества стараго валлійскаго кудесника Мерлина, толкуя ихъ въ томъ смыслѣ, что король Генрихъ кротъ, три заговорщика — драконъ, левъ, и волкъ, которые должны раздѣлить между собой страну. Надъ пророчествами Мерлина Шекспиръ смѣется и въ «Королѣ Лирѣ» устами шута (Д. III, сц. 2).
Стр. 164.
Ты божишься такъ шелково-мѣщански
Какъ будто не гуляла никогда
Ты дальше Финсбюри.
Шелково-мѣщански (such sarcenet surety) — намекъ на продавцевъ шелка — представителей лондонскихъ буржуазныхъ круговъ. Финсбюри — часть Лондона, находившаяся во время Шекспира внѣ городскихъ стѣнъ — мѣсто воскресныхъ прогулокъ для лондонцевъ.
Стр. 167.
Лордъ Мортимеръ шотландскій извѣщаетъ.
Шекспиръ смѣшиваетъ тутъ двѣ семьи, шотландскихъ лордовъ Марчъ и англійскихъ графовъ Марчъ. Первыхъ звали Денбарами, вторыхъ Мортимерами. Шотландскій магнатъ Джорджъ Денбаръ, лордъ Марчъ, о которомъ здѣсь идетъ рѣчь, былъ приверженцемъ англійскаго двора.
Стр. 169.
…въ сравненіи съ тобой плясунья Маріана — честная жена околодочнаго надзирателя.
Маріанна (maid Marian) — главное лицо въ «мавританской пляскѣ» (morris-dance), исполнявшейся на улицахъ на Троицу и въ день перваго мая. Она изображала возлюбленную легендарнаго старо-англійскаго бродяги и разбойника Робинъ Гуда, и не считалась образцомъ женской скромности — такъ какъ эта роль исполнялась всегда мужчинами. Но и она, по мнѣнію Фальстафа, въ сравненіи съ хозяйкой, честна, какъ жена должностнаго лица.
Стр. 174. Одна эта бутылка составитъ ангелъ.
Въ оригиналѣ: this bottel will make an angel.
Ангелъ — золотая монета въ 10 шиллинговъ; но «make an angel» — сдѣлать, создать ангела. Въ этомъ смыслѣ Фальстафъ для шутки и понимаетъ слова Бардольфа.
Стр. 176. Письмо съ печатью лорду
Маршалу съ быстротой доставьте птицы.
Эта сцена — введеніе во второй періодъ междоусобій, наставшій послѣ пораженія Перси. Лордъ маршалъ, о которомъ здѣсь идетъ рѣчь — Томасъ Моубрэй, сынъ герцога Норфолька, умершаго въ изгнаніи при Ричардѣ II; онъ поэтому отъ рожденія врагъ короля Генриха.
Стр. 177. А южный вѣтеръ о его трубитъ
Намѣренъяхъ.
Южный вѣтеръ считается у Шекспира всегда неблагопріятнымъ, приносящимъ бѣду. Здѣсь онъ возвѣщаетъ о томъ, что означаетъ измѣнившійся видъ солнца.
Стр. 177. Сочувствіе найдетъ онъ въ побѣжденныхъ.
Кто побѣдилъ, ни въ чемъ не видитъ грусти.
Король отвращаетъ отъ себя дурное предзнаменованіе, относя его къ побѣжденнымъ врагамъ.
Стр. 180.
За прозвище Сорви, молъ, голова,
Пришпорившій судьбу, мечтѣ послушный.
Прозвище Гарри Перси — Готспуръ (Hotspur) означаетъ «Горячія шпоры».
Стр. 182. Турокъ Григорій не свершалъ такихъ военныхъ подвиговъ, какъ я сегодня.
«Турокъ» — часто упоминается въ старыхъ англійскихъ пьесахъ, представляемый неистовымъ злодѣемъ, рубящимъ множество головъ. Христіанское имя Григорія Шекспиръ придалъ ему или ради шутки, или, быть можетъ, въ какой нибудь тогдашней драмѣ упоминался турецкій султанъ Григорій. Деліусъ полагаетъ, что тутъ есть намекъ на папу Григорія VII, который казался англичанамъ столь же страшнымъ, какъ турецкій султанъ.
Стр. 182. Имъ можно сжечь цѣлый городъ.
Въ оригиналѣ: there’s that will sack a city: игра словъ между to sack — разграбить и sack — хересъ.