— Такъ вѣрно будетъ лучше всего, отвѣтила Марія, на предложеніе молодаго человѣка. Послѣ долгихъ размышленій, она наконецъ такъ настроила себя, что сама начинала вѣрить, будто это дѣйствительно, всего лучше для нея, хотя любя другого, никогда не могла допустить мысли о возможности привязаться къ Урманду. Принимая его предложеніе, Марія отнюдь не руководствовалась, какими бы то ни было честолюбивыми расчетами, а единственно только убѣжденіемъ, что если не приметъ его, то ей невозможно уже будетъ оставаться модъ одною кровлею съ дядей. Поэтому она и согласилась, увѣряя себя, что такъ будетъ лучше всего. Въ средѣ, въ которой она вращалась, существовалъ обычай, что молодыя дѣвушки, въ выборѣ жениха должны были слѣдовать приказаніямъ старшихъ, поэтому никто изъ окружающихъ Марію, не подумалъ бы посовѣтывать ей, руководиться своими собственными чувствами.
Марія была умная живая дѣвушка, и на развитіе ея умственныхъ способностей не мало употреблено было стараній, да кромѣ того при ея многочисленныхъ занятіяхъ, ей едва ли оставалось довольно времени, чтобы предаваться романическимъ размышленіямъ. Вся ея жизнь была полна неутомимой практической дѣятельности и какъ всегда бываетъ у тѣхъ, которые много занимаются матеріальнымъ, такъ и она чаще заботилась о нуждахъ ея приближенныхъ, чѣмъ о томъ, что происходило въ ея душѣ и касалось лично ея. Болѣла ли у нея голова или перерѣзала ли она себѣ руки, Марія гораздо болѣе пеняла о вредѣ, причиненномъ черезъ это хозяйству, чѣмъ о собственномъ недугѣ. Она такъ умѣла владѣть собой, что еслибъ напримѣръ, случайно узнала о намѣреніи Георга Фоссъ жениться, то по наружности, при исполненіи ею своихъ обязанностей, невозможно было бы узнать, до какой степени она страдала, или еслибъ дошло до нея извѣстіе о его смерти, то повидимому, по крайней мѣрѣ, оплакивала бы его, какъ всякаго болѣе или менѣе равнодушнаго для нея человѣка. Такимъ образомъ, не встань только поперегъ ея дороги Адріянъ Урмандъ, никто никогда не узналъ бы всю глубину ея горя. Но тутъ, когда потребовали отъ нея сдѣлать тотъ важный шагъ, который долженъ былъ рѣшить ея судьбу, тогда для нея явилась необходимость заняться своимъ внутреннимъ міромъ и спросить себя, по силамъ ли ей будетъ нести свой крестъ.
Сначала конечно всѣ чувства Маріи возставали противъ этаго принужденіи, но потомъ чаще размышляя о томъ, какая она незначительная личность въ домѣ у дяди и видя, какъ онъ самъ такъ усиленно хлопоталъ о ея замужествѣ, она, мало по малу, убѣдила себя принять предлагаемую ей партію. «Такъ вѣрно будетъ лучше всего для меня», сказала себѣ по этому Марія. И дѣйствительно, если она могла въ Гронперѣ, у дяди, трудиться за свой хлѣбъ насущный, то почему жъ бы ей и не работать для ея мужа въ Базелѣ? Если еще что нибудь заставляло ее колебаться, то это была мысль, что въ этомъ бракѣ, помимо труда требовалось многое другое, отчего ея сердце невольно содрагалось, и убѣдившись, что ей не оставалось другаго исхода, она превозмогла и это чувство.
Не каждый ли день видѣлись ясные примѣры въ томъ, что дѣвушкамъ необходимо подчиняться предписаннымъ имъ обязанностямъ? У протестантовъ въ Эльзасѣ существовало, гораздо большая свобода въ выборѣ, чѣмъ дозволяло строгое воспитаніе католиковъ. Марія и ея тетка были католики, и горесть, равно какъ и чувство благодарности не позволяли ей воспользоваться тѣмъ обстоятельствомъ, что ея дядя былъ протестантъ. Такимъ образомъ созрѣло ея рѣшеніе и она воображала, что перенесетъ все равнодушно, еслибъ только не мучили и не заставляли ее наряжаться и садиться за столъ. День свадьбы думала она, также предоставить выбору родныхъ, удовольствуясь только замѣчаніемъ; отложить его хоть на мѣсяцъ приблизительно и хотѣла быть довольна всѣми распоряженіями, еслибъ только ее оставили въ покоѣ, до наступленія роковаго дня. Марія ясно сознавала, сколько страданій ей предстояло вынести, какъ въ день разлуки со своими приближенными и со синимъ роднымъ краемъ гакъ и еще въ долгое время, послѣ переселенія на новую родину, но и съ этою мыслью она мало по малу сроднилась и разъ принявъ свое рѣшеніе, намѣревалась заботиться о благосостояніи своего будущаго супруга, также точно, какъ нѣкогда предполагала заботиться о счастіи другаго.
— Теперь все хорошо вскричала мадамъ Фоссъ, еще издали, влетая въ комнату къ Маріи, съ намѣреніемъ наговорить ей цѣлую кучу самыхъ лестныхъ и пріятныхъ вещей. Союзъ ея племянницы, казался ей выходящимъ изъ ряду обыкновенныхъ — вѣдь руку ея просилъ Адріянъ Урмандъ, молодой торговецъ изъ Базеля, человѣкѣ, находящійся въ самыхъ блестящихъ обстоятельствахъ. Марія черезъ это въ ея глазахъ значительно возвысилась и стала почти другимъ созданіемъ. Теперь все хорошо, повторила она.
— Да, я надѣюсь.
— Ты надѣешься? Какъ такъ? Вѣдь это правда что ты дала ему свое согласіе?
— Я надѣюсь, что такъ будетъ хорошо, хотѣла я сказать.
— Ужъ конечно, это будетъ хорошо, возразила мадамъ Фоссъ и какъ-же радъ будетъ твой дядя.
— Добрый дядя!
— Онъ дѣйствительно желаетъ тебѣ всего хорошаго и его вcтревоженноcть, дѣлала меня просто несчастною. Вѣдь онъ заботится о твоемъ пристройствѣ, такъ какъ будто-бы ты была его родною дочерью и какъ велика будетъ его радость въ томъ, что онъ достигъ наконецъ желаемой цѣли! Какъ я слышала домъ Урманда, лежитъ въ самой лучшей окрестности города, подлѣ самой церкви, откуда открывается чудесный видъ на рѣку. Говорятъ также будто онъ отдѣлалъ его, самымъ блестящимъ образомъ, тѣмъ болѣе, что его отецъ, женившись, не пожалѣлъ капитала на его устройство. Что-же касается до приданаго его матери, относительно бѣлья, то оно такъ роскошно, что выше всякихъ похвалъ. Кромѣ того, ты вѣдь должна сознаться въ томъ что всѣ въ одинъ голосъ увѣряютъ, будто Урмандъ прекрасный молодой человѣкъ.
Въ программу Маріи, вовсе невходило, позволить воодушевить себя, похвалами расточаемыми ея нарѣченному и всего менѣе теткою. Поэтому она все больше молчала и не согласилась даже, на ея предложеніе, разобрать важный вопросъ о назначеніи свадьбы дня. «До этого еще много времени, тетя Іозефа», сказала она ей, вставая чтобы отправиться къ своимъ занятіямъ. Подобное поведеніе разсердило-бы тетю Іозефу, еслибъ она теперь уже не чувствовала такого чрезмѣрнаго уваженія къ племянницѣ.
Михаилъ вернулся домой только къ семи часамъ вечера и черезъ комнату жены, прошелъ прямо къ Маріи, сидѣвшей на споемъ обычномъ мѣстѣ, въ пріемной. Лицо его было далеко не ласково, потому что во время своего отсутствія, онъ увѣрилъ себя, будто поведеніе племянницы въ отношеніи его, въ высшей степени не похвально.
— Ну, спросилъ онъ, какъ только завидѣлъ ее, ну что-же будетъ? Она встала, обняла его и подставила ему щеку для поцѣлуя. Въ мигъ все стало ясно Михаилу Фоссу и выраженіе его лица преобразилось какъ бы по волшебству и засіяло радостью и довольствомъ.
— Милочька ты моя, голубушка, сталъ онъ ее ласкать и приговаривать, теперь все пойдетъ хорошо! Какъ я доволенъ и счастливъ, и не зная что ему дѣлать отъ удовольствія, далеко отбросилъ шапку, со своей головы.
— Правда, у насъ въ домѣ станетъ такъ тихо и скучно безъ тебя, моя дѣвочька но нечего дѣлать, такъ должно быть. Когда ты въ нашихъ глазахъ росла такой красавицей, я всегда чувствовалъ, что для тебя существуетъ только одно положеніе въ свѣтѣ, а именно быть госпожою. Мнѣ было такъ больно — теперь это можно высказать — что ты прислуживала людямъ, подобно тѣмъ, какіе приходятъ къ намъ въ домъ.
— При всемъ томъ, дядя, я была такъ счастлива у тебя!
Хорошо, хорошо дитя мое! Хотя ты, правда, дѣлаешь прекрасную партію, но ужъ и ему нельзя пожаловаться въ противномъ, ибо, во всей странѣ я не знаю другой дѣвушки, которая могла-бы потягаться съ тобой?
— Дядя, почему говоришь ты мнѣ столько любезностей.
— Я свободенъ говорить и думать о моемъ сокровищѣ, что мнѣ угодно, вскричалъ онъ, закрывая ей ротъ поцѣлуями и прижимая ее къ своей груди. Адріанъ Урмандъ можетъ поздравить себя съ и умнымъ выборомъ. Не смотря на то, что во всемъ Базелѣ и Страстбургѣ, онъ могъ избрать себѣ любую невѣсту, не прельстилa-же его ни одна изъ горожанокъ, ничего болѣе не умѣющихъ какъ наряжаться, обвѣшиваться разными побрякушками и расхаживать задравши носъ къ верху. Нѣтъ, больше ихъ всѣхъ понравилась ему моя дѣвочька и дѣйствительно, не достойно-ли это похвалы, что онъ увезетъ теперь съ собой прекраснѣйшій цвѣтокъ всего края! Мое сердце, мое сокровище, мое дитя!
Всѣ эти слова были прерываемы безчисленными восклицаніями и паузами, во время которыхъ онъ буквально душилъ Марію своими поцѣлуями и ласками, выражая свое восхищеніе, со свойственною ему живостью. Торжество его было тѣмъ болѣе полное, что онъ уже почти совсѣмъ отказался отъ надежды. Бродя по лѣсу Михаилъ обдумывалъ какъ вести себя, въ случаѣ если Марія откажется отъ повиновенія и по немногу привелъ себя въ такое настроеніе, которое хотя и не вытекало изъ разсудка, но вполнѣ согласовалось съ его характеромъ. Онъ рѣшился сначала излить на нее все свое негодованіе за ея упорство и въ тоже время, дать ей почувствовать какъ глубоко оно огорчило его, и потомъ хотѣлъ смилостивиться надъ нею и снова принять ее въ объятія, какъ свою возлюбленную Марію. Совсѣмъ оттолкнуть ее отъ себя, было для него невозможно, потому что онъ слишкомъ много любилъ ее; но она должна была узнать, каковъ онъ былъ во гнѣвѣ. Такимъ образомъ, Михаилъ вернулся домой мрачный и недовольный, готовый дать полную волю своему дурному расположенію духа. Но вдругъ, какъ все измѣнилось! Какъ гордился онъ своею племянницею, которая довела его семейство до такого почета!
Слушая восторженныя изліянія дяди, Марія изъ любви къ нему и сама старалась казаться веселою. Будучи ея дядей, опекуномъ и по настоящему также ея господиномъ, Михаилъ вмѣстѣ съ тѣмъ былъ ея дѣйствительнымъ другомъ. Онъ былъ единственное существо, которое она лучше всего понимала, о которомъ больше всего думала, всѣ желанія и планы котораго она ревностно старалась выполнить и наконецъ объ интересахъ котораго она постоянно помышляла. Женское сердце вообще такъ устроено, что необходимо должно привязаться къ кому нибудь особенно сильно. Предметы этой привязанности различны и весьма легко мѣняются; у молодыхъ дѣвушекъ напримѣръ переходятъ они отъ матери, къ возлюбленному, потомъ отъ супруга къ дѣтямъ, но всегда бываетъ женское сердце предано со всею пылкостью, какому нибудь избранному, для котораго съ радостью готово на всякія жертвы. Этотъ избранный у Маріи, былъ дядя; когда онъ чувствовалъ себя счастливымъ и здоровымъ, тогда это чувство сообщалось и ей; если ему что нибудь нравилось, то нравилось также и ей и даже когда какое нибудь блюдо приходилось, но его вкусу, то и она охотно ѣла его съ нимъ. Бывалъ-ли онъ веселъ, то его смѣхъ оживлялъ и ее, точно также какъ и ей было не по себѣ, если что нибудь его сердито. Между ними существовала полнѣйшая симпатія и такимъ образомъ торжество дяди и его лицо сіяющее радостью, невольно увлекло и Марію.
Милый мой дядя, — сказала она, лаская его, какъ я рада что вижу тебя такимъ довольнымъ.
— Конечно, у насъ станетъ такъ скучно безъ тебя, Машуточка и мнѣ все будетъ казаться будто я лишился своей правой руки. Но что дѣлать? Нельзя же все думать только объ одномъ себѣ!
Марія понимала что теперь ни къ чему не вело бы увѣрять, какъ ей у него было хорошо и привольно и не хотѣла отравлять его радости напомнивъ ему о себѣ, какъ о жертвѣ.
Въ этотъ вечеръ вопросъ объ ужинѣ не представлялъ уже никакихъ затрудненій; все должно было идти какъ всегда.
Дня черезъ два Адріянъ Урмандъ хотѣлъ вернуться въ Базель и послѣ этого уже пріѣхать къ Бройлеръ съ тѣмъ чтобы увезти съ собой молодую жену. Михаилъ предоставилъ Маріи права, безъ всякаго посторонняго вмѣшательства, самой назначить день свадьбы. На этотъ вопросный пунктъ они смотрѣли совершенно равнодушно; долго оставаться въ невѣстахъ, при такомъ положеніи дѣлъ, казалось ей не у мѣста, поэтому она потребовала только отсрочки нѣсколькихъ недѣль, много что мѣсяца, во время котораго она хотѣла свыкнуться къ мыслью о бракѣ съ Урмандомъ. Вѣдь дѣйствительно, не былъ же онъ дурнымъ человѣкомъ, а союзъ самъ по себѣ былъ даже весьма почетенъ. Она старалась увѣрить себя, что въ будущемъ, истинная дружба, соединитъ ее съ супругомъ и твердо рѣшилась употребить всѣ усилія чтобы быть ему хорошею женою, крѣпко держаться сто интересовъ и ревностно заботиться о его пользѣ. Что же при такомъ рѣшеніи могла значить разница нѣсколькихъ дней. Но не такъ думала ее тетя! Она была того мнѣнія, что свадьба должна совершиться чѣмъ скорѣе, тѣмъ лучше, хотя никогда громко не высказывала своихъ мыслей. Обыкновенно мадамъ Фоссъ считали не особенно проницательною, но на этотъ разъ, она больше мужа, понимала душевное состояніе Маріи и все еще утверждала что ея сердце не бьется для Адріана Урманда. Сердечныя чувства молодыхъ дѣвушекъ вообще, не имѣли однако особенной цѣны въ ея глазахъ и по ея мнѣнію, они, въ этомъ отношеніи должны были молчать. Такимъ образомъ склонившись на сторону Урманда, она думала, что такъ какъ племянница уже назначена Адріяну, то и свадьбу не должно откладывать въ долгій ящикъ.
— Хорошо было бы, скорѣй, покончить со всѣмъ этимъ, — сказала она мужу, многозначительно кивнувъ головой.
— Я не хочу торопить Марію, — объяснилъ Михаилъ.
— Но все таки было бы лучше назначить какой нибудь день въ будущемъ мѣсяцѣ, настаивала мадамъ Фоссъ.
Звукъ ея голоса показался Михаилу страннымъ, поэтому онъ взглянулъ на нее и замѣтилъ необыкновенно умное выраженіе лица, своей жены. Онъ ничего не сказалъ, но послѣ нѣкотораго размышленія, также кивнулъ головой и вышелъ изъ комнаты, вполнѣ согласившись съ нею. Женщины, думалъ онъ, иногда, имѣютъ больше проницательности въ нѣкоторыхъ вещахъ, которые намъ, мужчинамъ кажутся загадочными. Вѣдь не знаешь что впереди и жена вѣрно права.
Къ концу концовъ мадамъ Фоссъ дѣйствительно, сама назначила день свадьбы, на 15-ое Октября, ровно черезъ четыре недѣли. Она на этотъ счетъ предварительно посовѣтовалась съ Адріаномъ Урмандомъ, которому впрочемъ все было ладно. Увидя что его предложеніе принято ему вскорѣ опять удалось увѣрить себя будто Марія необходима для его счастія и что ему судьба во всемъ улыбается, въ темъ онъ было усумнилcя, въ тѣ сутки, въ которыя его нарѣченная такъ дурно обходилась съ нимъ, что онъ ужо подумывалъ вернуться на свою родину. Но теперь нельзя было сомнѣваться въ его искренней готовности, явиться къ назначенному дню; въ настоящее же время онъ хотѣлъ уѣхать, чтобы заняться приготовленіями къ пріѣзду своей молодой жены.
Въ послѣдніе дни обрученнымъ очень мало случалось оставаться однимъ а только при прощаніи имъ удалось пробыть нѣсколько времена на единѣ. Въ день отъѣзда, тетя Іозефа сказала Урманду, что Марію онъ можетъ отыскать наверху.
Войдя къ ней въ комнату Урмандъ сказалъ:
«Я пришелъ, чтобы проститься съ тобой».
— Прощай, Адріянъ, — возразила Марія, протягивая обѣ руки и подставляя ему щеку для поцѣлуя.
Какъ я буду счастливъ, возвращаясь сюда пятнадцатаго числа, — вскричалъ онъ.
Она улыбнулась, поцѣловала его и не выпуская его руки, промолвила: — Адріянъ.
— Что такое, душа моя?
— Во имя истиннаго Бога, я все сдѣлаю для того, чтобы быть тебѣ хорошею женою.
Тогда онъ обнялъ и горячо поцѣловалъ ее; выходя изъ комнаты по его щекамъ струились слезы. Въ эту минуту только, онъ вполнѣ сознавалъ все свое счастіе, и чувствовалъ какъ долженъ благодарить судьбу, давшую ему въ жены такую прекрасную дѣвушку.